Шишова Т. Л.
Образматери — первый человеческий образ, возникающий у маленького ребенка. Ее лицоон начинает узнавать прежде всех остальных лиц. Прикосновение рук отличает дажево сне. Пребывая в утробе, младенец чувствует мамино настроение, слышит изапоминает ее голос. Замечательный российский врач Борис Зиновьевич Драпкиндаже изобрел оригинальный метод лечения детей, основанный на том, что голосматери воздействует на ребенка с такой силой, с какой не воздействует больше ниодин голос в мире! Всю жизнь отдав детской психиатрии, Борис Зиновьевич насклоне лет пришел к выводу, что лучшего психотерапевта, чем мать, для ребенканайти нельзя. Поэтому он обучал женщин вселять в малыша спокойствие иуверенность, давать ему положительный настрой и тем самым активизироватьзащитные силы организма для борьбы с болезнью. Как? Мама должна была каждыйвечер говорить засыпающему ребенку о своей любви, и постепенно у детей безлекарств проходили заикание, тики и энурез, речь приходила в норму, уменьшалисьвозбудимость. Конечно, в методике имелись свои тонкости, иначе ей не нужно былобы специально обучаться. Но речь сейчас не о них, а о том, что только голосродной матери и ничей другой так удивительно воздействовал на ребенка. Ни отцам,ни приемным матерям (даже если ребенок был взят в грудном возрасте и не знал, чтоего усыновили!) такого эффекта достичь не удавалось. Некоторых положительныхсдвигов Драпкин добивался еще, включая в работу бабушек по материнской линии.(Он объяснял это похожестью голосов.) Однако та невидимая связь, котораяустанавливается у мамы с ребенком еще до его рождения, у бабушки с внукомотсутствовала, потому и результаты были не столь впечатляющими.
Ребенокрастет, и образ мамы тоже обрастает подробностями. Еще толком не умея говоритьи тем более, связно выражать мысли, малыш знает о маме поразительно много. О еехарактере, вкусах, привычках. Он впитывает это знание всеми органами чувств, бессознательнозапечатлевает его и так же бессознательно начинает подражать. Исследованияпоказывают, что младенец, лежа на руках у матери, невольно копирует ее мимику.Невооруженным глазом это незаметно, настолько мимолетны его гримаски. Нодостаточно скоро в мимике и пластике ребенка, во взгляде или в повороте головы,в некоторых жестах и интонациях начинают проскальзывать «маминымотивы». Даже когда малыш — вылитый папа, все равно, внимательнопонаблюдав за ним, как бы фоном увидишь мать. Становясь старше, мальчики внорме подражают отцу, перенимая мужской тип поведения. Однако глубокозапечатленный, будто «впаянный» в психику образ матери все равнопродолжает влиять на сына.
Новернемся к раннему возрасту. Постепенно к чувствам и ощущениям, к интуитивнымреакциям добавляется осознание. В какой-то момент слоги лепетной речи начинаютнаполняться смыслом и складываться в слова. Мало-помалу развивается и образноемышление, формируются представления об окружающей его действительности. И воттут начинают происходить интересные вещи.
КАКВОЗНИКАЕТ ОБРАЗ
Мыслитмалыш конкретно, абстрактных понятий пока не понимает. Но ведь и для того, чтобыпроизвести любое самое элементарное обобщение, надо в какой-то степениабстрагироваться от конкретики и вычленить суть. Если этого не сделать, то какпонять, что мама в халате и мама в пальто, мама с распущенными волосами и мама,убравшая волосы под платок, это не разные люди, а один человек? Крупнейшийисследователь детской психологии Жан Пиаже называл эту способность интеллекта«символической функцией». Без нее мы бы воспринимали реальность какнабор не связанных друг с другом статических кадров. Вместе они составляютмедленно развертывающийся фильм, но без способности к символизации, лежащей воснове образного мышления, человек не мог бы увидеть ни связи между картинками,ни познать суть вещей, изображенных на них. То есть, в основе образногомышления — способность ощущать предметы, объекты и явления окружающего мира науровне символов.
