История Москвы, не только по отношению к еегосударственным силам, но и в других сторонах ее жизни, как-то: в церковной,образовательной, промышленной, ремесленной и т.д., пошла уже легче послетяжелой, но и важной эпохи Димитрия Донского. После этого уже скоро Иоанн III иего сын Василий III сделали Москву единым и сильным центром всейСеверо-восточной Руси, не только в политическом, но и в культурном отношении.Она стала видна и за русскими пределами.
Правление Василия Димитриевича (1389 — 1425) немалоподготовило для этого условий. Хотя этот великий князь остался, по смерти отца,шестнадцатилетним юношей и находился еще под опекой своей матери, но он уже былумудрен большим и разнообразным опытом: еще двенадцатилетним отроком он былпослан Димитрием Иоанновичем в орду, чтобы там тягаться о великокняжеском столес Михаилом Тверским. Хан оставил отрока-князя в плену у себя в качестве заложника,за московский долг в 8000 рублей. Но энергичный княжич, насмотревшись натамошние смуты, «умысли крепко с верными своими доброхоты» и бежал вМолдавию к воеводе Петру, затем был в Пруссии, где виделся с Витовтом исговорил за себя его дочь княжну Софию и только после четырехлетнегоотсутствия, в 1387 году, воротился в Москву.
Князь с таким ранним опытом, естественно, быстро вошелв политику московских князей-собирателей. По смерти отца он был возведен наВладимирский престол ханским послом Шахматом. Семнадцати лет он женился наСофье Витовтовне и потом принудил своего дядю Владимира Андреевича, уходившегодаже в новгородские земли, заключив с ним договор, признать себя его братом иобязаться «всести на конь», когда придется садиться на коня великому князю;затем ездил в орду, где «умздил» Тохтамышевых князей и получил ярлыкна Нижегородское княжение и присоединил его к Москве с помощью тамошних бояр,во главе которых стоял Василий Румянец. В это время Москва лишилась своеговеликого молитвенника и советника — преподобного Сергия (25 сентября 1392года). Вольнолюбивых новгородцев великий князь смирял силою оружия; а когдажители новгородского пригорода Торжка убили московского доброхота, некоегоМаксима, то великий князь, захватив 70 тамошних жителей, замешанных в этомделе, приказал публично казнить их в Москве: им рубили руки и ноги и при этомприговаривали: «так гибнут враги великого князя».
С твердостью духа великий князь относился и к страшнымтатарским завоевателям: Тамерлану и Эдигею. Когда «железный хромец»,покоривший Туркестан, Персию, Индию, Сирию и Малую Азию, победивмогущественного турецкого султана Баязеда, направился после победы надТохтамышем к московским границам, молодой князь поспешил собрать северноеополчение и поручил свой стольный город дяде своему князю Владимиру Андреевичу.Но спасение Москвы зависело не от оружия, а от Божией помощи; и это было важныммоментом в религиозной жизни Москвы.
В то время, как народ со страхом ожидал к себезавоевателя, который на пути своем оставлял пирамиды человеческих голов,великому князю и митрополиту Киприану одновременно пришла мысль перенести изВладимира в Москву чудотворную икону Божией Матери, которая была написанаевангелистом Лукою и перенесена во Владимир из киевского Вышгорода Андреем Боголюбским.Весть об этом ободрила москвичей, и они огромными толпами, с митрополитом воглаве, великокняжеской семьей и князем Владимиром, вышли навстречу Заступницена край Москвы, на Кучково поле, и со слезами молились пред иконой. В 1895 годуМосква торжественно отпраздновала пятисотлетие этого достопамятного события.
В это самое время, испуганный видением Небесной Девы,предшествуемой святителями и окруженной легионами ангелов, Тамерлан поворотилназад от Ельца в степи. Потеря чудотворной иконы, которая и теперь находится внашем Успенском соборе, еще более ослабила авторитет стольного Владимира. Наместе встречи иконы построен был Сретенский монастырь и установлен был,совершаемый и теперь, 26 августа, крестный ход. Делал нашествие на Москву иЭдигей, победитель Витовта на Ворскле, за то, что Василий Димитриевич не хотелплатить ему дань; подходил он и к кремлевским стенам, но, боясь огнестрельногооружия, не решился на приступ и расположился лагерем на зимовку в селеКоломенском.
Но тревожные вести из Сарая заставили этого ханавозвратиться в орду. Мы приводим ниже рисунок, изображающий последовавшее заэтим возвращение великого князя в Москву и его свидание с князем ВладимиромАндреевичем.
