Период религиозно-церковной или допетровской педагогики
Аналогично религиозно-церковному характеру воспитания иобучения, господствовавшему в средние века в Западной Европе, первый периодрусской педагогии, хронологически почти совпавший с ним (с религиозно-церковнымвоспитанием на Западе) и находившийся под его влиянием, был такжерелигиозно-церковным. И наша жизнь и наша педагогия тогда находились подвлиянием сперва православного Востока (Византии), а потом и латинского Запада; длясуществования самостоятельной науки педагогики тогда еще не было достаточной общейкультурной почвы: не было ни науки, ни искусства; обучение было пассивно, и всущности история педагогики того времени есть история педагогической практики.
Период допетровской педагогики делится на педагогикудомонгольского и послемонгольского времени. с подразделением второго отдела, всвою очередь, на педагогику в Московской и в Юго-Западной Руси.Педагогия домонгольского периода
Характер образования — религиозно-церковный — в данныйпериод определялся обстоятельствами зарождения у нас грамотности игосударственности вообще: начало последней совпадает с принятием намихристианства и элементов грамотности.
Вместе с принятием христианства к нам пришла из Византии иазбука, изобретенная первоучителями славянскими (святыми Кириллом и Мефодием),и богослужебные книги, и грамотность вообще, ибо тогда древне-болгарский язык — язык богослужебных книг — и наш славянский были очень близки друг к другу 1).Поэтому первые известия об отдаче детей в книжное учение одновременны сизвестиями об утверждении христианства в Киеве и Новгороде: по словамлетописца, вскоре после крещения киевлян Владимир «послав поча поиматинарочита чади дети и даяти нача на книжное учение»; из этих детей готовилибудущих церковнослужителей. Словом, обучение в древней Руси, как и весь укладтогдашней жизни, отличалось религиозно-церковным характером. Но наши предки небыли подготовлены, как и их современники на Западе, к надлежащему восприятиюхристианства. Подобно последним, они, во-первых, усвоили его грубо, счисто-внешней, обрядовой стороны, упустив его духовную, идеальнейшую сторону; во-вторых,новая вера перешла к нам с чертами сильно подчеркнутого и специальномонашеского аскетизма: христианство поразило ум наших предков преимущественносвоим учением ο тщете и ничтожестве земной жизни, которая доселе былаединственным предметом их вожделений. Таким образом, религиозно-церковная жизньв древней Руси сводилась преимущественно к обрядности, и вера превращалась вобрядоверие; а это повело к тому, что на практике у нас, как и на Западе всредневековье, выработалась воспитательная традиция характера, по духупротивоположного христианству: вместо прогрессивного роста и развития личностивообще, а личности ребенка в частности, она задавливается обрядом, грубою силоюцерковнослужителей, церковью — личность всецело подчинялась церкви в школе и вжизни.
Оправдание такому положению вещей давали патриархальнаясуровость семейных начал на Руси и содержание образования, почерпаемого попреимуществу из книг ветхого завета и из святых отцов церкви, склонных каскетике. Лишь такую, в сущности внешнюю, набожность ценили тогда взрослые: этомуони стремились научить и подрастающие поколения. Ближайшею целью обучения, — кромеобучения правилам веры и нравственности, как их понимали тогда, — являласьпрежде всего задача на место прибывших греков и южных славян создать кадрсвоих, русских церковнослужителей. Родители насильно набираемых, будучи неутверждены достаточно в новой вере, оплакивали их, как мертвецов.
1) Эту близость нельзя понимать, кактождественность: славянский богослужебный язык был далеко не вполне понятенрусским, ибо наши предки говорили не на нем; нередко последний казался им дажечуждым, и потому богослужение не всегда было вразумительным.
