Содержание
Введение
1.Началои становление «Железного завода»
1.1Начало горнозаводского дела на Урале
1.2Производственные технологии и организация труда нижнетагильскогометаллургического завода в XVIII веке
1.2.1Строительство завода
1.2.2Доменное производство
1.2.3Появление прокатных станов. Изобретатель Егор Кузнецов
1.2.4Куренное дело
1.2.5 Кричноедело
1.2.6Достоинства и недостатки производства тагильского металла
1.3. Мастераи «работные людишки» демидовских заводов
2.Процветание«железного завода» в последней четверти XVIII века
Заключение
Списокиспользуемой литературы
нижнетагильский металлургический комбинат
Введение
«Урал– опорный край державы» — кто из нас хоть раз в жизни не слышал эту фразу и не задумывалсянад ней? Кому из нас хоть раз в жизни не довелось рассказывать о своем городе тем,кто ничего не знает о Нижнем Тагиле?
И всемы, наверное, начинаем похоже: Нижний Тагил — развитый промышленный город. Сегоднятагильчане производят пятую часть промышленной продукции Среднего Урала, составляявсего девять процентов населения Свердловской области.
Ещё рассказываем,что основан наш город в 18 веке Никитой Демидовым. Была такая знаменитая династиязаводчиков, с чьей фамилией связано «железное» призвание Нижнего Тагила. Когда вПетровские времена началось освоение рудных богатств нашего края и главной его кладовой– горы Высокой, и потребовались опытные, расторопные, работящие и предприимчивыелюди, то Царь Петр нашел таковых в Туле – кузнецов Никиту Демидовича Антуфьева иего сына Акинфия, которые отправились на Урал и «вступили в произведение и размножениезаводов, употребя в то великои свои труды и отважа на то весь свой капитал». И которымпозже за заслуги перед отечеством тот же Петр Первый пожаловал дворянский титули фамилию Демидовы.
И потомуже рассказываем о крупных предприятиях, о людях, об изобретениях, принесших славугороду и всему региону. О том, что город наш во все времена удивлял поэтов и писателей.Д.Н.Мамин-Сибиряк оставил признание: «Едва ли найдется другой такой уголок на земномшаре, где бы на таком сравнительно очень незначительном пространстве природа с истиннобезумной щедростью расточала свои дары».
Данная дипломная работа посвящена истории одного из крупнейших предприятийнашего города – истории Нижнетагильского металлургического комбината в XVIII в. Ведь самые большие новшестваи успехи в промышленности этого века выпали на долю металлургии. Если к началу XVIII века общая продукция крупных металлургическихзаводов составляла примерно 150 тыс. пудов чугуна, то к 1726 году она достигла 800тыс. Еще в конце XVII века Россиязакупала для оружейного производства железо в Швеции, а к исходу первой четвертиXVIII века она сама стала вывозитьметалл за границу. К этому времени относится создание нового металлургического районана Урале.
Во второй четверти XVIII векапроисходил дальнейший рост металлургической промышленности: выплавка чугуна в 1750году составляла 2 млн. Пудов, увеличившись за четверть века в 2,5 раза. Экспортжелеза за границу в том же году достиг рекордной цифры – в 1,2 млн. пудов. Медеплавильныезаводы полностью удовлетворяли потребности страны, и медь также стала предметомэкспорта.
Для металлургической промышленности второй половины XVIII века характерно дальнейшее увеличение удельного веса частногокапитала, были построены десятки новых частных заводов на Урале и в других частяхимперии. В 1750 году в стране действовало около 100 чугунолитейных, железоделательныхи медеплавильных предприятий. В середине XVIII века на металлургическом заводе работало около 100 тысяч приписныхи купленных крепостных крестьян.
Во второй половине XVIII векарусская металлургия продолжала оставаться поставщиком железа в страны Европы. К1767 году в России насчитывалось 182 железоделательных и меднолитейных заводов.Промышленность Урала по-прежнему занимала ведущее положение в металлургии. К 70-мгодам XVIII века на Урале действовало84 медеплавильных, доменных и железоделательных завода. Они давали 90% выплавкимеди и 65% производства чугуна всей России. Общая же выплавка чугуна в стране к1800 году достигла 10 млн. пудов.
Именно благодаря успехам уральской горнозаводской промышленности, и, преждевсего Нижнетагильского завода, как отмечает исследователь Урала Д. Кашинцев, «местопервой страны в мире по производству черного металла Россия… получила и удержаладо конца XVIII века.
Двести с лишним лет гора Высокая, колыбель Нижнего Тагила, снабжала первосортнойрудой не только Нижнетагильский, но и Невьянский, Ревдинский, Салдинский, Алапаевскийзаводы – практически весь центральноуральский горно-металлургический район. Какписал Д. Н. Мамин-Сибиряк: «…гора Высокая содержит в себе 35 миллиардов пудов лучшейв свете железной руды…»
Слава тагильского железа, клейменного силуэтом соболя, перешагнула рубежиРоссии. Исследования историков говорят о том, что Нижнетагильский железоделательныйи чугуноплавильный завод очень быстро, уже к середине XVIII века, превратился в центр горно-металлургической промышленностиРоссии, в «сердце горнозаводского Урала», как называли этот завод у подножья горыВысокой современники.
Вырабатывая в год до 500 тысяч пудов первосортного чугуна, Нижнетагильскийзавод был не только самым крупным в России и Европе, но и, по существу, монопольнымэкспортером уральского железа за границу – главным образом в Англию.
Непревзойденное качество тагильского металла, из которого в холодном видеможно было вязать двойные, и даже тройные узлы, неоднократно отмечалось на всевозможныхмеждународных выставках медалями и премиями. Это связано и с тем, что на Демидовскихзаводах были самые прогрессивное по тем временам оборудование, например доменныепечи были крупнее, производительнее и экономичнее самых больших английских и лучшихшведских домен того времени. На демидовских заводах раньше, чем в Западной Европе,установили прокатные станы – «плющильные машины» – и углевыжигательные печи. Междузаводами были проложены дороги, по свидетельству современников, лучшие в Европе,обсаженные деревьями, окопанные по сторонам канавами, снабженные прочными мостами,хотя и проходили по таежным, труднодоступным местам. Для транспортировки заводскойпродукции в центр страны водным путем расчистили фарватер реки Чусовой, устроилипристани, развернули строительство судов-коломенок. И поэтому, представляется важнымподробно описать технологии и организацию металлургического производства XVIII века, что и будет проделано в дипломнойработе.
Немногоо современном НТМК.
Нижнетагильскийметаллургический комбинат был преобразован из Ново-Тагильского металлургическогоприказом по Министерству черной металлургии СССР от 1 апреля 1957 года. В составНТМК вошли заводы Ново-Тагильский металлургический, имени Куйбышева, коксохимический,огнеупорных изделий, а также Высокогорское, Гороблагодатское, Лебяжинское рудоуправления.Последние годы НТМК входит в состав управляющей компании «ЕвразХолдинг».
В мае2003 года производство НТМК составляло: чугун – 415,5 тыс.тонн (100,1% от плана),сталь – 473,3 тыс.тонн (100,8% от плана), прокат – 394,5 тыс.тонн (101,1% от плана).
Комбинатнагражден следующими государственными и общественными наградами: Орден Ленина (1966г.), Орден Октябрьской Революции (1975 г.), Орден Отечественной войны I степени(1985 г.), Сертификат РФ «Лидер Российской экономики» (1995 г.), «Серебрянаямедаль» и диплом выставки «Уралтехно — 99» — за внедрение новых видовтехнологий и оборудования (1999 г.), Премия «Российский национальный Олимп»- за наивысший вклад в социально-экономическое развитие России в XX столетии (2000г.), Грамота Правительства РФ за достижения в развитии социальной работы (2000 г.),Благодарность Президента РФ за большой вклад в развитие металлургической промышленности(2000 г.).
Из последних новостей, которыми можно гордиться, то, что на НТМК начали выпускатьсталь новых марок. Впервые в истории отечественной металлургии на НТМК благодарямодернизации сталеплавильного производства проведено промышленное опробование технологиипроизводства конвертерной стали марок ШХ15 и ШХ15СГ. Эта сталь производства НТМКхарактеризуется низким содержанием вредных примесей (около 0,015 % фосфора, 0,005% серы, 0,00012% водорода), высоким качеством поверхности и внутренней структурызаготовок. Эта конструкционная подшипниковая сталь предназначена для изготовленияэлементов подшипников и других деталей, от которых требуется высокая твердость,износостойкость и контактная прочность.
В период с 2003г. по 2008 г. НТМК планирует инвестировать в развитие производства480 млн.долларов за счет собственных и кредитных средств. В рамках программы пореконструкции и модернизации производства НТМК предусматривается установка машинынепрерывного литья заготовок №4, строительство толстолистового стана-5000, трубоэлектросварочного1420, реконструкция доменных печей №5 и №6 и рельсобалочного цеха, установка турбогенераторов№3 и №4 на теплоэлектростанции комбината, а также реконструкция системы коксовыхбатарей. Судя по этому размаху, на нашем металлургическом заводе снова наступаютпрогрессивные времена.
И поэтому, мне кажется, что тема диплома «Нижнетагильский металлургическийкомбинат в XVIII веке» чрезвычайноактуальна именно в настоящий момент времени, когда очень важно знать истоки, пониматьпричину возникновения события – строительства и феноменального процветания горногозавода в XVIII в., постичь импульс,давший начало развитию металлургической промышленности в Нижнем Тагиле и изменившийвесь уральский край. Можно сформулировать своеобразный исторический принцип: почащеоглядывайся назад, чтоб не забыть — куда ты идешь.
И посему, первой основной целью работы дипломной работы является — показатьмомент рождения завода, динамику развития НТМК во всех аспектах его деятельности,особенно подробно рассматривая названный исторический период – XVIII век. Показать завод детищем тоговремени. Времени преобразований и открытий, времени замечательных достижений человеческойволи и человеческой мысли. Времени тяжелейшего труда и жесточайшей эксплуатации,несправедливости и бюрократии.
Что это было за время?
Центральное место в истории России первой половины XVIII в. занимают петровские преобразования. Российская империя этогопериода существенно отличалась от отсталой в хозяйственном, военном и культурномотношении России XVII столетия наличиемболее развитой промышленности, централизованными и упорядоченными административнымиучреждениями, первоклассными армией и флотом, светскими школами и общим подъемомнауки и культуры.
Конец XVII века – начало XVIII века – исторически было принятосчитать временем невиданных перемен в государстве Российском. На царском престоледерзкий Петр, царь-реформатор, задумавший «в Европу прорубить окно» и вывести Россиюиз вековой отсталости. Но выхода к морям Балтийскому и Черному у неё всё равно нет.Шведский король и турецкий султан на морях владычествуют, и сильный сосед им ненужен. Значит, предстоит война, для которой потребуется оружие, а для оружия металл.Железо, как тогда говорили, из руды выплавляемое. Вот такая простая логика. Можнопредставить себе такой образ: царь Петр шлет запрос по всей огромной своей территории,и откликается на его зов именно наш уральский край. Здесь всё и сошлось – и задачигосударства и средства для них имеющиеся, и люди, становящиеся ключиками ко всемпроцессам.
О значении петровских преобразований сейчас историки спорят. Ведь если пониматьпрогресс, как простое движение, которое определяется лишь количественными показателями:числом новых фабрик и заводов, пудами чугуна и стали, то это было, безусловно, прогрессивноевремя. Современные же социологи и философы считают прогрессом освобождение от всеготого, что мешает свободной самореализации человека, его всестороннему развитию.И тогда, главное условие самореализации человека – свобода. А Петр строил «регулярноегосударство», которое регламентировало всю жизнь его подданных – и в быту, и в ремеслах,в любом общественном проявлении. Реформы Петра привели к тотальному закрепощениювсех классов и сословий, а не только крестьянства.
Говоря о противоречивости петровских деяний, историк В.О.Ключевский заметил:«Он надеялся грозою власти вызвать самодеятельность в порабощенном обществе и черезрабовладельческое дворянство водворить в России европейскую науку, народное просвещениекак необходимое условие общественной самодеятельности, хотел, чтобы раб, оставаясьрабом, действовал сознательно и свободно. Совместное действие деспотизма и свободы,просвещения и рабства – это политическая квадратура круга, загадка, разрешающаясяу нас со времени Петра и доселе неразрешенная».
Перейдем теперь к конкретным фактам. Главной экономической заслугой Петрасправедливо считают создание мощной металлургии Урала. Это был гигантский скачок,сравнимый разве что со сталинской индустриализацией. Ну, это мы сейчас можем сравнивать,находить какие-то исторические аналогии. А тогда это воспринималось чем-то небывалым.Уральское железо стала покупать даже Англия.
Но подобные скачки ведут затем к застою. Прошло сто с лишним лет, и вся Россиявыплавляла 330 тонн чугуна, а Англия – 3982 тонны, то есть в двенадцать с лишнимраз больше. В чем причина такого колоссального отставания от всех без исключенияпромышленных стран Запада? Можно привести размышления о глубоком кризисе горнозаводскогодела Урала историка уральской металлургии конца XIX века В.Д.Белова, который обнаруживает корни этого кризиса в петровскихреформах. Если на Западе промышленность была предоставлена «своему естественномуразвитию», то: «В истории нашей промышленности XVIII век не был продолжателем исторических судеб предшествовавшихвеков. Властная могучая воля Петра, круто порвав с прошлым, указала им иной путь,им самим начертанный путь; повинуясь этой властной воле, наша промышленность сталана этом пути твердою ногою, но, тем не менее, в будущем ей пришлось рассчитыватьсяза тот произвол, который был внесен в её жизнь».
Белов сто лет назад разглядел ущербность петровских преобразований в горнозаводскомделе Урала: стремясь развивать предприимчивость, свободу промышленной инициативы,Петр в то же время подчиняет их своей личной и самой широкой опеке. Петр использовална горных заводах не только крепостных крестьян и крепостных рабочих, но завел икрепостных предпринимателей. Зарождавшаяся русская буржуазия попала в плен государства.Петр лишил её экономической и тем более политической самостоятельности, которуюона начала обретать только через два столетия.
Поэтому второй основной целью дипломной работы является рассмотреть феноменуспеха Демидовых в этой атмосфере, попытаться показать роли отдельных личностейв развитии России, Уральского края и Нижнего Тагила. Сложно, конечно в такой работевсесторонне осветить жизнь и деятельность всей династии Демидовых, к тому же онитакие разные. Никиту, Акинфия и представители ещё двух поколений отличает кровнаясвязь с заводским делом, они были энергичными организаторами металлургического производства,и за это им надо воздать должное. Они не побоялись перенести заводское хозяйствоиз привычной им Тулы на новое место, рисковали, но освоили незнакомый им Урал. Ещё,важно отметить то, что именно тагильские Демидовы сохранили заводы, основанные вXVIII в., до начала века двадцатого.Последующие поколения Демидовых предпочитали жить в столицах, управляя заводамипо переписке. Словом, Демидовскую династию надо внимательно изучать, чтобы оценитьеё истинную роль. И чтобы понять происходящее в России сегодня. В дипломе рассматриваетсяпериод расцвета рода Демидовых, который относится именно к XVIII в.
На протяжении более двух столетий Демидовы верно служили своему отечеству,работали «в пользу нашему Российскому государству», оставили значительное материально-техническое,производственно-организационное, архитектурное, благотворительно-нравственное икультурное наследие.
Конечно, Демидовы, не были людьми бескорыстными, не были и кроткими агнцами.Рассказы, предания и легенды об их жестокости, беспощадности, свирепых расправахс неугодными, об их хищничестве и противозаконных деяниях находят подтверждениев исторических источниках. То есть, в дипломной работе хочется показать Демидовыхс разных сторон, ведь, несмотря на бесспорную талантливость и беспримерную энергичностьмногих из них, они были детьми своего времени, — и были детьми избалованными, развращеннымисвоим временем, богатством, покровительством знатнейших вельмож и царственных особ,безнаказанностью и вседозволенностью.
В досоветское время о Демидовых говорили и писали как об одних из богатейшихлюдей страны, обладателях неимоверных капиталов, владельцах самых крупных и мощныхуральских заводов. Советская историография, основанная на классовом подходе, признавалазаслуги Демидовых в развитии горнозаводской промышленности, но при этом отмечала,прежде всего, что демидовские заводы и все их богатства были созданы путем жесточайшейэксплуатации трудящихся масс; писала о каторжных условиях труда и жизни мастеровыхи работных людей; о жестоких, бесчеловечных наказаниях всех непослушных; о борьберабочих против угнетателей и эксплуататоров.
Позднее, в постсоветский период резко возрос интерес к предпринимательской,благотворительной и меценатской деятельности Демидовых, постоянно раздаются призывыиспользовать демидовский опыт для проведения нынешних социально-экономических преобразований.В популярной литературе и средствах массовой информации сейчас превозносят щедростьи меценатство Демидовых, их удачливое предпринимательство, восхваляются их изворотливость,пронырливость, ловкость, ухватистость и тому подобные качества, якобы необходимыедля эпохи «рыночных отношений».
Таким образом, в разные времена и при различных политических режимах Демидовыоставались в поле общественного внимания, хотя их личности и деяния оценивалисьиногда с прямо противоположных идеологических позиций, следовательно в дипломнойработе ставится задача сохранять объективность, рассматривая исторические фактыи личности с разных сторон.
Ещё в данной дипломной работе делается попытка осветить роль так называемогочеловеческого фактора, восторгаясь или критикуя деяния знаменитой фамилии, важноне забывать безымянных героев демидовской эпохи, чьим каторжным трудом и создавалосьбогатство знатного рода. Ведь большинство взрослого населения нынешнего города НижнегоТагила – потомки демидовских крепостных, «работных людишек», как именовали их заводовладельцы.
И если характеризовать в целом, общая задача дипломной работы очень интересная– внимательно проанализировать годы расцвета тагильского железного могущества вэпоху Демидовых и попытаться разобраться в феноменальном успехе династии заводчиковДемидовых, со всеми нюансами и подробностями, которые удастся вместить в столь невеликуюпо заданному объему работу.
1.Начало и становление«Железного завода»
1.1 Начало горнозаводскогодела на Урале
Историятагильского металла, без преувеличения, одна из самых ярких страниц в 300-летнейистории уральской металлургии. Если начало этой истории связано с городами Каменскоми Невьянском, то достойное продолжение и развитие — с Нижним Тагилом.
Металлургическоепроизводство в Нижнем Тагиле обязано своим появлением тем же факторам, которые вызвалик жизни уральскую металлургию в целом: резко возросшие потребности страны в металлев связи с внутренней и внешней политикой царя-реформатора Петра I; поиски и открытиеместорождений железной руды на Урале; деятельность основателей известной русскойдинастии предпринимателей — Никиты и Акинфия Демидовых...
Высокиеличные профессиональные качества, поддержка Петра I и его венценосных наследников,активное сотрудничество со старообрядцами, дешевый труд тысяч крепостных и приписныхкрестьян — все это помогло Демидовым создать огромную промышленную империю, центромкоторой уже в середине XVIII века стал Нижнетагильский завод.
Таковократкое описание исторических условий, событий и участников возникновения и становлениязавода.
А подробноеописание хочется начать с такого факта: в конце 1697 года верхотурский воевода ДмитрийПротасьев, выполняя царскую волю, донес в Москву, в Сибирский приказ, что в егоуезде на реках Нейве и Тагил обнаружена железная руда. Особое внимание воевода уделилописанию тагильской находки: «Гора Магнитная в ясашных вотчинах, Тагильской волостивниз Тагила реки на левой стороне: гора поверх длиннику 20 сажен, в вышину от Тагилареки 70 сажен, в другую сторону тож, а среди горы пуповина чистого магнита...»:«Река Тагил от горы в полверсте. До вогульских юрт Алексея Тетерина с товарищи идо деревни Фадеевой верста. От деревни Фадеевой до Краснопольской слободы 25 верст.Позади горы в северную сторону в версте река Выя пришла в Тагил. По обе стороныбор большой… Кругом тех рек болота, лесы темные и боры, горы каменные».
Этому поистине историческому документу, которому суждено было дать толчокк созданию крупнейшего в России чугуноплавильного и железоделательного завода, предшествовалине менее важные события и в самой столице.