В это княжение Москва двукратно погорала: 22 июня 1390года, на посаде (впоследствии Китай-город) «неколико тысяч дворовсгоре». Через 5 лет в том же посаде снова «сгоре неколико тысячдворов». Так велика уже была в это время Москва и, благодаря обилию в нейсил, столь быстро возрождалась.
Вообще наши историки склонны уменьшать проявленияжизненных и культурных сил Москвы в эту эпоху. Между тем это не оправдываетсяфактами. Напротив, из летописных свидетельств того времени ясно видно, какросла Москва не только в числе своих жителей и военной силе, но и в другихотношениях.
Несмотря на то, что татары Тохтамыша пожгли массурукописей и книг, кои с разных сторон «были спроважены в Москву,сохранения ради, и были наметаны в церквах до тропа (стропа или свода)»,русская письменность в это княжение поднялась опять, благодаря трудаммитрополитов Киприана, Фотия, а также Епифания Премудрого, Кирилла Белозерскогои других. Многие рукописи данной эпохи обильно украшены прекраснымиминиатюрами, орнаментом, или узорочьем, заглавными буквами и заставками. Здесьискусные мастера рукописного дела проявляли немало самобытного русскоготворчества. В это время в Москве, кроме пергамента, продолжали писать на бумагехлопчатой и тряпичной. Равным образом русское зодчество и живопись в Москвеуспешно продолжали развиваться. Храмовая история Москвы, кроме упомянутых вышемонастырей Вознесенского, Рождественского и Сретенского, обогатилась еще новымисооружениями.
Василий Димитриевич построил на дворе своем церковьБлаговещения, которая стала придворною великокняжескою. В ней совершалиськрещение членов государевой семьи и их бракосочетания (венцы брачные хранятсятеперь в Успенском соборе). Сюда великий князь перенес найденную заделанной встене Суздальского собора святыню — «Страсти Господни», именно частькрови Спасителя, камень от гроба Его и терновый венец.
За храмом Благовещения, на башне великокняжескогодворца, в 1404 году Василий 1 устроил первые в Москве боевые часы, которые за150 рублей (около 30 фунтов серебра) поставил пришедший с Афона сербин Лазарь.На часах была сделана механическая фигура человека, выбивавшего молотом каждыйчас. Народ дивился этому, как чуду. Летопись говорит об этих часах: «сейже часник наречеся часомерье; на всякий же час ударяет молотом в колокол,размеря и разсчитая часы нощные и денные: не бо человек ударяше, ночеловековидно, самозвонно и самодвижно, страннолепно некако сотворено естьчеловеческою хитростью, преизмечтано и преухищрено...»
Заведенное в Москве собственною рукою св. Петрамитрополита иконописное художество продолжало развиваться, и число «дружинрусских иконников» в Москве умножалось. В среде их продолжал работатьзнаменитый Андрей Рублев, писавший для Троицкого собора иконы. Его кистьценилась так высоко, что писанные им иконы более 150 лет служили, каксвидетельствует Стоглав, образцами для русских художников-иконописцев иназывались «рублевыми». По летописным известиям, в 1405 году вместесо старцем Прохором из Городца, вероятно, Радонежского, и Феофаном Гре-чинымАндрей Рублев расписывал придворный Благовещенский собор. Можно думать, что древниефрески, ныне открытые в каменном соборе, были копиями с рублевских. Тот жеФеофан и Симеон Черный с учениками расписывали и церковь Рождества Богородицы,что на государевом дворе. Поступивши в Андроников монастырь, Андрей Рублевпотрудился для иконописи и этого монастыря, где и был погребен. Кроме него,иконописным искусством в Москве славились еще Игнатий, Даниил Черный и Кнаш.
Вместе с тем в Москве стали теперь развиваться разныеремесла, как, например, литейное, чеканное и даже ювелирное. Относительнопервого любопытно следующее известие Псковской летописи.
В 1420 году псковичи наняли какого-то Феодора сдружиной покрыть свой Троицкий собор новыми свинцовыми досками за 44 рубля; нони во Пскове, ни в Новгороде не нашлось такого мастера, который бы умелотливать такие доски. Послали к немцам в Юрьев, а те мастера не дали. Тогда изМосквы, от митрополита Фотия, был прислан искусный мастер; он научил псковскуюдружину лить доски и уехал назад. Очевидно, Москва, рядом с политическим своимсовершенствованием, шла вперед и в технике разного рода. Так, здесь процветалоискусство делать украшения для икон из дорогих металлов, камней, жемчуга ифинифти; особенно славились изделия некоего Парамши, золотых дел мастера. Вдуховных грамотах московских князей (с Иоанна II до самого Василия 1) не разупоминаются золотые иконные оклады и кресты работы этого ювелира, равно как инекоторых других. Василий Дмитриевич в своем духовном завещании упоминает опоясе золотом с каменьем, который сковал сам («Собр. Госуд. грамот идоговоров», т. 1, стр. 73).
