Ширинянц А. А.
Политическаякультура является одним из самых сложных и многофункциональных концептов всовременном политическом знании(1).
Сегодняполитологическая литература чаще тиражирует признанное практически классическимопределение Г.А. Алмонда(2), предпринявшего попытку концептуального обобщенияисследований социокультурного аспекта политического процесса и предложившего вкачестве обобщающего основания понятие «политическая культура»(3).
Поего мнению, всякой политической системе присущ определенный образец ориентаций(когнитивных, аффективных, оценочных) субъекта на политическое действие. Этасовокупность и была названа Алмондом «политической культурой».Правда, повсеместно политологи отмечают излишне широкое содержание,скрывающееся за этим понятием и явно присутствующую в нем аксиологическую ипсихологическую окраску. Стремление операционализировать (все чаще этот терминв политологии используется для того, чтобы подчеркнуть функциональный аспекттой или иной категории, возможность применить ее как в теоретическом, так и вприкладном анализе) концепта политической культуры далеко не случайно: проблемаполитической культуры государства, цивилизации, социального слоя — самыхразличных акторов (субъектов-участников политической практики) политикиоказывается центральной для большинства авторов, исследующих духовную мотивациюполитического процесса. Поэтому общепризнанным в современной теоретическойполитологии является представление о политической культуре как особой формеориентации субъектов и акторов политики на политическую систему. Следовательно,говоря о политической культуре, нельзя уйти от анализа ее как совокупностиориентаций. Политическая культура включает: 1) познавательные ориентации (т. е.знание о политической системе, ее ролях и носителях ролей, ее функционировании,«входах» и «выходах»); 2) эмоциональные ориентации (т. е.чувства, испытываемые к политической системе, ее функционированию и тем, кто ееолицетворяет); 3) оценочные ориентации (т. е. представления и суждения ополитических объектах, опирающиеся на ценностные стандарты и критерии всочетании с информацией и эмоциями)(4). Объектом ориентации выступают:политическая система как целое; структурно-функциональные элементы политическойсистемы, т. е.: функции системы и ее институты (законодательные,исполнительные, судебные); носители функций (монарх, президент, депутат, министри т. д.); направления государственной политики, политические решения,правительственные программы.
Политическаякультура выступает и как сфера и как процесс коммуникации между обществом итеми центрами политической системы, в которых принимаются решения; в рамкахполитической культуры трансформируются в политические программы и лозунгитребования общества (через институты партий, групп интересов, выборов и т. д.).И одновременно она выступает как способ контроля над обществом.
Ориентации,являющиеся базовыми компонентами политической культуры, можно разделить погруппам:
1.Ориентации относительно институтов государственного управления включают: а)ориентации относительно режима: как индивид оценивает и реагирует на основныегосударственные институты, их нормы, символы, официальных лиц. Операциональнаяхарактеристика этих ориентаций — вера в легитимность режима; рациональных иэмоциональных оценок основных политических учреждений и символов режима;включенность (мера участия) в политическую деятельность по поддержке илипротивостоянию режиму; б) ориентации относительно коммуникативных иинституциональных успехов политической системы: как индивид оценивает иреагирует на различные требования по адресу государственной политики и наполитические решения, принимаемые властями. Это предполагает, что индивидобладает знаниями о том, как проистекают процессы, какие требования он можетвыставлять правительству, насколько и как, по его мнению, может бытьэффективной государственная политика.
2.Ориентация относительно всех других форм мотивации отношений и действий врамках политической системы включает: а) политические идентификации,представляющие процессы «интериоризации» (сознательная установка«принять», сделать «своим») с нормами тех политическихинститутов, по отношению к которым индивид чувствует лояльность, обязательствои долг; политические образования и группы, относительно которых индивиднастроен позитивно или негативно; политические образования и группы, в которыеиндивид вовлечен наиболее глубоко; б) политическая вера показывает, какойстепени открытости и толерантности индивид достигает в своем самоощущении,участвуя вместе с другими в гражданской жизни; политическая вера отражает,прежде всего, убежденность индивида в своем знании о том, что другие индивидыили группы означают для него в рамках политических отношений иливзаимодействий. На практике политическая вера проявляется в готовностисотрудничества, в членстве в партиях, в движениях, в декларации своего доверияк этим партиям и движениям; в) правила «игры в политическую культуру»требуют от индивида понимания, какие нормы должны соблюдаться в гражданскойжизни; эти субъективные предпочтения могут совпадать (или не совпадать) сгосподствующим правопорядком и другими нормативными системами функционированияобщества и предполагают сложившееся отношение к высказываемым мнениям по поводуполитики; т. е. речь идет о концепции политических обязательств для самого себяи для других.
3.Ориентации индивида относительно своей собственной деятельности как участникаполитических процессов и акций включают (подразумевают): а) политическуюкомпетентность — знание и понимание политических событий и их влияния на мирчеловека, интерес к политике, собственную политическую активность независимо отспособа участия в общественной жизни; б) убежденность в значимости собственногополитического действия индивида в возможности влиять на политический процесс,предполагающую веру в то, что власть ответственна за свои действия; такаяубежденность неразрывно связана с верой в то, что политические изменениявозможны.
4.Такое представление о политической культуре, сформировавшееся в рамках«ориентационной» парадигмы, выглядит действительно обоснованным и,главное, операциональным: оно позволяет представить динамику политическихпредпочтений общества, группы, даже отдельных индивидов. Несомненнымдостоинством созданной Г. Алмондом и С. Вербой (его многолетним соавтором)концепции является то, что она преодолевает разрыв между уровнями микро- имакроанализа политической жизни(5).
Однакотакой подход к политической культуре, хотя и определяет пространствоисследования, т. е. методологически задает его границы, все-таки не предлагаеттакой модели политической культуры, которая зафиксировала бы реальные различияполитических установок многих акторов данной политической системы и способов ихопосредования в ценностях данной политической культуры. Именно это и имеет ввиду французский критик позиции Алмонда и Вербы Ж.-М. Денкэн, когда пишет отом, что "„пространство вопросов" Алмонд и Верба определили, но неразъяснили". Конкретно замечания и возражения Денкэна вызвали: нормативныйхарактер их позиции, связанный с тем, что идеалом политической культуры имипризнается культура демократическая; рассмотрение национальных культур как органичноцелостных без учета социальных, региональных, этнических, лингвистическихразличий, имеющих место в этих культурах; произвольное дистанцированиеполитической культуры от культуры общества в целом. Оно недопустимо потому, чтосмысл вопроса и, следовательно, ответа априорно различается в силу глубокоразличных культурных контекстов; чрезмерный акцент на эмпирическиехарактеристики в методе Алмонда и Вербы: эти теоретики избегают анализа техмоментов политической культуры, которые не даны; они ограничиваются конкретнымполитологическим исследованием. Между тем их центральные категории позволяют«описать» и охарактеризовать многое в политической культуре, но дляэтого установки операциональной модели политической культуры следует расширить,«добавить» теоретической рефлексии(6).
Квопросу о необходимых теоретических дополнениях мы еще вернемся. Сейчас жеограничимся следующими замечаниями. «Ориентационная» парадигма — этоне что иное, как одна из реализаций установок нормативно-ценностного подхода.Современные западные теоретики политической культуры следуют в изученииполитических культур и идеологий логике, намеченной Максом Вебером(7). Поэтомув своем анализе политической культуры они сосредотачиваются на изучениииллюзий, предрассудков, предубеждений, феноменов национального характера иидеологии; идеальной сферы жизни общества, если существуют некие обобщенныепараметры их оценки и систематизации. Но тогда многие явления и процессы,характерные, например, для русской политической культуры XIX века, простовыпадают из общей логики рассмотрения, потому что они еще не обработаны, неосмысленны в концептуальной парадигме М. Вебера («классическим»исключением можно считать веберовскую трактовку революционных событий вРоссии). Однако в современных отечественных исследованиях по историиполитической мысли, да и просто по политической истории мы все чащесталкиваемся с попытками приравнять к веберовской концепции «идеальноготипа» классификации разных политических культур, как они существовали вРоссии. Классификации, которые в свое время были предложены историками,общественными мыслителями (П.Н. Милюковым, П.Б. Струве, А.Н. Потресовым, Г.В.Плехановым), руководствовавшимися принципиально иными подходами к ихисследованию.
Вместес тем нельзя не отметить, что и парадигма «идеальных типов» М. Вебераоказалась продуктивной для отечественных исследователей. Примером может служитькнига К. Касьяновой «О русском национальном характере»(8). В ееработе нормативно-ценностный подход не исчерпывается социологическим анализом,а выводит на уровень обобщений практической, моральной философии. В связи сэтим снова встает вопрос о точности политического аспекта, среза анализакультурных, духовных феноменов, выступающих существенными, системообразующимимоментами в исследовании реалий политической культуры в их целостности исамодостаточности.
Мывновь возвращаемся к проблеме, неизбежно возникающей в тот самый момент, когдаречь заходит о духовных, ценностных, цивилизационных, гуманистическихориентирах политической деятельности: в какой мере допустимо использованиефилософской аксиоматики и методологии, как далеко может увести от решенияконкретно-теоретических политических задач философское осмысление базовыхсоставляющих политической культуры? Собственно философская рефлексия политикиизначально предполагает теоретическое обоснование явления политическойкультуры, его структуры, функций, становления, а также масштабы предвидения,трансформации, изменения. Поэтому, на наш взгляд, именно философское осмыслениеконкретной политической культуры как культуры цивилизации, эпохи, народа должностать основой исследования культуры как прогрессивной или регрессивной,демократической или авторитарной.
Конечно,существует определенная специфика работ по политической социологии, концептуальноанализирующих реальные политические системы (ярким примером таких работявляются труды Р. Даля, Г. Алмонда, С. Вербы, Р. Дарендорфа, в отечественнойполитологии — Е.Б. Шестопал, Д.М. Фельдмана, В.П. Пугачева, П.А. Цыганкова,Н.С. Федоркина и др.). Они отличаются от большинства трудов по политическойфилософии, авторы которых в своих рассуждениях о политической культуреориентированы на поиск оптимального, справедливого политического строя(9).
НаПервом российском философском конгрессе в одном из выступлений прозвучаливерные слова о том, что «для политической философии характереннормативный, ценностный подход к политическим системам и политическимотношениям, она складывалась как наука о должном в политике, о справедливых,оптимальных политических системах, о природе политических отношений, об ихместе в структуре общества. И если политическая философия ориентирована напоиски норматива, то, в отличие от этого, политическая социология описывает ианализирует реальные политические системы, которые могут разительно отличатьсяот норматива»(10).
