Факультетпсихологии
Кафедра психологи личности
Курсовая работа
«Психологическое понимание ученияСв.Троицы»
Москва, 2010.
Введение
Настоящее исследованиепосвящено анализу христианского учения о Святой Троице, в основе которого лежитпредставление ранних христиан о Боге как о триединой неслиянной, нераздельнойтрансцендентной сущности. Осмысление этого догмата важно не только сфилософской и богословской точек зрения, но и с психологической. Христианствовозникло на почве, подготовленной, с одной стороны, монотеизмом и божественнымоткровением народа Израиля, а с другой – умозрением и логикой греческойфилософии. Отсюда происходит известная проблема невозможности объяснитьоткровение посредством логики и этическая нежизнеспособность логическихконструктов и доказательств. Психология сталкивается, по сути, с теми жепроблемами. Начиная от бездушного эмпиризма бихевиористов и заканчиваягуманистами, она пытается найти общие законы мотивации, мышления и так далее ипри этом не упустить уникальный опыт человеческого духа, который нельзяобъяснить общими законами. Который, зачастую, вообще нельзя объяснить, но иневозможно отрицать. В качестве альтернативы объяснению может служить описание,но и тут исследователей подстерегают методологические опасности. При описаниинеобходимо помнить, что текст не есть сам феномен, что текст уже сам по себенесёт влияние языка и субъективную интерпретацию испытуемого.
Проблемы такого рода возникают,в частности, и при раскрытии учения о Св.Троице. Каждый шаг исследования, будь-тоописание или объяснение, осложнён принципиальной непознаваемостью предмета –трансцендентного Бога. Несмотря на это, невозможно игнорировать религиозныйопыт, который, по словам людей, является для них главным смыслообразующимэлементом бытия. И это кажется иррациональным – факт, что человек находит опоружизни в том, что не воспринимается органами чувств и не поддаётся логическомуобъяснению. Здесь возникает огромное пространство для гипотез, которыеподготовила современная психология и психофизиология. Можно попытатьсяобъяснить религиозность особенностями нервной системы, когнитивнымиспособностями, личностными особенностями и придумать ещё много чего. С другойстороны, необходимо помнить о своего рода филогенезе развития сознания и о том,что невозможно изучать человека вне культуры, вне языка и истории человечествав целом. Было бы наивно полагать, что в современной системе запретов инаказаний, социальных институтов человек не пытается обрести подлиннуюцелостность и устойчивость. И не обретя их, восполняет утрату искусственнымиспособами: наркотиками, алкоголем, участием в изощрённых религиозных культах.
Таким образом, учениеСв.Троицы содержит в себе духовный и нравственный потенциал, ключ к преодолениюдвойственности, но также, как и любой догмат, оно не допускает вольностейтолкования и оказывает, зачастую, репрессивную функцию на понимание религиозныхсимволов. Поэтому в данном исследовании я не ставлю самонадеянных целейполностью объяснить причины возникновения этого учения и его богословскоезначение. А целью работы является попытка анализа того, к каким аспектампсихики относятся основные положения этого учения.
Глава 1. Исторический экскурсПредпосылки становления
Учение св.Троицы получилосвоё окончательное оформление на IIВселенском соборе в Константинополе в 381 году. Но впервые термин «троица»употребил епископ Феофил в 168 году н.э. Создание подобного догмата являлосьнеизбежностью, так как во всех четырёх Евангелиях и даже в Ветхом Завете авторыне раз упоминают о Христе то как о Боге, то как о сыне Бога, то о том, что Богесть Дух. Например, «Приступите ко Мне, слушайте это: Я и сначала говорил нетайно; с того времени, как это происходит, Я был там; и ныне послал МеняГосподь Бог и Дух его» (Ис.48, 16). «Итак, идите, научите все народы, крестя ихво имя Отца и Сына и Святого Духа (Мф.28,19). «Ибо три свидетельствуют на небе:Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть едино (Иоанн. 5, 7).
Подобных упоминаний иобращений в библии десятки. Естественно, людям, жившим в период становленияхристианства как государственной религии, было важно корректно сформулироватьсимвол веры, в котором была бы отражена вся суть предмета веры. Так и возниклоучение о св.Троице. Учение о триедином Боге, который троичен в лицах: Отец, Сыни Святой Дух, но едином по существу. Отец не сотворён, не рождён и не создан;Сын предвечно рождается от Отца; Св.Дух предвечно от Отца исходит (св.ГригорийПалама). Наряду с официальным объяснением возникало множество ересей (альтернативныхобъяснений), которые критиковались, но не получили широкого распространения.
Но даже официальноеутверждение догмата не препятствует его дальнейшему толкованию и объяснениюбогословами и верующими. Кажущаяся логическая несуразность, введение несколькихнеобычных для того времени терминов (личность, ипостась) не могли не вызыватьестественного желания понять это учение и, что ещё важнее, не только понять, нои жить и чувствовать согласно нему. Св.Григорий Палама даже отмечает, чтопознать тайну святой Троицы – значит войти в божественную жизнь.
В более позднихпониманиях Отец – это божественный ум, Сын – божественное Слово, Дух – божественныйдух. Ум не имеет ограничений ни во времени, ни в пространстве. Он предтеча всехидей и замыслов. Слово также безначально и бесконечно, но оно не облечено ни водин человеческий знак, оно не произносится ни на одном человеческом языке.Наконец, Дух, как и Слово, как и Ум, разумеется, бестелесен, вечен и неограничен ни одной из ощущаемых форм. То есть уже здесь, можно понять, что вглубине своей, учение о Троице – это учение о пределах богопознания, какговорят христиане. Ни одно из трёх лиц не может быть открыто ни человеческомууму, ни духу, ни органам восприятия.
Но при создании учения оСв.Троицы греческие богословы (Василий Кесарийский, Григорий Назианзин,Григорий Нисский) использовали термины греческой философской мысли. И они немогли не испытывать влияние идеи о Логосе, зародившейся в метафизике. Слово«логос» происходит от греческого «говорить», причёт оно означает и то, чтосказано, и то, что говорится, и того, кто говорит. То есть означает и форму исодержание речи. В дальнейшем он станет означать выражаемую в слове мысль. Сразвитием идеи Логоса начинает изменяться греческая литература: традиционныммифам противопоставляется рассуждение о природе и её свойствах и законах. Словоо природе противопоставляется вымыслу, плоду фантазий. Приоритетным становитсяописание объективного, видимого мира и рассуждения о его законах. При этом неисчезает надежда увидеть за видимым многообразием мира его единство[1].Но Слово противопоставляется также и воспринимаемому миру из-за егомножественности и иллюзорности. Элейские мыслители говорили о «достоверномслове», которое единосущно с мыслью. Ясно, что ещё до эллинистической эпохи,мыслители древности хотели найти в мире некую вечную и неизменную сущность, скоторой можно соотносить множество разнообразных событий и определять ихистинность. При этом истинно существующей полагалась только мысль, которая посвоей природе имеет сущностную основу и только её.
