Международно-политический конфликт

СОДЕРЖАНИЕ
 
Введение
1. Теоретические подходы исследованиямеждународно-политического и конфликта.
1.1 Понятие конфликта. Международно-политические конфликты.
1.2 Основные подходы к изучению особенностей международныхконфликтов.
2. Международныеконфликты сегодня и учет их особенностей внешней политикой России.
2.1 Западные исследования международного конфликта.
2.2 Современный международный конфликт: проблемы управления.
2.3 Конфликты в СНГ и политика России.
Заключение
Список использованной литературы

Введение
 
Исследованию разного родаконфликтов в последние годы уделяется большое внимание, хотя достигнутые в этойобласти успехи оставляют желать лучшего. Сегодня в России научная разработкаконфликтов пока еще отстает от Запада, но есть область, где эти знания давно иуспешно используются. Это международные конфликты, причем как глобальные,составлявшие суть отношений периода холодной войны, так и региональные, которыесуществовали всегда и пережили холодную войну.
К акторам международногополитического конфликта относятся коалиции государств, отдельные государства, атакже организации и движения, борющиеся за предотвращение, завершение иразрешение различных видов конфликтов, связанных с отправлением властныхфункций. Атрибутом, основной характеристикой участников конфликта до последнеговремени является сила как «способность к принуждению».
Однако, понятие силыгосударства в международных отношениях не сводится только к его военной силе.Одним из первых комплексную характеристику силы дал Г. Моргентау. Он выделял вэтом понятии девять факторов: географическое положение, естественные ресурсы,промышленные возможности, военный потенциал, население, национальный характер(национальную мораль степень поддержки населения), качество дипломатии,качество правительства[1].Отношения между участниками конфликта предполагает множественность связей ивзаимодействий. В целях анализа целесообразно сгруппировать их в сферы(сектора) отношений. Каждая из групп отношений отражает наиболее существенныестороны взаимодействия в конфликте.
Процесс развитияконфликта определяется взаимодействием участника конфликта, как проявленияреальных противоречий, с его элементами (субъектами, конфликтными отношениями).При этом нельзя забывать о «прозрачности» и многоликости конфликта. Основнойпроблемой как раз и является определение объекта конфликтных отношений.Выявление первопричины конфликта чаще всего не приносит результатов. Например,начавшись как религиозный, международно-политический конфликт в равной степениможет оказаться проявлением как внутренней политической нестабильностигосударства, так и экономических претензий или экспансией государства.
Современные международныеконфликты характеризуются сильно возросшим значением национально-этническойсоставляющей. Сегодня рассуждения о современных международных конфликтахневозможны без соотнесения их с этнополитической обстановкой в мире. По даннымэтнологов, в мире существует до 5 тысяч этнических групп, которые потенциальноготовы заявить о своих правах на самоопределение и образование государства[2]. Большая частьэтих движений протекает в латентной и ненасильственной форме.
Межгрупповые конфликтывыводятся на новый виток. На современном этапе внутренние международныеконфликты стали основной проблемой мирового сообщества. Сегодня насчитывается160 зон этнополитической напряженности, 80 из них присуща вся атрибутиканеурегулированных конфликтов. Это обстоятельство позволило ввести вполитологический оборот термин «эра национальных революций»[3].
Ни ООН, ни другиемеждународные организации, отдельные государства не могут похвастатьсякакими-то существенными успехами в предотвращении и урегулировании конфликтов.Нередко само миротворчество превращается в скрытое противоборство тех или иныхгосударств, стремящихся использовать кризисную ситуацию для завоевания илиусиления своих геополитических позиций. При таком подходе возникает вопрос озависимости урегулирования конфликта от заинтересованности в этом остальногомирового сообщества. Тем более что набирающий рост процесс глобализациипревратил проблему локальных конфликтов в проблему обеспечения международнойбезопасности.
Анализ некоторыхмеждународных конфликтов современности показывает всю многослойность данногосоциального феномена. В большинстве случаев легко узнаваемаянационально-религиозная окраска столкновения интересов в действительности лишьпроизводная от первопричины. Этнический и религиозный факторы в качествеисточника конфликта используются в силу наибольшей трудноурегулированностиподобных разногласий.
Наиболее применимым донастоящего времени способом разрешения конфликта являются прямые и косвенныенасильственные действия. Забота о безопасности человечества и всеобщей безопасностипозволяет сегодня нарушать принцип суверенитета государства, при помощи военныхдействий обеспечивать «порядок». То есть, в конечном счете, не способствуетпоиску компромисса, а устанавливает свою, политически и экономически вывереннуюбезопасность. Стабильность мирового сообщества, как характеристикамеждународной безопасности, в данном случае вызывает закономерный скептицизм.
Проблематикоймеждународных конфликтов озабочены практически все международные институты иорганизации, поскольку региональные войны и столкновения выносятся намеждународную арену, вовлекая новых участников, создавая угрозу международнойбезопасности. Безопасность отдельно взятого государства определяется черезвзаимоотношения и безопасность соседних, то есть достижение безопасности водной стране невозможно без обеспечения безопасности всей структуры мировогосообщества. Однако, как показывает практика, исходя из анализа конфликтов,распространено заблуждение, суть которого в отождествлении понятия«международная безопасность» с «бесконфликтным существованием».
Такие проекты обеспечениямеждународной безопасности идеалистичны и невыполнимы вследствие природы самихмеждународных отношений. Сомнительно, что существующая теория по выработкеконкретных действий с целью снижения конфликтности в регионе окажетсявостребованной, если в неразрешимости какого-либо определенного региональногоконфликта заинтересована одна из сторон.
Стремление рядагосударств к созданию надежных механизмов обеспечения европейской и глобальнойбезопасности выразилось в образовании международных форумов: ОрганизацииОбъединенных Наций, Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, атакже в создании ряда региональных военно-политических организаций. Следуетотметить, что образование новых источников конфликтов не сопровождаетсяусилением инструментов для их разрешения. Вместо этого наблюдается кризисинститутов обеспечения безопасности. ООН и ОБСЕ не обладают действеннымимеханизмами урегулирования военных кризисов в связи с отсутствием у них собственныхсредств оперативного силового воздействия на явления социально-политическойнапряженности, сопровождающиеся вооруженной борьбой.
Такое положение вещейвынуждает ООН обращаться за поддержкой к военным структурамСевероатлантического союза и ЗЕС. В этой связи, а так же в результате того, чтоЗапад, с одной стороны, рассматривает Россию как нестабильное государственноеобразование, а с другой, в качестве геополитического соперника, НАТО,по-прежнему остается одним из ключевых элементов международной безопасности.
Тот факт, что большинствоугроз международной стабильности возникает сегодня вне зоны ответственностиНАТО, не уменьшает его стремления к строительству интегрированной системыбезопасности.
Многообразие типоввнешнеполитических интересов различных государств в системе МГО предполагает иналичие многообразных форм межгосударственного взаимодействия, начиная откооперации и сотрудничества и кончая различными видами политических конфликтов.При этом всё зависит от уровня конфронтационности интересов тех или иныхгосударств; формы их реализации достаточно жестко определяются характером иуровнем развития системы МГО. Дело в том, что по мере развития отдельныхгосударств происходит и развитие всей системы МГО, она формируется какцелостность, обеспечивая тесную взаимозависимость своих субъектов. И чем вбольшей степени эта целостность осознается на политическом уровне, тем болеежесткими становятся «правила игры». На место феодальных «военных демократий»приходят унитарные государства, конфронтационность между которыми сглаживаетсясистемой межгосударственных объединений и политических союзов; образованиемеждународных организаций (Лига Наций, ООН) привносит в межгосударственныеотношения элементы права и т.п.
Всё это в определеннойстепени позволяет ограничивать использование крайних (вооруженных) форм вмеждународных отношениях, даёт возможность выйти на решение конфронтационныхинтересов путём использования только «цивилизованных» форм взаимоотношениймежду странами и народами.
Все эти факторы и обусловилиактуальность и значимость нашего исследования.
Целью работы является изучить особенности международногоконфликта и проблемы его управления.
В процессе написанияработы, нами были выдвинуты следующие задачи:
1. изучить теоретическиеподходы исследования международно-политического и конфликта;
2. проанализироватьпонятие конфликта и международно-политические конфликты;
3. рассмотреть основныеподходы к изучению особенностей международных конфликтов;
4. изучить западныеисследования международного конфликта;
5. выявить проблемыуправления современным международным конфликтом;
6. рассмотреть конфликтыв СНГ и политику России.
Объектом исследованияявляется международный конфликт.
Предмет исследования:теоретические подходы к исследованиюмеждународных конфликтов.
Методы исследования:
1)        изучение,обработка и анализ научных источников по проблеме исследования;
2)        анализ научнойлитературы, учебников и пособий по международным отношениям, политологии, социологии,психологии, конфликтологии.
Теоретическая базаисследования. Вработе использованы труды известных зарубежных и отечественных ученых,занимающихся проблемами в частности, таких авторов, как Глухова А.В.,Здравомыслов А.Г., Коваленко Б.В., Пирогов А.И… Рыжов О.А., Козер Л., КременюкВ. А., Лебедева М.М., Фельдман Д.М., Фольц У., Цыганков П.А. и др.
Структурно работа онасостоит из двух глав, введения, заключения, списка литературы.

