Три брата в Братьях Карамазовых символизируют Россию

Приднестровский государственный университет им. Т.Г. Шевченко Кафедра русской и зарубежной литературы Контрольная работа по предмету Литература России Тема: «Три брата в «Братьях Карамазовых» символизируют Россию» Работа выполнена Студенткой 305 группы Филологического факультета Специальность «Журналистика»

Работа проверена Доцентом Тирасполь, 200 План: Введение 1. Борьба между религией и атеистическим гуманизмом. 2. Карамазовы. 3. «Мальчики» - представители будущей России. Заключение. «Последний, самый грандиозный по замыслу роман Достоевского «Братья Карамазовы» был задуман как широкая социально-философская эпопея о прошлом, настоящем

и будущем России, преломленных сквозь призму «истории одной семейки» и судьбы нескольких ее представителей. Рассказом о трагическом разладе в семье, закончившемся убийством старика Карамазова, Достоевский воспользовался для изображения картины брожения всех слоев пореформенного русского общества, анализа интеллектуальных исканий интеллигенции». Эпиграфом к роману Достоевский взял слова из Евангелия от

Иоанна: «Если пшеничное зерно, падши на землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Ин 12:24). Роман отражает вековечную борьбу между религией и атеистическим гуманизмом. Без решения главного вопроса, который обычно формулируется «есть ли Бог?», герои Достоевского, так же, как и он сам, жить не умеют и не хотят, несмотря на вдохновенные панегирики в честь «живой жизни». Россия переживает страшный кризис, российский народ духовно и ценностно

дезориентирован - это проблема чрезвычайно тревожила Достоевского, и, естественно, именно поэтому она становится ключевой в «Братьях Карамазовых». Как отмечал писатель в черновых набросках к роману, в «семействе Карамазовых», как в зеркале «изображается многое, что похоже на все, на целое, на всю Россию». «Полное разъединение», «духовный цинизм», «алчность», «страсть» карамазовской семьи – это лишь

часть из перечисленных нами явлений, которые выступают, по Достоевскому, «эмблемой» разъединения и духовного неблагополучия в России, переживающей смутные времена, – явления, отраженные, как уточняет писатель, «в уменьшенном микроскопическом виде». Братья Карамазовы, каждый в отдельности и, несомненно, каждый по-своему, символизируют те или иные явления, доминирующие в обществе. В лице Дмитрия – «символе истинной

России» – читатель должен понять и постичь драму российского народа, который тяжко болен: он раздираем противоречиями, одержим неразрешимыми проблемами, у него смутные понятия о добре и зле, евангельские идеалы и ценности размыты. «Что же до меня», — говорит Иван Карамазов, — «то я давно уже положил не думать о том, человек ли создал Бога или Бог человека Всё это вопросы, совершенно несвойственные уму, созданному с понятием лишь о трех

измерениях. Итак, я принимаю Бога, и не только с охотой, но принимаю и премудрость его, и цель его, нам совершенно уж неизвестные, верую в порядок, в смысл жизни, верую в вечную гармонию, в которой мы будто бы все сольемся Кажется, уж я на хорошей дороге, а? Ну, так представь же себе, что в окончательном результате я мира этого Божьего — не принимаю Я не Бога не принимаю, пойми ты это, я мира, им созданного, мира-то

Божьего не принимаю и не могу согласиться принять». Камнем преткновения становится «слезинка замученного ребенка». Иван способен допустить, что для целей, неизвестных человеку, Бог мог обречь людей на лишения и страдания, но он не может — даже при допущении будущей гармонии и блаженства за гробом — примириться с мыслью о страданиях детей.

Мятежный правдоискатель Иван неоднократно и недвусмысленно заявляет о невозможности «возлюбить ближнего своего, как самого себя»: «Именно ближних-то, по-моему, и невозможно любить, а разве лишь дальних. Я читал вот как-то и где-то про одного святого, что он, когда к нему пришел голодный и обмерзший прохожий и попросил согреть его, лег с ним вместе в постель, обнял его и начал дышать ему в гноящийся и зловонный от какой-то ужасной болезни рот его. Я убежден, что он это сделал с надрывом лжи, из-за заказанной долгом

любви Чтобы полюбить человека, надо, чтобы он спрятался, а чуть лишь покажет лицо свое — пропала любовь». В то же время не стоит быть буквалистами, особенно если речь идет о гениальном творении гениального писателя, «выламывающегося» из любых, в том числе собственных, теорий. Если взглянуть незашоренными глазами, станет ясно, что Иван способен любить ничуть не меньше остальных героев романа: он страстно влюблен в

Катерину Ивановну, искренне ищет дружбы Алеши и, как нам кажется, мучается не только из-за нерешенности философских вопросов, но и из-за трагической судьбы брата Дмитрия. Вопреки утверждениям, будто Иван «знал» и чуть ли не поощрял намерение Смердякова убить отца, старший Карамазов искренне верил в виновность Дмитрия. А, узнав правду, явился с повинной. Однако вернемся к центральной теме «Братьев

Карамазовых» — борьбе между верой и неверием. Страстным апологетом религии в романе выступает еще один «положительно прекрасный» персонаж — духовный наставник Алеши старец Зосима. Именно этому «народному святому» Достоевский передает свое «очень личное» религиозное сознание. Все его речи проникнуты пафосом христианской любви к людям; более того, они до такой степени изобилуют

