Е.В. Листвина, Саратовский государственныйуниверситет, кафедра философии культуры и культурологии
Определяяситуационность как одну из современных качественных особенностей существованиясоциума, можно согласиться с тем, что понятие «ситуация» (от лат. – положение, обстановка,совокупность обстоятельств) используется в гуманитарных исследованиях довольночасто. С одной стороны, единой в смысле восприятия, проживания, фактологическойхарактеристики ситуации, скорее всего, быть не может, а с другой – пытатьсяконструировать ее для исследовательских целей вполне реально1. Как утверждаетЕ.А. Тюгашев, общее понятие ситуации возможно, поскольку оно фиксируетопределенность ситуации как таковой2.
Попыткидать характеристики и обоснования понятию «ситуация» предпринимались рядомученых. Так, согласно Ю. Хабермасу, «ситуация представляет собой некий фрагмент,выделенный в жизненном мире применительно к той или иной теме»3. Кроме того, приисследовании ситуации отмечается момент, связанный с ее смысловыми качествами.«Ситуация, – отмечает И.В. Голубович, – не столько природно-историческая, сколькосмысловая действительность. Единство смысловых связей скрепляет фрагментарныеситуации в исторический универсум. Именно это смысловое отношение разрывает ирасширяет границы ситуации»4.
Врамках исследования политической ситуации также возможен ряд аспектов, позволяющиханализировать современные политические процессы в социокультурном плане, используякультурные, этнические и ментальные ракурсы оценки события, лежащего в основенашего бытия.
Рассмотримс этой точки зрения особенности взаимоотношений личности и власти в современнойроссийской политической ситуации, опираясь на приведенные выше характеристики иотмечая их некую парадоксальность, причины которой, однако, можно попытатьсянайти.
Несомненно,специфика этих взаимоотношений имеет определенное влияние на условия ирезультаты политического выбора современной России, присутствуя как вповседневном бытии (не выраженно и не политически рефлексированно), так и внепосредственно гражданском участии в политической жизни страны.
Действительно,можно отметить, что в русской культурной традиции власть воспринимается каксостояние имманентное и одновременно достаточно безличностное. Мы сталкиваемсяздесь с определенным парадоксом. В России власть всегда пользовалась уважением.К ней относились и относятся как к сакральному феномену, лежащему в фундаментемиропонимания и мироощущения, без которого не мыслится вообще существование государстваи человека в нем. Но в то же время внутренняя повседневная жизнь отдельногоиндивида весьма далека от постоянного участия в событиях, связанных сдеятельностью власти. Это не лишает личность эмоционального переживания властикак таковой и ее иррационального влияния на жизнь, действия человека, егополитические и социальные позиции. Однако непосредственное компетентноевоздействие, которое воспринималось бы как реальное, ощутимое самим индивидомвлияние на власть, практически отсутствует в ментальной сфере русскогочеловека.
Такойже двойственной особенностью отношения к власти можно назвать и своеобразноеотношение к личности, находящейся на вершине власти. С одной стороны, властьизначально персонифицирована, какие бы внешние формы она не принимала. Впринципе, на уровне культуры повседневности мало изменилось восприятие образачеловека, стоящего на самой вершине властной структуры, будь то князь, царь, генеральныйсекретарь, президент, сменявшие друг друга на протяжении сложной историиРоссии.
Вконце концов отличия сводились только к внешней атрибутике. Внутренне индивидвидит в стоящем у власти человеке определенную личность, концентрирующую в себевсе ментальные характеристики власти.
Сдругой стороны, в силу последнего утверждения, как бы ни именовался тот, ктонаходится над всем и всем управляет, постепенно его личностные, индивидуальныечерты, а также политические нюансы стираются, «подгоняясь» под собирательныйобраз верховной властвующей персоны. Таким образом, мы чаще всего имеем дело сярко выраженным, проявленным архетипом власти, который, по К.Г. Юнгу, определяетсякак коллективный «осадок» исторического прошлого. Он может приобретатьнекоторые отличия чисто внешнего характера, не затрагивающие внутреннего, сложившегосяза долгие века российской истории ее синкретичного, имманентно вписанного вкартину мира образа.