Такое обучение, даваемое вопреки воли родителей, давалосьобыкновенно лицами духовного сословия по церковно-богослужебным книгам (написаннымна древне-болгарском языке); обучавшийся, — часто взрослый, а не ребенок, — долженбыл уметь совершать самые важные церковные службы и притом чаще научалсясовершать их лишь наизусть, не умея отправить тех же служб по книгам; он, какбы мы теперь выразились, натаскивался с голоса отправлять службу, минуясобственно грамотность. Лишь в лучшем случае учили чтению, письму, счету ипению; тогда требовалось и понимание читаемого. Одному и тому же учили всех: ибудущих духовных и светских, ибо светской науки еще не существовало, и ценилосьлишь душеспасительное, божественное, церковное. Школа, в идее, стремиласьоторвать питомца от всего земного и преходящего, приготовив его к небесному ивечному, хотя на практике божественное понималось, как мы уже видели, довольноупрощенно, даже грубо. Во всяком случае, все обучение отличалось явновоспитывающим характером. Начиналось оно с заучивания наизусть и под ряд азбуки,потом часослова, затем псалтыри; редко дело доходило до Нового Завета; такимобразом, главный учебный материал заимствовался из Ветхого Завета. Училисьобыкновенно каждый отдельно на дому у учителя; школ с некоторым общественнымхарактером было мало: лишь иногда при церквах, монастырях и у архиереев, иобучение в этих школах было также индивидуальное: хотя все сидели и в однойкомнате, однако с каждым учитель занимался особо; ο плате каждый раздоговаривались с учителем или родители учащегося или сам он (если был взрослый).
Приступали к учению так. Оно начиналось обычно с] — годекабря, в день святого пророка Наума. Все семейство отправлялось в церковь,где после обедни служили молебен пророку Науму и святым Косме и Дамиану,испрашивая благословение на отрока и на трудное дело обучения.
1) Часто заучивали «азбуку-границу»,т.е. азбуку-акростих; вот древнейший ее образец:
А. Аз словом сим молюся Богу:
Б. Боже, всея твари жиздителю,
В. Видимыя и невидимые!
Г. Господня Духа посли живущего,
Д. Да внидет в сердце мое слово"...
В определенное время, чаще всего этого же дня, учительявлялся на дом к ученику; его встречали с почетом и ласковым словом родители исадили в передний угол, под образа, с поклонами. Тут отец, держа сына за руку,передавал его учителю с просьбою научить уму-разуму, а за леность угощатьпобоями; вместе с этим учителю передавались и отцовские права; мать обычно,стоя у дверей, должна была плакать, иначе προ нее по всемуоколотку пронеслась бы дурная молва.
По обычаю предков, ученик, приближаясь к учителю, клал триземных поклона, а тот ударяя его легонько по спине три раза плеткой; мать послеэтого сажала сына за стол, вручала ему узорчатую костяную указку, и учитель,развернув азбуку, начинал великомудрое: «аз, земля, ерь-аз»! Матьувеличивала свой плач, прося учителя не морить сына за грамотой; когда учащийсяусвоит это, тогда первый урок кончался. Учителя после трудов угощали, дарилиподарками и провожали до ворот.
На другой день уже ученика отправляли с азбукой и указкой кучителю; при этом мать снабжала его огромным завтраком, а учителю посылалаподарок; с этого момента он становился школьником.
Переход от азбуки к часослову и от него к псалтырю былнастоящим праздником и для ученика и для учителя: оба получали денежные подарки.
Учились наши предки «долго, со многим трудом и биением».Эти слова Максима Грека могут быть приложимы и к данному времени. «Долго»,ибо не скоро, ведь, учащийся поймет, какой звук и почему именно тот, а недругой из нескольких скрываемых под сложным названием буквы звуков; напр.,почему эль («люди») обозначает звук л, тогда как бэ («буки»)- б? почему «буки-аз» = «ба»? или «добро-есть» =«де»? Мало того, если слово длинное, то ученик не в состоянии былзапомнить все слоговые части его и, приближаясь к концу, забывал ο началеих; для образца представим себе процесс чтения таким способом слова свидетельство:слово-веди-иже-сви; добро-ять-де-свиде; твердо-есть-люди-ерь-тель — свидетель;слово-твердо-веди-он-ство — свидетельство. Такое чтение «по верхам» давалосьдолго, лишь после упорной и мучительной работы. Чтение, наконец, затруднялосьеще титлами и подтитлами. Α так как книги тогда не печатались, нопереписывались, да еще на пергаменте, слова при этом писались без знаковпрепинания и слитно друг с другом, пока не окончится строка, то понять смыслтак написанной фразы было очень трудно; потому переписывание сводилось, всущности, на срисовывание, без всякого понимания переписываемого со сторонысписывающего, с повторением старых и с прибавлением новых ошибок; к тому жескорописи еще не знали, и каждую букву приходилось тщательно вырисовывать(«уставное письмо»), и ее на бумаге, а на пергаменте (кожа). К чтениюи письму, столь трудно дававшимся нашим предкам, изредка присоединялось ещечисто механическое, без понятияο нумерации, изучение цифр до 1000, при чем арабские цифры еще не былиизвестны, писали римские, или — же цифры изображались буквами, а после 100приходилось прибегать к условным знакам. Из четырех действий на практикеупотреблялись лишь сложение и вычитание, умножение же, деление и особенно дробиусваивались с чрезвычайным трудом и очень редко применялись.
