А.В. Поляков, доцент юридического факультета СПбГУ
Напороге нового тысячелетия российское теоретическое правоведение переживает нелучшие времена. Генетически, как известно, это связано с дезавуациеймарксисткой традиции объяснения политико-правовых феноменов и образовавшейсявследствие этого «черной дырой» в теории государства и права,заделывать которую предстоит не одному поколению ученых. Большинство предпринимаемыхв данном направлении попыток не достигают цели, поскольку представляют собойили варианты модернизации изживших себя материалистических концепцийэтатистского нормативизма, или возрождение в научном плане несостоятельныхдоктрин естественного права (а подчас, что не менее характерно, эклектичноесмешение этих двух направлений).
Вэтом свете более перспективными выглядят усилия, предпринимаемые рядом ученыхпо разработке такой концепции права, которая могла бы избежать известныхслабостей означенных выше подходов и ответить на те проблемы, которыесформировались в идейном противостоянии юснатурализма и правового этатизма.Среди этих проблем можно выделить две основные: 1) Каков modus vivendi права,его онтологический статус? Определяется ли он государством? 2) Имеет ли правоаксиологические характеристики и что они собой представляют? Правовой этатизмтрактует право как нормативное установление государства, не имеющеесамостоятельного ценностного значения. Юснатурализм понимает право как нормативноеустановление природы, имеющее самостоятельное ценностное значение. Возможен лидиалог разных вариантов правовидения? Возможно ли научное совмещениепротивостоящих позиций без эклектики и апологетики? Можно ли при этом учестьосновные интенции естественно-правового, этатистского, социологического ипсихологического правопонимания? Положительный ответ означал бы признаниевозможности такой правовой теории, которая имела бы интегральный (целостный)характер.
Понятно,что такой вариант принципиально отрицается защитниками «чистоты»обозначенных подходов. Но возможность обоснования такой интегральной теорииправа зачастую ставится под сомнение и с иных методологических позиций. Однимиз его источников является представление о праве как о феномене плюралистическомпо своей природе и в силу этого не укладывающемся в рамки единой теории. Дляиллюстрации этого тезиса подчас прибегают к авторитету русскогодореволюционного теоретика права Б.А. Кистяковского, разрабатывавшего, какизвестно, плюралистическую теорию права.
Представляется,однако, что концепция права Б.А. Кистяковского не дает оснований для подобныхсомнений. Более того, именно российская школа правоведения представила уже кначалу ХХ в. целый спектр теорий, рассматривающих право как своеобразное«сущее многоединство», т.е. как сложный многоаспектный феномен,имеющий единую природу. В этом смысле правовая теория Кистяковского развиваласьв едином контексте с учением о праве С.Л.Франка, Н.Н. Алексеева, П.А. Сорокина,А.С. Ященко и других мыслителей, столь отличных друг от друга в иныхотношениях.
Б.А.Кистяковский отмечал, что науке известно, по крайней мере, четыре теоретическихпонятия права: государственно-повелительное, социальное, психологическое инормативное. При этом каждый исследователь заранее склонен видеть право подуглом зрения одного из этих вариантов. В результате реальным в правепризнавались только те явления, которые избирались исходным моментомисследования. Затем уже имело место логическое дедуцирование из образованногопонятия тех сторон права, которые не были приняты во внимание при составленииэтого понятия, что, как следствие, вело к отрицанию за ними существенногохарактера и реального значения для последнего. Таким неправильным путем, помнению Кистяковского, шел Л.И. Петражицкий, «составивший» своепонятие о праве как о явлении исключительно психическом. Сам Кистяковскийпредлагал другой путь, который заключался в том, что исследователь принимаетвсе данное в праве как явление и факт за известную реальность и не стремитсяотвлекаться от нее. Таким образом, по мнению Кистяковского, уже за исходныйпункт своего исследования необходимо принять и совокупность норм и совокупностьправоотношений, поскольку только в этом случае можно действительно охватитьреальность права. Только такой путь может привести к научному знанию о праве,т.е. к знанию, «которое обнимало бы все его стороны в их единстве».(См.: Кистяковский Б.А. Философия и социология права. Спб., 1998. С.193-200).
