Психодрама, как метод психокоррекции

--PAGE_BREAK--
3.3. Протагонист
Слово «протагонист», «первый игрок» (от греч.: protos — первый и agon — борьба, игра), обозначает в языке театра и психодрамы героя или главного исполнителя пьесы или психодраматической сцены. Хотя прота­гонист психодрамы удовлетворяет этому заимствованно­му из языка театра термину во всех его значениях, он все-таки не актер. То, что он играет, не является запла­нированным и отрепетированным. Он играет это в про­извольном действии, на основе импровизации. Он играет собственную жизнь, настоящее, прошлое, будущее, о ко­тором мечтает или которого желает; он играет все это ис­кренне и по-настоящему, исполненный чувствами, к ко­торым он вряд ли был бы способен на одном только вер­бальном уровне коммуникации. Выражая свои чувства в психодраме, он не только познает себя самого с собст­венной своей позиции, но и при обмене ролями со своим визави смотрит на себя его глазами. Он воспринимает точку зрения ближнего. Психодраматическое действие захватывает всю личность исполнителя, его мысли, чув­ства и действия. Удивительно, как благодаря игре зача­стую происходит явная возрастная регрессия протагони­ста, полностью меняющая манеру его поведения.

Это «тотальное событие» психодрамы протагонист переживает как исполнитель, как пациент и, возможно, как обучающийся клиент, поскольку психодрама содер­жит театральный, терапевтический и педагогический аспекты. Поэтому мы хотим исследовать, в какой мере переживание протагониста отличается от ситуации акте­ра, пациента на других психотерапевтических занятиях и обучающегося клиента. Рассуждая об этом, необходи­мо учитывать знания антропологии.

Протагонист психодрамы отличается от профессио­нального актера тем, что в момент драматического дейст­вия, как показывает Морено в своей работе «Театр имп­ровизации», он — это и драматург, и режиссер, и испол­нитель в одном лице. Его судьба конденсируется одновременно и внутри и вне его самого. Сообразно сво­им представлениям он инсценирует пространство дейст­вия. А в то время как он пробуждает и переживает свои воспоминания и представления, его интрапсихическое переживание проявляется в жестах и словах в качестве психодраматического персонажа! Его создание драмы направлено изнутри вовне. Оно подобно литью. Иначе обстоит дело с созданием драмы в театре. Исполнение пьесы является результатом предшествовавшего фракционированного процесса, который распределяется на не­скольких человек: автора, режиссера и исполнителя. В направленном извне вовнутрь процессе исполнитель ов­ладевает ролью. Прежде чем он сможет воспроизвести идеи драматурга и указания режиссера на сцене, он дол­жен сначала проникнуться ими умом и сердцем. Изображенный им человек — сколь бы ни примешива­лись при исполнении роли собственные чувства актера — не есть он сам, действие — не есть его личная судьба. Оно представляет собой оживленные с помощью искус­ства «культурные консервы»', как образно в своих работах Морено называет продукты культуры, пережив­шие момент своего возникновения, status nascendi. Про­тагонист психодрамы и протагонист спектакля отличают­ся, однако, не только своеобразием своего драматическо­го переживания, они отличаются тем же, чем отличается психодрама от спектакля. Психодрама в отличие от теат­ра не является «зрелищем». По этой причине протаго­нист психодрамы более близок к исполнителю античных мистерий, нежели к актеру в спектаклях. Все, что Мар­тин Бубер говорит об исполнителе мистерий, полностью относится к протагонисту психодрамы. Протагониста с исполнителем мистерий сближает переживание подлин­ных жизненных пластов: «ощущение всей своей плотью тождества с изображаемым существом. Это ощущение не «наиграно», и все же оно — игра, ибо стоит только сбро­сить маски (закончиться психодраме), как оно улетучи­вается. Если (к игре-мистерии) допускали зрителей, то они оказывались во власти процесса, вселявшего в них ужас, а сами исполнители не считали себя «созерцаемы­ми». Они были исполнителями, но не актерами; они иг­рали во благо оцепеневшей толпы (читай: группы), но не в удовольствие. Они пребывали в состоянии невинно­сти, подобно человеку, живущему инстинктивно, а не по образу, который он создает в глазах другого. Надо заме­тить здесь, что, основываясь на этом разделении непос­редственного и искусственного человека, можно отли­чить два принципиально разных вида актерства» протагониста в спектакле от протагониста в психодраме или в игре-мистерии.

