--PAGE_BREAK--Как разрешить возникающие противоречия? Поскольку законодательная власть не может расписать абсолютно все жизненные ситуации, то между исполнительной властью и народом, или между различными гражданами могут возникнуть противоречия. Для разрешения этих противоречий как в рамках закона, так и в рамках здравого смысла, возможно появление третьей – судебной власти.
Получается, что как только общество не может осуществлять свою волю напрямую (например, посредством референдумов) в связи с определенными трудностями (территория, населенность, географическая распыленность) оно вынуждено делегировать часть своих прав и свобод одной или трем ветвям власти. И с этого момента общество вынуждено делиться на тех, кто имеет отношение к власти (имеет право распоряжаться от имени народа правами и судьбами отдельных граждан) и тех, кто такого отношения не имеет. Различные виды разделения общества на власть и “не власть” называют политической системой общества. Ту часть общества в государстве, которая имеет особые права по отношению к обществу (принятие решения о законах, исполнение законов, разрешение конфликтов), принято называть государственной властью.
Остальную часть общества (не имеющую прямого отношения к трем ветвям власти), можно назвать по-разному: население, граждане, трудящиеся, рабочие и крестьяне. Некоторые политологи называют эту часть общества как “гражданское общество”, исходя из того, что впервые термин “гражданское общество” употребил Аристотель, когда противопоставлял государственную власть и остальную часть общества.
Как могут строиться взаимоотношения между гражданским обществом и государственной (а также местной) властью? Идеальной формой построения взаимоотношений между гражданским обществом и государственной властью теоретики гражданского общества 17-18 веков (Г. Гроций, Т. Гоббс, Дж. Локк, Ж.Ж. Руссо, Ш.Л. Монтескье, В. фон Гумбольт и др.) считали или непосредственную демократию, когда народ сам решает все вопросы своего существования, или общественный договор, когда договаривающиеся стороны добровольно жертвуют частью своих естественных прав ради общественных интересов: граждане обязуются служить в армии, платить налогов, исполнять законы (повиноваться общей воле), а государственная власть обязуется служить общественным интересам и не переступать границ общих соглашений, обеспечивая гражданскую свободу, равноправие, законодательную власть и защиту. При этом за гражданами остается право силой свергнуть ту власть, которая нарушает взятые на себя обязательства.
Парадоксы голосования Парадоксальным образом, то, что почти очевидно при формальном подходе к описанию демократии именно как народного правления, совершенно не вызывало вопросов в период первичного формирования демократических сообществ в Европе в период Античности. Только в XVIII веке в связи с попытками формального построения демократической политической системы Кондорсе обратил внимание на фундаментальный парадокс в проблеме принятия решений большинством, возникающий в том случае, когда результаты голосования ранжируют более чем две альтернативы. В простейшем виде парадокс Кондорса может быть представлен следующим образом: три участника голосования (обозначим их S1, S2, S3) определяют большинство попарные относительные преимущества трех альтернативных возможностей (Х1, Х2, Х3). Выясняется, что существует такой вариант голосования, что в соответствии с решением большинства Х1 лучше Х2, Х2 лучше Х3, а Х3 лучше Х1. То есть получившееся при голосовании отношение преимущества не транзитивно и, следовательно, не может быть использовано при принятии решений интуитивно приемлемым образом. Что, в самом деле, следует выбрать из трех альтернатив при таком голосовании – разумного ответа нет.
Это был первый и самый простой пример парадоксов голосования. Впоследствии эти парадоксы детально исследовались К. Эрроу, получившим ещё более впечатляющие результаты. Впрочем, для того, чтобы понять, что голосование большинством в огромном количестве случаев не может служить разумным основанием для принятия решений, не нужно анализировать сложные математические парадоксы. Достаточно рассмотреть ситуацию, когда существует более чем две альтернативы. В этом случае вероятность того, что сообщество проголосует за одну из этих альтернатив абсолютным большинством, вообще говоря, невелика, и чем больше этих альтернатив, тем менее вероятно существование абсолютного большинства в пользу одной из них. В то же время принятие решения относительным большинством вряд ли может считаться «народным правлением» в прямом смысле этого слова. Действительно, «если не большинством, то как»? О трудностях, связанных с множественностью альтернатив знает любой политик, работающий в многопартийном парламенте, где нет партии большинства. Возможность возникновения подобной ситуации давно является сильным аргументом в руках критиков парламентаризма. Удивительно, однако, что и никакой разумной альтернативы не найдено. В качестве одного из выходов предлагается, например, использование мажоритарной избирательной системы, которая с гораздо меньшей вероятностью, чем пропорциональная, приводит к парламенту без партии большинства – но в этом случае снова в жертву приносится прямой смысл слова демократия. Правление начинает определяться представителями меньшинства.
Вот такое важное свойство человеческих сообществ – отсутствие формально логических способов интегрировать различные мнения в одно непротиворечивым способом. Но этот «парадокс» появляется лишь в том случае, когда забывают о том, что реальная интеграция индивидуальных разумов через оценки альтернатив – вообще очень странная и ограниченная идея. Учитывая крайнюю сложность системы знаний, которыми обладает любой субъект, достойный называться мыслящим, совершенно безнадежной представляется идея интегрировать систему, находящуюся к тому же в процессе постоянного изменения, в некую институциональную макроконструкцию, которую с некоторым основанием можно было бы назвать «коллективным разумом», таким примитивным способом.
Классификация основных исторических форм и теорий демократии.
Известные в истории формы реализации демократической модели управления отличаются большим разнообразием. Однако еще более разнообразны концепции демократии, которые могут классифицироваться по самым различным основаниям: от научных парадигм до политической ориентации авторов. В зависимости от преобладающей ориентации на прямую или представительную демократию можно выделить две большие группы теорий: 1) идентиторные, плебисциторные (чаще говорят – плебисцитарные); 2) репрезентативные (представительные). Первые ориентируются непосредственно на волю народа и общественное благо, отвергают легитимность конфликта интересов. При этом предполагается, что воля народа выражается непосредственно на народных собраниях или в результате всеобщего голосования, а реализовать её может не обязательно сам народ, но уполномоченный им вождь или партия. Вторая группа теорий понимает демократию как компетентное и ответственное перед народом представительное управление. При этом в парламентской демократии видят защиту от сиюминутных массовых настроений и увлечений, иррациональных и эгалитарных (уравнительных) тенденций массового сознания. Эффективность управления связывается с разделением труда и компетентностью специалистов.
Другая классификация теорий демократии основывается на различиях в понимании её центральной проблемы: субъект или механизм.
1. Концепции, для которых главным является вопрос о том, кто правит. Родоначальником таких концепций принято считать Платона, который дал следующую классификацию политических форм: царская власть – правление одного; аристократия – правление небольшой части лучших и благородных; демократия – правление всех свободных граждан. Исторический парадокс состоит в том, что к этой группе концепций склонялись как аристократические мыслители, так и наиболее радикальные демократы. Первые (от Платона до Ортега-и-Гассета) требовали ограничения прав “черни”, которая губит общество; вторые же во имя демократии для народа считали необходимым ограничение прав высших классов (французские революционеры – якобинцы, революционное крыло социалистов-утопистов, Чернышевский и Добролюбов – в России). Для радикальных демократов основной ценностью было равенство, во имя которого они готовы были в чем-то поступиться индивидуальной свободой.
