Тревожность и мотив достижения

--PAGE_BREAK--
1.3
Отношение к себе в структуре внутреннего диалога

 

Маленькие дети говорят о себе в третьем лице, т.е. как бы переносят обращение к ним взрослого. Ребенок, действует ли он ради контакта со взрослым или ради овладения предметным миром, оценивает себя по тем параметрам, которые так или иначе продиктовал ему взрослый – его проводник и наставник в мире социальных отношений и человеческих деятельностей. Самоотношение ребенка до определенного периода также является, так сказать, линейной функцией от отношения к нему взрослого, прежде всего родителей: неприязнь, отдаленность, неуважение к ребенку переходят в дефект самоотношения вплоть до неприязни к себе – к своему телу, чертам характера. В самосознании ребенка, однако, происходит оборачивание этой логики; на самом деле он негативно относится к себе потому, что так относятся к нему другие, взрослые, но сам воспринимает это отношение других как следствие его «объективной плохости».

Внешне самосознание ребенка диалогично – он сам оценивает себя как хорошего или плохого, однако внутренне, по своей психологической, содержательно-генетической структуре этот диалог есть лишь форма усвоения родительского монолога. Замена непосредственной оценки взрослого на внесенную тем же взрослым внутреннюю систему самооценок не меняет дело. Ведь соответствующие нормы и образцы справедливы для ребенка еще не в силу его собственного социального опыта и не в силу сознательной приверженности этим нормам, но единственно в силу авторитетности и значимости тех лиц, которые эти нормы проповедуют и активно внедряют в его сознание. Иногда и взрослый человек выказывает черты этого инфантильного самосознания ребенка: чужое негативное мнение, неприязненное отношение непосредственно маркирует собственные черты как «плохие», и уже из них выводится и плохое мнение о себе окружающих и собственный недостаток самоуважения.

В процессе развития ребенка меняется и его самосознание. Расширение контактов с окружающими, появление новых «значимых других», овладение собственным поведением приводят к разрушению прежде линейного отношения оценки и самооценки, отношения и самоотношения.

Отметим, что на то, как рано в индивидуальном развитии самосознания ребенка возникнут элементы диалога, влияет сам стиль отношений взрослых и детей, который не есть, естественно, нечто раз и навсегда данное. Об этом свидетельствуют, в частности, исследования Е.В.Субботского. В них показано, что предоставление ребенку-дошкольнику права контролировать взрослого по тем же параметрам, которые применимы к его деятельности, и одновременный отказ взрослого от социального контроля за действиями ребенка (в игровой ситуации детского сада) приводят к быстрому развитию независимого поведения, т.е. поведения, при котором ребенок может, опираясь на ранее разработанную программу, противопоставить свой поступок мнению взрослого. Другими словами, речь идет о предпосылке возникновения диалога со взрослым и, следовательно, диалога в самосознании ребенка.

В подростковом и юношеском возрасте, как показывают, в частности, исследования А.А.Бодалева, происходит резкое расширение объема и глубины восприятия другого человека: способности, интеллект, воля, жизненные планы упоминаются гораздо чаще, чем у детей 11 лет. Одновременно самосознание, рефлексия своего «Я» становятся главным моментом развития психики.

Подросток стремится к общению, но чувство собственной уникальности и боязнь быть непонятым и осмеянным, равно как ощущение «обидной» нереализованности собственных потенций, часто делают его плохим партнером по диалогу. Волнующее открытие собственного внутреннего мира детерминирует и редукцию диалога его самосознания к монологу. Юношеский дневник, при всей его интимности и внешней диалогичности, представляет собой прежде всего монолог, рассчитанный на пока не найденного собеседника, который поймет и оценит еще не открытую сложность и прелесть внутреннего мира его автора. У маленького ребенка диалог по своей сути – монолог другого, взрослого; юношеская редукция диалога к монологу предоставляет слово рождающемуся «Я». С вступлением в пору личностной зрелости в самосознании человека явственно звучит диалог.

Ребенокне осознает конечных мотивов своих поступков, рефлексия мотива – достояние зрелой личности. Конфликтные смыслы ставят под сомнение мотивы, их соответствие потребностям, сами потребности, черты и тем самым актуализируют внутренний диалог. Другие люди также начинают восприниматься не только как оценщики и образцы, но как потенциальные участники этого внутреннего диалога. Поиск близости – в любви, в дружбе – это и есть поиск партнера по диалогу, перед которым не страшно обнажить свои сомнения.

Этой необходимости и возможности внутреннего диалога, «аутокоммуникации должна соответствовать и внутренняя структура самосознания, равно как и структура его продукта – образа „Я“.

В связи с описанием системы внутреннего диалога, стоит привести исследование проведенное Столиным. Задачей этого исследования, которое излагается ниже, как раз и являлась попытка экстериоризовать внутренний диалог и раскрыть структуру, позволяющую его существование. Кроме того, нас интересовало, как в структуре этого диалога строится отношение к себе.

Гипотеза состояла в том, что в самосознании выделяются два партнера по диалогу. Один из них подобен самому субъекту: это как бы сам субъект с теми его свойствами, которые воспринимаются им самим и окружающими, другой партнер – характерен всем тем, чего нет в воспринимаемом „Я“ субъекта. Предполагалось также, что отношение к себе существует и развивается в виде диалога с этими партнерами.

В соответствии с этой гипотезой была разработана методика управляемой проекции. Основная методическая идея состояла в том, чтобы предъявить испытуемому под именем вымышленного лица его собственное словесное описание (портрет), а также словесный портрет его вымышленной противоположности, а затем „заставить“ испытуемого вступить с ними в диалог. Последнее достигалось путем предложения испытуемому решить задачу на „проницательность“ – ответить на ряд вопросов об описанных в портретах людях, а также предположить, какие отношения сложились бы у него с этими людьми и у них между собой.

Процедура

Испытуемому предъявлялись два словесных портрета, один из которых – портрет самого испытуемого (персонаж А), а другой – портрет его вымышленной противоположности (персонаж В). При этом важны два условия: портрет подобного персонажа (персонаж А) должен быть достаточно обобщен, чтобы испытуемый не мог уверенно узнать в нем себя, и в то же время достаточно похожим на него, чтобы испытуемый все-таки почувствовал это сходство.

Мюррей при описании ТАТ указывал, что „герою“, т.е. персонажу, с которым идентифицируется испытуемый, как правило, приписывается тот же пол, возраст, социальный статус, которым обладает сам испытуемый. Вследствие этого, если нам необходимо, чтобы испытуемый идентифицировался со словесно описанным персонажем, надо придать ему (персонажу) те же возрастные, половые и социально-ролевые признаки, которыми обладает и сам испытуемый. Это же требование вытекает из следующего факта: при свободных самоописаниях по методике „Кто я есть“ чаще всего встречаются определения возраста, социальной роли, пола и профессии. В обоих портретах три признака были одинаковыми – пол, возраст, социальный статус (студент), четвертый же – будущая профессия – различался: в портрете А указывалась будущая профессия – историк, близкая нашим испытуемым (филологам), а в портрете В – профессия вычислитель-математик, далекая от профессии испытуемого. Кроме того, в портреты вводились личностные характеристики персонажей. Для этого испытуемые предварительно отвечали на опросник 16 личностных факторов Кэттэлла. На основе обработки данных опросника традиционным способом в портрете А указывались личностные особенности, характеризующие самого испытуемого, а в портрете В – противоположные. Так, если испытуемый характеризовался низким значением фактора С, т.е. как эмоционально неустойчивый, легко теряющий равновесие, то это же указывалось и в портрете персонажа А., а персонаж В характеризовался как устойчивый, спокойный, выдержанный. Текст портрета был кратким; занимал, в зависимости от числа значимых по анкете факторов 2-4 машинописные строки. Для большей убедительности портрет подписывался вымышленными инициалами.

С каждым испытуемым экспериментатор встречался дважды: первый раз – для заполнения опросника Кэттэлла, повторно после обработки результатов, для выполнения трех экспериментальных заданий.

В первом задании испытуемых просили выполнить тест на „проницательность“ – умение понимать других людей качество, важное для их будущей профессии. Для каждого из вымышленных персонажей испытуемый должен был письменно ответить на два блока вопросов, относящихся к мотивам учебы и мотивам общения с лицами противоположного пола,

Ради чего эта девушка поступила в вуз? Какие причины побудили ее поступить именно в этот вуз? Что она ждет от своей будущей специальности и что ее привлекает в ней? Как она оценивает свои профессиональные перспективы? Каково, по Вашему мнению, будущее этого человека? Будет ли она стремиться к профессиональному успеху и достигнет ли его? Что эта девушка ищет в общении с молодыми людьми? Что ее привлекает в друге? Каким она представляет себе мужа? Как она оценивает себя: что она могла бы дать своему другу, какой была бы женой? Какой мужчина мог бы лучше всего выполнить для нее роль мужа?

После ответов за персонажей испытуемый должен был ответить на те же вопросы, но за себя.

Во втором задании испытуемым предъявлялась модифицированная шкала „локус контроля“ Роттера, содержащая альтернативы типа „Многие несчастья в жизни людей объясняются невезением“ или „Людские невезения результат их собственных ошибок“. Испытуемый последовательно выполнял задание за обоих персонажей, а затем – за себя, при этом он выбирал из двух предположений то, с которым согласился бы данный персонаж (или, в последнем случае, он сам). В третьем задании испытуемого просили указать, какие взаимоотношения сложились бы у него с обоими описанными людьми и у них между собой, а также какие чувства испытывали бы все трое друг к другу.

Работа с „живыми“ текстами ответов на вопросы о мотивах, отдельные из которых представляли собой целые сочинения, равно как и с ответами на „открытые“ вопросы о чувствах персонажа и испытуемого друг к другу, потребовала дополнительной процедуры анализа соответствующих текстов, которая заключалась прежде всего в выборе основных смысловых единиц – категорий контент-анализа и их эмпирических индикаторов, присутствующих в текстах ответов.

Эмоционально-ценностное отношение к другому и к самому себе можно выявлять по трем обсужденным выше осям: симпатии-антипатии, уважению-неуважению и близости-отдаленности. Пилотажный эксперимент показал, однако, что в текстах ответов испытуемых довольно трудно разграничить высказывания, касающиеся симпатии, и высказывания, касающиеся близости. Поэтому мы упростили задачу и приняли за исходную схему анализа двухмерную систему координат с осями симпатия-антипатия и уважение-неуважение. Соответственно имелось восемь категорий анализа: симпатия, антипатия, уважение, неуважение, симпатия и уважение, симпатия и неуважение, антипатия и уважение, антипатия и неуважение. Одинаковый набор категорий использовался для анализа отношения к персонажам, выраженного как спонтанно (1-е задание), так и по инструкции (2-е задание), однако из-за отличия в лексике при выражении эмоционально-ценностного отношения в обоих случаях конкретные индикаторы категорий различались.

При анализе спонтанного отношения к персонажам, проявлявшегося в контексте приписывания мотивов, при ответе на приведенные выше вопросы критериями симпатии служили: прямые выражения благожелательности, позитивного эмоционального отношения, сочувствия и солидарности; оправдания приписываемых персонажу действий, мотивов, слабостей; приписывание персонажу сомнений, размышлений и т.д.; приписывание характеристики „любящий“ предполагаемому мужу персонажа; развернутость ответов вплоть до сочинений на 4-5 страницах и т.д. Об антипатии свидетельствовали: прямые выражения неприязни; домысливание качеств, помыслов и обстоятельств, негативно характеризующих персонаж; использование кавычек, как правило, многократное; приписывание стремления к достижению, но с негативным прогнозом (»будет стремиться к достижению успеха, но не достигнет"); обвинение гипотетического мужа в эгоизме и т.д. Об уважении говорили: прямые указания на общественно ценные качества, достижение профессиональных мотивов своими силами и самостоятельность в выборе профессии; выражение зависти или восхищения; подчеркивание стремления к достижению и положительный прогноз («будет стремиться к достижению профессионального успеха и обязательно его достигнет»); приписывание предполагаемому мужу сходства с персонажем, как правило, в энергичности, целеустремленности и т.п. О неуважении свидетельствовали указания: на случайность поступления в вуз, несамостоятельность в выборе профессии, слабость, беспомощность и неадаптивность, отсутствие стремления к достижению при отрицательном прогнозе («не будет стремиться к профессиональному успеху и не достигнет его»); приписывание предполагаемому мужу доминантных качеств или отсутствие предпочитаемых качеств («подойдет любой мужчина»).

Соответствующие комбинации свидетельствовали о выраженности эмоционального отношения по обоим координатам. Так, если испытуемая заявляла, что персонаж будет стремиться к успеху и обязательно его достигнет, но будет использовать при этом все доступные, т.е. дозволенные и недозволенные средства, то это свидетельствовало об уважении и антипатии. Если же испытуемая, указывая на несамостоятельность персонажа в выборе профессии, отсутствие цели и смысла обучения в вузе, в то же время оправдывала его или видела благоприятные изменения для него в будущем, это свидетельствовало о неуважении и симпатии и т.д. Единицей счета служил текст ответов одного испытуемого на вопросы о мотивах данного персонажа (текст приписывания мотивов). Каждый такой текст по преобладанию высказываний тех или иных категорий квалифицировался как выражающий один из четырех типов эмоционально-ценностного отношения: симпатию и уважение, симпатию и неуважение, антипатию и уважение, антипатию и неуважение.

При анализе отношения, выраженного в ответ на инструкцию, отнесение высказываний испытуемых к одной из восьми вышеназванных категорий производилось на основе их очевидной семантической близости. Например, высказываниями, синонимичными утверждению о симпатии, мы считали те, в которых констатировались близость, понимание, теплое дружеское отношение, желание общаться, доверие, стремление к контакту и т.п. Высказывания, которые относились к симпатии и неуважению, как правило, были составными: «симпатична, но она не личность», «понравилась бы, но осуждала бы ее зависимость от...» К этой же категорий относились высказывания о снисходительности, жалости, сочувствии и сожалении и т.п. Аналогичным образом устанавливалось соответствие между высказываниями испытуемых и остальными категориями. Как и в предыдущем случае, единицей счета служил текст, но в данном случае тот, в котором испытуемые непосредственно выражали, оценивали свои взаимоотношения с обоими персонажами и у последних между собой.

В опыте участвовали 90 человек – все студенты, по профессии будущие филологи. По проведении эксперимента из дальнейшего анализа было исключено 18 протоколов, т.е. все протоколы студентов-мужчин и неполные протоколы (4). Таким образом, анализировались результаты 72 девушек в возрасте от 20 до 23 лет.

Результаты

Хотя исследователи и предполагали, что описанные в словесных портретах люди (персонажи А и В) окажутся небезразличными для наших испытуемых, все же пристрастность, с которой они писали о персонажах, превзошла их ожидания. В целом 96% испытуемых спонтанно выразили то или иное отношение к персонажам в процессе ответов на вопросы о мотивах учебы и общения. По характеру отношения к персонажам А и В всех испытуемых оказалось возможным разделить на четыре группы.

Испытуемые первой и самой многочисленной группы (28 человек) к персонажу А (их собственный словесный портрет) выразили симпатию и неуважение, а к персонажу В (портрет с противоположными личностными качествами) – уважение и антипатию. Отношение к персонажам варьировало от одного индивидуального случая к другому в рамках обеих осей «симпатии – антипатии» и «уважения – неуважения». Инвариантным, однако, оставались большая близость и симпатия к А-персонажу и большее уважение к В-персонажу.

Анализ и обсуждение результатов

Итак, по характеру спонтанно выраженного отношения к персонажам испытуемых удалось классифицировать в четыре группы. Как уже отмечалось, пристрастность, с которой испытуемые писали о «персонажах, отчетливость эмоционально-ценностного отношения, выраженного к ним, на первый взгляд кажутся неоправданными и неожиданными и, особенно если сопоставить эту эмоциональную насыщенность описаний со скупостью исходной информации, заключенной в портретах. Объяснение кроется в самом характере процедуры. В портрете может оказаться значимой для испытуемого всего одна какая-нибудь черта, всего несколько слов, да и сам портрет может состоять из одной строки. Но если эта черта значима для испытуемого, входит в его „Я-концепцию“, то в ответах об этом персонаже он как бы наращивает плоть на тот скелет, на который лишь намекает портрет. В результате чем больше испытуемый приписывает персонажу, тем реальнее он для него становится. В конце концов испытуемый начинает ссылаться на то, что он сам же приписал как на якобы объективно присутствующее в портрете-с этим фактом мы не раз сталкивались при анализе протоколов испытуемых. Апогея этот процесс достигает тогда, когда испытуемый додумывает взаимоотношения з триаде, т.е. в конце эксперимента.

Ситуация напоминает известный миф о Пигмалионе и Галатее: как и у скульптора Пигмалиона, по мере работы над статуей Галатеи просыпается чувство к ней, так и наши испытуемые, описывая персонажи, постепенно одушевляли их и начинали испытывать к ним чувства. Разница, однако, в том, что возникающее чувство отнюдь не всегда оказывалось любовью – не так-то легко сделать Галатею прекрасной и п         ривлекательной.

В нашу задачу, однако, не входило изучение творческих способностей наших испытуемых. Напротив, задачей было понять „проницательность“ испытуемых и их творчество как форму, в которой выражается их самоотношение. В какой мере отношение к синтезированным псевдодругим, приписанные им особенности, прогноз взаимоотношений с ними выражают самосознание испытуемых? При этом центральный для нас вопрос-это вопрос о том, является ли отношение, выраженное к персонажам, проекцией отношения к себе, и если да, то как можно понять структуру проекции и структуру лежащего за ней отношения к себе?

Итак, отношение к себе проецируется в форме отношения к другому, т.е. в форме отношения к персонажам. Испытуемые идентифицируются со сходным персонажем и делают это либо сознательно, либо неосознаваемо. В первом случае в отношении субъекта к персонажу так или иначе проявляется симпатия, во втором – отношение и к сходному персонажу не только неуважительно, но и антипатично. Результаты анализа можно свести в табл. 1, воспользовавшись выделенными Д.Холмсом осями.


Сознаваемость отношения к себе

 

Объект отношений
»Я"-черты – «не Я»-черты – отношение Я к А – отношение Я к В

Сознаваемое

I

симпатия – неуважение – антипатия – уважение

Сознаваемое

II

симпатия – уважение – антипатия – неуважение

Сознаваемое

IV

симпатия – уважение – симпатия – уважение

Неосознаваемое

III

антипатия – неуважение – симпатия – уважение

Таблица 1. Типы отношения субъекта к имеющимся у него («Я»-черты)
и отсутствующим («не Я»-черты) личностным чертам
В табл. 1 отражен характер отношения к персонажу в терминах «симпатия-антипатия», «уважение-неуважение».

Отметим, что типы проекции, полученные в клетках таблицы, лишь аналогичны, но не идентичны предложенным Д.Холмсом. Различие, как уже указывалось, состоит в том, что подмена происходит на полюсе объекта, а не субъекта. Можно считать, что речь идет о новом проективном показателе, применимом именно к исследованию самосознания.

Описанная экспериментальная процедура позволяет выявлять, однако, не только то, как испытуемые относятся к своим двойникам и антидвойникам. Существуют по крайней мере еще четыре экспериментальных показателя, характеризующих самосознание субъекта: 1) испытуемые приписывают персонажам отношение к себе; 2) испытуемые приписывают персонажам мотивы, потребности, жизненные планы, черты личности; 3) испытуемые непосредственно выражают отношение к себе, отвечая на вопросы о мотивах от собственного лица; 4) испытуемые ожидают отношение к себе со стороны персонажей, предполагают взаимоотношения между ними и между собой и каждым персонажем.