Чтобы понять терапевтическое и педагогическое зна­чение психодрамы,  хотелось бы напомнить о том,  что психодрама представляет собой игру. Мы показали, что игра в целом и психодрама в частности не связаны с ка­кой-то непосредственной целью. Игра отображает саму себя, а «самоотображение, согласно Портману, является экзистенциальным аспектом природы»

Психодраматическая игра является имитацией в смысле подражания, то есть перемещения в настоящее уже минувшего или изображения чего-то воображаемого. Перемещение в настоящее в психодраме имеет важное терапевтическое и педагогическое значение. То, что было когда-то, исполнено на сцене. Оно существует здесь и те­перь. Изображая на сцене и тем самым во второй раз пе­реживая фрагменты из своей жизни, протагонист полу­чает возможность заново осознать известное (однажды уже пережитое или воображенное). Гадамер отмечает, что «нельзя понять, что представляет собой узнавание по своей глубочайшей сути, если считать, что оно сводится к тому, что нечто, уже известное, познается заново, то есть что узнается только знакомое. Скорее радость узна­вания состоит в том, что познается большее, нежели бы­ло известно. При узнавании то, что мы знаем, как бы выступает благодаря освещению из рамок всевозможных случайностей и изменчивых обстоятельств, его обуслов­ливающих, и предстает в своей сути. Оно познается как нечто Эти антропологические рассуждения по поводу «до­бавочного знания», полученного в игре благодаря пере­мещению в настоящее, во многом совпадают с мореновским терапевтическим постулатом: «Каждый истинный Второй Раз есть освобождение от Первого!». Од­нако «истинный Второй Раз» в психодраме в значении техники «годичного кольца» Дерболовски и экзи­стенциального анализа Франкла доказывает также, «что в прошлом нет ничего безвозвратно утерянного, все спрятано в надежном месте».Припоминание и осоз­нание как осмысление — это, кроме того, опорные стол­бы и психоаналитической терапии. В психодраме воспо­минание и осознание включены в игру. Они экзистенци­ально переживаются благодаря «превращению их содержания в образ". Гадамер пишет об этом: «Преобразова­ние — это преобразование в истинное, а не очаровывание в смысле колдовства, ожидающее слова, освобожда­ющего от чар; оно само — освобождение, возвращение в истинное бытие. Представление игры выявляет то, что есть. В нем выдвигается и выходит на свет то, что в других условиях всегда скрывается и ускользает» .

Этим «преобразованием в истинную игру» объясняет­ся существенное отличие психодраматической терапии от психоаналитической, то есть различие в сопротивлении пациента раскрывающей терапии.  В психодраме с ним можно справиться несравненно легче, чем в результате психоаналитической работы с сопротивлением. Чаще все­го оно представляет проблему лишь в начале психодрама­тических занятий и преодолевается с помощью специаль­ных разогревающих техник. В процессе психодраматиче­ской игры сопротивление протагониста исчезает практи­чески полностью.  Игра захватывает протагониста, и тот хочет, чтобы она продолжалась. Это выглядит так, слов­но играющий и игра поменялись местами. В какой-то мо­мент уже не играющий распоряжается игрой, а психодра­матическая игра с ее соответствующими межчеловечески­ми констелляциями начинает распоряжаться играющими, «… подобное субъективное различение себя самого и иг­ры — в чем и состоит игра на «публику» — не может счи­таться подлинным бытием игры, которая скорее уж пред­ставляет собой преобразование такого рода, что идентичность играющих ни для кого не устраняется.

Эту особенность игры Морено гениальным образом сумел использовать для терапии, сделав содержанием игры клиента самого клиента, причем не в роли пациен­та в терапевтической ситуации, а в качестве человека в реальных или воображаемых условиях его жизни. В са­мозабвенной игре протагонист становится персонажем, соответствующим той или иной изображенной ситуации. Между тем идентификация протагониста со своей ролью в качестве клиента, от которого исходит сопротивление, устраняется, и в игре  для нее уже нет места.