Иребенок на втором году жизни, даже не умея говорить, производит такуюсимволизацию, показывая маму не только в реальности или на семейной фотографии,но и на картинке в книжке, где изображена вовсе не его мать, а мама сказочногогероя. Значит, в его представлении уже существует не только образ собственнойматери, но и мамы «вообще», некий обобщенный образ материнства. И, чтоочень важно, эти два образа мирно сосуществуют, не вступая в противоречие, анередко и накладываясь друг на друга. Ребенок постарше, уже неплохо осознающийи разницу между людьми и животными, и границу между понятиями «мое» и«чужое», будучи захвачен действием мультфильма, в котором мамонтенокищет маму, внутренне отождествляет себя с героем (на чем и основан эффектсопереживания), а его мать — со своей собственной. Это еще более яркий примерсимволизации, поскольку его мама, конечно, на мамонта не похожа, но он«зрит в корень» абстрагируясь от внешнего и сосредотачиваясь насмысловом наполнении материнского образа. Пока что малыш понимает этот образ нестолько умом, сколько “умным сердцем”. Он еще не может связно выразить своипредставления в речи, но душа его каким-то таинственным образом знает больше, чемум. Она знает, КАКОЙ ДОЛЖНА БЫТЬ мама. Знает, даже если ребенок-сирота растет вдетском доме или если поведение его мамаши абсолютно не соответствует эталонуматеринства! И именно это непостижимым способом полученное, Богом вложенное вдушу знание дает возможность делать обобщения, производить аналогии, ухватыватьсуть. Оно служит для ребенка ориентиром, определяя его реакции (например, реакциюсопереживания), а также камертоном, на который настраивается его восприятиедействительности и, соответственно, поведение.
Вздоровом, гармонично развивающемся ребенке нет разрыва между внутренним ивнешним. Содержание психической жизни и ее форма адекватны друг другу. Но«внутренне молчаливое я» все равно существует, и, видимо, именно вего глубинах хранятся некие базовые, ключевые символические образы, общие длявсего человечества. Образы, которые активируются, когда ребенок получаетсоответствующие внешние впечатления, и, всплывая на поверхность, облегчают«складывание фрагментов в целостную картинку», формированиепредставлений ребенка об окружающем его мире и о жизни вообще. В современнойзападной (а теперь и отечественной, пошедшей по западным стопам) психологии, рассуждаяоб этом, обычно оперируют понятиями «архетипов», «архетипическихобразов», «коллективного бессознательного». В последние десятилетиячасто можно услышать и о генетической памяти, «генетическойпрограмме», как бы «заложенной» в младенца и во многомопределяющей его реакции.
Нопо сути эти объяснения мало что дают. Тут скорее просто констатация факта:дескать, есть нечто «эдакое», не позволяющее говорить о младенце како чистой доске. Но откуда оно взялось и что собой конкретно представляет — непонятно.Зато христианский взгляд на проблему позволяет многое прояснить. Хотя, конечно,все равно сотворение человека и наделение его разумом, которым не обладаетбольше ни одно живое существо на Земле, — великая тайна Божия.
ПОРАПОДУМАТЬ О ДУШЕ
Исключаяиз рассуждений понятие о душе, мы обрекаем себя либо на механистичность, когдачеловек уподобляется сложно устроенному компьютеру, либо на какую-то мутную, запутаннуюмистику. Сам создатель учения об архетипах, Карл Густав Юнг «определял»архетип" различным способом в разное время. Иногда он говорил обархетипах, как если бы они были образами. Иногда он различал архетипы какбессознательные формы, лишенные какого-либо специфического содержания, иархетипические образы как содержание этих форм. Юнг и Бога, как известно, причислялк «архетипам».
Авот говоря о душе ребенка, которой он, по учению Св.Отцов, обладает с моментазачатия, и помня, что по Заповедям Блаженства, только чистые сердцем Бога узрят(Мф. 5:8), мы можем подойти к пониманию сути вопроса. Младенческая чистотаприближает ребенка к духовному миру, дает возможность видеть и чувствовать то, чтоот взрослых уже закрыто.
Какмы знаем из Священного Писания, Адам в раю нарекал имена животным. Причем, именаэти давались не абы как, а со смыслом, отражая сущность каждой птицы, зверя ипроч. «Подумай о том, какая нужна была мудрость, чтобы дать имена столькимпородам птиц, гадов, зверей и прочих бессловесных..., всем им дать имена ипритом имена собственные и соответствующие каждой породе, » — пишет свят.Иоанн Златоуст в «Беседах на книгу Бытия» (XIV, 5, с.115). А дляэтого необходимо было постичь некий внутренний образ каждого живого существа.
Конечно,полного тождества души ребенка с душой Адама быть не может, посколькугрехопадение повредило человеческую природу, сделало ее удобопреклонной когреху. Но в раннем детстве грех еще не успевает прилепиться, приразиться кдуше. Это потом страсти начинают обуревать душу и, как черные тучи, закрываютее внутреннее око. «У души, — писал митрополит Вениамин (Федченков), — естьсвой, более глубокий разум, истинный разум, интуиция, внутреннее восприятиеистины». И пока ребенок чист и невинен, он, не обладая жизненным опытом илогикой, многое постигает именно этим «истинным разумом». Особенно то,что тесно связано с духовным миром. «Ты утаил от мудрых и разумных иоткрыл младенцам», — говорится в Евангелии (Мф. 11:25). Сколько взрослыхгодами (а то и до конца жизни!) бывает не в состоянии уразуметь то, что ребенокпонимает без долгих объяснений, чуть ли не с полуслова. Понимает, конечно, по-своему,по-детски, но понимает — и это главное!