Первые два показателя являются проективными в традиционном смысле термина. Поскольку испытуемые идентифицируются с персонажами, то и приписанная им самооценка характеризует самих испытуемых. Третий показатель – прямое самоотношение – не является проективным в строгом смысле термина, испытуемые говорят про себя и могут до известной степени дозировать и регулировать «самоподачу». Наконец, четвертый показатель наиболее выпукло раскрывает диалогическое строение самосознания, включая в себя проекции обоих типов: и со сменой объекта, и со сменой субъекта.

Охарактеризуем данные, основанные на анализе некоторых из этих показателей.

Приписывание самооценки


Собственное отношение к персонажам, спонтанно проявляющееся в ответах на вопросы о мотивах, выпукло и отчетливо. Весь текст как бы подчеркивает: «вот человек, достойный уважения и симпатии», или «вот человек, уважения не достойный и симпатии не вызывающий». Самоотношение, приписываемое персонажам, менее выпукло, скорее можно говорить лишь о приписывании самооценки.

Испытуемые первой группы приписывают схожим персонажам (А) – низкую, а несхожим персонажам высокую самооценку, которая в изображении испытуемых превращается часто в самоуверенность, высокомерие.

Испытуемые второй группы приписывают сходным персонажам, как правило, высокую самооценку, которую те и заслуживают, по их мнению. Если же упоминаются моменты, характеризующие самооценку А-персонажа невысоко, то испытуемые как бы убеждают читателя, что самооценка А занижена. Приписывание самооценки В – сложнее. Наиболее типичный вариант – это приписывание В-персонажам высокой самооценки, которую, по мнению испытуемых, те не заслуживают. Так, одна испытуемая пишет о персонаже В: «Она считает, что в перспективе добьется высокого положения; это высокомерный человек, думающий о себе лучше, чем есть на самом деле». Другая испытуемая, отмечая достаточно высокую самооценку В-персонажа как будущей жены, дает такой комментарий: «Ей подошел бы любой мужчина без патологии». Вот еще характерные отрывки: «В отношении к себе Людмила совершенно спокойна, возможно, она считает свои отношения с другом (мужем) одолжением со своей стороны. Достойную роль мужа для нее выполнил бы человек, полностью перестроивший ее взгляд на жизнь, хотя, с ее точки зрения, это ей не подошло бы». Иногда испытуемые как бы предполагают, что незаслуженно высокая самооценка в будущем станет более адекватной. Так, испытуемая пишет: «Она считает, что добьется высокого положения, но в перспективе будет удовлетворена существующим положением». В некоторых случаях испытуемые приписывают В-персонажу просто низкую самооценку, например, «свои профессиональные перспективы оценивает трезво».

Испытуемые третьей группы приписывают А-персонажу либо низкую самооценку, либо неадекватную высокую.

Так, одна испытуемая пишет про А-персонаж: «Себя оценивает низко, ничего дать другу не может, будет раздражительной женой». Иногда низкая самооценка приписывается косвенно, через такие характеристики, как отсутствие стремлений к профессиональному успеху, к творчеству, приземленность и конформизм. В других случаях испытуемые указывают на неадекватную самооценку: «Эта девушка будет любить себя в науке, а не науку в себе»; «Будущее этого человека между неудачником и средним человеком, т.е. она думает, что успех может прийти сам собой, как объективная закономерность достигнутых вершин». Иногда собственное отношение испытуемого к персонажу и приписанная ему самооценка выглядят как одно целое. Испытуемый как бы старается сказать: «Ну что, кроме презрения, заслуживает этот человек, который жалок, чувствует себя таким, хотя иногда еще на что-то надеется». Вот яркий пример такого текста: «Она ищет в будущей специальности не возможности экспериментировать, не творческий момент, а стабильность, прочную основу. Она не переоценивает свои профессиональные перспективы. В будущем скорее всего будет работать в библиотеке, чтобы иметь много свободного времени (для того, чтобы отдаваться своим мелким поверхностным увлечениям). Они ей нужны для того, чтобы считаться интересным человеком в компании. Она не способна к профессиональному успеху и не будет к нему стремиться. В общении с мужчинами она стремится понравиться тому, с кем общается. Она могла бы выйти замуж за нелюбимого человека, лишь бы он дал ей „твердую почву“, которую она хочет обрести во всем. Мужа она представляет сильным и умным, но вряд ли она может понравиться такому мужчине».

В-персонажу, напротив, приписывается высокая самооценка, спокойная уверенность в себе, своих профессиональных успехах, в личном счастье. По мнению испытуемых, эта высокая самооценка адекватна и заслужена, она совпадает с мнением окружающих и самого испытуемого о персонаже.

Испытуемые последней, четвертой, группы приписывают обоим персонажам высокое и заслуженное интегральное самоуважение (включающее и уважение, и симпатию, в нашем понимании), хотя и самооценки по отдельным параметрам могут быть невысоки.

Испытуемые первой группы приписывают сходным персонажам" низкую самооценку, которой они в действительности и сознательно обладают. Высокая самооценка, проявляющаяся в форме самоуверенности, высокомерия, приписываемая этими испытуемыми В-персонажам, –приписывают самооценки, отличной от той, которой они сознательно обладают.

Испытуемые второй группы также в отношении сходного персонажа выказывают атрибутивную проекцию, а в отношении несходного – комплиментарную. Только содержание проекции различно: сходному персонажу приписывается высокая и заслуженная самооценка, а несходному – неадекватная, незаслуженно завышенная.

Испытуемые третьей группы приписывают сходным персонажам самооценку, которой неосознанно обладают (либо низкая, либо неадекватно высокая). Их приписывание высокой самооценки В-персонажу, с которым они идентифицируются, есть проекция иной, чем у них самих самооценки; Наконец, испытуемые последней, четвертой, группы приписывают самооценку, которой обладают сами, обоим персонажам. 

Итоги исследования

Проведенный анализ показывает, что испытуемые с одними и теми же личностными чертами оказываются глубоко различными по характеру эмоционально-ценностного отношения к себе. Это отношение к себе проявляется прежде всего в форме отношения к другому, олицетворяющему Я-черты. Те или иные личностные черты в силу причин, которые здесь не обсуждались, становятся особенно важными в рамках субъективной Я-концепции. Наличие этих черт, объективно нейтральных, субъективно переживается как основание для уважения или неуважения, симпатии или антипатии к себе. Структура самоотношения, однако, не сводится к осознанному или неосознанному переживанию симпатии и уважения к себе. Эта структура раскрывается в диалоге с выделенными «Я» собеседниками, один из которых является сходным, подобным субъекту, а другой отличающимся от него, объективно другим. Выделение этих других партнеров по самосознанию соответствует реальному различию в процессе общения моментов безусловного и условного принятия. Таким образом, для характеристики самоотношения субъекта необходимы, по крайней мере, три типа отношений, составляющих минимально диалоговую единицу: отношение к себе, отношение к другому и ожидаемое отношение от него. Учет этих составляющих внутреннего диалога позволяет выделить уровни самоприятия субъекта.

Форма самоприятия, соответствующая наиболее развитой личности, предполагает отношение к себе с симпатией и уважением, такое же отношение к другому (отличному) и ожидание взаимной симпатии и уважения от него.

В менее развитом варианте для поддержания уважения и симпатии к себе личности необходимо отделять себя от другого, относясь к нему без уважения и симпатии, и ожидать враждебного к себе отношения.

Отсутствие уважения к себе, сознательно переживаемое и сочетаемое с антипатией к отличающемуся другому и ожиданием презрения от этого другого, также характеризует противоречивый этап в развитии личности.

Наконец, бессознательное неприятие себя, сочетающееся с преувеличенным пиететом в адрес другого, олицетворяющего не Я-черты, неузнавание себя в сходном другом характеризуют глубоко конфликтную личность.

Конечно, сделанные выводы носят во многом гипотетический характер, только дальнейшие экспериментальные и клинические исследования позволят их подтвердить или опровергнуть. В заключение хочется высказать еще одно предположение.

В начале анализа диалогического строения самосознания мы цитировали вопрос, заданный Кузнецовым и Лебедевым, авторами монографии об одиночестве: почему больные психозами выделяют «злых» двойников, в то время как путешественники или испытуемые в сурдокамере «выделяют» из своего сознания «хороших» двойников – друзей и помощников. Почему также после перерезки мозолистого тела одни пациенты (с расщепленным мозгом) сотрудничают, а другие борются сами с собой? Почему «вторичная» личность в случаях, описанных Жане и другими, то посмеивается, то издевается над первичной?

Возможно, что ответ на все эти вопросы как раз и лежит в особых взаимоотношениях между «Я» и «не-Я», которые формируются жизнью у каждого человека. Может быть, целостная, интегрированная личность с развитым самоотношением, предполагающим уважение другого и ожидание уважения от него в трудных условиях одиночества, не может выделить из своего сознания никакого иного другого, кроме как помощника и друга. Возможно также, что личность, предполагающая насмешку, презрение от другого, выделит в условиях отсутствия реального общения насмешника, а личность, отвергающая свое «Я», неадекватно воспринимающая себя, в этих трудных условиях почувствует свою нереальность, «сделанность» и выделит из сознания злых демонов, которые скажут ей то, чего она боится – то, какой она является?

Но, все же, вернемся к теме самооценке, и попытаемся рассмотреть некоторые экспериментальные подходы к изучению самооценки, а также подвести некоторые итоги.    продолжение
--PAGE_BREAK--
1.4
Теоретические и экспериментальные подходы к изучению самооценки.
Традиционно, в психологии, основателем изучения проблемы самооценки человека считается Уильям Джеймс. В самооценке он видит только самодовольство субъекта или же, наоборот, недовольство собой. В его понимании самооценка является эмоциональным компонентом.

В настоящее время можно выделить два подхода к тому, чем является самооценка и как она представлена в самосознании индивида.

1. Самооценка является частью концепции «Я», обозначаемой как «эмоционально-ценностное» отношение к себе (Берне, 1986 [1979]; Столин, 1983; Соколова, 1989; и мн.др.). В рамках этого подхода авторы, как правило, либо отождествляют самооценку с эмоционально-ценностным отношением (ЭЦО) к себе, либо определяют ее как часть ЭЦО, часто отождествляя с самоуважением (Пантилеев, 1991). Такое представление является наиболее распространенным.

2. Самооценка понимается как когнитивная подструктура (или схема), которая обобщает прошлый опыт личности и организует, структурирует новую информацию о «Я», т.е. фиксирует знание субъекта о себе (Кон, 1978; Тульчинский, 1996). Самооценка — это образ «Я» субъекта.

Следует признать, что до сих пор ни в отечественной, ни в зарубежной литературе нет общепринятого определения понятия «самооценка». В следствие этого возникают трудности сопоставления этого концепта с другими, использующимися в сфере психологии «Я». Уельс и Марвел(1976), перечисляя огромное количество понятий, применяемых в данной области («доверие к себе», «осознание себя», «оценка себя» и т.д.), объединяют их термином «self-esteem» (в переводе на русский: уважение к себе, чувство собственного достоинства), считая его наиболее общим и точным для всех рассмотренных ими понятий.(Былкина И.Д. Соотношение самооценки и уровня притязаний в норме и при психосоматический патологии. Дисс: канд.псих.наук — М.: МГУ, 1995)

В зарубежной литературе совокупность всех представлений индивида о себе обозначают термином «Я-концепция». В ней выделяют образ «Я» и самоотношение, а также поведенческие реакции (Берне, 1986 (1979)). При таком подходе, как справедливо замечает Л.В.Бороздина, «самооценка как самостоятельный предмет анализа попросту пропадает», она не изучается как самостоятельная единица самосознания. Необходимо разделять три образования: образ «Я», самооценку, отношение к себе.

Как было отмечено выше, зачастую понятие самооценка за рубежом обозначают как «self-esteem», т.е. самооценка редуцируется к самоуважению, которое понимается как мера принятия или непринятия индивидуумом самого себя, положительное или отрицательное отношение к себе. Часто при исследовании проблем, связанных с успехом, достижениями, говорят, например, о повышении самоуважения после успеха или понижении, после неудач. Обобщая результаты экспериментальных данных, И.С.Кон пишет, что «самоуважение — довольно устойчивая черта личности и поддержание определенного уровня самоуважения составляет важную, хотя и не осознаваемую функцию самосознания» (Кон И.С. Открытие Я. — М., 1978, стр. 72).

В психологии «Я» разрабатываются представления о структуре самосознания и самооценки индивида. Например, М.Розенберг выделил несколько измерений для характеристики уровня самосознания у разных людей или у одного и того же человека на разных стадиях его развития.

1) Степень когнитивной сложности и дифференцирование (чем больше своих качеств личность осознает и чем сложнее и обобщеннее сами качества, тем выше уровень ее самосознания).

2) Степень отчетливости, выпуклости «образа Я», его субъективной значимости для индивида.

3) Степень внутренней цельности, последовательности «образа Я». По мнению автора, самосознание человека противоречиво: идеальное Я никогда не совпадает с реальным, и это противоречие является главной движущей силой самовоспитания.

4) Степень устойчивости, стабильности «образа Я» во времени.

Была сделана попытка разработать структурно-динамическую модель самооценки. Самооценка, по ее мнению, функционирует в двух основных формах — как общая и как частная (парциальная, или конкретная). Частные самооценки отражают оценку субъекта своих конкретных проявлений и качеств. Общую самооценку автор понимает как иерархизованную систему частных самооценок, находящихся в динамическом взаимодействии между собой, и выделяет в ней два компонента: эмоционально-ценностное отношение личности к себе и когнитивный, причем последнему отводится ведущая роль, т.к. он обобщает и синтезирует наиболее значимые для личности самооценки. Общая и частная самооценка характеризуются набором показателей, представленных, как правило, в виде оппозиций: адекватная — неадекватная, высокая — низкая, устойчивая — неустойчивая самооценка и т.д. (Захарова А.В. Структурно-динамическая модель самооценки // Вопр. псих., 1989(а), стр.154)

По временной отнесенности содержания автором выделяются следующие виды самооценки: прогностическая, актуальная и ретроспективная.

Функция прогностической самооценки — оценка субъектом своих возможностей, определение своего отношения к ним. Функцией актуальной самооценки является оценка и основанная на ней коррекция исполнительных действий по ходу развертывания поступка. Функция ретроспективной самооценки — оценка субъектом достигнутых уровней развития, итогов деятельности, последствий поступков и т.п. Характеристики этих видов самооценки: уровень притязаний, действия самоконтроля, мера критичности (Захарова, 1989а).

Таким образом, на основе описанных выше представлений можно представить структуру самосознания (частью которой является самооценка), вслед за большинством авторов, как состоящую из трех частей: образа «Я» (самопознание) — когнитивного компонента, эмоционально-ценностного отношения к себе (часто называемая самоотношением) — аффективного компонента, саморегуляцией деятельности — поведенческого компонента, и констатировать, что самооценка здесь как отдельный конструкт не выделяется и не исследуется.

На основе вышеописанного представления проведено большое количество исследований. Во многих из них самооценка определялась через притязания субъекта (Зейгарник, 1981; Ерофеев, 1983; Резниченко, 1986 и др.); изучалось, как соотносится самооценка с ожиданиями результатов деятельности, как она изменяется при овладении способами учебной работы, как самооценка связана со значимостью (для ученика) учебного предмета. Изучалась связь самооценки с параметрами учебной деятельности студентов. В исследовании Э.М.Александровской и Ю.Пиатковской смотрелась корреляция самооценки (которая понималась как процесс когнитивной и аффективной оценки индивидуумом собственной персоны) учащегося с оценкой педагогов, матерей, со школьной успеваемостью.

Было установлено, что в четвертом классе самооценка возможностей у школьника в наибольшей степени коррелирует с объективной оценкой матерей и педагогов. Обнаружено, что при ответе на опросник социальных отношений Литманна, мальчики (четырехклассники) чаще указывают на трудности в общении: девочки, наоборот, чувствуют себя свободнее в межличностных отношениях.

Возрастание позитивной самооценки у детей с возрастом трактовалось авторами как норма, т.к. при сравнении результатов самооценки с показателями концентрации внимания и интеллекта, при уменьшении последних (которые определялись тестами Паули и Векслера соответственно), наблюдается повышение числе аномалий в личностных и социальных сферах.

Авторы говорят о том, что ухудшение школьной успеваемости, связано с повышенной самооценкой. Низкая школьная успеваемость ведет к невротическим наслоениям, которые в свою очередь усугубляют трудности адаптации ребенка к школе. Точно также школьная успеваемость может снижаться в связи с психогенными нарушениями развития (Александровская, Пиатковская, 1990).

Возрастные изменения в самооценке школьника были предметом изучения в ряде других работ. В исследовании Е.И.Савонько обнаружено, что с возрастом (с 3 по 9 класс) происходит переориентация школьников с оценки других людей (оценивающих выполнение различных действий, задач школьниками) на самооценку. В одном эксперименте (Носенко, 1998) обнаружена интересная деталь, а именно: по мере взросления (от 12-и к 14-и годам) происходит рост аффективных реакций на неуспех в зависимости от высоты самооценки. Двенадцатилетние школьники с высокой и низкой самооценкой мало отличаются друг от друга при реакции на неуспех (по показателям качества и времени решения). Четырнадцатилетние школьники с высокой и низкой самооценкой по разному реагируют на неуспех: у лиц с низкой самооценкой ухудшается качество решения трудных задач, увеличивается время на их решение, появляется большое количество аутистичных жестов, чего не наблюдается (при неуспехе) у лиц с высокой самооценкой. Это исследование, в какой-то степени, может служить подтверждением гипотезы о том, что самооценка (ее высота) вносит свой вклад в эмоциональный комфорт (или дискомфорт) субъекта (Бороздина Л.В., Залученова Е.А. Увеличение индекса тревожности при расхождении самооценки и притязаний // Вопр. псих., 1993г., №1)

Связь самооценки с эмоциональной сферой прослеживается в работе Б.Мейер. Обнаружены половые различия в самооценке школьников, что связано, по мнению автора, с высокой пре-, пери-, и постнатальной уязвимостью у мальчиков, различием в темпах созревания, а главным образом в специфических для полов влияниях. Четырнадцатилетние мальчики по сравнению с девочками менее склонны к самобичеванию и сомнению, более доверчивы к своему социальному окружению, оптимистичны, активны и решительны, считают себя менее эмоционально возбудимыми (эти данны-2 подтверждаются оценками матерей).

Наиболее существенное влияние на самооценку ребенка оказывает чувство защищенности в семье. Чем слабее эмоциональные связи в семье, констатирует Б.Мейер, тем чаще обнаруживаются у ребенка негативные самооценки. Это приводит, в итоге, к скрытой и явной агрессии, подозрительности, враждебности. Бросается в глаза, что многие исследования, в данной области, проводятся на школьниках ( в т. ч., на младших), что заставляет осторожно относиться к получаемым результатам, т.к. известно, что самооценка — достаточно позднее образование, нередко датирующееся подростковым и юношеским возрастом.(Божович Л.И. Личность и ее формирование в детском возрасте. — М., 1968)

Представляется более точным исследовать самооценку, начиная с подросткового возраста. Б.Цоков сделал попытку проследить взаимосвязь между Я-образом и эмоциональными характеристиками личности у юношей и девушек. Было обнаружено, что у юношей большое различие между реальным и идеальным «Я» есть источник завышенной и неточной самооценки (отождес гвляемой с образом «Я»); низкая динамика «Я» (понимаемая как различие между «реальным» и «идеальным» Я) сочетается с низким уровнем тревожности.