Чеканка монеты при Василии 1 тоже подвинулась вперед.Мы имеем 17 разных чеканов серебряной монеты этого времени. Надписи и штемпеляна них свидетельствуют уже о подъеме государственного сознания. Так, кроменадписей: «князя великого Василия», или — «ВасилияДимитриевича», мы встречаем здесь и следующие слова: «Князя Василиявсея Руси». Хотя на монетах его в арабских легендах упоминается и имя ханаТохтамыша, но указанная надпись свидетельствует, что годы нашей зависимости отЗолотой орды уже были сочтены.
Примечательны также на некоторых монетах этого князяэмблемы воинственного характера: схожий с литовским гербом всадник. Этотконник, но не с мечом, а с копьем, как увидим ниже, изображен на печати этогокнязя. Недостает только дракона под ногами коня, чтобы вполне сформировалась таэмблема, которая стала гербом Москвы. Но и дракон под конем появляется скоро,именно — на монетах Василия II.
На монетах же Василия 1 преобладает мирный конник,именно — сокольничий с птицей в руке. Всадник этого последнего типа встречаетсячаще первого и не сходит с монет и последующих княжений, как бы конкурируя сконником военного типа и вместе с тем как бы готовясь стать государственнымгербом Москвы. Заслуживает внимания нумизматов и вообще археологов то, что этаэмблема совпадает с русским иконографическим изображением св. мученика Трифона,тоже с соколом в руке. В честь его была построена церковь в селе над Великимпрудом, или просто в Напрудском, которое упоминается в целом ряде духовных завещаний,начиная с Иоанна Калиты, и которое лежало «на Сокольничьем пути», окоем тоже весьма заботливо говорят великокняжеские завещания(«Государственные грамоты и договоры». Т. 1). Позднейшие устныесказания, передающие поэтическое предание о построении здесь церкви царскимсокольничим, приурочивают это к царствованию Иоанна Грозного и даже АлексеяМихайловича. Но никакого нет сомнения, что здесь уже при Калите существовалхрам: это видно из того, что Напрудное называлось селом; а село отличается отдеревни именно церковью. Искусственное гидравлическое сооружение здесь Великогопруда указывает на то, что это урочище очень ценилось великими князьями. Попреданию, именно здесь происходила охота государей с соколами и кречетами«на мокрую», или водяную, птицу, тогда как «на верховуюптицу» они охотились в Сокольниках. Наверно, в селе над Великим прудомиздавна, еще до Василия 1, жили великокняжеские сокольники и другие ловчие. Вотпочему знатокам русских древностей следует обратить внимание на совпадениенумизматического и даже геральдического изображения всадника с соколом в руке сиконографическим изображением его в церкви бывшего села Напрудного. Это обещаетнемало интересных выводов. Приводим выше две монеты Василия 1 с изображениемконного сокольника и печать князя Патрикеева, конца этого столетия, с таким жегербом.
Подвигаясь в развитии различных отраслей техники,Москва при Василии 1 пыталась усилить себя и в военном отношении еще новоюкрепостью. Наряду с каменным Кремлем, с его «забралами градными, вратамижелезными и стрельницами, замыслиша в 1394 году укрепление посада», тоесть Китай-города. Из летописи невидно, замышлено ли было поставить здеськаменные стены или деревянные и даже земляные, но, судя по тому, что неостановились пред огромными даже убытками, крепостные сооружения должны былистать весьма серьезными. Вот что по этому поводу говорит летопись:«замыслиша ров копати и почаша с Кучкова поля (от Сретенского монастыря),а конец в Москву-реку, шириною в сажень, а глубиною в рост человека. Многобысть убытка людям, потому что поперег дворов копоша и много хоромразметаша». Но это, очевидно, очень большое предприятие, к сожалению, неимело успеха; летопись к приведенным словам прибавляет: «а не учинишаничтоже и ничего не доспеша». Так посаду и пришлось еще долгое времястоять без укреплений; и при вражеских нашествиях, из опасения «примету(осады)» Кремля, посадские дома не раз приходилось сжигать, а жителям,если не хватало места за кремлевскими стенами, прятаться в лесах. Но Москва вошлауже в такую силу, что и после таких пожаров с удивительною быстротоюподнималась из пепла. Она в это время уже имела значительное количество улиц.Самая большая из них называлась Великою и шла мимо Кремля, вдоль Москвы-реки,до местности (Васильевского луга), занимаемой теперь Воспитательным домом.Странно, что наши историки вскользь говорят о всех указанных нами проявленияхкультурного роста Москвы. Быстрота же его имеет тем большую для нас цену, чтоон шел и самобытно и среди очень неблагоприятных условий. Москву все еще сильнотеснили и орда, и Литва, и разные удельные князья; несмотря на это, она быстропреуспевала в разных отраслях своей жизни.
