Возникновение и развитие Буддизма

ВОЗНИКНОВЕНИЕ БУДДИЗМА. Сами буддисты ведут отсчет времени существования своей религии от кончины Будды, однако среди них нет мнения о годах его жизни. Согласно традиции наиболее старой буддийской школы - тхеравады, Будда жил с 624 по 544 г. до н. э. В соответствии с этой датой в 1956 г. отмечалось 2500-летие буддизма. По научной версии, принимающей во внимание греческие свидетельства о дате коронации знаменитого индийского царя Ашоки, время жизни основоположника буддизма - с 566 по 486 г. до н. э. В некоторых направлениях буддизма придерживаются более поздних дат: 488-368 гг. до н. э. В настоящее время исследователи пересматривают даты правления Ашоки и в связи с этим даты жизни Будды.
С середины I тысячелетия до н.э. на территории Индии обозначились или получили оформление те характерные явления социально-экономической жизни, которые прослеживаются и в дальнейшем, - употребление железа, развитие земледелия, ремесла и торговли, рост городов, монетное обращение. Исключительно большое значение имело создание Маурийской империи. К положительным факторам относилось расширение торговых и культурных контактов с соседними народами. Этот период ознаменовался подъемом культуры, утверждением и распространением буддизма - одной из трех мировых религий. Согласно раннебуддийским сочинениям, в годы жизни Будды в Северной Индии существовало 16 княжеств или махаджанапад (великих стран) - Анга, Магадха, Каши, Кошала, Ваджи, Малла, Чеди, Вамса, Куру, Панчала, Маччха, Сурасена, Ассака, Аванти, Гандхара, Камбоджа. Некоторые материалы позволяют относить их к периоду несколько более раннему, чем середина VI в. до н.э Приведенный список, конечно, включал не все государства Северной Индии, а лишь самые крупные и могущественные. В действительности число их значительно превышало указанное, в пуранах говорится о 175 джанападах. Древняя Магадха (территория современного Южного Бихара) занимала очень выгодное положение. Реки на востоке, севере и западе были удобны для судоходства, воды их использовались также для ирригации. Плодородные земли тщательно обрабатывались. Магадха вела оживленную торговлю со многими областями, была богата полезными ископаемыми, в частности металлами. Древнейшей столицей ее являлся г. Раджагриха (современный Раджгир), который иногда называли и Гириббаджа (Горная крепость), поскольку со всех сторон его окружали холмы. Уже в раннемагадхский период он считался одним из шести главных городов Индии. Через него проходили важные торговые пути, в том числе с западного побережья. Раскопки индийских археологов позволили воссоздать его облик. Город с цитаделью - место пребывания властей - был хорошо укреплен и окружен глубоким рвом. Ранняя династическая история Магадхи малоизвестна. Более подробные сведения имеются о Бимбисаре (545-493 гг. до н.э.), который, если верить буддистским сочинениям, подчинил соседнее государство Ангу. Это укрепило позиции Магадхи и положило начало ее завоевательной политике. Источники сообщают о родственных союзах Бимбисары с царскими домами Кошалы, Вайшали, Мадры. После женитьбы на дочери правителя Кошалы он получил богатую деревню княжества Каши, приносившую значительный доход. Связи с далеким Северо-Западом устанавливались через купцов, посещавших и Магадху и Гандхару. В сочинениях, описывающих жизнь Будды, в качестве его последователей упоминаются магадхские цари Бимбисара и Аджаташатру. Согласно цейлонским хроникам, Будда умер на восьмом году правления Аджаташатру, в 486 г. до н.э Там же указывается, что Аджаташатру пришел к власти в результате государственного переворота. Особенно усилилась Магадха при сыне Бимбисары, Аджаташатру (493-461 гг. до н.