1. Теоретические подходы исследованиямеждународно-политического и конфликта
 
1.1Понятие конфликта.Международно-политические конфликты
 
Наука дала следующееопределение конфликту: «Конфликт – противостояние – оппозиция – столкновениеиндексно-противоположных целей, интересов, мотивов, позиций, мнений, замыслов,критериев или же концепций субъектов – оппонентов в процессе общения –коммуникации»[4].
Под конфликтом (с лат. – столкновение)понимается такой способ взаимодействия людей, социальных общностей и социальныхинститутов, при котором действие одной стороны, столкнувшись с противодействиемдругой, препятствуют реализации ее целей (интересов)[5].
Сегодня проблемойконфликта занимается не одна область научного знания. Это и социология,история, педагогика, военные науки, философия и, конечно же, психология. Каждаяобласть рассматривает конфликт со своей точки зрения и поэтому существуетмножество видов понятий: международный конфликт, региональный, этнический,военный, педагогический, конфликт в коллективе, социальный, трудовой, конфликтмежду супругами, конфликт отцов и детей и т.д.
Б.И.Хасан, один изизвестных отечественных исследователей конфликта, предлагает следующее егопонимание: «Конфликт – это такая характеристика взаимодействия, в которой немогущие сосуществовать в неизменном виде действия взаимодетерминируют ивзаимозаменяют друг друга, требуя для этого специальной организации. Вместе стем любой конфликт представляет собой актуализировавшееся противоречие, т.е. воплощенныево взаимодействии противостоящие ценности, установки, мотивы. Можно считатьочевидным, что для своего разрешения противоречие непременно должно воплотитьсяв действиях в их столкновении»[6].
Здесь конфликтрассматривается как характеристика взаимодействия.
Исследователи различныхобластей знаний дают различные определения конфликту, но все они сходятся вомнении, относительно лежащего в его основе «столкновения». Нет ни одной сферыжизни, где бы не возникал конфликт. И отдельная тема – это его тяжелыепоследствия.
Конфликт возникает,ведется, разрешается, но пагубные последствия есть всегда. Сильные эмоции,нервные расстройства, переживания, все это оказывает отрицательное влияние напсихику человека, на его эмоциональное состояние. Ведь даже после разрешенияконфликтной ситуации, противоборствующие стороны еще долго будут переживать этуссору.
Каждый человеквоспринимает ту или иную ситуацию по-своему. Так муж и жена могут по – разномусмотреть на уклад жизни другого, отцы и дети на стиль общения и манеруповедения, коллеги на пути решения конкретной задачи и т.д.
Для того чтобы из этих имногих других ситуаций разгорелся конфликт нужно лишь время. Исследованиявыявили, что, несмотря на их многообразие и уникальность, все они имеют общиеэтапы развития. Различают три стадии конфликта: предконфликтная, конфликт,разрешение его.
Первая – это стадия накоторой стороны не могут договорится, т.е. возникает разногласие по какому-либовопросу и происходит отчуждение. Возникает желание настоять на своем – воттогда оппозиция сменяется противодействием, переходящим в конфликт. Втораястадия – это сам конфликт. Ведение его индивидуально для каждой конфликтующейгруппы.
Обычно «боевые действия» переходятв стадию оскорблений и взаимных обвинений, которые спустя какое-то времяистощаются, и тогда наступает окончание конфликтной ситуации, т.е. переход натретью стадию. Это разрешение конфликта. Здесь участники находят выход из этойситуации, идут на компромисс и на этом все, казалось бы, должно стать на своиместа – но, нет. Здесь как раз и надо поговорить о том, какое влияние оказываетконфликт на личность. Несомненно, ссора выводит из равновесия любого человека,особенно вспыльчивого, легко возбудимого. Ссоры для людей такого типатемперамента крайне нежелательны. По окончании ссоры этот индивид продолжаетпереживать ее настолько сильно, что снова завести его не составит труда дажеиз-за незначительной детали. Это грозит нервными срывами и тяжелыми расстройствамипсихики человека.
Конфликты несут серьезнуюугрозу стабильности общества, однако они выполняют и позитивные функции.Конфликт препятствует застою и окостенению социальный системы. Постоянноерешение конфликтов вызывает обновление и прогрессивное изменение системы, т.е.конфликт играет творческую роль. Конфликт способствует укреплению внутреннейсплоченности группы, и данную интегративную функцию политические силы частоиспользуют в своей практической деятельности. Иногда специально для сплочения обществасоздается «образ врага», на который направляется внимание всех членов общества,что действует как предохранительный клапан, направляет недовольство иагрессивность масс на внешнего врага.
По мнению представителяконфликтологической школы немецкого политолога Р. Дарендорфа[7], конфликт –естественный и необходимый фактор общественного развития, более того, безконфликта это развитие невозможно. Любое общество демонстрирует признакинесогласия, потенциального столкновения и даже насилия.
Международно-политическиеконфликты также неотделимы от международных отношений, как международныеотношения от человеческой истории. Если они и могли когда-то существовать другбез друга, то очень давно и недолго. Тем не менее, повторяющийся на протяжениимногих тысяч лет на различной цивилизационной, социальной, геополитическойоснове международно-политический конфликт изучен еще далеко не полно. Не толькометодологическая, но и политическая позиция исследователей заставляет ихпо-разному отвечать на, казалось бы, самые простые вопросы.
Например, можетпоказаться странным, что многие авторитетные исследователи, заслуженнопрославившиеся своими трудами по конфликтологии, не считают необходимымразличать международные и межгосударственные политические конфликты, путаются,отождествляя их. Понятно, что такая «путаница», как правило, связана пусть дажес неявно сформулированным, но, тем не менее, проявляющимся пониманием сути,самого основания политики и, в частности, политических отношений намеждународной арене.
Не случайно само понятие«международный конфликт» до сих пор не имеет точно зафиксированного содержания.Именно поэтому среди определений этого понятия широкое признание ираспространение в свое время получила довольно расплывчатая формулировкаамериканского ученого К. Райта. Не проводя четкой грани между международным имежгосударственным конфликтом, он «в широком смысле» определяет международныйконфликт как «отношение между государствами, которое может существовать на всехуровнях и в различных степенях.
В этом смысле можноуказать на четыре стадии конфликта:
1) осознание несовместимости;
2) рост напряженности;
3) давление безприменения военной силы;
4) война…
Конфликт в узком смыслеотносится к ситуациям, в которых страны предпринимают действия друг противдруга».
При этом, как правило,подчеркивается тесная взаимосвязь конфликта и сотрудничества. «В контекстеконфликта мир, ограниченная и тотальная война взаимосвязаны… Дружественные,союзнические отношения и сотрудничество вовсе не исключают доли враждебности, адостижения мирных отношений могут трансформироваться в причины военных действий»[8]. В таком«контексте» международный конфликт понимается как элемент механизма саморегуляциисистемы международных отношений, делаются попытки раскрыть взаимосвязь «конструктивных»и «деструктивных» последствий международного конфликта.
С этой точкой зрения неследует смешивать понимание конфликта как сущности политики на мировой арене ивсей системы международных отношений. В соответствии с этим считается, что«сущность мировой политики – конфликт и его регулирование группами людей,которые не признают общей роли верховной власти».
Ученые, придерживающиесятакого понимания конфликта, как правило, акцентируют внимание на роли насилия,нередко усматривая в нем основное содержание международного конфликта.
Международный конфликт, сих точки зрения, «есть проявление организованного насилия между группами,которые рассматривают себя как чуждые друг другу в культурном или вполитическом отношениях (или в том и в другом) и являются либо этническимигруппами, либо государствами».
Не удивительно, что притаком понимании международного конфликта мир трактуется как состояние, «гдеконфликт получает ненасильственное разрешение»[9].
В последние годы зарубежом отмечается снижение интереса к поиску универсального определенияпонятия «конфликт». В значительной мере это относится и к международному конфликту.Вместе с тем поиски в этом направлении не прекращены полностью. Конкретизируяпонятие международного конфликта, некоторые исследователи указывают на егосвязь с той или иной социальной общностью.
Так, ученые в области международныхотношений отмечают, что «понятие «конфликт» употребляется применительно кситуациям, в которых одни группы людей (племенная, этническая, лингвистическаяили какая-либо другая) находится в сознательном противостоянии к другой группе(или другим группам), поскольку все эти группы преследуют несовместимые цели»[10].
Соответственно и понятие «международныйконфликт» выводится или из социального взаимодействия развертывающегося вконкретно-исторических условиях или из психологического состояния в группах.Двигаясь в этом направлении, ученые пытаются сопоставить и по возможностиобъединить некоторые из наиболее удачных определений. Важно подчеркнуть, чтопонятию «власть» при этом отводится центральное место.
В отечественныхисследованиях международного конфликта, его роли и места в системемеждународных отношений, на протяжении нескольких последних десятилетийнеизменно подчеркивается его политический характер. Более того, любоймеждународный конфликт определялся как «политическое отношение двух илинескольких сторон, воспроизводящие в острой форме лежащие в основе этого отношенияпротиворечия его участников»[11].
Что касается собственноконфликтов в сфере мировой политики, то, анализируя ее как систему отношениймежду государствами, приверженцы этого подхода считают, что присущие ейконфликты следует рассматривать как «особый вид внешнеполитическоговзаимодействия государств, выражающийся в остром столкновении их интересов ицелей».
Вместе с тем, взначительной части отечественной литературы вплоть до конца 80-х гг. было непринято специально различать международные конфликты от межгосударственных поформам их протекания и даже конкретному составу участников.
Н.И. Доронина предлагаетпонимать международный конфликт «как одну из форм проявления тех или иныхпротиворечий во взаимоотношениях участников системы международных отношений настадии значительного обострения этих противоречий, когда назрела необходимостьих разрешения и когда, осознавая эту необходимость, стороны предпринимаютвзаимные открытые действия друг против друга, обращаясь к использованию всехдоступных и могущих быть примененными в данной международной обстановке средств»[12].
В. В. Журкин считает, чтомеждународный конфликт – это прямое непосредственное политическое столкновениемежду государствами[13].
Резкие социальные измененияв России и на мировой арене, разрешение одних и возникновение множества другихполитических конфликтов, сопровождающих распад прежней системы международныхотношений, недвусмысленно показали, что различение политической основы и специфически-политическогозначения международного и межгосударственного конфликта не является чистоакадемической, оторванной от жизни игрой ума досужих теоретиков. Стремлениевыявить политическое содержание конфликта в современной системе международныхотношений порождает все новые и новые попытки теоретического осмысленияменяющейся реальности.
Так, если, согласноданным английского социолога-международника Э. Луарда, за период с 1400 г. по настоящее время примерно половина из случившихся в мире вооруженных конфликтов приходиласьна столкновения между государствами, то в последние четыре десятилетия к нимотносятся лишь 37 из 127. По данным Центра методологии международныхисследований Дипломатической академии МИД РФ, «лишь 22 из 147 крупных конфликтов,происшедших в 1945 — 1984 гг. имели исключительно межгосударственную структуру»[14].
Тем самым факты, самобъективный ход конфликтов подтверждает оценки тех исследователей, которыесчитают мировую политику сферой взаимодействия не одних только государств, нолюбых социальных групп, имеющих политически значимые интересы. Корректировка идаже отказ от «государственно-центрической», характерной для «политическогореализма» исходной методологической установки, конечно же, не означает ни отказаот изучения межгосударственных конфликтов и их политического содержания, ниумаления их значения.
В дальнейшем мы будемосновываться на понимании международно-политического конфликта как столкновениятех интересов, которые входят в систему властных отношений между социальнымиобщностями, взаимодействующими на мировой арене. Другими словами, к числумеждународно-политических конфликтов целесообразно отнести не только те,которые являются результатом собственно политической деятельности государств иих объединений, но и конфликты, обусловленные действиями и других участниковмеждународных отношений, политическими аспектами любых (экономических, информационных,конфессиональных, культурных, научных и т. д.) международных отношений.
Такое пониманиемеждународно-политического конфликта позволяет получить, зафиксировать ииспользовать как методологические ориентиры несколько выводов, существенноважных для изучения как внутренних, так и международных политическихконфликтов, а также самих политических отношений.
Во-первых, понятие «международно-политическийконфликт» может быть применено не только к конфликту между государствами, но ик конфликту между любыми социальными общностями, взаимодействующими в системевластных отношений на мировой арене.
Во-вторых, сколько-нибудьполное изучение международно-политического конфликта не может быть ограниченовыявлением его собственного, внутреннего политического содержания и функций,предпосылок возникновения и разрешения, но должно включать в себя определениеего места и значения во внутренней и мировой политике, их влияния на генезис,суть и ход конфликта.
В-третьих, открываетсяпринципиальная возможность соизмерения, «приведения к общему знаменателю» результатов,полученных благодаря применению каждого из сосуществующих и конкурирующихподходов, данных многочисленных национальных и международных исследовательскихцентров и школ, использующих различную методологию изучения внутриполитическогои международного политического конфликтов.
В-четвертых, отчетливоуказывается этот «знаменатель», что дает ориентиры не только для теоретическогоизучения, но и для практического определения политического значения любого конфликта.Они состоят в ответе на «простые» вопросы: кому выгоден данный конфликт? чьегосподствующее (или подчиненное) положение он укрепляет, сохраняет илиподрывает?
Ответ на эти вопросы,конечно же, связан не только со спецификой тех или иных исследовательскихподходов и установок, использованием конкретных приемов, методик ипознавательных процедур в ходе изучения политического конфликта и даже не собщим уровнем развития социально-политической науки. Не отрицая и не умаляязначения всего этого, трудно не заметить, что результаты научных поисковнеотделимы от внутриполитической и международной обстановки, политическойангажированности, интересов и симпатий исследователей и тех, кто ихфинансирует. Этот «сплав» и дает искомый ответ, влияет на глубину, постиженияистины, ее содержания, а также вольное или невольное отступление от нее. Доведянаши рассуждения до этого вывода, мы не можем не рассмотреть, хотя бы в общейформе, «в принципе», взаимосвязь внутриполитического имеждународно-политического конфликтов.
Изучение любогополитического конфликта имеет различающиеся политические измерения иприобретает политический характер, обратимся к вопросу о том, как этопроявляется в отечественных исследованиях последних лет.
Как уже отмечалось, вэтот период отечественная политическая наука столкнулась с множеством острейшихсоциально-политических конфликтов, рост числа и интенсивности которыххарактерен для всех сфер жизни нашей страны, включая и внутренние, имеждународные отношения.
Если в первой половине80-х гг. А. Е. Бовин ученый в области внешнеполитического анализа,констатировал: «Наиболее распространенным типом военного конфликта последнейчетверти XX в. стали войны между развивающимися государствами»[15], то ныне этаконстатация требует существенной корректировки. За прошедшие годы произошелкрах биполярного (двухполюсного) мира, для которого было характернопротивоборство двух мировых социально-экономических систем и, соответственно,двух сверхдержав: США и СССР.
Изменилась не толькоконфигурация системы международных отношений, кардинальные сдвиги произошли и всамой основе мировой политики, в содержании и направленности сотрудничества ипротивоборства на мировой арене. В этих условиях увеличилось число участниковполитического взаимодействия на мировой арене; усложнился его характер;распались старые и появились новые государственные национально-территориальныеи политические образования, в том числе не имеющие границ, получившихмеждународно-правовое признание; возник ряд новых государств и произошла своегорода реанимация некоторых из них, казалось бы, ушедших в прошлое; вовспыхивающие конфликты все чаще стала вовлекаться «третья» сторона, стремящаясявоспользоваться ослаблением участников этих конфликтов, или предотвратитьвозникающую угрозу международной безопасности.
Мировая политическаяпрактика убедительно показала, что и в современном мире конфликтностьобнаруживается как имманентная характеристика международных отношений, несвязанная лишь «с борьбой сил мира и прогресса против империализма,колониализма и реакции» или с «противоборством двух мировых систем», «двухсверхдержав» и т. д. и т. п.
Международные конфликты90-х гг. в Восточной Европе, на Балканах, в Центральной Азии, Персидскомзаливе, на Африканском роге, Кавказе, в других районах земного шара формальново многом оставаясь «войнами между развивающимися государствами», по сутиявились столкновением интересов различных политических элит, этнических,конфессиональных и других социальных групп, стремящихся активно делать политикуна международной арене, точками приложения сил и ресурсов тех, кто сознательностроит будущий мировой порядок, отвечающий их собственным интересам[16].
Существует взаимосвязьэтих международных конфликтов с историческими судьбами нашего Отечества, егобезопасностью и целостностью, прошлым, настоящим и будущим внешней и внутреннейполитикой России.
Именно резкие социальныесдвиги и политические перемены в нашей стране, их ведущая роль в кореннойперестройке всей системы международных отношений уже оказали и продолжаютоказывать значительное влияние на возникновение и развитие многих, в том численаиболее острых, международных конфликтов, которые, в свою очередь,воздействуют на внутриполитическую борьбу, политические конфликты, ход реформ,положение граждан и саму жизнь в России.
Возникновениемногочисленных международных конфликтов вблизи границ Российской Федерации,участие в них нашего государства и наших граждан, а также русскоязычногонаселения стран ближнего зарубежья, очевидная связь этих международныхконфликтов с внутриполитической обстановкой и конфликтами внутри страныпоставили перед отечественной политологией ряд проблем, само содержание которыхнепосредственно связано не только с поиском путей решения практических задач,но и с приращением научного знания в этой отрасли нашего обществоведения.
Таким образом, постановкаи изучение подобных проблем политической науки имеет как прикладное,инструментальное, практически-политическое, так и внутри научное значение.
В числе таких проблемполитической науки – задача разработки так называемой «нормативной модели»изучения политического конфликта. Надо сразу же сказать, что сама необходимостьпринятия подобной предписывающей способ изучения чего бы то ни былосхематической конструкции, вызывает серьезные возражения. Об этом уже шла речь,когда обсуждалась возможность и эффективность общей теории конфликта.
Однако наука, отвергнув вкачестве такой модели универсально-формальную схему, якобы пригодную на всеслучаи жизни, не прекращает поиска общих концепций, ориентиров, позволяющихрационализировать конфликтное поведение.
Отечественнаяобщественная наука активно участвовала и участвует в этих поисках. Но хорошоизвестно, что используемые ею в прошлом концепции «обострения классовой борьбыпо мере продвижения к коммунизму», «неантагонистичности нового общества», «мирногосуществования как формы классовой борьбы», «нового политического мышления»оказались не в состоянии служить надежным ориентиром при изучении политическихконфликтов ни внутри страны, ни на мировой арене.
По сути дела, они несмогли предвидеть или объяснить современные реалии политической жизни.
Для научного познанияотвергнуть тезис об исключительной ответственности «реакционных сил» и ихпособников за политические конфликты внутри страны и за рубежом оказалосьлегче, чем выработать ясное теоретическое понимание причины их возникновения,их места и роли в современной системе общественных отношений. К сожалению,политическая наука пока еще не располагает надежными теоретическимиконструкциями, способными нести нагрузку эмпирических исследований и составитьнаучную основу позиций исследователя по отношению к конфликтным ситуациям,складывающимся как внутри страны, так и на международной арене.
Болезненный процессосвобождения отечественной политической науки от идеологической предвзятостипозволяет утверждать, что российские политологи воспринимают отсутствиеобщепризнанной и официально утвержденной нормативной модели политическогоконфликта острее многих своих коллег из других менее конфликтных стран.По-видимому, это связано не только с укоренившейся привычкой опираться натеорию, которая провозглашалась «единственно правильной и подлинно научной», нотакже четко обозначать и различать «своих» и «чужих».
Не меньшее значение здесьимеет все полнее осознаваемая современной отечественной политической наукойпотребность выработки если не системы теоретических представлений, то хотя быориентиров, удовлетворяющих нужды повседневной практики и способных задатьнаправление эмпирическим исследованиям конфликта, помогающим разработатьтехнологию, алгоритм изучения (а еще лучше – разрешения) такой «типовой»международно-политической ситуации, как конфликт.
Инструментальное,прикладное значение этого хорошо видно на примере международного политическогоконфликта. В отличие от многих других утверждений, констатация того, чтомеждународные конфликты, особенно вооруженные, несут участвующим в них странам,людям и государствам неисчислимые беды, часто угрожают самому их существованию,уничтожают материальные и духовные ценности, созданные трудом поколений, невызывает возражений.
Вместе с тем неумение илинежелание увидеть связь этих конфликтов с внутренней и мировой политикой,выявить их роль в перераспределении или сохранении власти, неотделимость отвсей системы властных отношений иногда приводит к «простым» и «логичным»рекомендациям для политической практики.
Суть их сводится к тому,что, осознав зловредность международных конфликтов, надо решительно устранитьих из политики на мировой арене, закрепив это решение в резолюции какой-либоавторитетной организации, например, Организации Объединенных Наций.
Такую идею высказывали, вчастности, те юристы-международники, по мнению которых крах биполярного мираявляется предпосылкой всеобщего перехода от противоборства к сотрудничеству и «долженсопровождаться уяснением того, что вслед за запрещением силы и угрозы силойнеобходимо добиваться запрета на использование международного конфликта вкачестве инструмента внешней политики и создания на международной арене такихусловий, при которых пресекались бы не только акты агрессии, но и действия поэскалации международных споров, попытки уйти от урегулированиямеждународно-правовыми методами и превратить их в международные конфликты»[17].
В подобных рекомендациях,безусловно, присутствует добрая воля. Но они оставляют без ответа очень «простой»вопрос: почему несмотря на десятки тысяч мирных договоров, соглашений,торжественных деклараций и единогласно принятых резолюций международныйконфликт неизменно возникал и возникает во все времена, во всех странах и увсех народов?
Мы пытаемся дать ответ наэтот вопрос, рассматривая мировую политику как специфическую часть политическихотношений, а международно-политический конфликт как особый вид конфликтов,имманентно, т. е. внутренне, органически присущий этим отношениям.
Именно с этих позиций,как мы увидим в дальнейшем, политология конфликта подходит к анализу функцийполитического конфликта, его инструментального значения для внутренней и внешнейполитики, выбору и проведению стратегии поведения в конфликтной ситуации.
Задача выявлениявзаимовлияния и соотношения между социально-политическими сдвигами,происходящими в России в условиях перехода от тоталитаризма, и конфликтамимежду населяющими ее народами, а также между ними и народами других странособенно остро встала перед отечественной политологией.
Жизнь недвусмысленнопоказала, что именно с такими конфликтами связаны как безопасность ицелостность, так и само существование России, других постсоветских и пост социалистическихреспублик.
До тех пор вопросы типа: «Доживетли СССР до...?», «Куда движется советский режим?» и т. д. – не входили в числотем, открыто обсуждавшихся в нашей научной литературе.
Рассказывая оботечественных исследованиях политических конфликтов тех лет, подчеркнем, чтоимеются в виду не недостатки в освещении многочисленных (и уже в силу одногоэтого, действительно, трудно предсказуемых) политических последствий социальныхпреобразований сначала в СССР, а потом и в России. Речь идет именно офундаментальных проблемах соотношения изменений во внутри общественных имеждународных политических отношениях; о взаимовлиянии внутриполитической жизнии деятельности различных национальных, этнических, конфессиональных и другихсоциальных групп на мировой арене; о специфике международно-политическихконфликтов при различных формах организации общественной жизни.
Отечественная политологияобратилась к выявлению особенностей международно-политических конфликтов приразличном общественно-политическом устройстве лишь относительно недавно. Приэтом делается акцент на том, что плюрализм и демократия обеспечивают высокуюстепень открытости общества, его динамику, состязательность отдельныхсоциальных общностей, групп и личностей.
Почти полное отсутствиеотечественного опыта, подтверждающего всеобщую значимость и полезность принятиядемократических ценностей, обратило наших политологов к освоению опытазарубежного.
Можно понять и даже,может быть, простить то, что в этом зарубежном опыте увидели, прежде всего,одну сторону – легко согласились с тем, что, как пишут зарубежные политологи, «лидерыдемократического общества имеют много политических стимулов не вступать вконфликт. Демократическая общественность чаще воспринимает нападение на другоедемократическое государство как внешнеполитическую неудачу, результат ошибокруководства. Лидеры демократических государств, учитывая это, менее склонныиспользовать военную силу во взаимоотношениях своих государств. Они с меньшейвероятностью прибегают к международным конфликтам для отвлечения внимания отвнутренних проблем, например, таких, как падение своей популярности илиэкономический кризис»[18].
Правильный «в принципе»,этот тезис далеко не всегда находит свое подтверждение даже в политике самыхдемократических стран. Тем более необходимо указать и на другую сторонудемократизма, плюрализма и состязательности, утверждающихся в нашем обществе.Сферой состязательности, включающей наряду с сотрудничеством соперничество истолкновение интересов, являются как внутри общественные, в частностивнутриполитические, так и международные отношения на мировой арене.
Вследствие этогоплюралистическая организация любой сферы общественной жизни не является неким «бесконфликтным»антиподом тоталитарной или авторитарной, каждой конкретной монопольно-централистскойсистемы. Но ее конфликтный потенциал имеет принципиально иное содержание. Егооснову определяют хорошо известные обстоятельства: государство, любыеконкретные формы коллективности, сколь бы эффективной и демократичной ни былаих деятельность, и сегодня, и в обозримом будущем не смогут удовлетворять всеинтересы всех людей.
Численность людейнепрерывно увеличивается, интересы их столь же непрерывно множатся и, что ещеважнее, разнообразятся. Сегодня стало банальностью, что каждый человек уникален,что его жизнь, сознание и чувства во многом неповторимы. Но если это так, то уэтого «уникального» и «неповторимого» человека не может не быть уникальных инеповторимых интересов, не совпадающих целиком и полностью с интересами любойсоциальной общности, в которую он включен.
Проявление этих «неповторимых»и нередко противостоящих друг другу интересов в форме политического конфликтасмягчается благодаря правовым институтам, устанавливающим правила ирегулирующим ход политического противоборства. Политическая стабильностьобщественных отношений при этом основывается не на подавлении конфликта, а натаком его разрешении, которое могло бы обеспечить удовлетворение интересовучаствующих в нем сторон. Ясно, что такой результат труднодостижим даже втеории, на практике же значительная часть конфликтного потенциала илирастрачивается в многообразных локальных столкновениях и взаимопоглощается, илиэкспортируется во внешнюю для данной социальной группы сферу, способствуя еевнутренней сплоченности. При этом утверждение политического плюрализма,демократизация, включая демократизацию принятия внешнеполитических решений,приобретение государством правового характера расширяют возможности выраженияинтересов различных групп общества, представления их на мировой арене.
Более того, по нормамгражданского общества, проявление разнообразных и нередко противоположныхобщественных интересов на мировой арене становится все более непосредственным иотчетливым. Это связано с тем, что в демократическом плюралистическом обществемеждународная, и, прежде всего, внешнеполитическая, деятельность находится подпостоянным влиянием отдельных социальных групп, претендующих напредставительство в мировой политике своих интересов, часто несовпадающих, аиногда и полярных.
Кроме того, намеждународной деятельности сказывается и стремление к расширению электората, получениюподдержки влиятельных (из-за их многочисленности, финансовой мощи, контроля надключевыми сферами экономической или внутриполитической жизни и т. д.)социальных групп путем проведения разных акций на международной арене в ихинтересах (тарифная и таможенная политика; действия, отвечающие пожеланиямкакой-либо конфессиональной или национальной группы относительно поддержкиблизких ей сил за рубежом и т. д.).
Крушение старогообщественного порядка всегда сопровождается поляризацией общества, открытыможесточенным идейным и политическим соперничеством. Борьба идет не только заправо выражать специфические интересы отдельных социальных групп на мировойарене, включая криминальные, мафиозные и другие «теневые структуры», но и завозможно более полную реализацию этих интересов, часто в ущерб обществу вцелом.
При этом, даже внешнедалекие от собственно политических, интересы таких больших социальных групп,как, например, работники военно-промышленного или аграрно-промышленного комплексов,верующие или автолюбители, приобретают отчетливо выраженный политическийхарактер и политическое оформление. Глубокий кризис всей системы хозяйства,спад производства, неизбежное в условиях резких социально-политических измененийснижение эффективности властных, управленческих структур порождают растущееобщественное недовольство, приобретает взрывоопасный характер.
Напряженность в обществе,переживающем отказ от старых форм его представительства на мировой арене инезавершившийся процесс становления новых, вызывает острые, нередко вооруженныемеждународные конфликты, представляющие значительную реальную угрозумеждународной безопасности. К тому же новые власти не отказываются от старых,проверенных средств: в целях укрепления политической стабильности и своеговлияния в обществе они стремятся направить эту напряженность в сферумеждународных, межэтнических, национально-территориальных проблем.
К чему приводитобострение национально-территориальных проблем, этнических и национальныхконфликтов в условиях современной смены общественно-политических систем, хорошовидно на примерах не только Югославии, Чехословакии или нашей страны, но ибольшинства стран Восточной Европы или государств Центральной Азии.
Причем, нередко этообострение инициируется новыми политическими силами как бы на пустом месте,без, казалось бы, актуальных обоснований. Но их ищут и, как правило, находят,например, во тьме прошедших веков.
Так, в этнически довольнооднородной Белоруссии, сохранявшей в первой половине 90-х гг. высокую степеньвнутриполитической стабильности и добрососедские отношения с окружающими еегосударствами, лидеры Белорусского народного фронта – оппозиционной политическойорганизации – утверждали, что современная «Беларусь потеряла треть своихисконных территорий с автохтонным бело-русским населением, в том числе своюстолицу Вильно, города Белосток, Смоленск, Брянск, Невель, Себеж, Новозыбков,Дорогобуж, огромные земли на востоке вплоть до Вязьмы. Вопрос о возвращении восточныхбелорусских земель будет вновь поставлен»[19].
Это лишь одна измножества иллюстраций того, что теоретические рассуждения по поводу соотношениявнутренней и мировой политики, внутриполитических и международно-политическихконфликтов имеют отнюдь не чисто внутринаучное, академическое значение. Недостаточноевнимание к этой проблеме, стремление найти ее простое решение, отвечающееконъюнктурным политическим потребностям сегодняшнего дня, чревато не толькочисто научными, но и практическими издержками.
Однако это умение видетьвзаимосвязь различных сфер политики и присущих им конфликтов еще далеко негарантируют рационального, оптимального, успешного, вообще «правильного»поведения в ситуации политического конфликта. Оно в значительной (что бы несказать: «в решающей») мере определяется силой и слабостью участниковконфликта, их стремлением и способностью применять насилие.
 