Конечно,среда, близкое и дальнее окружение ребенка, национальный уклад, в котором онживет, культурно-исторический «воздух», которым он дышит, интенсивноформируют его представления о мире. Но душа по отношению ко всему этомупервична. Стало быть, первичен, и «внутренний разум, внутреннее восприятиеистины» и он охотно откликается на внешние «позывные», легковоспринимает и усваивает их, не требуя пространных «лекций на тему» иверно улавливая суть многих вещей на уровне образа.
ОБРАЗИ ПРООБРАЗ
Каковже он, идеальный образ матери? Историки, литературоведы, культурологи, социологи,исследующие этот вопрос, отмечают его удивительную устойчивость. «Основныехарактеристики и эталонные черты социокультурного образа женщины-матери современ Античности фактически не изменились, — пишет, со сслыкой намногочисленные исследования других авторов, в монографии „Женский образ всоциокультурной рефлексии“ Т.Г.Киселева. — Это женщина, обладающаянеординарным жизненным опытом и даром интуитивного предвидения наиболеевероятных путей развития событий (особенно связанных с ее детьми); отличающаясяредкой добротой, чувством сострадания и умением понять своих детей и ихрешения; женщина, одаренная от природы неординарными способностями к воспитаниюи убеждению; человек по природе необыкновенно стойкий, верный интересам своихдетей и безоговорочно принимающий во имя их (или вместо них) любые испытаниясудьбы и т.п. Разумеется, в соответствии с культурными традициями разныхнародов этот набор характеристик мог в большей или меньшей степениварьироваться, но в целом он остается относительно типовым в культурахбольшинства цивилизованных (постпервобытных) сообществ».
Ну,а что касается прообраза идеальной матери, то для христианского мира, какнетрудно догадаться, его являет собой Богородица. Жертвенная любовь, чистота инежность, кротость и в то же время нравственная стойкость — эти ассоциациивозникают при упоминании о Пресвятой Деве даже у людей, далеких от церкви. И внедавние времена позднесоветского госатеизма именно с Ней, а не с какой-нибудьязыческой богиней плодородия сравнивали матерей, если хотели выразитьсявозвышенно-поэтически. Хотя, конечно, советская власть, сделавшая огромныйрывок на пути женской эмансипации, усиленно прославляла женщин-борцов занародное счастье: революционерок, участниц войны и тружениц, подразумевая под этимсловом профессионалок в самых разных отраслях, а вовсе не домохозяек. Как будтоони не трудились! Впрочем, и тут все было неоднозначно: существовало званиематери-героини, но его получали немногие — женщины, родившие и воспитавшиеминимум 10 детей. И все же образ «просто матери» остался важнейшимобразом культуры, не претерпев кардинальных изменений. Доминанты былитрадиционными: самоотверженность и нравственная высота. В этом смыслепреемственность не прерывалась.
СофьяНиколаевна из «Семейной хроники» С.Т.Аксакова, потомственная дворянка,жившая в конце XVIII-начале XIX вв., не смыкала глаз у постели тяжко больногосынишки, и лирическая героиня знаменитой песни времен Великой Отечественнойвойны «Темная ночь», вряд ли дворянского происхождения, делала то жесамое. Мать, не спящая над ребенком, это вечный образ, на все времена. Простоплакавшие, жалевшие, любившие и трудившиеся не покладая рук матери, на самомделе своей самоотверженной жизнью вымаливали и детей, и мужей, и страну.«Россия удержалась благодаря матерям, — говорил старец Паисий Святогорец.- Отцовское объятие — если в нем нет Благодати Божией — сухо. А объятиематеринское — даже без Бога имеет в себе молоко» («Слова», томIV, стр.89).
МАМА,МИЛАЯ МАМА! КАК ТЕБЯ Я ЛЮБЛЮ…
Несосчитать светлых образов матерей, которые донесли до нас сказки и легенды, стихии песни, рассказы и повести, романы и мемуары, спектакли и кинофильмы. Ониобступали ребенка с раннего детства и сопровождали всю жизнь. Это был как быпривычный фон — в том смысле, что такая трактовка считалась сама собойразумеющейся. Приведу всего один пример, свидетельствующий о масштабностиописываемого явления. Любовь Соколова сыграла в своей жизни около 300 ролей (втом числе в фильмах «Тихий Дон», «Я шагаю по Москве», «Ирониясудьбы или с легким паром», «Доживем до понедельника») и былавнесена в книгу рекордов Гиннеса как актриса, исполнившая больше всего ролейматери. Причем, она всегда отказывалась от отрицательных персонажей, говоря, чтонельзя разрушать сложившийся образ верной жены, доброй матери и бабушки.