Вэтом же направлении двигалась феноменологическая школа российскогоправоведения, представленная, в первую очередь, Н.Н. Алексеевым.Представляется, что феноменологический метод, если его понимать недогматически, может явиться эффектным средством для решения сформулированнойвыше проблемы. С позиций феноменологии проблема исключительно понятийногоопределения права — неразрешима, так как или уводит в бесконечность илиподводит к некоторой последней данности, которую нужно принять какнеопределимую и которую нужно просто утвердить или описать. На признании такихнеобходимых данностей и основывается, как это хорошо известно,феноменологическое направление в философии права. Оно предлагает откинуть«стыд к непосредственному созерцанию и страх перед первоначальнымиданностями». Феноменология установила существование содержаний сознаниячисто идеального характера, но данных нам так, как даны дома и деревья, т.е. внепосредственном созерцании. Не понятие с необходимыми его излучениями, аразличные данные объективно структуры предмета — вот что составляет отправнуюточку и принцип этой теории. В этих структурах, подчеркивал Н.Н. Алексеев,могут открываться некоторые безусловные связи, которые можно выразить всамоочевидных суждениях. Эти безусловные элементы предметного состава могут ине иметь характера всегда и везде существующего, всеобщего в смыслеповторяемого; возможно также и «индивидуальное всеобщее», т.е.безусловное утверждение чего-то совершенно единственного. Такие единичности немогут быть членами некоторой рациональной единой системы. Связь между ними неможет быть связью основания с обоснованным. Они не могут«происходить» друг из друга, сводиться друг к другу. Если здесь имыслимы какие-либо отношения, то прообраз их следует искать не в отношенияхлогической связи, но в том отношении качественных данностей, какое мы наблюдаемв области красок, тонов, вкусовых ощущений, ценностей и т.п. Таков, например,ряд отношений ценностей, в котором существует свое «выше» и«ниже», «более» и «менее», или ряд отношенийтонов и красок в спектре. Такие отношения менее всего схожи с соотношениямилогического ряда: большая по степени ценность не составляет причину, из которой«создается» или «выводится» меньшая, более яркий тон несоздает менее яркого. Качественный ряд просто существует как некотораянеобходимо данная структура". (Алексеев Н.Н. Основы философии права. СПб.,1998. С. 54). Методология выявления таких первоначальных правовых данностейтребует отдельного исследования. Известно, что в основе ее лежит не процесслогического вывода. Для нее предметные структуры и их соотношения«созерцаются, постигаются и схватываются». Для такого созерцания нетнужды в образовании первоначальных понятий, в построении начальных определений;требуется только правильная установка способов созерцания. Для такой установкинужны не «ссылки» на другое, — что можно было бы назвать принципомпознавательной рассеянности. Напротив, здесь нужно полная сосредоточенностьумственного взора на том, что является искомым… (Алексеев Н.Н. Там же. С.55.).
Интересносоображение Н.Н. Алексеева о том, что своеобразную феноменологическую редукциюосуществил в своей психологической теории права Л.И. Петражицкий. ЗаслугаПетражицкого, по мысли Алексеева, состоит в том, что он сумел, несмотря на всекрайности, присущие «психологизму», обнаружить и описать «некоторыенеразложимые и первоначальные эмоциональные акты, являющиеся основой всеготого, что человеческое мнение называет правом»1.Речь идет об императивно-атрибутивных эмоциях, переживаемых субъектом как«связка» собственного правомочия и обусловленной им обязанностидругого.
Несоглашаясь во всем с концепцией Алексеева, полагаем, что структуру права (егоправовой эйдос) составляют акты ценностного восприятия объективно существующихсоциальных норм, наделяющих субъектов соразмерными и взаимообусловленнымиправомочиями и обязанностями. Нормы права существуют не только психически, но иидеально (в интерсубъективном смысле). Только в этом случае можно понять,почему, как отмечал Петражицкий, из нескольких законодательных утвержденийпсихикой субъекта выводится одна правовая норма. Это возможно только в случаепостижения ее смысла, который, в свою очередь, отнюдь не является порождениемчеловеческой психики. И именно вследствие этого такая правовая нормавоспринимается как единая, но единая для всех.