Такаятрактовка позволяла русскому человеку существовать в отношении к властиодновременно на двух полюсах. На одном полюсе жизнь протекала без властноговмешательства, опираясь в основном на общинный этический эталон, весьмасвоеобразно воспринимаемый западной культурой. Ее присутствие в крайнем случаеожидалось согласно двум известным поговоркам: «Вот приедет барин, барин насрассудит» и «До Бога высоко, до царя далеко», т.е. изредка, подобно античномуdeus ex machina, который наличествует в виде портретов, лозунгов, государственныхсимволов, ставших частью повседневного бытия. На другом полюсе это отстраненноевосприятие формировало образ всемогущего правителя, который, как царьбатюшка, приобреталбылинно-сказочные черты радетеля обо всех подданных. Постепенно эти чертыстановились присущими любому носителю власти. Достаточно вспомнитьхрестоматийные образы «дедушки Ленина» или Сталина, «который не спит в Кремле»в стихотворении молодого Е. Евтушенко. Таким образом, индивид находился вособых структурно нерасчлененных отношениях с властью, пронизывающих все сферыего бытия. И эта нерасчлененность придавала специфическую устойчивость ииндивиду, и системе власти одновременно.
Вчем же состоят особенности современной динамики взаимодействия власти иличности в нынешней политической ситуации?
Сегодняшнеесостояние взаимоотношений индивида и власти претерпевает качественные, имеющиедалеко идущие последствия изменения.
Современнаяметаморфоза коренится в резком вмешательстве в архетипический пласт, котороепроявилось и в смещении стереотипов восприятия власти, и в попытке внедренияновой, западной модели власти на российскую почву. Начиная с середины 80-х гг.ХХ в. устоявшаяся модель власти, «подогнанная» за годы существования СССР кпривычной архетипической схеме, стала стремительно трансформироваться. М.С.Горбачев одним из первых сломал «царскую удаленность» власти, перенимаяатрибуты западноевропейского демократического партийного и государственноголидера, но нельзя сказать, что в выигрыше остался в первую очередь он сам.
Впривычной картине мира отстраненная власть слишком приблизилась к повседневнойжизни человека, и увеличение информированности об индивидуальныххарактеристиках личности властвующей персоны стало во многом восприниматься имкак неосознанное наступление на общую картину мира, вторжение в его собственный,личный мир. Для рядового человека, воспитанного в специфике русскойментальности, информация об «обыкновенности» лидера, его супруге, семье, интересах(помимо выполнения его властных обязанностей) не являлась необходимым элементомвласти.
Болеетого, такая приземленность подсознательно могла восприниматься какнесоответствие архетипическому образу.
Врезультате мы можем констатировать нарушение основных параметров модели власти,сложившейся в России в последние столетия, что вполне может привести к болеежесткому слому конструкции.
Так,присущая долгие столетия сакральность власти в рамках ментальной картины миравоспринималась как нерасчлененное состояние одновременного ивзаимообусловленного существования индивида и верховной власти. Бытие одногобез другого при распределении функций и сфер приложения деятельности былофактически немыслимо. Власть сосуществовала с общемировым порядком ивоспринималась как его неотъемлемая часть, как единая с ним социокультурнаяформа. Личность, несшая на себе печать власти, становилась на определеннуювысоту. Пусть не во все периоды данный уровень соотносился непосредственно сбожественным, как, например, в период царской России, но в любом случаеощущалось присутствие харизмы, наличие верховного права власти. Формированиеобраза носителя власти, как отмечалось выше, шло именно по такому сценарию.Будь то помазанник божий, наследный правитель или избранный единомышленникамируководитель, со временем он приобретал черты харизматического лидера, науровне обыденности иррационально воспринимаемого массами какперсонифицированное воплощение власти космического порядка.