Всё выше написанноеговорит о том, что в истории человеческой мысли есть поворотный момент, когдачеловек стал нуждаться в рациональном обосновании бытия. Что такое вопросыЛогоса? Это вопросы о цели, направлении и смысле бытия. В крайне своей форме –это поиск Абсолюта, или вселенского разума. Невозможно доподлинно доказать,возникли ли подобные идеи случайно или это результат закономерности развитиясознания. Но в любом случае, я, как исследователь, имею дело с реальнымпсихологическим фактом: древние греки не смогли найти неизменный элемент бытияв видимом мире, поэтому они стали искать его в собственном уме. Это важнейший шагв истории человечества, последствия которого не только ощущаются в современноммире, но и составляют основу всей западной Греко-христианской цивилизации.
Почти одновременно, народИзраиля исповедовал религию, центром который было откровение Авраама, Иакова,Моисея. Бог для евреев был интимно близок и реален и не нуждался ни в какомлогическом обосновании. Иудаизм древнего времени представлял собой множестворазрозненных сект. Почти все ждали мессию, о котором говорилось в священномписании, у многих сект были свои представления о нём. Но ни одна иудейскаясекта не признала Иисуса Христом («Христос» -греч. Мессия). На то быломножество как религиозных, так и политических причин. Но так или иначе, вдальнейшем перед греческими богословами возникла задача выразить на языкегреческой мысли божественное откровение Иисуса, который был воспитан веврейской традиции.
Поэтому три вышеназванныхКаппадокийца первым делом разделили понятия «личности» и «сущности», ноотождествили «лицо» и «ипостась». До этого термин «лицо» имел скорееописательный, чем онтологический характер. В общем, «Каппадокийцам удалосьпримирить абстрактность греческой философской мысли с библейской идеей личногоБожества»[2]. Как пишет, свящ.ОлегДавыденков, при отождествлении понятий «лицо» и «ипостась» возникло понятие«личность», которого не знал греческий мир. Получалось, что личность имеетнадприродный характер и не определяется сущностью. А «ипостась» — это форма божественногобытия. «Когда мы называем Бога абсолютной Личностью, мы тем самым хотимвыразить ту мысль, что Бог не определяется никакой ни внешней, ни внутреннейнеобходимостью, что Он абсолютно свободен по отношению к Своему собственномубытию, всегда является таким, каким желает быть и всегда действует так, кактого хочет, т. е. свободно ипостазирует Свою триединую природу»[3].
Таким образом, согласноучению о Троице, Бог единосущен и триипостасен. Христос Яннарас пишет: «мыпользуемся термином «сущность» о словом, означающим «участие вбытии», о со значительной долей условности. По-гречески«сущность» (oysia) восходит к причастию настоящего времени женскогорода от глагола «быть» (eimi)»[4]. Но важно, что богословысчитают Бога не зависящим от сущности или бытия, а думают, что он был преждевсего, и именно потому, что он есть, в мире возможны всевозможные сущности ибытие вообще. Далее, так как человек есть образ и подобие Бога, то и он имеетодну сущность, но много ипостасей. Так, например, общими явлениями психики(сущностями) занимается общая психология, а уникальными «ипостасями», единичнымбытием – психология личности, в частности, экзистенциальная психология.
Разделение понятийсущности и ипостаси необходимо для более точного описания религиозного опыта. ХристосЯннарас пишет о том, что человеческое поведение имеет два источника: свободувыбора в соответствии с идеальной моделью поведения и «природные влечения». И,что интересно, несмотря на свободу воли, человек не всегда осуществляет своёповедение с её помощью. То есть свобода выбора, по сути, не обладаетсобственной побудительной силой. Апостол Павел в Послании к Римлянам: «Непонимаю, что делаю; потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, тоделаю… Желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу.Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю… Повнутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижуиной закон, противоборствующий закону ума моего...» (Рим.7,15о23).
Зигмунд Фрейд не былпервым, кто предположил наличие у человека бессознательных процессов, но онпервым создал развёрнутую теорию личности, учитывающую их. Фрейд полагал, чтодвижущей силой поведения являются инстинкты жизни и смерти. Источник инстинкта– актуальные потребности. Получается, что в зависимости о того является линекий объект источником удовлетворения потребности или препятствием на путиэтого удовлетворения, вырабатывается определённое отношение к объекту. Процесссуществования по принципу удовольствия-неудовольствия длится, по Фрейду, всюжизнь, принимая всевозможные формы.[5] Таким образом, обществопроизводит формы поведения, в основе которых лежат инстинкты, но оноотказывается называть эти формы своими именами. А называются они: социальноодобренным поведением, искусством, героизмом, духовной жизнью, преступностью итак далее. Как видно, в такой теории нет места для того, что называют божественнымоткровением и религиозным опытом, потому что подобные феномены не являются чем-топосторонним этой теории, а вполне ей объясняются. Во многом именно этимотличаются научные и религиозные способы познания мира. В последнем учитываетсявозможность принципиальной непознаваемости вследствие того, что существуеттрансцендентный Логос, который предшествует всем законам. Соответственно, то,как действует он, нельзя предсказать, а значит и применять научный аппарат иязык для его описания бессмысленно.
Но в 20 веке сама наукаоказалась в кризисе. Когда научное познание стало не только уделом избранных,но фактором, который определяет общечеловеческие ценности, возникланеобходимость пересмотреть место человека и науки в мире. «… наука приводит ктрагическому метафизическому выбору. Человек вынужден отдать предпочтение однойиз альтернатив и либо поддаться сулящему вновь обрести потерянную было уверенность,но иррациональному искушению видеть в природе гарантию человеческих ценностей,либо усмотреть в ней знак, указывающий на существование фундаментальнойвзаимосвязи явлений и верность рациональности, изолирующей его в безмолвноммире»[6].
Таким образом, становятсяпонятными стремления человека отказаться от рационального описания мира впользу достижения духовной целостности. Но путь духовного развития оказываетсяне менее драматичным и противоречивым. Поэтому те, кто выбрал в качестве такогопути теистическую религию, оказываются в не меньшей беспомощности передрациональным познанием Бога, чем те, кто полностью отрицает существованиеиррационального. «Классическая наука была порождена культурой, пронизаннойидеей союза между человеком, находящимся на полпути между божественным порядкоми естественным порядком, и Богом, рациональным и понятным законодателем,суверенным архитектором, которого мы постигаем в нашем собственном образе»[7].Окончательное формирование
Но возвращаюсьнепосредственно к учению о св.Троице. Как известно, с IV века начался раскол между западными и восточнымихристианами. Произошла ситуация, подобная ситуации с вьюрками на Галапагосскихостровах, которая натолкнула Чарльза Дарвина на идею эволюции. Дело в том, чтонекоторые культурные различия (Греко-восточные и римско--германские), а такжеразличия языков привели к восточных и западных христиан к ментальной изоляции.Они не изучали книги друг друга, почти не участвовали в богословских спорах, иоказалось, что на некоторые фундаментальные идеи христианства они смотрят по-разному.В частности, разногласия возникли из-за идеи того, что Святой Дух исходит отОтца и от Сына. Это принципиальный момент, так как восточные христиане считалиОтца первопричиной Троицы, а западные видели святого Духа как то, чтообъединяет Отца и Сына[8]. Конечно, споры офилиокве носили в большей степени политический характер. Рим и Византияконкурировали за звание единственной христианской империи, поэтому им важнобыло подчеркнуть их отличия друг от друга. Поэтому в 1014 году церквиокончательно разделились.