Здесьважно то, что и политическая философия (в этом мы согласны с Г.К. Ашиным)использует «идеально-типическую» методологию социологического анализаполитики М. Вебером для объяснения политического процесса. По аналогии сситуацией в естествознании, веберовскую социологию часто приводят в качествепримера неклассического типа научности, сравнивая его в этом отношении сЭйнштейном (в качестве же «классического» — используют примерконтовского проекта «новой науки» об обществе или жетеоретико-методологический синтез Толкотта Парсонса). На это наталкивает самопонимание Вебером научности социологического, гуманитарного знания о политике,декларирующее отказ размышлять о мире общественных отношений как о видимости вотличие от сущности, о существовании в отличие от сущего. Вебер дал знанию обобществе в целом и политической науке, в частности новое видениебытийственности мира как его посюсторонности и повседневности. Поэтому и тареальность, с которой хотела иметь дело наука об обществе и политике, предсталакак абсолютное многообразие неповторимо-индивидуальных явлений. Этомногообразие ученый может упорядочивать, типологизировать с помощью понятий,принятых за базовые характеристики, за «идеальные типы», социология (вовсяком случае, как теоретическая социология) имеет дело всего лишь с мысленнымиконструкциями, эмпирически они не фиксируются. Все, что Вебер говорит осоциологии, мы признаем справедливым и по отношению к политическому знанию.
Влице политологических доктрин теоретическая политология имеет дело систорическими явлениями и процессами. Их реальность в каждом конкретном случаенеповторимо-уникальна; они концептуализируются в понятиях; объективность иобщезначимость этих понятий имеет свой источник не в природе, а в культуре с ееуниверсальными ценностями; индивиды выбирают эти ценности свободно и утверждаютсвой выбор в акте сознательно осуществленных в соответствии с этой ценностнойустановкой действий; атрибутом «действительности» обладают лишьиндивидуально-определенные действия людей и их, опять же, неповторимыесочетания, «констелляции» этих действий. «Научность»политологии, если следовать мысли Вебера, и состоит в том, чтобы редуцироватьобщезначимые понятия — «государство», «власть» и т. п. киндивидуальным человеческим действиям, мотивированным рационально, исходя из ихконкретно неповторимого и уникального сочетания («констелляции»).
Чтоже касается универсальных категорий, «всеобщего» (коллективногосубъекта и пр.), то скептицизм Вебера и его последователей по отношению к этимуниверсалиям был вызван (или провоцировался), прежде всего, тем, что теоретики,защищавшие идею объективности общественного развития как объективносуществующую реальность и главный предмет знания об обществе (классические примерыв социологии — К. Маркс, Э. Дюркгейм)(11) стремились представить ту или инуюуниверсальную, т. е. смоделированную ими категорию и концепт всеобщности(деятельности коллективных субъектов истории) за отражение самой общественнойреальности, за внутренне присущую ей закономерность(12).
Подобноегипостазирование (возведение в ранг абсолюта) всеобщих характеристик общества икультуры приводит к тому, что всеобщие понятия типа «класс»,«капитал», «общественный субъект» начинают играть всоциальной теории роль своего рода палочки-выручалочки. С точки зренияметодологических установок концепции идеальных типов Вебера, некоторые из этихабстракций могут сыграть положительную роль, но только в том случае, если ихрассматривать и применять в соответствии с реальным предназначением, т. е. кактеоретические концепты, имеющие чисто эвристический смысл. Все эти понятияпризваны упорядочить в теории видение того или иного фрагмента бесконечномногообразной действительности.
Такимобразом, по Веберу, критерием, признаками «научности» социальногознания выступают три негативные установки: (1) оно не должно выдавать своиидеально-типические понятия за «отражение» или «выражение»самой действительности, ее «законов». (2) Оно не должно претендоватьна что-то большее, чем выяснение причин того или иного уже свершившегосясобытия, т. е. на выявление в исторически уникальной констелляции образовавшихего факторов (духовных, материальных, правовых, политических и т. д. и т. п.),тех факторов, отсутствие которых в сходных ситуациях не исключает возникновенияаналогичного события. (3) Ученый не должен забывать о том, что его теории ипонятия вовсе не являются результатом интеллектуального произвола. Ибо сама этаинтеллектуальная деятельность подчинена определенным нормам (прежде всегозаконам формально-логического моделирования). С другой стороны эти нормыподчинены высшему принципу — принципу долженствования, который конкретизируетсяв системе высших человеческих ценностей. Именно отнесение эмпирии к этимценностям, задающим общее направление всякого человеческого целеполагания,лежит в основе механизма интеллектуальной деятельности. Изменение же ценностныхпредпочтений определяется, в конечном счете, «интересами эпохи» — т.е. обусловлены социально-исторически, социокультурно(13).
Итак,концепция идеальных типов Вебера позволяет учитывать и вводить в тканьполитологического анализа самые разнообразные (нравственные, религиозные) нормыкак объективные и самодостаточные основания для объяснения идеальногоцелеполагания в социальной практике — истории и в самом историческом процессекак продукте и результате многообразной деятельности преследующих своиразноплановые и порой противоречивые интересы индивидов.
Вэтой связи снова встает вопрос о взаимоотношении «философского» и«идеологического» пластов политической культуры(14).
Приближайшем рассмотрении оказывается, что на содержательном уровне между идеямисоциально-политической философии и идеологическими постулатами трудно провеститочное размежевание — одно и то же содержание рассматривается в разныхаспектах: философия рефлектирует и существование и смысл, идеологияудовлетворяется тем, что выстраивает связи этих смыслов с интересами иориентируется на действие по осуществлению интереса, мотива.
Другимисловами, философию можно обозначить как критический, диагностический элементкультуры, который стремится принять форму систематического дискурсивногознания. Средствами идеологии высшие философские идеи превращаются в идеалыконкретного политического процесса, как он совершается конкретным историческимактором.
Однакорешение вопроса о ценностях как составляющих элементах политической культурынельзя свести только к философской рефлексии ценностей и идеалов и к изучениюэтой рефлексии в рамках политической науки. Чрезвычайно важными представляютсяи эмпирические, исчислимые при помощи конкретно-социологических методик,основания политической культуры, как они присутствуют в повседневныхпредставлениях о каждодневной политике, которые Э. Гидденс назвал «здравымсмыслом» или «внутренним знанием». Строго говоря, онзафиксировал факт невозможности изучения социально-политических явлений (в томчисле, может быть, в первую очередь, феномена политической культуры) толькоисходя из философских концептов политического, забывая о среде существованияэтих идей, повседневной жизни государств и граждан, ориентирующихся насуществующие идеологические клише (установки), представления обыденногосознания и здравого смысла.
Американскийисторик и политолог Р.С. Такер (не менее известный на Западе исследовательполитической культуры, чем Г. Алмонд) много лет пытавшийся решить «вопросыо подходе и понятиях», касающиеся «масштабов концепции политическойкультуры», размышлял о том «можно ли говорить о политической культуре„как об автономной части общего целого культуры общества»?"(15). Впозиции Р. Такера, отвечающего на данный вопрос, привлекают внимание двавзаимосвязанных аспекта. Во-первых, аргументация преимуществкультурологического подхода к политической культуре (в отличие от господствующегов политологии системного или же узко-психологического), во-вторых, критическийанализ концепции политической культуры Алмонда, в ходе которого Такерформулирует ряд вопросов методологического характера, принципиальных дляуточнения концептуальной парадигмы политической культуры.
Каксчитает Такер, Г. Алмонд и его последователи сосредоточили свое внимание толькона одном (хотя и чрезвычайно важном) аспекте политической культуры, а именно —субъективном (а в ряде случаев и чисто психологическом), характеризуяполитическую культуру как «комплекс намерений и целей» акторовполитики(16). При этом трансляционная и коммуникативная функция политическойкультуры выпали из поля зрения сторонников функциональной трактовки политикикак несущественные. Объясняется это тем, что видение политической культурыАлмондом формировалось как побочный результат его поиска, оно вторично поотношению к главной цели его анализа — создать типологию политических систем.Поэтому для Алмонда аксиомами являются положения о том, что: (1) политическаясистема любого общества включена в его политическую культуру, (2) модельобщественных ориентаций на политические действия образует «особую визвестной мере, автономную сферу политической культуры»(17). В своейкритике взглядов Алмонда Р. Такер сосредотачивается на двух вопросах: ограницах применения концепции Г. Алмонда к реалиям различных политическихкультур и на вопросе об «автономности» политической культуры как еесамодостаточности. Эти вопросы имеют ключевое значение для поиска новых методологическихустановок в содержательном и компаративном анализе политических культур.
Отталкиваясьот точки зрения Такера, можно попытаться сформулировать собственную позицию,«дополнив» предложенные выше характеристики политической культуры. Впринципе, политическую культуру можно и нужно рассматривать в единстве двухсторон, взаимосвязанных и нераздельных — 1) совокупности моделей образа жизни идействий и 2) состояния умов, определяющего эти модели и подкрепляющего их. Илидругими словами, в единстве «реальных» и «идеальных»моделей культуры — если под «реальными моделями культуры» понимается«ограниченный круг норм поведения, в рамках которых обычно происходятреакции членов общества», а «идеальные модели культуры»представляются результатом «консенсуса мнений относительно того, какследует вести себя членам общества в различных ситуациях»(18).Гипостазируя субъективную, «идеальную» сторону политической культуры,Алмонд, а вслед за ними многие политологи, отходят от представления о культуре,как опыте жизни общества, социально усваиваемом и передаваемом новымпоколениям, опыте, включающим и культурную деятельность человека, и связанные сэтой деятельностью ощущения и мысли(19).
Исследуяэвристические возможности разных концепций политической культуры, важно, преждевсего, определиться в отношении тех функций, которые призван выполнять самконцепт «политическая культура». Служит ли он для объясненияполитических процессов и феноменов, попадающих под параметры явленийполитической культуры?
Смылвопроса о том, можно ли при помощи понятия политической культуры объяснить тотили иной реальный политический процесс, на наш взгляд, заключается в следующем.А именно — определяется ли научная ценность концепции политической культуры еевозможностями при помощи именно этого понятия объяснить происходящее? Илимодель политической культуры призвана лишь дополнить исследование политическойжизни общества, позволить в рамках такого анализа сосредоточиться на описании исистематизации массива фактов и данных, помочь поставить проблемы, — но все этоза пределами реконструкции собственного содержания концепта «политическаякультура». Важно также иметь в виду, что в этом случае именно концепцияполитической культуры с имманентно присущими ей погрешностями как раз ипоставит под сомнение все те факты и процессы, которые нуждаются в объяснении?
Втораятрудность связана с представлением об автономности и самодостаточности любойполитической культуры, рассматриваемой в пространстве политической системы, гдеданная политическая культура функционирует. Прежде чем мы согласимся спредположением, что политическая культура обусловлена исключительноиндивидуальными, внутренними мотивациями участника и субъекта политики илисделаем выбор в пользу подхода, допускающего существование идеально-типическихмоделей политического поведения, так или иначе должен быть решен вопрос:обладает ли политическая культура самостоятельностью, автономией? Принимая вовнимание, что в каждом конкретном обществе сосуществуют различные типы и формыкультур, закономерен вопрос: а так уж важно исходить в анализе конкретнойполитической культуры из предпосылки, согласно которой в общественной жизнисфера политического должна рассматриваться в своей обособленности исамостоятельности?