Активноеразрушение устоявшегося сакрализованного порядка вещей, хоть и былоположительно воспринято средними гражданами, в определенный момент натолкнулосьна их же внутреннее неприятие, обусловленное устойчивыми ментальнымиконструкциями. Это случилось в тот момент, когда глубина реформ коснуласьархетипического восприятия власти. В целом к такой смене оказались не готовы нимассы, ни сами реформаторы, что сказалось на темпах и качестве проводимыхпреобразований.
Крометого, до последнего момента в отечественной ментальности присутствоваламифологизация образов власти и правителя. Они, как любой миф, обладалинеобходимой атрибутикой, набором устоявшихся текстов, обобщенных историй, формирующихособое властное ментальное поле с табуированными и профанными зонами. Такоечеткое распределение создавало наличие жесткой системы, в которой каждыйпредставлял свое место и действовал в рамках мифологической картины, синтезирующейв себе рациональные и эмоциональные характеристики власти, соединяющие ее общуюидею и чувственный образ.
Внастоящее время наблюдается смещение в сторону виртуализации образа власти.Полностью отвечая современному смыслу понятия виртуальности, под которойподразумевают одновременную кажимость и истинность, осуществляется ивиртуализация власти. Мифологическая харизматичность уступает место сфереобыденного. Приземленность отношения к власти проявляется и в том, что поотношению к ней начинает использоваться иная терминология. С одной стороны, благодарясредствам массовой информации, власть присутствует буквально в каждом доме: мыее видим, слышим, можем общаться в интерактивных программах, заходить на сайтыв Интернете5. Лица, персонифицирующие власть, становятся неотъемлемой частьюповседневной жизни индивида, его спутниками во всех сферах его деятельности. Ноот этого властные структуры не воспринимаются более весомыми, реальными. Ониявляются частью виртуального мира массмедиа, замкнутого на себе и не выходящегоза рамки своих обширных студий. Единый поток информации перемешивает информациюо власти с информацией иного рода, и мы видим, что власть в этом потоке теряетсвое высокое место, которое ей было отведено в строгой мифологической картине.Власть становится лишь частью, причем равнозначной, информационного рекламногопотока. Это отмечается не только в исследовательской литературе, но и вхудожественных произведениях современности. Так, в наиболее гротескной формевиртуализацию властных структур описал В. Пелевин6.
Качественноизменилась и роль ритуала.
Вовсе времена власть обращалась к ритуальному подкреплению своего образа ипроведения своих реальных задач. В условиях царской России власть использовалавеками наработанный аппарат ритуалов, имеющих религиозное подкрепление, особуюосвященность сложившихся праздников и событий. В советский период нашей историивласть также обратилась к силе ритуала, опираясь не на религиозные, но наидеологические и архетипические начала. Так, многие советские праздники былипривязаны к сельскохозяйственному календарю, при их утверждении использовалосьобращение к мужскому и женскому началу (например, праздник Советской Армии иМеждународный женский день, которые со временем превратились именно в мужской иженский дни, и, надо сказать, власть не только не препятствовала ослаблениюполитического элемента, но и во многом способствовала усилению архетипическогомотива). Архетип мужского и женского начала концентрированно был выражен водном из главных символов той эпохи – скульптуре В. Мухиной «Рабочий иколхозница». Сложившиеся ритуалы массовых шествий-демонстраций, всеобщего празднованияряда государственных дат, ставших для нескольких поколений домашними ритуалами,выполняли функцию обрядового участия и даже более – причастности – ко всемважнейшим событиям в стране. Редкие обращения представителей власти в средствахмассовой информации к гражданам государства также имели ритуальное воздействие.