Чрезвычайно интересно дошедшее до нас современноепортретное изображение великого князя Василия Димитриевича и его супруги. Ононаходится на саккосе митрополита Фотия, хранящемся в патриаршей ризнице. Этооблачение покрыто с обеих сторон вышитыми по голубому атласу золотом, сереброми шелком изображениями святых и праздников; но, что особенно для нас любопытно,- на передней стороне саккоса, внизу его, изображены направо от зрителя:московский великий князь Василий Димитриевич и его супруга Софья Витовтовна, аналево — греческий император Иоанн Палеолог и его супруга императрица Анна,дочь Василия 1 и Софьи (раньше этого брака Василий 1 посылал его отцу,теснимому турками, большие дары, состоявшие из серебра); рядом с византийскимимператором изображен и сам митрополит Фотий. Три последние лица обозначеныгреческими надписями, а наши великие князь и княгиня — славянскими. Василий 1на этом портрете имеет мужественное лицо, с черными усами и умеренною бородою,раздвоившеюся в конце. На нем низко подпоясанный кафтан красного цвета склетками и узкие зеленые шаровары, запрятанные в высокие сапога из красногосафьяна, в трех местах перехваченные застежками; сверху накинут довольнокороткий плащ, или «приволока», зеленого цвета, с золотыми разводами,на синей подкладке. На правой руке видно золотое запястье; этою рукою он держитскипетр, унизанный жемчугом. На голове великого князя сквозной золотой венец,
с крестами вверху и с красной бархатной тульей. Навеликой княгине Софье род сарафана из серебряной парчи, с красными клетками взолотых рамах; сарафан украшен золотым ожерельем, с таким же передником ипоясом. Сверх сарафана шубка, или длинный плащ, золотой, с серебряными кругамии синими и красными крестами. На княгине венец почти такой же формы, как на еесупруге. Это изображение весьма важно не только в иконографическом отношении,но и для истории московских одежд. Император Иоанн Палеолог и его супругаизображены в византийском царском облачении, с нимбом, или венцом святости,вокруг головы. Митрополит Фотий представлен в золотом саккосе, с крестами вкрасных кругах; сверх саккоса омофор серебряный, с золотыми крестами. ГоловаФотия не покрыта, видны густые черные волосы и окладистая борода; вокруг головытакой же нимб, как и у других изображенных святителей.
Василий Димитриевич от Софьи Витовтовны имел пятерыхсыновей и четырех дочерей, а именно: Юрия, Ивана («зело превожделеннагоему»), Василия, Даниила и Симеона; дочерей: Марию, бывшую за боярином ивоеводой князем Юрием Патрикеевичем (сыном литовского князя ПатрикеяНаримонтовича), Василису, бывшую в первом браке за Александром Брюхатым, а вовтором за Александром Взметнем, князьями суздальско-нижетородскими, Анну,выданную за византийского императора Иоанна Палеолога, и Анастасию, бывшую закиевским князем Александром (Олельком) Владимировичем, внуком Ольгерда.
Наследником, по второй духовной Василия 1, за смертьювсех других сыновей объявлен был, под опекой его матери и деда Витовта, ВасилийВасильевич. Ему всего было десять лет, когда умирал его отец. Никоновскаялетопись рассказывает о рождении его следующее. Когда во время родов великаякнягиня стала изнемогать и, казалось, умирает, великий князь послал в храмИоанна Предтечи к известному ему святостью жизни старцу и просил помолиться ороженице. Тот сказал, чтобы государь молился Богу, его Пречистой Матери ипокровителю великокняжеского рода — Логину-сотнику, а о княгине бы не скорбел,потому что она выздоровеет и в этот же вечер родит ему сына. Когда этопоследнее сбылось, в келью великокняжеского духовника, у Спаса на Бору, кто-тостукнул и сказал: «иди, нарцы имя великому князю Василию». Духовник,взявши необходимое, вышел из кельи, но посланного не нашел. Идя ввеликокняжеский дворец и встретив на дороге посланного, узнал, что тот у негоеще не был и лишь только первый идет к нему, никого другого не посылали издворца. «Мне же, — говорит летописец, — о сем Стефан диак сказа, а опрежнем проречении старец Дементий печатник, а сему поведа великая княгиняМариа (супруга Василия II)».