Нонормы не являются смыслообразующим центром того, что можно описать как право.Правовые нормы бессмысленны, если они не определяют взаимообусловленноеповедение субъектов, не влекут за собой возникновения правовых отношений,другими словами, если они не функционируют, не создают правовой коммуникации.Но само функционирование правовых норм возможно только при наличии ценностныхотношений между ними и соответствующими субъектами. Только в этом случае«оправданы» права и обязанности участников правовых отношений. Спецификаже правовых ценностных отношений заключается в том, что хотя сами отношенияустанавливаются индивидуально, через воспринимающего субъекта, их ценностноесодержание уясняется и психически переживается как социально данное и, в этомсмысле, как объективное. Задача правового субъекта заключается в том, чтобы«опознать» конкретные правовые ценности как социально значимые.Другое дело, что установить раз и навсегда единое содержание правовыхценностей, по-видимому, невозможно, так как сами ценности носят идеологическийхарактер, т.е. представляют собой научно недоказуемые предпочтения,обусловленные различными условиями формирования и развития конкретных обществ2. Игнорирование этого обстоятельства обусловливаеткоренной недостаток тех правовых теорий, которые базируются на понимании правакак конкретного воплощения каких-либо абстрактных, отвлеченных и в то же времяабсолютных ценностей. В качестве таковых в западной правовой традиции чащевсего фигурируют индивидуальная свобода, общественный компромисс, достоинствочеловеческой личности и т.п. Между тем, эти ценности не являются абсолютными исамодовлеющими, а входят в общую систему иерархически организованных социальныхценностей, от них получая свое функциональное значение и конкретное содержание.Все попытки представить эти и подобные им ценности в качестве правообразующихозначают некритическое смешение права, как оно есть, с правом, каким оно должнобыть с точки зрения тех или иных социальных идеалов. Или, иначе, это естьподмена онтологических основ права телеологическими. То, что право должностремиться к максимальному воплощению справедливости, еще не означает, что оноэтого воплощения всегда достигает и что оно вообще его может достичь. Болеетого, как представляется автору, только религиозно-нравственное обоснованиеможет дать праву необходимую легитимность и жизненную силу. Но утверждениеэтого идеала выходит за границы теоретической науки и, как справедливо полагалПетражицкий, является задачей правовой политики (понятно, что последняя можетсуществовать и как наука, изучающая правовые идеалы (идеологии). Право есть то,что оно есть, т.е. говоря о праве nomine et re надо исходить из правовойонтологии3, а не из предполагаемых или желаемых целей егоидеального развития. Иными словами, право надо уметь увидеть в его бытийности,и только после этого его можно теоретически описать. Именно поэтому право, понашему мнению, должно быть понято как система, связывающая объективносуществующие социально-признанные нормы через ценностные отношения ссубъектами, носителями правомочий, с одной стороны, и обязанностей — с другой(императивно-атрибутивная сторона права по терминологии Петражицкого). Такаясложная психо-социо-культурная система имеет субъективно-объективные характеристикии необходимо наличие и тех и других для возникновения того, что можно пониматькак «право». Ядром права, трактуемого таким образом, являются нетолько нормы, (возникающие на основе интерпретации различных правовых текстов),но и многослойные коммуникативные отношения, как субъект-объектные (ценностныеотношения общества и отдельных субъектов к правовым нормам), так имежсубъектные (возникающие как корреляция прав и обязанностей участниковправовых отношений в правовом поведении).
Вэтом контексте становится понятным и утверждение русского правоведа Н.Н.Алексеева о том, что право есть там, где есть права. Действительно, правомочиеи представляет собой смысловую единицу права, его основной элемент,отсутствующий у всех иных социальных феноменов. Но любое правомочие органично икоррелятивно связано с обязанностью, лежащей на другом правовом субъекте исамим фактом своего существования конституирующей субъективное право. Этот фактне подлежит рациональному доказыванию, а может лишь быть зафиксирован при рассмотренииструктуры права как таковой. Следовательно, право неотделимо как от понятияправового отношения, так и от понятия нормы, определяющей содержание правомочийи обязанностей и легитимизирующей, социально оправдывающей их4.С позиций предлагаемой автором коммуникативной теории права правовая норма иправовое отношение является взаимозависимыми элементами единой системы права ине могут существовать отдельно друг от друга. Правовая норма становится толькотогда правовой, когда она определяет права одних субъектов, которыми можнореально воспользоваться, и обязанности других субъектов, которые необходимоисполнять. Нормы, которые требуют для этого какого-либо «механизма»,либо не функционируют по какой-либо другой причине, например, ввиду отсутствиясоциально-ценностного к ним отношения, — не являются социальными значимымифактами, а потому и не является правовыми, как не являются сегодня правовыминормы законов царя Хаммурапи. (В известном смысле их можно отнести клогико-юридическим нормам, т.е. к тому, что имеет правовой смысл и когда-то,возможно, было правом или, при определенных обстоятельствах, еще может статьправом).