Смысл психодрамы для протагониста не исчерпывает­ся, однако, одним лишь осознанием и осмыслением. Он состоит прежде всего в переживании преобразования. Выражаясь философски-антропологи-чески, преобразова­ние означает, «что нечто становится иным сразу и цели­ком и что это другое, существующее как преобразованное, представляет его подлинное бытие, по сравнению с которым его прежнее бытие незначимо». Хри-стианское учение говорит о превращении в следующих словах: «… древнее прошло, теперь все новое».

В каких бы ролях ни действовал протагонист в пси­ходраме, старых или новых, своих или чужих, он всегда является человеком, поступающим тем или иным обра­зом, и как таковой сталкивается с педагогическими сто­ронами психодрамы. Несмотря на большие возможности для превращения, которыми располагает игра благодаря наличию других ролей, стойкое изменение лишь в ре­дких случаях достигается сразу. Поэтому новые способы поведения должны быть апробированы и освоены с ис­пользованием специальных психодраматических средств. Тест спонтанности, проверка на реальность, ролевой тре­нинг, бихевиодрама, тренинг спонтанности и креативно­сти служат практическому изменению поведения прота­гониста. Их воздействие в конечном счете основано на тех же принципах, что и методы поведенческой тера­пии; если исполнитель достигает успеха, то последний, как при оперантном научении, позитивно усиливается обратной связью со стороны группы и ведущего психо­драмы и, кроме того, подкрепляется собственным пере­живанием протагониста при обмене ролями.
3.4. Партнеры, или вспомогательные «Я»
Партнеры, которых называют также вспомогательны­ми «Я» (auxiliary egos), имеют троякого рода задачу: во-первых, они изображают отсутствующих реальных или воображаемых лиц, имеющих отношение к протагонисту, и становятся носителями его переносов и проекций в психодраме. Иногда они играют даже самого протагониста и в таком случае являются вспомогательными «Я», или представителями «Я» протагониста. Во-вторых, они яв­ляются посредниками между ведущим психодрамы и про­тагонистом и как таковые должны концентрироваться как на протагонисте и его игре, так и на ведущем психодрамы и его указаниях. Получаемые с обеих сторон замечания определяют их спонтанную в остальном игру. При психодрамотерапии с тяжело больными пациентами рекомендуется задействовать обученных вспомогатель­ных «Я» или ассистентов. В-третьих, партнеры выполня­ют социотерапевтическую функцию. Они помогают про­тагонисту изображать и исследовать собственные межче­ловеческие отношения, а также проводить психодрамати­ческий диалог со своими жизненными партнерами. Благо­даря интенсивному сопереживанию в разыгрываемой си­туации даваемая ими по завершении игры «ролевая об­ратная связь» предоставляет возможность протагонисту еще больше прояснить себе и понять изображенные в дра­ме межчеловеческие констелляции.

Здесь нас интересует, что позволяет посторонним пар­тнерам быть столь полезными протагонисту для осозна­ния его собственных чувств и чувств людей, связанных с ним самим, но незнакомых партнерам по драме. Такую возможность предоставляют техники обмена ролями и дублирования. Обмен ролями, называемый также сменой ролей, или инверсией ролей, позволяет партнерам по дра­ме, основываясь на импровизации, изображать реальных партнеров по взаимоотношениям протагониста. Сначала партнеры придерживаются своего представления, напри­мер, о супруге или матери, в роли которых они вступают в игру протагониста. Как только их образ роли перестает соответствовать представлению или воспоминанию прота­гониста, играющие меняются своими ролями: протагонист играет теперь роль своей супруги или своей матери, тогда как его партнеры продолжают вести себя в роли протаго­ниста так, как он вел себя до этого.

При использовании техники дублирования член груп­пы или ведущий психодрамы, выступающий в роли дуб­ля, становится позади протагониста и от первого лица выражает его невербализованные мысли и чувства.
3.5. Группа
Морено осуществляет в психодраме идею «терапии в группе, посредством группы, для группы и самой груп­пы». Описанная форма психодраматической игры, центрированная на протагонисте, дает нам пример тера­пии индивида в группе.