1.2 Основные подходы к изучениюособенностей международных конфликтов
Существуют три основныхподхода, или, иначе говоря, три основных направления в изучении международныхконфликтов: «стратегические исследования», «исследования конфликта», «исследованиямира». Главное, что их объединяет, – это стремление осмыслить роль данногосоциального феномена в функционировании международной системы, в отношенияхмежду ее различными составными частями и сформулировать на этой основе выводы, имеющиепрактическое значение. В то же время между ними имеются и различия, касающиесяметодологических оснований и содержательной проблематики исследований,характера их связи с практикой международных отношений и т.п.
Поскольку указанные различияво многом объясняются различиями в трактовке содержания самого понятия«международный конфликт», а также имея в виду и самостоятельное значение этогопонятия для выработки теоретических представлений, адекватных международной политическойпрактике, постольку стоит, хотя бы коротко, рассмотреть его.
Известный американскийученый Л. Озер определял социальный конфликт как «столкновение междуколлективными акторами по поводу ценностей, статусов, власти или редких ресурсов,в котором цели каждой из сторон состоят в том, чтобы нейтрализовать, ослабитьили устранить своих соперников»[20].
Соглашаясь с такимпониманием, одна часть исследователей международных отношений исходит из того,что конфликт имеет объективное содержание.
Так, с точки зрения К. Оулдинга,это – «ситуация соперничества, в которой стороны осознают несовместимость возможныхпозиций и каждая сторона стремится занять положение, несовместимое с тем,которое хочет занять другая»[21].Иначе говоря, речь идет о противоположности интересов, одновременная реализациякоторых участниками международного взаимодействия невозможна именно ввиду ихобъективности.
Напротив, с точки зренияДж. Бертона, «конфликт носит в основном субъективный характер… Конфликт,который как будто затрагивает «объективные» расхождения интересов, может быть преобразованв конфликт, имеющий позитивный результат для той и другой сторон, при условиитакого «переосмысления» ими восприятия друг друга, которое позволит им сотрудничатьна функциональной основе совместного использования оспариваемого ресурса»[22].
Представителиакционалистской ветви в социологии международных отношений стремятся объединитьпреимущества обоих подходов. Рассматривая конфликт как несовместимость целей, онив то же время подчеркивают, что суждение об этом не может основываться на одномлишь логическом сопоставлении последних, а требует «анализа практическихусловий, необходимых для их реализации».
Методологической основойотечественных исследований международного конфликта, нашедших отражение влитературе 70-х — 80-х годов, чаще всего выступает положение диалектической философии,согласно которому конфликт – это крайняя форма обострения противоречия.
«Если одна или обестороны… при этом прибегают к стратегии конфронтации, то налицо конфликт»[23].
Различия в трактовкесодержания понятия «международный конфликт» находят отражение и в подходах канализу его как феномена международной жизни. Одним из наиболее традиционныхсреда них является подход с позиций «стратегических исследований».
Отличительные чертыанализа международных конфликтов с этих позиций состоят в их направленности нарешение практических задач, связанных с обеспечением национальных интересов и безопасностигосударства, созданием благоприятных условий для победы в возможной войне.Отсюда ясно, что эти исследования осуществляются в рамках парадигмыполитического реализма с ее приоритетом государственно-центричной моделимеждународных отношений и силовых методов в достижении целей.
Как подчеркиваетизвестный канадский специалист А. Лего, «в своем главном значении стратегиявсегда состояла в использовании силы дом достижения политических целей»[24]. Ее крупнейшимтеоретиком был Клаузевиц. Более того, представители стратегических исследованийнередко склонны редуцировать международный конфликт к одному из его видов –вооруженному столкновению государств. С этой точки зрения, конфликт начинаетсятогда, «когда одна или другая сторона начинает рассматривать противоречие ввоенных терминах»[25].
И все же чащеподчеркивается, что «большая стратегия» отличается от военной стратегии,«поскольку ее подлинная цель заключается не столько в том, чтобы искать военныхдействий, сколько в том, чтобы добиться выгодной стратегической ситуации,которая, если и не принесет сама по себе решения, то, будучи продолженасредствами военных действий, безусловно, обеспечит его»[26].
Американский ученый Дж.М. Коллинз определяет «большую стратегию» как «науку и искусство использованияэлементов национальной мощи при любых обстоятельствах, с тем, чтобыосуществлять в нужной степени и в желательном виде воздействие на противнуюсторону путем угроз, силы, косвенного давления, дипломатии, хитрости и других возможныхспособов и этим обеспечить интересы и цели национальной безопасности. Большаястратегия пишет он, в случае ее успеха устраняет необходимость в прямомнасилии. Кроме того, ее планы не ограничиваются достижением победы, но направленыи на сохранение прочного мира»[27].
Центральная задачастратегических исследований состоит в попытке определить, каким должно бытьнаиболее адекватное поведение государства в конфликтной ситуации, способное оказыватьвлияние на противника, контролировать его, навязывать свою волю. С появлениемядерного оружия перед специалистами в области таких исследований появляется рядпринципиально новых вопросов, поиски ответов на которые придали новый импульс стратегическоймысли. Стратегические исследования становятся на Западе одним из ведущихнаправлений в науке о международных отношениях. Достаточно сказать, что в СШАсуществует более тысячи созданных с целью осуществления таких исследований институтов,не говоря уже о Рэнд Корпорейшн, Вашингтонском институте оборонныхисследований, Центре стратегических и международных изучений Джоржтаунскогоуниверситета и др.
В настоящее время вРоссии появляются и независимые аналитические центры. Одной из приоритетных проблемстратегических исследований является проблема войны, ее причин и последствийдля того или иного государства, региона и международной (межгосударственной) системыв целом. При этом если раньше война рассматривалась как, хотя и крайнее, но всеже «нормальное» средство достижения политических целей, то огромнаяразрушительная мощь ядерного оружия породила парадоксальную, с точки зрениятрадиционных подходов, ситуацию.
С одной стороны,обладающее им государство получает новые возможности для проведения своейвнешней политики и обескураживающие любого потенциального агрессора способностиобеспечить свою национальную безопасность (в военном значении этого понятия).
А с другой стороны,избыток мощи, который дает ядерное оружие, делает абсурдными всякие мысли о егоприменении, о перспективе прямого столкновения между его обладателями.
Отсюда главный акцентделается не на военных, а на политических аспектах ядерных вооружений, настратегии не вооруженного конфликта, а устрашения противника. Порожденное стратегиейустрашения «равновесие террора» позволяло удерживать глобальную международнуюсистему в состоянии относительной стабильности. Однако это была, во-первых,статическая стабильностъ в ее конфронтационной форме, и, во-вторых, она не способствовалаустранению вооруженных конфликтов на уровне региональных и субрегиональныхподсистем.
В вопросе о происхождениимеждународных конфликтов могут быть выделены две позиции. В рамках одной из нихмеждународные конфликты объясняются причинами, связанными с характеромструктуры международной системы. Сторонники второй склонны выводить их изконтекста, то есть внутренней среды системы межгосударственных отношений.
Й.Галтунг, например,предложивший «структурную теорию агрессии», считает причиной международныхконфликтов разбалансирование критериев, позволяющих судить о том месте, котороезанимает данное государство в международной системе, когда его высокоеположение в этой системе, в соответствии с одними критериями, сопровождаетсянедостаточным или непропорционально низким положением в каком-либо другомотношении.
«Возникновение агрессии,– утверждает Галтунг, – наиболее вероятно в ситуации структурногоразбалансирования»[28].Это касается и глобальной международной системы с наблюдающимся в ее рамках«структурным угнетением», когда индустриально развитые государства, уже в силусамих особенностей функционирования присущего им типа экономики, выступают в ролиугнетателей и эксплуататоров слаборазвитых стран. Однако само по себе наличиеструктурного разбалансирования еще не означает, что вытекающие из негоконфликты обязательно достигнут своей высшей степени – военного противостояния.
Последнее становитсянаиболее вероятным при двух условиях: во-первых, когда насилие превращается внеотъемлемую и привычную черту жизни общества во-вторых, когда исчерпаны вседругие средства восстановления нарушенного балансам.
К рассмотренным взглядам примыкаюти взгляды американского исследователя Органски. Основываясь на теорииполитического равновесия, или баланса сил, он исходит в анализе причин конфликтаиз того, что нарушения структурного равновесия в международной системеобъясняются появлением в ней государств-«челленждеров»[29]. Их растущая мощьприближается к мощи наиболее сильных держав, занимающих в мировом порядкеведущие позиции, но значительно отстает от уровня их политического влияния.
Еще одной разновидностью«структурного» подхода к вопросу о происхождении международного конфликтаявляется стремление объединить предложенный К.Уолцем анализ трех уровней – индивида,государства и международной системы[30].
На первом уровнеисследование причин международного конфликта предполагает изучение естественнойприроды человека («animus dominandi», о котором упоминает Г. Монгентау[31]) прежде всегоособенностей психологического облика государственных деятелей (отражаемых,например, в теориях инстинктов, фрустрации, агрессии и т.п.).
На втором рассматриваютсядетерминанты и факторы, связанные с геополитическим положением государств, атакже специфика господствующих в них политических режимов и социально-экономическихструктур.
Наконец, на третьемуровне выясняются характерные черты международной системы: «полярность», или«конфигурация соотношения сил» (Р.Арон), другие структурные признаки.
Как уже говорилось,некоторые авторы видят происхождение международных конфликтов в особенностяхвзаимодействия межгосударственной системы и ее внутренней среды.
С этой точки зрения,наиболее благоприятным для вооруженных конфликтов или предшествующих имкризисов является международный контекст, характеризующийся размыванием или жерезким изменением в соотношении сил. В том и другом случае государства теряютясное представление об их взаимном положении в международной иерархии ипытаются покончить с возникшей двойственностью.
Отсутствие общепринятогопонимания структуры международной системы делает различия между «структурным» и«контекстуальным» подходами трудноуловимым. Впрочем, как подчеркивают исследователитеорий международных отношений, указанные подходы тесно связаны друг с другом исодержат ряд общих идей. В самом деле, их объединяет, например, явная приверженностьгосударственно-центричной модели международной системы со всеми вытекающимиотсюда последствиями, главным из которых является сведение всего многообразиямеждународных конфликтов к межгосударственным противоречиям, кризисам и вооруженнымстолкновениям. Об этом говорят и различные типы классификации конфликтов.
Так, Ф. Брайар и М.-Р.Джалили выделяют три группы международных конфликтов, которые отличаются посвоей природе, мотивациям их участников и масштабам[32].
К первой группе они относятклассические межгосударственные конфликты; межгосударственные конфликты стенденцией к интеграции; национально-освободительные войны и т.п.
Во вторую группувключаются территориальные и не территориальные конфликты; в свою очередь, последниемогут иметь социально-экономические, идеологические мотивы или же простовытекать из воли к могуществу.
Наконец, в зависимости отмасштабов, конфликты подразделяются на генерализованные, в которые втянутобольшое количество государств и которые способны перерасти в мировые конфликты,а также региональные, субрегиональные и ограниченные (по количеству участвующихгосударств) конфликты.
Существует множестводругих классификаций, критериями которых выступают причины и степеньнапряженности международных конфликтов, характер и формы их протекания,длительностъ и масштабы и т.п.
Подобные классификациипостоянно дополняются и уточняются, предлагаются новые критерии и т.п. В то жевремя следует отметить, что по крайней мере в одном отношении радикальныхизменений в общей картине типологии и классификации международных конфликтов,за небольшими исключениями, пока не произошло.
Речь идет о том, чтоподавляющее место в таких классификациях и сегодня по-прежнему отводитсяконфликтам между государствами.
Такое положение не можетне влиять и на состояние третьего направления в анализе международных конфликтов– «исследований мира».
По существу, в рамках названногонаправления («автономность» которого, как и тех, что были рассмотрены выше,носит относительный характер) речь идет о широком комплексе вопросов, связанныхс поисками урегулирования международных конфликтов.
В рассмотрении даннойпроблематики могут быть выделены три основных подхода. Один из них связан страдициями американской школы «Conflict Resolution», второй основывается навидении, присущем европейскому течению «Peace Research», третий делает акцентна процессе международных переговоров.
Значительную роль вразвитии первого подхода продолжает играть созданный в 1955 году приМичиганском университете «Journal of Conflict Resolution». Приверженцы данногоподхода уделяют центральное место анализу вопросов, относящихся к механизмамразрешения и контроля конфликтов и поиску на этой основе путей перехода отконфронтации к сотрудничеству. Большое значение придается разработкематематических и игровых методов изучения социального конфликта[33].
Одна из широко распространенныхпозиций состоит в том, что конфликты являются универсальным феноменом, присущимвсем сферам общественной жизни. Это означает, что они не могут быть устранены –в том числе и из области международных отношений. Поэтому речь должна идти отаком анализе конфликтов, который позволил бы управлять ими с целью найти общуюпользу для каждого из участников. С этой точки зрения, существует четыреспособа разрешения социальных конфликтов:
1) соглашение врезультате совпадения мнения всех сторон;
2) соглашение в соответствиис законодательной или моральной волей внешней силы;
3) соглашение, навязанноеодной из сторон конфликта;
4) ситуация, когдазастарелый конфликт теряет свою актуальность и разрешается сам собой.
В осознании возможностейразрешения международных конфликтов мирными средствами большую роль сыгралипубликации выходящего в Осло периодического издания Journal of Peace Researche.Одним из важных выводов, сделанных в рамках формируемого имидейно-теоретического течения, стал вывод о том, что мир – это не просто отсутствиевойны, но прежде всего – законность и справедливость в отношениях междугосударствами
Й. Галтунг идет ещедальше, считая, что мир – это не просто отсутствие прямого насилия, но иотсутствие любых форм насилия, в том числе и тех, которые проистекают изструктурных принуждений[34].
Одной из характерных чертданного течения западной конфликтологии является присущая ему значительнаястепень нормативизма. Мир рассматривается его представителями не только какценность, но и как цель, достижение которой предполагает активные действия егосторонников. Средства таких действий могут быть разными – некоторые из авторовне исключают даже временного использования силы, усугубляя тем самым внутреннююпротиворечивость течения.
Различие междурассматриваемыми течениями носят в значительной мере условный характер.Подтверждением может служить тесное сотрудничество их представителей висследовании происхождения, природы и способов урегулирования конфликтов.
Оба течения одним изважнейших средств урегулирования конфликтов считают переговоры.
Как отмечаютотечественные специалисты, на работы по международным переговорам оказаливлияние два во многом противоречащих друг другу направления: с одной стороны,это разработка проблем мира (Peace Research), а с другой – идеи «силовогоподхода»[35].Соответственно, если первая тенденция способствовала формированию представленияо переговорах как средстве разрешения международных конфликтов и достижения мира,то вторая была направлена на разработку оптимальных путей достижения выигрышана переговорах.
Вместе с тем завершение эпохихолодной войны и глобальной конфронтации приводит к новым тенденциям всостоянии переговоров. В целом эти тенденции сводятся к следующему:
Во-первых, международныепереговоры становятся основной формой взаимодействия государств. Они активновоздействуют на дальнейшее уменьшение роли военного фактора.
Во-вторых, растет объем иколичество переговоров. Их объектом становятся все новые области международноговзаимодействия (экология, социально-политические процессы, научно-техническоесотрудничество и т.п.).
В-третьих, возрастаетпереговорная роль международных организаций.
В-четвертых, в сферупереговоров вовлекаются специалисты, не имеющие дипломатического опыта, норасполагающие той компетенцией в области сложных научно-технических иэкономических проблем, которая необходима при анализе новых сфер взаимодействиямежду государствами.
Наконец, в-пятых, возникаетнеобходимость коренного пересмотра процесса управления переговорами: выделениянаиболее важных проблем для высшего государственного руководства; определениясферы компетенции разных рабочих уровней; разработки системы делегированияответственности; повышения координирующей роли дипломатических служб и т.п.
Разработка проблемымеждународных переговоров, обогащаясь новыми выводами, все более заметновыходит за рамки конфликтологии. Сегодня переговоры становятся постоянным,продолжительным и универсальным инструментом международных отношений, чтовызывает необходимость в выработке имеющей прикладное значение «переговорнойстратегии».
Такая стратегия, помнению специалистов, предполагает:
а) определениедействующих лиц;
б) классификацию, всоответствии с подходящими критериями, их характеристик;
в) выявление иерархииценностей (ставок) в том порядке, в каком ее представляют себе стороны;
г) анализ соотношениямежду целями, которых хотят достичь, и средствами, которыми располагаетопределенная сторона в тех областях, где она имеет возможность действовать.
В анализе международныхпереговоров бесспорны наметившиеся попытки целостного, системного подхода,понимание их как процесса совместного принятия решения – в отличие от другихвидов взаимодействия (например, консультаций, дискуссий, которые не обязательнотребуют совместного принятия решений), стремление выделить их отдельные фазы(структуру) с целью нахождения специфики действий участников на каждой из них.Вместе с тем было бы ошибкой полагать, что сегодня уже существует некая общаятеория переговоров, частью которой являлась бы теория международныхпереговоров. Скорее можно говорить лишь о существовании определенныхтеоретических основ анализа и ведения переговоров. И не только потому, чтопереговоры не занимают самостоятельного места в решении международных проблем.Они не представляют собой цель, а являются лишь одним из инструментов еедостижения.
Сказанное во многомотносится и к исследованиям конфликтов.
Несмотря намногочисленные попытки создания общей теории конфликтов, ни одна из них неувенчалась успехом. Не существует и общей теории международных конфликтов. Наэту роль не могут претендовать ни полемология, ни конфликтология, ни социологияконфликтов. Во-первых, многочисленные исследования не выявили какой-либоустойчивой корреляции между теми или иными атрибутами международных акторов иих конфликтным поведением.
Во-вторых, те или иныефакторы, которые могли бы рассматриваться как детерминирующие конфликтныйпроцесс, как правило, варьируются на различных фазах этого процесса и поэтому немогут быть операциональными в анализе конфликта на всем его протяжении.
Наконец, в-третьих,характер мотивов и природа конфликтов редко совпадают между собой, что такжезатрудняет возможности создания единой теории конфликтов, годной на все случаи.
Каждый из этих конфликтовмногомерен, содержит в себе не один, а несколько кризисов и противоречии,каждый уникален по своему характеру. Переговоры, консультации, посредничество,соглашения и т.п. средства урегулирования обнаруживают здесь свою весьма низкуюэффективность. Их действенность определяется возможностями формализации конфликта,придания ему официального статуса, четкого определения его причин и идентификациибесспорных легитимных представителей сторон – то есть как раз тем, что, какправило, оспаривается участниками рассматриваемых конфликтов.
Отсюда нарушение уже заключенныхсоглашений, неуважение к посредникам (и даже их физическое устранение).Отсутствует ясность и относительно протагонистов конфликтов, их главныхдействующих лиц.
«Боевики», «мафиозныегруппировки», «сепаратисты», «бандформирования» и т.п. термины отражают нестолько понимание проблемы, сколько ее эмоциональное восприятие.
Таким образом, известныесегодня результаты исследования международных конфликтов если и не утрачиваютсвоего значения в свете новых явлении, то обнаруживают беспочвенность своих претензиина всеобщность, соответствие лишь части международных реалий. Данный выводверен и в отношении международного сотрудничества.
Основными акторами намеждународной арене являются государства. Только государства обладаютсуверенитетом, только у государств есть реальные возможности применять силу вмеждународных отношениях. Однако, для полноценного анализа процессов,происходящих в рамках МО, следует учитывать плюрализм акторов.
Сегодня мы не можемограничиваться изучением поведения государств. В структуру МО все больше входятнегосударственные участники. К ним относятся международные межправительственныеорганизации (ООН, ЮНЕСКО, НАТО, ЕС, ЗЕС и др.), транснациональные корпорации(IBM, и т.п.), международные неправительственные организации («Гринпис»,«Международная Амнистия» и др.), отдельные лица (например, мать Тереза). Средиакторов, оказывающих влияние на международный процесс можно также отметить инационально-освободительные движения, мафиозные группировки, террористическиеорганизации, региональные администрации.
Первым кто стал говоритьо «раздвоенности» мира был Дж. Розенау. Он разделил поля межгосударственныхвзаимоотношений, где действуют законы классической дипломатии, и поля,охватывающие «акторов вне суверенитета», или негосударственных участников.
Сегодня мы сталисвидетелями изменяющихся отношений в разных регионах мира. Показателен примеробъединения Европы в Европейский Союз (ЕС). Унифицируется рынок труда икапитала, объединяются системы денежного обращения, вырабатываются идентичныезаконы в разных сферах жизни общества. При этом сохраняются традиции, язык, культуракаждого из государств ЕС.
Существует многоразличных подходов к системному изучению МО. Это обуславливает и различную ихтипологию.
В зависимости отпространственно-географических характеристик выделяют общепланетарнуюмеждународную систему и региональные подсистемы.
Выделяют также стабильныеи нестабильные (революционные по определению С. Хоффмана) системы, конфликтныеи кооперативные, открытые и закрытые.
Особый интереспредставляет типология М. Каплана. Он выделяет 6 типов международных систем[36].
Первый тип – «системабаланса сил». По его мнения она существовала в XVIII, XIX веках и начале ХХ.Эта система характеризуется многополярностью. Здесь должно существовать неменее пяти держав, иначе она превратится в биполярную.
Второй тип – «гибкаябиполярная система», которая, по мнению М. Каплана, существовала с 1945 г. Эта система характеризуется наличием двух доминирующих и противостоящих друг другугосударств. Менее сильные государства вовлекаются в коалиции или блоки, которыеконтролируются одним из них. Внутреннее устройство блоков может варьировать отжестко иерархизированного и авторитарного, где воля лидера навязывается всемостальным, до почти свободной коалиции автономных стран. Значительным влияниемв такой системе пользуются негосударственные универсальные акторы –международные организации (Например, ООН).
По мнению Каплана,«гибкая биполярная система» отличается нестабильностью. Она неизбежно будеттрансформироваться в один из двух других типов – «жесткую биполярную» или«униполярную» системы.
«Жесткая биполярнаясистема» отличается от предыдущего типа тем, что блоки здесь болееиерархизированы, исчезают неприсоединившиеся государства, а роль международныхорганизаций крайне ограничена. Здесь высока степень применения вооруженной силыдля разрешения возникающих конфликтов.
В «универсальноймеждународной системе» напротив роль международных организаций приобретаетглобальный характер. Эта система напоминает федеративное устройство, гдеглобальные международные организации берут на себя роль правительства. Такаясистема предполагает хорошо организованную и упорядоченную структуру управленияв политической, экономической и административной сферах. Универсальный актор,это может быть ООН с сильно расширенными правами и полномочиями, разрабатываетправила и контролирует их соблюдение в рамках международных отношений.
«Иерархическая система»является, по сути, неким мировым государством, где все роли расписаны и каждаяиз стран занимает свою нишу в жесткой иерархии. Фактически национальные границыутрачивают свою разделительную функцию. Политика «делается» в едином центре иконтролируется державой-гегемоном. Любые центробежные тенденции пресекаются.
Последний тип – «системаединичного вето» – строится на принципе ответственности каждого государства задействия всех остальных. Здесь каждый из государственных акторов может блокироватьобщее решение, равно как и сопротивляться такой блокировке. При этой системе«каждый актор опирается на негативное золотое правило естественного права «неделай другим того, чего не желаешь себе». Такое поведение государств могло бынаблюдаться в случае всеобщего распространения ядерного оружия.
В реальной жизнисуществовали только две из предложенных – система баланса сил и биполярнаясистема.
Структурный подход М.Каплана тяготеет к абстракции и обобщающим заключениям. Критика его теорииопирается, в основном, на два положения. Во-первых, при данной типологии неучитывается влияние процессов внутри государств; во-вторых, в его международнойсистеме доминирует поведение государств, а другим акторам достаются в лучшемслучае второстепенные роли.
Однако, его теорияположила начала структурному анализу международных систем.
Международные отношение –это не раз и навсегда застывшая структура. Субъекты МО находятся в постоянномвзаимодействии и развитии. Конфликт на территории бывшей Югославии, вооруженноевмешательство в дела суверенных государств, переговоры в рамках ООН, подписаниедоговоров о сокращении ядерного оружия, а также многие другие события намеждународной арене относятся к международным процессам. В основе международныхпроцессов лежит взаимодействие между субъектами МО.
Американский политолог Д.Хелд считал, что основную форму политики в современном мире представляютборьба, сотрудничество и переговоры[37].Большинство исследователей разделяют его точку зрения, делая акценты то назначимости борьбы или конфликтов (Шеллинг, Рапопорт), то – на вопросахинтеграции и сотрудничества (Митрани), то на переговорах (Фишер, Зартман,Берман, Луков). К перечисленным категориям М. Лебедева предлагает добавить«процесс выработки и принятия решений»[38].
К международным процессамотносятся:
1. Международныйконфликт;
2. Сотрудничество;
3. Переговоры;
4. Процесс выработки ипринятия решений.
1. Существует множестводефиниций понятия «Международный конфликт». Большинство исследователей делаютакцент на участие государств в качестве сторон конфликта. Однако реальныепроцессы, происходящие на международной арене демонстрируют вовлеченность вконфликт негосударственных акторов.
К числу международныхполитических конфликтов целесообразно отнести не только те, которые являютсярезультатом политической деятельности государств и их объединений, но иобусловленные действиями других участников международных отношений,политическими аспектами любых (экономических, информационных, конфессиональных,культурных и т.д.) МО.
Существует несколькотипологий международных конфликтов: в зависимости от количества участников – двусторонниеи многосторонние; по географии охвата – региональные и глобальные; по временипротекания – краткосрочные и длительные; по уровню проявления враждебности –вооруженные и невооруженные; и др.
Среди особенностеймеждународных конфликтов следует отметить их двойственный характер. Даже вусловиях самого жесткого вооруженного конфликта существуют элементысотрудничества (например, обмен военнопленными). Согласно мнению Дойтча,получившему распространение в теории МО, международные конфликты представляютсобой ситуации со смешанными интересами, в которых интересы сторон одновременносовпадают и расходятся[39].
2. Международноесотрудничество отражает процесс взаимодействия двух или нескольких акторов, вкотором исключается применение вооруженного насилия и доминируют совместныепоиски реализации общих интересов. Сотрудничество не исключает возникновениеразногласий и конфликтов между сторонами, однако предполагает, что ониразрешаются в рамках дипломатических переговоров. Отношения сотрудничествавключают двух и многостороннюю дипломатию, заключение договоров и союзов. Врамках этого процесса возникла целая система межгосударственных инегосударственных организаций. В качестве результата сотрудничества выступаютинтеграционные процессы, например, создание Евросоюза.
3. Сотрудничество иурегулирование конфликтов опираются на процесс переговоров. Переговоры в МОиспользовались с древних времен, однако усложнение системы МО в ХХ веке,обострение противоречий между государствами и имеющийся разрушительный военныйпотенциал сделали переговоры одним из основных международных процессов. Г.Моргентау в 1947 г. призывал строить взаимоотношения государств посредствомдипломатии. В последующие годы многие исследователи занялись изучением этогопроцесса (С. Сиджел, Ч. Осгуд, Р. Фишер, М. Лебедева и др.)[40].
Процесс переговоровпроходит несколько стадий: подготовка к переговорам; процесс их ведения; анализрезультатов переговоров и выполнение достигнутых договоренностей.
Одна из особенностеймеждународных переговоров состоит в том, что они, будучи частью МО, с однойстороны испытывают на себе их влияние, а с другой – сами воздействуют намеждународные отношения, во многом определяя и формируя их.
4. Процесс принятияполитического решения несколько отличается от трех предшествующих процессов. Онвключает те мотивы, которые побуждают участников вступать в конфликт илисотрудничать.
Процесс принятияполитического решения может оказывать существенное воздействие на международныеотношения и на судьбы людей. Например, принятие решения США и НАТО начатьбомбежки в Югославии для решения проблемы косовских албанцев повлияло не толькона ситуацию внутри Югославии, но и на регион (Европу) в целом.
В рамках многих школ инаправлений проводятся исследования данного процесса. Говоря о тенденциях,характерных для данного процесса в конце ХХ века, следует отметить повышениецены ошибки за принятое решение (наличие оружия массового уничтожения),усиление информационного шума (обилие непроверенной и искаженной информациинаравне с достоверными источниками), усиление влияния масс на выработку ипринятие политических решений.
Подводя итоги, можносделать вывод, что международные отношения – сложная система глобальныхвзаимоотношений в обществе, характеризующаяся динамичностью, развитием,многосубъектностью, наличием различных акторов.
 