Великий князь Василий Димитриевич погребен вАрхангельском соборе, около южной стены. На надгробии сделана следующаянадпись: «В лето 6933 — -1425 года, февраля в 27 день, преставилсяблаговерный князь великий Василий Димитриевич».
Здесь мы приводим две печати этого великого князя:одну с изображением его ангела Василия Великого, другую — всадника с копьем вруке.
История княжения Василия Васильевича (1425 — 1462)ясно показывает нам, что даже междоусобия уже не в силах были сокрушитьмогущество Москвы, созданное ее великими князьями — собирателями Руси. Из рядапотрясений этого времени наша столица вышла едва ли не сильнее, чем какойперешла в руки Василия Темного.
Мы не станем следить за подробностями происшедшего вэто время первого и единственного в роде Иоанна Калиты междоусобия, Несмотря нато, что митрополит всея Руси Фотий с духовенством, московские бояре и сам народтвердо стояли за Василия II как наследника великокняжеского престола по прямойнисходящей линии, дядя его, Юрий Димитриевич, со своими сыновьями поднялсяпротив нашего князя, хотя сама Золотая орда, в лице своего хана Улу-Махмета,приняла его сторону; и ханский посол «садил Василия на великое княжение уПречистыя, у Золотых дверей (Успенского собора)», то есть присутствовалпри венчании его великим князем (не во Владимире, как бывало прежде, а в первыйраз в Москве).
За Юрием Димитриевичем, еще после смерти Василия 1,ходил в Звенигород митрополит Фотий звать дядю в Москву, присутствовать«при торжественным вокняжении» его десятилетнего племянника. Желаяпоразить владыку массой своего народа, этот князь собрал городскую чернь икрестьян соседних волостей и выставил эти толпы на горе, подле города. Нохитрость эта была разгадана митрополитом, и он сказал Юрию; «сыне, никогдая не видал столько народа в овечьей шерсти!», давая понять, что открестьянских тулупов до ратных доспехов еще далеко. Князь, однако, не пошел вМоскву на торжество «вокняженья» племянника, хотя и заключил с ниммирный договор.
Несмотря ни на что, Юрий Димитриевич, подстрекаемыйперешедшим к нему из Москвы боярином Всеволожским, на дочери которого обещалбыло жениться Василий II, и своими сыновьями Димитрием Шемякой и ВасилиемКосым, с которого на великокняжеской свадьбе Софья Витовтовна велела сорватьпояс Донского, силой овладел Москвой и великим княжением. Несколько раз ВасилиюВасильевичу приходилось то силой, то хитростью отнимать Москву сперва у Юрия, апотом у его сыновей.
Эта борьба отмечена и вероломством, и кровопролитием,и жестокостью, как, например, ослеплением Василия Косого и самого Василия II.Но среди этих печальных явлений мы видим и отрадные. Москва в это время ужеобнаруживает свой ясный государственный смысл: она крепко стоит за враждебныйудельной системе принцип наследования престола по прямой нисходящей линии иэнергично поддерживает своего прирожденного государякнязя. Так, когда Юрий селна московском великом княжении и Василий получил в удел себе Коломну, нашибояре, дворяне и народ стали покидать торжествующую сторону, отказываясьслужить новому князю, и стали массами уходить к отчичу и дедичу в Коломну, кВасилию Васильевичу; там стало тесно от переполнявшего город народа. Юрий,покинутый всеми, должен был уйти из Москвы. Впоследствии, когда ослепленныйВасилий уже был заточен в Угличе, опять в Москве поднялась народная волна впользу законно наследственного государя. Стрига Оболенский, Ряполовский, ФеодорБасенок и другие служилые люди, уйдя из Москвы на западную границу, решилисьосвободить Василия Васильевича из Углича и стали собирать для него войскапротив Димитрия Шемяки.
Особенно велика была поддержка принципунаследственного единодержавия со стороны Церкви и ее первостоятеля — святителяИоны. Он был иноком в Симоновом монастыре и нес послушание «впекальнице», или хлебной; этот достойнейший преемник святых Петра иАлексия энергично стоял за законного государя Василия Васильевича. Когдавосторжествовал над ним Шемяка, Иона, бывший в то время еще только рязанскимвладыкой, печалился о своем заточенном великом князе и его сыновьях,находившихся в Муроме, под защитой князей Ряполовских.