Многиеисследователи выводят автономность политики из самостоятельности религии,экономики, политики и искусства, возникающих как обособленные сферы жизнизападного социума. Они видят в появлении «самостоятельного» мираполитических институтов и политического теоретизирования характерную черту вразвитии именно западной культуры, пример удаленности от холистическогосостояния культуры ее «приходского» состояния (Г. Алмонд), прикотором политика, религия и мораль слиты воедино, взаимно переплетаются(20).Встает очередной вопрос — а не предполагает ли констатация самодостаточностиполитической культуры пристрастного отношения к культуре современного западногомира? В свете примеров культур Византии, ислама и средневекового христианства,где государство и церковь выступали в одном лице, а сама политическая культурабыла неотъемлемой частью религиозной культуры, подобные утверждения об«автономности» политической культуры, могут выступать лишь«идеологическим выражением исключительности современной культурыЗапада»(21).
Рассмотрениеполитической культуры как принципиально отличной от других форм, образующихсамостоятельную сферу культуры приводит к мысли о несовершенстве самойконцепции политической культуры. На первый взгляд кажется, что можно было быпросто отказаться от этого понятия и теории в пользу изучения«политических институтов», «идеологии», «идеалов»и т. п. в политике. Однако, как представляется, можно сохранить понятиеполитической культуры, если сам вопрос о политической культуре увязать в рамкахполитологии с концептуальными основами сравнительного анализа, исследующегосреди прочих тем и политическую жизнь с точки зрения сравнения, компаратива ееразных культурных ареалов. В качестве исследовательской стратегии можнопредложить подход, сознательно использующий концепцию политической культуры —культурологический подход к анализу политической жизни.
Врамках культурологического подхода могут по-разному применяться сравнительныеметоды и методики. Один из способов предполагает конструирование абстрактной«модели» культуры политического строя (феодального, буржуазного,коммунистического и т. п.) путем обобщения его главных особенностей послелегитимности этого строя в различных странах и последующего наложения этоймодели (матрицы) на конкретные случаи из сферы реальной политики; по сути, речьидет о фиксации и анализе отклонений от абстрактной модели в каждом конкретномслучае.
Другой,более привлекательный, заключается в привнесении приемов историзма вполитическую компаративистику, предполагает акцент на явлениях, сопровождающихтрансляцию, распространение и диффузию культур. Следуя этой установке,принципиально важно знать, что, например, восприняла политическая культураРоссии из собственного политико-культурного наследия.
Рассмотрениеполитического процесса сквозь призму культурных установок, признанных обществомжизненно важными, дает многие преимущества в исследовании разных политическихкультур. Но он имеет и массу недостатков. Недостатки — в том, что всегда нехватает фактических данных, в том, что историзм может увести от созданияобобщенной теоретической модели в структурном ее понимании; сам метод анализаспецифики явлений политики как культурно обусловленных дает конструктивныерезультаты только на уровне конкретно-теоретического анализа, когда исследуютсялокальные процессы и явления и не требуются масштабные обобщения.
Явныепреимущества совмещения анализа конкретной культуры и политических процессовпросматривается, когда речь идет о генезисе и становлениисоциально-политических движений, ориентированных на социальные изменения иобщественные трансформации.
Такиедвижения возникают в условиях, неблагоприятных для жизни и благополучиязначительных масс людей. Но официальной властью эти условия не воспринимаютсякак порождающие «проблемную ситуацию», поэтому «несмотря навозможность изменений (которые могут означать все что угодно, от улучшенияситуации до ее устранения)… не предпринимается никаких действий дляосуществления перемен»(22). Другими словами, это условия, необходимые идостаточные для возникновения «движений за перемены», т. е. движений,оппозиционных правящему режиму. К таким условиям следует отнести инеблагоприятные ситуации, ущемляющие жизненные интересы масс людей (вэкономике, социальной политике, власти) и бездействие властей (т. е. «проблемнаяситуация» по типу — верхи «не хотят», а низы «немогут»).
Поэтомудля анализа политики с привлечением культурной компаративистики и важноразличать две большие составляющие культуры: так называемую реальную формукультуры, т. е. образ жизни, складывающийся в опоре на обычаи, транслируемые вдоминантной социальной практике; и идеальную форму культуры, т. е. доминирующиев обществе верования, ценности, нормы жизни. Рассматривая процессвзаимодействия реальных и идеальных форм культуры под углом зрения социализации,можно прийти к выводу, что несоответствия между ними смягчаются и сглаживаютсяименно в процессе социализации. Большинство людей становятся конформистами иживут в соответствии с кодексом культуры своего общества. Лишь очень немногиелюди, обладая потенциалом и мотивацией для развития и реализации своихспособностей, часто с помощью самообразования выходят за существующиекультурные рамки, вырастая из них.
Немногиемогут выйти за рамки традиционной культуры, господствующей в обществе и лишьотдельные люди вполне осознанно могут противостоять ей. Эти люди уходят отсоциализации. Но для этого они должны уйти от доминантной культуры, исследоватьопыт других культур, а это невозможно без доступа к другой культуре, формыжизни и верований которой отличаются от господствующих форм. Индивидуальноеосвобождение от устоявшихся традиций с помощью погружения в другую культуруозначает личный контакт с этой культурой (путешествие, обучение) иливиртуальное общение и освоение.
Разрывиндивида с господствующими в обществе культурными традициями (одной илинесколькими) — явление в рамках эволюции индустриальной цивилизации достаточнотривиальное. Этот разрыв совершается практически ежедневно, он то, как раз иявляется наиболее характерным для спокойно развивающегося, стабильного всоциальном плане общества. Однако разрыв с культурой может быть вынужденным,приобретающим массовый характер; это уже ситуация кризисного общества, гдеизменяются внутренние связи, выстраивается новая структура. Примером такогоразрыва может служить история разночинства в России в период разложениясословного общества. Этот процесс соединил разные социальные группы — крестьян,дворян, мещан, затронул другие слои общества — они рекрутировали своихпредставителей в новый слой, частью которого и стала разночинная интеллигенция.
Этирассуждения вписываются в более широкий контекст: под углом зрения социализацииможно выделить два основных слоя политической культуры (что принципиально важнодля обоснования ее методологических функций).
Во-первых,это архетипические образцы поведения, нормы-правила общественной жизни, которыечеловек, приходя в этот мир, застает как данные. Этот пласт общественной жизни,складывающийся веками и передающийся из поколения в поколение, можно обозначитькак область бессознательного, хочет того или нет человек, но архетипыприсутствуют в глубинах его подсознания (механизмы элиминации бессознательногоописаны в многочисленной литературе по психоанализу). Вопрос о трансляции этихфеноменов в современной науке остается дискуссионным. По крайней мере, дваполюса решения этого вопроса — «квазибиологический», предполагающийналичие генетических механизмов передачи социальной (исторической) памяти(крайнее выражение — тезис о «запрограммированности» поведения человека),и «квазисоциологический», рассматривающий человека как разумногореципиента потока внешней информации, оформленной как определенная знаковаясистема (на основе этой информации индивид и выстраивает осознанные алгоритмысвоего поведения), имеют своих ярких приверженцев и оппонентов в политическойпсихологии(23).
Во-вторых,благоприобретенные ценности, ориентации, смыслы и т. п. — как результатцеленаправленного, сознательного воздействия — воспитания или самовоспитанияличности. Они вторичны по отношению к архетипам, и в некоторых случаях архетипыопределяют эти смыслы, а в других — подкрепляют их (но никогда непротиворечат). Там, где существуют несоответствия между реальными и идеальнымимоделями культуры, т. е. между тем, как люди обычно ведут себя, и тем, как, поих мнению, следует себя вести, или же между общепринятыми принципами ипреобладающей в обществе практикой, социализация как бы готовит к ним новыепоколения. Те, кто ушел от социализации, «культурные диссиденты»,становятся неофициальными лидерами, если артикулируют, аргументируютвозникновение той или иной «проблемной ситуации» и предлагаютполитические рецепты ее разрешения. Именно с деятельности лидера(24),осуществляемой в формах, отличных от официальных, начинается процессобъединения людей для осуществления изменений в обществе и политике — т. е.социально-политические движения, успех которых зависит от поддержки масс.
Например,социально-политические движения XIX века делятся на две большие категории —движения за реформы и революционные движения. Успех (или неуспех) этих движенийбыл связан не только с их близостью или удаленностью от насущных проблем масс,степенью организованности, массовости, масштабами представительства влегитимных институтах общества, во власти, — но и с духовной, интеллектуальнойих составляющей. Речь при этом идет не об идеологии, но о существовании всознании общества некоего «базового мифа», близость (или удаленность)к которому во многом определяет общественный успех движения. Как замечает Р.Такер, «всегда существует ядро верований, как бы центральный нерв, вкотором заложены гены идеальной культурной модели, и я предлагаю назвать егобазовым мифом общества». «Подобные мифы являются источниками, изкоторых люди черпают смысл своего существования в обществе; таким образом, этимифы, если можно так выразиться, есть не что иное, как общество в егоинтеллектуальной концентрации»(25).
Процессысоциализации определяют жизнь в мире, где доминируют несоответствия междуидеальными и реальными моделями культуры, в том числе и между базовым мифом(так, как он понимается) и практикой, преобладающей в обществе. Но социализацияне «срабатывает» в отношении отдельных индивидов или их сообществ,для которых базовый миф начинает приобретать особенное значение, а столкновениемежду этим мифом и существующей практикой представляется как изъян общественнойорганизации. Они рассматривают разрыв между практикой повседневности ипринципом как порочную, и требуют устранения этого противоречия. Эти группы илииндивиды стремятся до предела драматизировать проблемы и убеждать, доказыватьнеобходимость менять сложившуюся благодаря действию (или бездействию) практикусоциальной жизни(26). Так складывается ситуация духовного лидерства в рамкахобщественно-политического движения.
Еслидеятельность духовных лидеров находит значительный отклик в обществе, возникаетреформистское движение. Во многих случаях им оказывают активную поддержку люди,недовольные именно теми условиями, против которых протестуют духовные лидерыэтого движения. Сложившаяся ситуация и у них вызывает чувство горечи, связанноес оскорбленным достоинством, ограниченными возможностями сделать карьеру,отказом в получении работы и жизнью в бедности. К общественно-политическомудвижению часто присоединяются и по исключительно моральным соображениям. Третийслой рекрутов — люди, присоединяющиеся к успеху движения в прагматическихцелях. Если сравнить это положение с ситуацией, характерной, например, дляРоссии в момент зарождения и развития там народнического движения, то можноконстатировать ряд совпадений, подтверждающих общие тенденции возникновениялюбых реформистских движений(27), наличие лидеров, артикулирующих проблему ивероятный путь выхода (ее решения), рекрутов, присоединяющихся к движению изчувства «оскорбленной гордости» и безысходности, с одной стороны, сдругой — по моральным соображениям, и, в третьих, — людей, преследующихсобственные эгоистические цели.
Дляскладывающихся общественно-политических движений важно найти обобщеннуюхарактеристику их политической культуры, причем эта характеристика должнавытекать из их отношения к доминантной политической культуре данного общества.Такими концептами могут стать консерватизм, реформизм и революционаризм.