Но если оставить встороне политические трения двух церквей и посмотреть на причины различий вовзглядах на взаимоотношение лиц в Троице, то ясно видно, что подобныеразногласия закономерны. Можно предположить, что причина разногласий – различныементальные модели представления символа Троицы в сознании людей, разделённыхмежду собой культурой и просто физическим расстоянием. Действительно, если всознании мыслящего обывателя Отец предстаёт как источник святого Духа, но приэтом Отец и Дух остаются одним целым, то некая завершающая деталь (то, чего«касается» Дух) есть Сын. Но если Отец и Дух – одно, то и Сын вместе с нимиесть одно, нераздельное. При таком понимании Дух действительно исходит толькоот Отца и служит связующим звеном между Отцом и Сыном.
Все сложности пониманиядействительно происходят от того, что лица внутри Троицы находятся в сложныхотношениях триединства и нераздельности. Иисус в этом триединстве объединяет всебе божественную и человеческую природу в своей сущности. Но естественновозникает вопрос, какой природы больше в Христе – божественной иличеловеческой, или, может быть, некой третьей природы. Двойственность можноописывать по-разному, акцентируя либо божественную, либо человеческуюсоставляющую, и от этого будет зависеть всё дальнейшее учение христианства.Поэтому существовали «бедная» и «богатая» христологии. «Бедная» христологияделала акцент на человечности Христа и имела иудейское происхождение, то естьбыла по сути иудейской сектой христианства. Последователи следовали законамТоры, но при этом почитали Иисуса как пророка.
«Богатая» христологияимеет под собой платоническую основу. Её последователи не отрицалиединосущность Иисуса с Богом. Но, разумеется, в этом учении возникло множествонаправлений, когда одни считали, что у Иисуса только божественная душа, адругие, что он имел и человеческую душу тоже. В последствии Собор принялпоследнее утверждение. Халкидонский собор (451 г.) постановил, что в Иисусе две природы: божественная и человеческая.
Другим предметомисследований св.Троицы являются иерархические отношения лиц внутри её.Православная точка зрения состоит в том, что никакой иерархии, в принципе, инет, потому что все лица обладают единой сущностью и одним и тем же действием.Но были и другие точки зрения: субординационизм – подчинение Сына Отцу;пневматохизм – подчинение Духа Отцу и Сыну; модализм – три лица есть одно и тоже, но с разными именами. То есть основные параметры по которым изучаетсятринитарная иерархия: тождество или нетождественность, превосходство илиподчинённость[9].
Итак, Халкидонский догматявился завершением споров о том, как символически выразить триединство Бога. Ноустановление этого догмата пресекало все попытки объяснить его пунктырационалистически, то есть, по сути, запрещало размышлять, а призывало тольковерить.
В. Лосский писал оважности правильного понимания боговоплощения. По его словам, тайна Троицынаходится именно в боговоплощении. Разумеется, Христос – это единая личность.Иначе у человека начнётся невроз, ведь у него не будет ясности и однозначностив понимании Христа. «Однако если во Христе нет единства личности, значит нашаприрода не воспринята подлинно Богом и воплощение уже больше не«физическое» восстановление. Если во Христе нет истинного единства,то нет и возможности соединения человека с Богом. Все учение о спасениилишается своего онтологического обоснования: мы по-прежнему разлучены с Богом,обoжение для нас закрыто; Христос – только лишь великий пример, а христианствосводится к учению нравственному, к подражанию Христу»[10].
Также Лосский видитисточник знания о Троицы в словах евангелия от Иоанна: «В начале было Слово о иСлово было у Бога о и Слово было Бог». Таким образом, по словам Лосского,человек должен применить все свои способности, чтобы приблизиться к Богу.Чувства, мысли, ум должны стать религиозными. И именно всё существо человекадолжно «раскрываться навстречу истине», а не только какая-то одна составляющая.Но при этом чувства, и мысли, и ум в сознании человека представлены как разные«ипостаси» человеческой сущности. То есть в итоге церковь призывает изменитьспособ мышления христианина, чтобы он смог познать Бога в нынешней жизни, иучение св.Троицы, в таком случае, не нуждается в рационализации, в подстройкепод человека, но человек должен измениться сам.
Иоанн Богословиспользовал термин Слово, то есть Логос, и это явное влияние платонизма. В«книге притч» говорится, что, прежде всего, была создана премудрость, но в тоже время премудрость есть и орудие творения. Таким образом, Слово – этоинструмент творения, то, что призывает к жизни. Это очень важный момент, таккак в наблюдаемом нами мире ни один предмет не является причиной творениясамого себя. Хотя люди нуждаются в неком фундаментальном основании, некойпричине, объясняющей их состояние, подобных причин наукой не найдено. Например,физика не может точно утверждать, что найдены мельчайшие неделимые частицы: и втеории, и на практике их либо нет, либо они будут найдены ещё не скоро. Ночтобы хоть как-то определить предмет размышлений в философии появилось понятиесубстанции, причины существования которой кроются в ней самой. Казалось бы, гдесвязь между электронами, кварками и человеческой личностью? Но этот вопросвозвращает любого мыслителя на тысячи лет назад к древним грекам и древнимиудеям, которые так же пытались разгадать загадку о человеке, его душе и егоместе в мире. Если выбрать в качестве направляющего путь рациональногопознания, то ценности у человека будут одни, а если путь божественногооткровения – другие. Но на земле семь миллиардов человек, и нет возможностиспросить каждого, каким способом он познаёт духовную реальность, верит ли он вбожество или требует рациональных доказательств. Однако базовые ценности однина всё человечество и связаны они в основном с биологическими потребностями ипотребностью в безопасности[11]. Другой вопрос –существуют ли не биологические, а психологические, уходящие корнями вколлективное бессознательное, предпосылки формирования универсальных символов,которые затем становятся смыслообразующими факторами духовного развитияличности.