э.). Последнему пришлось столкнуться с правителем Кошалы Прасенаджитом, который потребовал возврата кашийской деревни. Вначале успех сопутствовал Прасенаджиту и ему будто бы даже удалось взять в плен противника, но затем Аджаташатру одержал верх, правители Кошалы признали его власть и окончательно расстались с деревней. Он же женился на дочери Прасенаджита, закрепив, подобно своему отцу, политический успех брачными узами. Кастовая система - одна из самых ярких сторон индийского общества, она буквально пронизывает социальную жизнь индусов и делит все население страны примерно на 3 тысячи обособленных групп высокого и низкого происхождения, обставляет их жизнь множеством разных правил и запретов, начиная с глубоких философских положений и кончая точными указаниями, кто у кого может стричь ногти на пальцах ног. Слово "каста" португальское, и означает "род", "вид", "порода". Оказавшиеся в XV веке в Индии португальцы обнаружили, что индийское общество разделено на множество особых групп, которые они и назвали "кастами". В самой Индии касты, как и этнические группы (отдельные племена), именуются иначе - "джати", что означает "рождение". Касты берут начало в четырех варнах, на которые делилось население Древней Индии. Слово "варна" означает "вид", "род", "цвет". В основе деления общества на варны лежало убеждение в том, что люди неодинаковы от рождения, что существует иерархия сословий, причем у каждого сословия свой долг (дхарма) и свой жизненный путь, и что человеческие способности к тем или иным общественным ролям передаются по наследству. Старшей и высшей была варна брахманов - жрецов, учителей, наставников, ученых. Следующей по рангу шла варна кшатриев - воинов, правителей и знати. К третьей варне вайшьев в древности относились земледельцы, скотоводы и торговцы. В четвертую варну шудр входили зависимые люди, слуги и рабы. Между представителями трех первых варн и шудрами проходила резкая граница. Высшие варны назывались "двиджа" - дваждырожденные; считалось, что эти люди вторично рождаются в 14 лет при обряде посвящения, когда на них надевают священный шнур. Представитель каждой варны должен был выполнять свой долг, причем считалось, что каждый человек должен занимать в обществе определенное место, выполнять определенную общественную роль и соблюдать все связанные с ней обязанности и запреты. Но этот идеал претворялся в жизнь далеко не всеми. Видимо, нередко заключались неравные браки, которые разрушали сословные границы и приводили к смешению сословий. Так, согласно преданию, от смешанных браков представителей разных варн и появились джати, т.е. касты. Как правило, касты связывались с одной из четырех варн, однако некоторые находились на социальной лестнице даже ниже шудр и назывались "чандала" или "неприкасаемые". К неприкасаемым относились дети, рожденные от любовных связей представителей трех высших варн с шудрами. Не имея никаких гражданских прав, неприкасаемые покидали Индию и расселялись по соседним странам. Существует гипотеза, что именно так произошли цыгане, выходцы из Индии. За сотни веков общественное устройство Индии усложнилось, произошло разделение труда, и число общественных групп и сословных статусов увеличилось от четырех до нескольких тысяч. Индуизм втягивал в свою орбиту и местные племена. Они включались в индоарийское общество и тоже становились особыми кастами. Так постепенно складывалась кастовая система. Самые многочисленные - низшие касты. В них входит 40% всего населения Индии. Самые малочисленные - высшие касты, они составляют всего около 8%. Средние касты объединяют примерно 22% населения, а неприкасаемые - 17%. Каста может насчитывать от 200-300 человек до нескольких миллионов. Члены одних каст разбросаны по всей Индии, других - сгруппированы в одном районе.
Кастовую принадлежность человека можно определить по многим признакам: по типу одежды и манере ее носить, по наличию определенных украшений или их отсутствию, по прическе, знакам, нарисованным на лбу, характеру жилища, пище и даже сосудам для ее приготовления, а также по именам. Выдать себя за члена другой касты в Индии практически невозможно. За многими кастами точно закрепляется род занятий. Одни касты могут заниматься только земледелием, другие - ткачеством, третьи - стиркой белья и т.д. Члены каст обязаны строго соблюдать правила и обычаи своих каст. Членам высших каст запрещено принимать еду и питье из рук низших, чтобы не подвергнуться ритуальному осквернению.