«Постоянноеприсутствие матери сливается с каждым моим воспоминанием, — писал в»Детских годах Багрова-внука" С.Т.Аксаков. — Ее образ неразрывносоединяется с моим существованием, и потому он мало выдается в отрывочных картинахпервого времени моей детства, хотя постоянно участвует в них".
"…матери не ожидают наград. Мать любит без толку и без разбору. Велики вы, славны,красивы, горды, переходит ваше имя из уст в уста, гремят ваши дела по свету — головастарушки трясется от радости, она плачет, смеется и молится долго и жарко. Асынок, большей частью, и не думает поделиться славой с родительницею. Нищие ливы духом и умом, отметила ли вас природа клеймом безобразия, точит ли жалонедуга ваше сердце или тело, наконец отталкивают вас от себя люди и нет вамместа между ними — тем более места в сердце матери. Она сильнее прижимает кгруди уродливое, неудавшееся чадо и молится еще долее и жарче"(И.А.Гончаров «Обыкновенная история»).
«Япомню спальню и лампадку,
Игрушки,теплую кроватку
Имилый, кроткий голос твой:
»Ангел-хранительнад тобой!" (И.А.Бунин «Матери»)
«О,материнская любовь, любовь, которая никого не забывает! Манна небесная, которуюГосподь разделяет и умножает, стол, всегда накрытый у родительского очага, за которыму каждого есть свое место и за которым все собираются вместе!» (В.Гюго)
Особенночасто — что неудивительно — образ матери встречается в произведениях для детей.Где-то она (как, скажем, в «Красной шапочке») –эпизодическийперсонаж. Где-то (например, в пьесе «Два клена») оказывается в центресюжета. А где-то речь вообще идет о зимнем вечере, но как бы невзначай мелькнетсравнение месяца с мамиными сережками, и мама незримо появится на странице, исразу станет теплей и уютней. Свет маминых глаз, тепло маминых рук, ласковыйголос, нежная улыбка — эти выражения не приедаются, не кажутся избитыми, потомучто они подлинны, органичны, в них нет жеманства. Душа — с радостью или стоской — но всегда откликается на них.
Серьезноили шутливо, прямо, в лоб или прозрачным намеком ребенку на примерелитературного героя показывают, как нужно относиться к матери. Вспомним хотябы:
«Мамаспит, она устала…
Ну,а я играть не стала!
Яволчка не завожу,
Ауселась и сижу» (Е.Благинина)
ИСКЛЮЧЕНИЯЛИШЬ ПОДТВЕРЖДАЮТ ПРАВИЛО
То,что мировая история и культура сохранили и донесли до нас фигуры не простопосредственных, а преступных матерей (Иродиада, Медея и т.п.) нисколько неразрушало идеального образа матери. Наоборот, он, по контрасту, высвечивалсяеще ярче. И пьедестал, на котором он стоял, возносился еще выше. Иными словами,исключения лишь подтверждали правило. Аномалии позволяли четче увидеть критериинормы.
Злой,отрицательной бывала мачеха, а никак не родная мать. Какими бы оригиналами ивыдумщиками ни были детские писатели и режиссеры, такое революционноеноваторство им в голову не приходило. Причем для этого не требовались знаниявозрастной психологии или диплом культуролога. Все как-то без особых объясненийпонимали, что отталкивающий образ матери в произведении для ребенка — этодикость и подрыв основ.
Дажекогда в произведениях для подростков описывалось вполне естественное для этоговозраста смятение чувств (в том числе и чувство, что близкие тебя не понимают, чтоты им не нужен), писатели и режиссеры делали это тактично. Психологически вернопередавая переживания юных героев, они не переходили запретную черту, закоторой начинается провокация непочитания родителей и подросткового цинизма.
СБРОСЬМАМУ С ПОЕЗДА
Трудноназвать конкретную дату или даже год, когда ситуация начала меняться. Классиксоциологии Питирим Сорокин в книге «Американская сексуальнаяреволюция», впервые увидевшей свет в 1956 году говорил о том, что в еще вXIX в. в европейской литературе «все больше внимания уделялось сточнымканавам — таким местам как разрушенный дом вероломных родителей и нелюбимыхдетей, спальня проститутки, бордель „Canary Row“, притон преступников,психиатрическое отделение больницы, клуб бесчестных политиков, уличная бандамалолетних преступников, контора барышника, претенциозный особняк циничногофинансового магната, переполненная ненавистью тюрьма, „трамвай“Желание», криминальный портовый район, зал заседаний продажногосудьи, дебри скотобоен и мясоконсервных цехов. Эти и сотни подобных картинхарактерны для большой части современной западной литературы, которая всебольше превращается в настоящий музей человеческой патологии".