Преподавались предметы, конечно, без малейшего представленияучителей ο какой-либо методике, ибо преподаватели были людьми, совершеннометодически не подготовленными к своему делу; приходилось учащимся многоезазубривать наизусть, не понимая смысла изучаемого; поэтому учили с большимтрудом (азбуку, часослов и псалтырь, напр., учили зимы три).
Дело обучения обыкновенно, даже в древнейший период,сопровождалось мерами физического воздействия — битьем, считавшимся, в духесредневекового аскетизма, лучшим и воспитательным средством.
Такой характер обучения соответствовал педагогическимидеалам того времени; а они почерпались главным образом не из Нового Завета,как бы следовало ожидать от христианского общества, но из Ветхого Завета (изпритчей Соломона ж Премудрости Иисуса сына Сирахова) и у Иоанна Златоуста,притом еще понятого односторонне (в духе ветхозаветном и с подчеркиванием егоаскетических тенденций), учивших, что дети не имеют самостоятельной ценности,как личности; прежде всего в питомцах надо внедрять «страх Божий», иони должны быть безответны пред родителями и старшими, что не надоостанавливаться ни перед какими суровыми мерами для воздействия на них, длявнушения им благочестия и послушания воли родительской (см. мою «Краткуюисторию педагогики», 2-ое изд., 44 — 45 стр).
Впрочем, не надо думать, будто существовала какая-либоцельная система воспитания: на вопросы важные, принципиального характера, тогдаотвечали случайно и частично, руководясь обыкновенно практикою1).
Итак, обучение в древней Руси было строго воспитывающим; однакоглавным поприщем воспитания была не школа, которых было еще очень мало, асемья, где родители старались внушить своим детям «правила порядливогожития и христианского жительства».
1) В частности, женщины должны бытьблагочестивыми, скромными и послушными родителям, а после замужества — супругу;забота жены: «как душу спасти, Богу и мужу угодить, свой дом благоустроить»:она должна сидеть дома, занимаясь хозяйством и воспитанием детей.
Этот идеал был господствующим в течение всего первогопериода нашей педагогики, понимаясь несколько различно в Киевской и вМосковской Руси; при чем в последней, хотя и звучал уже ясно, как один из элементовего, мотив покаяния во грехе, однако он не занимал еще тогда тогоисключительного, как потом, положения.
Воспитательное воздействие, помимо семьи и обучения в школе,оказывали также и храмы на собирающихся туда молящихся и самообразование в видечтения книг. Последние тогда, даже светские по своему содержанию, ценилисьграмотеями чрезвычайно высоко; в самом деле, ведь они писались на пергаменте ипотому уже стоили очень дорого, а главное, их ценили за их «душеполезный»характер, и списывание их считалось делом богоугодным: они переписывались сцелью научить темных людей святости, правде — «порядливому житию»; книги- «реки, напояющие вселенную, источники мудрости».
Все эти источники распространяли знания почти исключительнорелигиозно-церковного характера 1).
Особенно важное значение, в смысле распространенияобразования и нравственного воздействия на массы, имели монастыри; здесьобыкновенно открывались школы, хранились, переписывались и составлялись книги; здесьвсегда находились лица, выдающиеся, по своему духовному облику, надсовременниками и служившие им живым образцом; монастыри же занимались и крупноюблаготворительною деятельностью (раздавали хлеб, призревали, лечили), особеннов тяжелые для народа годы, что также увеличивало их значение. Из такихмонастырей особенно крупную роль в начале нашей истории сыграл Киево-Печерскийи в частности его основатель — Антоний — и преобразователь — Феодосий.