За соблюдением кастовых правил следит специальный совет из самых старых и уважаемых представителей селения или городского квартала, - панчаят, что буквально означает "пятерка", хотя в действительности число членов совета может быть и больше. Совет осуждает провинившегося, его решения могут быть опротестованы только перед местным раджой. За незначительный проступок панчаят приписывает покаяние и очищение, за более серьезный - временное исключение из касты, за тяжелое прегрешение, например за убийство коровы, которая издревле считается священным животным, - выносится самое суровое наказание, изгнание из касты. До тех пор пока обряды очищения не выполнены, виновный выключен из жизни касты. Такое положение приравнивается к социальной смерти. Провинившийся не имеет права участвовать в делах касты, никто не будет с ним есть, не примет воды из его рук и не даст ему напиться, деревенский парикмахер откажется постричь и побрить, никто не поможет в полевых работах или в ремонте дома, не отдаст замуж дочерей за его сыновей и не возьмет его дочерей в жены, не даст в долг денег. И так будет продолжаться до тех пор, пока виновный вновь не получит права вступить в касту. Ритуальная чистота - главная основа, на которую опираются кастовые законы и предписания. Это не внешняя чистота и загрязненность, это прежде всего внутренняя незапятнанность. Каста чиста или нечиста в зависимости от того, высокая она или низкая. Высокие касты не должны вступать в общение с низкими. Ритуальная чистота касается и предметов. Какие предметы чисты, а какие нечисты, какие оскверняют, а какие нет, - в значительной степени зависит от местных обычаев. В Бенгалии, например, брахман может использовать воду, которой коснулся шудра, а у маратхов такая вода будет считаться оскверненной. По представлениям южноиндийского брахмана, пища будет нечистой, если на нее просто посмотрит представитель низшей касты. Необходимо тщательно следить за чистотой не только воды, но и посуды, горшков, кувшинов, одежды, личных вещей. Кухня в индуистском доме - самое священное и самое запретное для посторонних место. Вся система кастовой иерархии с ее понятиями ритуальной чистоты и другими предписаниями основывается на мощном фундаменте древних установлений брахманизма, ортодоксальной религиозно-философской системы Индии. Брахманизм появился на территории Индии предположительно в XV-XIV веках до н.э. вместе с приходом с северо-запада скотоводческих кочевых племен индоарьев, родственных по языку и обычаям германцам, славянам, персам и грекам. Развитие самого раннего этапа собственно индийской культуры связано с достижениями грандиозной Индской или Хараппской цивилизации, существовавшей на территории Индии примерно с III тысячелетия до н.э., а также с реликтами многочисленных иных доарийских культур, переживавших к моменту прихода индоарьев разные этапы своей эволюции. Одна из самых сложных проблем, касающихся истории Хараппской цивилизации, - проблема ее "гибели", хотя правильнее было бы говорить о запустении главных центров на Инде, поскольку в других районах ее поселения существовали еще на протяжении длительного периода. Согласно традиционной точке зрения, закат этой культуры был вызван непосредственно "арийским нашествием", однако новые раскопки показали, что "процесс заката" растянулся во времени и протекал по разному в различных регионах. В поздний период Хараппской культуры в главных центрах на Инде отмечаются серьезные изменения и в градостроительстве и в материальной культуре, ухудшается качество изделий, ослабевает муниципальный надзор, забрасываются общественные постройки, приходит в упадок торговля, особенно внешняя. Все это, по-видимому, отражало глубокий внутренний кризис. Данные углеродного анализа показали, что первые признаки упадка обнаружились еще в XIX в. до н.э., а особенно усилились в XVIII-XVII вв. до н.э., т.е. задолго до прихода чужеземцев. Ученым еще предстоит выяснить подлинные причины "гибели" Хараппской цивилизации, но уже сейчас можно утверждать, что проникновение индоарьев не было решающим фактором. Первым дошедшим до нас литературным памятником индийской культуры являются веды - собрания религиозных гимнов индоарьев, содержащие множество сведений о мифологии, космологии, социальных отношениях и нормах быта. Выявленные археологами находки вполне соответствуют характеру того общества, которое допустимо реконструировать из ведийских текстов. В первый период индоарьи были скотоводами, но затем перешли к оседлому земледелию. Жили они в глинобитных хижинах в отличии от доарийского населения, предпочитавшего селиться в крупных городах с каменными постройками, хоронили своих покойников в земле, но знали и обычай кремации, который был распространен среди доарийского населения и позже стал повсеместным. Из металлов применяли в основном медь, но по мере продвижения на юг и восток начали изготовлять железные орудия. По свидетельствам вед, индоарьи в течении нескольких веков расселились по всей долине Ганга, и Пенджаб, северо-западная часть Индии, утратил для них прежнее значение. Веды сообщают о постоянных столкновениях арьев с местными племенами, которые по облику и обычаям сильно отличались от них, отвергали ведийских богов и не принимали ритуалов жертвоприношений арьев. Вступая в тесный контакт с местным населением и ассимилируя его, индоарьи, несмотря на искусственные барьеры изоляции, к которым относится и система каст, ощущали влияние местных верований. Даже арийские жрецы, которые и назывались брахманами и оберегали ритуальную чистоту своих соплеменников, включали в свою систему религиозную практику доарийских племен. Как показывает лингвистический анализ, местным этническим дравидомундским субстратам принадлежали имена таких популярных в поздневедийский период богов, как Шива, Кришна, Кубера, Хануман. История раннего брахманизма, процесс популяризации арьями ведийской религии, дает немало примеров поглощения культов неарийских земледельческих племен и, более того, отождествления главных ведийско брахманских богов с особо почитаемыми местными божествами (Рудра-Шива, Васудева-Санкаршана). Усиление роли брахманов в поздневедийский период, когда собственно и складывался брахманизм как общеиндийская религиозная традиция, отразило огромное влияние популяризировавших свою религию жрецов у неарийского населения.