На основании рассмотренных исследований, посвященных самооценке индивида, можно констатировать некоторую путаницу в терминологическом аспекте, размытую методическую базу, сомнительное изучение данного конструкта у младших школьников. Кроме того, что самооценку путают с ЭЦО и образом «Я», ее часто пытаются изучить через механизм целеполагания субъекта, обозначаемый как «уровень притязаний». Изучение этого конструкта в настоящее время является хорошо распространенным, существует несколько техник для диагностики уровня притязаний (Бороздина, 1985). В литературе (главным образом, в отечественной) есть данные, что самооценка и уровень притязаний могут быть не тождественны по параметрам высоты (Коломинский, 1972; Бороздина, Видинска, 1986; Бороздина, Залученова, 1993), а также то, что при их расхождении отмечается дискомфорт в эмоциональной сфере субъекта (Бороздина, Залученова, 1993; Залученова, 1995; Былкина, 1995). Это еще раз заставляет обратиться к проблеме изучения данного конструкта к психологии.

Итоги:

Общепринятого взгляда на природу самооценки нет. Два основных подхода:

1.                 Самооценка является частью концепции «Я», обозначаемой как «эмоционально-ценностное» отношение к себе.

2.                 Самооценка понимается как когнитивная подструктура (или схема), которая обобщает прошлый опыт личности и организует, структурирует новую информацию о «Я», т.е. фиксирует знание субъекта о себе.

Первая точка зрения наиболее  распространена.

Самооценка, как часть самосознания, формируется на основе Принятия точки зрения другого на себя, где учитывается специфика отношений ребенкя с родителями.Отношение к ребенку предшествует его самоотношению, сознание его другими предшествует его самосознанию. Этой проблемой занимлись Дж. Мид, У. Джемс, Ч. Кули и др.На формирование СО также влияют прямое и косвенное внушение. Принимающее, т.е. внимательное, любовное, уважительное, поведение родителей с ребенком результирует в самоприятие ребенка, отвергающее (неприязненное, пренебрегающее, неуважительное) поведение приводит к неприятию им самого себя, переживанию своей малоценности и ненужности.

В подростковом и юношеском возрастесамосознание, рефлексия своего «Я» становятся главным моментом развития психики.

Если смотреть с точки зрения внутреннего диалога, то у маленького ребенка диалог по своей сути – монолог другого, взрослого; юношеская редукция диалога к монологу предоставляет слово рождающемуся «Я».  И только с вступлением в пору личностной зрелости в самосознании человека явственно звучит диалог.

Выделяют следующие виды самооценки: прогностическая, актуальная и ретроспективная.


Рассмотрим уровень притязаний более подробно.




Глава 2.


Уровень притязаний

Чтобы объяснить выбор испытуемы­ми степени сложности задачи в так называемых экспериментах по фор­мированию уровня притязаний, Эскалона  и Фестингер разработали те­орию результирующей валентности. В совместной работе Левина, Дембо, Фестингера и Сире  эта теория получила дальнейшее разви­тие.

В работе ученика Левина—Хоппе, посвященной «успеху и неудаче», понятие уровня при­тязаний заняло важное место в ис­следовании мотивации и со временем проникло в обиходный язык. Под этим понятием в исследовании мотивации имеется в виду, во-первых, многообразно варьировавшаяся и весьма плодотворная эксперимен­тальная парадигма, а во-вторых, гипо­тетический конструкт, служащий в теории мотивации для объяснения ин­дивидуальных различий поведения в ситуации достижения. В последнем случае уровень притязаний означает свойство индивида, играющее реша­ющую роль в самооценке имеющихся способностей и достигнутых результа­тов..

В качестве экспериментальной па­радигмы уровень притязаний означа­ет:

«… сообщаемую экспериментатором испыту­емому целевую установку по отношению к уже известной, более или менее освоенной и снова решаемой задаче, причем сама эта установка (цель) внутренне принимается испытуемым» (хекхаузен, 1955, стр. 199).

Обычно испытуемый ставится пе­ред определенной задачей, которая может быть решена им более или менее хорошо и быстро, или перед различными задачами одного и того же типа, но разной степени сложно­сти. После того как испытуемый полу­чил первое представление о степени достижимости стоящих перед ним це­лей, он перед каждой очередной по­пыткой должен выбрать цель следу­ющего выполнения и сообщить ее экспериментатору. Так выстраивается представленная на рис. 1 последо­вательность событий.

Прежде всего Хоппе решил выяс­нить, отчего зависит переживание до­стигнутого результата как успеха или неудачи, поскольку то же самое до­стижение для одного испытуемого мо­жет означать успех, а для другого — неудачу. Как показывают результаты исследований, переживание успеха или неудачи зависит не просто от степени объективной трудности зада­чи, с которой справился испытуемый, а и от выработанного уровня притяза­ний. Если новый результат достигает или превышает этот уровень, появля­ется ощущение успеха, если не дости­гает— неудачи. Как видно из рис. 1, реакция самооценки определяет­ся так называемым отклонением достигнутой цели, т. е. позитивной или негативной разницей между вырабо­танным уровнем притязания и очеред­ным достижением. Успех и неудача непосредственно отражаются на уровне притязаний следующего вы­полнения. После успеха уровень при­тязаний, как правило, повышается, а после неудачи — снижается, но не на­оборот (так называемая «закономер­ность сдвига»). Как свидетельствуют приведенные в табл. 2 данные Юкнат, сдвиг уровня притязаний вверх или вниз зависит от интенсивности пережитого успеха или неудачи.


Рис. 1

Выстраивание событий в эксперименте по формированию уровня притязаний [К.
Lewin
, Т.
Dembo
,
L
.
Festinger
,
P
.
S
.
Sears
, 1944, p. 334]
Частота (в %) сдвига уровня притязаний вверх или вниз в зависимости от интенсивности пере­житого успеха или неудачи [М. Jucknat, 1938, р. 99]


Табл.2

Обозначения: У!!! — очень большой успех; У! — большой успех; У—обычный успех; И!!! — очень серьезная неудача; Н! — явная неудача; Н — обычная неудача.
Переживания успеха и неудачи в основном связаны с задачами сред­ней степени трудности. Удача в очень легких и неудача в очень трудных заданиях не сказываются на само­оценке. Вместе с тем чем выше имеющегося уровня достижений степень трудности решенной задачи, тем сильнее переживается успех и чем ниже достигнутое по сравнению с уровнем притязаний, тем сильнее ощущается неудача. Эта асимметрия в эмоциональных последствиях само­оценки сочетается с тенденцией к возрастанию уровня притязаний при постепенном росте уровня достиже­ний в повторном выполнении заданий. Успех при этом все время пережива­ется одинаково, независимо от возра­стания уровня достижений относи­тельно исходного уровня притязаний. Дело решает отклонение от цели, разница между последним достижени­ем и базирующимся на нем уровнем притязаний к очередному выполне­нию (см. рис. 1). Разница эта для каждого индивида до известной сте­пени сохраняет постоянство во вре­мени. Она может быть позитивной или негативной, т. е. уровень притяза­ний всегда или несколько (иногда значительно) выше уже имеющегося уровня достижений или несколько (значительно) ниже. После явного улучшения достижений обычно на­блюдается сравнительно большая го­товность повышать уровень притяза­ний, чем при ухудшении достиже­ний— его понижать. (Эта закономер­ность видна и в приведенных в табл..2 данных Юкнат по сильно выра­женным успехам и неудачам.) Для объяснения тенденции повышения уровня притязаний Хоппе ввел поня­тие «я-уровень». Оно означает стрем­ление удерживать самосознание на возможно более высоком уровне с помощью высокого личного стандарта достижений. Позднее это понятие превратилось в понятие мотива до­стижения, определяемого как
«… стремление повышать свои способности и умения или поддерживать их на возможно более высоком уровне в тех видах деятельно­сти, по отношению к которым достижения считаются обязательными, так что их выполне­ние может либо удаться, либо не удаться» (хекхаузен, 1965, стр. 604).
Помимо установления и объяснения индивидуальных различий в целевых отклонениях (со временем они стали важнейшими критериями в исследо­вании мотивации достижения, см. гл. 6) в исследовании уровня притязаний учитывалось множество интраиндиви-дуальных переменных, увеличива­ющих или уменьшающих это отклоне­ние по сравнению с нормой. Было установлено, что если задаче прида­ется большое личностное значение, то уровень притязаний имеет тенден­цию к повышению, т. е. позитивные отклонения увеличиваются, а нега­тивные уменьшаются.Похожие явления имеют место, когда выбран­ная цель в какой-то степени нереаль­на, т. е. испытуемые руководствуются скорее желаниями, чем реалистиче­скими ожиданиями. Введение при формировании личностного уровня притязаний стан­дарта достижений референтной соци­альной группы может привести к кон­фликту между индивидуальными и социальными нормами (между соб­ственным и чужим стандартом дости­жений) и тем самым оказать влияние на уровень притязаний субъекта. Одно только присутствие, авторитет и поведение экспериментатора и на­личие зрителей уже влияют на испы­туемого. При этом может произойти расщепление уровня притязаний на социально данный и лично принятый.




2.1
Исследовани
я
уровня притязаний
.
Термин «уровень притязаний» был введен в школе немецкого психолога К.Левина. Первое значительное исследование процесса выбора уровня притязаний принадлежит Ф.Хоппе. Он же открывает возможность широкой трактовки этого концепта, интерпретируя его как цель последующего действия. Хоппе вводит в психологию понятие “идеальной цели”- цели, которая стоит за отдельным актом и и управляет поведение человека.  

В литературе накопилось довольно много различных определений уровня притязаний. Дж.Френк понимал под ним тот уровень трудности в знакомом задании, который индивид определенно берется достигнуть, зная уровень своего предыдущего выполнения в этом задании. Надо сказать, что такое понимание уровня притязаний и встречается (до сих пор) и в отечественной психологии. В.Н.Мясищев понимал уровень притязаний как качественно-количественные показатели, которым должна удовлетворять, с точки зрения исследуемого лица, его производительность. Для Е.А.Серебряковой уровень притязаний — это потребность в определенной самооценке, принимаемой и одобряемой человеком (Серебрякова Е.А. Уверенность в себе и условия ее формирования у школьников // В кн.: Учен. Записки. Тамб.пед.ин-т, вып, 1956).

  По мнению Н.Л.Коломинского уровень притязаний представляет собой модель самосуществования, образ -Я, который личность считает для себя приемлемым и т.д.

Но все-таки, большинство авторов сохраняет, в качестве наиболее общего, понимание уровня притязаний  близкое к исходному, т.е. как уровень трудности выбираемых субъектом целей.

Притязания, достижения, ценности (академические, социальные, этнические) могут оказывать влияние на выбор цели. Так, например, в исследованиях австралийских ученых обнаружено, что англоязычные граждане Зеленого континента (составляющие большинство жителей Австралии) выбирают более престижные профессии, которые имеют высокий статус у жителей страны, чем представители небольших этносов (испано-говорящие, выходцы из Азии). Было также обнаружено, что подростки, чьи родители имеют высокое социально-экономическое положение в обществе стараются выбирать (поступая в соответствующие учебные заведения) престижные профессии.
Было проведено много исследований, касающихся влияния притязаний на успех-неуспех в профессиональной сфере. В исследовании Т.Тивана и Б.Смита постулируется мысль о том, что люди с высокой боязнью неудачи и с низкой потребностью в достижении имеют низкие профессиональные притязания и низкий профессиональный престиж. Проводилось изучение подтвержденного интервала (confirming interval), т.е. расстояния между наибольшими и наименьшими притязаниями. В одном из исследований проверялись три следующие гипотезы:
A) подтвержденный интервал сужается с опытом;
Б) оценки в пределах этого интервала аффективно безразличны, но вызывают аффективные реакции (позитивные или негативные), если происходит выход за пределы подтвержденного интервала;
B) состояние «возможной вероятности» успеха будущего выполнения в пределах данного интервала близко к привычным достижениям, чем к достижениям вне пределов данного интервала.
Экспериментальной ситуацией была стрельба в тире. Отмечалось количество попаданий и промахов. После эксперимента испытуемому задавались три вопроса:
A) сколько из 20 попыток Вы ожидали успешных? Б) какие результаты Вы должны были получить при наилучшем для Вас выполнении?
B) какие результаты Вы должны были получить при наихудшем для Вас выполнении?
Первым вопросом фиксировалось ожидаемое выполнение стрельбы испытуемым. Второй и третий вопросы служили оценкой границ интервала. Экспериментатор просил также оценить свою стрельбу по 7-балльной шкале: от «очень хорошо» (1) до «очень плохо» (7).

Оказалось, что те испытуемые (а ими были студенты), которые своим выполнением не попадали в границы ожидаемого интервала, снижали нижнюю границу своего интервала; те, кто выполнял задание лучше ожидаемого, повышали верхнюю границу своего интервала. Те, кто укладывался в границы интервала (+/- 2 попадания) отмечали свои результаты в промежутке между верхней границей интервала и ожидавшимися, либо между нижней границей интервала и ожидавшимися результатами.

Студенты, которые повышали свой интервал, отмечали свою работу как позитивную («6» или «7» на 7-и бальной шкале). Те, кто снижали границы своего интервала, свою работу оценивали как негативную («1» или«2»). Те, кто оставались в пределах интервала, оценивали свою работу позитивно или нейтрально.

В рамках исследований притязаний как показателей мотивации достижения изучалась связь профессиональных целей, собственных установок с параметрами достижения (экспертными статусом, достижением независимости, жадностью, соперничеством, отношением превосходства, статусом равенства). Результаты обрабатывались методом факторного анализа. С помощью осевого вращения были выявлены три фактора. Фактор 1 включает в себя такие параметры как «жадность», «отношение превосходства», «соперничество». Для индивида характерно, в этом случае, действие с позиции грубого индивидуализма. К этой группе можно отнести часть людей, занимающихся предпринимательской деятельностью. Во 2-ой фактор вошли «статус эксперта» и «статус равного». Здесь достижения цели выявляются в виде оценки чего-либо, которую индивид выбирает, в значительной степени, в зависимости от компетентного мнения других. Фактор 3 включает в себя «достижения независимости» и «отношения превосходства». Для данных индивидуумов предпринимательские цели не являются главными; для них высшее превосходство — не личное, а превосходство производимого ими продукта. К этой группе авторы отнесли инженеров и актеров.

Изучалось влияние успеха и неудачи на уровень притязаний и внутренние позиции. В исследовании Стейсел и Коэна обнаружено, что при нескольких неудачах в решении задач (арифметических, у студентов) уровень притязаний возрастает (делается попытка решить более сложные задания) и сокращается время на его решение (студент старается быстрее выполнить задание). Это не происходит при слабых неуспехах. В другом исследовании  определялось, как влияет успех, неудача в решении достиженческих задач (которые выдавались за задания на индивидуальные способности) на испытуемых. Было установлено, что при успехе изменяется в позитивную сторону самоуважение, повышается эгоцентризм. При неудаче отмечалось снижение самоуважения, социального интереса, властных амбиций.

Исследовались отношения уровня притязаний со свойствами личности (тревожность), темперамента (эмоциональная устойчивость). Я.Рейковский установил, что занижение уровня притязаний характерно для так называемых перестраховщиков, отличающихся меньшей эмоциональной устойчивостью, нежели люди, избирающие цели на уровне фактического выполнения. Такую позицию (перестраховщика) определяет эмоция тревоги: ситуативной или пролонгированной. В исследовании А.Н.Капустина обнаружено, что индивиды с сильной нервной системой обладают высоким и адекватным или завышенным уровнем притязаний, испытуемые со слабой нервной системой проявляют склонность к занижению притязаний.

Эмоции оказывают большое влияние на поведение индивида в ситуации неуспеха. В работе И.А.Васильева отмечается, что в случае неуспеха изменяется стратегия решения задачи: люди, ориентированные на состояние, в следствие переживания негативных эмоций, склонны в дальнейшем решать задачи последовательно — аналитически (что, по экспериментальным данным автора, менее эффективно); у людей, ориентированных на действие, не происходит переживания негативных эмоций, их стратегия решения задач является целостно-интуитивной, направленной на выявление смыслового контекста, схватывание общего замысла нахождения решения .

Особое место занимает изучение уровня притязаний как показателя самооценки (Серебрякова, 1956; Зейгарник, 1981; Ерофеев, 1983; Резниченко, 1986; Захарова, 19896; Арестова с соавт., 1992 и т.д.). Говорится о том, что анализ притязаний позволяет выявить то, как индивид оценивает себя, т.е. его самооценку (Серебрякова Е.А. Уверенность в себе и условия ее формирования у школьников // В кн.: Учен. Записки. Тамб.пед.ин-т, вып, 1956).

  О самооценке свидетельствует, при таком подходе, уровень трудностей выбираемых заданий. При этом, в качестве задач часто выступают учебные задания (т.к. большинство таких исследований проводятся на школьниках и студентах) и рассматривается такой параметр как адекватность-неадекватность. Например, в исследовании Резниченко обнаружено, что старшие школьники (8-9 класс), в большинстве своем адекватно реагируют на успех-неуспех (т.е. ориентируются на внешнюю оценку достигнутого в деятельности), что, по мнению автора, предполагает формирование такого «желаемого Я» (являющегося частью самооценки), которое отражает внешние оценки деятельности субъекта.

Однако, в ряде работ, совпадение самооценки и уровня притязаний фиксируются далеко не в 100% случаев. Н.Л.Коломинский показал, что притязания могут быть скромнее вербальной самооценки. По мнению Л.В.Бороздиной (1985), необходимо учитывать, что более глубокое изучение рассматриваемых феноменов диктует их разделение и применение разных методов регистрации. Экспериментально показано, что самооценка и уровень притязаний не всегда совпадают по высоте, устойчивости, адекватности (Бороздина, Видинска, 1980, 1986). Случаи совпадения уровней самооценки и притязания характеризуются самоприятием, удовлетворенностью актуальным статусом. При подъеме уровня притязаний относительно самооценки регистрируется недовольство собой и достигнутым результатом, намерение изменить, а иногда сломать сложившиеся положения. Заниженный уровень притязаний по сравнению с самооценкой говорит об известной осторожности субъекта, избегании риска, оберегании достигнутого.

Однако такого рода исследований проведено мало; они являются, скорее, исключением из правил. Большинство же авторов диагностируют самооценку через механизм уровня притязаний (Алексеева, 1977; Бурова, Суворова, 1981 и др.).

Рассогласование самооценки и уровня притязаний может быть причиной, приводящей к внутренним конфликтам, которые являются одним из важных составляющих дискомфорта субъекта.

В психологии изучению конфликтов посвящено множество работ, рассматривающих эту проблему в разных аспектах. Например, в аспекте неудовлетворенных потребностей у больных неврозом. Отмечается, что внутренний конфликт у ребенка может быть связан с высокой самооценкой, завышенными притязаниями и невозможностью удовлетворить эти притязания. Вследствие этого у ребенка можно диагностировать так называемый «аффект неадекватности»: переживания ребенка неуспеха в той сфере жизни и деятельности, в которой он хотел бы быть на уровне требований, предъявленных к нему окружающими. (Следует отметить, что по данным Л.В.Бороздиной совпадение по высоте самооценки и уровня притязаний (особенно в верхнем секторе) характеризуется самоприятием, гармонией в эмоциональной сфере субъекта (Бороздина Л.В., Видинска Л. Соотношение самооценки и уровня притязаний. // В кн. Личность в системе коллективных отношений. — Курск, 1980).

Есть экспериментальные данные, подтверждающие выше описанное. Например, в исследование Цокова (1984) предметом было установление зависимости между параметрами организации личности на различных иерархических уровнях (зависимость между эмоциональными компонентами и Я-образом).