Петр I, только что возведенный на престол и получившийнаконец долгожданную власть и возможность перекроить «дремуче – бородатую» Русьна европейский лад, решительно и круто взялся за переустройство всей страны – еегосударственного аппарата, армии, самого быта. И одну из важнейших задач новый «самодержецвсея Руси» видел в том, чтобы любой ценой добиться для России выхода к Балтийскомуморю, юго-восточные берега которого в то время находились под контролем Швеции.Но Петр прекрасно понимал, что «прорубить окно в Европу» мирным путем невозможно.Нужно было оружие, оружие… А пушки, ядра, фузеи, алебарды – это чугун и железо,которые в то время в Россию поставлялись главным образом из Швеции. И стремительный,неукротимый Петр шлет во все концы державы грозные указы: искать руды!
Так, в июне 1696 года, выполняя волю Петра, начальникСибирского приказа Андрей Виниус обязывает верхотурского воеводу Дмитрия Протасьеваискать железную руду. А особо – магнитную: «В Верхотурском уезде осмотреть, в которыхместах камень-магнит». Получив грамоту, Протасьев объявляет по Верхотурскому уезду,охватывавшему в то время практически весь Средний Урал, «досмотр лучшего камня-магнитаи доброй железной руды». В течение полугода свыше восьмидесяти рудознатцев и кузнецовиз Аромашевской, Краснопольской и Невьянской слобод вели упорный поиск, увенчавшийсямногочисленными находками в районах будущих заводов: Алапаевских, Невьянских и Нижнетагильского.Как гласят архивные документы, реку Тагил в районе нынешнего Нижнего Тагила обследовалисемь кузнецов и рудоплавильщиков – «Леонтий Новоселов с товарищи». На основе результатових находок в этом районе был сделан вывод, что «на Тагиле и Вые реках два железныхзавода построить мочно».
Организатор поиска магнитной руды на Урале Андрей Виниус, изучив донесениеверхотурского воеводы, с гордостью доносил Петру, находившемуся в то время за границей:«Я сыскал зело добрую руду из магнита, железную, какой лучше быть невозможно, иво всей вселенной не бывало, чтоб из магнита железо плавить, при том же богатаяи мягка, что можно пушки и мозжары плавить». И следом, уже в 1698 году, Виниус посылаетПетру и чертеж горы Магнитной на Тагил реке.
Остается загадкой, на каком основании Виниус сделал заключение, что тагильская«руда из магнита» столь богатая и мягкая, что из нее можно лить пушки и мортиры,ибо действительно, если не во всей вселенной, то уж в России в то время железо измагнитной руды получать не умели. Однако что касается ее отменных качеств – Виниусне ошибся: на протяжении столетия гора Высокая, как со временем стали называть знаменитоеместорождение на реке Тагил, снабжала многие уральские заводы самой лучшей в товремя железной рудой.
Но было бы ошибкой думать, что раньше, до протасьевского поиска, в этом районе,которому позже суждено было стать «сердцем Горнозаводского Урала», о железной рудене слышал и не ведал. Легенды о несметных богатствах Каменного Пояса живут со временпохода Ермака, который со своей дружиной весной 1581 года, перевалив хребет по рекеСеребрянке, построил плоты и продолжил свой путь по реке Тагил. 21 июня 1669 года«медной руды плавильщик» Дмитрий Тумашов из местной железной руды выплавил первоежелезо, как он сам сообщил, — «сделал железной руды опыт».
С именами Никиты и Акинфия Демидовых связано «чудо превращения» этого обширногои малодоступного в то время края в огромный индустриальный район, где добывалосьбольше половины русского железа, большая часть – меди, серебра, золота и платины.А начиналось это так...
Осенью 1696 года, спустя год после взятия Азова, царь Петр приехал на тульскиезаводы и неделю работал на одном из них. Желая изготовить несколько алебард по иностранномуобразцу, царь призвал тульских кузнецов. Явился один Никита Демидов, сорокалетнийоружейный мастер. Он вызвался сделать оружие лучше образца. Исполнив обещание, доставилчерез месяц в Воронеж 300 алебард. Государь остался весьма доволен и щедро наградилмастера. На обратном пути через Тулу государь осматривал небольшую фабрику Демидова,был у него в доме и заказал несколько ружей по иностранному образцу.
Существуетмного легенд о первой встрече царя с будущим основателем династии заводчиков Демидовых.
По однойиз них, доверил Петр кузнецу для починки пистолет немецкой работы, а когда тот выполнилзаказ, похвалил его и посетовал, что не имеет мастеров, равных немецким оружейникам.«И мы, царь, против немца постоим!» – возразил будто бы Никита, за что получил оплеуху:
- Ты, дурак, сначала сделай, а потом хвались!
- А ты, царь, сначала узнай, а потом дерись! – парировал кузнец и подал Петру
сработанныйим новый пистолет, ничуть не уступавший немецкому.
Горячийноровом Петр смилостивился, похвалил кузнеца и больше уже не упускал его из вида.Да что там! Можно сказать, первый военный заказ получил от него Никита вместе снапутствием, мол, постарайся, Демидыч, расширить своё дело, а я не оставлю тебясвоей заботой. Именно тульскому кузнецу и доверил государь освоение уральских богатств.Энергия и воля выдающегося предпринимателя дали толчок к действиям семи поколенийэтого рода.
В началевойны со шведами Никита Демидов приготовил на своем тульском заводе 20 тысяч солдатскихружей и взял за каждое не более 1 рубля 80 копеек, тогда как казна подобные ружьяпокупала за 12 и 15 рублей. Сверх того он пожертвовал большое количество ядер. Таксказалась предпринимательская дальновидность Никиты: он вошел в доверие к властям,а позже взял свое доходами.
ПётрI, кроме того, что имел «принципы» тотального огосударствления,был ещё и прагматиком, и прагматиком очень нетерпеливым. Ведь его подгоняла севернаявойна со шведами, которую нужно во что бы то ни стало выиграть. И потому нетерпеливыйцарь и энергичный талантливый заводчик как бы заключили сделку. Царь требовал ктакому-то сроку отлить столько-то пушек и ядер, а взамен шел на уступки, льготы,привилегии, мог предоставить известную долю самодеятельности в предпринимательскихделах. Надо сразу же отметить, что такая «торговля», а вернее противоборство, продолжаласьвсе тридцать лет правления Петра. Но, давая привилегии и льготы, царь в то же времястарался держать Демидова на поводке, а Демидов стремился сделать поводок подлиннее.
НикитаДемидов с самого начала вовсе не чувствовал себя вполне свободным предпринимателем-собственником.Ещё в 1696 году он построил в Туле свой первый доменный заводик. Построил «своимиденьгами и протерми (то есть издержками, расходами), без вспоможения и дачи дворцовыхкрестьян, как прежде сего даваны к таким заводам». Сначала он получил право владетьсвоим же заводом только 20 лет. Но в январе 1701 года добился царского указа, покоторому «велено ему Никите и жене его и детям теми своими заводами владеть впрокбезсрочно». Однако, несмотря на царский указ, который был по тем временам высшимзаконом, через два годика завод у Демидовых отбирают в казну. Возврата его Никитадобился лишь через 10 лет. Но угроза отчуждения заводов (частных заводов, нужнозаметить!) постоянно висела над Демидовыми и другими промышленниками. Это важнопомнить для формирования объективного взгляда на личность и деяния Демидова.
В ходе войны со шведами России требовалось все больше оружия. Для ускоренияжелезоделательного производства Никите Демидову передали Невьянский завод (1702г.). Причем, в царском указе 1702 года о передаче Никите Невьянского завода Демидовзначится «уговорщиком», то есть завод передавался ему как бы в аренду – на определенныхусловиях и под контролем воеводы. Сам Никита в Туле был занят срочным заказом царяи за недосугом отправил на Урал старшего сына — двадцатитрехлетнего Акинфия. В январе1703 Никита через главу Сибирского приказа Виниуса добился первых привилегий. Нои надзор над горнозаводчиком установили жесткий. В том же 1703 году, требуя скоройотправки караванов с пушками, мортирами, ядрами, бомбами, царский указ угрожал:а ежели «не учинишь», то Невьянские заводы «взяты будут на великого государя и иномуотданы».
В январе 1703, когда Никита Демидов вернулся с Урала в Тулу, а на заводе оставилАкинфия, который справлялся с делами не хуже отца, его достиг новый царский указ,требовавший немедленной поездки на завод: «А буде ты в сему великого государя указуучинишься ослушен и тебе быть в великом разорении и бедстве…». Весной 1703 годаДемидовы писали верхотурскому воеводе, что им необходимо более 300 подвод и большоечисло людей для отправки продукции. За зиму было отлито 50 пушек крупного калибра,выплавлено много железа.
Затем случился у Демидова конфликт с верхотурским воеводой из-за его вмешательствав дела Невьянского завода. Воевода Калитин раскомандовался и забрал мастеров и работныхлюдей на стройку казенного Алапаевского завода, при этом «увез неведомо куды» тысячупудов железа, запротестовавшего Акинфия сковал и отправил в Верхотурье.
И тогда Никита Демидов предъявил Петру ультиматум: или не позволяй воеводевмешиваться в заводские дела, или забирай завод обратно в казну. Зная события этогопериода, решение Петра, противоречившее общей политике «регулярного» государства,исключавшего самостоятельность, легко понять. В том же 1703 году позарез требовалисьпушки и ядра, ибо в поражении под Нарвой была потеряна вся русская артиллерия. Казенныеже ведомства нерешительны и неповоротливы, а Демидовы уже не раз быстро и дешевовыполняли царские указы. И царь вынужден был уступить, запретив воеводе даже появлятьсяна демидовском заводе. Именным петровским указом от 4 апреля 1704 года Демидов получилновые льготы и привилегии.
Невьянский завод отремонтировали и расширили, поставили еще одну домну. Скаждой весной струги и дощаники везли все больше бомб, ядер, металла: ежегодно по20-25 тысяч пудов. Качество пушек было отменно, они были «стрельбой опробованыи в той стрельбе устояли и впредь к стрельбе годны». Как владелец завода, Никитаоправдал надежды правительства.
Январским указом 1709 года ему именным указом Петра «велено на Невьянскихжелезных заводах за литье и поставку к нынешнему воинскому случаю военных припасовбыть комиссаром и ведать ему на тех заводах мастеровых и работных людей и крестьянвсякою расправою и управлять всякое заводское дело и воинские припасы готовить».Чин комиссара, то есть правительственного уполномоченного по надзору за металлургическимизаводами, подтверждал и расширял привилегии Демидова. Чин вроде бы престижный (сжалованьем 1000 рублей в год, что вдвое превышало сумму жалованья генерала), ноон превращал Никиту в государственного служащего, в казенного приказчика, чего предприимчивыйи честолюбивый Никита Демидов, конечно же, не желал.
Но в конечном итоге, и царь, и заводчик получили то, что каждый хотел. НикитаДемидов выполнял все госзаказы в срок и с отменным качеством. А Петр одаривал еговсё новыми и новыми льготами и привилегиями, которые отец и сын Демидовы умели использоватьталантливо и с размахом.
Деятельный заводчик не думает ограничиться одним заводом. Взяв с собой старшегосына и трех рудознатцев-мужиков, Никита вдоль и поперек исходил Уральский хребет- от Невьянска до верховьев Чусовой. Нашел месторождения железной и медной руды.Не имея на первых порах серьезных конкурентов, Демидовы уже в первое десятилетиепровели обширную разведку края, закрепили за собой рудные месторождения и лесныеучастки.
Все этопозже пригодилось при строительстве заводов. Всего Никита успел прибавить к Невьянскомупять новых заводов. А самой ранней из известных нам дат в истории тагильских заводовстал 1720 год, когда у подножия горы высокой началось строительство сразу двух заводов– Выйского и Нижнетагильского, и хотя первый из них войдет в историю как медеплавильный,фактически оба завода были доменными и перерабатывали руду горы Высокой. Первыйчугун на Выйском заводе был получен 8 октября 1722 года. Эта дата и считается днемрождения Нижнего Тагила.
По окончаниистроительства плотины и двух доменных печей 25 декабря 1725 года был выплавлен первыйчугун и на нижнетагильском заводе. Но не дожил до этого дня Никита Демидов, сломилистарого кузнеца заботы, не железным оказалось здоровье. И сын его Акинфий Демидовостался на Урале полновластным господином. Начав дело с отцом и продолжив его самостоятельно,Акинфий Никитич построил десяток железоделательных и чугуноплавильных заводов, изкоторых Нижнетагильский своими изделиями обрел громкую европейскую известность.
Новые заводыи после смерти царя Петра исправно выполняли оборонный заказ, поставляя по дешевымценам «в казну, на всякие обиходы армии…пушки, ядра, мортиры…фузеи…».
Так былапредопределена судьбы Нижнего Тагила – работать на оборону Отечества, на его воинскуюславу. А пожалованный царем во дворянство Никита Демидов стал одним из основателейуральской металлургии, которой уже триста с лишним лет. Демидовская династия вложилав её развитие 215 лет своего «заводского» стажа.
1.2Производственные технологии и организация труда Нижнетагильского железного заводав XVIII веке
1.2.1Строительство завода
В 1720году, когда Никита и Акинфий Демидовы показали себя как промышленники, им разрешили,вернее, даже повелели построить ещё два завода.
Нижнетагильскийзавод строился как самый мощный чугуноплавильный на Урале. Все заводские устройстваи механизмы – домны, горны и молоты, плавильные печи и водяные колеса, приводящиемеханизмы в движение (электроэнергии промышленность ещё не знала!), — сооружалисьпо лучшим русским и европейским образцам.
Нижнетагильскийзавод строился одновременно с Екатеринбургским. Оба эти завода возводились невьянскими,то бишь демидовскими, специалистами и мастерами. На заре своего развития промышленныйУрал испытывал острый недостаток в рабочей силе. В 1721 году был издан правительственныйуказ, по которому право приобретать крепостных предоставлялось владельцам заводов– не только дворянам, но и «купецким людям». Для поощрения горной промышленностибыло разрешено приписывать по 100 крестьянских дворов на каждую доменную печь, по70 дворов на два молота, а к медным заводам – по 50 дворов на каждую тысячу пудоввыплавленной меди. В действительности количество приписанных крестьян превышалосьвдвое и втрое, но людей для строительства завода всё равно было маловато.
«Железный завод» на Тагил-реке даже для Урала, где главной проблемой в товремя была нехватка рабочих рук, строился очень медленно. Начатый даже раньше Выйскогомедеплавильного (который так лишь назывался, а по существу всегда был наполовинучугуноплавильным), Нижнетагильский «железный завод» поднимался не спеша, но затоосновательно, по последнему слову тогдашней горно-металлургической техники. Лишьв 1725 году, то есть пять лет спустя после закладки, была закончена первая домна,однако сразу же построенная «не в пример протчим», — самой мощной по тому времени– высотой 13 аршин, в переводе на современные меры, — немногим больше 10 метров.Еще через год были закончены вторая и третья домны, и лишь в 1727 году Нижнетагильскийзавод наконец был пущен в действие полностью. Лишь несколько месяцев не дожил «туленинНикита Демидов» до пуска первой домны Нижнетагильского завода – главного детищасвоей уральской горнозаводской Вотчины. К этому времени единоличным владельцем всехдемидовских заводов стал старший сын Никиты Демидова Акинфий.
Если Петру I с наследникамисвоих дел не повезло, в последние годы своей жизни император все больше задумывалсяо судьбах своих преобразований, понимал, что сделано многое, ещё больше начато,и Россия похожа на «недостроенную храмину», то Никите Демидову со своим главнымнаследником более чем повезло. Собственно, без выучки и доверия отца не стало быи самого могущественного горнопромышленника России Акинфия Демидова. И не толькопотому, что отец передал сыну высокое мастерство кузнеца и оружейника. Немалую рольиграли и редкая отцовская любовь, и искреннее уважение, и вера в таланты сына. Ведьнедаром Никита Демидов с самого начала отдал 24-летнему Акинфию в почти полное распоряжениевсё заводское дело на Урале.
Петровский дух преобразований в большой степени проявился в наследнике Никиты«Демидыча» – Акинфии, самом крупном из уральских заводчиков и наиболее ярком представителесемейства Демидовых. Это был уже не в пример отцу полностью вельможа, даже одевалсяпо придворному, да и внешностью весьма походил на Петра: такой же крупный нос, такойже упрямо сжатый рот под такими же «кошачьими» усами, и тот же властный, не терпящийвозражений взгляд, как у Петра, немного на выкате бешеных глаз под круто изогнутымибровями.
Но дело даже не во внешнем, возможно и чисто случайном сходстве Петра и АкинфияДемидова, а в том размахе, в том точном знании горнозаводского дела, больше того– в той неукротимой неутомимости, с которой Акинфий Демидов вникал в любую мелочь.В этом отношении Демидов при всей своей жестокости и тиранстве был одним из самыхярких и крупных представителей петровской школы хозяйствования. Став единовластнымхозяином демидовской вотчины на Урале, он сосредоточил все свои усилия прежде всегона завершении строительства Нижнетагильского завода, в котором он видел основу процветаниясвоего дела, и строил он этот завод с присущим ему размахом и основательностью.А размах давала гора Высокая с ее несметными сокровищами, на которые теперь не претендоваладаже казна. На кроме Высокой, поблизости, на Лебяжке и на Гальянке, были открытыжелезные руды: а если к этому добавить еще и медную руду, в которой, правда, «железабольше нежели меди», да еще ряд месторождений таких ценных минералов и руд, как,например, асбестовая гора на Тагил-реке, открытая Софроном Согрою и названная имШелковой, то было совершенно ясно, что именно в Тагильские, а не в Невьянские заводыимеет смысл складывать и средства, и силы, ибо Тагил, а не Нейва оказался кладовойруды, запасы которой трудно было оценить даже приближенно. Однако, несмотря на это,как считает Б.Кафенгауз, «Нижнетагильский завод не сразу занял свое видное место,еще долгое время после его основания он уступал первенство Невьянскому заводу».
Сердцем, основой всех металлургических заводов того времени, была плотина,которая перегораживала речку, создавая заводской пруд. От того, где и как поставленаплотина, насколько правильно она была сделана, часто зависела судьба самого завода.Плотины обычно делались земляными, и хотя обсыпались по лицевой, обращенной к водечасти «соком», как в старину называли доменный шлак, но все равно часты были прорывы.Так, в первый же год была прорвана плотина Невьянского завода, та же участь постиглазатем и первую плотину на реке Тагил, в результате чего пришлось искать новое местодля плотины, и для завода.
Постройкой и содержанием плотин и всего вододействующего хозяйства заводов– шахов, ларей, водяных колес – ведали плотинные мастера. Не обладая теорией и расчетами,только на основе интуиции и опыта, к тому же до переезда на Урал имевшие дело нес горными, а с равнинными реками, они на первых порах допускали, конечно, и грубыеошибки в выборе места для плотины. Но с опытом приходило и мастерство, и можно толькоудивляться, как они, имея в качестве инструментов только правило и мерную планку,умели настолько точно рассчитать и регулировать сброс вешних вод, что запасов оставшихсяв пруду хватало ровно до следующей весны. При этом, естественно, плотинным мастеромучитывались и летние дожди, и высота снега будущей зимой.
В этом отношении Нижнетагильский завод оказался одним из самых
благополучных на Урале: за все время своей истории он не разу (за исключениемпервого варианта плотины) не испытывал ни весенних промывов, ни обсыхания пруда,и его довольно регулярная, а главное безостановочная работа была предметом восторгамногих ревизоров и инженеров горного департамента. И это, прежде всего, объясняетсяудачной, «лучше быть неможно», плотиной.
Плотина, как показывают сметы генерала Геннина, большого знатока литейногодела, бывшего в тот момент горным начальником на Урале, стоила львиную долю всехрасходов на строительство. Надо отметить, что с именем Геннина связано очень многоев становлении горнозаводского дела на Урале: именно он, преемник Татищева, сделалпопытку поставить строительство заводов на научную, переходя к современной терминологии,основу – дал не только описание горнометаллургического производства по всем стадиям,но и выработал основные критерии.
Геннин ввел в горно-металлургическое дело лабораторный анализ («пробирноедело»), ввел в строительство и работу казенных заводов строгую системы – взаимосвязиотдельных фабрик-цехов и даже заводов друг с другом, что для мануфактурного периодагорнозаводской промышленности было делом явно прогрессивным и позволяло ввести производствоболее уверенно.
Генниным же были выработаны три основных условия, которым должно отвечатьместо будущего завода: близость руды, достаточное количество гидроэнергии и лесовдля угля. И, наконец, возможность транспортировки выработанного металла в Россию.