Новсе же до недавнего времени о систематической дискредитации образа матери влитературе, кино и других видах искусства речи не шло. Даже герои таких«прорывных» по своей грубости и цинизму произведений, как «Надпропастью во ржи» Дж.Сэлинджера (1957 г.) и «Заводной апельсин» Э.Берджесса (1962) не позволяли себе ругать своих матерей. «У моих предков,наверное, случилось бы по два инфаркта на брата, если б я стал болтать про ихличные дела, — говорит Сэлинджеровский Колфилд, — Вообще-то они люди славные, яничего не говорю, но обидчивые до чертиков.»
Вконце же 80-х — начале 90-х гг. что-то случилось. Процессы, о которых писалП.Сорокин, резко усугубились. Культура на глазах становилась все болеедеструктивной, табу отменялись одно за другим, святого оставалось все меньше именьше. Не пощадили и образ матери. Сейчас можно, совершенно не напрягаясь, назватьдостаточно большое количество произведений, в которых мать изображена существом,мягко говоря, малосимпатичным, а то и просто гадким, отталкивающим. Посколькунынешнее молодое поколение явно предпочитает фильмы книгам, обратимся к кино- ивидеопродукции. Тем более, что фильмы нередко бывают экранизациями нашумевшихбестселлеров.
Истеричка- это, с позволения сказать, современный классический образ матери. Тутпримеров не счесть. Фильмы «Нация прозака» (США/Германия, 2001)«Дикие сердцем» (США, 1990), «Глянец» (Россия, 2007)«Возвращение домой» (Филиппины, 2003), «Испанскийанглийский» (США, 2004), «Амели» (Франция, 2001) — список можнопродолжать очень долго. В бельгийской картине «Мой сын для меня»(Франция-Бельгия, 2006) мать постоянно третирует сына, за что он в конце концовпыряет ее ножом.
Издающей жизнь мать все чаще превращается в жизнь отбирающую. Внешне милаядомохозяйка из «черной комедии» Джона Уотерса «Мамочка-маньячкаубийца» (США, 1994) может убить человека из-за любого пустяка. В фильмеЖанны Лабрюнь «Без единого вскрика» (Франция, 1992) матери удаетсятак настроить сына против отца, что в конце концов он в угоду ей натравливаетна родного папу собаку, и тот погибает. В «Мертвых дочерях» (Россия, 2007 г) сумасшедшая мать за одну ночь утопила трех своих маленьких дочерей. В фильме «Жена, мать,убийца» (США, 1991) героиня пробивается наверх из низов, не гнушаясьничем. Ее жертвами становятся муж и дочь. Она отравила их, так как сочла, чтоони мешают ей достичь успеха. В фильме «Красная сирена» (Франция, 2002)дочь выдает мать-убийцу полиции.
Ещеодин образ — мать-дура (нередко в сочетании с истеричкой). Свежий пример — российскийсериал «Счастливы вместе». Из отзывов зрителей: «Светка — дурочка. Гена — реальный идиот! Семейкапридурков». Кстати, американские «Семейка придурков»(Канада-США,1995), а также «Семейка Адамс» (США, 1991), все герои которойзанимаются черной магией (пусть и преподано это с юмором, в жанре «чернойкомедии»), тоже не способствуют поднятию престижа семьи и облагораживаниюобраза матери.
Образусовременной матери может быть свойственна и половая распущенность. В«Острых каблуках» П. Альмодовара (1991) мать соглашается переспать сзятем, своим бывшим любовником. В «Новом парне моей мамы»(Германия/США, 2008) начинающий агент федеральной службы безопасности получаетпервое задание: следить за своей собственной матерью и ее любовником, которыхподозревают в краже предметов искусства из национальных музеев. В фильме«Моя мать, я и моя мать» (Франция, 1999) родительница не толькоменяет мужчин, но и может разбудить свою дочь в пять утра, чтобы поделиться сней впечатлениями о проведенной ночи. Мать Розетты из одноименного фильма(Франция-Бельгия, 2000) занимается проституцией за бутылку пива. А фильме«Моя мать», французской драме Кристофа Оноре, показанной в 2004 годуна XXVI Международном кинофестивале в Москве, мать развратна настолько, чтооказывается способна даже на инцест.
Осуждениеродителей становится не только допустимым, оно возводится в рангхудожественного приема. Фильм «Моя мать, я и моя мать» (1999)построен как рассказ от лица четырнадцатилетней девочки-подростка. Мать состоитиз бесчисленных недостатков, которые постоянно раздражают дочь. Сериал«Абсолютно неправдоподобно» (2000) высмеивает мать – жертву моды, закоторой наблюдает «чудовищно правильная дочь». В мультфильме«Агриппина» дочь поучает мать, а не наоборот. В фильме «Реквиемпо мечте» (США, 2000) сын считает мать выжившей из ума. Впрочем, СараГолдфарб тоже не особо переживает из-за своего Гарри, а ведь он, между прочим, подселна наркотики. Но у матери есть дела поважнее: ее собрались пригласить налюбимую телепередачу, а она не влезает в красивое красное платье.