1) Знания из области естественных иисторических наук наши предки почерпали главным образом из переводных книг — из«Шестоднева» Василия Великого, в переработке Иоанна Экзарха, изФизиолога, из книг Козьмы Идикоплова, из «Толковой Палеи», из «ИзборникаСвятослава 1073 г. », из «Исторической Палеи», из хроник Малолыи Амартолы; размер этих сведений был очень не велик, они часто были фантастичныи с религиозной тенденцией (напр., земля — четырехугольная плоскость. длина еевдвое больше ширины, стоит сама на себе или на 3-х китах, закругленная кверхуее стена образует твердь, отделяющую землю от неба, где Бог и святые). Самымикрупными ив оригинальных произведений были: «Повесть повременных лет»,«Поучение Владимира Мономаха», «Слово ο полку Игореве»и «Слово Даниила Заточника».
Наиболее грамотными были князья с боярами и духовенство: всехкняжеских детей — и мальчиков и даже девочек — учили грамоте; безграмотныепоповичи также редко встречались.
Из отдельных светских лиц можно указать на князей: святогоВладимира, Ярослава Мудрого (велевшего в Новгороде учить грамоте 300 детей иосновавшего первую библиотеку), на Святослава, Всеволода и на ВладимираМономаха (знавших несколько языков), на Романа Смоленского, на ЯрославаОсмомысла Галицкого и на Константина (сына Всеволода, Большого Гнезда); даженекоторые женщины, напр., Анна Всеволодовна (основала первое женское училище вКиеве при Андреевском женском монастыре), Евфросинья Суздальская и ЕвфросиньяПолоцкая много содействовали распространению просвещения.
Таков был общий характер образования в древней Руси иотношение к нему большинства общества. Несмотря на наличность довольносовершенных литературных памятников, тогда существовала, в сущности,элементарная грамотность («божественное писание», «книжноеучение» и т.п.) и доступна она была очень не многим: духовному сословию,князьям и высшим боярам; книжники, начетчики образовывались самоучкою. Переднекоторыми наиболее чуткими и образованными людьми носились и лучшие идеалы: сознаниеценности учения и книг; в «Поучении» Владимира Мономаха встречаются ичисто христианские педагогические воззрения, Иногда робко даже высказываласьмысль ο всеобщем и равном для всех образовании; иногда школа при церквиобслуживала учащихся в самых разнообразных отношениях, но это, к сожалению,бывало довольно редко и в общем почти не меняло данной нами выше картиныявления. Во всяком случае, и теперь уже замечается, что Юго-Западная (Киевская)Русь несколько просвещеннее Северной Руси и собственно к последней приложиманаша характеристика во всей ее строгости.Педагогика со времени монгольского ига и до Петра Великого в Московской Руси
В таком положении было просвещение русского народа донашествия монголов (до середины XIII в). Последнее особенно сильно отразилосьна Северо-Восточной Руси, и с этих пор история Северо-Восточной и Юго-ЗападнойРуси идет различными путями.
Монгольское иго содействовало упадку и без того, как мы ужевидели, не имевшего большого распространения образования: теперь, когда почтивсе силы нации обращены на борьбу с поработителями, об образовании неприходилось и думать; в дыму пожаров, зажженных татарами, погибли наши города исела, а вместе с ними и наши школы и книги; наконец, Северо-Восточная Россия,подчиненная татарам, теперь даже разобщается с более культурными соседямиЗапада. Тяжелое положение усилило религиозность русского народа, так как впостигшем нас бедствии видели наказание Божие за грехи; и хотя именно за этовремя языческая Русь превратилась в «святую Русь» — «странумногочисленных церквей и неумолкаемого звона», страну строгих постов иусердных земных поклонов, — однако, начиная с середины XIII в. и до конца XV в.,известия об успехах просвещения встречаются все реже и реже. Общий культурныйупадок, огрубение и невежество увеличиваются: ближайшие князья еще образованы (ВладимирВолынский), но уже Дмитрий Донской «не был хорошо изучен книгами», авнук его, Василий Темный, был и вовсе «не грамотен». Точно так же исреди духовенства грамотность, вначале обязательная, все падает и падает. Школпочти не было, да и учителей, даже малограмотных, и то было мало; самаяграмотность представляет редкое явление; точно так же понизились литературныедостоинства произведений того времени.