Особенно важным Геннин считал выбор места для будущей плотины. Сам наученныйгорьким опытом, когда сразу же по приезде на Урал от вынужден был восстанавливатьразмытую плотину Каменского завода, Геннин выработал целый свод правил, которымдолжно отвечать место для плотины. Техника того времени позволяла строить исключительнонизконапорные плотины, этим, кстати, объясняется, что часто плотинные мастера выбиралиместа совершенно неудачные с точки зрения современной гидротехники. По требованиямтого времени место для будущей плотины определялось прежде всего объемом воды впруду, мощность завода – количеством вододействующих на нем колес. Поэтому, с однойстороны, место выбиралось с крутыми берегами, что позволяло плотину сделать болеекороткой, а значит и более дешевой, но, с другой стороны, оно должно быть и не слишкомгористым, чтобы вверх от плотины имелось «раздолье» — для обширного, но вместе стем и достаточно глубокого пруда, который бы не промерзал до дна даже самой лютойзимой. И в этом отношении место для Нижнетагильского завода оказалось очень удачным:река перехвачена у подножия горы Лисьей, причем река «запружена», плотиною ста четырехсажен длиною, 25 сажен шириною и вышиною 5 сажен...». Мало какой завод мог похвастатьсятакой компактной и в то же время самой мощной плотиной, которая образовала «пруддлиною около шести верст, а ширины с версту». И что очень важно, — плотина пропускалаводы вполне достаточно для сохранения судоходства – ведь по реке Тагил можно быловывозить железо в сибирь, а это рынок немногим меньше, чем сама Центральная Россия!«Ниже завода река так глубока, что суда ходить могут, что и в самом деле бывает:каждую весну отпускают несколько оных железом нагруженных в Сибирские города».
Здесь следует вывод, что начало завода было положено удачно.
1.2.2 Доменное производство
Энергия воды домнам нужна была для дутья. Литейные дворы устраивались так,чтобы один ларь мог обслуживать сразу две печи; поэтому абсолютное большинство уральскихзаводов имело, как правило, всего две, очень редко три домны. Исключением из этогоправила был один завод – Нижнетагильский, на котором сразу же было устроено двалитейных двора.
Домны в то время строились с толстыми стенами, так как считалось, что «домнылюбят тепло», и внешне напоминали крепостные башни. Все нижнетагильские домны первоначальнобыли выложены из «дикого камня», скрепленного огнеупорной белой глиной, и лишь внутриоблицовывались горновым, более тугоплавким камнем, который также добывался по соседству,на Тагильской горе.
Объем самой крупной домны был 80 кубических аршин, или около 28 кубометров,остальных несколько поменьше.
Любопытна конструкция домен того времени, с «открытой грудью», то есть с незамурованной передней частью горна, прикрывавшейся заслонкой, которую в любой моментможно было открыть и посмотреть, как идет плавка. Оттуда же производился слив «сока»– шлака.
И вторая особенность – открытая колоша. Колошей называлась в то время верхняячасть домны, в сущности выводная труба, служившая одновременно и заволочным отверстием.Колоша всегда – оставалась открытой, поэтому над домной круглые сутки стоял высокийстолб пламени и курилось чадное облако угарного дыма. Работа наверху, на колошнике,на небольшой площадке, выложенной раскаленными от пламени и газов чугунными плитками,считалась самой адовой. Лишь позднее над колошами стали устраивать вытяжные кирпичныетрубы с навесами, но и они спасали мало, зато часто служили причиной пожаров.
Сюда, на колошник, лошадьми или на носилках поднимали короба руд и угля, наплощадке все материалы раскладывались кучками. Через каждый час по команде мастера-уставщикамастеровые-засыпки сбрасывали в колошу, в устье домны, очередную порцию: 26 пудовруды, 2 пуда известняка и 1 короб угля. За сутки домна, таким образом, принималав себя до тысячи пудов материалов, и все это нужно было вручную поднять на колошник,рассортировать тоже, конечно, вручную и сбросить в огнедышащее устье доменной печи.
Священнодействовал у домны мастер-уставщик. Чем он руководствовался, выбираятот или иной режим дутья или пропорций в очередной засыпке, — он и сам не мог объяснитьтолком, Все основывалось на интуиции и громадном опыте. Интересно, что даже такойграмотный специалист, как В.И.Геннин, давая довольно точное и подробное описаниедоменных печей, ни слова не говорит о том, что же в них творится, каким образомиз руды, угля и извести получается «сок», то есть шлак, и чугун. Академик М.А.Павлов,известный советский металлург, анализируя «Описание уральских и сибирских заводов»,писал:
«Автор, давая подробные указания по устройству печей и ведения в них плавки,даже не пытается уяснить читателю сущность процессов, совершающихся в печах. Состояниенауки в то время не позволяло этого сделать: ведь Геннин не мог понимать основныхметаллургических процессов – окисления и восстановления, так как в его время ещене был открыт кислород, а теория горения была создана через 45 лет после того, какбыли закончены «Абристы».
И все же отдельные дошедшие до нас наставления и инструкции по доменному делупозволяют понять и по каким признакам, не имея ни малейшего представления о сутиплавки руды, без приборов мастера XVIII века умели выплавлять чугун такого качества, что сейчас это мастерствокажется просто чудом.
Признаком нормального хода доменной печи были острые светлые языки пламени.Если же пламя красное, с искрами, а тем более с дымом, значит, чугун «от прочейматерии плохо отделяется», и надо усиливать дутье.
Не менее важным было и состояние «сока» – шлака. По цвету «сока» по времени,которое ему нужно для отвердевания, по тому, какой струей переливается он черезпорог горна – жидкой или тягучей, мастер делал безошибочные выводы, что нужно делать,чтобы чугун вышел хороший. Наконец: даже застывший шлак говорил о ходе плавки вдомне. Если на изломе он был стекловатый, темно-зеленый – значит, плавка в норме.Если же мастер замечал блестки, похожие на мелкую рыбью чешую, то немедленно добавлялв колошу руды. Если же излом черный и железистый, значит, нужно было увеличиватьсилу дутья и добавлять угля.
На каждой домне было, как правило, по одной форме. Лишь невьянская домна-гигант(по тому, конечно, времени) построенная выдающимся металлургом XVIII века Григорием Махотиным, имеладве формы.
Воздух в домны нагнетался доменными мехами, представлявшими собой два пятиметровых,зауженных с одной стороны ящика, плотно входивших друг в друга. Нижний ящик былнеподвижен, а верхний гонялся вверх-вниз «боевым валом», представлявшим собой толстое,в аршин диаметром, то есть 70-80 сантиметров, бревно, окованное железными обручами.На одном конце вала укреплялось водобойное колесо диаметром в две сажени (большечетырех метров), а на другом – три чугунных пальца, которые поочередно давили наверхнюю крышку мехов. Дожмет один палец крышку до конца, сорвется, и крышка, выдавивв «захлебку» – клапан чередную порцию воздуха, оттягивается вверх противовесом –ящиком с кусками чугуна. Но тут набегает второй палец, и все повторяется сначала.
На каждую домну полагалось для «ровности» дутья по два меха. Силу дутья регулировалиподачей воды на колесо. И так, громыхая и лязгая, шипя воздухом через «захлебки»и между стенками ящиков мехов, обильно смазываемых дегтем и салом, «денно и нощно»крутилась доменная воздуходувка. А возле нее также «денно и нощно» крутились мастеровые,вовремя смазывая меха, вовремя по командам мастера-уставщика меняя режим дутья иследя за исправной работой «захлебки».
Выпускался чугун четыре раза в сутки по колокольному бою. По этому сигналуна литейном дворе, обслуживавшем две домны, заканчивались последние приготовления,горновые с ломами изготавливались возле летки, а канавные с лопатами – у куч заранееприготовленного песка и золы: после того как чугун из домны будет выпущен и схватитсякорочкой, его нужно немедля присыпать сверху этим песком и золой, чтобы остывалон исподволь и получался нужного сорта. А в местах, где чугун должен был ломатьсяна шруни («штыки»): наоборот, сырым песком, тогда в этих местах образуется «хрупкость».
Чугун в то время делили на два сорта – высший, который в изломе темного цветаи «имеет мелкий глаз, яко маковое зерно», другими словами – серый, мелкозернистый(этот чугун как раз и получался томлением под песком и пеплом и шел потом на железои качественные отливки), и низший, белый, который шел на литье колов, ступок, всевозможныхзадвижек и т.д. Опытные мастера-уставщики уже по виду выпускаемого чугуна определяли,на что он годится. Если
чугун из летки тек медленно, густо, с множеством искр, то уже заранее можнобыло сказать, что из него при остывании получится лишь белый, ибо «домна холодна».Значит, для получения серого чугуна нужно увеличивать в колошах пропорцию угля иусиливать дутье.
Иногда, если домна уже совсем закапризничает, чугун мог получиться и совсемникудышный, как пишет Геннин на изломе такой чугун «буде яко олово светиться слоямикрупными». Это уже был практически брак, и шел такой металл только на наковальни,шипы для «боевых валов» вододействующих колес, подшипники, а «на ковку железа онне годен».
Весь чугун шел на разлив. Часть остывшего в канавах ломалась потом на штуки,а из остального лились пушки, молоты, бабы, чадра. Тут же, на литейном дворе, чутьв стороне от канав, имелась для этого яма, в которой уже были расставлены готовыеи просушенные формы. Приготовление форм требовало особого искусства, у каждого мастерабыли свои секреты составления формовочных смесей, причем нередко в их состав входиликроме песка и глины еще и сало, конский навоз и коровья шерсть. Как только из домныпойдет в яму чугун, его тут же начинают заливать в просушенные и смазанные черниламииз мелкотолченого угля формы. Вонь и копоть при этом на литейном дворе невероятные.Причем, чтобы представить всю картину литейного двора, нужно сказать, что в целяхэкономии места и тепла никаких окон литейные не имели, лишь в потолке было отверстие,куда и выходил чад от литья. А чтобы до выпуска чугуна можно было все же работать,при домне имелось несколько мальчишек-лучинщиков, которые поджигаемыми друг у другалучинами освещали кое-как закопченный донельзя литейный двор и черных, копошащихсяу форм и канав мастеровых.
Высокое качество тагильского чугуна и железа из него, соответственно, держалосьна двух «китах» горной металлургии того времени: на исключительно чистых от вредныхпримесей, особенно от серы и фосфора, рудах Высокогорского рудника и таком же чистомдревесном угле.
Руду брали прямо с поверхности, выбирая лишь самые богатые куски с содержаниемжелеза не меньше 60%, от чего рудник на Высокой приобрел причудливый вид: уступы,соединенные пологими съездами, создавали впечатление необыкновенного хаоса, а всочетании с сотнями людей, копошившихся на уступах, — гигантской муравьиной кучи.
Конечно, никто процентное содержание в руде не устанавливал, отбор производилсяпо внешним признакам – по цвету, весу, крепости, излому. Однако плавить магнитныеруды в доменных печах нижнетагильские мастера научились не сразу. Дело в том, чтотогдашние доменные печи развивали в горне слишком низкую температуру, и, чтобы переплавитьв такой домне магнитную руду, ее нужно было обжигать – переводить в другое состояние.
Из архивных документов известно, что Акинфий Демидов самолично ездил в Саксониюзнакомиться с процессом плавки магнетитов, но что он оттуда, из Саксонии, вывез– сказать трудно. Скорее всего лишь общие соображения, или саксонские руды по «крепости»далеко уступали тагильским, и, видимо, технология плавки и подготовки к ней высокогорскихмагнетитов была найдена самими тагильцами путем многочисленных проб и ошибок. Такили иначе, но именно с Нижнетагильским заводом связывается первая в мире технологиядоменной плавки магнетитов, отличительной особенностью которой является длительнаястадия обжига, в результате которого магнетиты превращались в «самоплавкую» руду.
Сырую руду, наломанную на горе Высокой, вручную или при помощи пороха, спускаливниз на конных повозках – на обширную площадку между рудником и заводом, где былиустроены «вольные» пожоги, представлявшие собой огромные дымящиеся кучи из дрови наваленной на них руды. Отжиг длился долго, до сорока дней; после того, как кучиостынут, обожженную руду разбирали и бросали на куски величиной не больше кулакаспециальными кувалдами-балодками. Причем на этой считавшейся весьма легкой работезаняты были главным образом женщины и дети. Характерно в этом отношении признаниепрофессора зоологии и ботаники Д. Гмелина, одного из первых был приятно удивлентем, как широко в цехах и рудниках используется труд детей. Так, при посещении проволочноймастерской Гмелин отмечает, что там «малолетки от 10 до 15 лет выполняют большуюдолю работы и притом так хорошо, точно взрослые люди».
1.2.3 Появление прокатных станов. Изобретатель Егор Кузнецов
Но эти же рапорты наряду, разумеется, с другими архивными материалами помоглипрояснить одно из таких «белых пятен» в истории русской горно-металлургической техники,как появление первых в России прокатных станов.
Несмотря на то, что историей прокатного дела в нашей стране занималось хотяи не специально довольно много исследователей, единой точки зрения по этому вопросунет до сих пор. Одни историки, как, например, С. П. Сигов, считают, что прокатныестанки с калибровочными ручьями для выделки железа непосредственно из криц, известныеза границей еще с 1783 года, впервые нашли применение у нас лишь в 1826 –1827 годы.Другие, как, например, Н. Б. Бакланов, наоборот, появление первых в России прокатныхстанов относят на сто лет раньше, связывая изобретение их с именем В. И. Геннина:«Геннин устраивает на заводах совершенно новые фабрики и оборудует их еще небывалымив России станками, заимствуя последние из Саксонии. Это были плющильная и железорезнаяфабрики с двумя видами станков: плющильным и железорезным. Оба они относятся к типупрокатных машин и являются, таким образом, прадедами современных блюмингов».
Действительно, как свидетельствует сам Геннин в своих «Абрисах», первые прокатныемашины в России появились на построенном им Екатеринбургском заводе. Сохранилосьи описание этих машин, которое говорит о том, что Геннин и использовал идею саксонских«плющильных машин», то значительно модернизировал их, приспособив к условиям производствауральских заводов. Это же описание говорит о том, что в принципе обе машины, какплющильная, так и железорезная, устроены были одинаково и довольно просто: на фундамент,изготовленный в виде сруба, обтянутых железными обручами, и уложенный на сваи, вбитыев грунт, ставились две массивные стойки. Под стойки укладывались, очевидно, дляпрочности, чугунные башмаки, а в самих стойках устанавливались передвижные при помощивертикальных винтов подшипники, в которые и вставлялись прокатные или резальныевалики. Длина регулировочных винтов, вращавшихся в продольных брусьях, позволяларегулировать зазор между валками в довольно больших размерах, однако прокатыватьв такой плющильной машине можно было, конечно, лишь тонкий лист.
Необходимость в появлении на металлургических заводах таких плющильных машинбыла очевидной: полосовое и особенно «дощатое» железо, выходившее из-под колотушечныхи отделочных молотов, каким бы мастерством ни обладали кузнецы, все равно «гуляло»как по толщине, так и по размерам. Да и вытянуть из-под молота длинную и совершенноровную, аккуратную полосу было если не невозможно, то невероятно трудно. А техникатого времени особенно в европейских странах, куда главным образом шло уральскоежелезо, требовала железа точного и ровного по размерам. До нас дошло довольно многописем Геннина, где он, с трудом сдерживая раздражение, доказывает перекупщикам уральскогожелеза, что их требования к чистоте и точности молотового железа абсурд, что самопо себе высокое качество уральского железа вовсе не означает возможность такогоже высокого качества и его отделки. Но письма письмами, а делать что-то надо было.И особенно с размерами полосового железа, ширину которого выдержать было под молотамитруднее всего – этим, кстати, объясняется решительный протест Геннина против «второгоопыта», то есть испытания полосового железа обвиванием вокруг столба: и без тогосложно добиться точной геометрии полосы, а тут еще исправляй спирали! Поэтому длясамого Геннина гораздо важно внедрить на уральских железных заводах плющильные машины,сколько «железорезательные», при помощи которых можно было бы получать полосы хотябы ровные по ширине и с гладкими краями. И Геннин создает такую «железорезательную»машину, частично используя конструкцию плющильной машины, но с «резательными» валками,по своей конфигурации точно соответствующими сортаменту уральского железа.
И вот геннинская «железорезательная» машина по своему принципу уже гораздоближе к современным прокатным станам с калибровочными ручьями, ее валки представлялисвоеобразные калибры, задававшие пропускаемым через них полосам точные размеры поширине. Поэтому, очевидно, приоритет английского часовщика Д. Пейна на стан с калибровочнымиручьями, датируемый обычно 1728 годом, должен быть поделен (если не уступлен совсем)с начальником Уральских горных заводов В. И. Генниным, который, как это можно понятьиз архивных материалов, построил свою «железорезательную» машину вскоре после пускаЕкатеринбургского завода – то есть, где-то в 1725-26 годах.
Но и геннинская «железорезная машина», и цейтновский стан были еще, конечно,очень далеки от современных прокатных станов, что, очевидно, и дало основание некоторымисторикам отнести появление первых «настоящих» прокатных станков в России к первойполовине XIX века. Точно такая жекартина наблюдается и с листопрокатными станами, «прадедом» которых геннинскую плющильнуюмашину считает один лишь, пожалуй, Н. Б. Бакланов. Так, С. П. Сигов, например, пишет,что плющильная машина, вырабатывающая листовое железо (т.е. листопрокатный стан)появилась у нас, по-видимому, лишь в конце XVIII века.
Впрочем и Н. Б. Бакланов в этом отношении тоже почти солидарен с С. П. Сиговым:«Любопытно, что приспособить плющильные станы к изготовлению кровельного и котельногожелеза в XVIII веке не додумались.Лишь в начале XIX в. листы кровельногожелеза прокатываются выкованные, готовые, пачками, только для выпрямления”.
В какой-то степени оба эти историка, основывающие свои выводы только на машинахВ.И.Геннина, правы: и плющильная, и железорезательная машины были по своей конструкциии по своим возможностям еще очень далеки от настоящих прокатных станов. Однако,когда тот же Н.Б.Бакланов утверждает, что “лишь с развитием железнодорожного строительства,когда появился спрос в большом количестве на рельсы, вопрос об их наиболее экономичномизготовлении был решен с помощью прокатного стана”, то (как теперь после исследованийисториков-краеведов Н. С. Боташова и Е. И. Гагарина стало ясно) он допускает ошибку.Ибо прокатные станы с калибровочными ручьями, причем в виде двухвалковых клетейпочти “в современном виде”, появились уже в 70-х годах. И появились они в Нижнетагильскомзаводе.
Первым на широкое применение в Нижнем Тагиле “плющильных машин” указал академикП.С.Паллас. Не очень разбираясь в тонкостях кострукций этих машин, он, тем не менее,счел отметить, что на Нижнетагильском заводе имеется не только “плющильная, коюи для разделки употреблять можно”, но есть еще специальное “здание для плющенияи деления железа”.
Уже одно только упоминание о плющильной машине, “кою и для разделки употреблятьможно”, должно было насторожить более внимательного ученого, чем П.С.Паллас ( которыйне очень-то, судя по его запискам, жаловал русских механиков и мастеров, считаяих подражателями “аглицким, швецким и саксонским механикусам”): а что за машина,которая обладает такими универсальными возможностями? И это не говоря уже о том,что в отличие от остальных заводов Нижнетагильский имел помимо “плющильной машмны”еще особую плющильную фабрику!
Чтобы полнее представить себе картину, не оставившую в памяти и сознании П.С.Палласаничего, кроме чисто механического перечисления фактов, обратимся к более позднимисточникам. Как сообщает И.Герман, уже в конце XVIII века на Урале насчитывалось 16 прокатных станов, причем 4 изних – на Нижнетагильском заводе.
И объяснялось это тем, что именно здесь работал русский конструктор прокатныхстанов, выдающийся уральский механик Егор Григорьевич Кузнецов, имя которого долгоевремя оставалось неизвестным.
Одним из первых, кто заинтересовался фигурой Егора Кузнецова, был тагильскийкраевед Н. С. Боташов. Начал он с надписи на знаменитых музыкальных дрожках, хранящихсяв Эрмитаже. Эта надпись рядом с портретом самого механика сообщает, что «сих дрожекделатель» родился в 1725 году, над дорожками трудился «по самохотной выучке и любопытномузнанию» с 1785 по 1801 год. Остальные сведения о жизни и деятельности Кузнецоваудалось установить только после глубокого изучения личного архива Нижнетагильскогозавода.