Принятосчитать, что консерватизм предполагает оппозицию любым переменам — таковаустановка обыденного сознания. Она не соответствует действительности и имеетсмысл только в рамках противопоставления реформизма и консерватизма (тем более,что она противоречит идеям о консервативности реформизма, которым следуютмногие исследователи этой разновидности политической культуры). Консерватизмэто не только протест против всяких перемен; он выражает и приверженностьсоциально-политическому статус-кво — общепринятым нормам, преобладающим формампрактики. Несоответствие между ними консерватор просто принимает во вниманиеили обосновывает, исходя из разных установок. Основное же значениеконсерватизма воплощено в его приверженности к базовым мифам и идеальныммоделям культуры как основам жизни политического сообщества.
Вэтом суть отличий консерватизма от реформизма, который, отдавая на практикепредпочтение идеальным моделям (также как консерватизм), пытается достичьглобальных перемен, культивируя локальные изменения в повседневной реальности.В отличие от консерватизма, и революционаризм, и реформизм ориентированы насоциальные изменения.
Чтоже касается различий между революционерами и реформаторами, то утверждения, отом, что основой таких различий являются вопросы тактики (одни придерживаются вборьбе за перемены экстремистской тактики, включающей насилие; другие —стремятся к мирной тактике постепенных изменений, в основном путем убеждения) —несостоятельно. Тактические приемы реформизма, как свидетельствует история иопыт революций, часто берут на вооружение революционеры, реформисты же напрактике сталкиваются с необходимостью применять тактику насилия. Поэтомубазовые различия лежат в сфере идеальных установок и мотиваций, проявляются впонимании и оценке ситуации, подлежащей изменению. Если реформистский лидеротстаивает базовый миф данного политического общества, идеалы его моделиполитической культуры и отклонения от этих моделей оценивает как порочнуюситуацию, которую можно и нужно исправить, то революционный лидер изначальноопределяет ситуацию как порочную, как неизбежно подлежащую фундаментальномупреобразованию.
Каксправедливо отмечает Р. Такер в своей интерпретации сущности революционногосознания, истоки сознания, ориентированного на радикальные перемены, нареволюцию, чаще лежат в психологических установках индивида, ощущающего своюнепричастность к обществу, не разделяющего его «миф»; такой индивид«отвергает как идеальные, так и реальные модели культуры, которыепредлагает ему общество, видит в них идеологию, скрывающую реальности кризиснойобщественной ситуации, сеющую иллюзии о перспективах ее преодоления»(28).В отличие от революционера, реформатор исходит из того, что базовый миф (т. е.идеал) должен стать реальностью данного существующего общества(29). При этомновый миф соединяется с традиционными культурными установками.
Завершитьэтот сюжет можно утверждением о том, что концептуальные положения ополитической культуре как важном элементе общей культуры общества, об«идеальных» и «реальных» моделях культуры, о единствеполитико-культурной практики и представлений, о «базовом мифе»общества, о социализации, снимающей противоречия между идеальнымипредставлениями и реальной практикой, о возможности разрыва с культурнойтрадицией, о кризисе, порождающем ориентацию на борьбу как предпосылкустановления общественно-политических движений за изменения, а такжехарактеристика Р.С. Такером радикально революционного и реформистского типасоциально-политических движений — все это может и должно быть в инструментариисовременного исследователя политической культуры.
Наэтом можно было бы остановиться, но сюжет о понятийном измерении политическойкультуры будет неполным без упоминания двух проблем, активно обсуждаемых вотечественной и западной литературе. Речь идет о «функциях» и«типах» политической культуры.
Проблема«функций» политической культуры волнует, по преимуществу,отечественных исследователей, традиционно выделяющих (в различных вариантахсловосочетаний, от чего, впрочем, суть дела не меняется) функции«коммуникативную», «интеграционную», «нормативно-регулирующую»,«трансляционную», «прогностическую»,«воспитательную» и др. (перечень можно продолжить еще целым рядомприлагательных, количество которых обычно прямо пропорционально богатствуфантазии того или иного автора).
Нанаш взгляд, наиболее существенными являются, во-первых, функция политическойсоциализации — т. е. интроецирование в сознание субъекта определенныхустановок, происходящее в рамках той системы социальных отношений и,соответственно, через посредничество той политической культуры (включающей иинституциональные и нормативно-ценностные элементы), которая составляет«среду общения».
Во-вторых,интеграционная функция, благодаря которой происходит более или менее устойчивоесплочение социальной общности различных уровней.
В-третьих,трансляционная функция, обусловленная наличием связей, обеспечивающих передачув общественном сознании определенных политических традиций и опыта от поколенияк поколению. Нам представляется, что если рассуждения о функциях не стольсущественны(30), то проблематика типологизации и структурирования (внутренней«типологизации») политической культуры — в силу своей сложности иналичия большого количества вариантов аргументации — требует хотя бысхематичного изложения.
Нанаш взгляд, аксиомой можно считать базовый для анализа любой конкретнойполитической культуры водораздел между идеальными представлениями о политике,культуре и реальной практикой политико-культурной деятельности.«Слово» и «Дело», «Сознание» и «Бытие»,«Идеалы» и «Действительность» и многие другие оппозициипонятий, описывающих реальную жизнь и ее отражение в мышлении человека в ихвзаимодействии и взаимовлиянии, лежат в основе разделения политической культурына идеальную и реальную. Существуют идеальные модели политической культуры уразных сообществ, национальных и социальных ассоциаций, включенных вполитическую жизнь; они есть и у отдельных индивидов как членов этихассоциаций; именно из индивидов формулируется культурный авангард иполитическая элита, формирующая, в конечном счете, сами реальные моделиполитической культуры.
Такимобразом, можно говорить о наличии нескольких идеальных моделей политическойкультуры в каждом конкретном обществе. Они различаются по степени популярности,обусловленной широтой представительства и степенью агрессивности (активности)ее элементов в каждом конкретном обществе.
Втораясоставляющая политической культуры — это реальная практика политической жизниконкретного общества, во всем многообразии и противоречивости которой всегдаможно обнаружить характерные черты, выделяющие именно это общество, государствов ряду других, и позволяющие говорить о специфике, например, российскойполитической жизни по сравнению с французской (т. е. о национальной специфике),о специфике политической культуры в России во второй половине XIX века и т. д.и т. п.
Короткоговоря, всякое общество обладает политической культурой, виды которойпредставлены реальной политической культурой и идеальными моделями политическойкультуры. Их совокупность и составляет тот феномен, который можно обозначить,например, как «политическая культура России».
Этодостаточно условное разделение на «идеальное» и «реальное»(условное потому, что в реальной практике огромную роль играют «идеальныемодели», в свою очередь базирующиеся на культурных архетипах и новыхобразах мира, созданных наукой, идеологией) в практическом анализе конкретнойполитической культуры должно подкрепляться рассмотрением типов политическойкультуры. Методологическое значение имеют и различия в подходах к классификацииполитической культуры, рассматриваемой в ее самодостаточности — каксамостоятельной сферы политического пространства.
Обычноотечественные исследователи, пишущие о типологии (классификации) политическойкультуры, идут тремя путями: используют ту или иную конкретную типологию,разработанную западными учеными (здесь вне конкуренции — Алмонд и Верба)(31);традиционным для советского обществознания путем привязки типов культуры кформационному развитию и классовым интересам буржуазии, пролетариата,крестьянства; и, приобретающим все больше приверженцев, путемкультурно-цивилизационной типологии(32).
Сточки зрения Алмонда и Вербы, в истории человечества различаются три наиболееобщих «идеальных» типа ориентаций, моделей отношения больших масслюдей к политической системе: «парохиальный», «подданический»,«партисипаторный», различные комбинации которых представляют ту илииную конкретную политическую культуру(33). Первый тип характеризуется полнымотсутствием у населения знаний о политике и политической системе, полнымотрывом от нее. «В таких обществах нет специализированных политическихролей: власть вождей и шаманов представляет собой нерасчлененностьполитико-экономико-религиозной роли. У членов этих обществ политическиеориентации не отделены от иных ориентаций (экономических, религиозных).Парохиальная ориентация есть отсутствие каких-либо ожиданий, связанных сполитической системой. Последняя никак не соотносится с жизньюпарохиала»(34).
Второйтип — подданнический. Ему свойственно «пассивное политическоеповедение», исключительная ориентация на господствующие ценности при оченьслабом их осмыслении; высокий уровень ориентаций относительно output-аспектовполитической системы при полном отсутствии ориентаций относительноinput-аспектов системы и самого себя как активного участника политическогопроцесса. Подданный хорошо понимает государственную власть и умеет эффективно(для системы) подчиняться ей. Во всем остальном он пассивен и систему в целомидентифицирует с ее output-измерением(35).
Третийтип — «партисипаторный», квалифицируемый еще и как«рационально-активистский». «Члены общества ориентируются насистему в целом, как на ее политические, так и административные структуры, ипроцессы в ней протекающие. Иными словами, это одновременно ориентация на„активистскую роль самого себя»; и это последнее не зависит от позитивногоили негативного отношения к системе и ее ролям"(36). Индивиды активноучаствуют в политической жизни, пытаются воздействовать на процессы принятиярешений, умело артикулируют собственные притязания. При этом выполняют и суважением относятся к уже принятым решениям.
Вданном случае речь идет об умозрительных, абстрактных «идеальныхмоделях» политической культуры, в чистом виде и в полном объеме нереализованных нигде и никогда. В каждой конкретной стране общая (господствующая)политическая культура складывается из различного сочетания элементов подобныхмоделей. Более того, политическая культура, — потому что поведение и«парохиала», и «подданного», и «гражданина»подвержено влиянию огромного числа факторов (помимо собственно политического,географического, национального, религиозного, профессионального, например), содной стороны, с другой, определяется кроме рациональных, иррациональнымимоментами, свойственными психике человека (предрассудками, предубеждениями, мифамии т. д.), — вряд ли в реальности имеет гомогенный характер. К тому же, какпоказали Алмонд и Верба, политическое поведение конкретного индивида такженельзя свести к чему-то одному — только к «участию» или только к«подчинению», в зависимости от ситуации он может вести себя различно,в большинстве случаев обнаруживая причудливую смесь ориентаций, характерных дляразных моделей. Будучи «генератором» политических идей и решений водной области, сфере деятельности, в других он прекрасно вживается в роль, например,«парохиала».
Побольшому счету, иерархичность общества, неординарность политических структур,наконец, национальные особенности системы социализации (семьи, воспитания,образования, и т. д.) предопределяют не только стиль мышления и поведения конкретногочеловека, но и дробят политическую культуру общества на фрагменты исубкультуры.