Методическим инструментом служили тест на измерение Я-образа, включавший в себя перечень 14 черт личности (с его помощью определяли профили личности в связи с определенным подходом в учебной и творческой деятельности), и тест на тревожность, включавший 30 вопросов, разделенные на 6 групп: невротизм, чувствительность, беспокойство, неуверенность, негативная Я-концепция, результаты на признание тревожности.
Испытуемыми были 17-18 летние юноши и девушки — всего 270 человек.

Выводы, которые были сделаны в исследовании:
1. У юношей различие между реальным «Я» (какие черты выражены) и идеальным «Я» (какие черты хотел бы, чтобы были выражены) есть источник завышенной и неточной самооценки. У девушек различие определяется трудностью самоутверждения, которое вызывает чувство неудовлетворенности и беспокойства.

2. У тревожных юношей часто отмечается стремление к самореализации, у тревожных девушек — это соотнесение организации собственной деятельности в плане отношений с другими людьми.

3. Низкая динамика «Я» (различие между «реальным» и «идеальным» Я) сочетается с низким уровнем тревожности, и наоборот. Соответствие между реальным и идеальным «Я» определяет успешность деятельности, удовлетворенность от нее.

В исследовании Пацявичуса (1985) обнаруживается связь между эмоциями и эффективностью усвоения информации, касающейся процесса саморегуляции деятельности. Людям, склонным к эмоции «Радость», требуется меньше усилий для достижения успеха, чем, например, лицам, склонным к эмоции «Печаль». Люди с эмоциями Гнева, Страха (и Спокойствия) лучше анализируют свои результаты, что способствует в дальнейшем успешной деятельности.

Итоги:

Есть много определений УП.  Дж.Френк понимал под ним тот уровень трудности в знакомом задании, который индивид определенно берется достигнуть, зная уровень своего предыдущего выполнения в этом задании. В.Н.Мясищев понимал уровень притязаний как качественно-количественные показатели, которым должна удовлетворять, с точки зрения исследуемого лица, его производительность. Для Е.А.Серебряковой уровень притязаний — это потребность в определенной самооценке, принимаемой и одобряемой человеком.

По мнению Н.Л.Коломинского уровень притязаний представляет собой модель самосуществования, образ -Я, который личность считает для себя приемлемым.

Но все-таки, большинство авторов сохраняет, в качестве наиболее общего, понимание уровня притязаний  близкое к исходному, т.е. как уровень трудности выбираемых субъектом целей.

Исследовались отношения уровня притязаний со свойствами личности (тревожность), темперамента (эмоциональная устойчивость). Я.Рейковский установил, что занижение уровня притязаний характерно для так называемых перестраховщиков, отличающихся меньшей эмоциональной устойчивостью, нежели люди, избирающие цели на уровне фактического выполнения. Такую позицию (перестраховщика) определяет эмоция тревоги: ситуативной или пролонгированной. В исследовании А.Н.Капустина обнаружено, что индивиды с сильной нервной системой обладают высоким и адекватным или завышенным уровнем притязаний, испытуемые со слабой нервной системой проявляют склонность к занижению притязаний.

Совпадение самооценки и уровня притязаний фиксируются далеко не всегда. Экспериментально показано, что самооценка и уровень притязаний не всегда совпадают по высоте, устойчивости, адекватности. Случаи совпадения уровней самооценки и притязания характеризуются самоприятием, удовлетворенностью актуальным статусом. При подъеме уровня притязаний относительно самооценки регистрируется недовольство собой и достигнутым результатом, намерение изменить, а иногда сломать сложившиеся положения. Заниженный уровень притязаний по сравнению с самооценкой говорит об известной осторожности субъекта, избегании риска, оберегании достигнутого.

    продолжение
--PAGE_BREAK--
Глава 3.

Агрессия: Определение и основные теории

Невозможно представить себе такую газету, журнал или программу радио- или теленовостей, где не было бы ни одного сообщения о каком-либо акте агрессии или насилия. Статистика красноречиво свидетельствует о том, с какой частотой люди ранят и убивают друг друга, причиняют боль и страдания своим ближним.

Хотя чаще всего, взаимодействуя с другими людьми, мы не ведем себя жестоко или агрессивно, наше поведение все равно нередко оказывается источником физических и душевных страданий наших близких. Не исключено, что у кого-то возникнет мысль о том, что именно на современном этапе исторического развития человечества «темная сторона» человеческой натуры как-то необыкновенно усилилась и вышла из-под контроля. Однако сведения о проявлениях насилия в другие времена и в других местах говорят о том, что в жестокости и насилии, царящих в нашем с вами мире, нет ничего из ряда вон выходящего.
¦ При взятии Трои в 1184 году греки-триумфаторы казнили всех лиц мужского пола старше десяти лет, а оставшиеся в живых, то есть женщины и дети, были проданы в рабство.

¦ В годы наивысшего подъема испанской инквизиции (1420—1498) многие тысячи мужчин, женщин и детей были сожжены заживо на кострах за ересь и другие «преступления» против церкви и государства.

Мы должны также задаться вопросом: почему люди действуют агрессивно и какие меры необходимо принять для того, чтобы предотвратить или взять под контроль подобное деструктивное поведение?

Эти вопросы занимали лучшие умы человечества на протяжении многих веков и рассматривались с различных позиций — с точки зрения философии, поэзии и религии. Однако только в нашем столетии данная проблема стала предметом систематического научного исследования, поэтому неудивительно, что не на все вопросы, возникающие в связи с проблемой агрессии, имеются ответы. В сущности, изучение этой темы часто порождало больше вопросов, чем ответов. Тем не менее налицо явный прогресс, и сегодня мы знаем уже довольно много об истоках и природе человеческой агрессии, во всяком случае, гораздо больше, чем даже десятилетие назад.

Обсуждение агрессии будет производиться прежде всего с социальной позиции. Мы будем рассматривать агрессию как форму социального поведения, включающего прямое или опосредованное взаимодействие как минимум двух человеческих индивидов. Для этого есть две причины. Природу наиболее важных детерминантов агрессии нужно искать в словах, действиях, присутствии или даже появлении других людей (Latane & Richardson, 1992). Глубокое понимание такого поведения требует также знания социальных ситуаций и факторов как способствующих, так и сдерживающих агрессию. Конечно, это не означает, что другие факторы не причастны к ее появлению. Наоборот, многие дополнительные параметры внесоциального плана (например, гормональная перестройка), видимо, оказывают существенное влияние на агрессию. Тем не менее человеческое агрессивное поведение, по определению, осуществляется в контексте социального взаимодействия. В связи с этим представляется уместным и полезным рассмотреть агрессию прежде всего в этом ракурсе, который, с точки зрения современных авторов, наиболее плодотворен и информативен по сравнению с другими подходами, поскольку облегчает понимание «обычной агрессии». Несмотря на то что исследователи клинической или психиатрической ориентации предоставили большой объем информации об агрессии у людей с серьезными психическими нарушениями, они все же мало сообщили о тех условиях, в которых внешне «нормальные» индивиды могут подвергать других опасным нападкам.
3.1
Агрессия: Рабочее определение

 Берковиц обратил внимание на то, что одна из главных проблем в определении

агрессии в том, что в английском языке этот термин подразумевает большое разнообразие действий.

Когда люди характеризуют кого-то как агрессивного, они могут сказать, что он обычно оскорбляет других, или что он часто недружелюбен, или же что он, будучи достаточно сильным, пытается делать все по-своему, или, может быть, что он твердо отстаивает свои убеждения, или, возможно, без страха бросается в омут неразрешенных проблем.

Таким образом, при изучении агрессивного поведения человека мы сразу же сталкиваемся с серьезной и противоречивой задачей: как найти выразительное и пригодное определение основного понятия.

Согласно одному из определений, предложенному Бассом, агрессия — это любое поведение, содержащее угрозу или наносящее ущерб другим. Второе определение, предложенное несколькими известными исследователями (Берковиц, Фейербах), содержит следующее положение: чтобы те или иные действия были квалифицированы как агрессия, они должны включать в себя намерение обиды или оскорбления, а не просто приводить к таким последствиям. (Бэрон Р., Ричардсон Д. Агрессия. — С-Пб., 1997, стр.145)

И наконец, третья точка зрения, высказанная Зильманном, ограничивает употребление термина агрессия попыткой нанесения другим телесных или физических повреждений.

Несмотря на значительные разногласия относительно определений агрессии, многие специалисты в области социальных наук склоняются к принятию определения, близкого ко второму из приведенных здесь. В это определение входит как категория намерения, так и актуальное причинение оскорбления или вреда другим. Таким образом, в настоящее время большинством принимается следующее определение:

Агрессия — это любая форма поведения, нацеленного на оскорбление или причинение вреда другому живому существу, не желающему подобного обращения.

Наше определение предполагает, что агрессию следует рассматривать как модель поведения, а не как эмоцию, мотив или установку. Это важное утверждение породило большую путаницу. Термин агрессия часто ассоциируется с негативными эмоциями — такими как злость; с мотивами — такими как стремление оскорбить или навредить; и даже с негативными установками — такими как расовые или этнические предрассудки. Несмотря на то что все эти факторы, несомненно, играют важную роль в поведении, результатом которого становится причинение ущерба, их наличие не является необходимым условием для подобных действий. Как мы скоро увидим, злость вовсе не является необходимым условием нападения на других; агрессия разворачивается как в состоянии полнейшего хладнокровия, так и чрезвычайно эмоционального возбуждения. Также совершенно не обязательно, чтобы агрессоры ненавидели или даже не симпатизировали тем, на кого направлены их действия. Многие причиняют страдания людям, к которым относятся скорее положительно, чем отрицательно.

В свете того, что негативные эмоции, мотивы и установки не всегда сопровождают прямые нападки на других, мы ограничим использование термина агрессия сферой явно злонамеренного поведения и рассмотрим другие факторы отдельно.
3.2  Виды агрессии:
Арнольд Басе описал агрессию на основании 3-х шкал: физическая-вербальная, активная-пассивная, прямая-непрямая. Их комбинация дает восемь возможных категорий, под которые, на его взгляд, подпадает большинство агрессивных действий.

Он же, а также Фишбах и Хартуп выделяют еще два вида агрессии: враждебную и инструментальную. Враждебная (гневная) агрессия осуществляется с целью нанесения вреда или страдания объекту нападения. Инструментальная агрессия — это действие, которое является средством достижения определенной цели.

Хотя многие психологи признают существование различных типов агрессии, однако часто это положение вызывает полемику. По мнению А.Бандуры, несмотря на различия в целях, как инструментальная, так и враждебная агрессия направлены на решение конкретных задач, поэтому оба эти типа можно считать инструментальной агрессией (Бэрон Р., Ричардсон Д. Агрессия. — С-Пб., 1997).

  В ответ на эту критику, некоторые ученые предложили разные определения для этих двух типов агрессии. О.Зиллманн заменил «враждебную» и «инструментальную» на «обусловленную раздражителем» и «обусловленную побуждением». Агрессия, обусловленная раздражителем, относится к действиям, которые предпринимаются прежде всего для устранения неприятной ситуации или ослабления его вредного влияния. Агрессия, обусловленная побуждением, относится к действиям, которые предпринимаются прежде всего с целью достижения различных внешних выгод.

Додж и Коти предложили использовать термин «реактивная» и «проактивная» агрессия. Реактивная агрессия предполагает возмездие в ответ на осознанную угрозу. Проактивная агрессия, как и инструментальная, порождает поведение (например, принуждение, влияние, запугивание), направленное на получение определенного позитивного результата для агрессора .

Многие авторы, как было указано выше, разводят понятия «агрессии» как специфической формы поведения человека и «агрессивности» как психического свойства личности. Агрессия рассматривается как процесс (действие), агрессивность — как некоторая структура (Ениколопов, 1994).

В литературе, посвященной изучению агрессии, часто указывают на состояние враждебности, которое может служить импульсом к возникновению агрессивного поведения. Враждебность всегда направлена на определенный объект. Она выражается чувством возмущения, обиды и подозрительности (Buss, 1961). Часто враждебность и агрессивность сочетаются, но нередко люди могут находиться во враждебных и даже антагонистических отношениях, однако никакой агрессивности не проявлять. Бывает и агрессивность без враждебности, когда обижают людей, к которым никаких чувств не питают.

Агрессию рассматривают не только как поведение, но и как психическое состояние, выделяя его познавательный, эмоциональный и волевой компоненты (Семенюк, 1991).

Познавательный компонент заключается в ориентировке, которая требует понимание ситуации, нахождения объекта для нападения и идентификации своих наступательных средств. Некоторые психологи считают основным возмутителем агрессии угрозу, полагая, что последняя вызывает стресс, а агрессия является уже реакцией на стресс. Однако, далеко не всякая угроза вызывает агрессивное состояние, а с другой стороны, отнюдь не всегда агрессивное состояние провоцируется угрозой (Семенюк, 1991). В тех случаях, когда агрессия вызывается угрозой, правильное понимание этой угрозы, ее объективный анализ и оценка — весьма важные познавательные элементы агрессивного поведения. Переоценка угрозы может вызвать отказ от агрессии как средства борьбы и сознания своего бессилия (Там же).

 В эмоциональном компоненте агрессивного состояния выделяется гнев. Часто человек, на всех этапах агрессивного состояниям (при подготовке агрессии, в процессе ее осуществления, при оценке результатов) переживает сильную эмоцию гнева, иногда принимающего форму аффекта, ярости. Но не всегда агрессия сопровождается гневом, и не всякий гнев приводит к агрессивности. Совсем неверно было бы считать каждый гнев провоцирующим  агрессию.  Существует  «бессильный»  гнев  при фрустрации, когда нет никакой возможности снять барьер, стоящий на пути к цели. Так иногда подростки переживают гнев по отношению к старшим, но этот гнев агрессией даже в словесной форме не выражается (Семенюк, 1991).



3.3
Противоположные теоретические направления в описании агрессии: инстинкт, побуждение или научение?
То, что люди часто совершают опасные агрессивные действия, вряд ли подлежит обсуждению. Тем не менее вопрос о том, почему они предпринимают подобные действия, долго был предметом серьезной дискуссии. Высказывались резко отличающиеся друг от друга взгляды относительно причин возникновения агрессии, ее природы и факторов, влияющих на ее проявления. При всем разнообразии выдвигавшихся противоречивых теоретических обоснований, большинство из них подпадает под одну из четырех следующих категорий. Агрессия относится в первую очередь к: 1) врожденным побуждениям или задаткам; 2) потребностям, активизируемым внешними стимулами; 3) познавательным и эмоциональным процессам; 4) актуальным социальным условиям в сочетании с предшествующим научением.
3.3.1Агрессия как инстинктивное поведение:

Самое раннее и, возможно, наиболее известное теоретическое положение, имеющее отношение к агрессии, — это то, согласно которому данное поведение по своей природе преимущественно инстинктивное. Согласно этому довольно распространенному подходу, агрессия возникает потому, что человеческие существа генетически или конституционально «запрограммированы» на подобные действия.
·  Агрессия как инстинктивное поведение: психоаналитический подход
В своих ранних работах Фрейд утверждал, что все человеческое поведение проистекает, прямо или косвенно, из эроса, инстинкта жизни, чья энергия (известная как либидо) направлена на упрочение, сохранение и воспроизведение жизни. В этом общем контексте агрессия рассматривалась просто как реакция на блокирование или разрушение либидозных импульсов. Агрессия как таковая не трактовалась ни как неотъемлемая, ни как постоянная и неизбежная часть жизни.

Пережив опыт насилия первой мировой войны, Фрейд постепенно пришел к более мрачному убеждению в отношении сущности и источника агрессии. Он предположил существование второго основного инстинкта, танатоса — влечения к смерти, чья энергия направлена на разрушение и прекращение жизни. Он утверждал, что все человеческое поведение является результатом сложного взаимодействия этого инстинкта с эросом и что между ними существует постоянное напряжение. Ввиду того, что существует острый конфликт между сохранением жизни (то есть эросом) и ее разрушением (танатосом), другие механизмы (например, смещение) служат цели направлять энергию танатоса вовне, в направлении от «Я».

Таким образом, танатос косвенно способствует тому, что агрессия выводится наружу и направляется на других. Положение об инстинкте стремления к смерти является одним из наиболее спорных в теории психоанализа. Оно было фактически отвергнуто многими учениками Фрейда, разделявшими его взгляды по другим вопросам Тем не менее утверждение о том, что агрессия берёт начало из врожденных, инстинктивных сил, в целом находило поддержку даже у этих критиков.

Взгляды Фрейда на истоки и природу агрессии крайне пессимистичны. Это поведение не только врожденное, берущее начало из «встроенного» в человеке инстинкта смерти, но также и неизбежное, поскольку, если энергия танатоса не будет обращена вовне, это вскоре приведет к разрушению самого индивидуума. Единственный проблеск надежды связан с тем, что внешнее проявление эмоций, сопровождающих агрессию, может вызывать разрядку разрушительной энергии и, таким образом, уменьшать вероятность появления более опасных действий. Этот аспект теории Фрейда (положение о катарсисе) часто интерпретировался следующим образом: совершение экспрессивных действий, не сопровождающихся разрушением, может быть эффективным средством предотвращения более опасных поступков. Однако при лучшем знакомстве с произведениями Фрейда обнаруживаются доводы против подобных утверждений. Хотя у Фрейда не было четкой позиции по отношению к силе и продолжительности действия катарсиса, он все же склонялся к тому, что это действие является минимальным и кратковременным по своей природе. Таким образом, Фрейд проявлял на этот счет меньший оптимизм, чем полагали теоретики более позднего периода. (Джеймс У. Психология — М., 1991).

Несмотря на то, что психоаналитическое понимание агрессии практически не применяется в данном разделе психологии, все-таки существуют попытки построения иерархической матричной модели агрессивности как комплексного свойства человеческой психики (Сироткин, 1995а) в рамках психоаналитического подхода. Агрессивность, по мнению автора данной идеи, является деструктивной тенденцией, проявляющейся на различных уровнях психического: психофизиологическом, потребностно-мотивационном, личностно-качественном и поведенческом. К комплексному, многоаспектному, систематическому описанию агрессивности С.Ф.Сироткин предполагает подойти через метапсихологию З.Фрейда, которая включает в себя топографический, динамический, структурный, генетический, экономический и адаптивный подходы. Топографический подход в анализе агрессивности может быть выражен в качественной частной оценке содержания агрессивных фантазий, образов, реализованных в различного рода проекциях и в поведении, обусловленного этими проекциями. Динамический подход позволяет выявлять фиксации влечений и их динамическую составляющую, раскрывать симптомы как отражение «судьбы влечений». Экономический подход вносит в оценку агрессивности понимание путей реализации аффективного потенциала и позволяет выстраивать вероятностную модель существования и протекания агрессивных реакций. Структурная оценка агрессивности, в той или иной мере, позволяет говорить о структурной самоподчиненности форм проявления агрессивности, их взаимосвязи друг с другом, об их иерархической и функциональной специфичности. Генетический подход к агрессивности дает возможность качественно определить травматический смысл переживаемых в настоящем агрессивных состояний. Адаптивный подход включает классификацию нарушений поведения, состоящей их 4-х субтипов: несоциализированное, агрессивное поведение; несоциализированное, неагрессивное; социализированное, агрессивное; социализированное, неагрессивное (Сироткин, 19956).
Этот подход представляется по форме очень интересным, а по содержанию невыполнимым. Спрашивается: с помощью каких методических приемов, кроме метода свободных ассоциаций, толкования сновидений и наблюдения, автор собирается реализовать на практике свои теоретические положения? Если никаких других методов не использовать, то полученный материал, его обработка и интерпретация, в значительной степени, будет зависеть от экспериментатора, во-первых, а во-вторых, на тех данных, которые, в первую очередь, относятся к раннему детству, будет лежать печать недоказуемости: очень мало людей, которые помнят себя до 3-х лет.
Несмотря на все выше перечисленные минусы, обозначенная идея (построения иерархической модели агрессивности на различных уровнях психического) представляется интересной и требующей дальнейшего изучения.
·  Агрессия как инстинктивное поведение: взгляд на проблему с позиций эволюционного подхода

В этом разделе мы рассмотрим три взгляда с позиций эволюционного подхода на человеческое агрессивное поведение. Данные в поддержку этих теорий были получены прежде всего в результате наблюдений за поведением животных. Три подхода, о которых пойдет речь, сходятся в признании того, что предрасположенность человека к агрессии является следствием влияния естественного отбора. Утверждается, что агрессия обеспечивала биологические преимущества нашим доисторическим предкам.