Родился Е.Г.Кузнецов, очевидно, в семье кузнеца Выйского завода, так как потрадиции того времени «с малолетства» был приучен к кузнечному делу (отсюда и фамилия)и довольно долго работал у горна. Видимо, уже тогда, работая кузнецом, будущий конструкторпрокатных станов проявил недюжинную смекалку и любовь к машинам, возможно, кое-чтои усовершенствовал, потому что в 1757 году был переведен в слесари, а еще спустяпять лет, в 1762 году «в угодность воли и желания его высокородия Никиты Акинфиевича,по принуждению…Нижнетагильской конторы» Кузнецов назначается на Нижнетагильскийзавод «в слесарную фабрику для лучшего обучения учеников слесарному мастерству споденной платой 10 – 12 коп.» С этого момента и начинается деятельность Кузнецована Нижнетагильском заводе как изобретателя и строителя «диковинных машин».
Первой такой машиной была водоотливная установка для медного рудника, работына котором и, соответственно, выплавка меди на Выйском заводе были возобновленыН.А. Демидовым в 1761 году.
Но водоотливная машина для Кузнецова была, видимо, делом эпизодическим, таккак главное свое внимание в середине шестидесятых годов он сосредоточил на прокатномделе.
Начал Кузнецов, очевидно, с «плющильных машин», конструкция которых навелаего на мысль приспособить ее не для «оглаживания», то есть выравнивания «дощатого»железа, а для самого изготовления. Это был принципиально новый подход к решениюзадачи, и можно только удивляться, как неграмотному слесарю при полном отсутствиикаких бы то ни было знаний теории пластичности металла удалось довольно точно изготовитьи валки, и сам стан новой «плющильной» машины без всяких расчетов и чертежей. Но,тем не менее, «плющильная» машина для «приготовления листового железа» была им построена,испытана в действии, а первые образцы проката летом 1766 года были отправлены «надосмотр» в Москву Н.А. Демидову.
Хозяин завода проявил к кузнецовской машине большой интерес, а поскольку довольнохорошо разбирался в горнозаводском деле, то и отписал на завод следующее: «Присланныежелезные плющильные листы мною осмотрены и иное, как то объясняется, против делаемогопод молотами не чисто». А далее настаивал, чтобы валы плющильной машины были тщательнообточены и отшлифованы.
Естественно, приказ хозяина был выполнен, и с 1766 года на Нижнетагильскомзаводе началось производство «дощатого железа» при помощи первого в России листопрокатногостана. Его-то, очевидно, видал академик П. С. Паллас, назвав «плющильной, коею идля разделки употреблять можно». Но не исключено, что в данном случае он имел ввиду другой прокатный стан – сортовой, который как раз к его приезду был создани даже опробован.
История создания этого стана довольно интересна и показательна для всей деятельностиЕ. Г. Кузнецова на Нижнетагильском заводе.
Будучи неграмотным и не умея чертить, как, впрочем, большинство талантливыхмехаников-самоучек того времени, вышедших из простого народа, Кузнецов подумывалвсю машину до малейших деталей в уме, а затем «дабы войти в угодность» хозяину строитьмодель. Так было и на этот раз.
Успех листопрокатного стана подсказал Кузнецову мысль получать таким же образом,прокаткой в горячем виде валков, «четвероугольное» железо – немногим менее трудоемкоепри ковке его молотами. И вот в 1768 году контора Нижнетагильского завода отправляетв Москву модель новой «диковинной машины» слесаря Кузнецова. Стан, очевидно, понравилсяДемидову, но испугал своей сложностью: сумеет ли такую машину тагильский слесарьпостроить самостоятельно? Поэтому Демидов направляет на Нижнетагильский завод дляпостройки сортового стана по модели Кузнецова механика Шталмеера. А дальше происходитвполне обычная для того времени картина: Шталмеер, используя идею и модель Кузнецова,самого автора от работы отстраняет полностью, а чтобы закрепить за новым прокатнымстаном полностью свое авторство, изменяет соотношения между валками. При испытаниистана в мае 1770 года «оный сразу же сломался, и от того надлежащего действия впорядок привесть учинено препятствие».
Пристыженный неудачей, Шталмеер переделывает отдельные оказавшиеся слабымиузлы стана, снова испытывает и… снова «оный сразу же сломался». Эта канитель тянулась,видимо, не менее четырех лет, пока наконец вернувшийся из заграничного путешествияДемидов не отозвал Шталмеера, приказав довести конструкцию самому Кузнецову. Кузнецов,очевидно, переработал сортовой стан в соответствии с отлично работавшей моделью,и в 1775 году новая кузнецовская машина начала выдавать прокат. О качестве железаи о производительности самого стана можно судить хотя бы по заказу одного из самыхпридирчивых заказчиков – Адмиралтейства, которое затребовало с Нижнетагильскогозавода в 1776 году 12400 пудов четвероугольного прокатного железа.
Интересна и реакция самого Демидова на этот очевидный успех «плющильный четвероугольногожелеза машины» нижнетагильского слесаря. В одном из писем в том же 1766 году Демидовпишет в Нижнетагильскую контору: «Жепинского (это заводская кличка изобретателя,пущенная в ход кем-то из приказчиков) обнадежить, ежели он постарается для сортовогожелеза машину привести в хорошее действие, то моею милостью оставлен не будет. Наипачене найдет ли способ, чтоб пропусках на тех же валках поаккуратнее прорезы провести,дабы можно было пропустить круглые и осьмигранные сорты. Буде же того нельзя, тои при одном четвероугольном останусь доволен».
Другими словами, Демидов поставил перед Кузнецовым задачу, которую техникасумела решить лишь в середине XX века,полтора столетия спустя. Видимо, ту же задачу можно было решить и гораздо проще– при помощи сменных валков с калибровочными ручьями. Но Демидов уже начал постепенноостывать к прокатному делу, ибо на новую модель ( на этот раз машины для резки железа)ответил, что «постройка оной будет коштовата, для чего оную и не делать». А изобретательв это время, совершенствуя сортопрокатную машину, пришел к выводу, который предвосхитилидеи конструкторов прокатных станов уже следующего, XIX века.
Для того чтобы получить «доброе железо» при прокатке, заготовку нужно былопропускать через валки по крайней мере дважды – сначала в «черновых ручьях», а затемпосле перевалки, то есть смены валков, — уже в «чистовых ручьях». Собственно, этапроцедура с перевалкой не изжита даже сейчас – на современных металлургических заводах.Но начиная с середины XIX века конструкторыпрокатных станов бились над проблемой так называемой непрерывной прокатки, не требующейсмены валков. Так вот впервые в мире проблема непрерывной прокатки была разрешенаеще в семидесятых годах XVIII века,и разрешена простым слесарем Е. Г. Кузнецовым. Впрочем, после поездки на Тульскиезаводы Григория Демидова, где Кузнецов выполнил ряд «важных дел» по усовершенствованиюпрокатного дела, он назначается «заводам первым слесарным и кузнечным мастером»,и ему выделяют избу-мастерскую с учениками.
К идее непрерывной прокатки Кузнецов шел поэтапно: сначала он решил, что проще,да и дешевле, будет прокатывать «четвероугольное» железо не в два приема, с перевалкой,а в двух поставленных друг за другом плющильных машинах. В этом случае отпадет необходимостьво втором нагреве железа.
Но эта идея, сама по себе рациональная и правильная, на деле оказалась почтиневыполнимой: скорость прокатки у машин получалась разной, железо между ними выгибалосьили рвалось, да и попасть точно в «ручей» второго стана было очень трудно. И воттогда Кузнецов и приходит к мысли объединить две «плющильных машины» в один станнепрерывной прокатки.
О сложности проблемы, которую так блестяще разрешил Кузнецов, говорит хотябы то, что он не только соединил обе пары валков шестеренчатой передачей, но и точноподобрал размеры каждой пары. Над этой задачей – равномерной прокатки железа в двухвалковомнепрерывном стане – бились позже многие инженеры и в конце концов пришли к решению,найденному тагильским мастером: валки должны быть разными по диаметру, причем втораяпара – больше первой. Только в этом случае двухвалковый стан может работать точно,без разрывов и сминания прокатываемого железа. Можно удивляться, каким образом Кузнецовутолько на основе интуиции удалось решить эту сложную инженерную задачу.
В феврале 1776 года модель двухвалкового стана непрерывной прокатки была ужев Москве рассмотрена Демидовым, и в Нижнетагильский завод ушел ответ: «Модель длядела четверогранного железа я рассматривал и нашел, что сия машина против прежнейшталмееровой способнее, за что мастеру Жепинскому сказать спасибо… С получениемсего постаратца оной конторе по той модели и настоящую машину в пристойном местезделать».
Однако ни средств, ни людей для постройки «настоящей машины» Демидов не выделил,и Кузнецов вынужден был практически в одиночку, только со своими учениками в «слесарнойизбе», строить новую, теперь уже действующую модель будущего стана непрерывной прокатки.Фактически это уже была не модель, а стан для прокатки прутков небольшого диаметра,на котором Кузнецов, очевидно, проверял свои идеи и узлы – их размеры, прочность– будущей «настоящей машины».
Прокатанные на действующей модели прутки Кузнецов отослал опять Демидову,«на апробацию», и стал ждать ответа. Но с ответом Демидов на этот раз не спешил.Лишь в 1787 году Кузнецову, наконец, разрешили построить «настоящую машину», однакос приводом от обычного, «рядового» водяного колеса, мощность которого по оценкамсовременных гидротехников была не более 20 лошадиных сил.
Очевидно, Кузнецов понимал, что «рядовое» колесо двухвалковый стан не потянет,мощности его едва хватало на одновалковую плющильную машину, но ослушаться приказахозяина завода, опасавшегося, что большие водяные колеса приведут к «оскуднению»воды в пруде, в конторе никто не посмел. Кузнецов приступил к работе над станом,видимо уже понимая, что в работе он свое детище так и не увидит.
Так оно и случилось: первый в мире стан непрерывной прокатки мог работатьтолько вхолостую, и все попытки заставить его катать «четверогранное железо» закончилисьнеудачей. Это была уже техника следующего века, парового, однако первые паровыемашины на Нижнетагильском заводе появились лишь спустя тридцать лет.
Точно такая же история произошла и с изобретенными Кузнецовым ножницами длярезки железа, приводить в действие которые тоже должно было довольно крупное водяноеколесо, которое Демидов опять-таки строить не разрешил. Поэтому из всех изобретенийЕ. Г. Кузнецова на Нижнетагильском заводе получили внедрение «пилозубильная машина»– для насекания зубьев на пилах горячем виде, которую он построил в 1772 году, одновалковыйстан для прокатки «четверогранного железа» и новый листопрокатный стан, построенныйКузнецовым взамен первой «листоплющильной машины» в 1774 году. Он мог катать листовоежелезо шириной в ¾ аршина, то есть до 53 сантиметров. Очевидно, эти три прокатныхстана, да еще бездействующий двухвалковый непрерывной прокатки и попали в «ведомость»И. Германа по плющильному производству на уральских горных заводах.
1.2.4 Куренное дело
О тяжести труда женщин и детей можно судить хотя бы по норме разбора куч рудына «вольных пожигах»: две работницы за смену должны были наполнить мерный ящик,в который входило 200 пудов отожженной и разобранной руды.
Не менее тяжелым и трудоемким делом было и куренное – по выжигу древесногоугля.
Особенность куренного дела заключалась прежде всего в том, что им, как правило,занимались лишь приписанные к заводам крестьяне. Ежегодно, примерно с марта, в Нижнетагильскийзавод с окрестных слобод начинали тянуться пешие и конные, чтобы отрабатывать накуренных работах подушную подать. Жили углежоги в лесу в избушках и балаганах идо самого мая валили лес, рубили на поленья и сортировали «по принадлежности» –береза к березе, сосна к сосне, отбрасывая лишь лиственницы, которые при томлениив кучах взрывались. Затем из поленьев выкладывались огромные кучи-поленницы.
После того, как поленницы были готовы, к углежогам приезжал приказчик с завода– принимать работу. И вот здесь-то и начинались те самые мытарства, которые нередкоприводили и к отказам приписных крестьян, являться «на курени», и даже к бунтам.Приказчики измывались над углежогами как хотели: то им не нравилась кладка – «зелощелястая», то они находили в кучах «недомерок» и опять же заставляли поленницы перекладывать.А у крестьян, оторванных от дома, душа рвалась к пашне – уже май на носу, пахатьнадо! И они готовы были умилостивить приказчика какой угодно взяткой, только быон принял у них работу и отпустил с миром. Все лето крестьяне были заняты полевымии сенокосными работами, а с сентября после уборки хлебов возвращались в свои курени– выжигать уголь. И начинался сущий ад, немногим легче, чем на колошниках доменныхпечей.
Для начала кучи покрывали дерном и сырой землей, оставляя лишь в середине«трубу» – отверстие для тяги. Поджигали кучи берестой и когда пламя разгоралосьдостаточно сильно, «трубу» заваливали землей. В таком виде кучи должны были томитьсяот двух до трех недель. И не дай бог, если заснувший от смертельной усталости, холодаи угара углежог прозевает томление – вся работа насмарку. Одинаково было плохо,если жар внутри кучи начнет остывать или если наоборот разгорится слишком сильно.В первом случае – недожог, который карался самым суровым образом – штрафами и незачетомработы, а во втором – начинался такой пожар, что кучу неизбежно приходилось растаскиватьи тушить поленья по отдельности.
Угля для Нижнетагильского завода требовалось колоссальное количество. Толькона выплавку руды чугуна – полтора пуда, что приводило к ежегодному уничтожению свышепятисот деревьев! Но еще больше угля на приготовление железа – уже по 4,5 пуда накаждый пуд сортового железа, и совсем уж баснословное количество угля переводилосьна сталь – 12 пудов на каждый пуд томленой, то есть цементированной стали!
Круглый год вокруг Нижнетагильского завода, за исключением двух-трех летнихмесяцев дымились и нещадно чадили сотни, тысячи угольных куч.
И все же куренное дело не в пример доменному, а особенно кричному, на заводесчиталось легким: как-никак, а, считай, половина труда, когда лес валился и выкладывалиськучи, подкармливались на подножном корму. Самым тяжелым на заводе совершенно справедливосчитался труд кричных работников.
1.2.5 Кричное дело
Кричное дело, второе по значимости после доменного, на Нижнетагильском заводена первых порах было представлено лишь тремя молотами, расположенными, как и набольшинстве остальных уральских заводов, в «кричной фабрике» по другую сторону ларя– от дома. Здесь-то, в кричных горнах, и получалось знаменитое на весь мир железо,клейменное силуэтом соболя.
Кричная фабрика представляла собой довольно низкое, так же как и литейное,насквозь прокопченное помещение, озаряемое пламенем корнов, в которых на углях томилсямедленно оплавляясь и стекая на дно горна, штыковой чугун. Как и на доменной фабрике,здесь были свои «духовные мехи», гнавшие в горны по медным фурмам «густой» воздух,правда, кричные мехи были по размерам меньше доменных, но приводились в действиетаким же двухсаженным водобойным колесом.
Тут же неподалеку от горнов устанавливался (один на два горна) молот с наковальней.Молот приводился в действие все той же водой, таким же «боевым валом» с чугуннымипальцами. Молоты, как правило, делались из чугуна, хотя это было опасно в работе– чугун трескался, обсекался и увечил людей. Но чугун был дешевле, и заводчики считалидля себя выгоднее иметь опасные, но зато дешевые молоты.
А молотов нужно было довольно много: для отжимки криц – с закругленной боевойчастью, для вытягивания брусьев и полос из крицы – с узким, плоским боем, а длявыравнивания досок – с широким плоским боем. Но самый главный был, конечно, дляпроковки криц, о котором Геннин писал, что эти молоты должны быть «косые, плотные,с лица гладкие и ровные, и в ушах был бы просторнее, а именно шириною не меньше5, длиною 9 верш, весом от 20 до 25 пуд».
Сердцем кричного производства был горн, представляющий собой пирамиду из горногокамня чугунными плитами, облицованными особым горновым камнем. На этот камень иплавилась крица. Капля за каплей образовывали на дне горна ноздреватый рыхлый ком,который назывался «полукрицей». Эту «полукрицу» кузнецы крошили ломами и топорамии вновь поднимали на угли. Вновь, вторично, на дно горна стекал каплями металл,но теперь уже окончательно обезуглероженный – чистое, мягкое железо. Однако этожелезо, ноздреватая крица, содержало в себе слишком много окалины и «соку» – шлаку.
Дождавшись, когда крица станет «слепой», то есть вырастет до нужного размераи приобретет нужный цвет, мастер выхватывал ее из горна длинными клещами (а весилакрица, как правило, 5-6 пудов, причем, бывали крицы и больше, все зависело от того,на что они шли), подмастерья подхватывали ее и так общими усилиями перетаскивалина наковальню. После этого мастер пускал воду на колесо и молот начинал методичнообжимать раскаленную пластичную. Крицу, выжимая из нее и разбрызгивая во все сторонымалиновый «сок». Затем крицу опять общими усилиями перетаскивали в горн, на угли,но теперь уже для подогрева, и выковывали из нее брусок или полоску – что требовалось.А перед сдачей внимательно осматривали каждую полоску, высекали пленки, крупинки«соку» и вновь нагрев, правили под молотом, стремясь не допустить при этом заметныхмолотовин. И лишь после этого железо шло на пробу.
Таким образом, мастер с подмастерьями выделывал не более десяти пудов железа,получая за эту «адову работу» сущие копейки: мастеру демидовская контора за каждыйпуд платила по три копейки, а подмастерьям – по копейке с четвертью. Но это в томслучае, если железо получалось «не плоше свицкого», а если хуже, то плату мастерусбрасывали до одной копейки.
Не так-топросто было заставить работать людей в этой «адской пучине». Наставления АкинфияДемидова, отлично разбиравшегося во всех тонкостях кричного дела, говорят сами засебя: «Железо делать добрым мастерством, не пленковатое и концы б были проваренные,и наковальни были б не логованые, и крицы были б не чугуноватые и клеймили б прямо.А неисправных мастеров наказать до их охоты. Сечь без всякой пощады. А мирволитьбудете и вам такое ж наказание. Акинфий Демидов». Естественно, после таких «отеческих»наставлений хозяина кричные мастера работали до изнеможения, так что после сменысвеженадетая холщовая рубаха от соли «колом стояла». Испытания Уральскому железуопределил сам Петр I. Указом Берг-коллегии от 1722 годадля пробы железа полагалось в землю вкопать круглый, толщиной в шесть вершков, столс выдолбленной в нем по размеру полосы дырой. Полоса просовывалась в дыру и обвиваласьвокруг стола трижды. Потом разматывалась и исследовалась: если «знаку переломногоне явила», значит, признавалась годной для дальнейших испытаний.
Для вторых проб выбирались двое самых сильных кузнецов, которые брали полосуза конец и изо всей силы ударяли ею о край наковальни три раза. «Потом, другимиконцом обратя, также трижды ударять», — гласила инструкция. На доброй полосе долженбыл остаться только след от удара о наковальню. Если же в этом месте полоса «знакпереломный явила», а тем паче вообще переломилась, то шла в брак, а работу мастеруи его подмастерьям оплачивали в три раза дешевле. Не говоря уже о хозяйском гневе.
Конечно, добиться такого железа, чтобы оно прошло оба эти жестокие испытания,было нелегко – тут уж действительно могло выручить только глубокое профессиональноемастерство, передававшееся из поколения в поколение.
После проб железо, наконец, считалось вполне годным и клеймилось фирменнымзнаком – силуэтом соболя. А отбракованные полосы и брусья шли на новый передел –на сталь.
Сталь, очевидно, для мастеров того времени была наиболее трудным и наиболеезагадочным материалом. Во всяком случае, изучая инструкции и постановления тоговремени, нельзя не прийти в изумление – сколько же тяжкого труда, времени и затратугля требовалось для изготовления стали! Очевидно, и здесь во главу дела была поставлената же жестокая традиционность, как и в механическом оборудовании заводов. Трудно,например, понять, зачем уже готовое, обезуглероженное и прокованное железо вновьв горнах обращалось в чугун, но именно с этой операции и начиналось на Нижнетагильскомзаводе приготовление стали. После этого переплавленный в горне чугун выпускалсятакими же каплями и струями, как и при нормальном кричном деле, однако, не на дногорна, а на землю, где и делился на небольшие крицы, которые затем поднимали наугли, вновь проваривали, каждый раз густо посыпая «треской» – железными крошками.