Впрочем,и материнская любовь, понятие, казалось бы, однозначно высокое, положительное, всовременном искусстве дискредитируется, подается с обратным знаком. Делаетсяакцент на «собственничестве» матери, ее «нарциссическихзлоупотреблениях». А с подачи психоаналитика Франсуазы Кушар, в последниедва десятилетия на Западе стало модно говорить о «материнскомзахватничестве». Или, что в сущности то же самое, об «удушающей»материнской любви. О таком «захватничестве» — фильмы «Маленькийчеловек Тейт» (США, 1991), «Пианистка» (Франция 2001; дочь в этомфильме — ходячий каталог извращений, возникших из-за материнского диктата), «Почтизнаменит» (США, 2000; правильная мать все запрещает детям, дочь сбегает издому), «Замкнутый круг Кароль». Последняя картина особенно интереснатем, что мать главной героини Мари, в общем-то, не в чем упрекнуть. «Хотяи крайне редко, но в художественных произведениях авторы все же обращаются квесьма актуальной на сегодняшний день ситуации, когда дочь должна противостоять»совершенной" матери, — пишут об этом фильме известные французскиепсихоаналитики К.Эльячефф и Н.Эйниш. — «Совершенной» в нашем случаеозначает внимательно слушающей и понимающей, разрешающей самостоятельность, нестремящейся установить определенные правила и ограничения для любой мелочи…Мать (Бюль Ожье) и ее дочь Мари (Лоранс Кот) живут вдвоем, без отца, который неупоминается даже намеком, — в доме нет ни одной его фотографии. Грузнеразрешенных родительских проблем явным образом перекладывается на дочь, темболее, что ей не в чем всерьез упрекнуть свою всегда спокойную, уравновешенную,«идеальную» мать. Она терпеливо слушает, как Мари пробует свои силы впении, заботится о ее пропитании, старается найти способы лишний раз порадоватьдочь. Мать, не считая мелких бытовых упреков, не способна вступить в малейшийконфликт с дочерью, которая с целью вывести мать из равновесия и услышать ееподлинный голос постоянно провоцирует мелкие и крупные неприятности, топриворовывая по мелочам в магазине, то теряя почту и т.п."
— Знаешь, чему бы я была по-настоящему рада? — спрашивает в какой-то момент своюмаму Мари. И безжалостно заявляет: — Чтобы ты меньше меня любила!"
Короче,«сбрось маму с поезда!», как советует название популярнойамериканской кинокомедии.
МАМАВ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ДЛЯ ДЕТЕЙ
Нескольколет назад по московскому телевидению был показан сюжет режиссера СергеяИгнатова о том, какой образ женщины и матери формируют современные(преимущественно западные) мультфильмы. Зрительный ряд производил и до сих порпроизводит огромное впечатление. Вот уж поистине достаточно один раз увидеть, чемсто раз услышать!
Просмотрев,по выражению автора, «километры пленки», съемочная бригада обнаружилалюбопытную закономерность: традиционный, привлекательный образ материнствапредставлен, в основном, в фильмах про животных. В человеческом же обличьиматеринство, как правило, изображено нетрадиционно. Мамы либо слишком стары — такимив наших мультиках изображают бабушек, — либо непривлекательны. Они могут (как всериале «Гуфи и его команда) быть изображены карикатурно и вести себя тупои нелепо. Могут напоминать ведьм (или в действительности ими являться), отталкиватьнеприятным выражением лица, властностью, злобой. Ну, а в мини-эпизоде, мелькающемна какие-то доли секунды в мультфильме „Красавица и чудовище“, совмещенычуть ли не все эти характеристики. Сознание не в состоянии уловить иотрефлексировать изображение, а подсознание улавливает. Авторы фильма даютзрителям возможность поподробнее рассмотреть раскадровку. Почему-то, ни к селуни к городу рядом с прекрасной главной героиней возникает старая, некрасивая, бедноодетая женщина с перекошенным от злобы лицом. На руках она держит несколькоорущих младенцев. Более неприглядный образ материнства трудно себе представить.Зато легко понять, какую установку получают дети при виде такой картинки:хочешь быть старой, бедной и некрасивой — будь многодетной матерью. Хочешь бытьпохожей на Красавицу (а кто ж из девчонок не захочет?) — тогда не рожай. Впоследние годы много написано о манипуляции сознанием. Полагаю, не надо долго объяснять,как опасно воздействие таких „скрытых“ кадров на психику юныхзрителей.