Этологический подход. Лоренц (Lorenz, 1966, 1964), лауреат Нобелевской премии, выдающийся этолог, придерживался эволюционного подхода к агрессии, демонстрируя неожиданное сходство с позицией Фрейда.

Согласно Лоренцу, агрессия берет начало прежде всего из врожденного инстинкта борьбы за выживание, который присутствует у людей так же, как и у других живых существ. Он предполагал, что этот инстинкт развился в ходе длительной эволюции, в пользу чего свидетельствуют три его важные функции. Во-первых, борьба рассеивает представителей видов на широком географическом пространстве, и тем самым обеспечивается максимальная утилизация имеющихся пищевых ресурсов. Во-вторых, агрессия помогает улучшить генетический фонд вида за счет того, что оставить потомство сумеют только наиболее сильные и энергичные индивидуумы. Наконец, сильные животные лучше защищаются и обеспечивают выживание своего потомства. Вот что писал Лоренц о природе человеческой агрессии: “Антропологи, которые занимались образом жизни австралопитека и африканского человека, заявляют, что эти предки — поскольку они жили охотой на крупную дичь — передали человечеству опасное наследство «природы хищника». В этом утверждении заключено опасное смешение двух понятий — хищного животного и каннибала, — в то время как эти понятия почти полностью исключают друг друга; каннибализм представляет у хищников крайне редкое исключение. В действительности можно лишь пожалеть о том, что человек как раз не имеет «натуры хищника».

Большая часть опасностей, которые ему угрожают, происходит от того, что по натуре он сравнительно безобидное всеядное существо; у него нет естественного оружия, принадлежащего его телу, которым он мог бы убить крупное животное. Именно потому у него нет и тех механизмов безопасности, возникших в процессе эволюции, которые удерживают всех «профессиональных» хищников от применения оружия против сородичей. Правда, львы и волки иногда убивают чужих сородичей, вторгшихся на территорию их группы; может случиться даже, что во внезапном приступе ярости неосторожным укусом или ударом лапы убьют члена собственной группы, как это иногда происходит, по крайней мере в неволе. Однако подобные исключения не должны заслонять тот важный факт, что все тяжеловооруженные хищники такого рода должны обладать высокоразвитыми механизмами торможения, которые — как уже сказано в главе о моралеподобном поведении — препятствуют самоуничтожению вида.

В предыстории человека никакие особенно высокоразвитые механизмы для предотвращения внезапного убийства не были нужны: такое убийство было попросту невозможно.

Нападающий, убивая свою жертву, мог только царапать, кусать или душить; причем жертва имела более чем достаточную возможность апеллировать к тормозам агрессивности нападающего — жестами покорности и испуганным криком. Понятно, что на слабо вооруженных животных не действовало селекционное давление, которое могло бы вызывать к жизни те сильные и надежные запреты применять оружие, какие попросту необходимы для выживания видов, обладающих оружием опасным. Когда же изобретение искусственного оружия открыло новые возможности убийства, — прежнее равновесие между сравнительно слабыми запретами агрессии и такими же слабыми возможностями убийства оказалось в корне нарушено”. (Лоренц, 1964, стр.123)

В то время как у Фрейда не было однозначного мнения относительно накопления и разрядки инстинктивной агрессивной энергии, у Лоренца был совершенно определенный взгляд на эту проблему. Он считал, что агрессивная энергия (имеющая своим источником инстинкт борьбы) генерируется в организме спонтанно, непрерывно, в постоянном темпе, регулярно накапливаясь с течением времени. Таким образом, развертывание явно агрессивных действий является совместной функцией 1) количества накопленной агрессивной энергии и 2) наличия и силы особых облегчающих разрядку агрессии стимулов в непосредственном окружении. Другими словами, чем большее количество агрессивной энергии имеется в данный момент, тем меньшей силы стимул нужен для того, чтобы агрессия «выплеснулась» вовне. Фактически, если с момента последнего агрессивного проявления прошло достаточное количество времени, подобное поведение может развернуться и спонтанно, при абсолютном отсутствии высвобождающего стимула. Как отмечал Лоренц (Evans, 1974), «у некоторых животных агрессивность соответствует всем правилам снижения порога и инстинктивного поведения. Можно наблюдать животного в ожидании опасности; человек тоже может вести себя подобным образом». Гипотезы о взаимосвязи высвобождающих агрессию стимулов и количества накопленной агрессивной энергии представлены в виде графика на рис. 1. 3.

Одно из наиболее любопытных следствий теории Лоренца состоит в том, что с ее помощью можно объяснить тот факт, что у людей, в отличие от большинства других живых существ, широко распространено насилие в отношении представителей своего собственного вида. Согласно Лоренцу, кроме врожденного инстинкта борьбы, все живые существа наделены возможностью подавлять свои стремления; последняя варьирует в зависимости от их способности наносить серьезные повреждения своим жертвам. Таким образом, опасные хищники, например, львы и тигры, которых природа щедро снабдила всем необходимым для успешного умерщвления других живых существ (проворством, огромными когтями и зубами), имеют очень сильное сдерживающее начало, препятствующее нападению на представителей собственного вида, в то время как менее опасные существа — люди — обладают гораздо более слабым сдерживающим началом. Когда на заре истории человечества мужчины и женщины, действуя агрессивно против своих соплеменников, пускали в ход свои зубы и кулаки, отсутствие вышеупомянутых ограничений не было столь страшным. В конце концов, вероятность того, что они могли нанести друг другу серьезные увечья, была относительно низкой. Однако технический прогресс сделал возможным появление оружия массового уничтожения, и в связи с этим потакание своим стремлениям представляет все большую опасность — под угрозой находится выживание человека как вида. Кратко можно сказать так: Лоренц истолковывал стремление мировых лидеров подвергать целые нации риску самоуничтожения в свете того факта, что человеческая способность к насилию превалирует над врожденными сдерживающими началами, подавляющими агрессивные действия.

Несмотря на то что Лоренц, как и Фрейд, считал агрессию неизбежной, в значительной степени являющейся следствием врожденных сил, он более оптимистично смотрел на возможность ослабления агрессии и контроля подобного поведения. Он полагал, что участие в различных действиях, не связанных с причинением ущерба, может предотвратить накопление агрессивной энергии до опасных уровней и таким образом снизить вероятность вспышек насилия. Можно с некоторым преувеличением сказать, что угроза всплеска насилия у человека может быть предотвращена посредством тысячи других действий (Zillmann, 1979). Лоренц утверждал также, что любовь и дружеские отношения могут оказаться несовместимыми с выражением открытой агрессии и могут блокировать ее проявление.

Охотничья гипотеза. Ардри (Ardrey), сценарист из Голливуда, «археолог-любитель» (Munger, 1971), написал несколько книг, благодаря которым многие люди познакомились с популярной версией эволюционной теории. Ардри утверждает, что в результате естественного отбора появился новый вид — охотники: «Мы нападали, чтобы не голодать. Мы пренебрегали опасностями, иначе перестали бы существовать. Мы адаптировались к охоте анатомически и физиологически» (Ardrey, 1970). Эта охотничья «природа» и составляет основу человеческой агрессивности.

Еще два изобретения, имеющие своим началом человеческую потребность «убивать, чтобы жить» (Ardrey, 1976), делают возможным участие в социальном насилии и войнах. Во-первых, чтобы успешно охотиться группами, люди придумали для общения язык, содержащий такие понятия, как «друг» и «враг», «мы» и «они», служащие для оправдания агрессивных действий против других. Во-вторых, появление оружия, поражающего на расстоянии, такого как лук и стрелы (вместо дубинок и камней), привело к тому, что люди стали более удачливыми «вооруженными хищниками». В беседе с Ричардом Лики (Leakey), известным антропологом, Ардри уточнил значение изобретения такого оружия: «Когда у нас появилась эта вещь, предназначенная для наступления, убивать стало настолько легче, что благодаря насилию мы стали другими существами» (Munger, 1971). Итак, Ардри уверяет, что именно охотничий инстинкт как результат естественного отбора в сочетании с развитием мозга и появлением оружия, поражающего на расстоянии, сформировал человека как существо, которое активно нападает на представителей своего же вида.
Сторонники эволюционного подхода есть и у нас в стране (Назаретян, 1995); в то же время присутствуют и критики, которые противопоставляют эволюционному этико-гуманистический подход (Реан, 1996). Агрессия — причинение вреда другому человеку — расценивается здесь как зло, как поведение, противоречащее позитивной сущности людей. Отсутствие такой сущности — пагубно и должно быть устранено, так как блокирует самоосуществление личности (Реан, 1996).    продолжение
--PAGE_BREAK--
3.3.2
. Социобиологический подход.

В отличие от сторонников эволюционной теории, социобиологи предлагают более специфическое основание для объяснения процесса естественного отбора. Их основной аргумент сводится к следующему. Влияние генов столь длительно, потому что они обеспечивают адаптивное поведение, то есть гены «приспособлены» до такой степени, что вносят свой вклад в успешность репродукции, благодаря чему гарантируется их сохранение у будущих поколений. Таким образом, социобиологи доказывают, что индивидуумы скорее всего будут содействовать выживанию тех, у кого имеются схожие гены (то есть родственников), проявляя альтруизм и самопожертвование, и будут вести себя агрессивно по отношению к тем, кто от них отличается или не состоит в родстве, то есть у кого наименее вероятно наличие общих генов. Они будут пользоваться любой возможностью, чтобы навредить им и, возможно, ограничить возможности последних иметь потомство от членов собственного клана.

Согласно социобиологическому подходу, агрессивные взаимодействия с конкурентами представляют собой один из путей повышения успешности репродукции в условиях окружающей среды с ограниченными ресурсами — недостатком пищи или брачных партнеров. Очевидно, успешная репродукция более вероятна, если у индивидуума имеется достаточное количество пищи и партнеров, с которыми можно производить потомство. Однако агрессия будет повышать генетическую пригодность данного индивидуума только в том случае, если выгода от нее превысит затраченные усилия. Потенциальная цена агрессии зависит от риска смерти или серьезных повреждений у тех индивидуумов, кто должен выживать для обеспечения выживания своего потомства. Чья-либо генетическая пригодность не будет повышаться, если агрессивная конкуренция приведет к гибели его рода. Таким образом, социобиологи убеждают нас в следующем: агрессивность — это средство, с помощью которого индивидуумы пытаются получить свою долю ресурсов, что, в свою очередь, обеспечивает успех (преимущественно на генетическом уровне) в естественном отборе.

Критика эволюционных подходов. Хотя различные эволюционные теории во многом отличны друг от друга, их критика основывается на сходных аргументах. Критика поднимает вопрос доказательства, требуя необходимости рассмотрения других факторов, которые могут способствовать агрессии или миролюбию; кроме того, возникает проблема определения понятия «адаптивность». Во-первых, сторонники эволюционного подхода не представляют прямых доказательств в пользу тех концепций, на которых базируются их аргументы. Например, не обнаружено генов, напрямую связанных с агрессивным поведением. Аналогичным образом не нашли подтверждения представления Лоренца об агрессивной энергии (Zillmann, 1979). Другая сторона проблемы доказательств связана с тем, что доводы основываются на наблюдениях за поведением животных (Johnson, 1972; Tinbergen, 1978). Критике подвергается и опыт обобщения наблюдений за теми живыми существами, чей мозг устроен более примитивно и на которых менее, чем на людей, влияет общественный и культурный контроль.

Некоторые критики упрекали этологов и социобиологов в том, что в своих теоретических построениях они склонны забывать об изменчивости человеческого поведения. Гоулд утверждает, что наша биологическая наследственность составляет потенциальную основу для весьма широкого спектра поведенческих проявлений, который включает в себя агрессию и насилие, но не сводится исключительно к ним.

Почему предполагается наличие генов агрессии, доминирования или злости, когда известно, что необычайная гибкость мозга позволяет нам быть агрессивными или миролюбивыми, доминирующими или подчиняющимися, злыми или великодушными? Насилие, сексизм и повсеместная распущенность имеют биологическую природу, поскольку представляют собой одну подсистему широкого ряда поведенческих моделей. Но уж миролюбие, равенство и доброта точно биологического происхождения. Таким образом, моя критика выдвигает концепцию биологической потенциальности в противовес концепции биологического детерминизма — мозг осуществляет регуляцию широкого диапазона человеческого поведения, и он не обладает исключительной предрасположенностью к какой-то одной из форм поведения...

Наконец, вызывает сомнение сама логика рассуждений о проявлениях адаптивности какого-либо поведения. Например, социобиологи допускают: если поведение существует, то оно должно быть адаптивным. Болдуин и Болдуин (Baldwin & Baldwin, 1981) приводят пример адаптивной функции появления прыщей, чтобы показать всю нелепость подобного парадоксального мышления: «Прыщи нужны для того, чтобы человек начал следить за своей внешностью, что, в свою очередь, повышает вероятность сексуального взаимодействия — отсюда вытекает передача по наследству генов, вызывающих прыщи».
3.3.3
. Теория переноса возбуждения Д.Зиллманна.
По мнению данного автора агрессия обусловлена возбуждением, т.е. состоянием, которое можно наблюдать и измерять. Возбуждение имеет отношение к раздражению симпатической нервной системы, что находит выражение в различных соматических реакциях, таких как учащение пульса, повышение артериального давления и т.п. Возбуждение от одного источника может переноситься (накладываться) на другой, тем самым усиливая или уменьшая силу эмоциональной реакции. В более поздних работах (1988, 1990) Д.Зиллманн утверждал, что возбуждение непосредственно взаимосвязано с познанием: оба компонента влияют друг на друга. При очень высоких уровнях возбуждения снижение способности к познавательной деятельности может приводить, в том числе, к агрессивному поведению, т.к. дезинтеграция когнитивного процесса создаст помеху торможению агрессии. При умеренном возбуждении сложные когнитивные процессы будут разворачиваться в направлении ослабления агрессивных реакций (цит. по Бэрон, Ричардсон, 1997, стр. 205).
3.4.4
. Поведенческий подход.
Его представителями являются А.Бандура и А.Басс.

Согласно А.Бандуре (Bandura, 1973) исчерпывающий анализ поведения требует учета трех моментов:

1) способов усвоения агрессивных действий:

2) факторов, провоцирующих их появление;

3) условий, при которых они закрепляются.

Теория социального научения (часто рассматриваемую в рамках поведенческого подхода) А.Бандуры изучает агрессию как социальное поведение, включающее в себя действия, за которыми стоят сложные навыки, требующие всестороннего научения. Эмпирические данные свидетельствуют о том, что наказание может способствовать как подавлению агрессии, так и ее стимуляции, включая овладение формами агрессивных действий. Последнее подтверждается наблюдениями и анализом поведения в реальных жизненных ситуациях. Р.Сире с коллегами обнаружили положительную корреляцию между количеством агрессивных действий у дошкольников и частотой и интенсивностью наказания, применяемою матерями этих детей .

Одним из родоначальников поведенческого подхода является Арнольд Басс. С его точки зрения, фрустрация — это блокирование процесса инструментального поведения. Он вводит понятие «атака» — акта, доставляющего организму враждебные стимулы. При этом атака вызывает сильную агрессивную реакцию, а фрустрация — слабую (Buss, 1961). А.Басе указал на четыре фактора, от которых зависит сила агрессивных привычек:

1) Частота и интенсивность случаев, в которых индивид был атакован, фрустрирован, раздражен.

2) Частота достижения успеха путем агрессии приводит к сильным атакующим привычкам. Успех может переживаться внутри и вызывать резкое ослабление гнева; он может быть и внешним, выражающимся в устранении какого-либо препятствия или достижение вознаграждения.

3) Культурные и субкультурные нормы, усваиваемые человеком могут облегчить развитие у него агрессивности.

4) Темперамент, т.е. характеристики поведения, которые появляются в начале жизни и остаются относительно неизменными. К переменным темперамента, влияющим на развитие агрессивности, А.Басс относит импульсивность, интенсивность реакции, уровень активности и независимости. По мнению автора, независимость связана со стремлением к самоуважению и защите от группового давления. Важным компонентом независимости является также и непослушание (Buss, 1961). Выше были кратко рассмотрены основные подходы к пониманию агрессии.
3.4.5. Фрустрационный подход.

Теория «фрустрации-агрессии» была предложена Доллардом с соавторами. Агрессия определялась ими как «акт», целью которого является вред некоторой личности или объекту, а фрустрация — как такое условие, которое возникает, когда целенаправленные реакции испытывают помехи. Фрустрация всегда приводит к агрессии, а агрессия всегда является результатом фрустрации. Однако, проведенные экспериментальные исследования не установили жесткой связи между фрустрацией и агрессией. Один из авторов теории, Н.Миллер, ввел в нее поправки: фрустрация порождает различные модели поведения, а агрессия является одной из них. Он ввел понятие «провокация агрессии», в зависимости от силы которой агрессия могла быть либо наблюдаемой, либо нет .

Наиболее значительным изменениям эта теория обязана Л.Берковицу (Berkowitz, 1962). Именно он ввел понятие «гнев» как эмоциональное возбуждение в ответ на фрустрацию. Агрессия, по его мнению, не всегда бывает доминирующей реакцией на фрустрацию и при определенных условиях может быть подавлена. В концепцию «фрустрации-агрессии» он внес три существенные поправки:

а) Фрустрация не обязательно реализуется в агрессивных действиях, но она стимулирует готовность к ним;

б) даже при готовности агрессия не возникает без соответствующих посылов — средовых стимулов, связанных с актуальными или предшествующими факторами, провоцирующими злость, или с агрессией в целом;

в) выход из окружающей ситуации с помощью агрессивных действий воспитывает у индивида привычку к подобным действиям.

В более поздних работах Л.Берковиц подверг пересмотру положения своей теории, сделав акцент на эмоциональных и познавательных процессах. В соответствии с его моделью образования новых когнитивных связей, фрустрация или другие агрессивные стимулы (боль, жара и т.д.) провоцирует агрессивные реакции путем образования негативного аффекта. В редакции 1989 года теория Л.Берковица гласит, что посылы к агрессии вовсе не являются обязательным условием для возникновения агрессивной реакции (Бэрон, Ричардсон, 1997). Рассмотрим этот подход более подробно.
3.5
. Фрустрация: Препятствия на пути к желаемому как предпосылка агрессии
Наиболее пристальное внимание психологов привлекает такая социальная предпосылка агрессии, как фрустрация, то есть блокирование происходящих в настоящее время целенаправленных реакций. Пресечение одним индивидуумом целенаправленного поведения другого может оказаться детонатором агрессии. Как мы отмечали выше, отношение к фрустрации как к одной из предпосылок агрессии является следствием приверженности теории «фрустрация—агрессия», которая в своем чистом виде предполагает, что фрустрация всегда приводит к какой-то форме агрессии, а агрессия всегда есть результат фрустрации.