Около 1500 г., архиепископ Новгородский Геннадий, вофициальном донесении Московскому митрополиту, заявляет, что ему. заотсутствием мало-мальски грамотных людей, в священники приходится обычнопосвящать едва разбирающихся лишь в псалтыри, не говоря уже об апостоле (тамони «и ступити не умеют»), не могущих даже правильно произнестиектенью. Если так обстояло дело с духовенством, да еще в одной из наиболеепросвещенных епархий, то ο на-родныхмассах и говорить нечего. То же признал лет пять-десять спустя и Стоглавыйсобор (1551 г); и хотя он постановил повсеместно при церквах открыватьначальные школы, в которых учили-бы церковной грамотности («страху Божию»,читать, писать, петь) члены причта, однако это не было осуществлено на практике.Итак, действительно «невежество русского народа» было тогда «матерьюего благочестия» (Маржерет).
Татары снабдили наше правосудие кнутом и вообще жестокимифизическими наказаниями, даже смертною казнью; суровость семейных отношений (игратьи смеяться с детьми — «грех»), взгляд (татарский и византийский) наженщину, запертую теперь в тереме, как на существо нечистое, злое по своейприроде («источник злобы», «сокровище нечистот», «матерьпохотей». .), сотворенное дьяволом на соблазн мужчине, и строгий школьныйрежим («жезл») 1) в течение этого периода значительноусилились, в конце его довольно верно отразившись в «Домострое» Сильвестра2). Тяжелое сознание бесправия и господства материальной силы, постоянный страхперед своими и чужими, отчужденность от Запада и сношение с полудикими азиатамипринижали нравственность и порождали грубость.
В это тяжелое время хотя грамотность находилась в оченьжалком состоянии, все же школы существовали, правда, очень плохие; открывалисьони и частными лицами, но преимущественно монастырями, Трудно жилось русскимлюдям: руки их беспомощно опускались, умы теряли бодрость и силу; они покидалисветскую жизнь и уходили в монастыри или навсегда, или на время. Здесь они молились,здесь же на досуге занимались богоугодным делом — чтением божественных книг иих перепискою. Образование, школы, библиотеки держались тогда также главнымобразом при монастырях. Из последних особенно велико значениеТроице-Сергиевской лавры около Москвы и его подвижника — святого СергияРадонежского (1391 г.); святой являлся настоящим воспитателем русского народа; несколькопоколений, в течение 50 лет приходя к его источнику за водою и благословением,вместе с этим черпали и силу духовную — живой пример: преподобный внушал имверу в себя и в мощь русского народа (Куликовская битва совершилась с егоблагословения), часто являлся миротворцем в распрях между князьями, — вообщеучил всех отдавать себя на общее дело, учил усиленному труду и порядку во всем.Много сделали, в смысле духовного назидания, святые Кирилл Белоозерский (1427 г.),основатель знаменитого Белоозерского монастыря, славящегося строгостью своегообщежительного устава, и Стефан Пермский (1396 г.) — «апостол зырян»(пермяков), составивший их азбуку и переведший на их наречие богослужебныекниги.
1) Тогда вошло в обычай, напр., сечь детейпо субботам, всех поголовно, и виноватых и невинных: первых — в возмездие,вторых — в счет будущего.
2) По, Домострою, идеал «порядливогожития» состоит в том, чтобы как можно чаще молиться, украшать комнатыиконами; с другой стороны, «меру знать во всем», а также и то, чембольше всего можно угодить людям; наконец, в страхе держать жену, детей и слуг,- и тем дом свой «добре строити». Домохозяин — деспот своей семьи,жена — его полная раба; ее надо учить плеткой «разумно и больно, страшно издорово».
Так как вся книжная деятельность сосредоточилась теперь вмонастырях, то монастырский колорит был дан и всей жизни общества; идеалы, иобщие и педагогические, становятся все более и более монастырскими,аскетическими: пост, усердная молитва, безропотное послушание, благочестие,терпеливое перенесение трудов. книжное почитание и т.п...; на брак, напр.,смотрят, как на «скверное беззаконие». Покаяние во грехах,преимущественно состоящее в умерщвлении плоти, становится господствующиммотивом в литературе.
За рассматриваемый период развился у нас на Руси особый типучителей — светских, из обучения сделавших себе профессию, ремесло; ониназываются «мастерами», учат тому и такими же приемами, как идуховенство.
Лишь после свержения татарского ига, когда сложилосьМосковское государство, т.е. с самых последних годов XV,в XVI и в XVII в. в., грамотность начинает опять немного возрастать, равнокак замечается и общий некоторый подъем культуры; это и понятно: окрепшемугосударству требовались грамотные люди для разного рода его службы; отсюдамероприятия упомянутого уже Стоглавого собора. Мало того, рядом с элементарноюграмотностью, стала теперь в образовательную программу входить и грамматика соднородными ей науками, и старого грамотея и начетчика теперь уже считают«неуком».