Что касается священного в брахманизме ведийского канона, прежде всего следует подчеркнуть специфичность "Ригведы" как культового текста, передававшегося брахманами от отца к сыну через устную традицию дословного заучивания, и потому почти не подвергавшемуся каким-либо обусловленным историческими обстоятельствами внешним изменениям. Те же черты, хотя, возможно, и не в столь крайних формах, были свойственны и еще двум ведам из четырех - "Самаведе", повторяющей преимущественно ригведийские гимны, но с подробными указаниями жрецам, как они должны исполняться во время жертвоприношений, и "Яджурведе", включающей описание деталей ведийского ритуала. Однако четвертая веда, "Атхарваведа" ("книга заговоров и заклинаний"), сложившаяся в Восточной Индии в эпоху тесных арийско-дравидийско-мундских контактов, составляет исключение. Хотя "Атхарваведа" древностью многих идей не уступает "Ригведе", она заполнена обращениями к демонам и враждебным духам, и воспринимается как нечто чужеродное ортодоксальной традиции, давая нам представление о характере взаимоотношений "пришлых" и "местных" этно-культурных групп.
Наряду со "шрути" ("священное предание"), к которым относились тексты вед, в состав сложившегося к концу I тысячелетия до н.э. религиозного канона брахманизма, относились сутры ("домашние обряды"), почти целиком обязанные своим происхождениям доарийским культам, эпос ("Махабхарата" и "Рамаяна") и пураны, которые, по видимому, были сочинены позже эпических произведений. Всего насчитывается 18 основных и несколько десятков малых пуран, записанных как на санскрите (языке индоарийских вед), так и на местных языках. Пураны представляют собой древние предания, своды мифов, легенд и религиозных наставлений. В них запечатлены картины творения и гибели мира, родословные богов и мудреецов (риши), а также героев из знаменитых царских династий. В пураны включены и сказки, и специальные научные трактаты, и ритуальные предписания, и сведения о маршрутах паломников, мифические истории храмов и других священных мест. В этот же период в долине Ганга возникают первые государственные образования, оформляется сословно-кастовая система, на основе ведизма складывается брахманизм, ассимилировавший верования различных местных этнических групп. Однако даже в это время местные племена остаются еще во многом изолированными, их вхождение в общую политическую, социальную и культурную систему имеет особый характер, что получает отражение в брахманских сочинениях - сутрах и шастрах. Им отводят низшее место в социальной иерархии, причисляют к числу шудр, презираемых смешанных каст, приписывают им неспособность принять священные нормы и ритуалы. Но и эти искусственно создаваемые жреческой кастой перегородки не могли прервать контакты между различными этно-культурными образованиями. Ко второй половине I тысячелетия до н.э. материальная и духовная культура ведийских индийцев подверглась столь сильному "местному" воздействию, что вклад неарийских племен уже фактически не осознавался. Закономерности исторического процесса неизбежно вели к постепенному стиранию установившихся ранее барьеров, и хотя даже в эпоху возвышения княжества Магадхи, с которой связана история возникновения буддизма, доарийские образования сохраняли значительную самостоятельность, они постепенно втягивались в общую систему культурного, политического и социально-экономического развития. Ведийское мировозрение пронизывала идея неразрывной связи процессов в природе с циклом жертвоприношений. Культовая практика жрецов, творцов и исполнителей гимнов "Ригведы", воспринималась не только средством получения различных материальных благ, но и органической частью мирового процесса. Она обеспечивала