Но эта гипотеза считается чересчур обобщенной. Фрустрация не всегда приводит к агрессии, а последняя часто вызывается какими-то иными факторами, часть из которых мы рассмотрим ниже. Итак, оба данных предположения в настоящее время не встречают широкой поддержки среди исследователей. Тем не менее отказ от этих довольно полярных утверждений никоим образом не означает отказа от реального взгляда на проблему — предположения, что фрустрация есть просто одна из важных детерминант агрессии и иногда способствует этому типу поведения.
·  Свидетельства того, что фрустрация способствует агрессии.
Тезис о том, что фрустрация усиливает агрессивность, до такой степени утвердился в нашем интеллектуальном наследии, что сделался само собой разумеющимся, и на него часто ссылаются в масс-медиа как на бесспорно установленный факт. Соответственно, было бы вполне естественно, если бы столь распространенное мнение имело убедительные эмпирические подтверждения. На первый взгляд, так оно и есть: большое количество экспериментов, проведенных в течение нескольких десятилетий на разнообразных выборках и с помощью всевозможных методик, свидетельствуют, что фрустрация действительно является важной предпосылкой агрессии. Но, к несчастью, и в этой гипотезе не обошлось без ложки дегтя.

Как отмечено Бассом, Тейлором и Пизано и другими, при тщательном анализе методик, используемых экспериментаторами (особенно в исследованиях, проводившихся много лет назад), возникает ряд важных вопросов. В частности, нередко бывало так, что фрустрации сопутствовали другие факторы или обстоятельства, которые тоже могли повлиять на поведение испытуемых. Рассмотрим, например, хорошо известный эксперимент, проведенный Маликом и Мак-Кэндлесом. В этом эксперименте детям из первой группы (вариант с фрустрацией) незнакомый ребенок (на самом деле он помогал экспериментатору) не давал закончить серию простых заданий и получить за это денежное вознаграждение; детям из второй группы (вариант без фрустрации) он не мешал. Получив позднее возможность выплеснуть злость на этого ребенка, дети, которым он мешал, действительно были более агрессивны, чем те, кто имел возможность закончить работу. Кажется, что полученные данные явно свидетельствуют о возрастании агрессивности из-за фрустрации. Но, к несчастью, интерпретацию, казалось бы, очевидных результатов затрудняет одно существенное обстоятельство: когда юный ассистент экспериментатора мешал испытуемым, он отпускал в их адрес ряд саркастических замечаний, которые вполне могли вызвать ярость. Итак, необходимо определить, что послужило причиной более высокого уровня агрессивности испытуемых из первой группы — то, что им мешали, едкие замечания или же оба этих фактора?

К сожалению, такое смешение фрустрации с другими возможными предпосылками агрессии нередко встречалось в самых первых экспериментах, исследующих воздействие этого фактора. В результате эмпирические данные, которые должны были доказать утверждение, что фрустрация является важной предпосылкой агрессии, оказались далеко не такими впечатляющими, как представлялось на первый взгляд. Тем не менее, даже исключив все исследования, уязвимые для подобной критики, у нас остается несколько искусно разработанных экспериментов, результаты которых подтверждают предположение, что фрустрация иногда усиливает агрессивность.(Берковиц, Грин, Барнштейн, и др.). He оставляющие сомнений данные получены также в исследовании, осуществленном Джином.

В этом эксперименте четырем группам мужчин-испытуемых предлагали в качестве первой части сложной процедуры сложить деревянную головоломку. В варианте, где фрустратором была задача, головоломка была неразрешима. В варианте, где в качестве фрустратора выступал человек, головоломка была разрешима, но испытуемый трудился в присутствии другого человека (помощника экспериментатора), который вмешивался в его действия, мешая уложиться в заданное время. В варианте «оскорбление» испытуемый трудился над разрешимой головоломкой без помех, но после окончания работы другой человек оскорблял его, осуждая за низкий уровень интеллекта и недостаточную мотивацию. И наконец, в контрольной группе испытуемых не оскорбляли и не мешали им. Затем испытуемые смотрели короткий киносюжет со сценами насилия (о важности этой части эксперимента мы поговорим позже), после чего им представлялась возможность проявить агрессию по отношению к помощнику экспериментатора. Как показано на рис. 4. 1, испытуемые, находящиеся в условиях фрустрации, выбирали для наказания ток более высокого напряжения, чем в контрольной группе. Кроме того — как, впрочем, и ожидалось, — подвергнутые прямому словесному оскорблению также проявили больше агрессии, чем участники из контрольной группы. Эти результаты и аналогичные им, полученные в других экспериментах, подтверждают мнение, что при некоторых условиях фрустрация все же может способствовать дальнейшей агрессии.

·  Свидетельства того, что фрустрация не способствует агрессии

Достаточно большому количеству исследователей, проводивших эксперименты независимо друг от друга, не удалось найти подтверждений для теории «фрустрация—агрессия» (Басс, Эпштейн, Тейлор, Бэкер и др.1965- 1971). В качестве примера рассмотрим эксперимент, проведенный Бассом, в котором мужчины-испытуемые играли роль учителей в его смоделированной системе «учитель—ученик». Когда ученик (помощник экспериментатора) делал ошибку, испытуемые должны были наказывать его ударом тока, напряжение которого, по их мнению, менялось от низкого до довольно высокого.

В одном из вариантов эксперимента, испытуемым (группа «ноу-хау») сообщали, что, если они постараются, ученик усвоит экспериментальный материал за 30 попыток. Другой группе (вариант «оценка») говорили то же самое, добавляя, что об их успехах на поприще преподавания будет сообщено администрации колледжа и это, возможно, повлияет на их аттестат. И наконец, контрольной группе ничего не сообщалось ни о количестве попыток, обычно необходимом для усвоения экспериментального материала, ни о возможном влиянии успешности преподавания на годовые оценки. Во время эксперимента ученик отвечал по заранее подготовленному образцу, усваивая учебный материал лишь с 70-й попытки. Поскольку испытуемые в группах «ноу-хау» и «оценка» ожидали, что они обучат своего подопечного за 30 попыток, им не удавалось достичь своей цели, проявив себя способными педагогами, и они были фрустрированы действиями ученика. Более того, поскольку эта неудача могла неблагоприятно повлиять на их собственные оценки, испытуемые в группе «оценка» переживали большую фрустрацию, чем в группе «ноу-хау». Участники контрольной группы, не имевшие точного представления, какое количество попыток соответствует понятию «успешное обучение», не должны были испытывать фрустрацию во время эксперимента — насколько им было известно, они были хорошими учителями.

Если, как часто считают, фрустрация вызывает публичные проявления агрессии, следовало бы ожидать, что испытуемые из двух экспериментальных групп («оценка» и «ноу-хау») будут выбирать ток более высокого напряжения для наказания, чем испытуемые из контрольной группы. Далее, если предположить, что чем сильнее фрустрация, тем выше уровень результирующей агрессии, можно дать прогноз, что ток, выбранный для наказания испытуемыми в группе «оценка», будет более высокого напряжения, чем в группе «ноу-хау». Но ни одна из этих гипотез не подтвердилась: участники всех трех групп выбирали для ученика ток примерно одинакового напряжения. Фрустрация никоим образом не повлияла на агрессивность испытуемых. Этот отрицательный результат покажется еще более впечатляющим, если мы примем к сведению, что другие переменные (например, пол помощника экпериментатора, мимика и жесты, оповещающие, насколько болезнен был удар) также оказали значительное воздействие на поведение испытуемых, то есть на выбор напряжения влияла не только фрустрация.

При всей внешней эффектности результатов, полученных в эксперименте Басса, они носили бы лишь вспомогательный характер, будь они единственным примером фрустрации, не вызвавшей агрессию. Но, как мы уже говорили, в нескольких других экспериментах, при самом широком разнообразии процедур и характеристик испытуемых, также были получены отрицательные результаты. Например, в хорошо известном опыте Кун и другие создавали ситуацию, в которой детям были обещаны конфеты в качестве награды за просмотр короткого кинофильма. После сеанса одну группу просто лишали обещанной награды, а вторую группу не подвергали такому фрустрирующему воздействию. Затем в унифицированных условиях наблюдали игровое поведение детей из обеих групп; заметных различий обнаружено не было — фрустрированные малыши не вели себя более агрессивно, чем малыши из контрольной группы, которые фрустрированы не были. (Кстати, как и следовало ожидать, в конце эксперимента обещанные конфеты получили дети из обеих групп.) Результаты этого и других экспериментов  поколебали убеждение в том, что фрустрация, как правило — или хотя бы иногда, — вызывает прямую агрессию.

Однако в результате нескольких экспериментов (Gentry, 1970a; Rule& Hewitt, 1971) родилось еще более удивительное предположение, что сильная фрустрация может иногда ослаблять, а не усиливать дальнейшую агрессивность. Например, в исследовании, проведенном Джентри (Gentry, 1970a), мужчины, фрустрируемые экспериментатором (он постоянно мешал им дорешать задачи в тесте на интеллектуальные способности, из-за чего они получали невысокий балл), наносили затем помощнику экспериментатора меньшее количество ударов током, чем испытуемые из контрольной группы.

На основе этих и аналогичных экспериментов некоторые исследователи пришли к выводу, что фрустрация не является ни основной, ни существенной предпосылкой агрессии. Они отвергли даже усовершенствованную формулировку гипотезы «фрустрация—агрессия», утверждая, что в качестве социальных детерминантов агрессивности другие факторы имеют гораздо больший вес, чем различные формы межличностных трений. По словам Басса, «можно заключить, что фрустрация не ведет к физической агрессии… очевидно, что… фрустрация в своем первозданном виде является сравнительно малозначительной предпосылкой физической агрессии».
·  От фрустрации к агрессии: опосредующие факторы
Итак, мы столкнулись с набором неоднозначных и противоречивых эмпирических результатов… С одной стороны, некоторые эксперименты наводят на мысль, что фрустрация повышает вероятность возникновения агрессии, с другой же стороны, принимая во внимание убедительные результаты, полученные в ходе тщательных исследований, хочется сделать вывод, что влияние фрустрации на возникновение агрессивного поведения невелико или вообще отсутствует. Есть ли выход из этого тупика? Мы убеждены, что есть. На основании уже имеющихся данных можно заключить, что фрустрация иногда способствует агрессии, однако проявляется ее влияние или нет, зависит от нескольких опосредующих факторов. В данном разделе мы рассмотрим четыре таких фактора: 1) уровень фрустрации, испытываемой потенциальным агрессором; 2) наличие посылов к агрессии; 3) степень, в которой фрустратор непредвиден или неожиданен; 4) эмоциональные и когнитивные процессы фрустрированного агрессора.
·  Уровень фрустрации
   Несмотря на утверждения Долларда и других, что данный фактор заслуживает пристального внимания, в исследованиях, где в качестве фрустратора выступал человек, им чаще всего пренебрегали. Большинство исследователей применяли самую простую процедуру, фрустрируя одну группу испытуемых, а с другой обращаясь более нейтрально, после чего затем сравнивали уровень их агрессивности по отношению к некой «жертве». Учитывая, что каждый экспериментатор руководствовался собственной интуицией, разрабатывая процедуру фрустрирования, можно полагать, что уровень фрустрации менялся от эксперимента к эксперименту в самых широких пределах. Поэтому совсем не удивительно, что и результаты получались неоднозначные. Отсюда очевидна необходимость исследования, в котором уровень фрустрации менял бы свое значение в соответствии с определенной системой, например, в зависимости от степени притягательности цели, количества блокированных реакций и т. п. Несмотря на отсутствие таких исследований, тщательный анализ имеющихся данных показывает, что интенсивность агрессивных реакций в причинно-следственной паре «фрустрация—агрессия» зависит от уровня фрустрации. Большинство исследователей, получивших данные, не подтвердившие факт влияния фрустрации на агрессию, в качестве фрустратора выбирали мелкие неприятности, в то время как ученые, получившие подтверждение гипотез, создавали экспериментальные условия таким образом, чтобы уровень фрустрации оказался высоким.

   Рассмотрим, например, остроумный полевой эксперимент, осуществленный Харрисом. Помощники экспериментатора — как мужчины, так и женщины — в буквальном смысле слова влезали без очереди в ресторан, в билетную кассу, в кассу магазина и т. п. В первом варианте они пытались пристроиться перед вторым (от начала) человеком в очереди, а во втором варианте — перед двенадцатым. Поскольку близость цели в момент помехи считается значимой детерминантой уровня фрустрации (Haner, Brown, 1955), испытуемые в первой группе должны были переживать более сильную фрустрацию и реагировать более агрессивно, чем во втором случае. Как и следовало ожидать, влезавшие в самое начало очереди попали под интенсивный «огонь» вербальной агрессии. Более того, в соответствии с предположением, что для индуцирования агрессии уровень фрустрации должен быть довольно высок, «двенадцатые» чаще предпочитали сделать вежливое замечание или промолчать, а не осыпать «нахалов» бранью. Аналогичные результаты, полученные в других экспериментах (Ebbesen, Duncan & Konecni, 1975; Gustafson, 1986b; Worchel, 1974) дают возможность предположить, что низкий уровень фрустрации либо вообще не приводит к проявлениям агрессии, либо порождает агрессивные реакции малой интенсивности.
·  Посылы к агрессии
   Берковитц предположил, что фрустрация вызывает только готовность к агрессивному поведению. Посылы к агрессии — это стимулы, провоцирующие появление чувства гнева и агрессивности. Они «могут усиливать… агрессивные реакции на препятствия на пути к цели» (Berkowitz, 1989). Исходя из определения, возникновение явно выраженной агрессии возможно даже при относительно невысоком уровне фрустрации, но в присутствии достаточно интенсивных посылов к агрессии. В уже рассмотренных нами исследованиях можно найти некоторые подтверждения этой точки зрения. Вспомним, в частности, как в эксперименте Джина (Geen, 1969) обнаружилось, что даже невысокого уровня фрустрации оказалось достаточно, чтобы интенсивность агрессивных реакций испытуемых возросла (см. рис. 4. 1). Возможно, полученный результат можно объяснить тем, что все участники смотрели киносюжет со сценами насилия, перед тем как получили возможность проявить агрессию. Таким образом, множество условных сигналов было представлено со всей очевидностью.

  Густафсон проанализировал роль посылов к агрессии как промежуточного звена между фрустрацией и агрессией. В этом эксперименте первая группа испытуемых смотрела сюжет об уличных бандитских разборках (вариант «посылы к агрессии присутствуют»); второй группе показывали автомобильные гонки («посылы отсутствуют»). Затем обе группы подвергались дополнительной фрустрации («ученик» делал ошибки, что лишало испытуемых крупного денежного вознаграждения), и только испытуемые из группы с посылами к агрессии реагировали более агрессивно (выбирали для удара ток более высокого напряжения), когда уровень фрустрации повышали. Остальные же испытуемые постоянно назначали фрустрирующему «ученику» удар сравнительно небольшой силы. Как показано на рис. 4. 2, посылы к агрессии могут быть важным промежуточным звеном в зависимости «фрустрация—агрессия».
    продолжение
--PAGE_BREAK--
Итоги:
В то время как различные теории агрессии как инстинкта сильно разнятся в деталях, все они сходны по смыслу. В частности, центральное для всех теорий положение о том, что агрессия является следствием по преимуществу инстинктивных, врожденных факторов, логически ведет к заключению, что агрессивные проявления почти невозможно устранить. Ни удовлетворение всех материальных потребностей, ни устранение социальной несправедливости, ни другие позитивные изменения в структуре человеческого общества не смогут предотвратить зарождения и проявления агрессивных импульсов. Самое большее, чего можно достичь, — это временно не допускать подобных проявлений или ослабить их интенсивность. Поэтому, согласно данным теориям, агрессия в той или иной форме всегда будет нас сопровождать. И в самом деле, агрессия является неотъемлемой частью нашей человеческой природы.

Согласно другим подходам, в частности социобиологическому, влияние генов столь длительно, потому что они обеспечивают адаптивное поведение, то есть гены «приспособлены» до такой степени, что вносят свой вклад в успешность репродукции, благодаря чему гарантируется их сохранение у будущих поколений. Таким образом, социобиологи доказывают, что индивидуумы скорее всего будут содействовать выживанию тех, у кого имеются схожие гены (то есть родственников), проявляя альтруизм и самопожертвование, и будут вести себя агрессивно по отношению к тем, кто от них отличается или не состоит в родстве, то есть у кого наименее вероятно наличие общих генов. Они будут пользоваться любой возможностью, чтобы навредить им и, возможно, ограничить возможности последних иметь потомство от членов собственного клана.

Согласно социобиологическому подходу, агрессивные взаимодействия с конкурентами представляют собой один из путей повышения успешности репродукции в условиях окружающей среды с ограниченными ресурсами — недостатком пищи или брачных партнеров.

А.Бандура изучает агрессию как социальное поведение, включающее в себя действия, за которыми стоят сложные навыки, требующие всестороннего научения. Эмпирические данные свидетельствуют о том, что наказание может способствовать как подавлению агрессии, так и ее стимуляции, включая овладение формами агрессивных действий.


Глава 4

Исследование
4.1
Описание использованных методик

При проведении исследования были использованы следующие методики:

Для выявления показателей самооценки – Тест Дембо-Рубинштейна, Тест “Самооценка”, разработанный Столяренко (см. Приложения 1, 2)

Для выявления показателей по уровню притязаний – также тест Дембо-Рубинштейна,  Тест   “Уровень притязаний”, разработанный Столяренко

(см, Приложения 1,3) 

Для выявления уровня агрессивности — Опросник Басса-Дарке и проективная методика “Тест Руки” (см.  Приложения 4, 5)

Рассмотрим каждую методику подробнее.
Исследование самооценки по методике Дембо-Рубинштейн
Данная методика основана на непосредственном оценивании (шкалировании) испытуемыми ряда личных качеств, таких как здоровье, способности, характер и т. д. Обследуемым предлагается на вертикальных линиях отметить определенными знаками уровень развития у них этих качеств (показатель самооценки) и уровень притязаний, т. е. уровень развития этих же качеств, который бы удовлетворял их. Каждому испытуемому предлагается бланк методики, содержащий инструкцию и задание.

Проведение исследования

Инструкция. “Любой человек оценивает свои способности, возможности, характер и др. Уровень развития каждого качества, стороны человеческой личности можно условно изобразить вертикальной линией, нижняя точка которой будет символизировать самое низкое развитие, а верхняя — наивысшее. Вам предлагаются семь таких линий. Они обозначают:

здоровье;

ум, способности;

характер;

авторитет у сверстников;

умение многое делать своими руками, умелые руки;

внешность;

уверенность в себе.

На каждой линии чертой (-) отметьте, как вы оцениваете развитие у себя этого качества, стороны вашей личности в данный момент времени. После этого крестиком (х) отметьте, при каком уровне развития этих качеств, сторон вы были бы удовлетворены собой или почувствовали гордость за себя”.

Испытуемому выдается бланк, на котором изображено семь линий, высота каждой — 100 мм, с указанием верхней, нижней точек и середины шкалы. При этом верхняя и нижняя точки отмечаются заметными чертами, середина — едва заметной точкой.

Методика может проводиться как фронтально — с целым классом (или группой), так и индивидуально. При фронтальной работе необходимо проверить, как каждый человек заполнил первую шкалу. Надо убедиться, правильно ли применяются предложенные значки, ответить на вопросы. После этого испытуемый работает самостоятельно. Время, отводимое на заполнение шкалы вместе с чтением инструкции, 10—12 мин.

Обработка и интерпретация результатов

Обработка проводится по шести шкалам (первая, тренировочная — «здоровье» — не учитывается). Каждый ответ выражается в баллах. Как уже отмечалось ранее, длина каждой шкалы 100мм, в соответствии с этим ответы респондентов получают количественную характеристику (например, 54мм = 54 баллам).