Повышение степени культурности выразилось в обильном,сравнительно с предшествующим временем, появлении переводной — с Востока иЗапада — литературы; ее вызывает все увеличивающийся круг читающей ее публики ивообще усилившееся начетчество. Литература эта, в духе эпохи, большею частьюбыла религиозно-нравственная по своему содержанию; или если и другого, напр.,исторического характера, то проникнутая религиозными тенденциями, при чем ещекрайне фантастическая; разобраться в ней самому, без достаточной школьнойподготовки, было чрезвычайно трудно, и потому польза от ее чтения для обычнойнеподготовленной публики, если и существовала, то небольшая.
На исходе этого времени замечается в образованном обществе«большое шатание умов» и «переставливание обычаев». Противтакого явления, против «мнения» восстал крайний ревнитель «древнегоблагочестия» — Нил Сорский. Итак, некоторое усиление грамотности повлиялона увеличение критического отношения к вопросам веры: возникли даже ереси«жидовствующих» и «стригольников», а это, в свою очередь,вызвало в обществе боязнь грамотности. «Не читай много книг»…«Учися грамоте, учися и держати ум: высочайшего не ищи, глубочайшего неиспытуй; но, елико ти предано от Бога, си держи»… «Невысокомудрствуйте»… «Аще кто ти речет: веси-ли всю философию? и тыему рцы: эллинских борзостей не текох, ни риторских астрономов не читах, ни смудрыми философами не бывах; учуся книгам благодатнаго закона, аще-бы можно мягрешная душа очистити от греха».
Однако в это время были уже просвещенные лица, напр.,митрополит Макарий, Максим Грек, Нил Сорский, Иосиф Волоцкий, Иоанн Грозный,князь Курбский, Ксения Борисовна Годунова, царевна Софья и ее сестры; правда,их было пока очень немного.
Наконец, надо упомянуть еще ο том, что в конце XIV в.стали писать полууставом (преобладают более легкие, круглые буквы) натряпичной, более дешевой и удобной, бумаге; а также ο начале у нас книгопечатания (1563 г) и ο первых сношениях с Западом.
Вообще организованных при церквах и монастырях училищ вдопетровской Руси было весьма мало и учили они весьма немногому, представляянесколько упорядоченное дьячковское учение или несколько более систематическиезанятия «мастера» грамоты. Школьная же дисциплина к концурассматриваемого периода становится еще суровее, чем прежде: «жезл», розгаи их целительные действия воспеваются в виршах на разные лады.Педагогика со времени татарского ига и до Петра Великого в Юго-ЗападнойРуси
Разобщенная монголами с Северо-Восточной, Юго-Западная Русьвошла в состав Великого Литовского княжества, с 1386 г. соединившегося сПольшею. Польша стояла ближе России к Западу; гуманистическое движение неминуло и ее поэтому семена западной образованности заносились туда легче искорее, чем на Русь. Но поляки стремились полонизировать Литву и Юго-ЗападнуюРусь, и уже с XV векакатоличество, чрез поляков, оказывало сильное влияние и на русские областиВеликого Литовского княжества; это наступление католичества особенно усилилосьво второй половине XVI в.,с переселением в Польшу иезуитов. Последние, «читая воспитание и школуодним из самых главных орудий своего влияния на общество, открыли многоколлегий, действительно образцовых для того времени, куда начала отдавать своихдетей вся знать, даже православные. Эти старания католиков увенчалисьзаключением в 1596 г. церковной унии. Некоторые русские вельможи, как князьКурбский и Константин Острожский (открыл в 1580 г. в Остроге первое греко-латинскоеучилище и при нем типографию), вступили было на борьбу с ними; но даже ихсобственные дети не устояли и приняли католическую веру. Дело гораздо болееуспешно пошло, когда эту борьбу взяли на себя не отдельные лица, аорганизованное общество. Русские люди начинают понимать, что для успеха вборьбе нужна сплоченность; эту задачу и выполнили братства. С 80-х гг. XVI столетия братства при церквах имонастырях, располагая иногда значительными материальными средствами,реформируются — из религиозно-благотворительных в религиозно-оборонительныеучреждения; они начинают открывать школы, находящиеся в их ведении иназначенные для подготовки как членов клира, так и для укрепления всех вправославной вере, — чтобы их питомцы, особенно будущие священнослужители,могли успешно бороться с польско-католическим влиянием и с иезуитами. Это быликак бы средневековые латинские школы (см. „Кр. истор. пед. “, стр.49- 58) или учебные заведения в роде наших духовных семинарий 1), вкоторых, кроме языков русского греческого и иногда латинского), преподавалисьглавным образом, как важнейшие, богословские науки (церковный устав, церковноепение и пасхалия, Священное Писание и Св., Предание), а дотом и светские (грамматика,поэзия, риторика, диалектика с философией, арифметика). Таким образомсредневековая схоластика была перенесена к нам; эти школы выступают деятельнымизащитниками православной веры и русской народности и выступают там, где опасностьбыла особенно велика (Львовское, Виленское, Киевское… братства).