Подобное исследованиепровёл Карл Густав Юнг и лаконично назвал его «Попытка психологическогоистолкования догмата о Троице». Юнг понимал важность интеллектуальногопонимания религиозных символов даже если оно осуждается официальнымбогословием. Юнг был уверен, что у Троицы есть психологическое значение, иначеэтот символ не был бы таким жизнеспособным. «Он появился из недр души» — писалЮнг.
Карл Юнг считал, чтоархетип триады возник ещё в глубокой древности и именно стал основой учения оТроице. Особое внимание он обращал на то, что древние триады не сводились лишь к«исчислительной» троичности. В греческой школе пифагорейцев особое вниманиеуделяли метафизике чисел. Учение о числах повлияло на Платона, а тот, в своюочередь, повлиял на Иоанна Богослова. Это пример причинно-следственной связи,протянувшейся через века.
Размышления греков очислах очень интересны. Так, «один» вообще числом не считалось. Исчислениеначинается только с двойки, так как двойка привносит разобщение и умножение.Звучит как тавтология, но двойка приводит к двойственности, возможности выбора,но и к сомнению. Кроме того, она задаёт тенденцию и нарушает самодостаточностьединого в пользу существования исчисляемой единицы. Таким образом, двойка создаётиное в противоположность единому, и это иное определяется как зловещее,угрожающее единому. Но истинное противостояние происходит только на неявномуровне единого и иного, а единица и двойка не несут никакой эмоциональнойокраски и не противостоят друг другу. Разрядкой напряжения, создаваемогопротивостоянием единого и иного, является третье. Третье восстанавливаетутраченное единство. Юнг считает равносторонний треугольник «мыслительнойпредпосылкой логического образа Троицы».
Но в догмате о Троице нетпротивоположности двойственности и преодоления её с помощью третьего элемента.Юнг подчёркивает различие между логикой троичности и психологическойреальностью Троицы. Ранние стадии развития человечества характеризуютсяединством человека с природой и божествами, в этом едином мире отсутствуетрефлексия, потому что, как в древнем буддийском Коране: меч не может разрубитьсам себя. Сейчас я не могу доказать, знал ли древний человек о том, что онсуществует или нет. Но, так или иначе, пробуждение человека произошло и вместес ним возникли вопросы: почему в мире так страшно и опасно? Возникла критикамира и требования объяснений и оправданий Бога. Но возникновение критическогосознания необратимо. Уже никогда человеку не впасть в забытьё и непочувствовать былого единства с Богом. В книге бытия описан эпизодгрехопадения, который заключается в том, что человек выбрал путь двойственности,деления мира на добро и зло. Адам отказался от диалога с Богом, и ему былапредоставлена свобода жить в соответствии с собственным выбором. Но делениемира на добро и зло порождает идею относительного и абсолютного блага.Возникают потребности, которые нужно удовлетворять, и то, что этомуспособствует объявляется благом. Появляются угрозы существованию, и то, чтоспособствует избеганию этих угроз тоже становится благом. Но тоска поутраченному единству не исчезла за заботами о сохранении жизни и оботносительном благе. И так как обратного пути нет и уже быть не может, нужноискать новые способы восстановления связи с Богом. И таким дополняющем третьимстановится святой Дух, восстанавливающий единство. Юнг считал, что архетип,однажды внезапно ворвавшись в сознание, развёртывается в нём века ( вколлективном сознании, разумеется). Но время как раз и необходимо для полногоосознания символа. В этом заключается психологический смысл символа: когдаважный иррациональный архетипический образ должен сохраниться, но не может бытьрационально истолкован. Архетип не может быть представим наглядно, но сознаниеобнаруживает его в зримых фигурах, и нуминозность является признаком того, чтоархетип начинает осознаваться.
Значит, истоки Троицынаходятся вне человеческого сознания. Тогда возникает резонный вопрос, какуюроль играет человек – тот, для кого этот догмат создавался. Если Троица – этотолько символическое выражение бытия Бога и она не постигаема человеком, тозачем она вообще нужна. А если она полностью умопостигаема, то какова еёсамоценность? Получается, что вера и понимание противопоставляются друг другу.Павел Флоренский, например, так и говорил, что нужно совершить «подвиг веры» ине пытаться понять Троицу. Но интересно, через сколько лет этот символ был бызабыт, если бы в него только верили, а не находили в нём истоки этой самойверы. Карл Юнг допускает даже искажение исторических фактов, возвышая фактыпсихические. Кем в действительности был Иисус, кем он сам себя считал сейчасдостоверно знать нельзя. Но если коллективными усилиями Иисус был слит сархетипической фигурой, то значит человеческая мысль того времени нуждалась именнов таком герое, и это нельзя отрицать. Юнг считает, что в Иисусе проявляетсяименно архетип героя: божественное происхождение, чудесные деяния, победа надсмертью и так далее. По словам Юнга Иисус реализовал архетип самости, поэтомуего слово стало благой вестью для каждого. Но поскольку самость содержитсознательную и бессознательную составляющие, она никогда не может быть явнопредставлена в сознании. Символом самости может стать всё, что человек считаетболее целостным, чем он сам, а для того, чтобы это определить, человеку нужнообладать долей критичности и ощутить собственную неполноценность. Удивительно,но Юнг считал, что Иисусу недостаёт греховности, поэтому и интеграции добра изла в нём не происходит.
Далее Юнг затрагивает тему страдания, такую актуальную для человека, переживающего духовный кризис. С помощью символа Иисуса человек может понять значение собственных страданий. Ведь если бессознательная часть самости всегда скрыта от сознания, то и рациональных объяснений страдания не может быть. А если вспомнить о богочеловеческой природе Иисуса, то можно преодолеть субъективную бессмысленность страдания мыслью о том, что, воплотившись в человеке, Бог страдает вместе с ним. И что таким образом то, что кажется страданием, на самом деле есть обретение целостности через встречу со своей тёмной стороной и тёмной стороной мира. Как писал В. Франкл: «Мы не должны забывать, что найти смысл жизни можно и тогда, когда мы находимся в безнадежной ситуации, во власти судьбы, изменить которую невозможно. Именно тогда предоставляется возможность проявить качества, на которые способен только человек о превратить личную трагедию в триумф, превратить приговор судьбы в подвиг. Когда мы больше не в состоянии изменить ситуацию, такую как неизлечимая болезнь, от нас требуется изменить себя»[12].
Наконец, Святой Дух – этото, что в «доступности» ближе всего к человеку. Юнг даже совершает рядбогословских спекуляций, отождествляя человека с Богом именно через дух.Официальной церкви это, конечно, не понравилось бы, но мне это кажется важнымдля понимания идеи Троицы. Итак, «если Отец явлен в Сыне и дышит сообща с ним,а Сын оставляет этот Святой Дух в наследство человеку, значит, Святой Духявляется также дыханием человека и, таким образом, равно присущ человеку, Сынуи Отцу. Тем самым человек возводится до уровня Сына Божия, а слова Христа: «Выбоги» (Ин. 10, 34) о предстают в новом, значимом свете»[13].