2. Теории, главным для которых является вопрос о том, как осуществляется управление, как функционирует власть, правит ли закон и одинаков ли он для всех. По политической принадлежности это, главным образом, – либеральные концепции демократии. Здесь основной ценностью признается индивидуальная свобода, “свобода от”: от вмешательства государства в экономику, в частную жизнь человека и т.п. Другие характерные ценности либерализм – индивидуализм и неотчуждаемые права. Именно в рамках либерального направления были разработаны концепции “естественных прав человека” и правового государства, ставшие элементами классической теории демократии. (Таким образом, в СССР, а затем в России, в условиях кризиса оказались перевернутыми представления не только о правых и левых в политике, но так же о либерализме и демократии: отечественные “радикальные демократы” – на самом деле по современным западным понятиям – неоконсерваторы; напротив, действительными радикальными демократами являются те, кто стремится создать гарантии участия в управлении для наименее обеспеченных слоев граждан).
Родовая и афинская демократия Неоднозначность феномена демократии определяется не только расхождениями в понимании её природы, но также длительной эволюцией её исторических форм. Самой же первой исторической формой демократии, по мнению антропологов и этнографов, была родовая. По их наблюдениям, в рамках родового первобытнообщинного строя все взрослые мужчины и женщины обладали правом голоса, в т.ч. в Совете рода, который выбирал руководителей рода, принимал решения об объявлении войны и о принятии в род посторонних. В то же время в рамках составленного из отдельных родов племени все решения принимал совет из старейшин и военных вождей, т.е. имело место аристократическое правление.
Таким образом, основными признаками родовой демократии являлись следующие:
1) Она существовала в замкнутых родовых коллективах и не распространялась на племенной уровень;
2) Отсутствовали разделение управленческого и исполнительского труда, не было специализированного аппарата управления и принуждения;
3) Власть вождей и старейшин опиралась не на институты принуждения, а на традиции и моральный авторитет.
Очевидно, что подобная форма демократии была несовершенной и могла существовать лишь в неразвитом обществе. С развитием же производства и общественного разделения труда, с возникновением частной собственности и социального неравенства первобытная демократия естественно уступила место авторитарным формам правления (монархии, аристократии, олигархии или тирании). Следующей исторической формой демократии была т.н. рабовладельческая афинская. Начало ей положили знаменитые реформы архонта (верховного правителя) Солона, которые он осуществил в 6 в. до н э., перераспределив земельные владения от аристократии в пользу широких слоев свободных граждан и закрепив их право собственности законом. Как полагает известный российский востоковед Л.С. Васильев, именно в результате реформ Солона возник общественный строй, опирающийся на юридически закрепленную частную собственность (чего не было нигде больше в Древнем мире), и создались условия для дальнейшего развития свобод и начал демократии в Европе и на Западе в последующее время. В числе особенностей афинской демократии можно назвать следующие:
1) Высшая власть в полисе Афины принадлежала народному собранию (экклезии), контролирующей деятельность исполнительной власти полиса (т.е. совета царей);
2) Правовое равенство свободных граждан (на рабов и мигрантов – неафинян (метеков) не распространялось);
3) Максимальное снижение имущественных цензов для участвующих в народном собрании и поощрение малоимущих к исполнению их гражданских прав;
4) Могла существовать только в условиях рабовладения и рабского труда, освобождающего свободных граждан для участия в политике;
5) Могла действовать только в масштабах отдельного города (полиса), т.к. деятельность народного собрания в масштабах среднего или крупного государства невозможна;
6) С утратой авторитетных руководителей, с ростом социального неравенства и с усилением влияния черни афинская демократия превращалась в деспотию большинства, а народное собрание – в место сведения счетов: происходили расправы бедных над богатыми, преследование инакомыслящих (вспомним расправу над великим философом Сократом), казни полководцев за военные поражения.
Эволюционная теория демократии Само существование демократических политических систем в определённом смысле удивительно, это – почти что чудо. Если мы посмотрим на ранние фазы человеческой истории, то ничего похожего на демократические системы мы там не найдём – сплошь и рядом это властные иерархии с различной степенью личной власти царя. В тех случаях, когда права царской власти ограничивались каким-либо образом – существованием народного собрания или жреческой власти – мы не можем говорить ни о какой серьезной степени демократического контроля снизу.
Появление в обществе демократических институтов – это одно из направлений изменений в структуре общества, иными словами, это – факт эволюции. Но в состоянии ли мы предложить теоретическое объяснение этого факта?
Эволюционная теория предполагает существование определяющих принципов отбора. Такой принцип почти очевиден – это институциональная эффективность. Но кто всё-таки конкурирует и эволюционирует, институты или организации – т.е. субъекты социального действия?
Давайте сравним эволюцию демократических институтов и эволюцию политических организаций.
Демократия – это отнюдь не сообщество демократических организаций. В сообществе демократических организаций могут практиковаться самые жестокие формы борьбы и создаваться условия, весьма далекие от каких бы то ни было демократических идеалов (достаточно вспомнить Великую Французскую революцию). Демократия – это система демократических практик, пронизывающая всё общество и интегрирующая его в то, что можно назвать «демократическим разумом общества», а это – система социальных институтов. Если мы хотим понять истоки и сущность демократии, то мы должны все время иметь в виду двойственность институтов и организаций. Вообще говоря, в каждом случае, когда организация рассматривается изнутри, с точки зрения действующих в ней правил – это социальный институт, когда же она рассматривается снаружи, во взаимодействии с другими организациями, только тогда она выступает как социальный субъект. Социум оказывался разделением на иерархически организованные части, каждая из которых изнутри – социальный институт или множество социальных институтов, снаружи – социальная организация.
Различие в эволюционной теории в случае социальных институтов и социальных организаций состоит в следующем: в первом случае отбор – это смерть правила или системы правил, во втором – это смерть социального субъекта. Ясно, что это далеко не одно и то же.
Но как возникает необходимость в демократических практиках? Где «естественные» истоки демократии? Можно сколько угодно говорить о желательности демократии из ценностных соображений – гуманности, справедливости и т.д. Но где естественные объективные основания, делающие демократию победительницей в эволюционной конкуренции с авторитарными и тоталитарными общественными порядками?
По существу демократия как целостная система возникла спонтанно только в некоторых частях Европы – в Северном Средиземноморье в период античности и затем в Италии и Северной Европе в Средние века и утвердилась окончательно в Швейцарии, Нидерландах, Великобритании, а затем в Северной Европе и США в 17-19 вв. Только на севере Европы демократическое развитие было непрерывным – без катастрофических сломов общественного устройства, террора, многочисленных гражданских войн, тоталитарных режимов и т.п.
Развитие парламентских систем Англии и Франции – это, возможно, наиболее красноречивый пример двух диаметрально противоположных путей возникновения демократии. «Органический» рост парламента как института в Англии начиная с XIII века несомненен – парламент медленно, шаг за шагом, приобретал новые функции, постепенно вытесняя королевскую власть из фискальной деятельности, затем устанавливая контроль над деятельностью правительства и, наконец, овладевая государственным суверенитетом и оставляя монархии чисто декоративную роль.