2.Международные конфликты сегодня и учет их особенностей внешней политикой России
 
2.1 Западные исследования международногоконфликта.
 
Проблемы конфликтов,кризисов и войн традиционно являлись центральными темами в работах многихизвестных международников, историков и политологов. Однако нельзя сказать, чтоо конфликте написано все. С развитием науки о международных отношениях иконфликтологии как ее отдельного направления число вопросов – в первую очередьсвязанных с природой конфликта как общественного и международного феномена – тольковозрастает.
В исследованияхученых-международников нет единого мнения относительно определения понятия «конфликт»/>. Многообразие трактовок определяется неоднозначным пониманиемприроды этого явления/>. Единственное, о чем можно смело сказать:оно присуще всем аспектам общественной жизнедеятельности. По подсчетамисследователей, количество вооруженных столкновений за всю историю человечествадостигло почти пяти тысяч, что дало повод характеризовать мир как «перерывмежду войнами»/>. После окончания биполярной конфронтации снизилсяриск возникновения мировой войны, но увеличилось количество периферийныхмежгосударственных (а также внутригосударственных) конфликтов,характеризующихся межэтническими, религиозными, территориальными, властными идругими противоречиями.
Такие условия неизбежностимулировали вспышку интереса к проблеме конфликта в профессиональной литературе.С одной стороны, постепенное, хотя и неровное оформление новых чертпостбиполярной системы международных отношений позволило охарактеризовать миркак «плюралистическую однополярность»/>.
С другой стороны,осмысление уроков трансформирующегося мира в рамках глобализационных процессов –в первую очередь с точки зрения определения подходов к террористической угрозе –помогло выявить новые закономерности в развитии современных конфликтов. Немалуюроль в новом подъеме конфликтологии играет также поведение единственнойсверхдержавы – США.
 Для исходнойклассификации конфликтов американская исследовательница М. Калдор полагаладостаточным противопоставить новые войны более ранним по целям, методам ведениябоевых действий, а также путям их финансирования/>[41].
Э. Ньюман предлагалдополнить этот ряд анализом основных действующих лиц, пространственногоконтекста конфликта (межгосударственный, гражданский, региональный,глобальный), а также его социального, материального и гуманитарного (а нетолько военно-технического) воздействия/>[42].
Однако в настоящее времяпроблема «классических»/> конфликтов между государствами,свойственных международным отношениям в течение долгого периода (со временизаключения Вестфальского мира в 1648 г.), стала приобретать второстепенноезначение. На передний план начинают выходить конфликты внутригосударственные,спровоцированные волнами сепаратизма, крайних форм национализма и религиозногофундаментализма, а также новые угрозы, исходящие от транснациональноготерроризма и международной организованной преступности.
Серьезным конфликтнымпотенциалом обладают проблемы истощения жизненно важных ресурсов, достиженияпределов возможностей глобальной экосистемы, а также увеличивающееся глобальноенеравенство («глобальный апартеид»). И все же, несмотря на все ограничения, атакже продолжающиеся гражданские войны, угрозу терроризма и другиенетрадиционные угрозы, М. О’Хэнлон утверждает, что в ХХI веке будет гораздоменьше насилия в отношениях между государствами, чем в предыдущем.[43]
Опираясь на статистику,современные исследователи полагают, что классические межгосударственные войныможно считать устаревшими/>. Среди причин, указывающих на это,назовем следующие: революции в сфере ядерного оружия (в результате которойвойна между ведущими ядерными игроками стала практически невозможной), а такжев сфере современных обычных вооружений/>.
Стабилизирующую роль вмеждународных отношениях играет тот факт, что система западного альянса подруководством США стала менее анархичной, а также увеличилось числодемократических государств/>. Помимо этого, в условиях современнойэкономики для повышения богатства, как правило, редко возникает необходимость взахвате новых территорий/>.
«Устаревание» войны,пишут некоторые авторы, также связано с процессами глобализации, хотя и невытекает из них напрямую[44].Ранее международно-политический лексикон конфликта подразумевалмежгосударственные войны; теперь глобализация сделала такие выражения, как«безопасность личности» и «глобальное насилие», чрезвычайно употребительными.
Сражения происходят междунерегулярными субгосударственными отрядами этнической милиции, паравоеннымиформированиями партизан, культовыми и религиозными организациями, преступными итеррористическими группировками.
Б. Бузан отмечал, чтоцелью уничтожения становятся не вооруженные силы или города противника, а группировкиместного масштаба или отдельные личности[45].Государство в современных условиях менее важно. Оно остается центральнымфактором, но более не является главным воплощением угрозы/>.Именно поэтому вызовы безопасности сложнее идентифицировать, а им – сложнеепротивостоять/>.
За последнюю треть XXвека понятие «конфликт» постепенно подменило понятие «война». Это было связанос тем, что при изучении войн яснее становились их сущностные характеристики. Помере усложнения мирополитических процессов война стала определяться как частныйслучай более широкого феномена – конфликта. Это дало возможность разграничиватьразличные стадии и виды конфликтов, а соответственно, и позволило находитьновые формы их предотвращения и разрешения.
По оценкамГейдельбергского института по изучению международных конфликтов, в период с1945 по 2000 г. к типу «классических» войн относилось всего лишь около 15% (в 2005 г. – 6,5%)/>. Причем к самым опасным очагам напряженности между государствами можноотнести конфликт между Индией и Пакистаном, чреватый, в случае эскалации,применением ядерного оружия.
В прошлом претензии государствна монополию применения военной силы приводили к войнам, а соблюдение всеобщегозапрета на ее использование оказывало стабилизирующее воздействие намеждународные отношения. Анализ современных конфликтов показывает, что войны впонимании Карла фон Клаузевица уходят в прошлое. Вооруженный конфликтсвязывается с социальным (или асоциальным) окружением, которое подразумеваетгосударственных и негосударственных акторов.
Ослабление или подрывгосударства может быть результатом влияния окружения, которое в условияхглобализации размывает возможности государства и его властные полномочия. Приэтом возникает тенденция применения насилия частными – чаще всего криминальными– силами. Возникает вакуум государственной власти, зачастую связанный сэтническим сепаратизмом и схватками за контроль над природными ресурсами илибизнесом.
Некоторые исследователисравнивают конфликты нового поколения с движениями сопротивления, религиознымии диверсионно-террористическими войнами, национально-этническими и другими столкновенияминемежгосударственного уровня. Соответственно, эти авторы пытаютсяпроанализировать их с точки зрения одной из уже известных парадигм или теорий,а элементы, не вписывающиеся в теорию, определяют как явления маргинальногопорядка, существенно не влияющие на основные правила международного общения.
С. Каливас полагает, чторазличие между конфликтами в ходе и после окончания «холодной войны» можно вбольшей степени объяснить исчезновением доступных концептуальных категорий,нежели реальными глубокими различиями/>[46]. Другие авторы,наоборот, относят современные конфликты к абсолютно новым явлениям, требующимпереосмысления и разработки нетрадиционных теорий/>.
Деградация ситуациипроисходит в связи c изменением функций государства, его неспособностью вбольшинстве случаев гарантировать безопасность личности/>. Растетнеопределенность, конфликты становятся более затяжными. Социальнаятрансформация, вызванная глобализацией и либеральными экономическими силами,ведет к тому, что нерегулярные военизированные формирования получают правовые,политические и иные возможности, которых они ранее не имели/>.
Так, в ходе балканскихвойн 1991-2001 годов монополия государства на власть разрушалась:субгосударственные акторы присваивали права на использование силы, аполитические лидеры поощряли к применению силы полукриминальные вооруженныегруппы.
Ослабление государствапроисходит ввиду уменьшения количества доступных правительствам ресурсов,необходимых для отправления властных полномочий. Усложнению ситуацииспособствуют международные финансовые акторы с их упором на бедные и поэтомууступчивые правительства (особенно с учетом коррупции элит). Деятельностьнеправительственных благотворительных организаций (например, евангелистскиххристианских организаций США, занимающихся выкупом женщин и детей из рабства)зачастую достигает обратного эффекта: возникает стимул к расширению практикиобращения людей в рабство с целью последующей их продажи на волю/>.
Встречаются и болеерадикальные выводы.
Д. Джун полагает, чтомеждународная помощь и интервенция «мирового сообщества» обостряют конфликты.
«Мафиозные экономики ипродолжающиеся в течение длительного времени внутренние конфликты, – пишет он, –зачастую являются результатом международного вмешательства, которое происходитво имя установления и развития рыночных структур и демократии»/>[47]www.intertrends.ru/seven/005.htm
— note20#note20. В конфликтахнового поколения видное место занимают полевые командиры, которые могутстремиться к развязыванию войны по материальным, национально-этническим,идеологическим или иным причинам/>.
Современные конфликтыотличаются сложным характером. Ввиду большого числа их участников сторонамсложнее достичь урегулирования. Со времени окончания «холодной войны» вконфликты было вовлечено более 300 различных акторов. Среди них – более 80государств, а также региональные международные организации, такие, как НАТО,Группа военных наблюдателей Экономического содружества Западной Африки (ЭКОМОГ)и т.д./> В качестве международных игроков на сцену стали выходитьповстанческие группировки, криминальные банды, диаспоры, этнические партии,международные благотворительные организации, наемники, а также регулярные армии/>.
Труднее стало определятьструктуру конфликта. Если раньше было достаточно просто выявить противостоящиесилы, то сейчас акторы стали крайне разнородными, и выявить среди нихполитическую оппозицию сложно. В конфликты вовлечены криминалитет и дажепреступные сообщества несовершеннолетних/>.
На место столкновений попричинам идеологии, деколонизации, геостратегических и гегемоническихинтересов, пришли войны между региональными державами, а также политизированныеконфликты меньшинств в разрозненных обществах Африки, Ближнего Востока иЦентральной Азии/>.
Международные отношенияопределяются не только национальной военной мощью, но и сложными политическимипроцессами, в которых участвуют международные институты, транснациональныекорпорации, группы граждан, и, наконец, отдельные сети и группы террористов/>.
Некоторые авторы дажесравнивают современную ситуацию со средневековыми войнами в Европе, которые«велись кучками бандитов и преступников, нанимаемых слабыми государствами, илиже отрядами военно-полевых командиров несостоявшихся государств». При этомкрупные державы, за исключением США, уклоняются от участия в конфликтах – крометех случаев, когда напрямую затрагиваются их интересы/>.
 В современном мире можновыделить два наиболее распространенных вида конфликта. С одной стороны, этовнутригосударственные конфликты за контроль над ресурсами, в борьбе за власть,экономические дивиденды. С другой – асимметричные войны крупных государствпротив государств-изгоев или транснациональных угроз.
«Холодная война»тормозила возникновение некоторых этнических, религиозных и расовых конфликтов,но после ее завершения они проявились с нарастающей силой/>. Помнению исследователей, войны чаще происходят на религиозной или этнической основе,нежели на почве различий в политической идеологии/>. Усиление ролирелигиозной составляющей ставит под сомнение теории модернизации исекуляризации, преобладавшие в западной социально-политической науке напротяжении ХХ века/>. И все же наиболее популярными средиконфликтологов пока остаются «экономические» концепции.
Во-первых,распространенной причиной конфликтов исследователи итают борьбу за природныересурсы. Т. Сандлер отмечает, что сегодня именно территориальные споры истолкновения по поводу ресурсов чаще всего представляют наиболее «питательнуюсреду» для гражданских войн и межгосударственных конфликтов/>[48].
В соответствии сисследованиями Всемирного института природных ресурсов, к 2050 г. население земного шара вырастет до 9 млрд. человек, а промышленное производство возрастет вчетыре раза. Ограниченность ресурсов достигнет катастрофического уровня. А это,как полагают Дж. Максвелл и Р. Рёвени, в первую очередь отразится на слаборазвитых странах – в них мало развит институт собственности, нет достаточныхсредств для проведения научных исследований, они в большей мере зависят отсобственной экосистемы/>[49].
Не способствовалоулучшению ситуации и то, что обострение противоречий пришлось на время, когдаресурсы развитой части сообщества оказались относительно ограничены. Затраты намеждународную помощь и управление конфликтами выросли, но при этом усилилисьсомнения в целесообразности увеличения потребления ресурсов, в связи снеумением выработать оптимальный вариант/>. Но, строго говоря,новизной подобные утверждения не отличаются: ресурсы всегда обладали огромнымконфликтогенным потенциалом/>.
Во-вторых, большой интересдля исследователей представляет связь между экономическими взаимоотношениями иразвитием (как текущим, так и гипотетичским) конфликтов в XXI веке. Либералыполагают, что высокий уровень торговых отношений между государствами позволяетмаксимально сократить потенциал конфликтности в их взаимоотношениях.
Реалисты уверены в том,что государства, наоборот, предпочитают – особенно в случае асимметрии выгод отторговли – захватывать военным путем территории (производственные мощности,природные ресурсы) и максимизировать выгоду/>.
Высокий уровень торговыхвзаимоотношений предотвращает войны между демократическими государствами, но,наоборот, способствует разногласиям между ними и другими странами/>.
Ученые англосаксонскойшколы концентрируются на таких экономических переменных, как уровень доходов,доступность территорий, годных для использования природных ресурсов/>,горизонтальное неравенство/>. Наряду с этим надо учитывать и такойфактор: могут ли властные структуры государства справляться с бедностью ирегулировать распределение доходов от использования природных ресурсов.Эскалация конфликта возможна в случае отсутствия или ухудшения условийсоциального контракта в распределении доходов от ресурсов.
Это положение определяетнеобходимость существования сильного и легитимного (не обязательнодемократичного) государства с монополией правительства на перераспределениебогатства, например, путем налогообложения/>. В-третьих, вамериканской и частично европейской литературе появилось немало работ о том,что большинство современных военных экономик приобрело трансграничный характер:«теневые отношения» расцветают не только в стране-участнице конфликта, но ирядом с ней/>.
Механизмы более открытойи дерегулированной мировой экономики позволяют воюющим сторонам находитьэкономический интерес в продолжении конфликта.
Хотя война всегдаразрушительна для общества, отдельные индивидуумы или группы могут наживатьсяна конфликте, в результате чего возникает феномен неформальной военнойэкономической активности/>.
С одной стороны, условиясовременной войны можно лучше понять, рассматривая ее как инструментпредпринимательства – своего рода способ накопления богатства/>.
С другой – открытостьмировой экономики в ряде случаев провоцировала распространение социальной иэкономической напряженности, которая в чрезвычайных ситуациях ведет кполитической дестабилизации и крупномасштабному гражданскому столкновению/>.
Помимо «экономических»концепций важную роль в современной конфликтологии играют попытки выявитьполитический механизм (само)развития конфликтов. Сложился целый пластлитературы о войнах, ведущихся коалициями демократий против слабых государств савторитарными режимами. Уже более 300 лет доминирующие державы – в одиночку илисоставляя коалиции с другими правительствами – предпринимали попыткивмешательства во внутренние дела других государств для смены режима илипостконфликтного восстановления, причем зачастую это происходило без учетапредыдущего опыта. Вероятно, в будущем будут превалировать конфликты подруководством и при участии США по «спасению» неблагополучных государств, ихдемократизации и либерализации/>.
Основные причинывовлеченности западных держав в конфликты можно условно подразделить на 3группы:
1) гуманитарныеинтервенции в несостоявшиеся государства для прекращения этнических чисток ивосстановления гражданского порядка;
2) «самозащита» от«государств-пособников» терроризма;
3) предотвращениераспространения оружия массового уничтожения/>.
Вооруженные конфликты2000-х годов показали, что современные войны будут в основном вестись подэгидой защиты прав человека и распространения либерально-демократическихрежимов/>. Ряд исследователей отмечает, что «экспорт демократии»не всегда автоматически ведет к межэтнической гармонии. Под влияниемдемократизации и на ее ранних стадиях трения по этническо-религиозным признакаммогут привести к насилию и подавить процесс демократизации.
Тот факт, что демократиичасто разрешают этнические конфликты более мирно, чем это делают автократическиережимы, может быть вызван тем, что первые просто богаче/>.
Ряд исследователейразделяет гуманитарные интервенции 1990-х и нынешние конфликты в Афганистане иИраке/>, полагая, что политическая (и финансовая) воля кпроведению первых испарилась после 11 сентября 2001 года/>.
Но со временем такиеявления, как этнические чистки, насилие, голод и т.п. в какой-либо стране,могут заставить мировое сообщество вернуться к концепции гуманитарныхинтервенций/>.
Пока же на первом местесреди угроз современному глобальному обществу находятся террористическиенападения. Ранее для победы достаточно было «пережить» противника. ТеперьАмерике необходимо не только разгромить и дискредитировать противостоящиеидеологии, но и предложить собственный, привлекательный вариант развития/>.
Универсализациятеррористической угрозы против государств привела к приравниванию этой борьбы квойне. Появилась аббревиатура ГВПТ – «глобальная война против террора» (GWOT – GlobalWar on Terror). Формируются альянсы государств из прежде противостоящих«лагерей»/>. Основной причиной появления концепции войны противтерроризма явились теракты 11 сентября 2001 года.
В США в октябре 2001 г. был принят Закон о патриотизме, в котором борьба с терроризмом в юридическом отношении былапрактически приравнена к настоящей войне. Впервые новая концепция войнысработала во время военной кампании в Афганистане против талибов/>,вскоре после которой стало ясно, что Вашингтон на этом не остановится. В самомделе, осенью 2002 г. была оглашена «доктрина превентивной войны» (doctrine ofpreventive war), согласно которой Америка решила применять силу противтеррористов и поддерживающих их государств/>, в любой точки мира.
Затем весной 2003-гопоследовало нападение на Ирак. Сейчас основным противником в США объявлен«терроризм с глобальными возможностями». Таким образом, террористическая угроза«детерриториализована» – она отныне не имеет определенных географическихпараметров.
Терроризм выбивается изряда понятных угроз, его нельзя анализировать при помощи известных методов. Онпредставляет собой глобальную сеть, чьи цели из конкретных и узких сталипредельно общими и неограниченно широкими. При этом возможен союз междугосударствами-изгоями и этой глобальной сетью. Но нельзя также исключать, чтотакого союза не будет, и поэтому Соединенным Штатам не удастся победитьтерроризм теми способами, которые они применяют в Ираке и Афганистане/>.
Некоторые исследователиполагают, что радикализм ислама постепенно сходит на нет, несмотря на угрозы«Аль-Каиды». Хотя подобные ей группировки еще долго будут сохранять влияние вмусульманских странах, но вряд ли они смогут захватить власть вооруженным путемили через демократические процедуры. Более реальным представляется конфликтвнутри ислама – между радикальными группировками и находящимися у властиумеренными деятелями/>.
Мировое сообществоуделяет много внимания проблеме распространения оружия массового уничтожения.Американский аналитик Т. Барнетт видит основную угрозу в тех, кто стремитсяобладать военными технологиями будущего[50].В связи с этим он полностью оправдывает войну США против Ирака и предсказываетнеизбежные новые столкновения с авторитарными режимами, имеющимивоенно-технологические амбиции/>.
Американскийисследователь Дж. Хож, полагает, что источником конфликта может оказаться«глобальное перемещение власти» от Запада к Востоку. Восходящие азиатскиестраны являются националистическими, помнят об исторических несправедливостях ихотят занять достойное место под солнцем. Конфликты вокруг Тайваня, Кореи иКашмира могут превратиться в полномасштабные войны, по сравнению с которыминынешние боевые действия на Ближнем Востоке покажутся заурядными полицейскимиоперациями[51].
На фоне потенциалаподобных вызовов нагляднее представляется слабость существующих механизмовглобального управления (любопытно, что автор приводит в качестве явногонесоответствия подобного типа механизм «восьмерки»)/>.
Аргументацию коллегидополняет Т. Барнетт, указывая, что экономика оказывается в международныхотношениях важнее политики, а развитие технологии опережает возможностиприменения ее достижений в целях обеспечения безопасности. Международноесообщество не может своевременно выработать нужные правила для обеспечениястабильности развития/>[52].В итоге вероятнее становится конфликт между теми, кто хочет сделать мир ещеболее взаимосвязанным, и теми, кто хочет изолировать часть человечества отглобализации. Часть земного шара, которая не имеет возможностей пользоваться ееблагами, Т. Барнетт назвал «озоновой дырой глобализации» и «неинтегрирующимсяпровалом» (non-integrating gap). С этой стороны, как полагает автор, и следуетожидать прироста потенциала международной конфликтности/>.
 Улучшенныекоммуникационные технологии, быстрое движение капитала и дерегулированностьзападных экономик создали необходимые условия для коалиций между местнымивоенно-полевыми командирами, частным бизнесом, посредниками и возникающимичастными военно-охранными компаниями, которые делают деньги на возможностиэксплуатировать природные ресурсы при отсутствии должного государственногоконтроля.
При этом военныеэкономики не самодостаточны: враждующие стороны, как правило, зависят отвнешней помощи. Транснациональные сети распространяются как на закрытыеавторитарные режимы, так и на демократические страны. Разница лишь в том, что впервом случае они включают в себя нерегулярные вооруженные группировки, ихвождей и отчасти представителей государственного аппарата.
Целью новых войн можетбыть не военная победа, а политическая мобилизация. Только если прежде людеймобилизовали для участия в регулярной армии, сейчас – для вовлечения в сетиэкстремизма. Такие войны сложно предупреждать методом классическогосдерживания-устрашения и их сложнее заканчивать. В современных условияхфакторами эскалации войн могут выступать потоки беженцев и насильственноперемещенных лиц, операции криминальных структур и экстремистских организаций. Вконфликтных регионах даже возникает собственная «культура насилия»: детей сошкольной скамьи приучают к мысли о том, что убить врага – это богоугодное дело.Целью новых войн может быть не достижение победы, а продолжение военныхдействий/>.
В современных условияхувеличилась уязвимость мирного населения, которое зачастую намеренно превращаютв мишени/>. Заметно стремление к насильственному перемещениюгражданских лиц и этническим чисткам/>. Неотъемлемыми чертамисовременных конфликтов становятся и использование детей-комбатантов. В ходеконфликтов 1990-х годов в Сомали, Либерии, Руанде реальных боевых действиймежду враждующими сторонами фактически не происходило. Вместо них имели местопо сути дела систематические убийства и террор против мирного населения/>.
Рассчитанные силовыевоздействия специально на гражданское население стали составной частьюстратегии ведения войн. Силы НАТО намеренно разрушали гражданские объекты вБелграде в 1999 году, чтобы спровоцировать недовольство горожан против правительствапрезидента Югославии С. Милошевича.
Осенью 2004 г. вооруженные силы Израиля сознательно проводили карательную операцию против палестинцев врайоне Газы таким образом, что в ее ходе было убито 110 гражданских лиц (в томчисле детей) и разрушено 80 домов (операция проходила под названием «Днипокаяния»). Цель проведенной операции – настроить местное население противбоевиков группировки «Хамас», укрывавшихся в том районе. Сходным образом велисебя американские военные в 2003-2004 годах в Ираке, где бомбардировки исухопутные удары по гражданским объектам должны были возбудить жителей городовСамарры и Эль-Фаллуджи против руководителей местного восстания во главе сАль-Заркауи/>.
Гражданские потери ввойнах XXI века в среднем составляют 80-90% общей численности человеческихжертв – при том, что в ходе Второй мировой войны они были на уровне 50%, а вначале прошлого века – не превышали 20%/>.
Правда, эти показатели недают полного представления о динамике соотношений потерь среди военных игражданского населения. Скажем, во время Первой мировой войны основные потериОттоманской империи приходились на долю военнослужащих, но среди них былоогромное количество этнических армян, служивших в турецкой армии и убитых поприказанию самих османских властей/>.
Перемены, произошедшие вприроде и характере конфликта, привели как к военно-стратегическим, так и квоенно-техническим изменениям в ведении боевых действий.
В специфических условияхбоя (в городах, горах, джунглях), когда основным оружием является легкоестрелковое вооружение, минометы и мины, даже небольшие, плохо обученныевоенизированные группировки могут иметь преимущества над лучше обученными,экипированными и вооруженными регулярными формированиями, если последние неимеют возможности реализовать свое превосходство в вооружениях и технике/>.
Основной стратегией болееслабого противника в таких условиях могут быть политическое и/или экономическоеистощение противника, а тактикой – частая передислокация сил и нанесениенеожиданных ударов/>http://www.intertrends.ru/seven/005.htm- note69#note69.
Хотя в XXI веке конфликтприобретает ряд новых черт, его сущностные характеристики во многом остаютсяустойчивыми. Трансформация международной системы определяет при этоместественное изменение особенностей вооруженных столкновений нового поколения.
Внутригосударственные иасимметричные конфликты занимают сегодня в международной политике более видноеместо, чем-то, что было характерно для ХХ века и более ранних историческихпериодов. Гораздо заметнее проявляет себя международная конфликтность, имеющаярелигиозно-этническую, экономическую и экологическую природу.
Экономически развитая ивоенно-политически более могущественная часть мирового сообщества стремитсявзять на себя существенную долю бремени конфликтного урегулирования. Ноодновременно «развитые субъекты» в ряде случаев порождают этим новыепротиворечия. Природа современного конфликта во многом определяется факторамивоенно-технологических и информационных новаций, которые создают новыевозможности для преодоления конфликтности, но одновременно и повышают в рядеслучаев риски для стран-участниц конфликта.
С учетом роли США вмеждународной политике, ключевую роль в формировании «облика» современного конфликтабудет играть фактор американской внешнеполитической и военной бюрократии – еевосприимчивости к тем или иным конфликтогенным характеристикам мировогоразвития, а также представлений Вашингтона об оптимальных путях предотвращенияновых и снижения интенсивности имеющихся международных конфликтов.