торжество порядка (риты) как универсального организующего начала над угрожающим всему живому хаосом. Согласно взглядам той эпохи движение солнца и смена сезонов не смогли бы происходить при нарушении цикла жертвенных действий. Этот взгляд, провозглашающий тождество и самых отдаленных, небесных, и хорошо знакомых, земных, бытовых явлений, вполне объясняет сложившуюся позднее двузначность термина рита (порядок), обозначающего и вселенскую закономерность и мораль. Рита превращается в принцип, регулирующий в равной мере перемещение светил и события человеческой жизни – рождения и смерти, счастья и несчастья. Отсюда, собственно, и вытекало тождество нравственной идеи с наиболее всеобщими законами развития и существования мира. ФИЛОСОФИЯ БУДДИЗМА. Установленные к настоящему времени факты свидетельствуют, что изначально буддизм не был вполне независим от других религиозно-философских течений Индии. Подобно адживикам его адепты не признавали авторитета вед и выступали против брахманской ортодоксальной традиции. Примечательно, что они использовали термины, употреблявшиеся адживиками, не считая нужным объяснять их смысл, и только по своему трактовали их. Тем не менее новое движение радикально отличалось от адживикизма. Буддизму были чужды как фатализм, так и абсолютный детерминизм, характерный для адживикизма. Упорное равнодушие адживиков к этическим вопросам лишь явственнее оттеняет особое внимание буддизма к этике и неограниченным возможностям человека для изменения своей внутренней природы, ставшим существенной частью доктрины. Нет ничего удивительного в том, что буддистская проповедь привлекла самые разные слои населения больше, чем полная пессимизма доктрина адживиков. Немало общих черт объединяло буддизм с джайнизмом. Впрочем, и здесь различия оказались гораздо значительнее моментов сходства. Буддизм отрицал крайности аскетизма, столь характерные для джайнской религии, выдвигая в противовес идею "срединного пути". Принципиальные расхождения демонстрирует также и философский аспект обоих учений (непостоянство элементов в буддизме и их неизменность в джайнизме, отрицание души всеми буддистскими школами и ее признание джайнами). В целом, однако эти две религиозные традиции при поверхностном взгляде могли действительно показаться весьма близкими, недаром некоторые европейские ученые первоначально предполагали, что речь идет о разновидностях одного и того же учения. Центральным при определении своеобразия буддистского учения является его сопоставление с брахманизмом. Дух неприятия брахманских догм и идей как бы пронизывает все раннебуддийские тексты. На протяжении многих веков представители обоих направлений вели непрекращающуюся полемику, которая закончилась не в пользу буддизма. Буддисты, естественно, всячески подчеркивали оригинальность собственной системы, доказывали ее абсолютную независимость от брахманизма и превосходство над ним. В то же время ряд ученых склоняется к противоположной точке зрения, рассматривая буддизм в качестве ереси, возникшей в рамках ортодоксальной традиции. Так например, известный современный индийский философ и политик С.Радхакришнан, избиравшийся президентом республики Индия, отказывал буддизму в праве считаться самостоятельным учением. В своей получившей мировое признание книге "Индийская философия" Радхакришнан пишет: " Чтобы создать свою теорию Будда должен был всего лишь освободить упанишады от их непоследовательных компромисов с ведийским многобожием и религией . Ранний буддизм - это всего лишь новое повторение мыслей упанишад с новой точки зрения". Характерно, что авторы выходящих в Индии работ по истории культуры почти всегда включают буддизм в брахманско-индуистскую традицию.