продолжение
--PAGE_BREAK--Во Франции после кратковременного подъёма парламентаризма в Средние Века Генеральные штаты надолго прекратили своё существование, чтобы возродиться накануне революции 1789 г., когда средневековая форма парламентаризма уже была с очевидностью мертва. Новые, рожденные революцией институциональные формы – Учредительное собрание, Национальное собрание, Конвент – были результатом рационального конструирования. Сама их недолговечность, как и недолговечность последовавших за революцией политических режимов, свидетельствует, при сравнении с устойчивым развитием демократии в Англии, о преимуществах «органического роста». Готовые институциональные формы, не подкрепленные длительным развитием соответствующих практик, приживаются плохо.
В контрасте с органическим путём «конфликтный» путь развития демократии приводит к коллапсу элиты общества и попыткам построить государственную власть снизу, «из ничего».
Новые политики, лишённые традиционной легитимации накопленного поколениями опыта государственного управления, пытаются восполнить эту нехватку построением привлекательных идеологических конструкций, основанных на «демократической мифологии», способных, как они считают, обеспечить легитимацию власти в новых условиях. Прототипическим примером такого «конфликтного» пути развития демократии является Великая французская революция – «демократический террор», т.е. эксцесс, сопровождающий процесс перераспределения власти в обществе, а «свобода» начинает рассматриваться как возможность неограниченного насилия по отношению к тем, кто был связан с погибающим режимом. Свобода имеет свои издержки. В революционные периоды ломки старых социальных структур возникает искус полной свободы. Но свобода от чего? От традиций культуры? От веками налаживавшихся, апробированных способов регулирования социальной жизни? Свобода от совести? Такая свобода порождает еще больший произвол и часто кончается трагически.
К тому же нужно учитывать одну универсалию многих революций – теряющие власть круги общества препятствуют формированию легитимных институциональных механизмов новой власти и тем самым способствуют усилению антиинституциональных, призывающих к насилию политических движений.
Марксистская концепция демократии «И вместе с тем ни один искренний и образованный демократ не может отрицать социалистическую идею в принципе и отвергать законность стремлений, направленных к социализации общественных отношений. Демократическое движение должно быть и по существу является движением социалистическим — борьбой за социальную справедливость и социальную солидарность.»
Семён Людвигович Франк, «Политика и идеи»
В настоящее время в России одной из наиболее дискуссионных проблем является проблема «марксизм и демократия»[1]. Большинство специалистов соглашаются с тем, что марксизм принадлежал к радикальному крылу радикальной демократии, а Ленин – к радикальному крылу марксизма.
Опыт ХХ в. показал, что по мере роста уровня производительных сил и культуры доля общечеловеческих функций в деятельности политической системы повышается. В наиболее развитых странах Запада современное социальное государство достаточно активно занимается регулированием экономики, в значительной мере берёт на себя осуществление социальных гарантий для малообеспеченных и т.п. Интересна противоречивая оценка марксистами роли демократии в условиях капитализма. С одной стороны, эта демократия признавалась безусловным прогрессом, поскольку она дает личности политические свободы и, в частности, позволяет лучше организоваться рабочему классу. В этой связи теоретики марксизма всегда предпочитали более демократический режим менее демократическому, а демократическую республику считали лучшей политической формой для перехода к социализму, демократии трудящихся. С другой стороны, буржуазная демократия признавалась неподлинной, обманом народа, современным аналогом греческих рабовладельческих республик. К. Маркс не раз говорил о хлеве буржуазного парламента, о парламентском кретинизме, о том, что угнетенным раз в несколько лет позволяют решать, кто именно из представителей господствующего класса будет в парламенте представлять и подавлять их. Аргументом выставлялось то, что высокий уровень социального неравенства, характерный для капитализма, превращает политическое равенство в фикцию. В этом отношении ситуация на современном Западе существенно изменилась: сформировался мощный средний класс, который может позволить себе участие в политике, уже не столь отчужден от нее; неравенство активного права, права избирать стало гораздо меньшим. Однако для того, чтобы быть избранным на сколько-нибудь высокий пост, по-прежнему требуются значительные суммы денег. Зарубежная политическая социология убедительно показывает, что, как правило, среднестатистически, победа на выборах определяется именно финансовыми затратами. Не случайно отцу братьев Кеннеди приписывается высказывание такого рода: «с деньгами, которые затрачены на Джона, можно избрать в Сенат собственного шофёра».
В этой связи неубедительной представляется популярная точка зрения, согласно которой современная западная демократия уже совершенно утратила классовый характер и представляет собой демократию вообще. Несмотря на расширение социальной базы государства на Западе и его успехи в создании социальных гарантий для неимущих, основную роль в политической жизни продолжает играть экономическая элита. Именно поэтому западные политологи, начиная с В. Парето и Г. Моска, вообще доказывали, что современная (в терминологии марксистов – буржуазная) демократия сводится к праву выбора элиты, представляет собой форму легитимации её власти. Не случайно политическая наука Запада, включая левых либералов, социал-демократов и других теоретиков левого направления, продолжают искать пути ослабления влияния социального неравенства на политическую сферу, искать механизмы, позволяющие представить в политической жизни интересы разных слоев, в том числе и малообеспеченных.
В итоге классическая марксистская политология приходила к выводу о том, что демократия представляет собой наилучшую политическую оболочку капитализма как с точки зрения рабочих, так и с точки зрения буржуа. Она позволяет реализовать лучший из двух возможных способов политического господства, а именно: манипулирование сознанием масс без применения в обычных условиях прямого насилия. Поэтому демократия представляет собой правило для высокоразвитых капиталистических стран, авторитарные режимы – исключение из правила. Последующие исторические события показали, что именно демократический и, как иногда выражаются, “социализированный” капитализм оказался способным выиграть экономическое соревнование у административно-бюрократического социализма, тогда как фашистский вариант капитализма потерпел полное поражение. Итак, в отношении демократии при капитализме основные элементы марксистской концепции во многом сохраняют своё значение, хотя она безусловно нуждается в корректировке соответственно изменившимся условиям.
Наиболее острым остается вопрос о диктатуре пролетариата.
Опыт СССР и других стран административного социализма показывает, что диктатура пролетариата легко может переродиться в диктатуру бюрократии. Суть другой позиции в том, что любая диктатура тяготеет к универсальности и длительности насилия, и потому идея диктатуры пролетариата изначально ошибочна и порочна. Привлекательной стороной позиции является её гуманистический пафос, однако мировая история практически не имеет опыта смены общественных формаций (или, на языке западной социологии, типов социетальных систем) без установления авторитарных режимов той или другой формы, в той или иной степени. Не случайно в России к авторитаризму все больше склоняются политики, осуществляющие новейшую революцию, т.е. изменение самих основ общественного строя.
Либеральная демократия «Меньшинство всегда не право – вначале.» – Герберт Прокноу
Родиной классического либерализма по праву считается Англия, где задолго до революции 1640 г. произошло ограничение ранее абсолютных прав монарха через подписание им Великой Хартии вольностей (1215 г.), существовал парламент, автономное местное управление и т.д.
Окончательно же конституционно-либеральная модель в истории Англии после т.н. Славной революции 1688 г., и была официально закреплена в Революционном уложении 1689 г.
Демократические процедуры принятия решений подразумевают принятие того решения, за которое высказалось большинство. Такая демократия позволяет легко решать альтернативные вопросы, но она может совершать ошибки в тех случаях когда принимается решение по вопросам, которые нельзя сформулировать альтернативно (вопросы, имеющие целую шкалу возможных решений или выбора).