2.2 Современный международныйконфликт: проблемы управления
Лет десять назад, впериод завершения «холодной войны», горизонты международного сотрудничестваказались безоблачными. Главное на тот момент международное противоречие — междукоммунизмом и либерализмом – уходило в прошлое, правительства и народы усталиот бремени вооружений. Казалось, ничто в тот момент не оправдывало и невыглядело как оправдание войны. Если не «вечный мир», то, по крайней мере,длительный период затишья на тех участках международных отношений, где все ещеоставались нерешенные конфликты, не выглядел слишком уж большой фантазией.
Это позволяло несколькопо иному взглянуть на перспективу развития международных отношений в XXI веке.Грозный и кровавый XX век, от которого лучшие умы века предыдущего ожидалиторжества разума и доброй воли, приучил к осторожности: не зарекаться и неожидать быстрого торжества мира и справедливости. До тех пор, пока национальныегосударства остаются основными структурными элементами международной системы, асами эти государства сильно и резко отличаются друг от друга, ожидать, чтонаступит период межгосударственного братства, было бы преждевременно. Но вотопыт XX века, его разрушительных мировых войн в сочетании с прогрессомтехнологии, объединяющей все человечество в некую единую систему, мог быпредопределить длительную фазу, когда политические решения спорных проблемстанут и этически приемлемыми и политически выгодными. Сопоставление решенияпроблемы с помощью оружия и его цены в XX веке продемонстрировало с предельнойясностью выгодность мирных политических решений и разрушительность решенийвоенных.
Большим вопросомостается, случилось ли это потому, что соотношение между средствами нападения исредствами защиты в связи с развитием оружия массового поражения решительноизменилось в пользу нападения, или же потому, что произошел какой-то серьезныйсдвиг в этическом поведении человека? Само собой разумеется, на политическоемышление сильный отпечаток наложил военно-технический фактор: появиласьнеобходимость избегать массированных ударов по «ценностям» (городам,промышленным объектам, в целом по населению) и, следовательно, сформировалсяпервый и весьма важный взаимный интерес конфликтующих сторон.
Но и этика видимо была непоследней в этой эволюции: не просто жалость к невинным жертвам конфликтовобуяла политиков и широкую публику. Излишне большие жертвы в связи с ростомразрушительности вооружений становились контр продуктивными, невыгодными.Следовательно, можно было представить дело так, будто в мышлении человечествапроизошел крупный этический сдвиг. Кроме того, свое слово сказала ивзаимозависимость, начавшая играть все большую роль не только и не столько вотношениях между партнерами и союзниками, но и в отношениях между противниками.Так, советский продовольственный баланс не сходился без поставок продовольствияиз стран Запада; энергетический баланс в странах Запада (по приемлемым ценам)не сходился без поставок энергоресурсов из СССР, а советский бюджет не могсостояться без нефтедолларов.
Таким образом, целаясовокупность соображений, причем и гуманитарного и прагматического характера,предопределила разделяемый главными участниками международных отношений –великими державами, ООН, региональными группировками – вывод о желательностимирного политического урегулирования конфликтов, а также управления ими.
До нынешнего временисреди специалистов-конфликтологов в России и за рубежом не сложился единыйподход к базовым понятиям конфликтологии.
В работах на эту темусплошь и рядом используются, и часто в виде взаимозаменяемых, понятия «контрольнад конфликтами», «урегулирование конфликтов», «предотвращение конфликтов»,«ограничение конфликтов» и др.
Как правило, это связанос двумя обстоятельствами: во-первых, с действительно глубоким интересом кпроблеме, который проявили специалисты-международники еще во времена «холоднойвойны» (Т. Шеллинг, А. Раппопорт, Д. Зингер, Б. Рассет и др.), а, во вторых, стем фактом, что огромное число имеющихся или бывших в прошлом международныхконфликтов в силу разных причин не укладываются пока еще в единую схемууправления.
Сама идея «управленияконфликтами» не столь уж древняя. В предыдущей истории Европы время от временивозникали идеи контроля над конфликтами, когда складывался какой-тоопределенный режим международных отношений: созданный Венским конгрессом 1815года «европейский концерт», призванная к жизни Версальской конференцией 1919года Лига Наций; наконец, учрежденная в 1945 году Организация Объединенных Наций.
Но эти попытки ограничитьконфликтность, поставить ее под контроль, как правило, наталкивались на понятие«суверенитета наций», в том числе и их право на «самооборону» (именно такименовалось право принимать решения об использовании военной силы), и, какитог, стремление управлять конфликтами, держать их под контролем, хотя бы радиизбежания нежелательной эскалации, заканчивалось неудачей. Все равно конфликтывесьма часто доходили до уровня разрушительных военных столкновений, несярадости и почет военным и связанным с ними группировкам, беды и несчастья всемостальным.
Идеи управленияконфликтами вновь возникли, как часть международных отношений и стратегииведущих государств, в годы «холодной войны», когда появилась некая внутренняясвязь между локальными или региональными конфликтами и ходом противоборствадвух сверхдержав на мировой арене. Уже со времен войны в Корее (1950-1953)стало ясно, что региональные конфликты в условиях соревнования двух мировыхсистем могут с поразительной легкостью перерастать свои начальные рамки ивыливаться в более обширные столкновения. Это уже тогда поставило в повесткудня великих держав, ответственных за поддержание международного мира, вопрос обуправлении, хотя бы частичном, конфликтными ситуациями. Так были решеныпроблемы, если не управления, то хотя бы прекращения конфликтов в Корее (1953),Индокитае (1954), Лаосе (1962)[53].
Но все же в условиях«холодной войны» в сфере управления конфликтами доминировал подход,сформулированный Т. Шеллингом: «мы все, в конце концов, участники конфликта, инаш интерес состоит в том, чтобы его выиграть»[54].
Поэтому очень часто подтермином «управление конфликтом» подразумевалось стремление не столько держатьконфликт в каких-то приемлемых рамках, сколько встроить любой конфликт –локальный, региональный, глобальный – в определенную схему взаимодействия спротивоположной стороной и использовать эту схему в качестве стратегии давленияна нее то ли с помощью угрозы эскалации конфликта до неприемлемых степеней(ядерный удар), то ли за счет географического перенесения противоборства в терегионы, где у другой стороны была более высокая степень уязвимости (Карибскийкризис), то ли с помощью сочетания того и другого (концепция «двух с половинойвойн»).
Этот подходпросуществовал до того времени, когда у СССР появились надежные средствадоставки ядерного оружия до американской территории и в отношениях междуядерными державами возникла ситуация взаимного гарантированного сдерживания(или, согласно другим определениям, уничтожения – ВГУ).
На этом этапе (посколькуобе стороны не хотели доводить конфликт до крайней степени в силу еенеприемлемой разрушительности) концепция «управления конфликтом» претерпелаочередную модификацию и стала больше ориентироваться на создание механизмов,во-первых, предотвращения несанкционированного, случайного возникновенияядерного конфликта («горячая линия» между Москвой и Вашингтоном, договоренностиотносительно исключения рисков технического или психологического характера), а,во-вторых, ограничения и ликвидации «дестабилизирующих» систем вооружений,которые могли бы спровоцировать какую-либо из сторон пойти на крайние меры вкризисе.
Развитие этого, второгонаправления и породило все соглашения между СССР и США относительно ограниченияи сокращения стратегических вооружений. С помощью этих мер странам удалосьдобиться создания прочного барьера на пути возможной эскалации конфликта отобычных, приемлемых стадий (локальная война, региональное столкновение) докрайних и неприемлемых. Но это состояние еще трудно было назвать «управлениемконфликтом» в полном смысле этого слова, потому что еще оставалась сферадоядерных конфликтов, где обе стороны продолжали стремиться набирать очки либоза счет поддержки союзников, либо за счет собственных военных операций.
В этих условиях отношениямежду сверхдержавами начинали раздваиваться на те, где соблюдались какие-топравила и действовала система «управления» (отношения в стратегической сфере),и те, где никакого управления не было (кроме разве что перехода к ядерномустолкновению), а происходила лихорадочная борьба за влияние в отдельных районахмира. Временами обе сферы пересекались (Афганистан), и состояние всеобщегоконфликта становилось менее управляемым.
Вывод, с точки зренияподдержания международной стабильности, напрашивался сам собой: необходимо быловвести какие-то правила взаимодействия в региональных конфликтах, несмотря насильное противодействие со стороны военных и связанных с ними кругов внутрисоперничающих держав и их клиентов – вовне.
Теоретический выход изэтой ситуации предложил Р. Аксельрод. Он достаточно доходчиво объяснил различиямежду существовавшей на тот момент теорией конфликта и реальной практикой.Созданная им теория конфликта ориентировалась на разовое столкновение – ядернуювойну. Поэтому и стратегия в конфликте по существу состояла в том, чтобыобеспечить участнику оптимальные условия для нанесения первого(обезоруживающего или смертельного) удара по противнику[55].
Аксельрод обратилвнимание на то, что идея одного, «окончательного» удара себя исчерпала споявлением ВГУ, и обе стороны в конфликте – СССР и США – от нее отказались. Наоборот,обе были в равной степени заинтересованы в избежании ядерного конфликта.Соперничество между ними сместилось на нижние, доядерные этажи и распалось надесятки более мелких конфликтов, в которых они постоянно взаимодействовали,выигрывая в одних случаях и проигрывая – в других. И в этом случае ставка наодин, решающий удар перестала представлять собой убедительное средство давленияна противника. Переходя от одного доядерного конфликта к другому, обе стороныпримерно одинаково выигрывали и проигрывали; в одном случае могла торжествоватьодна сторона (поражение США во Вьетнаме), в другом – другая (поражение СССР вАфганистане). Поэтому наиболее выгодной стратегией для обеих сторон становиласьстратегия сотрудничества, при которой проигрыши обеих минимизировались (отсутствиепоражения в конфликте – уже плюс), а выигрыши, наоборот, максимизировать.
Р. Аксельрод объяснил то,что происходило на практике во второй половине 1980-х годов. Наученные горькимопытом поражений в локальных и региональных конфликтах, ощутившие на себеответственность за состояние баланса стратегических вооружений, обесверхдержавы начали постепенное сближение в области управления конфликтами.Там, где это оказалось возможным, они сотрудничали в прекращении войны(Афганистан); там, где это позволяли обстоятельства, они способствовалипрекращению конфликтов (Никарагуа, Южная Африка, Иран-Ирак). В целом иобстановка, и дух сотрудничества оказались столь подходящими, что они помогалидруг другу даже в осуществлении силовых акций против зачинщиков конфликтов(война в Персидском заливе в 1991 году).
Таким образом, на рубеже1980-х – 1990-х годов сложился достаточно удачный и приемлемый механизм иконцепция «управления конфликтами». На верхнем, стратегическом уровневзаимоотношений между ведущими державами было достигнуто практически полноевзаимопонимание в области избежания взаимного конфликта и поощрения еготрансформации в сторону понижения военного противостояния. На нижних, доядерныхуровнях был достигнут консенсус в области деидеологизации отношения ксуществующим конфликтам, их ликвидации и предотвращения. Было также достигнутоограниченное сотрудничество в области силового контроля над конфликтом вПерсидском заливе на базе укрепления международного права и действий США «подоверенности» от имени мирового сообщества. Можно было ставить задачупостроения «нового мирового порядка», в котором управление конфликтами стало бынеотъемлемой частью.
Основанная на успехезавершения «холодной войны», концепция «управления конфликтами» получила ещебольшее распространение в 1990-е годы. Казалось, что если уж такой сложный имногогранный конфликт, как «холодная война», в котором сочеталисьидеологические, геополитические, военно-технические и иные компоненты, сталовозможным преодолеть, то все другие конфликты как неизмеримо более простые,менее опасные и локализованные, тем более могли бы быть урегулированы. Этотсовсем небезосновательный энтузиазм стал частью политики ООН (в частности егоразделили оба последних Генеральных секретаря ООН – Б. Бутрос Гали и КофиАннан), вошел в число приоритетов «восьмерки», стал одной из задач НАТО,Европейской политики в области безопасности и даже общей задачей России и НАТО(соглашение о «двадцатке» в мае 2002 года).
Конечно, при этомпроизошла определенная модификация понятия «управления конфликтом». Если вусилиях по завершению «холодной войны» участвовали сами же противоборствующиестороны, они сами определяли для себя задачи и возможности урегулирования,создавали правила поведения, решали проблемы и занимались их верификацией(инспекции и проверки выполнения соглашений), то в управлении другимиконфликтами должны были действовать иные правила. Мировое сообщество и от егоимени члены Совета Безопасности ООН брали на себя функцию постановки задачурегулирования, ее реализации и исполнения проверки. Разумеется, все это должнобыло организовываться в рамках существующих норм и под большим давлением извне.
Так состоялосьурегулирование не только тех конфликтов, где были достаточно однозначнымиостатки «холодной войны», но и столь «деликатных» ситуаций, как война вКампучии, конфликты в Восточном Тиморе и на Гаити, этнические столкновения внекоторых странах Африки.
Но при этом, во-первых,определенные конфликты так и не «поддались» управлению, несмотря на предпринятыеакции (Сомали), а, во-вторых, появились новые конфликты, связанные смеждународной террористической деятельностью, к чему ни великие державы, ни ООНоказались неподготовленными.
Иными словами, тип ихарактер общей международной ситуации в 1990 годы, как оказалось, неспособствовал формированию и укреплению неспешного, раздумчивого подхода кпроблемам управления конфликтами. Сверхдержавная убежденность в том, что«великие» могут проконтролировать практически все конфликты, независимо от ихпроисхождения, потерпела явное поражение в таких регионах, как Ближний Восток,Африка, Афганистан, Южная Азия, Корейский полуостров.
Разумеется, здесь трудноупрекать, кого бы то ни было за поспешность выводов или ошибочность избранногоподхода. Трудно было и точно определить, насколько сильно те или иныеконфликтные ситуации были поражены вирусом «холодной войны» и насколько большуюроль она сыграла в их эволюции.
На этапе «холодной войны»большинство специалистов и в США и в СССР были убеждены, что конфликты того временибыли, прежде всего, порождены «холодной войной». Например, конфликты в Корееили во Вьетнаме. Отсюда делался вывод о том, что достаточно покончить с«холодной войной», и проблема контроля над конфликтами, их урегулированиембудет решена чуть ли не автоматически.
Во внимание, за редкимисключением, не принимался ни тот факт, что даже в условиях «холодной войны»все же существовали какие-то свои, специфические факторы возникновения иразвития конфликтов, ни то, что даже когда конфликты были точно порождением«холодной войны», они обретали свою собственную жизнь и часто продолжали житьуже по своим эндемическим законам и сценариям.
Положение с конфликтами,с их живучестью стало одним из первых разочарований периода после окончания«холодной войны». Впоследствии к этим разочарованиям добавились еще трудности вроссийско-американских отношениях, распространение ядерного оружия, всплескмилитаризма и шовинизма в США и многие другие явления.
Но конфликты – ирегиональные, и локальные – все же занимали видное место в этом спискеразочарований и неудач так называемого «постконфронтационного» периода.
В этой связи появиласьзадача переоценки знаний об источниках конфликтов в современную эпоху изакономерностях их развития. Прежде всего, потребовалось пересмотреть всю«европоцентристскую» модель международных отношений и закономерностейсоперничества, поскольку географически мир конфликтов разделился: на«спокойную» часть и «конфликтующую» часть, бывший третий мир.
Пришлось вспомнить, чтота модель конфликтности, которая в течение многих лет считалась классической,по сути дела была рождена в определенный период истории, в котором европейскиеконфликты и по значению и по разрушительности затмили все остальные и сталисчитаться «основополагающими» для всей международной системы.
Это произошло уже впериод войны за Испанское наследство (1701-1714), которая вынесла традиционноеевропейское соперничество династий далеко за пределы континента и затронуласудьбы стран колониальной или полуколониальной периферии.
С тех пор появиласьтенденция рассматривать «европоцентристские» конфликты как основную и главнуюсферу противоречий на мировой арене, определяющую по существу всюконфликтность. Оказалось, что это далеко не так: завершение «холодной войны»,как конфликта в основном внутри «европоцентристского» мира, не претворилосьавтоматически в новое качество отношений за его пределами. Там по-прежнемупродолжали доминировать иные мотивации и предпочтения, там конфликтность кактип отношений, свойственный «азиатскому способу производства», продолжалаоставаться нормой, там мало что изменилось на уровне межличностных,межплеменных, межродовых и даже межстрановых отношений.
По-новому стали выглядетьи конфликты между развитыми и слаборазвитыми, богатыми и бедными. То, что при«холодной войне» выглядело как борьба против колониализма и неоколониализма, в«постконфронтационных» условиях уже обретало черты межцивилизацион-ныхпротиворечий и конфликтов, на что тут же обратил внимание С. Хантингтон[56].
В целом, конфликтность вмеждународных отношениях в новых условиях отнюдь не убавилась, хотя онаприобрела менее драматический характер из-за урегулирования противоборствамежду ядерными державами и стала иметь более «спокойный», «обычный характер».
В целом, говоря оструктуре конфликтности в международных отношениях XXI века, целесообразновыделить три группы столкновений. Первая – верхний этаж структуры, конфликтымежду развитыми странами. На современном этапе они практически отсутствуют,потому что действуют инерция, стереотипы и механизмы периода «холодной войны»;группу возглавляет ведущая сверхдержава – США, и вряд ли возможен какой-либоконфликт между нею и любой иной развитой страной. Даже в тех случаях, гдеимеется экономическая подоплека конфликта (американо-японские экономическиепротиворечия), сила воздействия политических и военно-стратегических факторовнастолько велика, что о каком-либо «межимпериалистическом» (согласномарксистско-ленинской терминологии) столкновении даже не приходится говорить.