Впервом случае, фрагментированная политическая культура, или же, по определениюВ. Розенбаума, — «культура, в рамках которой у населения отсутствуетпрочное согласие относительно путей развития общества»(37), присущабольшинству стран, отягощенных «излишним социальным плюрализмом», т.е. избыточным количеством общественных групп и, соответственно, повышеннойконфликтностью; проблемами, связанными с «формированием нации», сдостижением стабильного и устойчивого развития. В таких обществах: а)парохиальная политическая лояльность преобладает над национальной; б)легитимные и действенные процедуры по урегулированию конфликтов отсутствуют; в)социальные группы по отношению друг к другу испытывают острое недоверие (всвязи с чем, видимо, затруднена национальная идентификация, формированиесамосознания «мы», в отличие от «других», живущих заграницами страны); г) правительства нестабильны и недолговременны.
Вовтором случае, наличие частных культур, или «субкультур», обусловленопрактически теми же причинами, что и «фрагментарной политическойкультуры», однако, будучи связаны между собой и иногда даже совпадая, дваэтих явления («фрагменты» и «субкультуры») все же не одно ито же. Различаются они, во-первых, по степени интегрированности в общуюполитическую культуру (отличия субкультур не носят принципиального характера),во-вторых, по степени общности (субкультура значительно шире по объему и можетвключать ряд «фрагментов»).
Поляризованнаяполитическая культура включает вертикальные и горизонтальные субкультуры.Горизонтальные субкультуры основываются на религиозных, этнических,региональных признаках. По аналогии с культурой общества, политическая культуратакже имеет основания для вертикального деления на «высокую» и«низкую», т. е. культуру интеллектуалов (элитистскую субкультуру) икультуру народа (массы, толпы)(38).
Всвое время Т.С. Элиот заметил, что «многие всегда готовы считать себялюдьми культуры на том основании, что они не только не нуждаются в других, но ислепы по отношению к тем, кто нуждается в них»(39). Развивая мысль Элиота,Рассел Кёрк связывал подобный «элитизм» с появлением внутри«культурного класса» (а иногда, как это, например, часто случалось вРоссии, и вне его) индивидов выдающегося культурного масштаба, чьи личныедарования могли внести существенный вклад в совершенствование человеческогоразума и духа (включая и политическую сферу). Однако, подчеркивая связь«высокой» и «популярной» культур, американский ученыйсправедливо заметил, что «такие личности не в состоянии, подобно Атласудержать культуру на своих плечах, если им недостает поддержки класса илигруппы, или же когда тенденции большой массы людей устремляются впротивоположном направлении»(40).
Крайнимвыражением негативного отношения к политической культуре данного обществаявляется бунт против унаследованной культуры, доминирующих в социуме субкультури фрагментов; этот бунт ведет к формированию самостоятельных политических«контркультур». Отрицание здесь приобретает самодовлеющее значение,становится образом политической мысли и стилем политического поведения.
Примеровтипологизации политической культуры можно привести еще немало. Достаточносказать, что каждый автор, пишущий о политической культуре, вынужденопределяться и с прилагательными, так как без такого уточнения любаяполитическая культура — лишь абстракция, в силу своей универсальности неимеющая операциональных свойств и приложений. Естественно, набор этихуточняющих прилагательных зависит и от подхода, выбранного данным автором, т.е. методологии анализа, и от целей, конкретных задач исследования, от егоидеологических предпочтений и ряда других факторов. Но в целом, всемногообразие интерпретаций политической культуры, видимо, не выходит заопределенные рамки, поэтому можно попытаться представить некую схему,поясняющую принципы классификации политической культуры. В зависимости откритериев (системных, функциональных, ценностных, цивилизационных), положенныхв основу различения, политическая культура обозначается в литературе следующимобразом. I. Системные, организационные критерии: 1) по степениинтегрированности в политическую систему: а) господствующая; б) субкультура; в)фрагментарная; г) контркультура. 2) По уровню организации(41): а)индивидуальная; б) групповая; в) общая. 3) По статусу субъектов политическойкультуры в политической системе: а) элитарная (официальная политическаякультура властвующего субъекта); б) массовая; в) маргинальная(культуротворчество носителей специализированного сознания). II. Функциональныекритерии: 1) по степени гомогенности: а) поляризованная (Discordia),неоднородная; б) консенсуальная (Concordia), однородная. 2) По степени ихарактеру участия субъектов в политической жизни (преобладающим «ролям»):а) рационально-активистская; б) подданническая; в) иррационально-отчужденная(парохиальная). 3) По способам осуществления социализации(42): а) гражданская;б) авторитарная; в) демократическая. 4) По характеру отношения к правящемурежиму и политической системе в целом; а) лояльная; б) апатичная; в)отчужденная, оппозиционная. III. Ценностно-нормативные критерии: 1) поотношению к обществу, свободе: а) индивидуалистские (асоциальные); б)коммунитарные (коллективистские). 2) По отношению к государству и политическойвласти в целом: а) этатистские; б) антиэтатистские. 3) По целям, идеологическойнаправленности: а) консервативная; б) либеральная; в) радикальная(43). 4) Пообъему исповедуемых ценностей, ориентированные на: а) общечеловеческиеценности; б) национальные, религиозные, профессиональные и т. п. IV.Цивилизационные (исторические, социокультурные) критерии: 1) по месту в историичеловечества: а) архаическая, доиндустриальная (потестарная); б)индустриальная; в) постиндустриальная. 2) По социокультурным основаниям: а)самобытная (ориентирующаяся преимущественно на национальные традиции исобственный уникальный опыт государственности), эндемическая(44); б)космополитическая (заимствующая чужой опыт и образцы).
Каквидим, прилагательных, так или иначе характеризующих политическую культуру,можно использовать значительное количество. Однако, выбор, на наш взгляд,должен, прежде всего, определяться жанром и задачами исследования. Вполнеестественно поэтому, что в работах «эмпирических», авторы которых основываютсвои рассуждения на интерпретации материалов конкретных социологическихисследований и статистики, принципы типологизации будут иными, чем в«антропологических», политико-философских исследованиях политическойкультуры, авторы которых исходят из некоторых общих культурологических,исторических, философских построений. В последнем случае «эмпиризм» иприкладной аспект типологизации менее важен, а «функциональность»классификации политических культур ограничивается рамками и вполнеоправдывается задачами каждого конкретного исследования, которое не должнопретендовать на универсальность, абсолютную истину и окончательность диагноза.
Исходяиз этого, как нам представляется, можно, например, предложить следующуютипологизацию неоднородной политической культуры России XIX века каксовокупности политических идеалов, ценностных ориентаций, установок и стилядействия различных социальных общностей, позволяющую под определенным угломзрения охарактеризовать социокультурные детерминанты, сущность, особенности испецифику политического сознания и деятельности российской политической элиты(властвующего субъекта), интеллигентской оппозиции и «массы» русскогонарода.
Следуетсразу «развести» официальную политическую культуру, политическуюкультуру массы, политическую культуру интеллигенции. При этом под«официальной политической культурой» подразумевая культурувластвующей элиты, сочетающую рационально-активистские и подданническиетенденции, лояльную, этатистскую, консервативную по определению, авторитарную,коммунитарную, космополитическую по существу и эндемическую,национально-религиозную по форме; под «массовой политическойкультурой» — фрагментарную, по сути, культуру, парадоксальным образомсочетавшую лояльность и апатию, подданнические и иррационально-отчужденные,архаические, традиционалистские и эндемические черты, этатизм и ориентацию нанационально-религиозные ценности с демократическими, коммунитарными ианархическими тенденциями; под «политической культурой интеллигенции»— политическую субкультуру русской интеллигенции — маргинальной группыносителей специализированного сознания, игравшей рационально-активистскую«роль» в истории России, в массе своей, в большей или меньшейстепени, оппозиционной правящему режиму и политической системе в целом, в политическомсознании которой сочетались индивидуалистские и коммунитарные, этатистские иантиэтатистские, либерально-демократические, реформистские иреволюционаристские, радикально-нигилистические и охранительные стремления итенденции, космополитизм и самобытность.
Примечания
1.Из многочисленных подходов к анализу политической культуры в отечественнойлитературе 1990-х годов (а преимущественно именно она является предметомосмысления в данной статье) можно выделить следующие: 1. Политическая культурарассматривается как идеологическое явление. 2. Политическая культурарассматривается как степень политической зрелости и активности граждан поотношению к политической системе и ее функционированию. 3. Политическаякультура рассматривается как элемент духовной жизни общества, как сферареализации ценностей, характеристика политических норм, образцов, поведения,социально-политический опыт и своеобразная социально-политическая память.Взгляд на политическую культуру как на часть духовной наиболее распространенпри культурологическом подходе к анализу, когда политическая культурарассматривается, с одной стороны, как часть, фрагмент исторически определенноготипа культуры, а с другой — отождествляется с культурой духовной. Сметодологической точки зрения игнорировать взаимосвязь духовной и политическойкультуры некорректно, но это никак не дает оснований для включения политическойкультуры в духовную, лишения ее специфичности и определенности. Политическаякультура в статусе духовной тождественна политическому сознанию. В рамкахкультурологического подхода, на наш взгляд, продуктивной может бытьметодологическая позиция, рассматривающая культуру как целостное явление, скоторым политическая культура соотносится, как вид с родом. В этом случаеполитическая культура исследуется и развивается на основе общих закономерностейкультуры с учетом ее относительной самостоятельности, которая определяетсявлиянием политических и других сфер жизнедеятельности человека и ее собственнымсистемным характером.
Наличиеразличных подходов к исследованию политической культуры породило и обилие ееопределений, в которых фиксируются ее специфические черты, функции, способсуществования, указание на связь с политической идеологией и т. д. Политическаякультура как «синтез» политики и культуры не означает ихмеханического соединения. Это качественно новое общественное явление, несводимое ни к той, ни к другой его составляющей. Глубинная связь политики икультуры лежит в осознании и реализации социальных интересов. Категорияполитической культуры может быть раскрыта через выявление сущности политики, атакже приведения в систему всех политических категорий по схеме: политика —политическая система — политическая жизнь — политическая культура. Политика —это всеобщий, универсальный способ поддержания целостностисоциально-структурированного общества. Политическая линия вырабатывается,конкретизируется, реализуется в рамках политической системы, являющейся ееосновной формой функционирования и развития. Политика определяет содержаниеполитической системы — обмен деятельностью между субъектами по поводу власти иуправления. Структурные элементы политики — политическое сознание, политическиеотношения, политическая деятельность, политические институты — создают основудля структурирования политической системы. В понятии «политическаясистема» аккумулируется сущностное понимание политики. Однако реальныйпроцесс функционирования политической системы включает в себя как сущностныйуровень политики, так и его проявления. Политика как разноуровневое бытие,таким образом, трансформируется в политическую жизнь — очередную ступень ееконкретизации. Политическая жизнь олицетворяет все многообразие политическогобытия. Содержательное обогащение политики требует ее сведения к общемузнаменателю — политической культуре, которая «очищает» политику отдеятельностных, нормативных, гносеологических, институциональных форм бытия,акцентируя внимание на человеке как главном действующем лицеобщественно-политических процессов. Восхождение от политики к политическойкультуре означает преодоление «раздвоенности» человека, когда в одномслучае он является целью, в другом — средством для достижения поставленнойцели. Развитие политической культуры (развитие гражданских качеств человека)придает функциональную направленность политизированному обществу.