С такими вопросами лучше справляется либеральная демократия. При консенсусной демократии меньшинство имеет возможность начать переговоры с большинством для изменения точки зрения большинства.
При либеральной демократии мнение “меньшинства” учитывается всеми таким образом, чтобы соблюсти права меньшинства. Чем плоха прямая демократия (демократический централизм)? Основы прямой демократии, как метода принятия решения при альтернативности вариантов точно сформулированы в уставе Коммунистической Партии Советского Союза:
1. Принятие решения большинством голосов.
2. Безоговорочное подчинение меньшинства большинству.
3. Обязательность принятых решений для всех.
Является ли такая демократия гуманной и самой лучшей? Трудно ответить утвердительно, ведь именно по этим принципам было принято решение распять Христа, принять яд Сократу. По этим принципам несколько раз призывался и изгонялся из Новгорода князь Александр Невский. По этим принципам был избран канцлером Адольф Гитлер, и генеральным секретарем ЦК Иосиф Сталин. По этому методу принимались решения в знаменитых сталинских тройках.
Попробуйте провести по таким принципам референдум в Москве о расстреле всех не москвичей или в России о расстреле всех чеченцев и можно предсказать, какой ответ будет получен. Будет ли такой ответ, демократичным? – Зависит от ваших взглядов на демократию.
Если вы придерживаетесь прямой демократии как метода принятия решения, и при этом вы попадаете в большинство, то вы, скорее всего, согласитесь с решением большинства. Будет ли такой ответ гуманным и лучшим? – Наверное, нет. Такой референдум только покажет, что прямая демократия не учитывает интересы меньшинства. Она не является либеральной. А в современном мире уже нельзя существовать, не учитывая интересы всех членов общества.
Чем либеральная демократия отличается от прямой? Либеральная демократия, как метод осуществления власти – это такое демократическое правление, при котором реализуются интересы большинства С УЧЕТОМ ИНТЕРЕСОМ МЕНЬШИНСТВА. Такая демократия гарантирует, что права меньшинства будут учтены. Она позволяет меньшинству иметь определенные гарантии защиты своих прав.
Например. Большинство голосов принимает решение – построить завод в черте города. Но для учета интересов меньшинства завод оборудуется очистными сооружениями или выносится в максимально безопасное место. Или: большинство принимает решение сделать транспорт платным, но учет мнения меньшинства приводит к тому, что для школьников и пенсионеров проезд делается бесплатным. Или: большинство голосов принимает решение уменьшить количество уроков в школе, но по требованию меньшинства разрешаются дополнительные занятия для тех, кто хочет получать дополнительные знания.
Конечно, такой вариант демократии гораздо сложнее реализовать. Ведь он предполагает или коррекцию принятого решения, или введение исключений из общего правила.
Но, именно это и делает его более ценным для общества, ведь либеральная демократия в отличие от прямой не подавляет меньшинство, а позволяет ему реализовать свои интересы. В результаты удовлетворяются не интересы определенной группы (большинства) за счет общих ресурсов или меньшинства, а интересы всего общества.
В современном мире учёт интересов меньшинства становится насущной необходимостью.
Следует отметить, что термин “либеральная демократия” многозначен. Он часто используется в противопоставление “тоталитарной демократии”. В этом случае под либеральной демократией понимается такой метод осуществления взаимоотношений государственной власти и общества, когда интересы общества реализуются за счет приоритета интересов личности и общества над интересами государства. В противовес “тоталитарной демократии”, при которой интересы государства ставятся выше, чем интересы конкретной личности или интересами большей части общества.
Следующая историческая форма демократии – демократия т.н. классического либерализма, которая утвердилась в Новое время в результате религиозной Реформации, свержения абсолютистско-монархических форм правления в результате буржуазных революций 16 – 18 в.в. (нидерландской, английской, французской). Торжество либеральной демократии связано с утверждением принципов гражданского общества, конституционных форм правления, идей народного суверенитета и неотъемлемых прав граждан.
На основе этих принципов формируется современная модель т.н. либеральной демократии, основными характеристиками которой являются:
1) Индивидуализм, признание личности первичным и главным источником власти, приоритет прав индивида перед законами государства;
2) Формальный характер: свобода понимается не как активное участие граждан в политике, а как отсутствие принуждения и ограничений в индивидуальной деятельности;
3) Парламентаризм, преобладание представительных форм в политике (т.е. парламент выступает как высший выразитель воли всего народа);
4) Ограничение сферы деятельности государства охраной общественного порядка, безопасности и прав граждан, как следствие – его невмешательство в частную сферу и в экономику;
5) Ограничение власти большинства над меньшинством: гарантия неотъемлемых прав меньшинства и отдельной личности.
Всё вышеназванное вполне естественно определяет и очевидные недостатки либеральной демократии. Во-первых, это прежде всего её декларативный характер для бедных в условиях социального неравенства (права формально одинаковы, но у богатых возможностей больше), во-вторых – ограниченность из-за ставки на голосование как на основную форму участия граждан (участие в деятельности политических партий и движений, постоянный гражданский контроль за властью не предусматриваются); в-третьих – её слабость из-за недооценки роли государства в деле управления обществом, а также из-за культивирования неограниченного индивидуализма, на деле ведущего к торжеству анархии и распаду общества. Кроме того, неясно, как подобная модель демократии может быть реализована в африканских и азиатских обществах с их сильными авторитарно-коллективистскими традициями.
Другой подход к пониманию демократии – т.н. «гражданская теория демократии» (российский политолог В. Махнач и др.) – рассматривает её не просто как власть большинства (толпы), а именно как власть сознательных, активных, цивилизованных и политически культурных граждан. Главной проблемой понимаемой таким образом демократии является то, что такие граждане как правило составляют меньшинство общества.
Негативный подход – рассматривает демократию буквально как власть черни и толпы, власть людей с низменными наклонностями, попирающими все общественные устои (так, например, понимали демократию её античные критики – Платон, Аристотель, Фукидид, так толкуют её некоторые современные правые и консерваторы).
Коллективистская демократия (её представителями являются Ж. – Ж. Руссо, К. Маркс, В.И. Ленин, немецкий философ права К. Шмитт – автор учения о «гомогенном обществе» и «тотальном государстве»).
Общими принципами этой теории демократии являются:
1) Народ, класс, нация или раса рассматриваются как единое целое с неделимой волей и общими интересами;
2) Народ должен осуществлять политическую власть напрямую, не отчуждая её в пользу государства или отдельных институтов;
3) Каждый представитель народа должен непосредственно участвовать в делах управления;
4) Для реализации народовластия народ должен стать единым целым в политическом плане;
5) В отношении всех тех, кто сопротивляется реализации воли народа, применяется коллективное принуждение.
В странах Европы понимаемая таким образом демократия открывает дорогу тоталитаризму (по определению немецкого политического философа Г. Люббе, это – тоталитарная демократия).
В то же время в странах Востока такая коллективистская демократия, в основе которой лежит подчинение индивида коллективу, обществу и государству, реализуется в форме многолетних устойчивых авторитарных режимов (шахских, султанских, теократических, и т.д.).