1) Перенесенный с Юго-запада этот тип сталобразцом для обще-русской духовной семинарии.
Указанная борьба с противником, бывшим во всеоружии западнойнауки, вызвала школы, стоявшие гораздо выше современных им в Московской Руси; тамучили грамоте, здесь — наукам. В братских школах господствовали греческий языки литература над латинскими, ибо латинских наук вначале даже побаивались, каксодержащих ереси, — и все же они являлись в Южной Руси проводниками западнойнауки. Впрочем, задача школ вообще была не столько в том, чтобы дать научноеобразование, сколько укрепить учащихся в православии, воспитать убежденного иумелого защитника родной веры и национальности. Принимались в них дети всякогозвания; отношения между учителем и учащимися были отеческие, проникнутыевзаимным доверием и любовью; обращение — сравнительно мягкое; к учителямпредъявлялись высокие требования, даже с нравственной стороны, и выбирали их сбольшою осторожностью 1).
Демократический характер братских школ, их отрицательноеотношение к латинской науке и часто недостаточность материальных средств былипричиною того, что многие из знати продолжали отдавать своих детей не в них, ав иезуитские школы; это явление вызвало стремление приблизить братские школы киезуитским, и первою такою была Богоявленская школа в Киеве, потом ПетромМогилою (в 1633 г) обращенная в Киево-Могилянский коллегиум (затем в „Академию“)и в таком виде почти буквально воспроизводившая высшую иезуитскую школу, спреобладанием уже латинского языка (а не греческого), с господством схоластики:Аристотеля в области философии и Фомы Аквината в области богословской (см.»Кр. ист. пед. ", стр.84 — 89) 2).
По образцу иезуитских школ начинают организоваться и другиебратские школы; а по образцу братских школ Юга возникают такие же школы вМоскве, и, наконец, по образцу Киево-Могилянской академии — защитницаправославия («цитадель православия») — Славяно-греко-латинскаяакадемия в Москве (1682 г); эта академия, таким образом, служила неисключительно целям образования, но и церкви и общегосударственным задачам.
1) На ряду с братскими (средними) школами вМалороссии в XVI и XVII ее. существовала и элементарная школа, обыкновенно прицеркви, находившаяся в заведывании дьяка; существовали и странствующие учителя(«мандариновые дьяки»).
2) Киевская академия делилась, в учебномотношении, на две конгрегации; низшую и высшую; первая, в свою очередь,подразделялась на 6 классов, изучавших словесные предметы (фара или аналогия — учатсячитать и писать по — славянски, латински и гречески; инфима — дальнейшееизучение того же; грамматика; синтаксис; пиитика; риторика (по Квинитиллиану иЦицерону). Высшая конгрегация состояла из 2-х классов: философия и богословие. Словесныепредметы изучались 5 — 6 л., философия 2 года и богословие 4 года.
В обществе, как и в академии, происходит борьба двух партий- восточников (Паисий Лигарид, братья Лихуды) и западников (Ордын-Нащокин,Матвеев, Ртищев; киевские ученые, напр., Епифаний Славинецкий, АрсенийСатановский, Симеон Полоцкий и их ученики, как Сильвестр Медведев), из которыхпервые стояли за греческий язык и культуру, вторые — за латинские науки. Спервав духовной академии возобладали греки, ибо западную ученость считали ересью,«чернокнижием»; но с Петра Великого, при Стефане Яворском, в нейсделался господствующим латинский язык.