Действительно, несмотря на резкое отличие буддизма от брахманизма, между ними прослеживается сходство и в основных идеях и в частностях. Подобно брахманизму, буддизм признает карму и закон перерождения. Несмотря на то, что буддизм отстаивал мысль об иллюзорности индивидуального существования, а в большинстве упанишад говориться о независимом существовании души (атмана), тезис о вечном перерождении не оспаривался ни одной из буддистских школ. Весьма близка в обоих системах интерпретация такого вопроса, как цель человеческого существования, его высшее назначение (в буддизме нирвана, в брахманизме мокша). Достижение нирваны, т.е. освобождение от перерождающегося "Я", преодоление мирских связей усилиями собственной воли и как результат "абсолютная свобода" от своей низшей природы, рассматривается единственно возможным итогом процесса всеобщей изменяемости, составляющего, согласно буддизму, основу жизни. И в буддизме, и в брахманизме этот тезис является главным, что в наибольшей степени подтверждает связь двух религиозно-философских систем.
Итак, связь буддизма с предшествовавшими или современными ему ортодоксальными, а также реформаторскими учениями не подлежит сомнению. Это не означает, разумеется, что буддизм непосредственно заимствовал свои основные положения из других систем. Скорее допустимо говорить об общем духовном климате эпохи, определившем круг проблем и понятий, которыми пользовались самые различные течения. Весьма широкое распространение буддизма заставило исследователей отчасти преувеличить степень его оригинальности, хотя ее нельзя и отрицать. Когда Будду спрашивали о природе мира, его происхождении и законах, он, как свидетельствует традиция, отвечал "благородным молчанием". Этот своеобразный ответ вызвал глубочайшие разногласия среди исследователей буддизма. Согласно текстам сложившегося уже после смерти Будды канона, он объясняет свое нежелание высказываться по философским вопросам тремя причинами: эти проблемы непосредственно не связаны с практическими вопросами человеческой жизни, не вытекают из положений учения, и не способствуют прекращению страданий. Единственная цель учения - определение пути, ведущего индивида к "освобождению". Будда пояснял свой взгляд такой притчей: человек, в теле которого застряла стрела, должен стараться извлечь ее, а не тратить время на размышления о том, из какого материала она сделана и кем пущена. Есть, по-видимому, и еще одна, более серьезная причина нежелания буддистов вступать в споры по вопросам философии. У всех шраманских доктрин, особенно у адживиков (и может быть, исключая джайнов), - детально разрабатывались философские вопросы, но фактически игнорировались вопросы этики: провозглашаемый ими беспредельный фатализм сводил на нет само понятие свободы воли человека, саму возможность собственными усилиями как-то изменить свою жизнь. Но неверно было бы говорить, что буддизм не рассматривает ни одного положения, имеющего отношение к проблемам мироздания. Прежде всего им был выдвинут принцип "зависимого происхождения" (пратитья-самутпада), который утверждает всеобщую относительность: каждая вещь возникает под воздействием другой вещи и сама предопределяет появление третьей. Нет ничего абсолютно постоянного, все изменяется и подчинено принципу причинности. Отсюда делается и чрезвычайно важный вывод об отрицании индивидуальной души (доктрина анатмы). Разумеется, буддисты не отвергали реальности человеческого "я" как конкретного явления, но стремились всячески подчеркнуть, что "я" всегда оказывается разделенным на изменчивые состояния сознания и в конечном счете оказывается иллюзией (майей). Впрочем, те же рассуждения по представлениям буддистов относились не только к душе, но и к телу, и к любому предмету физического мира, а поэтому душа не менее реальна, чем физическое тело (но и не более, как то утверждают другие религии, включая брахманизм и джайнизм). Не ограничиваясь отрицанием вечной души, буддизм вводит новое понятие, которое должно определить то, что в других доктринах именуется "душой". Этим понятием становится "поток" (сантана). По учению буддизма, личность - лишь ряд взаимосменяющих друг друга состояний сознания, но она остается тем не менее чем-то единым на протяжении многих перерождений и все ее элементы, постоянно обновляясь, сохраняют связь между собой. В брахманском тезисе о единой и целостной душе Будда усматривал противоречие с принципом изменчивости и бренности мирской жизни. Если душа столь очевидно реально, то почему отказывать в реальности и значимости прочим сущностям, с которыми привыкло иметь дело сознание обыкновенного человека? В одной из сутр канона ("самьюттаникаи") эта мысль развивается следующим образом: обычно говорят, что тело изменчиво, а душа постоянна, но при более пристальном