продолжение
--PAGE_BREAK-- Весьма близка по своему основному содержанию к коллективистской теории разработанная в 20-ые гг. М. Вебером концепция плебисцитарной демократии. К её созданию Вебера привело осознание необходимости обеспечить контроль общества над узурпировавшим рычаги власти и управления бюрократическим аппаратом. На вопрос о том, можно ли решить данную проблему посредством демократизации, за счет повышения уровня участия народных масс в политике, немецкий социолог отвечал отрицательно. Во-первых, массы не способны к квалифицированному и компетентному принятию политических решений. Во-вторых, массовая политизация приведет к созданию крупных организаций (политических партий, профсоюзов), которые затем неизбежно бюрократизируются и попадут под контроль чиновников. Поэтому решить проблему контроля над бюрократией может лишь выдвижение (выбор народом) яркого харизматического лидера, получающего в своё распоряжение неограниченные властные полномочия и заставляющего чиновников служить обществу.
Термин “плебисцит” может быть переведен с латинского как принятие решения посредством всенародного голосования. Широкое использование этой процедуры и составляет главную особенность плебисцитарной теории демократии.
Практика плебисцитарной демократии берет в античных полисах, где важнейшие решения по вопросам государственной и общественной жизни принимались на народных собраниях голосованием всех граждан. В Европе ХХ в. плебисциты неоднократно использовались для решения вопросов территориального размежевания (например, отделение Норвегии от Швеции).
В настоящее время классической страной плебисцитарной демократии считается Швейцария, где референдумы проводятся регулярно и подразделяются на три основных вида:
1) обязательные – если вновь принятый Закон затрагивает Конституцию страны;
2) условные, которые могут проводиться по любому Закону в течение 3 месяцев со дня его принятия, если в поддержку референдума удается собрать определенное количество подписей;
3) совещательные, которые проводит Правительство или парламент, когда нет уверенности в поддержке большинством населения того или иного законопроекта, либо когда хотят заручиться поддержкой этого большинства.
Своеобразный вариант теории плебисцитарной демократии разработал знаменитый немецкий социолог и политолог Макс Вебер. Согласно Веберу, сложные общественные системы ХХ в. значительно больше, чем прежде, нуждаются в управлении и потому переживают новый виток бюрократизации. Бюрократизация общества, с одной стороны, позволяет поднять профессионализм и компетентность управленческих кадров (“рациональная бюрократия”), а с другой стороны, может приводить их (управленцев) к всевластию, тормозящему необходимые преобразования, и тем самым – к окостенению общественных структур. Спасение от бюрократии Макс Вебер видит в плебисцитарном харизматическом лидере, который один только и способен защитить граждан от её всевластия, а в необходимых случаях – обеспечить прорыв на пути реформ. Поскольку понятия типа “народный суверенитет”, “народовластие” и т.п., согласно Веберу, утопичны, немецкий политолог предлагает следующий механизм реализации демократической процедуры: народ выбирает лидера, которому доверяет; после этого лидер говорит: “А теперь замолчите и подчиняйтесь мне!” Ни народ, ни партии не должны вмешиваться в то, что он делает[2]. Очевидно, что такого рода “демократия” отличается от авторитарного режима лишь способом установления.
Оценивая теорию и практику плебисцитарной демократии, современная политическая наука отмечает, что эта система может более или менее успешно функционировать лишь при определенных условиях.
Первое из них – общественная стабильность. В обстановке высокой социальной напряженности, а тем более глубоких политических и экономических кризисов, немногие граждане способны сохранить здравый смысл и делать свой выбор осознанно. Не случайно именно в момент кризиса уравновешенные, добропорядочные и педантичные немцы отдали предпочтение Гитлеру и его партии, а страна древней культуры – Грузия – вполне законно избрала своим Президентом Звиада Гамсахурдиа, от которого потом избавилась лишь в результате малой гражданской войны.
Второе условие – развитие демократической традиции. Только лидер, который, что называется, “с молоком матери” впитал уважение к Закону и правам граждан, получив на выборах большую власть, будет воздерживаться от того, чтобы узурпировать её целиком. Только граждане, воспитанные в тех же традициях, не позволят избранному ими лидеру это сделать. Поэтому такая система успешно функционирует в США, но весьма рискованна в Латинской Америке и государствах бывшего СССР. Третье условие – сильная политическая оппозиция, имеющая доступ к средствам массовой информации. В противном случае общественное мнение зачастую удается обработать в направлении, выгодном для власти.
В то же время и в современную эпоху высказываются весьма сходные с веберовскими идеи. Можно вспомнить, например, концепцию «делегируемой демократии» аргентинского политолога Г. О. Доннела, суть которой сводится к тому, что в переживающих процесс модернизации странах «Третьего мира» народ должен передать неограниченные (правом, парламентом, партиями, и т.д.) полномочия лидеру, осуществляющему преобразования. Таким образом, и здесь речь идет лишь об авторитарном модернизационном режиме, поскольку демократия – это не только власть и воля народа, но и уважение к определенным законом процедурам и правилам.
Коллективистской и сходным с ней теориям демократии противостоит т.н. плюралистическая теория (Г. Ласки, Д. Труман, Е. Фраенкель, Р. Даль), которая рассматривает её (демократию) как результат компромисса между различными силами в обществе.
Основные же положения плюралистической теории демократии могут быть сведены к следующему:
1) Главным субъектом политики является не весь народ в целом, а различные социальные группы, так как именно в их рамках формируется политическое сознание и именно через них происходит участие индивида в политике;
2) Сущность политики – борьба различных групп за власть; при этом ни одна из них не может завладеть ею полностью, что делает необходимыми компромиссы;
3) Демократия – не власть народного большинства, а результат баланса сил или соглашения групп по формированию власти и выработке политики;
4) Минусы плюралистической теории демократии состоят в том, что она не принимает во внимание того факта, что в современных странах Запада к заинтересованным группам (которые она считает субъектом политики) относится не более 1/3 населения, а степень влияния различных групп на власть и жизнь общества неодинакова: среди них есть более сильные и более слабые.
Учесть эти вышеназванные минусы плюралистической теории стремится т.н. репрезентативная или представительная теория демократии. Одним из наиболее известных её представителей является известный немецкий социолог Р. Дарендорф, классик такого значительного направления в социологии, как конфликтология; последняя изучает конфликты, возникающие в современном обществе. С точки зрения Дарендорфа, демократия – это не правление народа, так как такого в полном смысле слова никогда не было и не может быть, поскольку весь народ не может править и принимать решения.
Поэтому демократию можно определить как правительство, избираемое и смещаемое народом и проводящее от его имени определенный курс. Главным же воплощением такой представительной демократии является парламентаризм, т.е. система правления с сильным парламентом и ответственным перед ним правительством.
К этой теории близка по сути т.н. элитарная теория демократии, рассматривающая её как борьбу за власть элитных групп, выражающих разнообразные социальные интересы. Так, в частности, понимали демократию выдающийся немецкий социолог М. Вебер и известный американский экономист и социолог Й. Шумпетер. С точки зрения данного подхода, цель демократии – не упразднение элиты (это бессмысленно и опасно), а выдвижение в неё наиболее ответственных и компетентных деятелей, представляющих интересы общества. Но тогда получается, что демократия – это форма аристократии (т.е. правление немногих). Но в чем же тогда суть самой демократии?