На нижнем этаже этойсистемы, там, где находятся беднейшие и наименее стабильные страны,конфликтность остается весьма высокой: Африка, бедные страны Азии (Шри-Ланка,Бангладеш, Афганистан, страны Индокитая). Но эта конфликтность, несмотря наобилие видов, мало кого пугает.
К жертвам в этих случаяхмировая общественность привыкла, они ее не мобилизируют (или почти немобилизируют) на борьбу за предотвращение конфликтов, а ситуация разрешается засчет комбинации вмешательства ООН или бывших колониальных метрополий (Франция)и эмиграции наиболее активной части населения из этих регионов в болеепроцветающие страны – прежде всего в США и Западную Европу.
Самой сложной частьюструктуры остается середина – страны, расположенные между «низом» и «верхом».Это – страны так называемого переходного пояса, промежуточной зоны.
Как правило, к их числуотносятся государства бывшего социалистического содружества и ряд стран бывшейколониальной периферии, которые под влиянием образцов развития, представленныхна Западе, начали движение в направлении высокоразвитых стран с развитойдемократией и рыночной экономикой, но в силу целого ряда внутренних и внешнихпричин так и не доросли до своего идеала.
Они «застряли» в своемдвижении где-то на средних этажах и из-за этого испытывают особые сложности:внутри этих обществ идет борьба сил разной ориентации, в отношениях с бывшимисобратьями по уровню развития, которые остались топтаться на месте, образуютсяконфликты; сердечное согласие также не получается и с высокоразвитыми странами,не соглашающимися принять их в нынешнем виде в свое сообщество. Возможно,именно здесь и сосредоточен эпицентр того, что некоторые называют «конфликтомцивилизаций», поскольку здесь остается Китай, Иран, арабские страны, крупныестраны Южной Америки.
В целом ситуация сконфликтностью в международных отношениях начинает выглядеть как значительноеухудшение по сравнению с периодом «холодной войны».
Более не действуют прежниеограничения, навязанные опасениями по поводу ядерного конфликта; уровеньпротиворечий не снижается, борьба за место под солнцем продолжается. Мало того,с распространением ядерного оружия перспектива ядерного конфликта, например,между Индией и Пакистаном, не выглядит совсем уж нереальной.
Ядерное оружие пришло наБлижний Восток (Израиль), Корейский полуостров. Создается впечатление, будтоожидания десятилетней давности в области управления конфликтами оказалисьпостроенными на песке, и общая ситуация значительно регрессировала по сравнениюс периодом «холодной войны».
Существует прогнозглобального развития, подготовленный Советом по разведке США, состоящим приСовете национальной безопасности и включающим представителей разведывательногосообщества, делового мира, ученых. Этот прогноз готовится раз в пять лет иохватывает период до 15 лет. Последний прогноз, подготовленный в 2000 году,называется «Глобальные тенденции – 2015»[57].
Авторы прогноза выделилисемь движущих факторов («драйверов»), которые, по их мнению, воздействуют внаибольшей степени на формирование мировой ситуации на нынешнем этапе.
Среди них:
 – демографическиеперемены, состоящие в основном в том, что к 2015 году население мира возрастетеще на один миллиард человек, и это в одних странах будет содействовать ростустабильности (там, где экономика на подъеме), а в других – наоборот, будетраскачивать ситуацию и порождать конфликты (из-за плохого состояния экономики иограниченности ресурсов);
− состояниеприродных ресурсов и природной среды – прежде всего производство продовольствияи наличие питьевой воды. Причем, если есть обоснованные надежды на то, чтообъем производства продовольствия будет отвечать растущим нуждам населенияземли, то проблема его распределения остается нерешенной и по-прежнему острой;
−научно-техническое развитие, на острие которого будут по-прежнему находиться информационныетехнологии, способные и дальше изменять цикл производства и распределения вмасштабах, сопоставимых с масштабами воздействия индустриальной революции;
− глобальнаяэкономика и последующая глобализация мирового производства и мирового рынка, имеющиевозможность привести к несоизмеримо более высокому уровню взаимозависимости,при которой значительно возрастает как угроза всеобщей дестабилизации из-закакого-то отдельного участника системы, так и шансы на всеобщую стабилизациюпод влиянием более развитых стабильных стран;
− управленческиеструктуры в рамках отдельных стран и в более широких масштабах, при которыхсохраняется роль национальных правительств, несмотря на то, что их функции вобласти управления потоками информации, передачи технологии, борьбы противраспространения заболеваний, контроля над миграцией населения сокращаются;
− будущиеконфликты, среди которых для США, как полагают авторы доклада, будут особенноважны порождаемые тремя типами причин:
1) стремлениемиспользовать уязвимые места той или иной страны, включая США, для ослабления еемеждународных позиций в случае участия в асимметричном конфликте (например, спроявлениями терроризма);
2) сохранением угрозыконфликта с применением оружия массового уничтожения (она может исходить, какговорится в докладе, от России, Китая или «государств-изгоев»);
3) региональнымипротиворечиями;
− роль США, котораяостанется несопоставимой с ролью ни одной другой страны мира в областиэкономики, технологии, военных возможностей и дипломатического влияния.
Понятно, что американскиеэксперты не могли не закончить доклад вопросом о роли США. Но только частичноэто можно объяснить наличием естественного интереса к тому, каким образомАмерика может и должна взаимодействовать с факторами, создавшими «новую мировуюситуацию».
В неизмеримо большейстепени это объясняется тем фактом, что Соединенные Штаты на деле сыграли ипродолжают играть определенную роль в развитии мира на период до 2015 года (какэто произошло уже в 1990-е годы), и поэтому надо установить как возможностидальнейшего воздействия со стороны США на мировую ситуацию, так и степень ихответственности за то, что там происходит и еще может произойти. Если жевернуться к анализу состояния конфликтности, то из прогноза американскихспециалистов можно выделить несколько весьма важных моментов.
Во-первых, проблеманакопления и распределения ресурсов. Как это видно из фактических материалов,основная часть ресурсов необходимая для воспроизводства населения и экономикибедных стран, производится в развитых странах и ими же распределяется: иногдадо пределов внешних границ других государств, иногда – и внутри них, если вэтих странах действуют крупные зарубежные корпорации. Этот фактор способенсоздать конфликтные ситуации как в отношениях между производителями ресурсов иих потребителями на международной арене, так и в отношениях между зарубежнымипроизводителями и потребителями внутри отдельных стран.
Борьба будет идти заправо контролировать процесс распределения ресурсов – в нем находится ключ кполитическому господству и влиянию.
Во-вторых, потенциальнымиконфликтами грозит и состояние природной среды, ее эксплуатация и перспективыее сохранения.
Причем здесь нет одногопрямолинейного источника образования конфликта: он может возникнуть как из-зазагрязнения окружающей среды каким-либо производителем материальных ресурсов(например, выход США из Киотского протокола), так и из-за стремлениягосударства, обладающего невозобновляемым ресурсом, строить свою стратегиюразвития на его эксплуатации (вырубка дождевых лесов, джунглей, играющихпервостепенную роль в поглощении углекислого газа и восстановлении кислорода вземной атмосфере).
В-третьих, усиливаетсяасимметрия в контроле над научно-техническим потенциалом и его плодами(компьютеры, телекоммуникации, космическая технология, производствоэлектроэнергии и т.п.), ведущая не столько к росту взаимозависимости (онаостанется элементом развития международной системы, но в основном в областиотношений производителя-потребителя), сколько к появлению прямой зависимоститех, кто приучен к пользованию плодами НТР, но и не может их производить сам.
И, наконец, двавзаимосвязанных явления: растущая взаимозависимость всей системы и сохранение«узурпации» принятия решений национальными правительствами в то время как ихреальная роль в производстве и распределении ресурсов уменьшается. Из этоговозникает проблема адекватности национальных правительств или систем власти, ихспособности отвечать требованиям и особенностям современного этапа в развитиивсей международной системы, их шансов на стабильное существование в ее рамках(концепция «стран-изгоев» или «оси зла»).
Вырисовывается следующаякартина. Сложившаяся современная международная система представляет собой поидее целостную величину, в которой есть безусловные различия цивилизационногоили материального характера, не имеющие антагонистического характера, если несчитать отдельных, неопасных «возмутителей спокойствия» (хотя бы ту же «осьзла»). Но эта система может перестать быть взаимозависимой, если не решитьпроблему «национального суверенитета», больше ценимую местными элитами исистемами власти, чем обществами, и не лишить этот суверенитет права на«самооборону», то есть права на применение вооруженной силы для защиты того,что называется – правильно или неправильно – «национальными интересами». Тогдаи вопрос управления конфликтами станет сразу же более решаемым.
Так ставится вопрос в СШАи некоторых союзных им странах. В большинстве других государств, поскольку речьидет о сохранении власти местных правительств, часто либо вовсе не имеющихлегитимности (новые и старые диктатуры), либо имеющих лишь частичнуюлегитимность (там, где власть узурпируется местными элитами, даже несмотря наэлементы демократии), эта постановка вопроса вызывает сильнейшую озабоченностьи раздражение.
Задача управленияконфликтами отнюдь не отошла на второй план в списке приоритетов развитыхстран.
Наоборот, в связи сростом зависимости между устойчивостью (или стационарности) всей системы исобытиями в разных ее «этажах», управление конфликтами обретает еще большеезначение не только для самосохранения системы (хотя, если иметь в виду факторраспространения ядерного оружия, и эту опасность следует учитывать), но и дляее успешного функционирования, сохранения ее способности к решению проблем.
Поэтому в содержании этойзадачи практически не произошло никаких структурных перемен, если не считатьдвух: постановка самой задачи стала иметь намного более авторитарный,обязательный, нормативный характер (даже с угрозой применения силы против тех,кто ее не разделяет), а решение этой задачи уже определяется не как прерогатива«мирового сообщества», а как «обязанность» одной-единственной сверхдержавы –США.
Здесь, в этой областивырисовывается сочетание нескольких одновременно действующих факторов. С однойстороны, безусловно, правильное стремление использовать отсутствие раскола мирана враждующие группировки для того, чтобы разработать и внедрить механизмы ипроцедуры разрешения конфликтов до того, как они достигают уровня военных столкновений.В принципе этот подход разделяют все (или почти все) ответственные участникимеждународной системы. Да и существующие документы и решения международныхорганизаций предписывают постановку и реализацию этой задачи.
В течение 1990-х годов,несмотря на выявление тревожных тенденций к обострению конфликтности,определилась концептуальная и практическая структура управления конфликтами. Вней имеется достаточно четкая военная часть, на которую приходится принуждениек миру (или военные действия по подавлению и предотвращению военныхстолкновений), поддержание мира, разоружение противоборствующих сторон иконтроль над поставками им оружия, преследование и наказание военныхпреступников, лиц, допустивших преступления против человечности. В ней имеютсяи достаточно развитая невоенная часть, включающая разрешение спорных проблемчерез международный арбитраж и судопроизводство, администрацию территорий,оккупируемых войсками, действующими по мандату ООН, поставки гуманитарнойпомощи и ее распределение, действия полицейских сил ООН. Все эти элементы, хотяи в разных сочетаниях, присутствовали в усилиях по управлению конфликтами вБоснии, Косово, Афганистане, Ираке (деятельность ООН до начала военной акцииСША против Ирака).
Другая сторона проблемыуправления конфликтами – это спор вокруг вопроса, чьей прерогативой должна бытьполитика управления конфликтами. В первой половине 1990-х годов, когда проблемабыла сформулирована в качестве одной из целей международного сообщества,казалось, что имеется всеобщее согласие относительно ведущей роли ООН в этомпроцессе. В ходе сложной дипломатической борьбы вызревала идея, что юридическойосновой этой политики должны быть решения Совета Безопасности ООН, который нетолько создает схему управления конфликтами, но и определяет, кого и какпривлечь к осуществлению этого управления: денежными взносами, участием ввоенных действиях, поставками транспортных средств, горючего и т.д. На этойпозиции и до последнего времени стоят Россия, Франция, Китай, словом все тестраны, которые выступали против военной акции США в Ираке.
Но опыт конфликтов вПерсидском заливе, на Балканах, в Афганистане и в других регионах, где ООН былапредоставлена возможность управлять конфликтами, выявил весьма ограниченнуюспособность этой организации заняться осуществлением этой задачи. Причем делобыло не только в высокой степени ее бюрократизации и недостатке политическойволи. Сами же ведущие державы ООН, члены Совета Безопасности в свое время неподдержали предложение бывшего советского президента М.С. Горбачевавосстановить военные органы ООН, наделить эту организацию своимисамостоятельными силами и техникой для осуществлений миротворческих ситуаций, атакже для обеспечения работы органов гражданской администрации ООН.
Это способствоваловыявлению двух основных претендентов на роль миротворца, обеспечивающеговоенную сторону политики управления конфликтами, – США и НАТО. На этапе,который разворачивался в основном вокруг конфликта в Сомали (1993) и в Боснии(1995), разночтений между США и их союзниками практически не было. Наоборот,миротворческие операции стали считаться одним из специальных направленийдеятельности блока НАТО, и в наивысшей форме это проявилось в период кризиса,вызванного военным нападением НАТО на Сербию из-за событий в Косово (1999).
Позднее, через год-дваобнаружились расхождения между союзниками. Европейские страны – члены ЕС такжеопределили свой интерес к управлению конфликтами, фактически сделав этостержнем своей политики в области безопасности, о чем говорили решенияПетерсбергской конференции ЕС, на которой определились задачи и направлениядеятельности союза в этой сфере.
Одновременно в США послеприхода к власти администрации Дж. Буша и в связи с нападением террористов 11сентября 2001 г. на Всемирный торговый центр и Пентагон начал быстроформироваться свой подход к управлению конфликтами, основанный на активном идаже упреждающем применении военной силы самими США. Вначале эта политика вцелом прошла проверку в Афганистане зимой 2001-2002 годов, а затем уже быласформирована в качестве доктрины в период войны в Ираке зимой 2002-2003 годов.Параллельно США использовали и европейский подход к управлению конфликтами длясоздания «комитета 20», который объединил страны НАТО и Россию.
Таким образом, в сфереуправления международными конфликтами образуется весьма сложное ипротиворечивое положение.
Во-первых, имеетсяпрактически полное единогласие относительно постановки задачи управленияконфликтами, а также концептуальной схемы ее осуществления: принуждение к миру,миротворчество, разоружение противостоящих сторон, разрешение споров с помощьюпосредников, наказание тех, кто предпочитает военные решения, а также болееобширная совокупность проблем, связанная с контролем над вооружениями, помощьюразвитию, контролем над незаконном оборотом оружия, наркотиков и иммиграцией.
Во-вторых, практическиопределен круг тех ситуаций, где «международное сообщество» было бызаинтересовано в применении теории и практики управления конфликтами, хотяпосле появления концепции «оси зла» и здесь назревает дипломатический конфликтмежду США и ООН не меньшей тяжести, чем был конфликт по поводу Ирака. Вряд ливедущие страны антиамериканской оппозиции в иракском кризисе будут склонныизменить свою позицию по Ирану, Северной Корее, Сирии. Но самое главноепротиворечие, которое осложняет всю сферу управления конфликтами, это – рольглавного исполнителя. В силу разных причин никакая ООН не сможет выполнить этуроль, поскольку она требует иной концентрации ресурсов, наличия политическойволи, невозможной в условиях полицентристской системы принятия решений;наконец, она требует известного энтузиазма, очень часто вытекающего изприверженности определенному политическому курсу. И все это имеется у США, вовсяком случае, до тех пор, пока расчеты на успех в этой области входят впланирование президентом Дж. Бушем своей предвыборной кампании на 2004 год.
Но именно здесь ивозникает одно из самых невероятных и маловразумительных противоречийсегодняшней мировой политики: группа держав, включающая достаточно влиятельныхучастников международной системы (Россия, Китай, Франция, Германия), в силуразных причин не хочет доверить Соединенным Штатам функцию контроля надконфликтами, считая, что это и без того увеличит международные активы США им вовред.
На весах находятся: содной стороны, возможности стабилизации обстановки в тех регионах, где онаосталась конфликтной после завершения «холодной войны»; а с другой — опасения,что эта стабилизация принесет выгоду только одной державе (хотя потенциально отэтого могут выиграть все), и этого уже достаточно, чтобы поставить под сомнениеуспешность всей идеи управления конфликтами.
По всей вероятности, дотех пор, пока мир разделен национальными границами на отдельные государства, ниодно из них не получит добровольно мандат от других на управление конфликтамипо своему усмотрению. Но и создать адекватный международный механизм, как наэто надеются многие, также вряд ли удастся. Управление конфликтами -оченьсложная область деятельности, которая требует наличия только очень четкодействующего и облеченного соответствующими полномочиями механизма. Сейчас вмире его нет. Это не означает, однако, что сама идея управления конфликтамизашла в тупик, из которого нет выхода. Надо, видимо, признать, что существующаямеждународная система в ее нынешнем виде (национальные государства, иныемеждународные организации) достигает, и, может быть, уже достигла пределовсвоих возможностей в этой сфере.
Сумеет ли она осуществитьпереход к новым, более совершенным формам и институтам, например, к мировомуправительству, с тем, чтобы добиться успеха в этой области. Это – очень сложныйвопрос, на который ни у кого нет ответа.
2.3 Конфликты в СНГ иполитика России
 