библейскими цитатами, что воспринимаются как переложение Ветхого и в особенности Нового Завета. В уста Зосимы Достоевский вкладывает важную для себя мысль о невозможности социализма «без Христа». «И неужели сие мечта, чтобы под конец человек находил свои радости лишь в подвигах просвещения и милосердия, а не в радостях жестоких, как ныне, — в объядении, блуде, чванстве, хвастовстве и завистливом

превышении одного над другим? Твердо верую, что нет и что время близко. Смеются и спрашивают: когда же сие время наступит и похоже ли на то, что это наступит? Я же мыслю, что мы со Христом это великое дело решим и скажут все люди: «Камень, который отвергли зиждущие, стал главою угла». А насмешников вопросить бы самих: если у нас мечта, то когда же вы-то воздвигнете здание свое и устроитесь справедливо лишь умом своим, без

Христа Мыслят устроиться справедливо, но, отвергнув Христа, кончат тем, что зальют мир кровью, ибо кровь зовет кровь, а извлекший меч погибнет мечом. И если бы не обетование Христово, то так и истребили бы друг друга » Уроки Зосимы накрепко усвоил его любимый ученик — Алеша Карамазов. Для него тоже «социализм есть не только рабочий вопрос, или так называемого четвертого сословия,

но по преимуществу есть атеистический вопрос, вопрос современного воплощения атеизма, вопрос Вавилонской башни, строящейся именно без Бога, не для достижения небес с земли, а для сведения небес на землю». Потребность и воля к пониманию других людей в высшей степени характерна для «положительно прекрасного» Алеши. В нем воплотилась идея совершенного человека, которому после того, как он уверовал, казалось даже странным и невозможным жить по-прежнему. «Сказано: “Раздай все и иди за мной, если хочешь

быть совершен”». Алеша и сказал себе: «Не могу я отдать вместо “всего” два рубля, а вместо “иди за мной” ходить лишь к обедне». Искренне и уважительно звучат цитаты из Библии в устах других героев романа. «Боже, пронеси эту страшную чашу мимо меня!» — вырывается у Дмитрия, подозревающего, что он нечаянно убил старого преданного слугу Григория. Страдания Мити, которому несчастье помогает осознать, что он неправильно жил, названы

Достоевским «хождениями души по мытарствам» — по аналогии с названием ходившего в списках апокрифического текста «Хождение Богородицы по мукам». Особое место в «Братьях Карамазовых», по мнению принадлежит «мальчикам» — представителям будущей России. «Рисуя трагическую судьбу любящего, самоотверженного и в то же время гордого Илюши Снегирева, раскрывая присущее ему раннее мучительное сознание социального неравенства и несправедливости,

изображая привлекательный образ четырнадцатилетнего «нигилиста», умного, ищущего и энергичного Коли Красоткина, Достоевский освещает те сложные и разнообразные превращения, которые психология ребенка претерпевает в реторте городской жизни. Но рассказ о «мальчиках» позволяет автору не только дополнить свою картину вздыбленной и потрясенной жизни новыми яркими штрихами. Нравственное объединение прежде разъединенных товарищей

Илюши у постели умирающего играет роль своего рода идеологического завершения романа; оно представляет собой попытку художественным путем утвердить социально-утопические надежды Достоевского. «Союз», отныне объединяющий навсегда товарищей Илюши, выражает мечту писателя о движении человечества к светлому будущему, к чаемому им «золотому веку», выражает его надежду на новые поколения русской молодежи, которым суждено сказать новое слово в жизни

России и вывести человечество на иные, светлые пути». Духовная эволюция великого русского писателя завершилась. И поэтому логичным завершением статьи будет напутственное слово отца Паисия, обращенное к Алеше Карамазову, а через него — к «мальчикам»: «Помни, юный, неустанно, — так прямо и безо всякого предисловия начал отец Паисий, — что мирская наука, соединившись в великую силу,

разобрала, в последний век особенно, все, что завещано в книгах святых нам небесного, и после жестокого анализа у ученых мира сего не осталось изо всей прежней святыни решительно ничего. Но разбирали они по частям, а целое просмотрели, и даже удивления достойно, до какой слепоты. Тогда как целое стоит пред их же глазами незыблемо, как и прежде, и врата адовы не одолеют его». Мне представляется, в частности, что братья Карамазовы — это воплощенные идеи, которыми определялась

духовная жизнь России, неустанно и противоречиво ищущей пути к свету и смыслу жизни. Православие — это судьба Алеши. Дмитрий — это страсть к жизни с ее “половодьем чувств”. Иван — это атеизм и, естественно, отрицание законов Божьего мира. Без Ивана ведь не было бы и Смердякова, убившего их отца. Я считаю Достоевского самым оптимистическим светлым писателем мира.

Федор Михайлович верил в воскресение души человека, даже если тот дошел до смертельной черты вседозволенности. Покаяние, совесть и вера не дадут погибнуть человеку в мире, лежащем во зле. Литература: Барсотти Д. Достоевский. Христос – страсть жизни. М.: Паолине, 1999. С. 121. Глазунов И. «Россия распятая» Ноздрина В. «Библейские образы в творчестве Достоевского»