С точки зрения известного американского политолога Р. Даля, современная развитая демократия опирается на семь основных институтов:
1) Суверенитет народа и выборность высших должностных лиц – т.е. народ как высший источник власти выбирает политических руководителей и может периодически сменять их;
2) Свободные и честные выборы – т.е. выборы с реальной конкуренцией и равенством шансов претендентов, без всякого принуждения избирателей к голосованию;
3) Всеобщее голосование, т.е. положение, когда практически все взрослые дееспособные граждане имеют право голосовать на выборах;
4) Право претендовать на выборные должности, которым также должны обладать практически все дееспособные взрослые граждане;
5) Свобода слова – т.е. граждане должны иметь право свободно выражать свое мнение по самому широкому кругу политических и общественно значимых вопросов, критиковать политическую власть, её политику и господствующую идеологию;
6) Альтернативная информация – т.е. в демократическом государстве помимо официальных должны существовать альтернативные источники информации, к которым граждане могли бы регулярно обращаться;
7) Независимость организаций – граждане должны иметь право с целью защиты своих интересов создавать независимые от государства объединения – ассоциации, политические партии, группы давления, и т.д.
Все это, как принято сегодня считать, в совокупности и составляет сущность реальной демократии.
Функции демократических выборов Путь объективно-исторического отбора подвёл Россию к формированию и функционированию демократического государства, один из главных принципов которого заключается в получении политическими деятелями мандатов на управление посредством всеобщих альтернативных выборов. Выборы представляются оптимальным средством, позволяющим с максимальной вероятностью привести к политической власти лучших представителей общества. Они в наибольшей степени обеспечивают организацию общества, построенного на уважении основных гражданских и личных свобод и прав человека.
Выборы выполняют ряд важнейших социально-политических функций. В первую, очередь они являются одним из механизмов артикуляции интересов различных социальных групп. Период предвыборной кампании и выборов предполагает сконцентрированное осознание людьми важных политических, экономических, социальных проблем. Поэтому кандидаты в органы власти акцентируют внимание в своих выступлениях, программах на проблемах, затрагивающих разнообразные потребности различных групп населения и трансформируют их в более устойчивые образования – интересы. Выборы – это особый вид политического рынка, на котором политические деятели (претенденты на властные позиции) обменивают свои программы, имиджи на полномочия, имеющиеся у избирателей. При наличии в обществе большого количества социальных групп с различными, а иногда и противоположными интересами выборы выполняют конкурентную функцию и являются одним из способов институализации и разрешения социального конфликта. При этом конфликт происходит публично, а все общество в лице избирателей выступает своеобразным судьей, разрешающим его. В этом смысле выборы по форме и содержанию противостоят насильственным, революционным формам политической борьбы..
В ходе выборов осуществляется и такая важная их функция, как возникновение и институализация отношений представительства. В реальности далеко не каждый член общества, способный выражать интересы какой-либо социальной группы, может быть её представителем а органах власти. Формирование представителем собственной социально-политической базы поддержки является одной из центральных проблем избирательного процесса, решение которой подразумевает формирование различного рода каналов коммуникации и взаимодействия с избирателями. Тем самым в демократическом обществе выборы выступают как ключевая фаза политического процесса. К функциям выборов можно отнести и политическую социализацию личности. Избиратель во время выборов формирует, уточняет и пересматривает свои политические позиции, отождествляя себя с определенными социально-политическими силами.
Однако сами по себе выборы, как показывает мировая практика, ещё не обеспечивают демократии и прихода к власти наиболее достойных, компетентных людей. Их эффективность зависит от многих факторов.
Целесообразность демократии и условия её существования В современной ситуации вполне резонным является вопрос: зачем вообще нужна демократия и можно ли без неё обойтись? В ответ на это в политической мысли и в политической науке были сформулированы соответственно ценностное и рационально – утилитарное обоснования демократии.
С точки зрения ценностной теории, демократия является ценностью сама по себе, так в ней воплощены общечеловеческие ценности: свобода, равенство и братство. Слабости такого подхода к объяснению необходимости демократии видны невооруженным глазом:
1) Во – первых, эти ценности разделяются далеко не всеми национальными культурами – есть среди них и такие, которые выдвигают на первый план не свободу, а коллективизм, дисциплину и сильную власть (например, культура большинства мусульманских стран);
2) Во – вторых, необходимо помнить, что реальная демократия не гарантирует полной свободы и тем более равенства;
3) В – третьих – для основной массы людей практические соображения и материальные интересы были и остаются важнее любых идеалов. Утилитарный подход к обоснованию необходимости демократии считает её полезной обществу по следующим причинам:
1) Демократия позволяет полноценно выражать и гармонично сочетать разнообразные социальные интересы;
2) Именно она обеспечивает восприимчивость общества к новым веяниям в политической, экономической и культурной сферах, способствует его ускоренному развитию;
3) Позволяет обществу свободно выбирать устраивающих его политиков и политический курс;
Со всем этим применительно к развитой современной демократии безусловно, можно согласиться, однако и утилитарный подход к пониманию демократии содержит в себе определенные недостатки:
1) Для того, чтобы демократия работала, необходим заинтересованный в ней разумный и ответственный индивид, что не всегда бывает, так как люди по своей природе несовершенны;
2) Демократическое устройство не всегда является эффективным и отвечающим интересам общества, так как слабая и неустойчивая демократия хуже воспринимается обществом, чем сильный и устойчивый авторитарный режим – именно он, как мы уже отмечали, зачастую лучше обеспечивает стабильность и гарантирует благосостояние граждан.
Таким образом, реально полезна для общества только эффективная, устойчивая и работающая демократия. А для того, чтобы она была таковой, необходимо выполнение целого ряда условий. Общими же предпосылками эффективной демократии, по распространенному среди политологов мнению, являются следующие:
1) Высокий уровень индустриального и экономического развития страны в целом – мировой опыт показывает, что демократия и слаборазвитость несовместимы;
2) Вторая вытекающая из этого предпосылка – наличие высокого уровня благосостояния, т.к. резко разделенное по имущественному признаку общество будет не стабильно демократичным, а конфликтным и неустойчивым;
Вполне очевидна и обратная закономерность. Так, например, по результатам исследований международной организации «Фридом хауз», из 25 наиболее богатых стран мира демократическими не являются только Гонконг и Сингапур. Объясняется все достаточно просто: богатые страны – это стабильные страны, где есть возможность для перераспределения социальных благ в пользу ущемленных групп и сглаживания общественных противоречий.
3) Высокий уровень урбанизации (развития городов и городской среды) – очевидно, что жители городов больше тяготеют и лучше приспособлены к демократии, нежели более консервативное сельское население;
4) Развитие массовых коммуникаций – т.е. распространение в обществе радио, газет и телевидения – именно они информируют граждан о политических событиях, делая политику сравнительно открытой и подконтрольной обществу;
5) Рыночная экономика, основанная на праве частной собственности и свободной конкуренции. Общеизвестно: в мировой истории нет примера демократических государств с нерыночной (т.е. планово – государственной) экономикой. Объяснение этого явления достаточно очевидно: именно экономическая конкуренция препятствует абсолютной концентрации политической и экономической власти в руках узкой группы лиц, гарантирует индивиду гражданские и политические свободы.