Оптимальные размеры терапевтической психодрамати­ческой группы составляют от шести до девяти членов. Если группа будет меньше, то может получиться так, что три или четыре члена группы играют и только один член группы смотрит. Игра совершается в вакууме, что протагонистом и партнерами — зачастую бессознательно — ощущается как неприятное и означает нежелательное уменьшение ре­зонанса в фазе обсуждения. Если группа слишком вели­ка, то даже опытному психодрамотерапевту нелегко справляться с запросами протагониста, одновременно улавливать интенсивные порой реакции отдельных чле­нов группы и следить за динамикой всей группы. Учеб­ные группы, а также группы познания себя и другого мо­гут быть несколько большими по размерам, поскольку большее число участников обеспечивает более содержатель­ную идентификационную обратную связь и способствует в фазе обсуждения обогащению учебного процесса в целом.

Для целенаправленной психодрамотерапии немало­важное значение имеет состав группы. Терапии в группе благоприятствует гетерогенный состaв группы. Участни­ки группы, различные по своему полу, структуре лично­сти, способностям, опыту и недугам (а среди них для ле­чения тяжелых пациентов должны находиться обученные психодраме ассистенты), способны изобразить неожидан­ные ситуации более полно, чем гомогенные группы. Кро­ме того, гетерогенная группа представляет собой, так ска­зать, общество в миниатюре. Терапия для группы чаще всего осуществляется в гомогенных по составу группах, например в группах супружеских пар, группах родите­лей, группах подростков, группах алкоголиков. Изобра­жение какой-либо проблемы протагониста и терапевтиче­ская работа с ней в гомогенной группе является не только терапией протагониста, но и для всех участников группы примером изображения их собственных проблем и тера­певтической работы с ними. Психодраматическая группа может быть либо закрытой, либо открытой. В закрытой группе быстрее возникает сильная групповая сплочен­ность. Открытую группу следует рассматривать как есте­ственное следствие психодрамотерапии, целью которой является как можно более быстрое обретение самостоя­тельности каждым участником группы в реальной жизни. В отличие от индивидуальной психотерапии, в которой пациент монологичен, а также в отличие от непсиходраматической групповой психотерапии, в которой члены группы реагируют друг на друга вербально, участники психодраматической группы конфронтируют на сцене со своими реальными социальными связями и жизненными обстоятельствами. Полемика с жизнью не откладывается на потом. Если благодаря этому старые члены группы об­рели мужество, позволяющее им самостоятельно справ­ляться со своими жизненными неурядицами вне группы, и покидают группу, то новые участники благодаря собст­венной психодраматической игре и своему присутствию при других психодраматических действиях относительно быстро интегрируются в группу.

Прием нового члена группы является поводом к об­суждению групповой клятвы, придуманной Морено по аналогии с клятвой Гиппократа. Это нельзя назвать торжественной клятвой, но группа еще раз усваивает пра­вило хранить молчание вне группы о том, что говорилось в группе отдельным ее членом. Это является особенно важным тогда, когда член группы, доверяя партнеру, те­рапевту и зрителю, то есть всей группе, приобщает их к обычно скрываемому событию из своей жизни или к своей фантазии. Выказываемое группе доверие постоянно воз­растает благодаря соответствующим проявлениям дове­рия со стороны членов группы. Таким образом групповой терапевтический процесс заметно ускоряется. Скованные и малоактивные участники группы, которые, как прави­ло, в прочих группах подолгу никак себя не проявляют, в психодраматической группе раскрываются достаточно быстро. Участие в качестве зрителей в психодрамах дру­гих членов группы побуждает их к тому, чтобы высказать во время группового обсуждения свои идентификации с протагонистом или с лицами, имеющими к нему отноше­ние, и поделиться в (следующей) драме собственными по­степенно осознаваемыми проблемами.