Впервые годы перестройки активно изменялись старые ритуалы, но попытка создатьновые без опоры на устоявшиеся формы, которые при различной идеологическойокраске все же имели единую ментальную основу, не увенчалась успехом. Сейчас мыможем наблюдать, как происходит возрождение общих принципов сложившегосяритуального торжества (например, в процедуре инаугурации президента, впраздновании Дня Победы, в восстановившемся праздновании Рождества, Пасхи ипр.). Но в этих случаях сильное влияние оказывает активно вторгающаяся сферасредств массовой информации, которая и осуществляет артизацию, т.е.театрализацию политической жизни, придание зрелищности, внешней эффектности безглубинного смысла любому событию в сфере власти. Политические партиирекламируются вместе с товарами всеобщего потребления при использовании одних итех же приемов, в предвыборных кампаниях все чаще используется термин«политическое шоу» со всей присущей ему атрибутикой. Это лишает власть еесакрального, ритуального фундамента.
Неменее важным социокультурным аспектом современной политической ситуацииявляется проблема отчуждения и отстранения власти. Отстраненность власти причеткой оговоренности социальных, сакральных и прочих функций личности ивластных структур создавала эффект устойчивого равновесия, наблюдавшегосядолгие годы в нашей стране. Принцип «каждый выполняет свою роль и каждый важени хорош на своем месте» создавал чувство стабильности и незыблемости общественныхустоев. Но он несколько раз оборачивался своей отрицательной стороной.Привычкой в массе своей отдавать на откуп властным структурам все функции иоставлять себе лишь пассивную функцию одобрения действий властисреднестатистический житель нашей страны ослабил свои критические возможности ине смог оказывать даже необходимого минимума влияния на происходящее. Какследствие, он практически полностью потерял интерес к происходящему во власти.Несмотря на поток информации и постоянное виртуальное присутствие власти внашей жизни, события, относящиеся к ней, не отражаются на повседневной жизничеловека. Информацию о власти он воспринимает лишь в ряду общей информации, какдалекое, не имеющее отношения к реалиям жизни, причем это относится в основномк процессам. Конечный результат еще важен, поскольку он единственный можетоказать реальное воздействие на некоторые стороны обыденной жизни7. В остальномже политики стоят в одном ряду с поп-звездами, являя собой яркий примерупомянутой выше артизации.
Результатомнашего небольшого исследования может быть следующий вывод. Отношения личности ивласти действительно претерпевают сложные изменения, отражающиеся в смещениимногих социокультурных параметров. Данные параметры касаются самых глубинныхоснов русской ментальности, формирующих отношение к власти в нашей культуре, ипоэтому современные взаимоотношения личности и власти неустойчивы, не всегдапрочны. Лишившись архетипического подкрепления, в ряде случаев мы просто незнаем, как реагировать в ситуациях, которые ранее имели четкую ритуальнуюструктуру и были оснащены определенной мифологической и сакральной основой.Таким образом, сегодняшний момент характеризуется углублением противоречиймежду властью и личностью и поиском новых устойчивых форм отношений, соответствующихнациональной ментальной картине мира. Все это оказывает большое влияние наситуацию современного политического выбора в России и не может не учитыватьсясовременными исследователями отечественной политической ситуации.
Список литературы
1 См.: Тюгашев Е.А. Ситуация как категория социокультурного анализа: Парсонс – Ясперс – Гегель //www. iproёt.ru/books/96648. С. 8.
2Там же.
3Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб., 2000. С. 201.
4Голубович И.В. Ситуационный подход в контексте современного гуманитарногознания // Ситуационные исследования. Вып. 1. Ситуационный подход: МатериалыВсерос. семинара. Казань, 2005. С. 18–19.
5 См., например, подробнее об этом: Россошанский А.В. Политическая функциональность массмедиа всоциокультурном контексте современной России // Изв. Сарат. ун‑та. Новая серия. 2008.Сер. Социология. Политология. Т. 8, вып. 2. С. 104–107 6 См.: Пелевин В. Generation «P». М., 1999. 7 См., например, данные еженедельного дайджестасоциальной информации АРПИ об отношении к избирательной кампании 2003 г. в Государственную думу. Так, совсем не интересуется ею 21%, мало интересуется 40%, чтосоставляет 61% опрошенных. Но важными для себя результаты выборов считают 65%, таккак это означает реальное изменение некоторых сторон их жизни (Российскаягазета. 2003. 25 сент.)
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.sgu.ru/