продолжение
--PAGE_BREAK--6) Наличие многочисленного и влиятельного среднего класса – т.е. экономически самостоятельных (имеющих независимый от государства источник дохода) и достаточно состоятельных людей, обладающих определенным уровнем дохода, образования и политической культуры. Представители среднего класса в гораздо большей степени, чем богатейшие слои (олигархи) и неимущие (люмпены) заинтересованы в стабильной и устойчивой демократии, т.к. именно она гарантирует политическую стабильность, неприкосновенность индивидуальной свободы и частной собственности;
7) Наличие определенного уровня гражданской политической культуры, в которой сознательная и высокая политическая активность личности сочетается с подчинением закону и воле большинства (т.е. демократия – это не только умение и желание бороться за свои права, но и подчинение определенным правилам). Важными признаками такой личности являются развитое правосознание, стремление к социальному согласию и решению спорных вопросов путем нахождения компромисса. На основании всего сказанного можно сказать, что демократия представляет собой весьма сложный и хрупкий политический механизм, социальное благо, по – настоящему доступное лишь богатым, стабильным и цивилизованным странам. Путь к ней для большинства остальных неизбежно будет весьма сложным и долговременным.
В теории, когда каждый человек и каждый голос являли собой абстрактную, атомную единицу, каждый из этих политических элементов – национальный, провинциальный или местный – также считался абстрактной, мельчайшей единицей. Каждая имела собственную, четко определенную сферу полномочий, свою сферу власти, свои права и обязанности. Единицы были включены в некое иерархическое образование, объединившее их сверху донизу, от страны до штата, до региональной или местной власти. Но по мере развития индустриализма, когда экономика становилась все более интегрированной, последствия решений, принимавшихся каждой из этих политических единиц, сказывались за пределами их сферы полномочий, и таким образом по необходимости вызывали ответные действия других органов власти.
Решение парламента, касающееся японской текстильной промышленности, могло оказать влияние на рынок рабочей силы в Северной Каролине и социальное обеспечение в Чикаго. Решение Конгресса установить квоты на иностранные автомобили могло обеспечить дополнительные рабочие места в Нагое или Турине. Таким образом, если раньше политики могли принимать решения, не влияя на положение дел вне своей собственной, четко определенной сферы полномочий, с течением времени это становилось все менее возможным.
К середине XX столетия десятки тысяч, казалось бы, суверенных и вполне независимых органов политической власти, разбросанных по всей планете, оказались в одной связке благодаря координации экономики, небывало возросшему объему перевозок, миграции и развитию средств коммуникации, а потому они усилили свою деятельность, побуждая друг друга к активности.
Как следует относиться к современной демократии западного образца – как к одной из множества существовавших и существующих политических систем или же как к нравственной установке? Думаю, тут есть некий парадокс: система, основанная на свободомыслии и критическом подходе к действительности, превратилась в наше время в своего рода догму. Сказать сегодня «я против демократии» – почти что объявить себя врагом рода человеческого. Политическая система, возникшая в определенное время, в определенной части земного шара, в определенных социальных, культурных и политических условиях, считается сегодня единственным носителем (в политической сфере) вечных моральных ценностей – свободы и достоинства человеческой личности. Однако очевидно, что свет был не без добрых людей и до возникновения современной демократии западного типа. Почему бы не предположить, что какая-то другая политическая система придет на смену современной демократии без ущерба для общепринятых нравственных принципов?
Изучение политической истории позволяет сделать два вывода по проблеме соотношения демократии, с одной стороны, социальной и экономической эффективности системы – с другой.
1. На различных этапах исторического развития более жизнеспособными и эффективными оказываются то более, то менее демократические политические системы. Прямой связи между двумя этими переменными не существует. Так, античные демократии одерживают победу над восточной деспотией персов, однако вслед за этим проигрывают монархии Александра Македонского. Спустя две с половиной тысячи лет в конце 30-х – начале 40-х гг. ХХ в. европейские демократии одна за одной проигрывают войну гитлеровскому тоталитаризму, но спустя несколько десятилетий выигрывают экономическое соревнование у гораздо более жизнеспособных авторитарных режимов в Советском Союзе и Восточной Европе.
2. Тем не менее, по крайней мере в новое и новейшее время среднестатистически, в крупном историческом масштабе, демократические политические системы оказываются более жизнеспособными, нежели антидемократические. Эту ситуацию отражает известная формула У. Черчилля, согласно которой демократия – это плохая форма управления, но ничего лучшего человечество еще не выдумало.
В целом решение проблемы “эффективность – демократия” аналогично решению проблемы “эффективность – социальная справедливость”. Демократические политические системы в среднем, в тенденции, по большому счету эффективнее. Однако в каждом отдельном случае обществу приходится искать оптимальную меру демократии, тот её уровень, который оно может себе позволить. Иными словами, обществу приходится жить «по средствам», имея столько демократии, сколько оно может себе позволить, чтобы не разрушить основ своей жизни.
Вместе с тем западные политологи в большинстве своем отмечают, что демократия – явление хрупкое и не существует абсолютных гарантий её сохранения даже в развитых странах Запада, не говоря уже о странах с переходной экономикой или третьем мире. Согласно логике циклического развития, на смену демократическому “приливу” должен прийти “отлив”. При этом вполне возможно, что в настоящее время он уже начался.
Мировые демократии более уязвимы для сомнений сегодня, чем они были несколько десятилетий назад и это справедливо не только для «новых» демократий Восточной и Центральной Европы. «Социальный контракт», который обещает нам, молодым и старым, благосостояние сейчас, представляется превосходящим финансовые возможности государств. Управляемых профессиональными бюрократами, обычно считающимися честными и компетентными, но не обладающими возможностями скомпенсировать неадекватности политического класса и партийной системы, полагаемой архаической и коррумпированной.
Проблема демократии является одной из наиболее актуальных для современного общества вообще, для России – в частности по целому ряду причин.
Во-первых, исторический опыт второй половины ХХ в. показал, что страны с демократическими режимами, как правило, добиваются больших экономических успехов, чем страны с режимами авторитарными. Это связано с тем, что именно демократия создает наилучшие условия для проявления инициативы, без которой невозможно эффективное производство. Во-вторых, правительства стран с демократическими режимами обычно совершают меньше ошибок в управлении, не говоря уже о злоупотреблениях властью и преступлениях против личности. Другими словами, демократия – это своеобразный защитный механизм общества от узурпации власти. Не зря говорят: власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно. Демократия не всегда способна выполнить эту защитную функцию. В условиях кризисов дают сбои и демократические механизмы, однако в развитых странах это все же исключения из правила. В-третьих, для современного человека демократия все более становится самостоятельной ценностью. Люди не хотят быть колесиками и винтиками какой бы то ни было, пусть даже хорошо отлаженной системы, предпочитают сами решать свои проблемы хотя бы и ценой ошибок.
В-четвертых, в России проблема демократии стоит особенно остро, поскольку страна, по-видимому, переживает начало длительного и сложного периода формирования демократических форм правления, – периода, который обычно сопровождается попытками установления авторитарных режимов как леворадикального (неосталинского) толка, так и правого (неопиночетовского) характера. Ситуация осложняется очень широким распространением в массовом сознании стереотипов авторитарно-патриархальной культуры, выработанных историей России в досоветское и советское время.
Диктатура большинства или главный недостаток демократии голосования.