Получив от узурпатора обещание, что Василий Васильевичбудет освобожден и княжичам его не будет худа, святитель отправился в Муром итам в соборе «из пелены у Пречистыя взял на патрахель свою»княжичей-сыновей своего государя. Когда Шемяка не сдержал своего слова, неотпустил углицкого заточенца, то св. Иона обличал его за то, что он сделал святителяорудием своего обмана. «Что тебе может сделать слепец? — говорил иерарх. — Дети его еще малы; укрепи его крестным целованием и нашей братией — владыками». Когда Василий II, получив свободу, пришел вКириллово-Белозерский монастырь, куда собрались к нему многие бояре и детибоярские, игумен этого монастыря Трифон разрешил князя-слепца от«проклятых (то есть клятвенных) » грамот, которые тот дал Шемяке.Василий, снова утвердившись в Москве, когда узнал, что Шемяка, вопреки договорусвоему, стал мутить москвичей через своих тиунов, отдал это дело на суд соборуепископов. Тогда св. Иона от лица русских святителей писал Шемяке укорительноепослание, скрепленное подписью пяти владык. Посление напоминает Шемяке грехотца его Юрия, сравнивает его с братоубийцей Каином и Святополком, ослепившимВасилька Ростиславича; упрекает его в клятвопреступлении и в измене,разбойничьем нападении на великого князя и ослеплении последнего и, в случаенового междоусобия, грозит Шемяке отлучением от Церкви. Послание это увещеваетвсех быть верными и послушными своему «государю» — великому князю, игрозит тоже отлучением тем, «кто не добьет челом своему господарю».
Москва при Василии II видела важные церковные события:это изгнание из Успенского собора митрополита — паписта, подписавшего Флорентийскуюунию, и постановление, вместо Цареграда, в Москве, русскими святителями вмитрополиты всероссийские, русского иерарха святого Ионы.
После смерти грека — митрополита Фотия,константинопольский патриарх и император, замыслившие подчинить греческуюЦерковь власти Римского Папы, поспешили поставить на первосвятительскую кафедругрека Исидора. Новый митрополит был орудием предстоявшей унии между Церквами.Едва явился он в Россию, как уже стал собираться на мнимый восьмой вселенскийсобор во Флоренции. Великий князь долго не пускал его и дозволил емуотправиться в Италию, дав строгий наказ не приносить оттуда ничего нового. Нона Флорентийском соборе митрополит явился ревностным сторонником папы и унии исделан был легатом от ребра (а latere) апостольского в землях Лифляндских,Литовских и Русских. На обратном пути Исидор еще с дороги разослал по Россииокружное послание об унии, призывая христиан обоих исповеданий безразличноходить в православные и латинские храмы и приобщаться одинаково в тех и других.По возвращении в Москву он начал именоваться папским легатом, велел носить предсобой латинский четырехконечный крест (крыж) и три палицы серебряные, а вмолитве поминать Папу прежде Вселенских Патриархов. В Успенском соборе онприказал торжественно прочесть грамоту о соединении Церквей, в которойговорилось, что Дух Святый исходит и от Сына, что опресноки могут претворятьсяв тело Христово, что усопших ожидает чистилище и проч. Все эти новшества,составлявшие, по русским убеждениям, главные заблуждения латинской ереси, какизмена православию, произвели соблазн в духовенстве и народе. Великий князь тутже, в самом Успенском соборе, назвал Исидора не пастырем и учителем, а«папским прелестником и волком» и велел заключить его под стражу вЧудовом монастыре. В 1441 году он был осужден Собором Русских Епископов, нобежал из-под стражи в Рим, где получил красную кардинальскую шапку от Папы. Этобыл последний на Руси митрополит из греков.