2.Приоритет в «изобретении» самого понятия «политическаякультура», по-видимому, принадлежит И.Г. Гердеру, который в своейзнаменитой работе «Идеи к философии истории человечества» (1784–1791)сравнил политические культуры греков и евреев. В современной же политологиивпервые термин появился в работе Х. Файера «Системы правления великихевропейских государств» (1956), на что указывает А.И. Соловьев. См.:Соловьев А.И. Политическое сознание и политическая культура. М., 1999. С. 47.Понятие «политическая культура» по-разному трактуется в современномзападном политическом знании. Эволюция концепта и концепции политическойкультуры оттачивается, начиная с XIX века. Этапами в генезисе этого понятияпризнаются теории «национального характера», коллективного сознания(Э. Дюркгейм), «идеального типа» М. Вебера, ориентацию на«референтные рамки действия» Т. Парсонса и др. Понятие политическойкультуры, предложенное Г. Алмондом и С. Вербой признается классическим; с ихкниги «The civic culture: Political attitudes and democracy in fivenations» в западной политологии начинается новый, современный этапразвития концепции политической культуры. Политическая культура — этоспецифические формы ориентации на реальную политическую систему конкретногообщества и на собственную политическую деятельность (т. е. позиции относительнороли каждого индивида в данной политической системе). В политической науке и доупомянутых авторов широко употреблялись такие понятия, как«консенсус», «терпимость» («толерантность»),«ценности», «конформизм», «позиция»(«установка» по отношению к тем или иным политическим объектам), новсе эти понятия никак не складывались в целостную концепцию субъективногоотношения людей к политике. Только благодаря новому понятию, т. е. понятиюполитической культуры, удалось преодолеть неопределенность и фрагментарностьперечисленных выше и им подобных понятий. Этим понятием Г. Алмонд и С. Вербавыделили ориентации на политику и роль индивида в сфере политики как ключевуюпеременную для уяснения сути «национального этоса», субъективногоотношения людей к политике. «Ориентации» — это интериоризованныеаспекты «политических объектов» и «политических отношений».Исходный мотив при разработке концепции политической культуры сводился, в первуюочередь, к тому, чтобы создать матрицу отношений ориентации к политическимобъектам: (1) политической системе в целом; (2) политической коммуникации какона осуществляется в самом обществе и между институтами, в рамках которыхпринимаются политические решения; (3) результатами политического процесса —решениями парламента, правительства и пр.; (4) собственно политическойидентичностью участников политического процесса — социальных групп, индивидов,общества в целом.
3.Отметим, что в ходе дискуссии, породившей огромный поток литературы, этопонятие утратило первоначальное содержание, постепенно охватывая все болееширокую предметную область. См.: Судас Л.Г. Массовое сознание современногороссийского общества (философско-политологический аспект исследования). Автореф…док. филос. наук. М., 1996. С. 8.
4. Almond G. A. Comparative political system // Political behavior:A reader in Theory research. Clencoe, 1956. P. 36.
5.Трудности в разработке новой концепции политической культуры, с которымистолкнулись Г. Алмонд и С. Верба, были связаны с попыткой определить уровеньполитической культуры в соответствии с качеством и способами оценки и реакциииндивида на политические решения, из которых Г. Алмонд и С. Верба стремилисьвывести «формулу» включенности, участия индивида, группы вполитическом процессе. В дополненном и обновленном издании своей работы«The civic culture» — «The civic culture revisited: An analyticstady», авторы скорректировали свою позицию. Во введении Алмонд предлагаетболее совершенную матрицу для концепции политической культуры: он выделяет триобъекта ориентации: политическая система; политический процесс; политическаявласть (политические механизмы государственного аппарата власти и управления,функционирования и отправления власти). Г. Алмонд описывает три типаполитической культуры: «культуру политической системы» («systemculture»), «культуру политического процесса» («processculture») и «культуру политического управления» («politicyculture»). Совокупность этих трех типов политической культуры и являетсобой то, что составляет гражданскую политическую культуру. «Политическаясистема», например, включает в себя: национальное сообщество, политическиеструктуры, форму правления, политические авторитеты (авторитет — власть, котораяузаконена и институционализирована — А.Ш.). Ориентация на перечисленныесубобъекты позволяет выделить такие элементы политической культуры, как«национальная идентичность», «поддержка (или неподдержка) режимавласти», «отношение к политическим авторитетам», «легитимностьсистемы» и т. д. «Политический процесс» как объект ориентации —это, прежде всего — «другие», как акторы политики, а также отношениек себе как политическому актору. В данном случае оказывается возможным выделитьтакие компоненты политической культуры, как «политическая вера вдругих», «политическая компетентность», «коллективная(»kooperative") компетентность" и т. д. Именно на основепоследних компонентов как типов ориентации становится возможным вычленение трехтипов политической культуры: парохиальной, подданнической, партисипаторной иразличных их комбинаций. «Политическая власть» как объект ориентации,как направления государственной политики и управления, включает в себя цельполитического действия, способ принятия решений и эффективность управления.Ориентации на эти субобъекты формирует такие компоненты политической культуры,как «ожидания от политической системы», «ответственностьвласти». Таким образом, отношение между «объектами» политики и«ориентациями» на эти объекты порождает три основных измеренияполитической культуры: «культуру системы», «культурупроцесса» и «культуру управления». Субъективное(психологическое) отношение к «объектам» политики как социальномуфеномену формирует комплексную структуру основных измерений и субизмеренийполитической культуры. Между тем это отношение еще не является исчерпывающим вцельной и комплексной структуре политической культуры индивида, социальныхгрупп и национальных сообществ. На самом деле отношение гораздо сложнее, и онообуславливается еще одним аспектом политической культуры, а именно — способоманализа системных связей между основными измерениями и субизмерениямиполитической культуры. Однако даже эти уточнения не снимают вопроса оботношении политической культуры и политической идеологии — системы ценностей ипристрастий в их отношении к политической культуре. Не случайно многиеисследователи воспроизводят определение политической культуры, данное еще в1965 году С. Вербой: «Политическая культура общества представляет собойсистему эмпирических верований, экспрессивных символов, ценностей, которые всовокупности и определяют ситуацию, в рамках которой осуществляетсяполитическое действие. Она (политическая культура) обеспечивает субъективнуюориентацию по отношению к политике». Упор делается на подчеркивании тогообстоятельства, что политическая культура — это, прежде всего системаэмпирических верований людей относительно политики. И, естественно, далее,констатируется, что неотъемлемой частью политической культуры того или иногонарода являются экспрессивные политические символы (национальный флаг, гимн,герб и т. п.), а также система ценностей, как критерий, в первую очередь,желательной формы политического действия, желательного типа политическойсистемы, политических институтов и способа управления обществом. С. Вербанастаивает на том, что политическая культура не сводится, например, к фактамвзаимодействия (интеракции) политических акторов друг с другом, она не включаетв себя и политические структуры (политические институты, партии, группыдавления и т. р.), потому что политическая культура — это, прежде всегополитическая вера, т. е. система ценностно-нормативных представлений о моделяхполитического взаимодействия и моделях политических институтов. Политическуюкультуру не следует воспринимать как объяснение того, что происходит в миреполитики, она призвана объяснить, что люди думают о происходящем в миреполитики, как они оценивают то, что происходит в сфере политики. Политическаякультура, к тому же, не только объясняет поведение и политические позициилюдей, но и регулирует способы их поведения (например, будет ли конфликтрешаться насильственно или мирно, на путях диалога — прямо зависит отполитической культуры населения конкретной страны), неких исходных политическихпредставлений, которые С. Верба относит к разряду «примитивных»политических верований. По своей природе эти постулаты таковы, что онипринимаются беспрекословно, и каждый индивид, который их придерживается,считает, что точно так же их разделяют и другие люди. Это краеугольныепредпосылки или постулаты относительно политики. С. Верба анализирует в связи сэтим отношения между политической культурой и культурой как таковой. Онприходит к выводу, что некоторые основополагающие верования, нормы и ценности врамках той или иной культуры играют решающую роль в формировании конкретнойполитической культуры. Представления о природе человека, отношения человека иприроды, представления о времени, о деятельности человека, об отношениях,складывающихся в обществе, на самом деле, чрезвычайно важны для формирования иструктурирования политической культуры. Политическая культура населения той илииной страны влияет на то, насколько эффективно или неэффективно функционируетполитическая система. В конце концов, своей «невидимой рукой»политическая культура или способствует стабильности политической системы или,напротив, как эрозия, постепенно подтачивает и разрушает ее.
6.Денкэн Ж.М. Политическая наука / Пер. И.А. Гобозова. М., 1993. С. 72–74.
7.Этот «путь» есть не что иное, как «нормативный» подход,противостоящий марксову «структурному подходу»: «У Марксапервична структура, а у Вебера — нормы» (См.: Пивоваров Ю.С. Концепцияполитической культуры в современной науке // Политическая наука. Теоретико-методологическиеи историко-культурные исследования М., 1996. С. 23).
8.См.: Касьянова К. О русском национальном характере. М., 1994. Работа быланаписана ею в 1983 и опубликована в 1994 году. Даже по прошествии почтидвадцати лет основные концептуальные положения и многие утверждения этогоавтора не устарели. По сути, проблемы личностного статуса, правопорядка,религиозных основ жизни русского общества, его обрядности, символики имифотворчества как обусловливающих активность различных сил общества и многиедругие, о которых пишет Касьянова, вполне могут рассматриваться как идеальнаятипология анализа кризисных процессов в русском обществе, так как сложности, скоторыми мы сталкиваемся в политической сфере — это сложности сопровождающиевсю нашу историю как общества русской модерности. Исследуя характерныепсихологические и культурные особенности русского этноса и этоса(институализированных как моральные нормы традиций и образа жизни данногообщества), К. Касьянова осуществила редкий по оригинальности анализполитической культуры русского народа, рассмотрев структурные элементы,механизмы формирования и генезиса национального самосознания в связи сполитической практикой России, место и роль интеллигенции в этом процессе,культурные основания (архетипы, «модальные» личности, ценностныеориентации и т. д.) политики. И все это с опорой на «авторитет»классиков политологии, социологии, антропологии (М. Вебера, Э. Дюркгейма, Т.Парсонса, Ч. Кули, К. Леви-Стросса и мн. др.), а также широкий круготечественных мыслителей (от Герцена до Флоренского).
9.О потребности политики в философском смысле прекрасно сказал Т.С. Элиот,характеризуя состояние дел в области политической теории, которая, по егоубеждению, склонна «формировать умы, которые привыкнут мыслить лишь впределах безличных и бесчеловечных сил; тем самым она склонна иобезчеловечивать тех, кто ее изучает» (Элиот Т.С. К определению понятиякультуры: Заметки. М.–L., 1968. С. 119). При всех ее достоинствах,операциональная трактовка политики изучает человечество как «массу»,отстраняется от этики; тесно связанная с экономикой и социологией современнаяполитическая мысль считает себя владычицей точных наук; изучает абстракции,выдуманные для удобства мышления, а не человеческую личность; точные и опытныенауки рассматривает с точки зрения полезности, их результаты — какувеличивающие или уменьшающие комфортность жизни, культуру же — как ничтожныйпобочный продукт, либо как раздел жизни, «устрояемый в соответствии ссистемой, которой отдается предпочтение» (Элиот Т.С. К определению понятиякультуры: Заметки. М.–L., 1968. С. 120).