Затем такая «тресковая» крица окуналась в жидкий чугун, проковывалась подмолотом и закаливалась в воде. Но это по сути лишь подготовка к самому процессуполучения стали.
Выкованные таким образом плашки опять проваривали в горне, на этот раз посыпаяпеском, несколько раз проковывали под молотом, гнули, вытягивали в прут и лишь послевсего этого закаливали в воде по-настоящему. То и была сталь, и ее испытывали точнотак же, как и железо, — битьем о край наковальни. Только в отличие от железа стальдолжна была сломаться.
Надо сказать, что, несмотря на такой сложный и малопонятный с точки зрениясовременного металловеда процесс, в какой-то степени напоминающий приготовлениебулата, тагильская сталь в отличие от чугуна и железа высоким качеством не блистала,и за границей, особенно в Англии, предпочитали из тагильского железа варить стальпо собственным рецептам и методам.
1.2.6 Достоинства и недостатки производства тагильского металла
В. И. Геннин писал о Нижнетагильском заводе: «по указу 1720 года, данномукамисару Никите Демидову, построен на Тагил реке в 1725 году от Невьянска в 57 верстах.При оной построено 4 домны и 2 молота и из оных одна домна пущена в ход декабряза 25-го числа того ж году.
Руды к тому заводу на плавку чугуна берутся с нижеуказанных рудников: 1) сВысокогорского, в нем руда лежит и лежит магнитная; 2) с Гальянского, что подлеречки Рудянки и Гальянского болота. Место, где та руда лежит, невесьма высокое ив прошлых годах на одном руднике руды не сколько добыто было между пустою сероюземлею и за малостию в том месте руды оной рудник оставлен, а кем обысканный – неизвестно».
Из этого же описания видно, что постоянно в ходу были лишь доменные печи,а две другие, очевидно, ремонтировались: горновой камень, которым облицовываласьдомна изнутри, выгорал довольно быстро, а разбор, даже частичный, домны, котораяпредставляла собой по сути дела крепостную башню, был, конечно, делом не легким.И тем не менее, работая только на двух домнах, Нижнетагильский завод уже в то время,в начале тридцатых годов XVIII векабыстро выдвинулся в число крупнейших на Урале. Если, например, Невьянский заводвыплавлял в год 86 – 87 тысяч пудов чугуна, то Нижнетагильский почти в три разабольше – 240 тысяч.
Но не только это выдвигало Нижнетагильский завод. С самого начала он выпускалсамый дешевый металл, что очевидно, объясняется прежде всего отличным качествомвысокогорской руды и близостью ее добычи от завода.
Немаловажным обстоятельством было и то, что Нижнетагильский завод в отличиеот других никогда не знал забот и с флюсом, в качестве которого в домну шел известняквсе в той же горы Высокой. Это позволяло Акинфию Демидову на обслуживании доменнойпечи не более 15 человек – цифра, как можно понять из архивных документов, для другихзаводов практически недостижимая.
Сравнивая экономические показатели двух соседних заводов– Невьянского и Нижнетагильского, приводятся такие данные: если на Невьянском заводеодин пуд чугуна Демидовым обходился 6 ¾ копейки, то на Нижнетагильском в6 копеек. Еще резче выглядела эта разница в стоимости, когда дело доходило до литья.Низкая стоимость высокогорской руды позволяла Демидовым заменять ею местные, менеекачественные не только в Невьянске, но и в более отдаленных заводах.
То есть, можно сделать вывод, что близость всех технологических материалов,наилучшее оборудование и хорошая организация являлись плюсами, «козырными картами»в производстве тагильского металла, позволяющими ему быть самым качественным и самымдешевым по тем временам.
Обязательно отметить высокий уровень организации производства на демидовскихзаводах. В основных цехах существовала сдельно-премиальная система: перевыполнившиенорму выработки мастера получали премию, еженедельно выявлялись лучшие из них итоже награждались.
Управители заводов были обязаны регулярно доставлять в Главную контору ежемесячные,двухнедельные и недельные («седьмичные») рапорты. Работавший на Нижнетагильскомзаводе Демидовых в конце XVIII векашведский металлург И.Э.Норберг изумлялся тому, что заводская администрация раз вдве недели доносила в Главную контору об объеме произведенной за это время продукции,что позволяло правлению следить за ритмичностью работы предприятий и в случае необходимостипринимать срочные меры. В Западной Европе подобная статистика даже в XIX веке была большой редкостью. То естьчеткую организацию и своевременный учет производства можно отнести к факторам, положительновлияющим на общую деятельность и процветание Демидовских заводов.
А вот к минусам, к недостаткам можно отнести сложности транспортировки продукциизавода. Оторванность Урала от центра России создала огромные трудности по транспортировкежелеза к рынкам сбыта. Единственной транспортной магистралью в то время был Камско-Волжскийводный путь, поэтому, едва закончив вывозку угля из куреней на завод, приписныекрестьяне переключались на перевозку откованного железа и чугунного литья к чусовскимпристаням – в Усть-Утку и Сулем: Нижнетагильский завод в этом отношении при всехсвоих плюсах и достоинствах имел и один весьма существенный минус – располагалсяна восточном склоне Уральского хребта, тогда как Чусовая, по которой можно былосплавлять железо в Каму, была на западном. Дорога от Нижнетагильского завода к Чусовойшла через Висимский завод, поднимаясь затем на перевал. Это был мучительный семидесятиверстныйпуть в лютые морозы и вьюги, иной раз засыпавшие снегом целые обозы. Но еще тяжелееи опаснее был следующий участок – по Чусовой.
Круглый год в Усть-Утке плотники строили барка-коломенки, каждая из которыхмогла поднимать до шести тысяч пудов. Ранней весной, сразу после ледохода, под выстрелыпушки коломенки, груженые чугуном и железом, отпускались «по струе». На коломенкинабирали пришлый народ – завод обязывался уплатить за них недоимки, ценности этотпришлый народ для Демидовых не имел никакой (не свои ведь крепостные), и рисковализаводчики в этом опасном сплаве не столько людьми, сколько своим товаром – железом.
За сотни верст, кто на попутных, а кто и пешком, шли завербованные на «железныйкараван» крестьяне, шел на смертельно опасную работу с молитвами и уповая на «божескуюмилость», вручая свои жизни лоцманам. С огромной скоростью, местами до четвертикилометра в минуту, неслись барки-коломенки, управляемые веслами-потесями, мимогрозно ревущих скал-бойцов. И сто лет спустя сплав коломенок с железом по Чусовойсохранился без изменений, о чем свидетельствуют записки Д.Н.Мамина-Сибиряка. «Некоторыеиз них, — писал он, при ударе о боец переворачивает прямо вверх дном, а между тембарка имеет в длину 18 сажен и в ширину 4 сажени, в ней грузу 15000 пудов и околошестидесяти человек бурлаков...».
Но если барке сопутствовала удача, если она благополучно миновала все скалы-бойцыи не «обмеливалась», то 400 верст до Перми проходили всего за три дня. Конечно,никакими обозами, даже зимой, по санному пути перевезти все 200 – 300 тысяч пудовжелеза и чугунного литья – продукцию только одного Нижнетагильского завода – доПерми было невозможно. Вот и приходилось идти на такой страшный риск.
Но дальше путь вниз по Каме был несравненно спокойнее и безопасней. В устьеКамы железо перегружали на барки меньшего размера – дальше предстояло идти вверхпо течению конной, а то и бурлацкой тягой. Первая по Волге крупная сдача железабывала, как правило, в Макарьеве – старинном кержацком селе, известном на всю Россиюсвоей «Макарьевской ярмаркой». И снова в путь, теперь уж до самой Твери или ВышнегоВолочка, где караван обычно зимовал, чтобы весной опять по «верховой воде» пройтизнаменитые Боровические ворота-пороги. Затем, благополучно пройдя озеро Ильмень,реку Волхов и Ладожский канал, караван с железом входил, наконец, в Неву, чтобычерез пару дней пристать с Адмиралтейской пристани Петербурга. А здесь уж железо,клейменое силуэтом соболя, сдавалось в казну или продавалось иностранным купцам,расходясь дальше по всему свету.
1.3 Мастера и «работные людишки» демидовских заводов
Демидовым везло на талантливых людей. Многими из успехов на своих заводаххозяева были обязаны энтузиазму и трудовому творчеству заводских умельцев, новаторов,талантливых мастеров.
Так уж получилось, что сегодня широко известны и прославлены имена «тагильскихумельцев» – Ефима и Мирона Черепановых, Егора Кузнецова, Климентия Ушакова и других.Слава их заслужена. Но совсем незаслуженно забыты или полузабыты, или просто осталисьнеизвестными имена демидовских мастеров, которые ещё в первой половине XVIII века своими изобретениями и открытиямитак высоко вознесли Россию в металлургии и технике.
В ХХ веке западные экономисты сделали открытие: главной причиной промышленногоуспеха, главным богатством является не капитал, а таланты, знания людей, их способностьсоздавать богатства. Можно вспомнить, что в не очень давние годы не только пропагандисты,но и историки-профессионалы объясняли горное могущество Демидовых с нещадной эксплуатацией.Что было, то было – и каторжный режим, и обманы, и обсчеты, и жестокие наказания,и даже злодеяния. Об этом свидетельствуют исторические документы и народные легенды.Но по жестокости эксплуатации им не уступали и казенные заводы, а демидовских показателейдостичь не могли.
Оказывается Демидовы мало платили, а порой и обсчитывали приписных крестьян,которые выполняли подсобные, неквалифицированные работы. специалистов же они ценилихорошо, лучше, чем на других заводах, и на этом выигрывали. Никита и Акинфий Демидовывыискивали и собирали талантливых мастеров любыми способами: принимали беглых ипришедших с других заводов, выпрашивали у губернаторов и горных начальников, переманивалиу своих конкурентов, выписывали за большие деньги иноземцев или просто-напростокрали.
По подсчетам историка А.С.Черкасовой, уже в 1921 году на Невьянском заводенаходилось 250 квалифицированных работников – мастеров и подмастерьев, в то времякак на Алапаевском их имелось всего 73. Причем, только пятая часть специалистовприслана в Невьянск «по указу», а остальные наняты «вольным наймом».
Готовых мастеров тогда в России было мало. А Невьянский завод рос, и множилисьего фабрики, строились новые заводы. Росла и потребность в спеицалистах. А раз нетготовых мастеров – нужно их создать, выучить. И Невьянский завод Демидовы превратилив своего рода школу, «академию» по подготовке мастеров высокого класса, и это произошлоещё во времена Никиты Демидова. У них обучались ученики и казенных заводов. Демидовскиемастера участвовали в сооружении многих казенных заводов. О нехватке хороших мастеровГеннин писал и адмиралу Апраксину, покровителю Никиты Демидова: «Того ради покорнопрошу – пожалуй, мой батюшка, изволь к нему отписать, чтобы он в даче оных мастеровсо мною не спорил».
Лучшими в России стали доменные мастера уральских заводов Демидова. Причемони возводили оборудование вовсе не по существующему английскому образцу, а по вновьизобретенному, в несколько раз превосходящему лучшие европейские.
Сейчас доказано, что в строительстве Невьянской башни впервые в мире был использованпринцип железобетона, нашедший своё широкое применение в зодчестве уже в ХХ веке.Там же был установлен металлический громоотвод, тогда как во всех учебниках по физикезаписано, что громоотвод (молниевод) изобретен американским учетным в 1752 году.Все эти изобретения, прямо скажем мирового масштаба, а имена изобретателей моглибы стать национальной гордостью. Но не стали. Мы не знаем имен этих гениальных мастеров,как и имени изобретателя царь-домны, и почему так? – один из загадочных вопросов,которые возникают при изучении истории первых Демидовых.
Одна из версий: Демидовы принимали на своих заводах беглых, которые находилисьвне закона и скрывались от правительства или церкви. Среди них могли находитьсяи незаурядные мастера, чей талант раскрылся на заводе. Но Демидовы опасались упоминатьих имена в документах.
Очень важно рассказать о связи Демидовых со старообрядцами. Дело в том, чтоуже давно историками говорится, что заводы Демидова стали «раскольничьими гнездами»:раскольники заинтересовали Акинфия прежде всего принадлежностью к рудному и литейномуделу, именно среди старообрядцев объявились рудоплавцы самого высокого класса. Демидовыи раньше старались привлечь на свои заводы староверов разных городов, например,ещё в 1716 году по приказу царя (которого, надо полагать, умолил об этом Демидов)начальник олонецких заводов прислал в Невьянск доменщика Федора Казанца и «дощатого»мастера Плечева. Но были и другие пути привлечения мастеров из раскольников, сокрытыеот посторонних глаз. Демидовы, и особенно Акинфий Никитич, выходили прямо на старообрядческихруководителей и имели с ними дела.
А когда в свои последние годы Петр I обрушил на староверов волну репрессий, десятки тысяч раскольниковнашли прибежище на Урале и в Сибири, очень многие оказались на демидовских заводахи работали у Акинфия рудознатцами, мастерами, подмастерьями. Все (буквально все!)приказчики и управляющие его заводов были раскольниками. А ведь грозный Петр требовал,чтобы староверам «ни у каких дел начальниками не быть, а быть токмо в подчинении».Но Акинфий дерзко пренебрегал императорскими угрозами и каждый раз бросался на защитусвоих приказчиков-раскольников, если им угрожала опасность от властей. Были случаикогда он вытаскивал их из лап Тайной канцелярии.
Старообрядцы составили костяк, основное население Акинфиевых заводов. Чтобыне быть голословной, сошлюсь на подсчеты профессиональных историков: «На 12 уральскихзаводах А.Демидова во время второй ревизии учтено 4159 раскольников…Они составляли43% людей, учтенных ревизией. Однако на самом деле раскольников было больше, такпреследования со стороны светских и духовных властей заставляли многих скрыватьсвоё вероисповедание".
Получается, что демидовская горная империя – в то же время и царство старообрядческое;Невьянск, а затем и Нижний Тагил превратились не только в горные, но и раскольничьистолицы, произошло соединение, скорее даже слияние старообрядчества с демидовскимгорным царством. Старообрядца становятся управляющими заводов, приказчиками, занимаюти все другие руководящие должности в заводских поселках. Большинство их – и средимастеровых, и работных людей. Это выгодно Акинфию – среди раскольников много одаренныхлюдей, они не пьют вина, умеют хранить тайны и секреты, дисциплинированы и терпеливы,великолепно работают. Это на руку и старообрядцам – могучая фигура Акинфия Демидовазащищает их от преследований и репрессий светских и церковных властей.
Такой симбиоз, оказавшийся на удивление живучим и плодотворным, существовалоколо трех десятилетий при жизни Акинфия и несколько лет после его смерти. И еслиучитывать то, что старообрядцы стояли за самобытную, творческую и самостоятельнуюличность, протестуя против жестоких попыток Петра и его преемников превратить подданныхлишь в покорных исполнителей, то можно только восхищаться так называемой «кадровойполитикой» Акинфия Демидова, с которой его заводы процветали и развивались.
Но вот и другие данные…
Иначе обращались Демидовы со своими крепостными — «работными людишками». Страшнаякартина открывается со страниц журналов наказаний частных заводов тех лет и со страницрапортов управителей и приказчиков владельцам, хозяевам заводов. Порой эти канцелярскиеделовито-хладнокровные рапорты, спокойно перечислявшие, сколько за истекшую неделювысечено розгами, сколько заковано в кандалы, а сколько просто так замордовано мастеровыхи крестьян, представляют собой единственный документ, по которому можно проследитьистоки дела или найти автора изобретения. «Со страниц рапортов с аккуратно выполненнымитаблицами, — с горечью писал Б. Кафенгауз, изучая архивные документы демидовскихзаводов, — заполненных тщательно цифрами, доносится голос жестоко замученных людей,топивших в вине свое горе и неволю. Они «отлучались» от тяжких работ или, не выдержав,разражались «дерзкой» речью против ближайших мучителей. Порка, выстрижение лба,цепи, кандалы и заводская тюрьма назначались несчастным по простому распоряжениюприказчиков или по велению владельца, без какого-либо контроля со стороны властей».
«Железо сибирское, — писал В.Н.Татищев в 1736 году, лутчее есть в России,и оного ныне до полумиллиона пудов в Англию и Голландию продается, дешевле шведского.Вскоре же, чаятельно, оного вчетверо и более умножится».
Как свидетельствуют архивные документы, из всех уральских заводов лишь два– казенный Екатеринбургский и демидовский Нижнетагильский – отличались постоянствомработы и четко организованным ритмом. На абсолютном большинстве заводов, как отмечаетД.Кашинцев, «доменные печи бездействовали годами, а периоды работ выявляли весьмасильные колебания в отношении выхода продукции. Более или менее на одном высокомуровне держался Екатеринбургский завод, эти перебои создавались многими причинами– и засушливыми годами, когда высыхали пруды, и нехваткой рабочих рук, и традиционнойсезонностью работы, которая заставляла отпускать на сельскохозяйственные работыне только приписных крестьян, но и самых мастеровых. Лишь «домны Демидова, — заключаетД.Кашинцев, — действовали несравненно исправнее казенных. Годичные колебания продукцииего заводов соответствовали, надо думать, колебаниям лучшего из казенных Екатеринбургскогозавода». Но достигалось это благополучие жестокой эксплуатацией мастеровых, горнякови приписных крестьян.
Рабочий день на Нижнетагильских заводах начинался в четыре утра и продолжалсяпосле обеденного перерыва до тех пор, пока « в вечеру, когда ударит 4 часа, звонить50 раз, когда будет шихта и смена людям, а особливо в плавильнях». А чтобы набратьнужное количество мастеровых и для работы в фабриках, и «в горе», то есть на рудниках,Акинфий Демидов не брезговал никакими средствами: рассыпал в центральные губернииРоссии своих приказчиков для «улешивания посулами», чтоб ехали жить на Урал, скупалкрепостных у разорявшихся помещиков, правдами и неправдами стремился закабалитьгосударственных, приписных к заводам крестьян, «привечал», наконец, беглых и каторжников«с забритыми лбами». Сохранились легенды о «годовой избушке» Демидовых. «На Ялупановеострове, близ Чистого болота, от Невьянского завода в семи верстах, южнее Тагильскойдороги». В эту «годовую избушку» под надзор стражников Демидовы направляли всехбеглых, которых судили на заводах «благостную жизнь», на деле оборачивавшуюся неменьшей каторгой, чем та, с которой они бежали. В этой избушке беглые жили до техпор, «пока лик их не превращался в невьянский – отрастали бороды и волосы. А тех,кто упирался идти в горные работы или пытался убежать вновь, стражники заковывалив «матренку», представлявшую собой железный, запиравшийся сзади на замок ошейник,спереди которого подвешивалась гиря фунтов пять весом. И в таком виде заставлялиработать по 12 – 15 часов в сутки «до их охоты», то есть до тех пор, пока приказчикине убеждались, что в бега эти люди больше не ударятся.
Страшная картина открывается при знакомстве с документами той поры, раскрывающимиусловия труда и способы закабаления в заводские работы приписных крестьян. Демидовыне брезговали ничем, даже копеечными штрафами стремясь «намертво» закрепить людейза заводами. «А кто будет пойман с ворованным лесом, писал Акинфий в одном из своихордеров, — на Магнитке или около Магнита, правьте с таких плутов по рублю», а слободы,приписанные к заводам, раскладывались долги умерших и беглых, взятых в рекруты,но еще числившихся в «ревизских скасках… ». Таким образом, Акинфию Демидову удавалоськ середине тридцатых годов XVIII веказанять на своих заводах свыше десяти тысяч человек. Из них одна треть крепостные,то есть купленные у помещиков, а остальные попали в демидовскую кабалу “по принуждению”.
Нижнетагильск, как со временем стали называть поселок, был пестрое, разноязыкоеплемя – из каких только губерний и краев российских не было здесь людей!
Как и большинство других горнозаводских поселков, Нижнетагильск строился “концами”:на Выйском, например, поселке, или попросту Вые, селились домовитые и обстоятельныекержаки – в прочных избах с крытыми дворами: у самого завода, поближе к конторе,- конторщики и мастера, а уж на Гальянке самая что ни на есть беднота.