По сравнению с лицамиОтца и Сына дух кажется парадоксальным и необъяснимым. Юнг видит в нёмпсихологическую гетерогенность, потому что его нельзя обнаружить логическимпутём. Он представлен в виде неявного знания, подобно рефлексии. «Тот факт, чтоименно процесс человеческой рефлексии иррационально создает это единящееТретье, связан с характером драмы спасения, в которой Божество спускается вчеловеческую юдоль, что позволяет человеку достичь божественной сферы»[14].
Таким образом, символТроицы – это предпосылка к особому тринитарному мышлению. Оно не сводится кпростому размышлению, потому что его основания в бессознательном. Юнг пишет,что в таком мышлении скрыты психические процессы перехода к рефлексии, то естькритической установке. Идея Юнга заключается в том, что представления о Богеносят компенсаторный характер, без которого невозможно достичь подлиннойдуховной целостности. Так, человек сознательно воспринимает себя как нечтоцелое, по-другому быть и не может. Он не смог бы функционировать, ощущая себялишь фрагментом. Но бессознательная часть нуждается в признании, хотя и неможет быть представлена в своей подлинной природе. А любой образ, в котором онавозвращается может быть поставлен под сомнение, потому что помимобессознательно он содержит ещё и своё собственное значение. И чем меньше места вжизни личности остаётся для бессознательного, тем масштабнее его попытки прорватьсяв сознание, причём не только в религиозных символов, но и болезней и прочихрасстройств. Хотя Юнг признаётся, что он в большинстве случаях говорит не о Боге,а об идеях Бога, которые по каким-то причинам создаёт человек. И именно этоявлялось предметом его психологических исследований.
Глава 2. Психологические аспекты
В предыдущей главе ярассмотрела символ св.Троицы в его историческом аспекте. Конечно, идей оформулировке Троицы и её содержании было гораздо больше, многие их нихзапрещались церковью, но это тема отдельного исследования. Как можно понятьдаже из поверхностного изучения тайны св.Троицы – она скрывает под собой вполнетрадиционные вопросы человечества, такие как: преодоление страдания, обретениедуховной целостности, поиск утраченного Бога. Конечно, говорят священники, естьпределы богопознания, и любое исследование религиозных символов утрачивает своётрансцендентное значение при попытках их рационализации. Но, несмотря на это,символ может и должен быть предметом осмысления, иначе он напрочь утрачиваетзначение в духовной жизни человека. Религиозные люди настаивают на том, чтоТроица – это предмет веры. Я полагаю, что вера на уровне когнитивных процессовможет быть просто принятием без должного понимания того, что принимается. Веране требует доказательств и означает, что человек соглашается на отсутствиедоказательств. Однако не всё так просто, и каким бы парадоксальным и, казалосьбы, не заслуживающим внимания феноменом иногда казалась вера, она всегда имеетпод собой более глубокие экзистенциальные основания. Исследованиюэкзистенциальных основ веры и посвящена настоящая глава.Символ Троицы с точки зрения аналитическойконцепции К.Юнга
Тема, которую необходимообъяснить подробней сразу после представления концепции Карла Юнга – символ ипсихическая жизнь. Знаковую систему можно рассматривать на уровне психическихмеханизмов, потому что использование знаков – это само по себе действие этихмеханизмов. Но можно также рассматривать символ на уровне более высоком, чемпсихические механизмы. «Знание всегда есть знаковая система»[15].Знание и понимание суть разные феномены. Чтобы перейти от знания к пониманию,нужно перейти на другой уровень сознания, а простое оперирование знаками ещё несвидетельствует о способности извлекать из них скрытую информацию. Ведь знакпредставляет собой реальный предмет, и оперирование происходит именно среальными предметами. Мамардашвили и Пятигорский подчёркивали, что при любомсознательном опыте сознание всегда сложнее, чем его содержание. Осмыслениепережитого опыта достигается посредством рефлексии, то есть взглядом в прошлое.Таким образом, мышление фиксируется не на актуальном содержании опыта, а насодержании памяти. Поэтому актуальное переживание и содержание сознания никогдане оказываются в одном фокусе. «Если бы истина устанавливалась всегда впереди имы действительно двигались бы по асимптоте к некоторой абсолютной истине,никогда её не достигая, а имея всё время лишь относительные истины,тони в одной точке этого движения никто никогда никакую истину вообщене мог бы высказать. Потому что нельзя бесконечность поделить на единицузнания, не получив при этом нуля. Значит, мы никогда не получим единицы знания»[16].
Дуализм человеческогосознания есть основа семиотики: он может видеть знак в чём угодно и актуализироватьсознание. Дуализм культивируется современной культурой, которая поощряетизучение «себя и мира», то есть прямым образом указывает на противопоставление человекаи его окружения. Мамардашвили и Пятигорский, в отличие от Карла Юнга, несчитали, что существуют символы подсознательного, которые принципиально недекодируются. То, что называют подсознательным, на самом деле знание, непрошедшее процессов декодировки, то есть то, что не поддалось пониманию. «Символпредполагает необходимость очень тонкого и непрямого обращения с собой»[17].Но при кажущееся неизбежности двойственности познания мира, человек может бытьоткрыт опыту, которого ещё не было в его сознании, а значит и применить к немуимеющиеся стереотипы мышления невозможно. И здесь возникает конфликт междусохранением прежнего «я» и обновлённым «я». Долгое время психология видела втождественности «я» основу сознательного существования. Хотя при такойустановке получается, что развитие «я» невозможно в принципе. Ведь для того,чтобы ассимилировать новый опыт, нужно поставить под сомнение опытпредшествующий. То есть на какое-то время прервать связь с «я», растождествитьсебя с самим собой, чтобы после получить обновлённое «я».
Такимобразом, символ является элементом, объединяющим психическую экзистенцию среальным содержанием сознания. Символ коррелирует с содержанием сознания, ноостаётся вне его. В обычной ситуации индивид на когнитивном уровне не понимает,что содержание символа – это содержание его собственного ментальногопространства, поэтому символ воспринимается как нечто чуждое сознанию. Так исимвол Троицы задаёт определённую динамику мышления, призывает человека кновому уровню бытия. Икона Рублёва «Троица» означает собор (от слова «собрание»):три ангела и тот, кто созерцает икону образуют единство, в котором земная жизньвосполняется до божественной. А «иконы передают не догматы церкви и нерассудочное понимание веры, но ощущение таинства»[18].«Преодоление ненавистного разделения мира, преображение вселенной во храм, вкотором вся тварь объединяется так, как объединены во едином Божеском Существетри лица Св. Троицы,— такова та основная тема, которой в древнерусскойрелигиозной живописи все подчиняется»[19].