Причину этого необычайного, охватывающего всех участников группы доверия, скорее всего, можно объяс­нить их участием в спонтанной игре, «в превращении в образ» (или, как мы видели, в истинное). «Можно вспом­нить о понятии сакральной сопричастности, изначально лежащем в основе греческого понятия «теорийа», которое предстает «как чистое «присутствие при бытии» подлинно сущего». Самозабвенное присутствие играющих участников и зрителей при психодраматическом действии во всей его истинности в качестве субъективного осущест­вления человеческого поведения имеет характер «бытия-вне-себя». Морено постоянно подчеркивал значение «бытия-вне-себя» для наблюдаемых в психодраматической группе феноменов. Подобно Платону, он не подразу­мевает под «бытием-вне-себя» простое отрицание «бытия-при-себе". Психодраматическое «бытие-вне-себя» играющих участников и зрителей, то есть всех членов группы, является результатом их увлеченности игрой, их обращенности к проблемам, судьбе другого. В психодра­матической группе эта судьба не просто излагается, она одновременно сопереживается всеми участниками. Суть феномена «одновременность» нельзя охарактеризовать лучше, чем словами Гадамера: «… с помощью понятия «одновременность» мы хотим здесь сказать, что то един­ственное, что нам представлено, как бы ни были далеки его истоки, в процессе своего представления полностью обретает современность. Следовательно, одновременность — это не способ заданности в сознании, но задание для со­знания и результат, от него требуемый. Эта задача состо­ит в том, чтобы поставить себя в отношении дела таким образом, чтобы оно стало «одновременным», а это означает, что всякое опосредование снимается в тотальной современности». Такой результат достигается благодаря группе. Тот факт, что психодрама обладает «одновре­менностью», объединяет ее с подлинным произведением искусства. Это дает нам право называть психодраматическую групповую терапию врачебным искусством в собственном смысле слова.
4. Психодраматические фазы
Психодрама осуществляется в трех фазах: в фазе ра­зогрева, или Warming-up (Warm-up), в фазе игры, или фазе действия, и в фазе обсуждения, или заключитель­ной фазе. Все три фазы отличаются друг от друга в пси­ходраматической игре модусом отношений, динамикой и эмоциональностью. Общая продолжительность психо­драматического занятия составляет в среднем от полуто­ра до двух часов. Ввиду врачебной ответственности, не допускающей перегрузок пациентов и клиентов, указан­ная продолжительность занятий по возможности не дол­жна превышаться. После третьей фазы психодрамы не­обходимо оставить примерно полчаса свободного време­ни. Это позволяет после чрезвычайных событий в ходе игры, а также если в этом особо нуждается протагонист или иной член группы во время или по завершении фазы обсуждения, в достаточной мере разрешить острые про­блемы и погасить кипение страстей.
4.1. Фаза разогрева, или Warm(ing)-up
Участники группы и ведущий психодрамы являются в назначенное время в комнату для занятий психодрамой и усаживаются на стульях, расставленных полукругом на психодраматической сцене. Стулья или кресла не должны быть ни слишком удобными, ни слишком неудобными. Они должны давать возможность членам группы свобод­но наблюдать за игрой, сопереживать и не оставаться при этом пассивными, что препятствовало бы их вмешательст­ву в психодраму в форме спонтанного дублирования. В начале психодраматического занятия участники группы, как правило, еще не активны. Иногда они упорно молчат, выказывая тем самым свое сопротивление терапии. Поэ­тому членов группы следует прежде всего побудить к сце­ническому изображению своих проблем, желаний и фан­тазий и разогреть для психодраматического действия. Эта задача вменяется в обязанность ведущему психодрамы.

Сначала он сидит в кругу группы и пытается завязать беседу или включается в разговоры участников группы, постепенно стимулируя их к этому. Как бы ни были моти­вированы члены группы тяжестью своего недуга или интересом к психодраматическому познанию себя и другого, все-таки на каждом занятии группу и протагониста нужно заново побуждать к действию на сцене. Для этой цели ве­дущий психодрамы может воспользоваться как молчани­ем группы, так и ее оживленной беседой. Он останавлива­ется на беспорядочно сменяющихся темах и ассоциациях членов группы или с помощью специальных разогреваю­щих техник побуждает их описать свои имеющиеся в на­стоящий момент представления или проекции.  Иногда, чтобы войти в психодраму, психодрамотерапевт применя­ет также социометрические или спектрометрические тех­ники.   Если  отдельные  члены  по-прежнему  молчащей группы имеют особенно удрученный вид, он может, на­пример, обратиться к ним по поводу их стесненности. Ес­ли речь не идет о первой встрече психодраматической группы, то любой сознающий свою ответственность веду­щий психодрамы в начале нового занятия справится как о самочувствии, так и о переживаниях протагониста и уча­стников группы в промежуток времени после последнего психодраматического занятия. Обычно предыдущий про­тагонист и члены группы охотно сообщают о своих пере­живаниях и реакциях в связи с прошедшей психодрамой. Зачастую их сообщения способствуют быстрому разогре­ву группы и следующего протагониста. Как бы ни проте­кала фаза разогрева, ведущий психодрамы в своем отно­шении к группе как целому и к отдельным ее членам все-таки полагается главным образом на свое вчувствование и интуицию. Именно они в каждый момент определяют его активное поведение. Его социометрическая перцепция, то есть основанное на чувстве восприятие соцпоэмоциональной структуры и динамики группы, а также позиции от­дельного члена группы в психодраматической группе и в его реальной жизни, должна быть настолько живой, на­сколько это возможно. Если отдельные члены группы или группа в целом своих желаний не выявляют, то ведущий психодрамы должен решить, проводить ли в рамках цент­рированной на группе психодрамы терапевтическую ра­боту с ситуацией в группе или в рамках центрированной на протагонисте психодрамы исходить из социометриче­ской позиции или рангового порядка отдельно­го члена группы в психодраматической группе или в его настоящей, прошлой или будущей социальной структуре в реальной жизни.