О степени эксплуатации на Нижнетагильском заводе даже детей говорит довольнокрасноречивая жалоба Никиты Демидова самому Петру I: «Ежелизабирать малолетков 6 – 12 лет в школу, то заводчикам неоткуда людей брать, и оттоговпредь заводов размножать будет некем, также и заводчикам ревностной охоты не будет...».Ведь «работными людишками» становились уже 6-7-летние дети, руду сортировать накрупные и мелкие куски вполне, по мнению хозяев, способные.
Идея «арифметических школ» принадлежала, как известно, самому Петру I – не «по адресу» на первых порах попалажалоба. Однако Демидовы не сдавались. Новый «отпуск» они направили уже в Берг-коллегию,мотивируя на этот раз свое нежелание открывать «арифметическую школу» в Нижнетагильскетем, что детей к учебе приходится им «принуждать»: «Обывательских детей от 6 до12 лет в школах обучать охотников, а в неволю ж принуждать, понеже такого возрастамногие заводские работы исправляют и при добыче железных и медных руд носят рудуна пожиги и в прочих легких работах и у мастеров в науках бывают». И Берг-коллегияс этой мотивировкой Демидовых согласилась, дав указание Татищеву детей в «арифметическиешколы» «не принуждать».
Давая оценку тридцатых-сороковых годов жизни Нижнетагильского завода, когдаони под управлением Акинфия Демидова так быстро выросли и окрепли, Д. Н. Мамин-Сибирякписал:
«Акинфий Демидов был истинным птенцом гнезда Петрова, и на нем точно отпечаталсяобраз гениального царя. Акинфию Демидову, как и Петру, не сиделось на месте. Основываяодин завод за другим, он зорким взглядом смотрел уже в далекую Сибирь, где по слухам,кроме железных руд, находились богатые залежи серебра и золота...
Но этот гениальный человек у себя дома, на заводах является истинным сыномсвоего века: под его железной рукой стонали не только приписанные к заводам крестьяне,но и сами подьячие, разные приставники, приказчики и прочий служивый люд. Кнут,плети, батоги, застенки – все шло в ход...».
Из Невьянска, где еще пока оставалась резиденция Демидовых, Нижнетагильскимприказчикам шли грозные указания: «Наперво наказывать словами, а ежели они по словесномуприказу делать не будут, то штрафовать их кусною ломкою, а третично и телесным наказаниемНевыносившие издевательств и истязаний крестьяне жаловались в Берг-голлегию: «Призаводской работе происходило нам не только излишне противу наложенного на нас подушногооклада, но и самые мучительные ругательства. Прикащики и нарадчики незнаемо за чтонемилостиво били батожьем и кнутьями. Многих крестьян смертельно изувечили, от которыхпобоев долговременно недель по 6 и полугоду, не зарастали с червием раны...».
А Акинфий Демидов в ответ на эти челобитные разражался новым гневом: «Безнаказания не оставлять и поступать тирански без всякого милосердия!».
Как мы видим, на Демидовском заводе было все – и таланты, которые ценились,а также были кровь, пот и кнут – так создавалась крупнейшая на Урале и в Сибиризаводская вотчина, охватывавшая пространство больше иных европейских стран.
Историческая необходимость в металлургическом производстве, обусловленнаяреформами в стране, пассионарные личности (по определению Л.Н.Гумилева), стоявшиево главе дела – Никита и Акинфий Демидовы, удачное использование человеческих талантови труда – на этих факторах основаны богатство, слава и могущество Нижнетагильскогожелезного завода. Это можно назвать поистине трудовым подвигом как отдельных личностей,так и всего народа, великим прогрессивным делом, способствовавшим модернизации страны,превратившим её в сильное государство с более современной социально-экономическойи политической структурой.
2. Процветание «Железного завода» в последней четверти XVIII века
А что же дальше?
Акинфий Демидов умер в Августе 1745 года, оставив после себя колоссальноесостояние: 21 «железный» и медеплавильный завод, два соляных промысла, многочисленныедома в Петербурге, Москве, Ярославле, Казани, Екатеринбурге и других городах, несчитая огромных сокровищ в виде драгоценных камней, золотой и серебряной посуды,дорогого убранства и наличных денег «звонкой монетой».
И сразу возник беспрецедентный по своим масштабам торг между наследниками.По петровским законам все недвижимое имущество, то есть по крайней мере 21 металлургическийзавод и два соляных промысла, должно было достаться старшему сыну. Однако Акинфий,учитывая, очевидно, характер и склонности своих трех сыновей, завещал заводы младшемуНиките, в котором он подобно самому себе видел хозяйскую хватку и способность «приумножатьдело».
Тринадцать лет длился спор о наследстве. Наконец в 1758 году императрица Елизавета,нарушив петровские законы, повелела разделить имущество Акинфия Демидова «по справедливости».При этом разделе старшему из наследников Демидова, Прокопию, наиболее бездарномузаводчику, достались 6 невьянских заводов и 3 нижегородских, среднему – 11 ревдинскихи суксунских, включая родовой тульский, а младшему Никите – «главный куш»: 5 нижнетагильских.
Точно таким образом на три части была разделена и гора Высокая, однако лучшаяее часть отдана «по принадлежности» — Нижнетагильскому заводу, то есть Никите Демидову.
Смерть Акинфия Демидова и раздел его имущества застали Нижнетагильские заводы,в состав которых входили собственно сам Нижнетагильский чугуноплавильный и железоделательныйзаводы, Черноисточинский, Выйский, Висимо-Шайтанский и Лайский, в период наивысшеготехнического подъема, «общему подъему содействовала и своеобразная кооперация Геннинас Акинфием Демидовым – главным промышленником того времени. Гладкие отношения, установившиесямежду обоими, привели и к обоюдовыгодному обмену специалистами: неоднократно мастерас казенных заводов откомандировывались для помощи демидовским, и наоборот».
Надо отметить, что высокий технический уровень Нижнетагильского завода вовторой четверти XVIII века не былособым исключением: в ту пору уральская горнозаводская промышленность, охраняемая,с одной стороны, жесткими протекционистскими законами, введенными еще Петром I, а с другой – огромным спросом на железо в Европе, Развиваластьдовольно быстрыми темпами, у уральские, главным образом древесноугольные, домны– гиганты (по масштабам, разумеется, того времени) были предметом удивления и восхищениявсех европейских металлургов. Но тем не менее политика статус-кво, то есть сохранениядостигнутого технического уровня, породила в конечном итоге ту самую консервативность,которая и привела некогда процветающий, задающие тон в области технического прогрессауральские горные заводы к полнейшему упадку и застою. Так или иначе, но первый,пока еще малозаметный перелом наступил в 1740-х годах, когда мы почти не встречаемпроизводственных нововведений и металлургия начала стабилизироваться на достигнутомуровне или, как это происходило с казенными заводами, деградировать технически иэкономически.
Несколько лучше дело обстояло, пожалуй, только на Нижнетагильском заводе,где трудности проявлялись гораздо позже – в самом конце XVIII века. Лишь на этом заводе современники отмечают такие новшества,как механизацию прдъема руды на колошниковую площадку домны. Машина представляетсобой довольно большего диаметря колесо с наматываемым на него канатом. Этим канатоми подтягивались на колошниковую площадку бадьи с рудой. “На доменья две определенав низцу плотины одна мусорня (т.е.шихтовый двор), а вверху колесо, посредством коеговстягивают належенные рудою дщаны: третье ж колесо служит для тяги строевого лесакое судами привозят”. Из этого описания можно понять, что рудоподъемник нижнетагильскихдомен, представляющий собой одну из ранних, если не самую первую конструкцию будущегоскипового подъемника, которым действие, как и лесопильная лебедка, водяным колесом– явление, надо отметить, весьма прогрессивное для техники XVIII века.
Архивные документы второй половины XVIII века единодушно рисуют Нижнетагильский «железный завод» гигантом,крупнейшим предприятием замкнутого, полного горно-металлургического цикла. Так,уже в 1767 году на этом заводе помимо четырех доменных печей, дававших в год свыше400 тысяч пудов чугуна – цифра по тем временам рекордная вообще для европейскойчерной металлургии, действовали такие фабрики-цехи: кричная, якорная, мелкокричная,плющильная, проволошная, укладная, молотодельная, кузнечная, меховая, слесарная,столярная, пильная и другие подсобные «заведения».
Основу заводской экономики, да и технологии, составлял, конечно, доменныйцех. Чугун, вырабатывавшийся нижнетагильскими домнами, поступал затем в собственныеи близлежащие кричные фабрики в виде болванок трапециодального сечения с одной илидвумя бороздками на узком основании. Количество бороздок на чугунной «штыке» обозначалоего твердость – хрупкий или твердый, серый.
Домны задавали не только темп работы всему предприятию, но и являлись началомдлинной и довольно сложной технологической цепочке, которую Н.В.Бакланов обрисовалследующим образом: «на Уральских заводах последовательность стадий производстваможно проследить на целом ряде отдельных процессов от превращения руды в металлдо изготовления из металла готовой вещи. Переходя из «фабрики» в «фабрику», из печив печь, из-под одного молота под другой бесформенный кусок руды очищается от ненужныхдля производства примесей, переходит в кричную, где «переваривается» в железнуюкрицу, тут же вытягивается в полосу. Половина этой полосы направляется для переделкина уклад, другая идет прямо в колотушечную, здесь они обе опять объединяются и подмолотом получают «оболваненную» форму будущего предмета: заступа или топора илилюбого другого орудия; черновая форма переходит в кузницу, где и отделывается ручнымобразом надлежащего вида, закаливается и затачивается на точиле…».
Другими словами, колотушечная металлургического завода XVIII века представляли собой нечто соответствующее современному обжимномуцеху. Но с большей доводкой заготовки до нужного размера.
Наиболее простой по устройству, очень напоминающей колотушечную – те же, чутьпоменьше, молоты пудов по 10 – 12, однако «с лицом, наваренным доброй сталью», такиеже, но опять же чуть поменьше горны «для подогреву», — была «дощатая фабрика», накоторой выковывалось кровельное, или «дощатое» железо.
Сюда из колотушечной поступали прутки-заготовки; эти прутки «дощатый мастер»на глаз, сообразуя с заданным размером листа, который обычно выпускался квадратомсо стороной в 53 и 71 сантиметр, рубил на куски, разогревал в горне и раскатывалпод молотом, каждый раз «разглаживая» плоской частью «лица», чтобы на «доске» неосталось молотовин, и эта операция по раскатке и разглаживанию повторялась иногдадо десятка раз, пока не получался нужной толщины лист. Мучительная и страшно трудоемкаяоперация, особенно если сравнивать с нынешними способами получения тонкого листав прокатных станах. А ведь «доску» из прутка нужно было отковать еще настолько точнои удачно, чтобы она пошла придирчивый контроль — а нет ли на ней плен, то есть расслоенийи дыр, для чего «доска» рассматривалась на свет, а выдержит ли «доска» сгибаниеугла, чтоб и следа от сгиба не осталось… Только после этого «доска» считалась годнойи клеймилась все тем же «соболем».
Часть «досок» шла в товар — на кровлю, а часть оставалась на заводе – длялужения и «выбивки» из нее посуды: кастрюль, ведер, тазов. Вообще надо отметитьраньше из «дощатого» железа готовили не в пример нынешнему времени гораздо большеи посуды, и всевозможной домашней утвари, а особенно из меди из и жести.
Интересно, что луженая жесть оказывалась необычайно стойкой и ко времени,и ко всевозможным агрессивным средам. Трудно понять, в чем тут дело, скорее всегов необычайно высоком качестве самого железа из высокогорского магнетита, практическичистого от серы и фосфора, но не исключено, что причина стойкости луженой жестизаключалась в технологии подготовки под лужение, в очистке ее поверхности от окалины.Для этого «доски» обдирались сначала щетками вручную, а потом долго квасились всамых настоящих квасных наполненных хлебным квасом чанах. Поэтому позже, когда нарынке появилась луженая жесть, приготовленная при помощи травления кислотой, уральскую,которой из-за качества неизменно отдавали предпочтение, хотя она и стоила значительнодороже, стали называть «квасной» или «квашеной».
Наиболее сложной по устройству была «проволошная фабрика». Впрочем, приготовлениепроволоки и сейчас является делом довольно сложным и трудоемким, да в принципе испособ ее получения остался тем же – протягивают через ряд последовательно уменьшающихсяотверстий-фильер.
В отличие от остальных «фабрик» «проволошная» обычно строилась в два этажа– это вызывалось сложностью привода «тягольного станка» от водяного колеса. На первомэтаже как раз и устраивался водяной ларь с колесом, сидевшим на боевом валу диаметромоколо метра. Посреди вала был насажен ряд чугунных ральцев, приводивших в движениенебольшой колотушечный молот, которым бруски железа, поступавшие из колотушечной,рубились на нужного размера куски. Чуть подальше на боевом валу сидел еще ряд ральцев,но более редко. Вот эти то пальцы уже через систему деревянных рычагов воздействовалинепосредственно на сам «тягольный станок», который располагался на втором этаже.
«Тягольный станок» представлял собой массивную чугунную плиту (реже деревянную,за бедностью), к торцу которой перпендикулярно крепилась «тягольная» – тоже чугунная,однако обваренная сталью и с множеством отверстий – фильер. Перед «тягольной доской»на станине располагалось любопытное сооружение, чем-то напоминавшее огромные щипцыдля колки сахара. Вся сложность для техники XVIII века заключалась в том, чтобы поступательное движение этих захватов-щипцов,которые, закусив кончик оттянутого и просунутого через фильеру бруска, протаскивалиего целиком, согласовываясь с вращением боевого вала.
Надо сказать,что «проволошная фабрика» в то время была, пожалуй, наиболее механизированным цехом.Особенно в сравнении с ковкой якорей.
Якори, не считая пушек, которые не ковались, а отливались, были наиболее крупнымиизделиями уральских заводов, в том числе и Нижнетагильских. Сложность изготовленияякорей заключалась не только в их размерах, но и в особо высоких требованиях к ихпрочности. Поэтому ковали якоря только «высокие мастера».
Ковали якоря в особых, гораздо больше обычных мастерских из стандартных полоси брусков: сначала по отдельности тапы, сваривая для них по нескольку полос брусков,затем таким же образом стержень-цевие, и уж в последнюю очередь все сваривалосьвместе и несколько раз проковывалось под тяжелым молотом. И только после того, каквесь якорь целиком был прокован, начинались испытания его на прочность.
Испытания эти, надо признать, были и довольно жестокие, и вместе с тем «изрядновидные»: якорь подвешивался к балке мастерской на особом блоке, и затем по командепроверяющего его нужно было «слушать, не одерживая на чугунный брус или доску разатри и, буде от того устоит, то насечь на нем мастеру, где делан и число настоящегогода и свое мастерское управительское, кто при оной пробе случитца, имена и веси литеру Р, что значит, что опробован».
Занимались на Нижнетагильском заводе и отливкой колоколов главным образомпо заказам церквей. Но лили и для собственных нужд – сигнальные для рудников и заводов.Для церковных, «звонарных» колоколов бралась самая лучшая медь, в нее в отношении20 к 100 добавлялось олово, а для «серебряного звона» бросались и деньги. Колокола,как и пушки, отливались в яму, а особо большие требовали сооружения и специальныхкрупных плавильных печей.
Но и колокола, и якори – все это эпизодические заказы, главное, чем жил Нижнетагильскийзавод, что выпускал ежедневно, были чугун и «сортовое», или «дельное» железо в виде«четвероугольного» бруска, «доски» или полосы.
И здесь стоит упомянуть об организации всего горнометаллургического хозяйства,центром которого был Нижнетагильский завод, Дело в том, сто четыре его домны выпускалистолько чугуна в сутки, что переработать его полностью на железо в самом НижнемТагиле было невозможно. В связи с этим Нижнетагильский завод постепенно оброс целойсерией вспомогательных по сути дела металлоперерабатывающих заводов, связанных междусобой, как сейчас принято говорить, системой коопераций, Для современного инженера-технологасогласованность по объему и срокам выработки различных звеньев единого производства,каким, собственно, и был комплекс Нижнетагильских заводов, звучит аксиомой. Однакодля техники XVIII века такая согласованностьвсех звеньев производства бала практически неразрешимой задачей, и здесь-то преждевсего и проявился недюжинный талант организатора производства и великолепного знатокавсего горнозводского дела генерал-лейтенатна Геннина. Он не только первым ввел нормырасхода, угара, обсечки и тому подобного на все звенья металлургического производства,но и разработал методы расчета всего технологического цикла – от руд до проволоки,бруска и «доски». При всей сложности, как мы видели, металлургического производства,когда готовое изделие получается многоступенчатым, да к тому же еще и «эстафетным»способом – передачей из фабрика в фабрику, это было для того времени поистине головоломнойзадачей, с которой Геннин, справлялся самым блестящим образом, разработав массу«калькуляций» и смет. В самом деле «штаты», скажем, того же Нижнетагильского заводавремен Акинфия Демидова говорят о чрезвычайной универсальности хозяйства.
Практически все, что нужно было для бесперебойной работы завода – от рудыдо горнового камня и каната,- все делалось в самом заводе.
А вокруг Нижнего Тагила возникает целая серия вспомогательных, чугуноперерабатывающихи даже более специализированных заводов, как, например, Черноисточинский, по свидетельствуакадемика П. С. Палласа, выпускавший железо особого образца исключительно для «аглицкихподрядчиков», причем ежегодно до 280 тысяч пудов; затем Нижнесалдинский, специализировавшийсяна выпуске сортового железа; затем Висимо-Шайтанский и, наконец Висимо-Уткинскийжелезоделательные заводы. «Сырое железо, — с некоторым удивлением отмечал академикП.С. Палас, привозят сюда из Нижнетагильского завода, а выделанное, коего в годдо семидесяти тысяч пуд выходит, отвозят гужем за тридцать верст в Висимошайтанскийзавод, а оттоль по Чусовой судами…»
В то же время, в 60-е годы XVIIIвека был проведен целый ряд мер, во-первых, по повышению качества нижнетагильскогожелеза, а во-вторых, по ограждению его от фальсификаторов. И то, и другое, конечно,диктовалось, прежде всего условиями конкуренции на международном рынке – соперничествомс английскими и особенно шведскими заводчиками. «Инструкция сибирских моих заводовприкащикам Ивану Андрееву, Мирону Попову, Григорию Белому», датированная 1762 годом,содержащая наставления по ведению заводского дела, особое внимание уделяет качествуметалла, «Смотреть, — наставлял заводчик Н.А.Демидов своих приказчиков по Нижнетагильскимзаводам, — чтоб железо было делано спелое, а не сырое, и полосы были шириною в двас половиной дюйма, толщиной в полдюйма». Интереснее всего, что в этом документевпервые так остро проявляется проблема сохранения фабричной марки тагильского металла.Поскольку «по праву наследства» клеймо «старый соболь» перешло к старшему сыну Акинфия,владельцу Невьянского завода, Никита приказывает: «А на тех полосах вместо прежнягоклейма клеймить пригоде сими литерами: ССNАД». Что надобыло расшифровывать как «статский советник Никита Акинфиевич Демидов». Однако таковыбыли сила традиции и известность прежней марки, что первые литеры стали расшифровыватькак «старый соболь». Под эти названием тагильский металл и был известен в Европеи России практически до конца XIX века– до вытеснения с рынка более дешевым южным железом.
Одновременно с переходом на новое клеймо Н.А.Демидов подал в правительство«отношение», в котором настаивал на издании закона, карающего подделку фабричноймарки. И такой закон, правда, спустя лишь шесть лет, в 1769 году был принят, и запретиспользования чужого фабричного клейма железа объясняется тем, «дабы не прилагатьохулии и бесславия».
Очевидно, эти экстраординарные меры были вызваны первыми признаками если неупадка, то сокращения спроса за рубежом, особенно в Англии, на тагильский металл.Архивные бумаги шестидесятых годов говорят о том, что качество металла было предметомобсуждения и даже хозяйского гнева постоянно. Так, в начале 1768 года Никита Демидовсвоим нижнетагильским приказчикам выразил «крайнее неудовольствие» вплоть до «поротьякнутом» за «пленкованность», молотовины и другие дефекты тагильского железа, обнаруженные,очевидно, купцами, и потребовал, чтобы приказчики немедля ознакомились с постановкойдела в колотушечной, кузнечной и «дощатой» фабриках на Кыштымском и Каслинском заводах,принадлежавших его двоюродному брату Н.Н. Демидову. И как показывают двухнедельныерапорты приказчиков, это приказание было исполнено.