Поэтому Троица исимволична – потому что о ней можно мыслить. По Декарту, мыслить значитпредставлять нечто конечной форме. Но сущность Троицы предполагаетбесконечность, а бесконечность может быть выражена в конечности только вфеномене. Поэтому Бог должен быть в некотором аспекте воплощённым, но ни в коемслучае не ограничиваться этой воплощённостью. А человек, в свою очередь, долженвидеть за воплощением Сына бесконечность и вездесущность Отца и Духа. «Поэтомумир «тройственен» — в нём не только Отец, но ещё и Сын, и Дух. И то, что мы можемпонять, мы можем понять только духовно, то есть не по законам объекта, а позаконам духа»[20].
Итак, с одной стороны, Богвочеловечивается, с другой – человек обнаруживает в своей душе божественныйаспект, нить, связывающую его с Абсолютом. А принцип троичности необходим длязадания должной динамики мышления, при которой сознание не может зацепиться низа одно лицо Троицы и в то же время не может просто отказаться от актадекодировки этого символа. Нечто подобное полагал Гегель: «…различаются тримомента – сущности, для-себя-бытия, которое есть инобытие сущности и длякоторого сущность существует, и для-себя-бытия или знания себя самого в«ином». Сущность созерцает только себя самое в своем дляосебяобытии;в этом отрешении она – только при себе, дляосебяобытие, которое исключает себяиз сущности, есть знание сущности о себе самой; это есть слово, которое,будучи высказано, покидает высказавшего это слово и оставляет его опустошенным,но которое столь же непосредственно внимается, и лишь то, что оно внимает себесамому, есть наличное бытие слова. Так что различия, которые сделаны, столь женепосредственно растворяются, как и делаются, и столь же непосредственноделаются, как и растворяются, и истинное и действительное есть именно этовнутри себя совершающее круг движение»[21].
Но при всём при этомчеловек остаётся жить в мире, в котором он по-прежнему различает добро и зло.У. Джеймс говорил, что одни типы личности более восприимчивы к добру, другие –к злу. Для первых главное в этой жизни обрести всевозможные блага, познать радостижизни. Вторые считают, что приближаются к пониманию мира через принятие зла. Из-заподобного разделения в умах людей резонно возникает сомнение в возможностисуществования абсолютного блага, если они на своём опыте испытали несчастья вмире, который, по словам теистических религий, задуман как непременное добро.Хотя в мире вряд ли существовали и существуют люди ни разу не переживавшие нисчастье ни несчастье. Ни добро, ни зло не существуют субстанционально, болеетого, одно и то же событие одними почитается за зло, другими – за добро. Значиткорни признания или отрицания абсолюта лежат вовсе не в области философскихрассуждений, а глубоко в индивидуальном и коллективном бессознательном. ПоДжеймсу, отношение к собственной участи зависит от внутренней установки. «Есличеловек верит, что все наши переживания полны глубокого нравственного смысла,что наши страдания имеют непреходящее значение; если ему кажется, что Небомилосердно к земле, если все для него дышит верою и надеждой, – горечь жизни неотравит его дней и они будут полны для него смысла и ценности. Но если,наоборот, человек убежден, что жизнь его протекает среди леденящего холода иужасов всеобщей борьбы, что она лишена вечного смысла, как это утверждаетчистый натурализм и популярно-научный эволюционизм нашего времени, – то жизньдля него теряет всякую цену и становится унылой и бессвязной вереницей дней»[22].
После такого утверждения,возникает законный вопрос о том, что такое вера, о которой упоминает Джеймс. Вработе «Воля к вере»(1986) он писал, что вера – это принятие того, что с точкизрения теории ещё может вызывать сомнение. Основой веры он считал волю, какспособность действовать, не представляя полностью всех последствий, а полагаясьна некий внутренний идеальный план. Но интересно упомянуть, что Гегель, например,разделял понятия истинности и кажущейся достоверности.
Совсем другие идеи о веревысказывала Марина Курочкина, ученица Григория Померанца. Её работы малоизвестны в научных кругах, но это не делает их менее достойными изучения. Онавидела в вере основу познания, ту субъективную точку равновесия, которая делаетвозможным движение. Любое движение – это периодичный процесс потери равновесияи обретение его вновь, но чтобы равновесие потерять, нужно его предварительноиметь. В таком понимании, вера – это инструмент познания трансцендентного. ЕщёБлаженный Августин говорил, что «вера – это такое особое знание».Действительно, с точки зрения Курочкиной, вера и знания не отделимы друг отдруга. Более того, когда связь между ними нарушается, вера превращается вфанатизм, в приверженность догмам.
«Если начать рассужденияс ума, влюбленного в себя, найдешь не троичность, а двойственность: любовь иразум. Но ум не может себя любить, пока не сознаёт себя, не обладает тем, чтоможно назвать самосознанием. Предвосхищая Декарта, Августин утверждал, чтопостижение себя – основа всякой иной уверенности. Даже опыт сомнения повышаетнаше осознание себя»[23]. Только баланс междуволевой, эмоциональной и ментальной сферами человека приведёт его кцелостности. Эти сферы тяготеют к единому центру, который в теистическихрелигиях называется Богом, нетеистических – пустотой, неизречённым Дао и такдалее. Иными словами, в любой религии есть трансцендентный элемент, которыйинициирует личностное развитие в сторону преодоления себя. Основой познаниятрансцендентного является открытость как готовность принятия, а затем и преодоленияи добра, и зла. В буддизме это называется срединным путём: человек не долженобольщаться счастьем и убиваться горем, потому что и то, и другое носит лишьвременный, относительный характер. Обретение связи с трансцендентнымдостигается в признании смысла жизни лишь в самой жизни, в её глубине. Поотношению к любому рациональному объекту, можно сказать, что смысл жизни – ни вчём. Но это вовсе не означает, что его нет. Это стадия смерти символа и любойвещественной оболочки, потому что жизнь в своей целостности не сводима ни кодной умозримой частности. Потому что любая частность подвержена смерти.Отождествлять жизни и её смысл с чем-то рациональным значит допускать возможностьсобственной смерти. А это главный человеческий страх. Более того, речь идёт нео физической смерти, которая неизбежна, а о смерти духа. У человека естьсвобода выбора жизни и смерти, но свобода неизбежно несёт ответственность запоследствия выбора. Поэтому в некоторых богословских концепциях Бог описываетсячерез отрицание – в знак того, что он не принадлежит ничему «тварному». То, чтов христианстве называется спасением, должно произойти не после физическойсмерти, как считает большинство верующих, которым просто легче отказаться отдуховных усилий и свести духовную жизнь до исполнения ритуалов, а именно в этойжизни. Об этом можно догадаться, следуя простой логике: для чего нужнонадеяться на так называемую загробную жизнь, о которой никто ничего не знает, втом числе, существует ли она, пренебрегая настоящим, которое доступно абсолютновсем живым людям? Так называемое спасение заключается в преображении личности.А преображение основывается на осознании того, что все ограничения земногобытия могут быть на самом деле путём к высшему уровню существования, а ключ кподобной перемене видения мира лежит в глубине личности самого человека. «Ибопонятие Божественной свободы не может быть умозрительным, оно должно бытьэкзистенциальным о через личное опытное познание, причастие, сопереживание» — пишет Марина Курочкина[24].