В сочинении Гераклита (ок. 530—470 до н. э.) «О природе», значительная часть которого, согласно Диогену Лаэрцию, была посвящена анализу политической жизни, мы читаем: «Правильно поступили бы эфесцы, если бы все они, сколько ни есть возмужалых, повесили друг друга и оставили город для несовершеннолетних – они, изгнавшие Гермодора, мужа наилучшего из них, со словами „да не будет среди нас никто наилучшим, если же таковой окажется, то пусть он живет в другом месте и среди других“. Этот фрагмент следует интерпретировать в более широком контексте отношения Гераклита к своим согражданам, которых он в целом ценил очень невысоко: „Каков у них ум или разумение? Народным певцам они верят, и учитель у них – толпа, ибо не знают они, что “многие плохи, немногие же – хороши».
Диалог Платона «Протагор». Сократ, по обыкновению, выступает в нём выразителем идей самого Платона, который, как известно, был противником демократии, видя в ней власть невежественной толпы. Оппонентом Сократа в диалоге выступает Протагор, знаменитый софист, близкий к правящим кругам афинской демократии (в частности, к Периклу).
Сократ: «Я, как и прочие эллины, признаю афинян мудрыми. И вот я вижу, что когда соберёмся мы в народное собрание, то если нужно городу что-нибудь делать по части строений, мы призываем зодчих в советники по делам построек, а если по части корабельной, то корабельщиков, и таким же образом во всем прочем, чему, как афиняне думают, можно учиться и учить; если же станет им советовать кто-нибудь другой, кого они не считают мастером, то, хотя бы он был чрезвычайно красив и богат и благороден, его совета все-таки не слушаются, но поднимают смех и шум, пока или сам он, пытаясь говорить, не отступится, ошеломленный, или не стащит и не вытолкает его стража по приказанию пританов. Значит, в делах, которые, как они считают, зависят от уменья, афиняне поступают таким образом. Когда же понадобится совещаться о чем-нибудь касательно управления городом, тут всякий, вставши, подает совет, все равно будь то плотник, будь то медник, сапожник, купец, судовладелец, богатый, бедный, благородный, безродный, и никто их не укоряет, как в первом случае, что, ничему не научившись и не имея никакого учителя, такой человек решается все-таки выступить со своим советом; потому что, ясное дело, афиняне считают, что ничему такому обучить нельзя».
Понятно, что за иронической хвалой «мудрым афинянам» стоит отрицательное отношение Платона к афинской демократии и к её иррациональному механизму принятия политических решений. Протагор отвечает на эти слова Сократа мифом. Когда боги создали людей, Прометей похитил для них огонь и научил их различным «умениям», позволившим им построить цивилизацию, но не смог дать им «умение жить сообща», то есть гражданскую добродетель. Поэтому, «чуть люди собирались вместе, так сейчас же начинали обижать друг друга, потому что у них не было умения жить сообща; опять приходилось им расселяться и гибнуть». Заботясь о человеческом роде, Зевс посылает Гермеса, чтобы дать людям «совестливость и правду, чтобы они объединяли их стройным общественным порядком и дружественной связью». Посланец богов спрашивает Зевса, каким образом распределить совестливость и правду между людьми: дать ли её всем или, как с другими умениями, только мастерам дела? «Всем, – сказал Зевс, – пусть все будут к этому причастны; не бывать государству, если только немногие будут причастны к ним, как бывают причастны к другим знаниям». «Так-то, Сократ, – продолжает Протагор, – и вышло по этой причине, что афиняне, как и все остальные люди, когда речь заходит о плотническом умении или об умении в каком-нибудь другом ремесле, думают, что лишь немногим пристало участвовать в совете; когда же они приступают к совещанию по части доблести гражданской, где все дело в справедливости и благоразумии, тут принимают они, как и следует, совет всякого человека, так как всякому подобает быть причастному этой доблести, а иначе и государствам не быть»[3].
В демократических Афинах режим прямой демократии означал, что все важнейшие решения принимаются непосредственно народным собранием. По свидетельству Платона, в «технических» вопросах у народного собрания хватало ума заслушивать мнение специалистов – но окончательное решение оставалось за собранием. Сегодня так не управляют ни одной страной. Даже там, где референдум (современная форма прямой демократии) является существенным элементом политической системы, подавляющее большинство решений, которые в Афинах принимались народом на площади, принимается парламентом, правительством или профессионалами-технократами государственного аппарата. Современный же демократический парламент менее демократичен, чем афинское народное собрание. Верховный суд США, состоящий из судей, назначенных пожизненно, имеющий право отменять законы, принятые демократическим парламентом, – такое учреждение невозможно определить, пользуясь греко-римской терминологией, иначе как аристократическое.
Принято говорить, что прямая демократия, по примеру древнего полиса, технически невозможна в современном государстве с его обширной территорией и большим населением. Но ничего похожего на прямую демократию в афинском стиле нет и в Лихтенштейне или Сан-Марино. Сегодня современная техника связи могла бы позволить в развитых странах превратить всенародный референдум в основной метод принятия важных политических решений – но никакой тенденции к этому не наблюдается. Представительная демократия сохраняет свои позиции, и референдум нигде не стал основным методом управления государством. Очевидно, что на это есть причины не только технического порядка. Конечно, современные политики, избранные народом, – отнюдь не философы, которые, по мнению Платона, должны (в идеале) управлять государством. Вряд ли Платон, живи он сегодня, признал бы демократического политика таким же знатоком в деле управления государством, как врача – знатоком в деле врачевания. И всё же этот политик – не платоновский сапожник и не пресловутая ленинская кухарка.
Принцип периодичности выборов как недостаток демократии Хочется выступить против взгляда на демократию просто как на форму правления, в рамках которой регулярно проводятся свободные и честные выборы в условиях политического плюрализма и свободы слова. Представление о демократии как о «народовластии», т.е. как о процессе коллективного управления сложной социальной системой несостоятельно. Для реального коллективного управления социальной сложностью участия в выборах раз в четыре года явно не достаточно.
В силу того, что непрерывный контроль общества над властью очень трудно обеспечить (выбора обычно разделены достаточно большими промежутками времени, а парламентарии быстро находят общий язык с администрацией) «политический рынок» оказывается весьма несовершенным.
«Если взять всеобщую законоделательную машину с её периодическим процессом голосования, то мы обнаружим классическую машину „прерывистого типа“. В установленное время народу предоставляется возможность выбрать между кандидатами, после чего официальная „демократическая машина“ выключается.
Сопоставим это с непрерывным нажимом, исходящим от разных организаций, которые имеют общие интересы, влиятельных групп, оказывающих свое давление, и людей, снующих в коридорах власти. Толпы лоббистов от корпораций и правительственных органов одолевают комитеты, подсовывают списки на получение высоких наград, присутствуют на приемах и банкетах по этому поводу, произносят тосты, поднимая бокалы с коктейлями в Вашингтоне или рюмки водки в Москве, служат передатчиками информации и таким образом круглосуточно воздействуют на процесс принятия решений.
Одним словом, элиты образуют мощную машину непрерывного действия, работающую бок о бок (и часто несогласованно) с демократическим механизмом, который включается периодически. Только видя эти две машины рядом, можно понять, как государственная власть реально проявляет себя во всеобщей законоделательной машине.[4]»
продолжение
--PAGE_BREAK--