Со времени присоединения Малороссии (1654 г) прекратилосьполитическое разделение Руси на Северо-Восточную и Юго-Западную; тогда жеприток из Малороссии в Москву ученых книг и людей становится непрерывным.
Киевские ученые перенесли на Русь, кроме указанного выше,еще и идеи средневековых астрономии и астрологии и сведенияестественно-исторического характера. Вообще научный материал, воспринятыйМосквою через Киев, был накоплен на Западе еще в течение средневековья, а к XVI веку уже утерял свою свежесть; вотпочему влияние его и не было особенно долговременно: он укоренился лишь вбогословской школе, тогда как светская школа, которую стал вводить ПетрВеликий, заимствовала свое содержание уже из современной ему европейской науки.
Итак, история культуры и образования на Руси во вторуюполовину XVI и в XVII ее., особенно опыты с духовными академиями, полемикавосточников и западников ясно говорят, что наши предки тогда переживалипереходное время, период исканий. Правда, господствует еще в обществе мысль;что русский народ — хранитель, оплот истинного благочестия; православия,что Москва — третий Рим, а четвертому не бывать, — а потому масса нетерпимоотносится к иноземцам, особенно с Запада («латинянам»); но уже тогдамногие из наших предков много переводят, читают, заимствуют то у греков, то улатинян; они явно ищут идеала жизни и нового образования, отдавая предпочтението эллинской, то романской культуре, то пытаясь сочетать их; у них такжепробуждается и крепнет сознание необходимости образования, а вместе с этим ипотребности сближения с Западом; иногда молодежь посылается заграницу поучитьсяу иностранцев. Эти взгляды разделяли и государи московские: Борис Годунов,Михаил Федорович и Алексей Михаилович. И хотя наука, перенесенная нами сЗапада, была уже не та, которая господствовала тогда там, а средневековаясхоластика, однако и она сделала свое дело, внушив нам уважение к Западу, кнауке вообще, π защитив доизвестной степени господствующее вероисповедание.
В XVII в. появляютсяуже азбуковники и буквари; первые — своего рода энциклопедии, сборники статей,назначенных отчасти для чтения ученикам, отчасти для назидания и руководстваучителям; вторые содержали в себе весь учебный материал (азбуку, склады, числа,молитвы, символ веры. .); древнейшим из дошедших до нас являетсяазбука-букварь, составленный Бурцевым и изданный в 1634 г., а из букварей скартинками — букварь Кариона Истомина, учителя Алексея Петровича.
В круг школьных предметов постепенно врываются математика и«богомерзкие» естественные науки; под влиянием южно-русским и вМоскве увлекаются виршами; изменяются немного к лучшему даже методы обучения итолковее составляются буквари.
Наконец, на ряду со старыми педагогическими взглядами всочинениях прорываются и новые мысли в духе Коменского и Локка (напр., уСимеона Полоцкого).
Таким образом, за первый, религиозно-церковный и самыйпродолжительный по времени, период истории нашей науки (с половины IX в. до конца XVII в) педагогические идеалы нашими предками заимствовались из Библии,особенно из Ветхого Завета и у односторонне-понятого Иоанна Златоуста; ониотличались суровостью: не признавая ценности личности вообще и исключая, вчастности, свободу детской личности, они требовали безусловного, всецелогоподчинения детей воли родителей; в теории до-петровская Русь хотя ипроповедывала иногда тип евангельского воспитания, на практике почти всегдаследовала суровому библейскому. Соответственно этому образование отличалосьрелигиозно-церковным характером: будучи очень скудным по содержанию, состоя изодной грамотности, оно заключалось преимущественно в умении отправлятьцерковные службы; и однако оно никогда не носило профессионального характера,наоборот, всегда отличалось общим и воспитывающим характером (внедрялопремудрость и страх Божий, душеспасительное настроение); наконец, в таком видебыло доступно лицам всех сословий и состояний. Не существовало науки педагогикии специально-педагогической литературы; педагогические же вопросырассматривались попутно и случайно в разного рода литературных произведениях. Небыло специально-педагогического сословия и учителей, специально-занимающихсялишь этим делом; учились преимущественно у «мастеров», не знакомыхвовсе с методикою; учились долго, со многим трудом и биением; лишь в XVII веке появляются первыеазбуковники и буквари.