10.Ашин Г.К. Политическая философия в структуре политической науки //Человек-Философия-Гуманизм: Тезисы докладов и выступлений Первого российскогофилософского конгресса (4–7 июня 1997 г.): В 7 т. Т. 4. Социальная философия ифилософия политики. СПб., 1997. С. 255–256.
11.«Манифест Коммунистической партии», написанный К. Марксом и Ф.Энгельсом в 1848 году заканчивается словами: «Пролетариям нечего терять,кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир. Пролетарии всех стран,соединяйтесь!». Манифест предлагал модель политической практики дляколлективного субъекта — социального класса промышленного пролетариата. Припомощи этого методологического приема Маркс и Энгельс оценивали реальнуюситуацию в индустриальном обществе, но не в конкретном национальномгосударстве, принадлежащего к определенной культуре, цивилизации,подчиняющегося конкретному политическому укладу. Этот класс рассматривается имикак абстракция, подобная абстракции «человечество», «человеческийрод». Но исходная посылка «Манифеста» — неизбежность для всехэпох и народов наступления промышленного капитализма, достижения этой стадиивсеми еще не вступившими на этот путь обществами. При помощи такого приемаМаркс и Энгельс и обосновывают универсальную, всемирно-историческую рольрабочего класса. См.: Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 4. М., 1955.С. 459.; Такер Р.С. Политическая культура и лидерство // США: экономика,политика, идеология. 1990. № 2. С. 94–95).
12.Этот момент акцентировал А.С. Панарин. См.: Панарин А.С. Философия политики.М., 1996. С.49, 54, 56, 59, 65; См. также: Панарин А.С. Реванш истории:стратегическая инициатива России в ХХI веке. М., 1998.
13.См.: Давыдов Ю.Н. Кризисы в социологии как вехи ее периодизации // Историятеоретической социологии: В 5 т. Т. 1. От Платона до Конта (Предысториясоциологии и первые программы науки об обществе). М., 1995. С.15–16.
14.Можно согласиться с трактовкой, согласно которой элементами феномена«политическая культура являются „миф“ (в смысле иррационального,бессознательного начала культуры), „идеология“ (в узком и конкретномзначении этого слова) и „философия“ (обосновывающая идеалы иценности).
15.Такер Р. Политическая культура и лидерство в Советской России. От Ленина доГорбачева (главы из книги) // США: экономика, политика, идеология. 1990. № 1.С. 78.
Нужноотметить, что политическую культуру с позиций социокультурного детерминизма впоследние годы в отечественной политологии анализировали В.В. Бочаров, И.В.Василенко, К.С. Гаджиев, И.Б. Градинар, Л.Е. Куббель, К. Касьянова, А.С.Панарин, В.А. Решетников, А.И. Соловьев, Н.Г. Щербинина и др. В их работах дажев рамках единого подхода обнаруживаются существенные, на наш взгляд, нюансы винтерпретации политической культуры. Так А.И. Соловьев, определяет в своихработах политическую культуру как обусловленный ценностными представлениямичеловека о политических явлениях и воплощенный на практике кодекс поведения,или стиль властной деятельности (и в этом отношении как способ формирования исамоосуществления личности, класса, нации, народа в качестве субъектаполитической власти); он исходит из того, что специфика политической культурысвязана именно с воплощением мировоззренческих ориентаций в типичных длячеловека поступках. Политическая культура отличается от политического сознаниятем, что отображает только внутренне значимые для человека идеальные побуждения— его ценностные и мировоззренческие ориентиры, основывается на глубинных,интериорных пластах человеческого мышления; т. е. в политической культурераскрывается более сложное содержание отношений власти и их субъективной сферы.(См.: Соловьев А.И. Политическое сознание и политическая культура. М., 1991.См. также и другие, более поздние работы А.И. Соловьева: Культура власти современногороссийского общества. М., 1992; Культура власти на политическом перекресткеэпох // Власть. 1998. № 2. С. 15–23; От трансформации стандартов политическойкультуры к реформе институтов власти // Власть. 1999. № 11. С. 33–37;Политология: Политические теории, политические технологии. М., 1999). Именноэто обстоятельство, подкрепляющееся тем, что собственно политические ценности,составляющие ядро политической культуры, испытывают самое активное влияниедругих мировоззренческих представлений, вносящих в них помимо рациональныхсоображений также и иррациональные установки, позволило исследователю придти кплодотворному для концепции политической культуры выводу о противоречивостиполитической культуры, причудливо соединяющей причинно обусловленные и индетерминистскиеэлементы, ситуативные и внеситуативные мотивации. По мнению А.И. Соловьева,политическая культура воплощает не только консенсус, но и расхождения междуглубинными и спонтанными смыслами и мотивами гражданского поведения,несовпадение убеждений и поступков. Сегодня отечественные политологи все чащеговорят об ограниченности причинно-следственного объяснения политическойкультуры в духе экономического детерминизма; о поверхностности взглядов,»традиционно отдающих пальму первенства господствующимсоциально-экономическим отношениям". (Соловьев А.И. Политическое сознаниеи политическая культура. М., 1991. С. 43). Они пришли к единому мнению и ввопросе о том, каким конструктивным установкам при исследовании реалийполитической культуры важно следовать. Это, прежде всего положение о том, чтодля политической культуры «истины» ценностных воззрений представляютинтерес не сами по себе (принципиально не важно, насколько адекватно данныеполитические культуры, к примеру, отображают политические и социальныеинтересы); они важны в своем функциональном качестве, как действенные,«работающие» идеи, как представления, которые стремятся реализовать вжизнь участники политического процесса.
Такойподход к анализу политических явлений — сквозь призму культуры позволяетвыявить, каким образом цели и принципы, нормы и установки класса, нации,группы, поколения и т. д. «растворяются» в политических качествахчеловека, «умирают» в привычных для человека актах мыслительной ипрактической активности, в предпочитаемых им образцах поведения, в реальныхвзаимодействиях власти и общества.
Своеобразноекомпромиссное решение проблемы политической культуры в отечественнойполитологии (консенсус достигается между объяснениями явлений политическойкультуры в традициях структурно-функционального подхода к политике и ееценностно-нормативной трактовкой) является видение политической культуры К.С.Гаджиевым. В ряде своих работ он «в духе Алмонда» характеризуетполитическую культуру как «ценностно-нормативную систему, которая разделяетсябольшинством населения в качестве субъекта политического сообщества».(Гаджиев К.С. Политическая наука. М., 1995. С. 338; см. также: Гаджиев К.С.Политическая культура: концептуальный анализ // Полис. 1991. № 6. С. 69–83;Гаджиев К.С. Политическая культура современного Запада // Политология. М.,1993. С. 94–108; Антиномии между авторитаризмом и демократией в политическойкультуре России // Актуальные проблемы Европы. Вып. 2: Политическая культура ивласть в западных демократиях и в России. М., 1997. С. 96–140.)
Придерживаясьв целом, и оставаясь в рамках ценностно-нормативной трактовки этого феномена,Гаджиев подчеркнул тесную связь политического поведения и политической культуры(См.: Гаджиев К.С. Политическая наука. М., 1995. С. 339), сумев избежатьодносторонности характеристик и оценок.
Сточки зрения Гаджиева, политическая культура — это, прежде всего,«интегральная часть социокультурной системы», составляющая, с однойстороны, «в некотором роде этос, или дух, который одушевляет формальные политическиеинституты», с другой, — определяющая и предписывающая «нормыповедения и правила игры в политической сфере» (Гаджиев К.С. Политическаянаука. М., 1995. С. 336–337), в чем, по-видимому, и выражается ценностныйхарактер и нормативность политической культуры. Представляя культуру как«некую структуру определенной совокупности значений, с помощью которыхлюди формируют свой опыт», Гаджиев вслед за Гиртцем вычленяет«значения, имеющие отношения к миру политики» (Geertz C. The Interpretationsof Cultures. N–Y., 1973. P. 33–54. (Русский перевод см.: Антология исследованийкультуры. Т. 1. Интерпретация культуры. СПб., 1997. С. 115–138, 171–200),другими словами, составные элементы и компоненты политической культуры,иерархия которых (по степени «фундаментальности», но не важности)выглядит следующим образом.
Во-первых,«сформировавшиеся в течение многих десятилетий и поколений политическойтрадиции, действующие нормы политической практики, идеи, концепции и убежденияо взаимоотношениях между различными общественно-политическими институтами и т.д.» (Гаджиев К.С. Политическая наука. М., 1995. С. 337). Во-вторых,«определенные ориентации и установки людей в отношении существующейсистемы в целом, составляющих ее институтов и важнейших правил игры, принциповвзаимоотношений отдельного человека, общества и государства» (Гаджиев К.С.Политическая наука. М., 1995. С. 337–338). Здесь — широкий спектр традиций,обычаев, стереотипов, мифов, установок и т. д. общекультурного свойства,которые «переплавляются» в «базовые убеждения, установки,ориентации, символы, обращенные на политическую систему» ( Гаджиев К.С.Политическая наука. М., 1995. С. 337–338). Что касается функций политическойкультуры, то, по мнению Гаджиева, важнейшей, определяющей суть политическойкультуры, является функция обеспечения легитимности, или«легитимизации» существующего политического порядка. При этом онсовершенно справедливо указывает на неправомерность рассмотрения политическойкультуры как системы, включающей только широко разделяемые в обществе ценности,убеждения и символы, ограничения ее лишь «позитивными» установками вотношении существующей политической системы, неправомерность игнорированиягрупп, выступающих за изменение существующего порядка вещей, подчеркиваетзначение выделения «расхождений в политических убеждениях различных группв рамках каждой политической системы» ( Гаджиев К.С. Политическая наука.М., 1995. С. 339).
16.Эта тенденция, считает Такер, наиболее последовательно выражена в формуле Вербы(1965): «Политическую культуру общества образуют система эмпирическихверований, эмоциональные символы и ценности, определяющие ситуацию, в которойпроисходят политические действия. Это привносит субъективный элемент вполитическую жизнь». См.: Такер Р. Политическая культура и лидерство вСоветской России. От Ленина до Горбачева (главы из книги) // США: экономика,политика, идеология. 1990. № 1. С. 78.
17.См.: Такер Р. Политическая культура и лидерство в Советской России. От Ленинадо Горбачева (главы из книги) // США: экономика, политика, идеология. 1990. №1. С.77–78.
18.Такер Р. Политическая культура и лидерство в Советской России. От Ленина доГорбачева (главы из книги) // США: экономика, политика, идеология. 1990. № 1.С. 78. Такер в данном вопросе следует концепции Р. Линтона, предложившего«деление» культуры на «идеальные» и «реальные»модели, а также Р. Фейгена, по сути различавшего поведенческие аспекты культурыи ее нормы.