Из всего разнообразияконфликтов, произошедших или продолжающихся на геополитическом пространственовых независимых государств с прямым или косвенным участием России, понятиямеждународной миротворческой деятельности могут быть приложимы к усилиям поурегулированию конфликтов в Таджикистане, Грузии/Южной Осетии, Грузии/Абхазии,Азербайджане/Нагорном Карабахе, Молдове/Приднестровье[58].
При этом международнаямиротворческая операция в Нагорном Карабахе развернута так и не была: этопример неудачной попытки организации региональной миротворческой операции подэгидой СБСЕ/ОБСЕ, согласовавшей в 1993 году мандат на проведение такой операции.
Две относительно удачныеоперации, которые в наибольшей мере решили поставленные перед ними задачи – аименно в Южной Осетии и Приднестровье – имеют наибольшие проблемы смеждународным признанием их политико-правового статуса. По обеим операциямотсутствуют мандаты не только ООН, но и региональных организаций (ОБСЕ и СНГ).
Легитимное вмешательствоРоссии в конфликты в Грузии /Южной Осетии Молдове/Приднестровье, осуществленноев соответствии с международными соглашениями, может претендовать на статусмиротворческой операции в той мере, в какой политико-дипломатические и военныедействия российской стороны являются действиями нейтральной «третьей силы»,равноудаленной от сторон конфликта.
В международно-правовомплане применимости понятия МТО к операциям в Южной Осетии и Приднестровье наначальном этапе способствовало участие в соглашении о приглашении российскихвоинских контингентов всех конфликтующих сторон (подписание соглашения сРоссией не только правительством Грузии, но и политическим руководством ЮжнойОсетии и, аналогично, не только Президентом Молдовы, но и политическимруководством Приднестровья).
Однако в настоящее времяследует взвесить, не является ли политически более целесообразным отказ оттрактовки этих двух конкретных операций как миротворческих (каковыми они всеравно не признаются в масштабах международного сообщества) и применение к нимстатуса легитимного вмешательства по соглашению с правительством другогогосударства для оказания помощи в борьбе с сепаратизмом и нелигитимными политическимии военными образованиями на его территории.
В то же времяцелесообразно осмысление операции 1992 года по разъединения враждующих сторон входе ингушско-осетинского конфликта как уникального примера удачной внутреннеймиротворческой операции, выполненной силами и с применением тактики действийвнутренних войск[59].
По военно-тактическим(разъединение, разоружение, контроль миграции) и организационнымхарактеристикам эта операция соответствует основным параметрам миротворческойдеятельности по «разниманию» конфликтующих сторон, прекращениюэтнически-мотивированного насилия.
Операции в Таджикистане иГрузии/Абхазии являются по статусу полноценными региональными миротворческимиоперациями СНГ. Обе осуществляются на основании коллективного решения главгосударств СНГ, имеют мандат СНГ (который при этом неоднократно обновлялся и уточнялся),общее военное руководство ими осуществляется через международный орган – Штабпо координации военного сотрудничества государств-участников СНГ.
При этом в каждом из этихрегионов параллельно развертывалась наблюдательная операция ООН с участием военныхнаблюдателей – UNMOT в Таджикистане и UNOMIG в Грузии/Абхазии. Таким образом,можно говорить не о двух, а о четырех МТО – двух международных МТО по мандатуООН с наблюдательными функциями и двух региональных МТО СНГ с функциямиразъединения конфликтующих сторон и стабилизации обстановки в конфликтныхрегионах.
 Таджикистан. Военныедействия в Таджикистане с 1992 г. по настоящее время с политико-правовой точкизрения следует трактовать не как единую миротворческую операцию, а как комплексиз нескольких разнотипных операций:
Операция (комплексмероприятий) пограничных (и приданных к ним) сил РФ по охране государственнойграницы Таджикистана с Афганистаном и Китаем (не имела четкого правовогооформления до мая 1993 г., затем осуществляется на основе двустороннегомежгосударственного соглашения РФ-РТ от 25.05.1993; не имеет характерамеждународной миротворческой операции).
Коллективныедополнительные меры стран СНГ по стабилизации обстановки на таджикско-афганскойгранице в 1993-1994 гг. (регулировались решениями СГГ СНГ от 22.01.1993,24.12.1993 и 15.04.1994). Изначально эти меры не трактовались какмиротворческая деятельность в смысле региональной миротворческой операции,впоследствии, с внесением формулировок по стабилизации обстановки на границе вмандат КМС СНГ, получили миротворческую трактовку.
Собственно операцияКоллективных миротворческих сил СНГ по мандату Совета глав государств СНГ. КМССНГ реально были созданы как коллективные силы сначала 5-ти, затем 4-хгосударств – России, Казахстана, Узбекистана. Киргизстана (контингенты ВСТаджикистана были поначалу включены в КМС, затем исключены для болееадекватного соответствия критериям международного миротворчества). Другиестраны СНГ не принимали практического участия в их формировании илифинансировании.
В силу этого можноприменить сложившуюся в системе ООН терминологию и говорить о коалициигосударств, которой региональная организация (СНГ) делегировала полномочия попрактическому проведению миротворческой операции. Это более адекватноеопределение типа операции, чем утверждение, что операция в Таджикистанепроводится Содружеством в целом, тем более, что конфигурация самого СНГ за годыоперации менялась, а ряд стран подчеркивал, что неучастие в операциях такоготипа носит не случайный, а принципиальный характер.
Действия военныхконтингентов Вооруженных сил Российской Федерации, дислоцированных натерритории Республики Таджикистан, по оказанию поддержки правительствуРеспублики Таджикистан в решении задач стабилизации обстановки, и решении иныхгосударственных задач, на основе Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимнойпомощи между РФ и РТ, и других двусторонних соглашений.
Целесообразно вынестимероприятия по оказанию поддержки правительственным силам Таджикистана состороны РФ за пределы «коллективных миротворческих действий», чтобы неподвергать сомнению статус операции коалиции стран СНГ. К тому же, этот типдействий охватывает все не входящие в КМС СНГ компоненты Группы российских войскв Таджикистане.
Политико-дипломатическаяпосредническая деятельность государств СНГ по мирному урегулированиюмежтаджикского конфликта.
Субъектами осуществленияэтой деятельности выступали на разных этапах Совет глав государств СНГ, Советминистров иностранных дел и Совет министров обороны СНГ, политическая Комиссияпо урегулированию, Специальный представитель СНГ по урегулированию конфликта вТаджикистане.
Эта деятельностьокончательно приняла характер «классического» миротворческого посредничества в1995-1997 гг. в ходе организации и проведения переговоров с участиемтаджикского правительства и Объединенной таджикской оппозиции, завершившихсяподписание Таджикских мирных соглашений 1997 г. В этом смысле можно выделить этот комплекс политико-дипломатических мероприятий как миротворческуюпосредническую (невоенную) миссию СНГ, осуществленную во взаимодействии с ООН иОБСЕ, чьи делегации также действовали в регионе в этот период.
Наконец, операцияМНООНТ/UNMOT военных наблюдателей ООН в Таджикистане (в настоящее время –военные наблюдатели от 13 стран).
При такой трактовкегораздо легче отстоять статус миротворческой операции региональной организациидля тех компонентов названного комплекса, которые действительно соответствуют общимкритериям миротворчества ООН и региональных организаций. При этом собственномиротворческая операция коалиции стран СНГ предстает двукомпонентной:включающей военную деятельность КМС СНГ, с одной стороны, иполитико-дипломатическую посредническую миссию СНГ по межтаджикскомуурегулированию, с другой.
Грузия. Несмотря наотносительную географическую близость, операции в Южной Осетии и Абхазиисущественно различны. В Южной Осетии имеют место действия российских военных идипломатов на основе двустороннего межгосударственного соглашения Россия-Грузияв присутствии наблюдательной миссии ОБСЕ, в то время как в Абхазии – двевзаимосвязанных миротворческих операции: миротворческая операция региональнойорганизации (СНГ) на основе мандата глав государств Содружества имиротворческая операция ООН (наблюдательная миссия – МООННГ) на основе мандатаСБ ООН[60].
При этом, если результатоперации в Южной Осетии можно назвать успехом, то результат усилий в Абхазииостается неудовлетворительным по сравнению с ожиданиями сторон.
Отметим особенностиоперации в Абхазии/Грузии, которые осложнили ее проведение и международноепризнание:
— Действия российскихвоенных в Абхазии включали элементы принуждения (в формулировке Устава ООН), вчастности, при выбивании вооруженных формирований из Кодорского ущелья, участиироссийских формирований в обстреле Сухуми, а позже – в форме участия российскихвоенно-морских судов в обеспечении морской блокады побережья Абхазии.
-        Из-за формальныхзадержек с подписанием мандата операции и ратификацией решения об участиироссийских контингентов Советом Федерации ФС РФ, операция (мероприятия повведению войск) летом 1994 г. фактически началась раньше, чем произошло должноеправовое оформление решения о ее проведении.
-        Операция так ине стала коллективной операцией стран СНГ. Основной миротворческий контингентне был предоставлен никакими иными государствами СНГ, помимо России. Между тем,по сложившимся в ООН стандартам контингент, предоставляемый одной страной, недолжен превышать трети от общего количества участников. Однако в ряде операцийпри лидирующей роли военных США, например, на Гаити или в Сомали, такиестандарты также не выполнялась.
— Не созданомногостороннее международное военное командование операцией, руководствооперацией осуществляется фактически Генеральным Штабом ВС РФ. При этом не всероссийские формирования в Грузии входят в состав КМС, и подчас имеет местосмешение функций российских военных баз, созданных по соглашению 1994 г., и миротворческих сил.
-        Отношение самихконфликтующих сторон к операции было и остается неоднозначным. Несмотря наформальную поддержку, абхазская сторона нарушала перемирие, затягивалавозвращение беженцев. В Грузии операции противостояла оппозиция в лице «Народногофронта», лидеров Республиканской и Национально – демократической партий и Союзаосвобождения Абхазии, который требовал не размещать российские войска, так какэто «грозит потерей Абхазии». В тоже время проведение операции поддержали Союзграждан Грузии, Социал-демократическая партия и другие центристскиеполитические силы.
-        Принятие решенияООН о расширении мандата операции МНООНГ и придания ей функций, которыепредлагали страны СНГ, не состоялось. Операция МНОООНГ осталась наблюдательнойпо характеру мандата. Одобрение операции СНГ со стороны ООН также проходилоочень сложно, миротворческие подразделения СНГ не получили статуса «голубыхкасок».
Наряду с названнымисложностями, можно отметить успешные аспекты и результаты данной операции:
В целом удалосьпредотвратить продолжение кровопролития и существенно ограничить вооруженныестолкновения грузинских и абхазских формирований.
Создана политическаяинфраструктура урегулирования: происходят относительно регулярные раундыпереговоров при посредничестве ООН и России, есть достаточно тесноевзаимодействие между политической и военной сторонами урегулирования.
Между миротворческимисилами СНГ (России) и военными наблюдателями операции МНООНГ сложилось хорошеерабочее взаимодействие. Генеральный секретарь и СБ ООН удовлетворены степеньюинформированности о действиях миротворцев СНГ, и «разделение труда» междуоперацией региональной организации (СНГ) и операцией ООН представляет собой(как и в Таджикистане) достойный изучения и повторения опыт.
В результатемиротворческой операции восстановлены транспортные коммуникации (мосты),железнодорожное сообщение, ряд объектов инфраструктуры в регионе разминированы,введены в строй.
Произошло частичноевозвращение беженцев в районы, покинутые ими в ходе конфликта. Вместе с тем,именно затрудненное возвращение беженцев и невозможность для миротворческогоконтингента гарантировать безопасность всех беженцев являются одно из основныхпричин затягивания урегулирования.
В целом можноконстатировать, что, несмотря на ее необходимость и определенные положительныепромежуточные итоги, операция в Абхазии пока наименее успешна из всех,проводимых на территории СНГ. Ее сворачивание на данном этапе привело бы,скорее всего, к возобновлению вооруженных столкновений. Однако дело здесь не вслабости самой операции (военная сторона операции вполне функциональна,российские контингенты справляются со своими задачами), а в неисчерпанностиполитической воли сторон (особенно абхазской) продолжать конфронтацию допобеды, достижения своих политических целей.
Учитывая тенденции отношенияООН к этому конфликту, трудно ожидать, что в обозримой перспективе контингентыСНГ/России удастся заменить на «голубые каски» ООН. А принимая во вниманиенеобходимость для России в ситуации незавершенного конфликта в Чечне иметьопределенное влияние на Грузию и «лояльное» взаимодействие с грузинскимивластями, не допустить возникновения нового очага вооруженной борьбы на южныхроссийских границах, остается лишь сохранять российский контингент в Абхазии,продолжать операцию и последовательное посредническое содействие политическомуурегулированию.
В отличие от затянувшейсяоперации в Абхазии, урегулирование конфликта в Южной Осетии являетсяотносительно успешным. Однако, в отличие от действий в Абхазии и вТаджикистане, операция в Южной Осетии не имеет мандата глав государств СНГ, ипотому не может рассматриваться как региональная миротворческая операция(операция региональной организации) в полном смысле слова. Ее правовыеоснования иные: трехсторонне соглашение между сторонами конфликта и Россией[61].
Россия остается гарантомвыполнения грузино-осетинских соглашений. В международно-правовом отношенииучастие России в юго-осетинском урегулировании есть не что иное как легитимноевмешательство в дела другого государства по соглашению с его политическимруководством. Применение статуса «миротворческой операции» к действиям всехтрех сторон по прекращению конфликта может быть осуществлено только «поаналогии». При этом, однако, аналогия оказывается вполне работающей, аорганизационно-тактические аспекты операции действительно сближают ее смеждународным миротворчеством.
Однако, как вТаджикистане и Абхазии, здесь следует провести грань между вовлеченностьюРоссии в конфликт до заключения соглашения сторон о прекращении огня, истатусом и ролью России после заключения такого соглашения. Российские войска,находившиеся на территории Южной Осетии до заключения соглашения(инженерно-саперный и вертолетный полки) никак не относятся к миротворческимсилам. При создании трехсторонних патрульных сил они не были привлечены, ивскоре были выведены из Грузии.
Контингенты же,составившие трехсторонние разделительные силы, выполняли по сути типичныемиротворческие функции: контроль за зоной безопасности по линии соприкосновенияпротивников, разоружение и расформирование незаконных военных формирований,изъятие оружия у населения и др. Нетипичным было однако привлечение к участию вних контингентов самих конфликтующих сторон (эта же практика параллельноприменялась в ходе создания трехсторонних миротворческих сил в Приднестровье).
Молдова/Приднестровье. Поитогам анализа конфликтного урегулирования в Молдове/Приднестровье можносделать следующие выводы:
Если абстрагироваться отмеждународно-правовой стороны вопроса, то предупредительное развертываниероссийских войск и последующее создание и деятельность трехстороннего военногоконтингента, обеспечивающего контроль над «буферной» зоной разделениявраждующих сторон, то есть форма операции, соответствует (за небольшимиисключениями) задачам и тактике международных операций по принуждению к миру иподдержанию мира.
В политическом ипрактическом отношении механизм коллективного миротворчества СодружестваНезависимых Государств, который еще только начинал формироваться на моментконфликта, несмотря на просьбы Молдовы, задействовать не удалось.
В правовом отношенииоперация основана на двустороннем межгосударственном соглашении, и являетсялегитимным вмешательством Российской Федерации в дела Республики Молдова попросьбе ее законно избранного политического руководства.
Превращение Соглашения опривлечении в регион конфликта российских военных из двухстороннего втрехстороннее (привлечение к его выработке, подписанию и участию в ОбъединеннойКонтрольной комиссии лидеров Приднестровья) повышает правовую легитимность иполитическую сбалансированность всей операции[62].
Организация процессаурегулирования по «международному образцу», с созданием многостороннегополитического органа урегулирования (ОКО), в котором представлены министерстваи органы иностранных дел сторон, и которому формально подчинены миротворческиевоенные контингенты, а также привлечение к процессу урегулирования наблюдателейот ОБСЕ обеспечивает уже не только формальное, но сущностное сходство операциис международным миротворчеством.
Исключение из составамиротворцев (вопреки просьбам Приднестровья) подразделений бывшей 14-й армиикак «необъективной» и привлечение по ротации российских контингентов из отдаленныхрегионов России характеризует стремление России и Молдовы к созданию иподдержанию стандартов операции как миротворческой, препятствуют нежелательнойидентификации России как поддерживающей лишь одну из сторон конфликта.
Включение в составмиротворцев контингентов, предоставленных самими враждующими сторонами,нарушает формальные принципы миротворчества и вряд ли было бы возможным, еслибы операция проводилась под эгидой СНГ или ОБСЕ. Однако при нынешнем правовомстатусе операции такая трехсторонняя структура контингента оказалась не толькоприемлемой, но и весьма функциональной. Более того, практическая успешностьсхемы, при которой «лояльные» по отношению к политическому примирениюкомпоненты сил противников помогают нейтрализовать вылазки «нелояльных»,продолжающих вооруженные или враждебные действия, позволяет настаивать на том,что этот тактический прием (положительно сработавший в Южной Осетии и вМолдове) является оправдавшим себя экспериментальным вкладом в опытмеждународного миротворчества.
Геополитические установкиРоссии, ее современная концепция национальной безопасности и военная доктринане предполагают сохранения анклавов российской военной силы на территориидругих государств в случаях, в которых безопасность самой России как государстване затронута[63].В силу этого вывод остатков 14-й армии с территории Республики Молдова, хотя исопряжен с известными экономическими и техническими трудностями, политическилогичен и неизбежен. В то же время нет прямой (правовой) связи между уходом14-й армии и отзывом российского компонента из миротворческого контингента.
Российский компонент втрехстороннем миротворческом контингенте может оставаться вМолдове/Приднестровье вплоть до окончательного политического урегулирования,обеспечивая, вместе с российским политико-дипломатическим участием в ОКО,некоторое представительство российских интересов в регионе, причем в статусе,который ( в отличие от присутствия 14-й армии) не вызываетмеждународно-правовых и политических нареканий и проблем.
Таким образом, действияроссийских военных в Молдове/Приднестровье распадаются на два довольно отличныхэтапа. На первом этапе, до заключения трехстороннего соглашения от 21 июля 1992 г., российские военные контингенты, входящие в состав 14-й армии, осуществили не оформленные вправовом отношении элементы принудительных действий (предупредительноеразвертывание и демонстрация силы). На втором этапе, после заключенияполитических соглашений о принципах урегулирования конфликта, началасьсобственно трехсторонняя операция, которая уже соответствует по форме и рядусущностных признаков характеристикам типичной операции по поддержанию мира. Былизменен статус, состав, характер привлеченных контингентов, и, несмотря наотсутствие правового статуса операции ООН или региональной организации,действия трехсторонних сил вошли в соответствие с нормами и стандартамиопераций по поддержанию мира.
Эта операция (наряду соструктурно сходной операцией в Южной Осетии/Грузии) вполне может быть отнесенак особой разновидности международного миротворчества, когда миротворческие поформе действия отдельных государств и групп государств в отсутствиеполноценного мандата СБ ООН неформально признаются международным сообществомкак особые миротворческие операции.
 