В продолжающихся психодраматических группах от­ношения отдельных ее участников к ведущему психодра­мы, к другим членам иногда характеризуются переноса­ми, которые чаще всего проявляются в соперничестве за благосклонность руководителя группы или в ощущении ущемленности и соответствующим образом изменяют ди­намику группы. Эти феномены безотлагательно подвер­гаются психодраматической терапии. Нередко они ока­зываются переносами соперничества с братьями или сес­трами в детстве. Благодаря психодраме актуальная ситу­ация становится отправной точкой для глубокой терапев­тической работы с конфликтами. Конкретизация перено­сов в игре способствует быстрому преодолению отноше­ний переноса в психодраматической группе.

У других пациентов, чтобы они сумели справиться в психодраме со своей ситуацией, доставляющей им стра­дания, и своими конфликтами, иногда с помощью тех­ник, усиливающих «Я», нужно сначала восстановить чувство собственного достоинства.

В фазе разогрева ведущему психодрамы, несмотря на возможное сопротивление группы или отдельных ее уча­стников, ни в коем случае нельзя пропустить скрытую го­товность к игре других членов группы. Приступающие к игре протагонисты нередко укрываются за защитными ре­чами. Опыт и тонкое чутье ведущего психодрамы имеют в этот момент решающее значение. Неумение заметить дей­ствительной готовности к игре в первой фазе психодрамы может действовать столь же фрустрирующе, как и любое исходящее от ведущего психодрамы принуждение.

Если в первой половине фазы разогрева выкристал­лизовался протагонист, то ведущий психодрамы должен постараться воспрепятствовать «охлаждению» его жела­ния играть. Однако никогда на протагониста со стороны ведущего или группы не должно оказываться давления. И наоборот, между ведущим психодрамы и протагони­стом надо постоянно углублять контакт. Лучше всего это удается в непосредственной беседе, которую ведут меж­ду собой протагонист и ведущий, прохаживаясь по сце­не. Основанные на вчувствовании вопросы ведущего ра­зогревают   протагониста   к   более   точному   изложению представляемого события. Вербальные и невербальные реакции ведущего психодрамы демонстрируют протаго­нисту, сколь серьезно принимают его самого и его про­блемы. Неподдельный интерес ведущего и сознание того, что его принимают, благотворно сказывается на протаго­нисте. Его готовность рассказать и сыграть возрастает. Как только протагонист более детально рассказывает о событии, ведущий психодрамы прерывает беседу ради игры и побуждает протагониста конкретизировать и изо­бразить данный эпизод на сцене.

Речь не идет здесь о том имеющем негативный статус в других видах терапии спонтанно возникающем поведе­нии, когда, каждый раз приступая к лечению или вступая в новые отношения, пациент бессознательно — вследст­вие невротической навязчивой персеверации — играет в свои «старые игрушки», то истероидным поведением или «послушанием» желая добиться личного расположения терапевта, то упорной пассивностью втягивая его в садо­мазохистские отношения. Напротив, в психодраме речь идет о целенаправленном выражении протагонистом сво­их проблем, желаний и фантазий в совместной игре с чле­нами группы, сознательно выбранными им в качестве но­сителей переноса. Очевидно, что важный с точки зрения успешности психоаналитического процесса невроз пере­носа имеет в психодраме свой эквивалент в фазе игры.
    продолжение
--PAGE_BREAK--