Гораздоболее критично к свободе человека относился Мирча Элиаде. Он считал, что тольков случае допущения человеком трансцендентной основы бытия, он способен обрестиподлинную свободу. По Элиаде, вера – это «полное освобождение от всякого родаестественных «законов» и, следовательно, ведет к высшей степенисвободы, какую только может вообразить человек о возможность оказывать влияниедаже на онтологический статус Вселенной. Поэтому она является созидательнойсвободой по определению. Другими словами, она представляет собой новую формулусотрудничества человека с творением, и была дарована ему первой о оставаясь приэтом единственной о в момент выхода за пределы традиционной культуры архетипови повторения. Лишь такая свобода (помимо ее сотериологической и, следовательно,религиозной в строгом смысле этого слова ценности) способна защититьсовременного человека от ужаса перед историей о это свобода, которая исходит отБога и опирается на него. Любая другая современная свобода может, конечно,принести некоторое удовлетворение тому, кто ею обладает, однако она бессильнаоправдать историю, а это равносильно ужасу перед историей с точки зрения любогочеловека, который не лукавит сам с собой»[25].Примеры ассимиляции символа Троицы
Неожиданно в 20 векеБорис Раушенбах предпринял попытку найти логическое основание символу Троицы.Его, как ученогоофизика, волновал вопрос, занимавший ещё древних греков –вопрос о рационализации религиозного познания. Раушенбах задался целью найтинаучное обоснование тринитарному принципу, и, забегая вперёд, скажу, что он егонашёл.
Как полагал Раушенбах,««Понять» означает включить это утверждение в совокупность истин,подтверждаемых повседневной человеческой практикой, в конечном счетесогласовать его с рациональной формальной логикой»[26].Он считал, что очень важно по-новому оценить логические свойства Троицы, потомучто именно они вызывают большинство препятствий для принятия этого символа.Другими словами, необходимо найти согласование триединства с формальнойлогикой.
Итак, Раушенбах выделилшесть логических свойств Троицы: Триединство, которое означает равнозначность единогоБога и Троицы; единосущность; нераздельность; соприсносущность (все лицадействуют одновременно); специфичность; взаимодействие. А математическийобъект, обладающий всеми этими свойствами – вектор. В итоге:
1.Триединость. Онапочти очевидна, поскольку сам вектор с одной стороны и три его составляющие сдругой — одно и то же. Это «одно и то же» надо понимать так. Пусть,например, имеется некоторое инженерное сооружение, на которое действует векторсилы. В результате в конструкции возникнут напряжения и деформации, которыеможно измерить. Если теперь заменить вектор его тремя составляющими, приложивих в той же точке, то все распределение напряжений и деформаций в конструкциине изменится. Наблюдающий за состоянием конструкции по приборам никогда несможет определить, действует ли на сооружение сам вектор или его составляющие.Их действия являются эквивалентными. Для лиц, знакомых с векторной алгеброй,особо хотелось бы подчеркнуть, что в приведенном рассуждении не используетсяпонятие векторной суммы; при определении триединства это не нужно.
2.Единосущность — тожепочти очевидное свойство, поскольку три составляющие вектора сами являютсявекторами. Полезно заметить, что никто и никогда не говорил, что этообстоятельство ведет к антиномии.
3.Нераздельность.Каждая составляющая вектора связана с ним абсолютно, поскольку является еговекторной проекцией на соответствующую ось. Но тогда они столь же абсолютносвязаны и друг с другом, что и является нераздельностью.
4.Соприсносущность.Это тоже очевидное следствие того, что составляющие вектора существуют всегдаодновременно и вместе, иначе они не составили бы систему векторов, в любоймомент времени полностью эквивалентную исходному вектору.
5.Специфичностьтребует более подробного рассмотрения. При перечислении свойств Троицы былосказано, что в соответствии с этим свойством каждое Лицо Троицы выполняет свою«работу». Это скорее всего неуместное по отношению к Троице понятиетеперь становится весьма подходящим. Пусть для определенности рассматриваемыйвектор является силой, смещающей материальную точку из начала координат.Понятно, что каждая составляющая может сместить ее только вдоль«своей» оси и никак не может сделать этого по «чужим» осям.Это показывает, что три составляющие вектора принципиально не способны заменитьдруг друга, что и говорит обих специфичности.
6.Взаимодействие.Взаимодействие составляющих сводится к тому, что они суммируются по правиламвекторной алгебры. (В пункте 1 говорилось об эквивалентности монады и триады,здесь же указывается процесс, ведущий к этой эквивалентности.)[27]
Разумеется, Раушенбах нехотел доказывать, что Троица на самом деле есть просто вектор. Целью егоисследований было доказательство того, что триединые объекты действительносуществуют в мире. Более того, он не призывает считать тайну Троицы раскрытой,потому что тайна по-прежнему остаётся, но уже не в логическом противоречии, а вдуховной сущности Троицы. Таким образом, само по себе триединство являетсябазой для существования любых явлений в трехмерном пространстве. Иначе говоря,мир так устроен, что для того, чтобы в нём нечто могло существовать, нужно выполнениенекоторых законов. А для закона, как писал Декарт, нужен «второй шаг». Именноон задаёт тенденцию и направление. Но если нечто уже случилось, нет возможностидля обратимости, значит не остаётся ничего другого, как продолжать существовать.Любое целое обязано своим бытием тому, что есть сущность ещё до воплощения(нерождённый и несотворённый Отец), есть побуждение к воплощению и какрезультат – объект, который, разумеется, воспринимается как нечто целостное. Стадииэтого процесса осуществления невозможно ни разделить, ни слить, потому чтослияние и собрание – это разные типы взаимодействий. Символ Троицы указываеткак раз на этот принцип – неслиянности и нераздельности. Это действительно идля духовного преобразования человека. Как пишет Померанц, «Предвечная Троицадуховна, и человек может войти в нее только восхищенным в духе. Понять Троицу,понять общее сердце Отца и Сына — значит войти в него. Суть Троицы — не три ине два, а неслиянное и нераздельное событие человека с Богом, одновременноличным (Бог есть любовь) и веющим повсюду Духом (Бог есть Дух)»[28].