Аво многих модных мультфильмах (напр., в „Корпорации монстров“) матьпросто не присутствует. В мультфильме „В поисках Немо“ маму съедают впервых же кадрах. В „Истории игрушек“ от матери — одни только ноги.Но и когда мама есть, вовсе не факт, что ее существование будет воспринятомаленьким героем положительно. Малыш Стьюи из мультсериала „Гриффины“(цитирую экспертизу, проводившуюся по определению суда) „не нуждается вматери и пытается избавиться от “матриархального гнета»… Поотношению к ней Стьюи испытывает сложный комплекс негативных чувств: отвращение,злобу, презрение, гадливость, в то же время мать — «вторая натура».Материнское молоко он называет отвратительным, его трясет и он вопит от злобы, когдаЛоис (мать) целует его. В монологе любви-ненависти к матери Стьюи поет:«Ее могло бы и не быть, но я привык к ее чертам». Фотографии вальбоме малыша показывают, что это — не только слова. Вот затаившийся Стьюицелится в мать со шкафа; он же пытается ее отравить, задушить подушкой. ТеньСтьюи с занесенным для удара ножом явственно обозначилась в ванной, где Лоиспринимает душ… Бранные выражения — характерная черта образа малыша Стьюи. Ихнабор, посвященный матери в данной серии : «Какого черта ты здесь стоишь?», «стараякарга», «проклятая ведьма», «ведьма», «ненавижутут и там», «соскучился как по клизме или летальной температуре»,«не скучаю по этой выдре», «пусть она хоть в аду сгорит».
Но,пожалуй, пора переключиться с кино на литературу. В повести Жаклин Уилсон«Разрисованная мама», предназначенной для девочек от 9 до 14 лет и в2000 году признанной лучшей детской книгой Англии, в образе матери присутствуютедва ли не все столь ценимые современным искусством качества. Мэриголд иалкоголичка, и тунеядка, и ворует чужие кредитные карточки, и водит к себемужчин. Основной способ самовыражения Мэриголд — через моду (этакая ожившаякукла Братц, «девчонка со страстью к моде»). Причем, проявляетсямодничанье нелепо-экстравагантно: Мэриголд с ног до головы покрыта татуировками,сделанным по ее собственным эскизам. Как она признается дочерям, татуировки«заставляют ее чувствовать себя необыкновенной». К дочерям онаотносится наплевательски. Получив пособие, единственный источник существованиядля семьи, Мэриголд может потратить деньги на какую-то свою прихоть, нискольконе задумывась, будет ли детям завтра поесть. Эгоистичная, взбалмошная, упрямая,инфантильная, она нисколько не похожа на нормальную маму. Ее тринадцатилетняядочь Стар вынуждена брать на себя материнские опекающие функции как поотношению к младшей сестренке Дол, так и по отношению к самой Мэриголд.
Другиемамы в повести тоже не подарок. Мать самой Мэриголд отказалась от нее. Матьмальчика, с которым удается подружиться Дол, тяжелая истеричка с выраженнымкомплексом «захватничества», и мальчик ждет – не дождется, когдасможет вырваться на свободу. От матери девочки Таши, с которой неуклюжепытается подружить дочку Мэриголд, за версту пахнет снобизмом. Единственныйположительный персонаж в этом плане — тетушка Джейн, которой социальная службапередает на временное содержание Дол, когда Мэриголд попадает в психиатрическуюбольницу. Поскольку «Разрисованная мама» — произведение весьмаконьюнктурное, я бы даже сказала, рецептурное, такое следование «линиипартии» неудивительно.)
Вдругой широко разрекламированной книге, трилогии Ф. Пулмана «Темныеначала» («Северное сияние», «Чудесный нож» и«Янтарный телескоп»), удостоившейся множества престижных премий, матьТони Макариоса «думает, что ему лет девять, но какой с нее спрос. Память убедолаги никудышняя, да и пьет она сильно… Фамилию он носит греческую, ноочень может быть, что это все мамашины фантазии… В ее одурманенной виномголове мысли о материнской любви не возникают, но уж если ласкается сынок, такона его не отпихивает. Если узнает, конечно. Пускай себе ласкается. Не чужойведь».
Матьдругого мальчика, Уилла, душевнобольная. А мать главной героини Лиры Белаква — сущееисчадие ада. Внешне прекрасная, обворожительная миссис Колтер хладнокровнозаманивает в ловушку детей, которых затем используют в чудовищныхэкспериментах. Все в жизни миссис Колтер подчинено задаче достижениямаксимальной власти над людьми. Никаких человеческих чувств для нее несуществует. С самого детства миссис Колтер «не проявляла ни каплисострадания, жалости или доброты, не рассчитав заранее выгоды, которой этодолжно было отозваться». Она «мучила и убивала всехбез промедления и раскаяния… предавала, плела интриги и наслаждалась своимпредательством». У Лиры мать вполне естественно вызывает ужас иотвращение.