Нои правовые отношения невозможны без ценностно определяющих их правовых норм.Само субъективное право для того, чтобы быть правом, необходимо должно бытьоправдано через соответствие социальной норме. Такая норма вовсе не обязательнодолжна быть институционализированна в виде какого-то писаного правила(письменного правового текста), тем более, государственного закона; она можетсуществовать как обычная норма, признаваемая в качестве всеобщего стандартаповедения5. В этом смысле те правоотношения,которые складывались в архаичных обществах, также основывались на определенныхустных правовых текстах, которые лишь со временем получалигосударственно-признанную письменную форму выражения.
Какбыло отмечено выше, онтологически правовые нормы существуют какобъективно-субъективные. Правовой смысл нормы имеет объективное значение, а ееценностная составляющая — субъективный, проявляющийся в социально-психическомее восприятии. Только в этом отношении можно утверждать тождество права иправосознания6. Общественное сознание являетсятой «средой», в которой «проявляется» право, являясь скорееусловием его существования, чем элементом системы.
Именночерез свое ценностное наполнение и правовые нормы, и правовые действиясубъектов делаются сопричастными справедливости и получают моральноеоправдание. В этом случае право идентифицируется с такой системой отношений,при которой у одних субъектов существуют нормативно оправданные и социальнопризнанные притязания (правомочия), коррелятивно связанные с обязанностямидругих субъектов. Или, другими словами, право есть основанный на социальнопризнанных нормах порядок отношений, участники которых имеют взаимныеполномочия и обязанности. Причем нормативная основа этого правового порядкаможет быть при известных обстоятельствах и противоречива, и конфликтна. Именноправовой конфликт, например, между нормами общесоциального и государственногоправа (в основе которого чаще всего лежит конфликт ценностей) является движущейсилой развития правовой системы. Но и при отсутствии нормативного конфликта,праву присущи конфликты акционные (при реализации прав и исполнении обязанностей),разрешение которых может при известных обстоятельствах привести и к изменениюсамих нормативных фактов (правовых текстов). В этом смысле старая идея Р.Иеринга о том, что становление права сопряжено с постоянной борьбой за него,кажется глубоко современной.
Неимея возможности более подробно остановиться на деталях набросанной вышеправовой концепции, опирающейся на некоторые традиции русской правовой мысли и,в частности, на петербургскую школу философии права, укажем лишь, что, понашему мнению, все остальные признаки права являются акциденциями и их наличиеили отсутствие может характеризовать лишь особенности той или другойразновидности права. Так, государственное право обладает наибольшейформализованностью, определенностью санкций и процессуально прописаннымивозможностями принудительного воздействия на правонарушителей7.Эти дополнительные признаки уже значительно ослаблены на уровне международногои канонического права и почти незаметны в праве корпоративном и общесоциальном.
Такимобразом, представляется, что, синтезировав ряд идей, сформулированных в русскойдореволюционной философии права, можно сделать еще один шаг на пути кинтегральной теории права.
Примечания
1. Алексеев Н.Н. Основы философии права. СПб., 1998. С.63.
2. «Эйдетическим» ценностным значением обладает самачеловеческая личность, без которой невозможно право как таковое. Но конкретноесодержание этой ценности и ее место в иерархии ценностей задаются«окружающей средой».