По каждой из шести шкал определить:

уровень притязаний — расстояние в мм от нижней точки шкалы («0») до знака «х»;

высоту самооценки — от «о» до знака «—»;

значение расхождения между уровнем притязаний и самооценкой — расстояние от знака «х» до знака «-», если уровень притязаний ниже самооценки, он выражается отрицательным числом.

Рассчитать среднюю величину каждого показателя уровня притязаний и самооценки по всем шести шкалам.

Уровень притязаний

Норму, реалистический уровень притязаний, характеризует результат от 60 до 89 баллов. Оптимальный — сравнительно высокий уровень — от 75 до 89 баллов, подтверждающий оптимальное представление о своих возможностях, что является важным фактором личностного развития. Результат от 90 до 100 баллов обычно удостоверяет нереалистическое, некритическое отношение детей к собственным возможностям. Результат менее 60 баллов свидетельствует о заниженном уровне притязаний, он — индикатор неблагоприятного развития личности.

Высота самооценки

Количество баллов от 45 до 74 («средняя» и «высокая» самооценка) удостоверяют реалистическую (адекватную) самооценку.

Количество баллов от 75 до 100 и выше свидетельствует о завышенной самооценке и указывает на определенные отклонения в формировании личности. Завышенная самооценка может подтверждать личностную незрелость, неумение правильно оценить результаты своей деятельности, сравнивать себя с другими; такая самооценка может указывать на существенные искажения в формировании личности — «закрытости для опыта», нечувствительности к своим ошибкам, неудачам, замечаниям и оценкам окружающих. Количество баллов ниже 45 указывает на заниженную самооценку (недооценку себя) и свидетельствует о крайнем неблагополучии в развитии личности. Эти ученики составляют «группу риска», их, как правило, мало. За низкой самооценкой могут скрываться два совершенно разных психологических явления: подлинная неуверенность в себе и «защитная», когда декларирование (самому себе) собственного неумения, отсутствия способности и тому подобного позволяет не прилагать никаких усилий.

 

Параметр

Количественная характеристика (балл)

низкий

средний

высокий

Очень высокий

  Уровень

 притязаний

Менее 60

60-74

75-89

90-100

Уровень самооценки

Менее 45

45-59

60-74

75-100


Тест “Самооценка”

Преимущество данной методики заключается в том, что она позволяет получить количественныве показатели не только для самооценки в целом, но и по четырем сферам:  

1.Межличностные отношения, общение

2. Поведение

3.Переживания, чувства

4.Деятельность

По каждой из этих сфер дается набор двадцати положительных качеств

Тестирование проходит в 2 этапа. На первом этапе респондент выписывает (нумеруя) из предложенного списка качеств по каждому набору те, которые, ему ценны для него лично, которым он отдает предпочтение. Респондент свободен выбирать любое количество по каждому набору, без ограничений.

На втором этапе, респондент, из выбранных на первом этапе качеств отберает (обводит, или подчеркивает) те, которыми, по его мнению, он сам обладает.

 Обработка.

1. Необходимо подсчитать, сколько респондент нашел у себя реальных качеств (Р).
2. Подсчитать количество идеальных качеств, выписанных им (И), а затем вычислите их процентное отношение: Р/И *100%

Результаты сопоставить с оценочной шкалой:

Уровни самооценки



Мужчины



Женщины

Неадекватнонизкий



0—10

0—15

Низкий



11—34



16—37

Ниже среднего

35—45



38—46

Средний

46—54

47—56

Выше среднего

55—63

57—65

Высокий

64—66



66—68

Неадекватно высокий



67



69

Данная методика позволяет решить несколько исследовательских практических задач.Вот некоторые из них:

1       Как известно, существует несколько форм активности человека: общение, поведение, деятельность, переживания.Поскольку одновременное осуществление всех этих форм активности затруднительно, то личность проявляет интерес к одной-двум сферам своей жизни. Каждый из нас наблюдал людей, которые живут “в мире людей”, “в замкнутом мире”, “в мире дел”, “в мире чувств”. Естественным будет предположить, что при выполнении методики люди выбирают больше качеств в той сфере, которая их больше интересует. Это и позволяет узнать, в какой области лежат их интересы.

2       Можно получить представление о ценностных ориентирах какой-либо группы, отличающейся от других по возрасту, полу, профессии; для этого нужно подсчитать, сколько человек выбрало то или иное качество и с каким рангом значимости. Если перенести это число в проценты, то открывается интересная возможность сравнить между собой группы по предпочтению свойств личности, по степени важности для нее отдельных свойств. Ранжирование этих свойств по количеству людей, выбравших это свойство, показывает, какое место принадлежит ему в целостной системе представлений о личности.

3       Можно получить представление о том, чем отличается каждый конкретный человек от других людей по своин ценностным ориентирам. Для этого нужно создать усредненный “портрет” ценностных ориентаций группы, в которую он входит. Затем нужен качественный анализ выбранных им качеств и тех свойств личности, которые чаще всего встречаются в группе в целом. Так, на фоне групповых предпочтений удается выявить индивидуальные особенности.
Опросник Басса-Дарки
Опросник личностный, разработан А. Бассом и А. Дарки в 1957 г. и предназначен для диагностики агрессивных и враждебных реакций.
Тест состоит из 75 утверждений, на которые обследуемый должен ответить «да» или «нет». Создавая свой опросник, дифференцирующий проявления агрессии и враждебности, А. Басс и А. Дарки выделили следующие виды реакций:

        1. Физическая агрессия — использование физической силы против другого лица.
         2. Косвенная агрессия, окольным путем направленная на другое лицо или ни на кого не направленная.
         3. Раздражение — готовность к проявлению негативных чувств при малейшем возбуждении (вспыльчивость, грубость).
         4. Негативизм — оппозиционная манера в поведении от пассивного сопротивления до активной борьбы против установившихся обычаев и законов.
         5. Обида — зависть и ненависть к окружающим за действительные и вымышленные действия.
         6. Подозрительность — в диапазоне от недоверия и осторожности по отношению к людям до убеждения в том, что другие люди планируют и приносят вред.
         7. Вербальная агрессия — выражение негативных чувств как через форму (крик, визг), так и через содержание словесных ответов (проклятия, угрозы).
          8. Чувство вины — выражает возможное убеждение субъекта в том, что он является плохим человеком, что поступает зло, а также ощущаемые им угрызения совести.

При составлении опросника авторами использовались следующие принципы:

                1.Вопрос может относиться только к одной форме агрессии.
                2.Вопросы формулируются таким образом, чтобы в наибольшей степени ослабить эффект социальной желательности ответов.
По мнению авторов,  деструктивный компонент человеческой активности является необходимым в созидательной деятельности, так как потребности индивидуального развития с неизбежностью формируют в людях способность к устранению и разрушению препятствий, преодолению того, что противодействует этому процессу.
                Агрессивность имеет качественную и количественную характеристики. Как и всякое свойство, она имеет различную степень выраженности: от почти полного отсутствия до ее предельного развития. Каждая личность должна обладать определенной степенью агрессивности. Отсутствие ее приводит к пассивности, ведомости, конформности и т.д. Чрезмерное развитие ее начинает определять весь облик личности, которая может стать конфликтной, неспособной на сознательную кооперацию и т.д. Сама по себе агрессивность не делает субъекта сознательно опасным, так как, с одной стороны, существующая связь между агрессивностью и агрессией не является жесткой, а, с другой, сам акт агрессии может не принимать сознательно опасные и неодобряемые формы. В житейском сознании агрессивность является синонимом «злонамеренной активности». Однако само по себе деструктивное поведение «злонамеренностью» не обладает, таковой его делает мотив деятельности, те ценности, ради достижения и обладания которыми активность разворачивается. Внешние практические действия могут быть сходны, но их мотивационные компоненты прямо противоположны.
           Исходя из этого, можно разделить агрессивные проявления на два основных типа: первый — мотивационная агрессия, как самоценность, второй — инструментальная, как средство (подразумевая при этом, что и та, и другая могут проявляться как под контролем сознания, так и вне него, и сопряжены с эмоциональными переживаниями (гнев, враждебность)).
            При разработке диагностического инструментария А. Басс, также разделил понятия агрессии и враждебность и определил последнюю как: "… реакцию, развивающую негативные чувства и негативные оценки людей и событий".
            Данный опросник широко распространен в зарубежных исследованиях, в которых подтверждаются его высокие валидность и надежность. Опросник используется также и в отечественных работах (С. Н. Ениколопов, 1989 и др.), однако данные о его стандартизации на отечественных выборках не указываются.
          Адаптированный А.К. Осницким, вариант теста предполагает 4 возможных ответа для испытуемого «да», «пожалуй да», «пожалуй нет», «нет». Отмечается, что в ситуации экспертизы опросник не защищен от искажений, а достоверность результатов зависит от доверительности в отношениях испытуемого и психолога. Пользуясь данной методикой, необходимо помнить, что агрессивность, как свойство личности, и агрессия, как акт поведения, могут быть поняты в контексте целостного психологического анализа мотивационно-потребностной сферы личности. Поэтому опросником Басса-Дарки следует пользоваться в совокупности с другими методиками.


Тест “Руки”
               Проективная методика исследования личности. Опубликована Б. Брайклином, 3. Пиотровским и Э. Вагнером в 1961 г. (идея теста принадлежит Э. Вагнеру) и предназначена для предсказания открытого агрессивного поведения.

Области применения теста

          Применение теста “Рука” будет наиболее эффективным в следующих областях.

          1. В судебной психологии для анализа агрессивности и предсказания агрессивных действий преступников. Анализ потенциальной агрессивности, вероятности актуализации деструктивных тенденций в рамках судебно-психологической экспертизы. Возможно также применение теста психологами, работающими с контингентом в местах заключения. Например, оценка уровня агрессивности субъекта и специфика тенденций, которые он противопоставляет агрессии: страх, зависимость, доброжелательность и т.д.

           2. В условиях психиатрической клиники тест “Рука” может применяться :

А) как средство первичного контакта с пациентом, т.к. тест позволяет оперативно оценить систему диспозиций личности, выявить наиболее актуальные проблемы и наметить пути дальнейшей работы,

Б) как средство оценки актуального состояния пациента,

В) в качестве инструмента предсказания особенностей поведения пациентов психиатрических клиник, их агрессивных реакций,

Г) как дополнительная информация для уточнения врачебного диагноза (демонстративность, ипохондрические тенденции, астеничность и т.д.)

          3. Возможно применение теста при профотборе и профориентации, поскольку тест на значимом уровне различает контрастные по агрессивности профессиональные группы. То есть, профессии, предполагающие повышенный уровень активности, агрессивности, склонность к риску и профессии, предполагающие поиск конвенциальных компромиссных решений, ориентированность на группу. Возможно также построение стандартных профилей выполнения теста для некоторых профессий.

          Применение теста в профориентации предполагает качественный анализ по всем категориям теста, определение направленности, индивидуально-психологических особенностей. Например, при подборе руководителей, преобладание директивных установок над тенденцией к социальной кооперации позволяет предсказать жесткую авторитарную позицию лидера. Оценка этого параметра по тесту “Рука” не требует больших затрат времени и участия нескольких экспертов подобно другим методикам оценки стиля руководства, существующим на сегодняшний день.

            4. Тест “Рука”  может использоваться для диагностики межличностных отношений. Инструкция в этом случае несколько изменяется. Испытуемого просят ответить на вопрос о том, что делает рука, изображенная на карточках, но при этом экспериментатор говорит: “Представьте себе, что это рука Вашего мужа (ребенка, начальника, жены и т.п.)”. При таком анализе можно увидеть, какие тенденции приписываются партнеру и, таким образом, проанализировать актуальное отношение к нему испытуемого.

               Приведенные примеры не исчерпывают возможностей теста. Он может применяться во всех тех случаях, когда экспериментатора интересует такая характеристика актуального состояния испытуемого как агрессивность, или других установок, входящих в систему анализа теста.

           Стимульный материал теста составляют 9 стандартных изображений кистей рук и одна пустая таблица (подобно пустой карточке в Тематической апперцепции тесте), при показе которой просят представить кисть руки и описать ее воображаемые действия. Изображения предъявляются в определенных последовательности и положении. Обследуемый должен ответить на вопрос о том, какое, по его мнению, действие выполняет нарисованная рука (или сказать, что способен выполнять человек, рука которого принимает такое положение). Помимо записи ответов регистрируется положение, в котором обследуемый держит таблицу, а также время с момента предъявления стимула до начала ответа.

Оценка полученных данных осуществляется по следующим 11 категориям:

1.     агрессия– рука воспринимается как доминирующая, наносящая повреждения, активно захватывающая какой-либо предмет;

2.     указания– рука ведущая, направляющая, препятствующая, господствующая над другими людьми;

3.     страх– рука выступает в ответах как жертва агрессивных проявлений другого лица или стремится оградить кого-либо от физических воздействий, а также воспринимается в качестве наносящей повреждения самой себе;

4.     привязанность – рука выражает любовь, позитивные эмоциональные установки к другим людям;

5.     коммуникация– ответы, в которых рука общается, контактирует или стремится установить контакты;

6.     зависимость– рука выражает подчинение другим лицам;

7.     эксгибиционизм– рука разными способами выставляет себя напоказ;

8.     увечность– рука деформирована, больна, неспособна к каким-либо действиям;

9.     активная безличность– ответы, в которых рука проявляет тенденцию к действию, завершение которого не требует присутствия другого человека или людей, однако рука должна изменить свое физическое местоположение, приложить усилия;

10.пассивная безличность– также проявление «тенденции к действию, завершение которого не требует присутствия другого человека, но при этом рука не изменяет своего физического положения;

11.описание– ответы, в которых рука только описывается, тенденция к действию отсутствует.

Ответы, относящиеся к первым двум категориям, рассматриваются авторами как связанные с готовностью обследуемого к внешнему проявлению агрессивности, нежеланием приспособиться к окружению. Четыре последующие категории ответов отражают тенденцию к действием, направленным на приспособление к социальной среде, вероятность агрессивного поведения незначительна. Количественный показатель открытого агрессивного поведения рассчитывается путем вычитания суммы «адаптивных» ответов из суммы ответов по первым двум категориям, т. е.? («агрессия» + «указания») —? («страх + «привязанность» + «коммуникация» + «зависимость»). Ответы, попадающие под категории «эксгибиционизм», и «увечность», при оценке вероятности агрессивных проявлений не учитываются, т. к. их роль в данной области поведения непостоянна. Эти ответы могут лишь уточнить мотивы агрессивного поведения.

          В теоретическом обосновании теста его авторы исходят из положения о том, что развитие функций руки связано с развитием головного мозга. Велико значение руки в восприятии пространства, ориентации в нем, необходимых для организации любого действия. Рука непосредственно вовлечена во внешнюю активность. Следовательно, предлагая обследуемым в качестве визуальных стимулов изображения руки, выполняющей разные действия, можно сделать выводы о тенденциях активности обследуемых.

          Э. Вагнер (1978) на основе изучения работ, выполненных с помощью данной методики, сделал вывод о ее высокой валидности и надежности. На основе теста В. Белшнером с соавт. (1971) разработан усложненный модифицированный вариант, состоящий из 34 фотографий руки.

          В 90-е гг. тест приобрел популярность в России, русскоязычный адаптированный вариант издан ГП ИМАТОН (Санкт-Петербург). Дальнейшее развитие интерпретации этого проективного теста и способов обработки полученных результатов представляют широкие возможности для практических психологов, в особенности для тех, кто работает в сферах изучения отклоняющегося поведения и медицинской психологии.

Инструкция. Процедура проведения.

               Десять карточек, одна за другой, последовательно предлагают испытуемому, причем последовательность и положение, в котором они даются, стандартны. При этом испытуемому задается вопрос: «Что, по вашему мнению, эта рука делает?» Если испытуемый затрудняется с ответом, ему предлагается следующий вопрос: «Как вы думаете, что делает человек, которому принадлежат эти руки? Назовите все варианты, которые вы себе можете представить». Для достижения действительного понимания цели инструкции могут варьировать при условии, что испытуемый не запугивается и не провоцируется на нужный ответ.                                     При нечетком и недвусмысленном ответе просят пояснения, но не навязывают никакие специфические ответы. Но по желанию испытуемый может присоединиться к ним. Держать рисунок-карточку можно в любом положении; число вариантов ответов по карточке не ограничивается и не стимулируется так, чтобы вызвать сопротивление испытуемого.

               Проективный тест руки содержит девять изображений руки. Десятая карточка пустая. Что касается этой десятой карточки, то испытуемому предлагают сначала представить себе руку, а потом описать, что эта воображаемая рука может делать.

               Желательно получить 4 варианта ответов. Если число ответов меньше, уточняется, нет ли желания еще что-либо сказать по данному изображению руки, а в протоколе, например, при единственном варианте ответа проставляется его обозначение со знаком «х 4», то есть этот единственный безальтернативный ответ оценивается фактически в 4 балла вместо одного, и это еще не самая большая оценка проявленной безапелляционности.

Интерпретация.


Цель теста заключается в прогнозировании явного агрессивного поведения. Термин «проявление» определен как такое поведение субъекта, которое обращает на себя внимание администрации, психиатров клиник и т. п., т. е. явное агрессивное поведение. Термин «количество баллов проявления» изобретен не для того, чтобы предсказать специфические реакции, а скорее для того, чтобы предсказывать тенденцию к действиям агрессивного характера. Таким образом, концепция «проявления» включает такие действия, как: провоцирующие легальные действия против других лиц, вызванные маниакальными параноидными тенденциями: обман и ограбление других лиц; бросание предметов в целях нанесения удара (муж и жена во время супружеских ссор); драки школьников со своими товарищами или учителями; разрушение постельных принадлежностей и мебели пациентами психиатрических клиник и т. д.

Подсчет баллов по таким «проявлениям» основан на том принципе, что вероятность явного агрессивного поведения возрастает в тех случаях, когда доминантные и агрессивные аттитюды преобладают над аттитюдами, означающими социальное сотрудничество или зависимость.

Категории теста.


              1. Агрессия (Аг). Это ответы, в которых рука представляется как нападающая, ранящая, приносящая ущерб, агрессивно доминирующая или активно хватающая другое лицо или предмет.

Например: рука, «дающая пощечину», «ударяющая», «толкающая», «хватающая за нос», «ловящая мух», «захватывающая», «сжимающая», «выбивающая кому-то глаз», «дающая шлепок ребенку», «щипающая кого-то», «готовая нанести удар», «находящаяся в драке», «готовая к захвату», «хватающая ужа», «ловящая насекомое», «крадущая фрукты» и пр. Все эти тенденции к действию предполагают довольно высокую степень принятия идеи «проявления».

             2. Директивность (Дир). Эта категория включает ответы, в которых рука представляется как ведущая, разрушающая или иным образом оказывающая влияние на другое лицо. Она может включать такие ответы, в которых рука представляется как общающаяся, однако это общение является вторичным по отношению к намерению оказать активное влияние на ход действий другого лица, т. е. проповедь, чтение лекций, обучение, дача указаний. Примером директивности является следующий ответ: «дирижирование оркестром», «человек, говорящий: «Стоп!»», «предупреждение», «дача указаний». Ответы этой категории отражают чувство превосходства по отношению к другим людям. Отношение к людям заключается в том, что другие должны согласиться с намерением руки, а не наоборот; отношение, отражающее готовность извлечь выгоду из других.

              3. Страх (С). Ответы этой категории отражают страх перед возмездием. Они уменьшают вероятность явного агрессивного поведения, Можно предположить, что наличие слишком большого количества этих ответов увеличивает вероятность явного агрессивного поведения (в открытом акте, названном воображаемым нападением).