Эссеист Григорий Померанцне считает, что препятствие к познанию Троицы – отсутствие возможности понятьеё рационально. Он пишет, что в какой-то момент логика становится препятствиемдуховного развития, потому что она заставляет мысль двигаться по заданной колее,оберегая её от абсурда. Но для духа, в отличие от математики, абсурд не тупик.Абсурд – это знак того, что мы подобрались к границе привычной системы и ужевидим другую систему. Но, мысля по-прежнему по законам, принятым в однойсистеме, другая кажется нелепой, противоречащей «здравому смыслу». Мир, вкотором в зависимости от экзистенциального выбора человека, меняются ценности,меняет свой облик. Переход от одной формы бытия к другой связан с преодолениемне физических границ, а с личностным изменением. «Абсурд не есть отсутствиесмысла. Это знак смысла, вышедшего за рамки закона тождества»[29].Поэтому во всех религиозных системах путь к святости – это преодоление абсурда,но не с помощью логики (здесь она бессильна), а через переживание«экзистенциального нуля». «Рублевское «умозрение в красках» показывает намскорее тихий духовный хоровод, в котором лица, свободные от предметной тяжести,все время переходят друг в друга и остаются самими собой в незыблемом вечномкругу. Троица парит над разумом и над абсурдом, она превосходит все нашипонятия и представления и вся запечатлена в рублевской иконе как вечнаятекучесть и вечное единство сердец, в которых пульсирует сердце вселенной.Созерцая Троицу, мы освобождаемся от гнета логики тождества, удобной длярешения математических задач, но убийственной для личности»[30].
Мейстер Экхарт говорил, чтонепознаваемое становится триединым Богом только для души, осознавшей себя какнечто иное по отношению к нему. Поэтому душа должна преодолеть двойственность ииндивидуальную ограниченность[31]. В аскетизме, например,использовался ряд техник: «1) очищение (катарсис), 2) просветление (фотисмос) и3) целеобретение (телейосис). Первая ступень характеризуется очищением души отвсего мирского через полное мироотречение. Вторая предполагает просвещение душибожественным светом. Третья ступень знаменует обретение мистическогосовершенства, единение с Богом и обожение»[32]. Также очень интересноезамечание встречается у Торчинова. «Суть благовестия Иисуса – чистыйрелигиозный опыт, обретение религиозного опыта, базирующегося на свободе духа(«дух дышит, где хочет», «и познаете истину, и истина сделаетвас свободными») и возвышающегося над традицией, догматами, ритуалами ивнешним благочестием («пусть левая рука не знает того, что делаетправая», наставление об уединенной молитве во избежание похвал заблагочестие и т.п.). Такой опыт и есть внутренне присущее каждому человеку иодновременно внемирское («царство мое не от мира сего») ЦарствоБожие. Это учение Духа, а не закона, свободы, а не внешнего принуждения[33].
Заключение
По Карлу Юнгу, структурачеловеческой личности состоит из Эго как центра сознания и самости как центравсей психики. Также, по его замыслу, цель всего психологического развитиязаключается в индивидуации. Но так как на более ранних этапах развития человекзнает о себе лишь посредством Эго, то есть того, что осознаётся, то Эго какцентр сознания мнится им единственным достоверным источником знаний о себе. Вто время как дальнейшее развитие относится уже к самости. На следующем этапезадача усложняется, так как теперь приходится работать с задачами, которые немогут быть представлены в сознании в своей подлинной природе. То есть некоесодержание психической жизни человека, которое воспринимается его сознанием какчуждое. Поэтому на языке сознания эта бессознательная сторона психики предстаётв виде символа.
Таким образом,религиозная символика, относящаяся к человеческому сознанию, содержит бесценныйматериал для познания не только метафизических смыслов, но и для полноценнойреализации человека в его обыденной жизни. Более того, двоякая природа символа(трансцендентная и трансцендентальная) позволяет использовать его и как предметнаучного изучения, и как ключ к самопознанию. В любом случае, религиозныесимволы и их влияние на личность должны изучаться. Так будет реализован балансмежду рациональным и иррациональным познанием, предпосылки к которому возниклиболее тысячи лет назад.
Списоклитературы:
1. АрмстронгК.История Бога: тысячелетние искания в исламе, христианстве и иудаизме. ПереводК.Семенова под ред. В.Трилиса и М.Добровольского
2. Гегель Г.Феноменология духа СПб.: «Наука», 1992г.
3. ДжеймсУ.Многообразие религиозного опыта пер. В.Г.Малахиевой-Мирович и M.B.Шик
4. Давыденков О.свящ. Из лекций по догматическомубогословию в Православном Свято-Тихоновском Богословском институте
5. Курочкина М.Тринитарное мышление и современность. Изд.: «Фантом Пресс», М., 2000г.
6. Карандашев В.Н.Методика Шварца для изучения ценностей личности: концепция и методическоеруководство. — СПб.: Речь, 2004 о 70 с.
7. ЛосскийВ.Н.Догматическое богословие.
8. Мамардашвили М.,А. Пятигорский Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании,символике и языке. Под ред. Ю. Сенокосова М.: Школа «Языки русской культуры»,1997г.
9. Мамардашвили М. «Картезианскиеразмышления», 1994
10. Орлов А.Б.«Личность и сущность: внешнее и внутреннее Я человека.» »
11. Пригожин, И.Стенгерс Порядок из хаоса: новый диалог человека с природой. Пер.с англ./Подобщ. Ред. В.И.Аршинова – М.: Издательство ЛКИ,2008. – 296с.
12. ПомеранцГ.С.Троица Рублёва и тринитарное мышление
13. Раушенбах Б. Логика троичности Вопросы философии.— 1993.— №3.— С. 63—70.
14. Религиоведение/ Под ред. М.М.Шахнович – СПб.: Питер, 2009
15. Трубецкойкой С.Н.Учение о Логосе в его истории. Философско-историческое исследование. – СПб,2009
16. Трубецкой Е.Умозрение в красках, 1915г.
17. Торчинов Е.А.Религии мира: опыт запредельного.
18. Элиаде М.Аспектымифа
19. Элиаде М., И.Кулиано Словарь религий, обрядов и верований
20. Экхарт М.Духовные проповеди и рассуждения. М., 1991
21. Юнг К.Г.«Попыткапсихологической интерпретации догмата св. Троицы»
22. Юнг К.Г. Человеки его символы/Пер. Сиренко И.Н.; Сиренко С.Н.; Сиренко Н.А. – М.: МедковС.Б.,2006.
23. Яннарас Х. «Верацеркви», 1983г.
24. Франкл В. Человек в поисках смысла Victor E. Frankl. Man's Search for Meaning Издание 1985 года.Издательство: Washington Square Press Перевод Маргариты Маркус,
25. L.Hjelle,D.Ziegler. Personality Theories: Basic Assumptions, Research, and Applications
26. 3thed.: McGrowоHill, 1992; СПб.: Питер Пресс,1997
27. Элиаде М. Историяверы и религиозных идей. Том третий: от Магомета до реформации. Пер. Н.Б.Абалаковой, С.Г. Балашовой, А.Д. Давыдова, H.H. Кулаковой и A.A. Старостиной