Когда Василий окончательно утвердился навеликокняжеском престоле, он решился возвести св. Иону в митрополиты. Так как вЦареграде продолжали униата Исидора признавать митрополитом, то великий князь,без участия константинопольского патриарха, приступил к этому делу и для этогосозвал в Москве Собор Епископов. Сюда прибыли владыки Северо-восточной Руси:ростовский, суздальский, коломенский и пермский, а владыки новгородский итверской прислали свои грамоты с изъявлением согласия на поставление Ионы.Соборные совещания епископов, архимандритов, игуменов и прочего духовенства происходилив Архангельском соборе. Вспомнив, кроме канонических правил, русские примерыизбрания в митрополиты Илариона и Климента, остановили свой выбор на св. Ионеи, наконец, 5 декабря 1448 года, во время торжественной литургии, возложили наИону митрополичий омофор и дали ему в руки великий посох первосвятителя Петра,находящийся ныне в Успенском соборе. Новый митрополит разослал по всей Русиокружное послание о своем поставлении. Впрочем, некоторые из духовных лицвысказывались против такого избрания. Так, игумен Пафнутий Боровский не велел всвоей обители называть св. Иону митрополитом. Новый владыка вызвал его вМоскву, наказал его своим жезлом и заключил в оковы. Пафнутий смирился и былотпущен в свой монастырь. Воспроизводим печать св. Ионы. Мощи этого святителяпочивают в Успенском соборе, и он почитается особым и преимущественныммолитвенником о наших государях.
Вышеприведенные печальные события не помешали, однако,развиваться Москве как городу. Храмовая ее стихия все росла. Василий II вместопришедшей в ветхость церкви Иоанна Предтечи под Бором, где жил первоначальносв. Петр митрополит, построил новую каменную. Митрополит Иона выстроил на своеммитрополичьем дворе новую каменную палату и храм Положения Ризы ПресвятойБогородицы. Эта небольшая церковь была построена в новгородско-псковском стиле.Поводом к этому были следующие обстоятельства: после бегства Шемяки в Новгород,казанские татары подступили к Москве, а великий князь, оставив город св. Ионе иматери своей Софье Витовтовне, уехал на Волгу собирать войско. Враги выжглипосады. Перед приступом был совершен крестный ход вдоль кремлевских стен.Татары стали осыпать осажденных стрелами. Св. Иона обратился к иноку Чудовамонастыря Антонию Клозыне, прося и его помолиться; он отвечал: «ты великийархиерей, твои молитвы не презрит Богородица, город будет спасен, а я один будуубит». Антоний тут же упал, насмерть пораженный стрелой, а татары, услыхавкакой-то шум вдали и думая, что идет великий князь, ушли из Москвы. Этосовершилось в 1451 году, 2-го июля, в праздник Положения Ризы. Спустя четырегода, в память победы над татарами на Оке, митрополит в Успенском собореустроил придел Похвалы Богородицы, перенесенный при Иоанне III в юго-восточнуюглаву собора, где он находится и теперь и куда ведет каменная лестница изпридела Димитрия Селунского. Сам великий князь при церкви Иоанна Предтечи, близБоровицких ворот, построил тайник, где впоследствии хранилась погибшая, однако,во время пожара казна Софьи Фоминишны Палеолог.
В это же княжение основан Крестовоздвиженскиймонастырь в Белом городе, между Кремлем и Арбатскими воротами, отчего улицастала называться Воздвиженкой. На месте этого монастыря находился окруженныйбольшими садами дом боярина Владимира Григорьевича Ховрина, любимца и казначеявеликокняжеского. По ослеплении Василия II, он на месте приходской церквиосновал монастырь, в коем сам принял иноческий постриг. Во время одногонашествия татар он со своими монахами вооружился и соединился с войском воеводыкнязя Юрия Патрикеевича и способствовал победе над неприятелем.
В 1456 году Василий Васильевич, по просьбе Смоленскогоепископа Михаила, возвратил в Смоленск икону Божьей Матери, привезенную оттудаСофьей Витовтовной и находившуюся в придворном Благовещенском соборе. Иконупроводили 28-го июля торжественным крестным ходом, в косм участвовал великийкнязь со своим семейством, митрополит Иона и множество народа, до церкви СаввыОсвященного, на Девичьем поле.
В это время Кремль был уже значительно застроенкняжескими, боярскими и владычими дворами. Там находились следующиеархиерейские и монастырские подворья: Симоновское — у Никольских ворот,Кирилловское — у Фроловских ворот и рядом с ним Крутицкое — противВознесенского монастыря, Троицкое — у Троицких ворот, а вне Кремля Угрешское — у церкви св. Петра Чудотворца на городе, и Коломенское — на Подоле. Приподворьях были деревянные и каменные церкви.
Москва и при Василии 11 подвергалась опустошительнымпожарам. Когда она плакала о пленении его Улу-Махметом, ханом Казанским, вКремле сделался такой сильный пожар, что не только деревянные здания, в томчисле и дворец великокняжеский, но даже и каменные церкви и стены местамирушились, и народу погибло 3000 человек.