Правда,в конце концов миссис Колтер вдруг, неожиданно для себя, проникается к дочерилюбовью. Более того, она жертвует собой, спасая Лиру, но ее образ от этого нестановится менее злодейским. Она нисколько не сожалеет о своих преступлениях, продолжаетбороться с церковью и даже с самим Богом (вернее сказать, с его«регентом» Метатроном, поскольку Бог изображен в этом кощунственном произведениижалким, немощным стариком). То есть, в данном случае мать — уже персонажоткровенно демонический.
Чтоже касается матери всемирно известного Гарри Поттера, то она изображенабезусловно положительно, с одной лишь «маленькой» поправкой: Лили (такзовут покойную маму Гарри) была ведьмой.
НОВЫЕЭТАЛОНЫ
Нельзяискажать образ, не посягая одновременно и на прообраз. Смена координат, искажениеценностей рано или поздно затрагивают не только внешние оболочки и глубинныесмыслы. И что бы ни говорили авторы, все более очевидно, что современнаямасс-культура настойчиво старается не просто дискредитировать образ матери, нои посягает на его прообраз. Вместо Богоматери — дьяволица — таков векторсовременной культуры (в том числе и предназначенной для детей!). Это делаетсяеще не вполне открыто, последние слова не произнесены, но вышеупомянутые инеупомянутые — поскольку им несть числа — книги, фильмы, мультфильмы, а такжемногие рекламные изображения и персонажи компьютерных игр недвусмысленнохарактеризуют тенденцию.
Амежду тем, «любая жизнеспособная культура опирается на системуположительных ценностей. Кто бы с кем ни воевал, кто бы кому ни противостоял, норост этноса становился возможным только на яркой пассионарной (по емкомуопределению Л.Н.Гумилева) позитивной идее. Любая устойчивая культурная модельбазируется на позитивном образе человека и его устойчивых связях с миром.Основа такой модели — представление о достойном человеке, чья ценностьпостоянно демонстрируется и доказывается». И «обязательный образ, накотором держится любая культура — это положительная женщина-МАТЬ» (Е.В.Безносюк, М.Л Князева «Психопатология современной культуры»).
Разрушениетаких обязательных, фундаментальных образов влечет за собой слом культуры. Покаокончательного обвала не произошло, поскольку нелегко за несколько десятилетийпогубить то, что создавалось веками. Но «сопротивление материала» небеспредельно. Недавно проведенный опрос среди британских подростков показал, чтодля них лучший образ современной матери — Мардж Симпсон из популярногомультсериала. Для тех, кто не смотрел: это пародия на провинциальнуюамериканскую домохозяйку 50-х гг., персонаж довольно нелепый. Ее легко выделитьв толпе по огромной прическе ярко-синего цвета, в которой она хранит различныепредметы. Из-за прически рост Мардж больше 2, 5 метров. Однажды она пережгла свои волосы утюгом, и ей пришлось какое-то время побыть брюнеткой. Вшкольные годы Мардж активно занималась общественной работой (в частности, разоблачилаработника столовой, плевавшего школьникам в суп), но по окончании школы вскорезабеременела и вышла замуж. Энергии Мардж хватает не только на семью. Послетого, как ей по ошибке увеличили грудь, она какое-то время работала моделью.Еще была учительницей начальных классов, актрисой, писателем, плотником и дажеполицейским. Как гласит рекламный текст, Мардж «пытается научить людейнравственности, но ее попытки зачастую тщетны». Она «хочет, чтобылюди жили праведно и не грешили, однако в некоторых сериях нарушает свой образжизни», потому что «даже ей становится скучно».
Средипрочих, в списке кандидаток на титул «идеальной матери» фигурировалии отнюдь не мультяшные героини современного шоу-бизнеса Виктория Бэкхем, ШэронОсборн и Лиз Харли.
Такчто, похоже, полного перевертыша ждать осталось недолго. Интересно, что сказалабы о результатах опроса, проведенного, кстати, по заказу благотворительнойорганизации «Союз матерей» (Mothers' Union), писательница ВирджинияВулф? В 30-е гг. прошлого века, борясь вместе с другими феминистками за праваженщин, она ратовала за развенчание образа женщины-матери, а творческих дамвообще призывала «убить в себе домашнего ангела». Осталась бы онадовольна плодами своих призывов или ее разочаровало бы столь буквальное воплощениемечты? Увы, ответа получить не удастся, поскольку, желая избавить мужа отстраданий, связанных с ее помешательством, Вирджиния Вулф в 1941 году утопиласьв реке Оус.
Ну,а ответ на отнюдь не риторический вопрос, что творится с душой ребенка, когда такискажается святой образ матери, и чем это чревато для семьи, в состоянии датьлюбой трезвомыслящий родитель.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.portal-slovo.ru