В последней четверти XVIII векаизвестность приобретает, наконец, и нижнетагильская сталь. Но уже на принципиальноновой технологии – при помощи цементации, то есть насыщения обычного мягкого железа,особенно его поверхности, углеродом. “Сталь и уклад этого завода превосходят вседругие уральские заводы”, так как “ни на каком другом заводе для цементированияв печах прямо из полосового железа стали не превосходит”.
С изобретением нижнетагильского способа получения цементированной стали связаналюбопытная и до сих пор до конца не проясненная история.
Цементированная, очень твердая сталь понадобилась прежде всего самой “казне”– для изготовления чеканов и матриц, для нужд монетного двора. Переход с серебряноймелкой монеты на медную потребовал чеканки огромного количества монетной «деньги»,а отсюда возникла потребность в твердой стали. На первых порах такую сталь Россиязакупала во Франции и Англии. Но революция во Франции, затем войны Наполеона, отрезалиэти традиционные источники получения твердой стали, и в Екатеринбург поступило распоряжениеналадить производство собственного металла “в подобие Английской цементной стали”.Производство цементированной стали потребовало принципиально новых решений по многимвопросам: и в конструкции закалочных “ящиков”, и по устройству самих печей, но большевсего трудностей было с огнеупорной глиной. Очевидно, температура цементации погумпрехтовской технологии была настолько высока, что ее не выдерживали не толькотрадиционный горновой камень, но и кирпич, которым в то время уже начали выкладыватьгорны доменных печей. В конце концов после долгих поисков была отыскана “белая огнестойкая,наподобие фарфоровой, глина” сначала в рудниках Каменского завода, а затем и “подбоком” – на реке Пышме, которая вполне удовлетворила “мастера стальных дел”.
Гумпрехтовская цементационная сталь, полученная в “пробных печах” в Нижнеисетске,“весьма строгие пробы выстаивала и многим превосходила не только бывшую проварочнуюПышминскую или Германскую, но и Нижнетагильскую сталь”.
Таким образом, в Екатеринбурге была получена, как считалось, первая русскаяцементационная сталь – это произошло в самом конце XVIII века и в самую пору было бы запускать гумпрехтовскую технологиюв производство для получения цементационной стали в промышленных масштабах. Но тутслучилось неожиданное: Н.С.Ярцева на посту начальника Уральских горных заводов сменилИ.Герман, в последствии известный как автор фундаментального «Описания заводов,под ведомством Екатеринбургского горного начальства состоящих», который очень быстроустановил, что Гумпрехт «открыл Америку вторично», что в Нижнетагильском заводедавно уже, хотя и без широкой огласки, то есть секретно, налажено производство отличнойцементационной стали, которую «по неведению» все принимали за прежнюю, проварочную.И гумпрехтовскую мастерскую в Нижнеисетске тотчас прикрыли «за ненадобностью».
Документы, к сожалению, не донесли до нашего времени сведений ни о дальнейшейсудьбе «известного преступника» Гумпрехта, оказавшегося на деле «весьма искусныммастером», ни об авторе технологии нижнетагильской цементационной стали.
К середине XVIII века зналиуже три способа получения стали: кричный, который широко применялся на Нижнетагильскомзаводе и который заключался в переделке на «стальной уклад» обрезков и обсечки отсортового железа: цементационный, известный лишь европейским металлургам, и способ«литой стали», изобретенный в Англии часовщиком Б. Хэнтсменом, но так и не получившийширокого распространения. Поскольку качество проварочной, полученной в кричных горнахстали, было все же низким. В России и особенно на уральских горных заводах, началисьактивные поиски веществ, которые бы улучшали ее качество при закалке. Так на Уралевозник способ закалки проварочной стали «скотинным рогом с солью» очевидно, применявшийсяи в Нижнем Тагиле до изобретения способа цементации.
Вообще-то «скотинным рогом с солью» сталь не закаляли, как показывают сохранившиесяинструкции, а подвергали длительному томлению в особых тиглях-ящиках и лишь послеэтого насыщенную «рогом» сталь закаливали обычным способом. И в этом случае получаласьсталь на редкость устойчивая к износу — топоры, например, изготовлялись таким способом,или холодное оружие почти не стачивались, слабо на такую сталь действовали кислоты,да и ржавчине она поддавалась плохо. Металлургия XVIII века практически не знала химии, поэтому и объяснить, что жена самом деле происходит при томлении железа со «скотинным рогом» не могла – все,считалось, дает закалка. А на самом деле, как выяснилось уже в наше время, при этой«закалке» происходит глубокое насыщение поверхности стали азотом.
Интересно, например, сравнить способ азотирования стали, открытый химиками-металловедамиуже в наше время, с древним уральским методом. Для насыщения поверхности стали азотомее при температуре около 450 градусов на два часа погружают в ванну с желтой кровянойсолью. Но ведь эта калиевая кровяная соль и получается как раз из рогов, мездрыи копыт с поташом и железными стружками. Другими словами, чисто опытным путем, методоммногочисленных проб и ошибок азотирование стали было открыто почти за два века дотого, как современной химией было обнаружено влияние на сталь азота.
Для того, чтобы насыщение азотом прошло успешно, сталь должна была подвергатьсядовольно высокому и длительному нагреванию, причем в полной изоляции от воздуха.Это, несомненно, заставило нижнетагильских металлургов искать и совершенные конструкциипечей и самих ящиков-тиглей, в которые сталь укладывалась с рогом и солью, а иногдаи с золой. Таким образом, задолго до начала опытов Гумпрехта на Екатеринбургскоммонетном дворе нижнетагильские мастера уже имели в своем распоряжении все необходимое– и печи, и цементационные тигли, чтобы получать высококачественную сталь.
Середина XVIII века для Нижнетагильскогозавода характерна наращиванием производства металла. Но в это же время в результатепугачевского восстания было разгромлено значительное число заводов в южной и западнойчасти Уральского края. Отразились эти катаклизмы, конечно, и на Нижнетагильском«железном заводе», и, чтобы понять их истоки, нужно вспомнить, что это было то смутноевремя, когда политика царского двора в отношении горной промышленности Урала напоминаласобой барометр в бурю. Казенные, с огромным трудом выстроенные уральские заводы,раздавались временщикам, видевшим в них лишь средство обогащения. Как отмечает Н.В.Бакланов: «Вслед за ними многие заводчики из купечества стали так же относитьсяк своим заводам, и немногие из них сохранили прежнее отношение к делу, когда заводчиквел свой завод под своим личным наблюдением и вынужден был беречь мастеровых. Нои в этих случаях обычно обеспечивалось главным образом правильное использованиезавода с технической стороны, поэтому несколько лучше относились к мастеровым, сприписными же крестьянами не стеснялись».
На Урале положение приписных крестьян, и без того тяжелое, в эти годы ухудшалосьеще тем обстоятельством, что они при передаче казенных заводов в частные руки оказалисьнекой принадлежностью самих заводов. Другими словами говоря, формально свободныеот крепостной зависимости государственные крестьяне, оказавшись в положении «придатка»к заводу, в глазах новых владельцев были тем же «движимым имуществом», каким онипривыкли считать своих крепостных.
Например, граф Шувалов, получая за мизерную цену казенные Гороблагодатскиезаводы, добился от Елизаветы права закрепления, проще говоря, закрепощения за этимии другими своими теперь, но бывшими казенными заводами свыше 30 тысяч государственныхкрестьян. Так, Урал, формально не знавший крепостного права, в эти годы познаетего в худшем виде. Естественно, что так просто примириться с положением крепостныхприписные крестьяне не желали никак, что и вызвало волнения, начало которым положилинижнетагильские приписные.
В то время, накануне пугачевского движения, Нижнетагильский завод обслуживалауже довольно большая армия мастеровых, углежогов и рудокопов. В 1757 году на Нижнетагильскомзаводе работало 2080 человек, причем из них только 616 были крепостными, купленнымиДемидовыми в центральных губерниях или переведенными из собственных поместий. Остальныеже были или беглыми укрываемыми до поры до времени, — 100 человек, или «вечнымипри заводе», а 434 человека – государственные крестьяне, приписанные по указу 1702года. Спор о правовом положении вот этих четырехсот с лишним человек и послужилпричиной бунта на Нижнетагильском заводе. Непосредственным поводом к волнениям послужилакопия с указа сената о произведении следствия по жалобам приписных крестьян к заводамДемидова и Чернышева, которую двое крестьян из села Покровского купили на Невьянскомзаводе.
Этот указ был оглашен на общей сходке покровских крестьян, в результате чегобыло принято решение, что «можно отбыть от заводских работ». На той же сходке выбралитрех челобитчиков и послали их в Верхотурскую канцелярию с просьбой вернуть их обратноБогоявленскому монастырю. Воевода неожиданно принял их сторону, но посоветовал всеже пока работать на заводе. Однако крестьяне «от заводских работ» посчитали себяуже свободными и на все угрозы конторы Нижнетагильских заводов отвечали «упорством».
Одновременно в самом Нижнетагильске началось брожение среди мастеровых, которыесчитались «вечнооданными»: они настаивали на том, чтобы их причислили к приписным.
Как описывает историк В. Семевский, первым исследовавший материалы о волненияхна Нижнетагильском заводе в 1762 – 1763 годах, «выборные, посланные в июне 1763года мастеровыми Нижнетагильского и Черноисточинского заводов к князю Вяземскомус жалобами на приказчиков, услышали по пути, что будто бы Аятскую и Краснопольскуюслободы и село Покровское велено было отрешить от заводов с тем, чтоб крестьянеплатили подушный оклад деньгами. Челобитчики послали об этом письмо «мирскому подьячему»Палитову. Но оно было перехвачено Н.Тагильскою заводскою конторою и отправлено ккнязю Вяземскому. По приказанию его Палитов, а также один из челобитчиков, Салатуин,были арестованы и закованы в кандалы. Их готовы были уже отправить к князю Вяземскому,когда среди заводского населения распространился слух, что арестованных будут зашиватьв сырые кожи…».
А дальше события развивались так. Огромная толпа мастеровых и присоединившихсяк ним приписных крестьян пришла к заводской конторе, где вооруженные небольшой пушкойи ружьями собрались приказчики, служители и солдаты. Попытки приказчиков уговоритьтолпу разойтись на к чему не привели, с обеих сторон полетели камни, толпа бросиласьна штурм конторы, отбила пушку и ружья, выстрелила из пушки по конторе холостымзарядом, от чего разлетелась вдребезги оконница, и освободила арестованных.
Между тем приказчикам удалось послать в Екатеринбург к князю Вяземскому гонца.Вяземский немедленно отрядил на Нижнетагильский завод поручика Хвощинского с командойсолдат и с приказом доставить в Екатеринбург возмутителей спокойствия. На этот разкрестьяне не оказали сопротивления, виновные были привезены в Екатеринбург.
Двое из заводских мастеровых и крестьян в том числе писчик Салаутин были наказаныкнутом и сосланы на Колывано-Коскресенские заводы в каторжную работу без срока.
А вскоре на Нижнетагильский завод явился и сам князь Вяземский – вершить следствие.Но настолько незаконны были действия заводчика и его приказчиков, что даже посланныйгенерал-майор вынужден был признать, что «управители и прикащики сами вызвали волнение,вспыхнувшее на Нижнетагильском заводе, так как гни мастеровых и рабочих, которыедолжны были считаться государственными, ставили на одну доску с крепостными и употреблялинаравне с ними во всякие работы, не давая против государственный крестьян никакихвыгод».
Так закончился «бунт» нижнетагильских мастеровых и приписных крестьян.
Однако, как скоро выяснилось, это были лишь предгрозовые раскаты. Волнениязакончились восстанием Пугачева, которое охватило большую часть Урала. Лишь на северенаиболее укрепленные, как Екатеринбургский, заводы остались неприкосновенными, даи то многие из этих оставшихся висели на волоске и молили о помощи.
Пожар пугачевского движения охватил и демидовскую вотчину; бои шли под Ревдинскимзаводом. Н. А. Демидов, находившийся в это время в Москве, приказывает создать вокругНижнетагильского завода и поселка защитные сооружения ( а надо сказать, что Нижнетагильскийзавод, пожалуй, единственный из всех, построенных в то время, не имел ни крепостныхстен, ни даже оборонительного вала), выставив на наиболее вероятном направленииудара пугачевцев, со стороны Невьянска, рогатки; приказывает провести мобилизациюи направить «для подмоги»в Екатеринбург и другие заводы 1200 человек, из которых117 потом попали в плен, а 10 убиты, О сем прискорбном факте в заводском рапортесделана предельно деловая запись: «С завода во время сражения со злодеями убито10 человек по 250 рублей каждый, на 2500 рублей». Эта сумма в качестве иска Н. А.Демидовым затем была предъявлена правительственной комиссии, занимавшейся подсчетомурона от пугачевцев, однако комиссия сочла иск тагильского заводчика «чрезмерным».
Но это, собственно, и все, что тагильский заводчик в отличие от других, южноуральских,потерял во время пугачевского восстания. Да еще убытки от двухмесячного простоязавода. И эта милость судьбы сыграла, естественно, свою роль в новом возвышенииНижнетагильских заводов, да и самого Нижнетагильска, который к тому времени прочнозавоевал на Урале славу «железной столицы».
В 1770 году Нижнетагильский завод посетил академик П. С. Паллас, оставившийнаиболее подробное и точное описание как самого завода, так и городка того времени.«Редко другой завод, — писал он, — имеет столь выгодное и удобное местоположение,как сей, который снабден всем нужным изобильно; а сверх того и магнитною горою.
Гора сия прорублена через лес перспективою, отстоит от пруда к западу толькона две версты и состоит вся из чистейшего железняка».
Из описания Палласа видно, что Нижнетагильский завод в то время представлялсобой значительное предприятие с бесперебойно и груглосуточно работавшими четырьмядоменными печами – явление, надо отметить, для Уральских заводов исключительное.Да и вообще все описание завода говорит о его процветании и достаточно высоком уровнетехники. Так, обращает на себя внимание, что оба доменных, литейных двора на заводенаходились уже а каменном здании, да и сами домны были по 14 аршин высотой – такихв то время на Урале не было ни на одном заводе.
Тот же самый сдержанный восторг ощущается в описании самого городка, где
уже «по нынешнему вкусу» строятся каменные дома: «на восточной стороне плотиныпостроен в 1763 году каменный разщетный дом, в котором приказная, судная и казеннаяизбы с погребами для хранения денег. Близ одного лежит деревянный дом, в коем рисовальнаяи много других комнат для приезжих. На большой площади стоял изрядный деревянныйжилой господский дом, который возномерились выстроить каменной по нынешнему вкусу…».
Интересно, что как раз в то время был основан в Нижнем Тагиле первый на Ураледетский дом, «перевезенный», — как свидетельствует Паллас, — из Черноисточинскаи вверху пруда выстроенный деревянной дом определен 1766 года для воспитания приносныхдетей, в коем различные до совершенных лет и воспитываются дети».
Судя по данным Палласа, в Нижнетагильском заводе в то время было уже 1034дома, в которых «жильцов до 2579 мужеска полу душ».
Особое внимание ученого привлекла новая церковь, воздвигнутая из камня и кирпича.Церковь представляла собой внушительное сооружение с пребогатым куполом и высокоюбашней, в кои не только надлежащее количество колоколов, но и колокольную игру заводят.
А еще, отмечает он, «между достопамятностями здешняго места принадлежат ипрестолы, в обоих алтарях находящиеся, сделаны из ужасных кубических магнитов, однапяти четвертей вышины, три с половиной длины и несколько меньше ширины, а другойсеми вышины, пяти толщины во все стороны, и густо покрытых ярью». Ужасные, конечно,в смысле огромные: действительно, магниты с гранью 80 – 120 см. – уникальные явленияприроды.
Но население Нижнего Тагила в то время состояло не только из «жильцев до 2579мужеска полу душ» работавших на Нижнетагильском «железом заводе», но и жильцов до700 душ Выйского завода, который в то врем, как отмечает Паллас, имел «небольшуюдоменную для плавления меди и молотовую, в коих ежегодно до 33000 пуд полосногожелеза выделывают». То есть общее количество жителей «железной столицы» в то времядостигало, видимо, с женщинами и детьми не менее 7 тысяч – не всякий уездный городтого времени мог похвастать такими масштабами.
Интересна оценка, которую академик Паллас одновременно дает и Невьянску, долгоевремя бывшему главной резиденцией демидовской вотчины. Подчеркивая второстепенностьНевьянска по сравнению и Нижнетагильским заводом, по сравнению с Нижнетагилскимзаводом, Паллас объясняет постепенное замирание некогда бившей ключом в этом городкежизни слабой рудной базой Невьянского завода, его неспособностью конкурировать сНижнетагильским: «За всем тем между сибирским железом невьянское не самое лучшее».
Перечисляя далее собственные Невьянского завода рудники до половины руды вНевьянск приходится тем не менее завозить с горы Высокой: «Гора сия разделена теперьна три части, из коих самая лучшая юго-западная и южная достались в удел Тагильскимзаводам; напротив того Ревдинской пользуется северною и северо-восточною частью,в коей большею частью глухой камень, а в Невьянск добывают руду на западной и юго-западнойчасти, также и на узкое восточныя стороны».
Но никакими дисциплинарными мерами спасти гаснущий в Невьянске горный промыселуже, видимо, было нельзя: на первое место прочно и надолго выходил Нижнетагильскийзавод, «который снабден всем нужным изобильно». Начало этого возвышения нужно, отнестик 1758 году, когда туда, в Нижнетагильский завод, из Невьянска была переведена перваяна Урале и самая крупная «цыфирная школа». Этот шаг горных властей, с одной стороны,являлся как бы официальным признанием возвышения Нижнетагильского завода, а с другой,естественно, подготовил почву для создания при этом заводе выдающейся для Россиитого времени технической школы, наиболее яркими представителями которой были механики,создавшие в конце XVIII века рядмашин и металлургических устройств, надолго опередивших свое время.
Большой интерес представляет замечание Палласа о том, что среди нижнетагильскихмастеровых есть хорошие художники и заводские мастера, чего в прочих заводах недостает.
Промысел, в основе которого лежали необычные качества тагильского железа,родил совершенно уникальный прозрачный лак, с которым, по признанию Н.С.Ярцева,«никакие в России делаемые лаки в доброте и прочности равняться не могут, даже самыйанглийский лак он превосходит и равняется с китайским».
Загадка изобретения этого «прозрачного, яко хрусталь» лака не раскрыта досих пор. Но отдельные, весьма отрывочные и чем-то даже противоречивые описания способовлакировки металлической утвари позволяют сделать вывод, что его изобретение косвенносвязано с мастерством самих металлургов, умевших строить самые разные нагревательныепечи и отлично чувствовавших «суть огневой работы». Качество лака связано с действиемна него высокой температуры, «за каждым разом высушивая оную в жаркой печи». Ещеболее определенно на этот счет говорит составитель первой уральской энциклопедии«Хозяйственное описание Пермской губернии» Н. С. Попов: нижнетагильский лак «прозрачен,как хрусталь, не портится ни от жару, ни от какой кислоты».
Секрет лака тагильскими ремесленниками хранился в глубокой тайне, передаваясьот отца к сыну. Это отмечает Н. С. Ярцев: «Честь его изобретения здешним художником,составление же его известно ныне только одному или двум домам сродиков изобретателя,которые секрет свой рачительно от прочих скрывают, опасаясь, чтобы через распространениемежду многими унизилась цена сего наилучшего в своем роде лакового произведения».Однако сам же Ярцев в своей «Горной истории» говорит о том, что «тагильский мастеровойпо имени Худояров, есть изобретатель составления тагильского масляного лака...,он оставил сие секретное искусство только некоторым своего рода потомкам».
Это лишь отдельные штрихи процветания Нижнетагильского завода в последнейчетверти XVIII века, основа которого,конечно, кроется в экономике самого завода, в том несомненном техническом прогрессе,который единодушно отмечается всеми историками горнозаводского Урала. Так, Д. Кашинцев,сравнивая работу и экономику разных заводов Урала той поры, приходит к выводу, что«особенно показателен Нижнетагильский завод – один из наилучше оборудованных и обеспеченныхэнергией, сырьем, топливом и людской силой.
Колебание его продукции было от 444 до 302 тысяч пудов, то есть достигло 320%от максимума, а это предприятие было самым надежным. Крупный завод юга, Златоустовский,знал колебания производительности до 55%.