Семейству великого князя негде было жить, и оно должнобыло удалиться в Ростов. Когда Василий II был отпущен из плена за большой выкуп(по одному свидетельству в 200 тысяч), в Москве произошло землетрясение. Онобыло непродолжительно, однако колебание почвы было очень заметно и навело страхна жителей. Впрочем, стольный город встретил великого князя с большимторжеством. Но нерадостен был его въезд в столицу, которая еще не успелаоправиться от недавнего пожара. Великий князь принужден был остановиться загородом, на Ваганькове (где теперь Румянцевский музей), в доме своей матери, апотом занял в Кремле двор князя Юрия Патрикеевича; великий князь, утешаямосквичей, говорил: «Не унывайте, пусть каждый ставит хоромы на своемместе, а я рад вас жаловать и дать вам льготы».
Несмотря на все эти беды, в Москве продолжалиразвиваться разные отрасли техники, в особенности чеканка монеты. Деньги этогокняжения превосходят предшествующие и своей выработкой, и разнообразиемштемпелей и подписей. До нас дошло 87 разных монетных чеканов Василия Темного.По части надписей укажем на то, что этот великий князь первый стал выбивать намонетах титул: «господарь всея Руси». Из всей массы штемпелей мыотметим только то, что здесь повторяются появившиеся в предшествующее княжениевсадники и с соколом, и с копьем в руке. Но копейный всадник на монетах ВасилияII уже, чего прежде не было, поражает дракона; эта эмблема при Иоанне IIIокончательно делается государственным гербом Москвы и, при религиозномхарактере нашей геральдики, отождествляется с Георгием Победоносцем, ангеломоснователя Москвы. Кроме всадников этого типа встречается в это время еще ивсадник-мечник, с поднятым над головой мечом, похожий на литовский герб.Оставляя в стороне изображение мифологических животных, людских голов и фигур ипрочего, мы должны еще упомянуть о нумизматическом изображении князя напрестоле не с крестом в руке, как на киевских монетах, а с мечом. Все этосвидетельствует о росте государственного сознания в Москве и о развитиимонетного дела. Воспроизводим монеты Василия II с изображением всадника,поражающего дракона, и всадника-мечника.
В 1445 году великий князь с ратью пошел навстречутатарам к Суздалю. Он расположился здесь станом и 6-го июля весело поужинал всвоей палатке с князьями и боярами и пировал с ними до утра. Вставши от сна,когда уже взошло солнце, он велел служить заутреню и после нее хотел опять лечьотдохнуть. Вдруг пришла весть, что татары уже переходят через речку Нерль.Василий облекся в доспехи и, распустив знамена, двинулся с князьями в поле.
Великий князь, напоминавший храбростью деда своегоДимитрия Донского, стремительно ударил на татар, которые были вдвоемногочисленнее русских, и разбил их. Но наши оплошали и разбрелись за добычей.Тогда татары, оправившись, ударили на них. Василий мужественно отбивался, нополучил многие раны и ушибы; только благодаря крепкому панцирю и шлему ониоказались не опасными. Но наши были побиты, и сам Василий Васильевич был взят вплен. Татары сняли с него даже крест-тельник и отослали его в Москву к великимкнягиням — жене и матери. Впоследствии он был отпущен из плена. Но после своегоослепления великий князь уже утратил охоту к боям и весь был поглощен деламигосударственного управления.
В 1450 году слепец-князь сделал соправителем своегосына Иоанна, и грамоты стали исходить от имени двух великих князей.
В своем духовном завещании, укрепляя за нимвеликокняжеское достоинство, Василий наделяет этого сына своего огромными, посравнению с другими сыновьями, землями и тем упрочивает в Московскомгосударстве единодержавие. По этой духовной лучшая большая часть недвижимойсобственности передается великому князю.
В 1462 году Василий Васильевич разболелся сухотнойболезнью и приказал на разных местах тела жечь трут — обычное в то времясредство против названной болезни, как видно из тогдашних лечебников, такназываемых «Добропрохладных вертоградов». На теле открылись раны,которые начали гнить. Предвидя скорый конец жизни, великий князь хотел принятьиноческий чин и схиму, но его от того удержали.
Василий II погребен в Архангельском соборе, возлеиконостаса, близ южных дверей. Надгробная надпись гласит: «В лето 6970 — 1462 марта в 28 день преставися благоверный и христолюбивый князь великийВасилий Васильевич Темный».
Воспроизводимые в качестве памятников того времени двепечати принадлежат одна великому князю Василию II, а другая его соперникуДимитрию Шемяке. На первой изображена голова в короне, на другой — витязь вшлеме.
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованыматериалы с сайта www.moskva.ru/