Категория страха включает ответы, в которых рука представляется в виде жертвы собственной агрессии. Рука представляется как пытающаяся предотвратить физическое насилие, направленное на ее владельца. Это могут быть ответы, в которых рука представляется наносящей ущерб самому испытуемому, т. е. «рука, душащая меня». Другие примеры: рука, «поднятая в страхе, чтобы защитить себя», «отражающая удар», «царапающая ногтями», «выражающая просьбу: «Пожалуйста, не бей меня»». Отказ от агрессии означает страх перед возмездием. Такие ответы, как «это отдыхающая рука, а не злая» или «это не драка» подсчитываются по шкале П-б.

             4. Аффектация (Аф). Эта категория включает ответы, в которых рука представляется делающей аффективный жест или аффективно благожелательный жест. Руки представляются предлагающими (не просящими и не получающими) дружбу или помощь другим.

          Примерами могут служить следующие: «привет» — рука дружески похлопывает кого-то по спине, «пожатие рук», «добро пожаловать», рука, похлопывающая собачку, бросающая деньги в ящик для пожертвований, протянутая для оказания помощи ребенку, предлагающая цветы кому-либо. И хотя большинство этих ответов включает прямое и непосредственное общение (и могут по этой причине быть смешаны с ответами категорий Коммуникация), все они характеризуются прежде всего благожелательным отношением и связаны с аффектацией. Для ответов категории (Ком) такие качества не характерны. Сравните список примеров, данных по категории (Аф) с ответами, подсчитывающимися по категории (Ком), например, «стремление договориться», «жестикуляция при разговоре». Такие ответы не связаны с установкой на аффектацию. Ответы, подсчитанные по категории (Аф), отражают повышенную способность к активной социальной жизни. Они отражают желание субъекта сотрудничать с другими в целях разделения аффектации.

             5. Коммуникация (общение, Ком). Это такие ответы, где рука общается или делает попытку общаться с лицом, которое представляется равным или превосходящим коммуникатора. Предполагается, что коммуникатор нуждается в аудитории больше, чем аудитория нуждается в нем, или что между коммуникаторами и аудиторией существует взаимная симметричная связь. В этих ответах совершенно очевидно то, что коммуникатор желает обратной связи и принятия, что он хочет быть понятым своей аудиторией. В этих ответах подразумевается необходимость в «желании разделить трудности», «желании быть понятым и принятым» и т. п. Примеры: «жестикуляция при разговоре», «отчаянная попытка быть понятым», «передача информации», «разговор руками», «жест рукой, обозначающий прощание», и т. п. Последний ответ хотя и обозначает эмоциональную амбивалентность (двойственность), может рассматриваться по категории «Ком».

Очень важно, чтобы ответы категории (Дир) четко дифференцировались от ответов категории (Ком). Коммуникация, имеющая место в ответах (Дир), является вторичной по отношению к желанию оказать активное воздействие на аудиторию. Четкое представление об этом различии может дать сравнение психологического различия между «проповедованием», которое является примером (Дир), и «попыткой договориться», которое относится к (Ком).

             6. Зависимость (Зв). Эта категория включает ответы, в которых. Рука активно или пассивно ищет поддержки или помощи со стороны другого лица. Успешное осуществление тенденции к этому действию зависит от явной или подразумеваемой необходимости в доброжелательном отношении со стороны других лиц. В категорию включены такие ответы, в которых рука подчиняет себя другим лицам, что может быть отражено в таком ответе: «приветствующая рука». Психологическое значение этого ответа, пожалуй, лучше всего понять следующим образом: чем больше количество таких ответов, тем больше субъект чувствует, что другие должны ему время, внимание, ответственность. Зависимость в этом контексте не нуждается в равном бессилии и неспособности. Те люди, которые дают такие ответы, активно ищут поддержки со стороны других, ожидая, что эти другие «должны им» свое время и внимание. Такие ответы дают не только бедные люди и алкоголики, хотя в процентном отношении они у них превалируют. «Нормальные» люди также дают такие ответы. Эта категория включает все ответы, в которых кто-то активно взывает о помощи любого рода или в которых подчиненное лицо склоняется перед силой или властью превосходящего лица. Примеры: «просьба», «просьба подать руку», «путешествие на попутных машинах», «отдавание чести офицеру», «принятие клятвы», «рука ребенка, хватающегося за кого-нибудь, чтобы не потерять равновесия», «просьба: дайте, пожалуйста...», «клятва говорить только правду», «просьба о помощи», «кто-то ожидает получить что-либо».

             7. Эксгибиционизм (Экс, от латинского «выставление»). Эта категория включает ответы, в которых рука проявляет себя тем или иным способом. Рука участвует в каком-то эксгибиционистском акте или нарочито проявляет себя. Примеры: «показывает кому-нибудь руку», «любуется ногтями», «играет на пианино», «танцует», «показывает лак на ногтях», «женщина протягивает руку, чтобы привлечь к себе внимание», «показывает кому-нибудь», «держит руку прямо, чтобы показать кольцо». Эти тенденции к действию являются эксгибиционистскими по своему характеру.

            8. Калечность (Кл). Эта категория включает руки, которые представляются как деформированные, поврежденные, ущербные и т. Д. Примеры: «рука, пораженная артритом», «сломанный большой палец», «сломанное запястье», «деформированные пальцы», «рука больного и умирающего человека», «согнутая рука», «один из пальцев выглядит как сломанный», «физически искалеченная рука». Эти ответы отражают чувство физической неадекватности.

           9. Активный безличный (А-б) — моторная активность. Эта категория включает ответы, отражающие тенденции к действию, в которых рука изменяет свое физическое положение или сопротивляется силе тяжести. Примеры: «махать» (не в знак прощания, что означает категорию «коммуникация»), «продевать нитку в иголку», «тащить», «подбирать маленький предмет», «писать», «доставать что-нибудь», «вязать», «шить», «плавать», «бросать что-нибудь», «собирать что-нибудь».

               10. Пассивный безличный (П-6) — пассивность. Эта категория включает ответы, отражающие безличные тенденции к действию, в которых рука не изменяет физическое положение или пассивно подчиняется силе тяжести. Примеры: «лежит, отдыхая», «спокойно вытянутая», «сушит ногти», «роняет что-то», «ждет».

               11. Описание (О). Эта категория включает ответы, которые являются скорее физическим описанием руки. У пациента могут быть определенные «настроения», связанные с рукой, однако никаких ассоциаций с тенденцией к действию или кинестетических ассоциаций не наблюдается. Примеры: «это красивая рука», «некрасивая рука».

Балл по агрессивности высчитывается по следующей формуле:

Агр = Агр + Дир – Ст – Аф
    продолжение
--PAGE_BREAK--
4.2
Описание исследования

Исследование было проведено на испытуемых в возрастной категории 45-50 лет, по вышеописанным методикам.

Ниже приведены результаты всех тридцати  испытуемых по итогам проведенных тестов:







«самооценка»



Дембо-Рубинштейн.

самооценка

Дембо-Рубинштейн.

Ур. притязаний

“УровеньПаритязаний”





Басс-Дарки



Тест руки

1

51 (сред)

57 (сред)

89 (выс)

0,7 (низк.)

44 (выс.)

 7(выс)

2

66 (выс)

52 (сред)

87 (выс.)

2  (умер.)

23 (норм.)

4 (сред)

3

33 (низк)

40 (низк)

83 (выс)

3  (выс.)

35 (выс.)

9 (выс)

4

45 (сред)

55(сред)

79 (выс)

3,5 (выс.)

40 (выс.)

6 (выс)

5

25 (низк)

33 (низк)

65 (сред)

1,7 (умер.)

21 (норм.)

3 (сред)

6

68 (выс)

75 (оч. Выс.)

62 (сред)

1,3 (умер.)

15 (низк.)

-1 (низк)

7

75 (выс)

62 (выс.)

78 (выс)

4,3 (выс)

25 (норм)

4 (сред)

8

25 (низк.)

32(низк)

77 (выс)

4,7 (выс)

35 (выс)

8 (выс)

9

65 (выс)

71 (выс)

55 (низк)

-0,1 (низк)

40 (выс)

10 (выс)

10

58 (выше ср.)

68 (выс)

67 (сред)

1,5 (умер.)

13 (низк)

2 (низк)

11

34 (низк)

45 (низк)

65 (сред)

4,3 (выс)

44 (выс.)

7 (выс)

12

49 (сред)

50 (сред)

81 (выс)

3,5 (выс.)

22 (норм)

5 (сред)

13

67 (выс)

77 (оч. Выс.)

61 (сред)

1,7 (умер.)

17 (низк.)

-2 (низк)

14

45 (сред)

58 (сред)

89 (выс)

3,1 (выс.)

39 (выс.)

7 (выс)

15

42 (сред)

 49 (сред)

78 (выс)

3,5 (выс.)

23 (норм.)

3 (сред)

16

17 (низк)

31 (низк)

87 (выс.)

3  (выс.)

35 (выс.)

5 (выс)

17

33 (низк)

55(сред)

89 (выс)

4,2 (выс)

26 (норм)

4 (сред)

18

60 (выше ср.)

62 (выс.)

54 (низк)

0,9 (низк)

46 (выс.)

11 (выс)

19

51 (сред)

59 (сред)

46 (низк)

0,2 (низк)

29 (выс)

7 (выс)

20

70 (выс)

48 (сред)

90 (выс.)

2,6  (умер.)

23 (норм.)

5 (сред)

21

29 (низк)

39 (низк)

83 (выс)

3,9  (выс.)

34 (выс.)

8 (выс)

22

59 (сред)

54 (сред)

81 (выс)

4,1  (выс.)

20 (норм)

6 (сред)

23

17 (низк)

38 (низк)

58(низк)

-0,7 (низк)

32 (выс)

9 (выс)

24

25 (низк)

40 (низк)

91 (выс)

4,8 (выс.)

46 (выс.)

10 (выс)

25

51 (сред)

62(сред)

89 (выс)

0,3 (низк.)

38 (выс.)

8 (выс)

26

62 (выше ср.)

79 (выс.)

67 (сред)

1,5 (умер.)

42 (выс.)

7 (выс)

27

43 (сред)

55(сред)

79 (выс)

4,2 (выс.)

35 (выс.)

9 (выс)

28

21 (низк)

31 (низк)

87 (выс.)

3,6 (выс.)

40 (выс.)

7 (выс)

29

50 (сред)

54 (сред)

81 (выс)

3,5 (выс.)

25 (норм)

6 (сред)

30

29 (низк.)

30(низк)

77 (выс)

4,8 (выс)

44 (выс)

7 (выс)
    продолжение
--PAGE_BREAK--
Табл. 1
По данным тестов испытуемых можно разделить на 2 группы. Испытуемые, у которых самооценка и уровень притязаний соответствуют одному уровню (группа 1), и те, у которых эти показатели расходятся в значениях (группа 2).

Гр. 1 – испытуемые номер: 1, 2, 7, 23

Гр. 2 – номер: 3, 4, 5, 6, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30.

Малое число испытуемых попавших в первую группу затрудняет выводы относительно изначальной гипотезы. Однако, полученные данные позволяют сделать другие, не менее интересные выводы. Полученные данные явно свидетельствуют о том, что  существует некий оптимальный уровень соотношения самооценки и притязаний.  Как видно из табл. 1, оптимальный, нормальный уровень агрессивности у тех испытуемых, у которых самооценка имеет средний уровень, а уровень притязаний – высокий (кроме одного испытуемого).

Для решения вопроса о соотношении разницы самооценки и ур. притязаний с агрессивностью был проведен корреляционный анализ по формуле Пирсена.

Для измерения каждого из параметров (самооценка(СО), уровень притязаний(УП) и агрессивность) было использовано по два теста. Так как показатели тестов по каждому параметру в основном сходятся в значениях, для дальнейшего анализа нами был использован только один показатель по каждому параметру. В таблице приведенной ниже представлены значения этих трех параметров, а также значение разницы между самооценкой и уровнем притязаний.


 

самооценка

ур. Притязаний

разница (абсол)

 агрессивность

1

51

89

38

44

2

66

87

21

23

3

33

83

50

35

4

45

79

34

40

5

25

65

40

21

6

68

62

6

15

7

75

78

3

25

8

25

77

52

35

9

65

55

10

40

10

58

67

9

13

11

34

65

31

44

12

49

81

32

22

13

67

61

6

17

14

45

89

44

39

15

42

78

36

23

16

17

87

70

35

17

33

89

56

26

8

60

54

6

46

19

51

46

5

29

20

70

90

20

23

21

29

83

54

34

22

59

81

22

20

23

17

58

41

32

24

25

91

66

46

25

51

89

38

38

26

62

67

5

42

27

43

79

36

35

28

21

87

66

40

29

50

81

31

25

30

29

77

48

44



Корреляционный показатель между разницей (между СО и УП)  и агрессивностью равен 0.4, т.е. корреляция существует. Можно говорить о подтверждении гипотезы, хотя данный вопрос, несомненно, требует дальнейших исследований.  Также выявилось отсутствие корреляции между показателями уровня притязаний и агрессивности. Этот факт требует дальнейшего исследования и уточнения.

 Так как испытуемых с отсутствием разницы слишком мало для каких-либо выводов, имеет смысл говорить о значении разницы, т.е  насколько она велика. По данным  “разницы” испытуемых  можно также разделить на 3 группы


Высокий уровень разницы

50

35

52

35

70

35

56

26

54

34

66

46

66

40

Среднее значение поразнице — 59

Среднее значение по агрессии  — 36


Средний уровень

34

40

40

21

31

44

32

22

44

39

36

23

38

38

36

35

31

25

48

44

Среднее значение поразнице — 37

Среднее значение по агрессии — 33


Низкий уровень

6

15

10

40

9

13

6

17

6

46

5

29

20

23

22

20

5

42

Среднее значение поразнице — 10

Среднее значение по агрессии -27
Эти данные можно выразить диаграммой, где горизонтальная шкала – уровень разницы, а высота столбца- соответствуюший ему уровень агрессивности.



Как видно из диаграммы, уровень агрессивности имеет тенденцию повышения параллельно росту разницы между самооценкой и уровнем притязаний, что может служить частичным подтверждением гипотезы.
Основываясь на вышесказанном можно сделать следующие выводы:

·          При следующем соотношении самооценки и притязаний(самооценка- средняя, ур. притязаний — высокий), агрессивность имеет оптимальный уровень нормы.

·          уровень агрессивности имеет тенденцию повышения параллельно росту несоответствия  между самооценкой и уровнем притязаний.



Заключение
Мы ознакомились с такими параметрами изучения человека, как самооценка, уровень притязаний и агрессивность.

Как уже отмечалось выше, самооценка формируется на основе принятия точки зрения другого на себя.Отношение к ребенку предшествует его самоотношению, сознание его другими предшествует его самосознанию. На формирование самооценки также влияют прямое и косвенное внушение. Принимающее, т.е. внимательное, любовное, уважительное, поведение родителей с ребенком результирует в самоприятие ребенка, отвергающее (неприязненное, пренебрегающее, неуважительное) поведение приводит к неприятию им самого себя, переживанию своей малоценности и ненужности. Т.е. одним из важнейших условий формирования адекватной самооценки является положительное и принимающее отношение родителей.

Уровень притязаний большинством авторов понимается как уровень трудности выбираемых субъектом целей.

Исследовались отношения уровня притязаний со свойствами личности (тревожность), темперамента (эмоциональная устойчивость). Я.Рейковский установил, что занижение уровня притязаний характерно для так называемых перестраховщиков, отличающихся меньшей эмоциональной устойчивостью, нежели люди, избирающие цели на уровне фактического выполнения. Такую позицию (перестраховщика) определяет эмоция тревоги: ситуативной или пролонгированной. В исследовании А.Н. Капустина обнаружено, что индивиды с сильной нервной системой обладают высоким и адекватным или завышенным уровнем притязаний, испытуемые со слабой нервной системой проявляют склонность к занижению притязаний.

Уровень притязаний и самооценка глубоко взимосвязаны, но невсегда совпадют по высоте показателя. Что это означает в психологическом смысле?  Совпадение уровней самооценки и притязаний можно описать как самопринятие, удовлетворенность своим статусом. Когда уровень притязаний выше, чем самооценка, можно говорить о недовольстве собой и достигнутым результатом, осознание человеком того, что он может больше, намерение изменить сложившуюся ситацию.

Заниженный уровень притязаний по сравнению с самооценкой говорит об известной осторожности субъекта, избегании риска, оберегании достигнутого. Формирование соотношения этих показателей во многом зависит от окружения человека, от принятия/непринятия его другими людьми.

На природу агрессии существует несколько противоположных точек зрения. Из них выделяются 5 основных:

1.           Теории рассматривающие агрессию как инстинктивное                  поведение.(Фрейд, Лоренц,)

2.           Соцобиологический подход

3.           Поведенческий подход (А.Бандура, А.Басс.)

4.           Фрустрационный подход (Доллард, Л.Берковиц)

5.           Теория переноса возбуждения Зиллманна

Центральное для всех теорий инстинктивного поведения положение о том, что агрессия является следствием по преимуществу инстинктивных, врожденных факторов, логически ведет к заключению, что агрессивные проявления почти невозможно устранить. Ни удовлетворение всех материальных потребностей, ни устранение социальной несправедливости, ни другие позитивные изменения в структуре человеческого общества не смогут предотвратить зарождения и проявления агрессивных импульсов. Самое большее, чего можно достичь, — это временно не допускать подобных проявлений или ослабить их интенсивность. Поэтому, согласно данным теориям, агрессия в той или иной форме всегда будет нас сопровождать. И в самом деле, агрессия является неотъемлемой частью нашей человеческой природы.

Согласно другим подходам, в частности социобиологическому, влияние генов столь длительно, потому что они обеспечивают адаптивное поведение, то есть гены «приспособлены» до такой степени, что вносят свой вклад в успешность репродукции, благодаря чему гарантируется их сохранение у будущих поколений. Таким образом, социобиологи доказывают, что индивидуумы скорее всего будут содействовать выживанию тех, у кого имеются схожие гены (то есть родственников), проявляя альтруизм и самопожертвование, и будут вести себя агрессивно по отношению к тем, кто от них отличается или не состоит в родстве, то есть у кого наименее вероятно наличие общих генов. Согласно социобиологическому подходу, агрессивные взаимодействия с конкурентами представляют собой один из путей повышения успешности репродукции в условиях окружающей среды с ограниченными ресурсами — недостатком пищи или брачных партнеров.

А.Бандура изучает агрессию как социальное поведение, включающее в себя действия, за которыми стоят сложные навыки, требующие всестороннего научения. Эмпирические данные свидетельствуют о том, что наказание может способствовать как подавлению агрессии, так и ее стимуляции, включая овладение формами агрессивных действий.

Как же соотносяться показатели самооценки и уровня притязаний с агрессивностью?

По показателю несоответствия самооценки и ур. притязаний испытуемые были поделены на 2 группы. Те, у которых показатели совпадают по уровню, и те, у которых обнаруживается несоответствие. Но так как первая группа оказалась слишком малочисленной для каких либо выводов (4 чел.), мы исследовали данные остальных респондентов в зависимости от величины несоответствия. Выявилась тенденция повышения агрессивности параллельно росту несоответствия между самооценкой и уровнем притязаний. (см. граф.1) Полученные данные также явно свидетельствуют о том, что  существует некий оптимальный уровень соотношения самооценки и притязаний. Оптимальный, нормальный уровень агрессивности у тех испытуемых, у которых самооценка имеет средний уровень, а уровень притязаний – высокий   (см. табл. 1) Также выявилось отсутствие корреляции между показателями уровня притязаний и агрессивности. Этот факт требует дальнейшего исследования и уточнения.

Таким образом, цели ислледования достигнуты, однако гипотеза подтверждена лишь частично. Несомненно требуются дальнейшие исследования этой проблемы для более полной и точной характеристики.

     продолжение
--PAGE_BREAK--