Заключение
 
Международные отношенияиздавна занимали существенное место в жизни любого государства, общества иотдельного человека. Происхождение наций, образование межгосударственныхграниц, формирование и изменение политических режимов, становление различныхсоциальных институтов, обогащение культур, развитие искусства, науки,технический прогресс и эффективная экономика тесно связаны с торговыми,финансовыми, культурными и иными обменами, межгосударственными союзами,дипломатическими контактами и военными конфликтами – или, иначе говоря, смеждународными отношениями. Их значение возрастает еще больше в наши дни, когдавсе страны вплетены в плотную, разветвленную сеть многообразных взаимодействий,влияющих на объемы и характер производства, виды создаваемых товаров и цены наних, на стандарты потребления, ценности и идеалы людей.
Окончание «холоднойвойны» и распад «мировой социалистической системы», выход на международнуюарену бывших советских республик в качестве самостоятельных государств, поискиновой Россией своего места в мире, определение ее внешнеполитическихприоритетов, переформулирование национальных интересов, угрозы быть втянутой вкровопролитные конфликты, бушующие на периферии постсоветского пространства, –все эти и многие другие обстоятельства международной жизни оказываютнепосредственное влияние на повседневное существование людей и судьбы россиян,на настоящее и будущее нашей страны, ее ближайшее окружение и, в известномсмысле, на судьбы человечества в целом.
В свете сказанногостановится понятно, что в наши дни резко возрастает объективная необходимость втеоретическом осмыслении международных отношений, в анализе происходящих здесьизменений и их последствий.
С точки зрения теориимеждународных отношений международный конфликт рассматривается как особоеполитическое отношение двух или нескольких сторон – народов, государств илигруппы государств, – концентрированно воспроизводящее в форме косвенного илинепосредственного столкновения экономические, социально-классовые,политические, территориальные, национальные, религиозные или иные по природе ихарактеру интересы[64].
Международные конфликты,таким образом, являются разновидностью международных отношений, в которыевступают различные государства на почве противоречий интересов. Разумеется,международный конфликт – это особое, а не рутинное политическое отношение,поскольку оно означает и объективно и субъективно разрешение разнородныхконкретных противоречий и порождаемых ими проблема конфликтной форме и в ходесвоего развития может порождать международные кризисы и вооруженную борьбугосударств.
Международный конфликткак политическое отношение воспроизводит не только объективные противоречия, нои вторичные, по своему характеру субъективные, противоречия, обусловленные спецификойих восприятия политическим руководством и процедурой принятия политическихрешений в данной стране.
При этом субъективныепротиворечия способом, так или иначе воздействовать на возникновение и развитиеконфликта, интересы и цели сторон, которые во многих случаях представляютсядостаточно отчужденными от реальных противоречий. То есть международныйконфликт фокусирует в себе все без исключения экономические, идеологические,социально-классовые, идеологические, собственно политические, военно-стратегическиеи иные отношения, которые развиваются в связи с данным конфликтом.
Международный конфликтпри расширении числа или изменение сторон, участвующих в нем, может нести насебе и отпечаток новых аспектов, непосредственно возникающих уже как следствиесамого конфликта. Возникнув как политическое отношение, международный конфликтобретает некоторую самостоятельность, собственную логику развития и поэтомуспособен уже самостоятельно различным образом влиять на другие отношения,развивающиеся в рамках данного конфликта, а также на характер лежащих в егооснове противоречий и способы их разрешения.
Международные конфликтынезависимо от любых специфических признаков, которые присущи каждому из них,объективно порождаются как особые конкретно-исторические политические отношениямежду странами или группами стран в пределах определенногопространственно-временного континуума.
Они воспроизводятнепосредственно или в опосредованной форме, в том или ином виде отражаярасстановку и соотношение сил на международной арене, состояние и развитиесистемы международных отношений и ее структуры на различных уровнях, а такжедругие, более или менее связанные с этим глобальные, региональные илидвусторонние противоречия современного мира, сложные, постоянно развивающиесяусловия в различных частях земного шара, множество конкретных ситуаций наразличных уровнях международных отношений.
Следует сделать рядвыводов, характеризующих конфликты современного мироустройства:
— повышение конфликтностисовременной мировой системы произошло в силу стирания границ внешней ивнутренней политики, усиления взаимозависимости государств, расползаниярегиональных, локальных конфликтов;
— основная массаконфликтов сегодня обосновываются, легитимизируются при помощи принципанационального самоопределения. Следует отметить, что этнонациональный илирелигиозный факторы не обязательно являются истинными причинами. В большинствеслучаев этнополитические и этнорелигиозные противоречия становятся средствомдостижения нестабильности в регионе, но не отражают конечной цели конфликта;
— особое значениеприобрел такой феномен, как национальный экстремизм, то есть приверженность ккрайним взглядам, идеям и мерам, направленным на достижение своих целейрадикально ориентированным социальным институтам, а также малым группам(национальных, этнорелигиозных движений, конфессий, сект, иных формирований;
— в мировойконфликтологии появился такой новый термин как «этнический (или национальный)терроризм»;
— в силу того, чтоконфликты нового поколения основываются на непримиримых противоречиях, какправило, религиозного толка, это конфликты типа «схватка», где консенсусневозможен. Должен быть один победитель. А потому теория урегулированияконфликтов не всегда себя оправдывает, настоящие институты и законодательствоуже не в полной мере отвечают вызовам современности;
— мировая конфликтологияне располагает достаточным количеством методов прогнозирования конфликтов иэффективных способов их предупреждения.
Помимо общиххарактеристик каждый конфликт имеет свои отличительные черты, свой потенциалконфликтности для региональной и международной безопасности. И вместе с темхарактер и протекание их не новы, имеют аналогии в мировой практике, а,следовательно, есть возможность их обобщения в теорию.
Конфликты, в основукоторых положено стремление к национальному самоопределению или религиознаянетерпимость чрезвычайно сложны для урегулирования, но приемлемы для управленияи контроля. Что обосновывает необходимость исследования конфликтов новогопоколения с поиском аналогий в истории международных отношений, выявлениемосновных участников столкновения, рассмотрением вероятности использованияконфликта (при условии, что он изначально возник по объективным причинам),анализом возможного выбора средств достижения целей, определением цены данногоконфликта для обеспечения международной безопасности, целесообразности егопродолжения.
 

Список использованной литературы
 
1.     Анцупов А.Я.,Шипилов А.И. Конфликтология. – М.: ЮНИТИ, 1999. – С. 552
2.     Бородкин Ф. М.,Коряк Н. М. Внимание: конфликт. – М.: 2002. – 123 с.
3.     Варламова Н. В.,Пахоменко Н.Б. Между единогласием и волей большинства: (Политико-правовыеаспекты консенсуса) / Центр конституционных исследований. МОНФ. – М., 1997. –65 с.
4.     Вершинин С.Конфликтология: Конспект лекций. – СПб.: Изд-во Михайлова В.А., 2000. – 64 с.
5.     Галкин А.А.,Дмитриев А.В. Современный терроризм: состояние и перспективы. – М., 2000. – 240с.
6.     Глухова А.В.Политические конфликты: основания, типология, динамика(теоретико-методологический анализ). – М., 2000. – 280 с.
7.     Дарендорф Р.Элементы теории социального конфликта // Социологические исследования. – 1994.– № 5.
8.     Денисовский Г.М.,Козырева П.М. Политическая толерантность в реформируемом российском обществевторой половины 90-х годов. – М.: Центр общечеловеческих ценностей, 2002. – 112с.
9.     Дмитриев А.В.Социальный конфликт: Общее и особенное / А.В. Дмитриев. – М.: Гардарики, 2002.– 525 с.: ил.
10.   Дружинин В. В.,Конторов А. С., Конторов М. Д. Введение в теорию конфликта. – М.: 2002. – 158с.
11.   Ермоленко Д.В.Социология и проблемы международных отношений (некоторые аспекты и вопросысоциологических исследований международных отношений). – М., 2002.
12.   Зайцев А.К.Социальный конфликт. – М., 2000. – 464 с.
13.   Замкова В.И.,Ильичков М.З. Терроризм – глобальная проблема современности. – М., 1996. – 80с.
14.   Здравомыслов А.Г.Межнациональные конфликты в постсоветском пространстве. – М.: Аспект-Пресс,1997. – 286 с.
15.   Здравомыслов А.Г.Социология конфликта: Россия на путях преодоления кризиса: учебное пособие длястудентов высших учебных заведений. – 2-е изд., доп. — М.: Аспект Пресс, 1995.- 317 с.
16.   Зимичев А.М.Психология политической борьбы. – СПб.: Санта, 1993. – 160 с.
17.   Ишмуратов А. Т.Конфликт и согласие. – К.: 1996. – 190 с.
18.   Князева М. Н.Конфликт. № 2. – М.: 2001. – 97 с.
19.   Коваленко Б.В.,Пирогов А.И… Рыжов О.А. Политическая конфликтология. Учебное пособие длястудентов высших учебных заведений. – М.: Ижица, 2002. – 400 с.;
20.   Ковачик П.,Малиева Н. Предупреждение и разрешение конфликтов. – М.: Ин-т психологии РАН,1994 – С. 56
21.   Кожушко Е.П.Современный терроризм: Анализ основных направлений / Под общ. Ред. А.Е. Тараса.– Мн.: Харвест, 2000. – 448 с.
22.   Козер Л. Функциисоциального конфликта / Льюис Козер; Пер. с англ. О. Назаровой; Под общ. ред.Л.Г. Ионина. – М.: Идея-Пресс, 2000. – 205 с.
23.   Козырев Г.И.Введение в конфликтологию: Учеб. Пособие. – М., 1999;
24.   Конфликт иполитика: новые перспективы // Современная конфликтология в контексте культурымира. – М.: 2001.
25.   Конфликты всовременной России: Проблемы анализа и регулирования / Степанов Е.И., ВасильеваЕ.И., Романенко Л.М. и др.; РАН, Центр конфликтологии, Ин-т социологии. – М.:Эдиториал УРСС, 1999. – 343 с.
26.   Корнелиус Х.,Фэйр Ш. Выиграть может каждый: как разрешать конфликты. – М.: АО Спрингер,1992. – 116 с.
27.   Кременюк В. А. Обисследовании международных конфликтов. – США. Канада: экономика, политика,культура. – 2001. – N 2. – С. 45-59.
28.   Лебедева М.М.Политическое урегулирование конфликтов: Подходы, решения, технологии / Ин-т«Открытое общество». – М.: Аспект Пресс, 1997. – 271 с.
29.   Мастенбрук В.Переговоры. – Калуга: Издание КаИС, 1994. – 176 с.
30.   Матвеева С.Я.Модернизация и глубинный конфликт ценностей в России // Социальный конфликт. –1994. – № 4.
31.   Политическаяконфликтология перед новыми вызовами/ Дмитриев А.В., Глухова А.В., КартуновА.В. и др.; Под ред. А.В. Глуховой; Воронеж. межрегион. ин-т обществен. наук. –Воронеж: Воронеж. гос. ун-т, 2001. – 282 с.
32.   Политическаяконфликтология: Работы российских и зарубежных авторов: Хрестоматия / Под ред.д.п.н., проф. М.М. Лебедевой и д.и.н., проф. С.В. Устинкина. – М.; Н.Новгород,2002. – 312 с.
33.   Политическиеконфликты: от насилия к согласию. – М.: АПН, РАПН, Центр конфликтологии РАН, ИСРАН. – М., 1996. – 291 с.
34.   Политическийэкстремизм в России / Верховский А., Папп А., Прибыловский В.; Моск.Антифашист. Центр, Информ. – эксперт. Группа «Панорама». – М.: Ин-тэкспериментальной социологии, 1996. – 341 с.
35.   Пряхин В.Ф.Региональные конфликты на постсоветском пространстве (Абхазия, Южная Осетия,Нагорный Карабах, Приднестровье, Таджикистан). М.: ООО «Издательство ГНОМ и Д»,2002. – 344 с.
36.   Родин Л., ФроловА. Роль посредничества в урегулировании межнациональных конфликтов //Международная жизнь. – 1992. – № 8-9.
37.   Скотт Г Джинни.Конфликты: пути преодоления / Пер. с англ. – К.: Издат. Об-во “Верзилин иКЛТД”, 2000. – 246 с.
38.   Скотт Г Джинни.Способы разрешения конфликтов / Пер. с англ. – К.: Издат. Об-во “Верзилин иКЛТД”, 2001. – 312 с.
39.   Современнаяконфликтология в контексте культуры мира. – М.: 2001.
40.   Соловьев А.И.Противоречия согласительных процессов в России // Политические исследования. –1996. — № 5.
41.   Социальноесогласие в современном мире. (Отв. ред. Г.М. Денисовский). – М.: «Центробщечеловеческих ценностей», 2000. – 144 с.
42.   Социальныеконфликты в меняющемся российском обществе (детерминация, развитие,разрешение). М.: Институт социологии РАН, Горбачев-Фонд, 1994. – 105 с.
43.   Социальный конфликт:современные исследования. Реферативный сборник. – М.: ИНИОН. Институтсоциологии, 2005. – 157 с.
44.   Тагиров Э.Р.,Тронова Л.С. Конфликты в обществе: от противостояния к согласию. – Казань:Изд-во КФЭИ, 1996. – 240 с.
45.   Фельдман Д.М.Конфликты в мировой политике / Под ред. П. А. Цыганкова. – М.: МУБУ, 1997. –128 с.
46.   Фельдман Д.М.Политология конфликта. Учеб. пособие. – М.: Издательский Дом «Стратегия», 1998.– 200 с.
47.   Фишер Р., БраунС. Путь к единению, или от переговоров к тесным взаимоотношениям. – М.: Наука,1992. – 192 с.
48.   Фишер Р., Юри У.Путь к согласию: или переговоры без поражения. – М.: Наука, 1992. – 158 с.
49.   Фольц У.Этнический конфликт и вмешательство: некоторые международные аспекты //Кентавр. – 1992. – март-апрель.
50.   Хамзина Г.Р.Ценностная мотивация этнического конфликта / Науч. ред. Э.Р. Тагиров. – Казань:Карпол, 1999. – 98 с.
51.   Цыганков П.А.Политическая социология международных отношений (учебное пособие). – М.:Радикс, 1994. – 320 с.
52.   Этнические и региональныеконфликты в Евразии: в 3-х книгах. – М.: Издательство «Весь мир», 1997. – 208с., 224 с., 304 с.
53.   Южная Азия:конфликты и геополитика. – М.: Институт востоковедения РАН, 1999. – 174 с.
54.   Юри У.Преодолевая «нет», или переговоры с трудными людьми. – М.: Наука, 1993. – 127с.
55.   CoserL. The Functions of Social Conflicts. New York, 1999. p.8.
56.   DahrendorfR. The Modern Social Conflict: An Essay on The Politics of Liberty. – Berkeley,Los Angeles: University of California Press, 2002. – 219 p.
57.   HantingtonSamuel. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. – N.-Y.:Simon and Shuster, 1996.
58.   HorowitzD.L. Ethnic Groups in Conflict. – Berkeley, Los Angeles, L.: University ofCalifornia Press, 2002. – 697 p.
59.   KrisbergL. Constructive Conflicts: From Escalation to Resolution. – Lanham, MD: Rowmanand Littlefield, 1998. – 393 p.
60.   MorgenthauH. Politics among nations. The struggle for power and peace. N.Y., 1973.