19.Различия позиций сторонников и противников Г. Алмонда в вопросе о политическойкультуре можно проиллюстрировать примером. Представим, что где-то, в стране«Х», подавляющее большинство граждан полагают, что правительственныйчиновник поступает плохо, беря взятки; допустим при этом, что чиновники, пообыкновению, все же берут взятки. С точки зрения психологического подхода,убежденность граждан в том, что взяточничество это зло и порок бюрократии,составляет часть политической культуры, а модель поведения чиновников, берущихвзятки, частью этой культуры не является. Сторонники подхода к политическойкультуре Г. Алмонда будут трактовать ситуацию как противоречие междуполитической культурой (автономной, идеальной, и реальной практикойвзяточничества), хотя понятно, что сама реальная модель коррумпированногоповедения бюрократии обусловлена и общей политической культурой, в которойприсутствует предположение возможности давать и брать взятки, причем заложенооно вполне осознанно. С этой точки зрения более корректной представляетсятрактовка ситуации, предложенная Такером, аргументировавшим положение о проявлениипротиворечий внутри политической культуры между убежденностью граждан и модельюповедения бюрократии, а не между самой политической культурой и модельюповедения.
20.Уже в двадцатые-тридцатые годы ХХ века в своей книге «Политическаяромантика» Карл Шмитт предостерегал против теологического подхода кполитике, который может только препятствовать политической прагматике. См.Шмитт К. Политическая романтика. Спб., 1999.
21.Такер Р. Политическая культура и лидерство в Советской России. От Ленина доГорбачева (главы из книги) // США: экономика, политика, идеология. 1990. № 1.С. 79–80.
22.Такер Р. Политическая культура и лидерство в Советской России. От Ленина доГорбачева (главы из книги) // США: экономика, политика, идеология. 1990. № 1.С. 87.
23.См. об этом подробнее: Шестопал Е.Б. Личность и политика: Критический очерксовременных западных концепций политической социализации. М., 1988; Ср. Такжеинтересные в теоретико-методологическом плане выводы Е.Б. Шестопал в ееисследовании «Психологический профиль российской политики 1990-х:Теоретические и прикладные проблемы политической психологии» (М., 2000).Хотя, на наш взгляд, если не гипостазировать генетические или же историческиемеханизмы трансляции культурного опыта человечества (а именно об этом должнавестись речь), то и смутно уловимые глубинные генетические, и лежащие наповерхности историко-культурные воздействия на человека (а, говоря шире, инацию — как коллективного человека) в процессе социализации индивида или жеидентификации нации отчетливо проявляют себя в социальном характере,обусловленном как объективными, так и субъективными предпосылками-условиями.
24.«Появлению движения способствуют организационная структура, доктрина,идеология, ритуал, а иногда униформа и знаки отличия, одним словом, все, чтособирается под знаменем движения и именуется его культурой. Но вначаледействуют лидеры. Фактически движений без лидеров не существует. Это означалобы, что все лидеры». (Такер Р. Политическая культура и лидерство вСоветской России. От Ленина до Горбачева (главы из книги) // США: экономика,политика, идеология. 1990. № 1. С. 89).
25.См.: Такер Р. Политическая культура и лидерство в Советской России. От Ленинадо Горбачева (главы из книги) // США: экономика, политика, идеология. 1990. №1. С. 91. В качестве примера, Такер приводит давно существующий базовый миф отом, что общество — это совместное предприятие. Миф этот выявляет то, что вглазах членов общества особенно ценно. С этой точки зрения, Америку можноохарактеризовать как сообщество свободных и равных самоуправляемых граждан,преследующих свои цели в обстановке терпимости к религиозным и другим формамразличий. Это — «базовый миф» Америки. Термин «миф»,подчеркивает Такер, не используется здесь в привычном, иногда пренебрежительномсмысле, означающем неправду. (См.: Такер Р. Политическая культура и лидерство вСоветской России. От Ленина до Горбачева (главы из книги) // США: экономика,политика, идеология. 1990. № 1. С. 91). Специальный анализ проблемыполитического мифа и утопии см.: Васич В.Н., Ширинянц А.А. Политика. Культура.Время. Мифы. М., 1999.
26.См.: Такер Р. Политическая культура и лидерство в Советской России. От Ленинадо Горбачева (главы из книги) // США: экономика, политика, идеология. 1990. №1. С. 91.
27.См. об этом подробнее: Ширинянц А.А. Очерки истории социально-политическоймысли России XIX в. М., 1993; Ширинянц А.А. Концепция формирования «новогочеловека»: взгляд из прошлого (Идеологи русского народничества о личностиреволюционера). М., 1995.
28.Такер Р. Политическая культура и лидерство в Советской России. От Ленина доГорбачева (главы из книги) // США: экономика, политика, идеология. 1990. № 1.С. 93.
29.Об этом хорошо сказал К. Маркс, не принимавший многие социалистическиеконцепции вследствие их утопизма и явно доктринальной ориентации. Такой типмышления «в сущности лишь идеализирует современное общество, дает лишеннуютеневых сторон картину его и старается осуществить свой идеал наперекордействительности этого же общества» (Маркс К. Классовая борьба во Франциис 1848 по 1850 г. // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд.2-е. Т. 7. М., 1956.С. 91).
30.Можно лишь дополнить ориентационную характеристику, акцентировав деятельностькак закономерный результат любой ориентации, обнаруживаемой себя именно вдеятельности, в поступке.
31.И.Б. Градинар, например, опирается на множественность типов политическихкультур, предложенных западными учеными. Это и алмондовское различениеангло-американского, континентального (европейского), тоталитарного (индустриального)и доиндустриального типов политических культур; это и «другие типыполитических культур: гомогенная, фрагментарная, смешанная, искусственногомогенная, унифицированная, доминирующая, дихотомная, неразвитая,подданническая, политическая культура участия, массовая, элитарная,индивидуалистическая, моралистическая, интегрированная, гражданская идр.». При этом И.Б. Градинар считает, что «все они объединены однойосновой: их параметры и значения выводятся исключительно из сферы сознания, умногих отсутствует фактор культурного пространства, „ареал политическойкультуры»".(См.: Градинар И. Политическая культура: мировоззренческоеизмерение. Ч. 1. СПб., 1966. С. 5–6) На наш взгляд, принять этот тезисозначает, что деятельность, политические движения и лидерство, институты иполитическая система, которые включают в политическую культуру большинствополитологов, относятся к «сфере сознания», а архетипы, традиции,базовые мифы — не включаются в «ареал политической культуры», непризнаются «культурным пространством» политики.
32.Так, например, к наиболее существенным структурам политической культуры,представляющим основания для ее классификации, А.И. Соловьев относит: а)дифференцирующие политико-культурные явления с точки зрения исторических эпох,формаций или различных временных периодов; б) раскрывающие содержаниеполитической культуры различных социальных носителей и субъектов (классов,слоев, групп, страт, наций, демографических, территориальных, референтных илииных общностей); в) характеризующие политическую культуру с точки зренияотношения к господствующему режиму правления (официальная и реальнаяполитические культуры); г) дифференцирующие политическую культуру по отношениюк общественному прогрессу (реакционная, рациональная, пессимистическая и др.);д) характеризующие социальную, идеологическую направленность социокультурныхявлений в политической сфере (социалистическая, буржуазная, мелкобуржуазнаяполитические культуры и т. д.); е) раскрывающие содержание политическойкультуры в соответствии с характером режима правления (тоталитарная,авторитарная, демократическая, плюралистическая и т. д.); ж) характеризующиеполитическую культуру на основании выполняемых ею функций (идеологическая,прогностическая, оценочная, коммуникативная и др.); з) освещающие основныеформы ее существования (рефлексивная, деятельностная и овеществленная); и)характеризующие ее морфологическое строение (идеалы, принципы, нормы, традиции,мотивы, стимулы, установки, навыки, умения, действия). См.: Соловьев А.И.Культура власти на политическом перекрестке эпох // Власть. 1998. № 2. С.15–23.; Византийский стиль: культура власти российской элиты // Дружба народов.2000. № 7. С. 151–163.
33.В примечании редакции «Полиса» к публикации русского перевода главыиз этой книги говорится о том, что «в книге Алмонда и Вербы» (гл. 1)выделяются три основных типа политической культуры: приходская, где нетконкретизации политических ролей и где ориентации обыкновенно неконкретизируются; подданическая культура, где отношение к политической системев целом является пассивным; третий тип — культура участия, в которой членыобщества четко ориентированы на систему в целом…" (См.: Полис. 1992. № 4.С. 122). В связи с этим добавим, что как бы не называли тип культуры:«приходская» или «парохиальная», «участия» или«партисипаторная», содержание концепции Алмонда и Вербы от этого неменяется.
34. Almond G., Verba S. The Civic culture. Political attitudes anddemocraty in five nations. Princeton N-Y., 1963. P. 17–18.
35. Almond G., Verba S. The Civic culture. Political attitudes anddemocraty in five nations. Princeton N-Y., 1963. P. 19.
36. Almond G., Verba S. The Civic culture. Political attitudes anddemocraty in five nations. Princeton N-Y., 1963. P. 19.
37. Rosenbaum W. Political Culture. N-Y., 1975. P. 27. См.также: Современная политическая наука: основные направления / Под ред. Е.Б.Шестопал. М., 1998. Главы 7, 8, 11.
38.Здесь мы невольно оппонируем исследователям, утверждающим что «понятие»культура" в концепции политической культуры свободно от ценностныхконнотаций что нет никаких высоких и примитивных культур, не может быть большеили меньше культуры, одна культура не есть ступенька по отношению к другой, чтоКультура — это совокупность системы мнений, позиций, ценностей, господствующихв этом обществе или в этой социальной группе. (Berg-SchlosserD. Politishe kultur // Pipers Worterbuch zur Politik. Munchen, Zurich, 1989. Bd.1, T. 2. Politikwissenschaft. S. 32.) Если это так, то деление (алмондовское)культуры на «массовую» и «элитистскую» субкультуры, а такжесамо представление о «фрагментированных политических культурах»,«вертикальных» и «горизонтальных» субкультурах теряетвсякий смысл.
39.Элиот Т.С. К определению понятия культуры: Заметки. М.-L., 1968. С. 44. Такаяситуация чревата возникновением некоей «кастовой» системы, т. е.такого разделения между «элитой» и «массой», когда«господствующий класс начинает считать себя вышестоящей расой».(Элиот Т.С. Единство европейской культуры // Элиот Т.С. К определению понятиякультуры: Заметки. М.-L., 1968. С. 163.
40.Керк Р. Многообразие и единство в культуре // Культурный консерватизм в США.Пермь. 1995. С. 60.
41.Субъективные ориентации и действия индивида, ориентации и действия групп,коллективные ориентации и действия народа.
42.Т. е. по способам формирования политических ориентации и в целом функцийполитической системы.
43.Консервативно-радикальная, консервативно-либеральная, лево-радикальная,право-радикальная и т. д.
44.От греч. endemos — местный.