Из описания академика П. С. Палласа видно, что Нижнетагильский завод представлялв ту пору весьма многоотраслевое и сложное хозяйство. Одних только вододействующихколес в то время на заводе насчитывалось около 60, причем лишь четыре из них, самыекрупные, обслуживали доменные печи, а остальные приводили в действие многочисленныемехи и молоты в передельных фабриках – цехах. Общая мощность всех колес, по подсчетамД.Кашинцева, на Нижнетагильском заводе в то время составляла 610 лошадиных сил,что для XVIII века «можно считатьпредельным в масштабе не только Урала, но и всей промышленной России».
В немалой, конечно, степени этому процветанию завода способствовал и сам Н.А. Демидов, унаследовавший от отца не только хозяйскую хватку и организаторскиеспособности, но и вкус к самой технике. Отлично понимая, что только постоянным улучшениемгорнозаводского дела можно удержать на высоте и сам завод, и марку тагильского металла,Н. А. Демидов всячески стремился привлечь к себе на службу грамотных мастеров испециалистов. «Урал, — приходит к выводу Д.Кашинцев, — с 1740-х и до 1790-х годовпочти лишенный иностранной технической помощи домашними средствами, стараниями даровитыхконструкторов-самоучек, часто заводских крепостных, достиг крупных количественныхуспехов по линии доменной плавки». И, прежде всего это заключение относится к Нижнетагильскомузаводу, где, пожалуй, впервые на Урале отказались от прежней, традиционной формыдоменной печи, перейдя к более рациональной конструкции в виде двух конусов, соединенныхмежду собой широкими основаниями. Эта форма доменных печей практически сохраниласьдо наших дней.
Новая форма доменной печи позволила значительно увеличить ее внутренний объем,организовать более равномерный прогрев всей шихты, что, естественно, сразу же сказалосьна продуктивности печей. Производительность нижнетагильских печей того времени самаявысокая не только в России, но и в Европе.
Немаловажную роль, скорее даже целую революцию (по оценке современников) вувеличении производительности доменных печей, сыграли так называемые «цилиндрическиемехи», которые заменили собой прежние, «ящичные», и представляли собой обычные сточки зрения современной техники поршневые насосы, приводимые в действие все темже водяным колесом. Однако, во-первых, цилиндрические мехи не в пример «ящичным»позволяли получать более сжатый, более «густой» воздух, а во вторых, поскольку они,как правило, устанавливались возле каждой домны по две пары, то дутье оказывалосьболее равномерным. И более «густой» воздух, и более равномерное дутье значительноулучшили работу доменных печей и увеличили их суточную продукцию.
Из всех уральских заводов лишь Нижнетагильский отнесся к цилиндрическим мехамне просто как к одной из экзотических новинок, а провел обширные сравнительные испытанияих с «ящичными» сразу на трех домнах.
Гораздо хуже на Урале, в том числе и на Нижнетагильском заводе, обстояло делос внедрением более прогрессивных методов переработки чугуна и вообще с внедрениемпринципиально новых «воздушных печей» для нагрева металла и плавки чугуна. Уже всередине XVIII века в Англии былизобретен так называемый метод пудлингования взамен кричного, при котором чугунплавился и обезуглероживался в особой ванне, нагреваемой плавлением. Пудлинговаяпечь по своему устройству была близка уже к мартеновской, сменившей ее во второйполовине XIX века, и наиболее важнойее особенностью было то, что металл, в отличие от кричного горна в непосредственныйконтакт с топливом не вступал, что давало возможность для переработки чугуна в пудлинговоежелезо применять практически любое топливо, а не дефицитный и дорогой древесныйуголь. Однако это весьма прогрессивное для того времени дело нашло применение наУральских горных заводах лишь во второй четверти XIX века: пудлингование в Англии к концу XVIII века уже стало господствующим процессом, а Урал почти до 40-хгодов XVIII века пребывал, еслине в полном неведении о пудлинговании, то в полном невнимании к нему… Кричныйпроцесс был одной из самых застойных операций уральской металлургии.
Это общее для всех уральских горных заводов явление, не исключая и Нижнетагильского,значительно затормозило развитие техники передела чугуна в железо. Но сказалосьоно на уральских заводах уже в следующем, XIX веке. XVIII жевек, век создания на Урале мощной горно-металлургической базы, Нижнетагильский заводзаканчивал в расцвете и славе, как первый завод России, но в основе этой славы лежалподневольный труд тысяч мастеровых и крестьян. «В основе «организации труда на Урале,- писал В. И. Ленин, — издавна лежало крепостное право, которое и до сих пор, досамого конца XIX века, дает о себезнать на весьма важных сторонах горнозаводского быта. Во времена оных крепостноеправо служило основой высшего процветания Урала и господства его не только в России,но отчасти и в Европе». И этому господству в Европе Россия обязана прежде всегоширокому проникновению на европейский рынок тагильского железа.
Заключение
О Нижнем Тагиле давно и просто сложилось мнение, что из всех уральских городовэтот город «самый уральский».
Трудно сразу, особенно только что приехавшему человеку, понять, в чем же оновыражается – это типично Уральское. Возможно, в том, что и в этом городе, как нив каком другом, явственно ощущается рабочая атмосфера: кажется не только ритм жизнигорода, но и сам облик, даже архитектура несут на себе зримый отпечаток труда. Носкорее всего то ощущение типично уральского создателя тем, что главенствующее положениев городе занимает металлургический комбинат: силуэты огромных доменных печей, вечноокутанных паром и газами, мощные бастионы коксовых батарей, градирни, гигантскиеэстакады, причудливый переплет трубопроводов и целый лес мартеновских труб, прочнои непоколебимо вписавшихся в архитектурный облик самого города, составляющие егоглавную часть, хорошо видны даже при подъезде к Нижнему Тагилу – за 10 – 15 километров.Очевидно, Нижний Тагил поэтому, а не только по традиции вот уже четверть тысячелетиявоспринимается как цитадель уральской черной металлургии. И еще, очевидно, потому,что именно здесь, в Тагило-Кушвинском горнопромышленном районе сосредоточены главнейшиезадачи железной руды Урала; это горный край, о богатстве которого из поколения впоколение передавались легенды и сказания.
Двести с лишним лет гора Высокая, колыбель Нижнего Тагила, снабжала первосортнойрудой не только Нижнетагильский, но и Невьянские, Ревдинские, Салдинские, Алапаевскийзаводы – практически весь центральноуральский горно-металлургический район. Славатагильского железа, клейменного силуэтом соболя, перешагнула рубежи России. Мастерствотагильских доменщиков и кричных кузнецов и выпускавшееся ими русское железо с маркой«старый соболь».
Исследования историков говорят о том, что Нижнетагильский железоделательныйи чугуноплавильный завод очень быстро, уже к середине XVIII века превратился в центр горно-металлургической промышленностиРоссии.
Непревзойденное качество тагильского металла, из которого в холодном видеможно было вязать двойные и даже тройные узлы, неоднократно отмечалось на всевозможныхвсенародных выставках медалями и премиями. Так, на всемирной выставке в 1851 годув Лондоне тагильские заводы получили три бронзовые медали, а в 1867 году на такойже Парижской выставке эти заводы были отмечены золотой медалью. И даже позднее,когда уральская горнозаводская промышленность вступила в полосу первого экономическогокризиса, нижнетагильские заводы сумели удержать качество своего металла настольковысоким, что оно неоднократно отмечалось почетными дипломами и медалями, а в 1878году в Париже на Всемирной выставке было удостоено высшей награды – Гран-при.
О процветании Нижнетагильского завода можно судить по росту выплавки чугуна.Если в 1766 году она составила 392 тысячи пудов, то к концу столетия 734 тысячипудов. В это время Нижнетагильская группа заводов превысила по размерам производствавсе заводы, принадлежащие в середине XVIII столетия Акинфию Демидову.
Успеху заводского дела, безусловно, содействовало и то, что наиболее деятельныйиз братьев, Никита, стремился привлечь на заводы знающих специалистов, следил затехническими новинками и применял некоторые из них в заводском производстве. Однакоглавным условием процветания оставалась нещадная эксплуатация крепостных мастеровых,грабеж их. Демидовская тюрьма не пустовала, в ней томились десятки узников, обреченныхна смерть. Людей по-прежнему стегали вицами, заковывали в железо, неугодных сдавалив рекруты.
Успеху демидовских заводов способствовали и природные условия: богатая рудойгора Высокая всего в двух километрах от завода, достаточное количество воды в рекеТагил и дешевые рабочие руки – все это было золотым дном для Демидовых.
Едва ли не самой худшей демидовской каторгой была работа в «горе», то естьмедной шахте рудника. Добыча руды самым хищническим способом. В узких и низких штреках,с обушками в руках, как кроты, долбили руду рудокопы. В шахте происходили обвалы,заживо погребая десятки людей. За двенадцатичасовую смену шахтерам платили нищенскуюплату – 50-60 копеек. Один из управляющих признавал: «С вышеозначенной платой работникне в состоянии прокормить свое семейство, если оно велико».
В 1834 году славные изобретатели отец и сын Черепановы построили первую вРоссии дорогу с паровой тягой и чугунными рельсами, предназначенную для перевозкимедных руд с рудника на завод.
Еще в 70-е годы XVIII векав Нижнем Тагиле на плющильной фабрике впервые на Урале было прокатано листовое железо.
Здесь впервые были опробованы многие технические новшества, оставившие следне только в истории Нижнего Тагила, но и в развитии передовой технической мыслиРоссии. Однако эти новшества не находили поддержки со стороны хозяев.
Известен такой факт. Павел Павлович Демидов проиграл в Монте-Карло 600 тысячрублей, поставив предприятия в катастрофическое положение. Чтобы как-то поддержатьзаводы, на 10 лет вперед была запродана вся платина.
В конкуренцию с демидовским железом вступило более дешевое, произведенноена заводах юга России. Лишь начало строительства железных дорог в России вызвалозаметное оживление на демидовском заводе, увеличение производства металла, и преждевсего рельсов и креплений к ним. В 1837 году Нижнетагильский завод поставил рельсыдля Николаевской железной дороги, соединившей Москву и Петербург. А это потребовалоот владельцев некоторого технического совершенствования производства.
Пожалуй, самым значительным новшеством было внедрение пудлингования вместокричного способа производства железа, что позволило увеличить выделку железа изчугуна. Другим важным событием явилось возрождение и совершенствование прокатногопроизводства, освоение в 1876 году выплавки доменных ферросплавов, нужных для сталеварения.
За всю историю развития на Урале было построено более 200 металлургическихпредприятий. Перед революцией из них действовало лишь 82. Большинство металлургическихзаводов возникло в течение XVIII в.,в период господства водяного волеса – универсального двигателя промышленности техлет. Привязанность заводов к небольшим рекам как источнику механической энергии– важнейшая особенность размещения старых уральских заводов и многих городов. Заводскаяплотина и пруд были цехом этого завода, без которых нельзя было привести в действиемеха для подачи воздуха в доменные печи, молоты и прокатные станы для прокатки ипоковки слитков металла.
Поэтому все описания старых уральских заводов обычно начинались с описанияего пруда. «Большой зеркальный пруд с отлогими берегами, где растут, отражаясь вводе, камыши и ивы; широкая плотина с рулем и перилами со стороны пруда, а с другойстороны – неуклюжий и закопченный доменный корпус, высокий дощатый забор и торчащиеиз-за него черные заводские трубы» – так начинает свой рассказ «В плену у железа»,посвященный одному из уральских заводов, писатель П. Заякин-Уральский.
Большинство старых металлургических заводов Урала закрыто. Одни из них оказалисьв стороне от магистральных дорог; другие исчерпали запасы руды, около которых былипостроены; третьи нецелесообразно было реконструировать из-за ограниченности строительнойплощадки или по другим причинам. В настоящее время сохранилось менее двух десятковстарых небольших заводов. Все они расположены в горнозаводской части Среднего иЮжного Урала. Удельный вес их в выплавке уральского металла снижается. Каждый изних ежегодно дает металла в несколько раз меньше, чем современная домна или конвертор.Большую мощность имеют лишь Серовский, Чусовской и Златоустовский заводы. Оборудованиестарых заводов не отвечает современным требованиям. Производительность труда наних значительно ниже, чем на крупных предприятиях. На первый взгляд кажется чтоэти заводы давно
исчерпали свои возможности и подлежат закрытию. Однако многие из них продолжаютработать.
В чем же причины необычайной жизнестойкости Нижнетагильского завода? Их несколько.Десятилетиями и даже столетиями на нем складывались коллективы высококвалифицированныхметаллургов, больших мастеров огненной профессии. Поэтому он специализирован навыпуске высококачественных марок сталей – инструментальной, нержавеющей, автотракторной,электротехнической. Он выпускает, как правило, трудоемкие виды проката, и к томуже малыми партиями, производство которых на больших заводах не всегда эффективно.У завода есть свой жилой фонд, у них сложились разнообразные, часто устойчивые производственныесвязи с другими предприятиями, нарушение которых потребовало бы изменения профилядругих предприятий, связанных с металлургическим заводом. Закрытие завода привелобы, наконец, к разрушению сложившегося производственного коллектива. Учитывая такжедефицит высококачественных сталей, решено большинство оставшихся старых металлургическихзаводов в ближайшие годы коренным образом реконструировать, а некоторые из них,как, например, Верх-Исетский, строить заново, на новой, отвечающей современной организациипроизводства площадке.
Многовековой опыт уральских металлургов, высокое качество сырья, наличие вруде некоторых железорудных месторождений легирующих металлов благоприятствуют развитиюна Урале производства высококачественных сталей, по выпуску которых среди экономическихрайонов он не имеет себе равных.
Столетиями добывают железную руду на Урале. Как обычно, вначале брали то,что лежит ближе и качественнее. Поэтому большинство залежей руд, расположенных ближек поверхности, сейчас уже выработано. Но остановить развитие уральской металлургиив условиях, когда стране требуется все больше металла, нельзя. И хотя за последниеполтора десятилетия на Урале не построено ни одного нового металлургического завода,выплавка металла растет из года в год. Достигается это благодаря реконструкции существующихпредприятий. Этот путь увеличения производства требует меньших затрат, чем строительствоновых предприятий, и поэтому обладает неоспоримым преимуществом в таких районах,как Урал. С ростом выплавки металла растет и потребность в железных рудах. Как жерешается проблема сырьевой базы уральской металлургии в наши дни?
Основную часть уральского чугуна и стали дает четыре современный металлургическийгигант – Нижнетагильский металлургический комбинат.
Работая над данной темой, я познакомилась с его происхождением, деятельностью.Я узнала о том, как происходило рождение и развитие черной металлургии на Урале,создание железоделательного и медеплавильного завода, который сыиграл большую рольдля экономики России, развития горнозаводской промышленности.
Данная работа помогла мне лучше понять, какое значение имеет металлургическаяпромышленность Урала в экономическом, социальном, политическом и культурном развитиистраны. Как далеко перешагнула рубежи России слава тагильского железа, клейменногосилуэтом «старый соболь». Архивы документов второй половины XVIII века показывают нам, что Нижнетагильский «железный завод» сталгигантом, крупнейшим предприятием замкнутого, полного горно-металлургического цикла.Помимо четырех доменных печей, которые в 1767 году давали свыше 400 пудов чугунав год, были открыты такие фабрики-цеха: кричная, якорная, мелкокричная, плющильная,проволошная, укладная, молотодельная, кузнечная, меховая, слесарная, столярная,пильная и другие.
Основателями горнозаводской промышленности на Урале является горнозаводчикДемидов и его династия, их вклад в развитие черной металлургии и экономики регионаогромен.
Тагильскийметалл и впредь будет играть огромную роль в народном хозяйстве, экономике и оборонноймощи нашей страны. Если сейчас во всем мире выплавляется примерно 750 млн. Тоннстали, то около одного процента составляет тагильский металл.
Немного найдется у нас в стране и во всем мире металлургических предприятий,которые в мировом балансе черной металлургии были бы столь весомы. Таковы соответственнороль и значение Тагильского металла, который вот уже четверть тысячелетия являетсяслагаемым одного из главных продуктов современной промышленности, одного из фундаментовцивилизации.
Литература
1.Агеева А. П.,Боташева Е. А., Горенко П. Д. и др. Нижний Тагил. Свердловск: Средне-Уральскоекнижное издательство, 1964.
2.Бакланов Н. Д.Техника маталлургического производства в XVIII веке на Урале. г.Огиз, Огизскоеиздательство, 1935.
3.Бажова А. П.Крепостная интеллигенция Урала в первой половине XIX в. – в сб. из историирабочего класса Урала, Пермь. Пермское книжное издательство, 1961 г.
4.Боташев Н. С.Как это начиналось. – в кн. Новые были горы Высокой. Пермь. Пермское кн.Изд-во, 1963 г.
5.Виргинский Б.С. Творцы новой техники крепостной России. – М., Издательство Высшая школа.1957 г.
6.Васютинский В.Ф. Хранители “Старого соболя”: История трудового коллектива Нижнетагильскогометаллургического комбината. – Свердловск: Средне-Уральское книжноеиздательство, 1990 г.
7.В. Описаниеуральских и сибирских заводов. М. Издательство «Высшая школа», 1937 г.
8.Горовой Ф. С.Падение крепостного права на горных заводах Урала. г.Пермь, — Пермское книжноеиздательство. 1961 г.
9.Гусаров А. К.Экзамен на зрелость. – в кн. В строю гигантов. – Свердловск. Средне-Уральскоекнижное издательство, 1966 г.
10.ДанилевскийВ. В. Русская техника. Л., Свердловское областное книжное издательство, 1948 г.
11.ЗолотареваЛ.Г. Нижнетагильский музей-заповедник. Свердловск: Средне-Уральское книжноеиздательство, 1988 г.
12.Историяиндустриализации Урала (1926 — 1932), Свердловск: Средне-Уральское книжноеиздательство, 1967 г.
13.Караваева А.Н. Уральская горновая. В кн. Нижний Тагил. – Свердловск: Свердловское обл. кн.Изд-во,1964 г.
14.Кафенгауз Б.История хозяйства Демидовых в XVIII – XIX веке, т. 1, М. –Л., изд-во АН СССР1949.
15.Колюпанов Н.Колонизация Пермской губернии и распространение горного промысла. М.,Издательский дом “Дрофа”, 1945 г.
16.Кривощеков И.Я. Словарь Верхотурского уезда Пермской губернии. – Свердловск: Свердловскоеобластное издательство, 1985г.
17.Ленин В. И.Развиние капитализма в России. Полное собрание сочинений. Т. 3., — Свердловск:Средне-Уральское книжное издательство, 1967 г.
18.Липатов Н. Л.Черная металлургия Урала в годы Великой Отечественной войны. М., Изд-во Высшаяшкола, 1960 г.
19.Мамин-СибирякД. Н. От Урала до Москвы. Собрание сочинений. – Свердловск: Среднее-уральскоекн.издательство, 1978г.
20.Нижний Тагил.Издание четвертое, переработанное. Свердловск: Средне-Уральское кн. Изд-во,1977 г.
21.Осинцев А. С.Черная металлургия Урала. Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство,1959 г.
22.Павлов М. А.Воспоминания металлурга. – М. Издательство Высшая школа, 1953 г.
23.Пущин И.Записки о Пушкине. Письма. – М. Издательство Высшая школа,1965 г.
24.Семевский В.Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II, т. 1., Свердловск:Средне-Уральское кн. Изд-во, 1955 г.
25.Слукин В.,Арапова Е., Кононова Т. Демидовские гнезда. Невьянск. Верхний Тагил. НижнийТагил. – Екатеринбург: Издательский дом «Сократ», 2001г.
26.Степанов П.Н.Урал. – М. Географгиз, 1953
27.Татищев В. Р.Общее географическое описание всея Сибири. Свердловск: Среднее-уральскоекнижное издательство 1936г.
28.Федоров И. А.Каменный пояс: в 3 кн. Кн. 2: Наследники – М., Издательство Высшая школа, 1964г.
29.Христоматиядля 8 – 9 классов средней школы об Уральской истории, Свердловск:Средне-Уральское кн. Изд-во, 1990 г.
30.Шакинко И.Демидовы. В середине России. — Екатеринбург, Издательский дом “Пакрус”, 2000 г.
31.Шишонко В.Пермская летопись. Кн.5 – М., Издательство Высшая школа, 1978 г.
32.Шувалов Е.Л.Урал индустриальный. Книга для учащихся. – М., Издательство “Просвещение”, 1974г.
33.Шмаков Л.В. Встарое время. Книга Нижний Тагил. – Свердловское областное государственноеиздательство, 1985 г.