3. Данный термин понимается здесь в феноменологическом смысле."… Феноменология" — это метод, сущность которого состоит воткрывании того, что само-себя-в-себе-показывает. Предмет же исследования, ккоторому должен быть применен феноменологический метод — это бытие сущего, т.е.те трансцендентально-априорные структуры, которые являются «смыслом иосновой» эмпирических явлений; феноменология как наука о бытии сущегоесть, таким образом, онтология ( Heidegger M. Sein und Zeit. Tub., 1960. S. 37.Цит. по: Новейшие течения и проблемы философии в ФРГ. М., 1978. С.35).
4. Вот как определял правовую норму П.А. Сорокин еще в 1919 г.:«Первая и основная черта правовой нормы поведения заключается в том, чтоона является нормой, наделяющей одно лицо (субъекта права) тем или иным полномочием(правомочием), а другое лицо (субъекта обязанности) той или иной обязанностью.Иными словами, правовая норма всегда устанавливает определенную связь междудвумя правовыми центрами (субъектом права и субъектом обязанности) и указывает,что может требовать один и что должен сделать другой… Этот признак, состоящий враспределении полномочий (прав) одним и обязанностей (должного) другим,составляет основную, неизбежно присущую черту правовой нормы. Поэтому всякоеправило поведения, которое обладает этим признаком, будет нормой права.»(Сорокин П.А. Элементарный учебник общей теории права в связи с теориейгосударства. Ярославль, 1919. С.13,14). Приведенные цитаты свидетельствуют отом, что Сорокин пытался модернизировать правовую концепцию своего учителяЛ.Петражицкого. Однако и его трактовка права содержит, на наш взгляд,существенные изъяны.
5. Например, С.С. Алексеев пишет: «Право при самом широкомего понимании состоит в том, что оно дает признаваемую в данном обществе, егопрактической жизни обоснованность, оправданность определенного поведения людей,свободы (возможности) такого поведения. Причем обоснованность, оправданность,которые — надо это выделить — так или иначе признаны в обществе, в егопрактической жизни… Главное же — именно широкое понимание слова»право" со времен античности, во все последующие времена и естьпричина того, что не только юридическое обоснование (в виде закона), но идругое достаточное обоснование поведения людей, и, прежде всего, естественное,«по природе», стало именоваться словом «право». (АлексеевС.С. Право: азбука — теория — философия: Опыт комплексного исследования. М.,1999. С.412-413). Эта мысль, однако, не получила у известного ученого должногоразвития, и он так и не смог примирить «юридическое» и «правовое».
6. Известно, по крайней мере, три варианта соотношения права иправосознания. Так, Л. Петражицкий рассматривал право как часть правосознания.С иных позиций, но к такому же выводу приходил и Н. Неновски. Другиеисследователи рассматривают правосознание как составную часть права (напр.,Р.З. Лившиц). Третьи полагают, что право и правосознание являютсясамостоятельными феноменами, но взаимодействующими между собой в рамках единойправовой системы (С.С. Алексеев, Н.И. Матузов). См.: Поляков А.В. Правосознание.Кодекс. Правовой научно-практический журнал. №8. 1999. С.70-74.
7. Проблема принуждения в праве заслуживает специальногорассмотрения. Полагаем, что если физическое принуждение в праве имеетограниченные возможности, то принуждение психическое является его неотъемлемойхарактеристикой. Только в этом смысле право всегда является порядкомпринудительным. Данный механизм хорошо описан не только у Петражицкого (см.выше), но и у последователей психологической школы права. Вот что об этом, например,писал П. Сорокин: «Лицо обязанное чувствует себя не свободным, асвязанным, или обязанным исполнить свой долг. По личному опыту каждый из насзнает, что сознание нашей обязанности действует на нас, как некотораяпринудительная сила, которая властно побуждает нас исполнить свой долг, котораяподталкивает нас к выполнению обязанности и, как некий таинственный голос(»голос совести"), требует от нас этого выполнения. Мы в этом случаечувствуем себя действительно «связанными». Иными переживаниямисопровождается сознание нашего права или правомочия. В этом случае мы чувствуемв себе внутреннюю правоту, дающую нам силу требовать и осуществлять нашиправомочия, делающую ненужными какие бы то ни было оправдания для наших актовосуществления права и превращающую наши действия в нечто вполне дозволенное,справедливое, против чего никто не может возражать" (Сорокин П.А. Указ.соч. С. 16).
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта lawfac.bip.ru/