взгляде на общеизвестные факты создается обратное впечатление; тело меняется относительно медленно, оно способно прожить почти столетие, душа же (психические состояния индивида) преобразуются ежемгновенно; в личности, состоящей из тела и души, все постоянно меняется. Именно наблюдение над психикой личности и наводит на мысль о всеобщей изменчивости и иллюзорности. Представление о сатане служит в буддистской доктрине предпосылкой к своеобразной трактовке идеи кармы. Смерть есть неизбежное прекращение сатаны, "приостановка потока", причем прежние связи рвутся и целое окончательно распадается на элементы. Однако на элементах остаются следы переживаний, размышлений и поступков закончившейся жизни, они предопределяют изменения в элементах так, что похожий поток воспроизводится вновь и вновь, не отпуская индивида из круга повторяющихся в разных мирах существований. В этом смысле новое рождение - результат событий, происшедших в предыдущей жизни, однако подобная идея весьма далека от более прямолинейных брахманистских представлений о непрерывных перевопложениях конкретных людей и других живых существ (камней, растений, животных, богов и демонов). Теория "расчленения личности" легла в основу позднейшей философии буддизма, центром которой стала так называемая теория дхарм. Речь идет о комплексе психических первоэлементов, из которых состоит всякое состояние сознания, неважно относится оно к восприятию тела и внешних предметов или к восприятию внутренних переживаний и мыслей (которые мы связываем с представлениями о душе). По-видимому, учение о дхармах возникло уже после Будды и развивало более раннюю концепцию всеобщей изменчивости. Согласно этому учению, дхармы непостоянны, мгновенны, появляются и исчезают во времени, но соединяясь друг с другом, они порождают те движения состояний, потоки состояний, которые и называются жизнью. Детальная разработка "теории дхарм" отражает новую стадию в развитии буддизма, стадию, когда сложные философские проблемы стали занимать в нем значительно большее место, чем в раннем буддизме.
Наиболее частой темой полемики с другими учениями был вопрос о постоянстве или непостоянстве мира. Метод аргументации кажется весьма своеобразным. Иллюзия о безначальности и неуничтожимости мира, говориться в сутрах, возникает благодаря способности человека помнить свои прошлые рождения, способности, развиваемой с помощью йоги. Память о прошлой жизни, не соединенная с истинным знанием, утверждают тексты, заставляет человека считать земную жизнь чем-то извечным и неизменным и тем самым верить в неуничтожимость мира. Подлинная же истина, постигаемая в нирване, открывает, что перерождения и сопутствующие им факты внешнего существования - лишь результат внутренней активности индивида, его неугасимых желаний. Человек, таким образом, сам является причиной своих земных страданий, длящихся на протяжении всей "цепи перерождений", внешний же мир - только проекция внутреннего состояния личности, ее страстей и затуманенного ложными мыслями ума.
Отношение буддизма к брахманизму во всей ее сложности можно проследить на примере трактовки божеств ведийского пантеона. Когда, гласит традиция, молодой брахман Сангарава спросил Будду, существуют ли боги, тот ответил утвердительно. В каноне сохранились отрывки, указывающие на признание ведийских божеств и подчеркивающие необходимость их почитания. Так, рассказывая о положении племени ваджей, Будда отмечал, что их процветание и могущество зависит от выполнения семи условий, в том числе от почитания культовых мест и приношений даров божествам (хотя Будда и его последователи решительно выступают против принесения богам кровавых жертв, чему в немалой степени буддизм обязан своей популярностью). Власть богов над природой, согласно буддизму, исключительно велика. Они, например, вызывают дождь. Чрезвычайно интересно, что не только официально признанные брахманизмом объекты почитания проникли в буддизм, но и народные верования. Буддисты-миряне обращаются к луне, когда жаждут потомства или мечтают о рождении сына-наследника, с этой же целью они поклоняются духам деревьев. Судя по "Дигха-никае", к духам взывали даже монахи. В одной буддистской легенде рассказывается, что дух дерева, увидев скитающегося в лесу, но все еще помышляющего о мире монаха, преподал ему урок подлинно буддийского отношения к ценностям жизни, в результате чего тот, осознав свои заблуждения, встал на "путь истины". Может создаться впечатление, что буддистское представление о божествах довольно близко к брахманистскому, в действительности это совсем не так. По буддистской доктрине божества могущественны только в мирских делах, в достижении же главной религиозной цели - нирваны - они неспособны оказать помощь, ибо стоят ниже архатов (тех, кто достигнирваны). Они такие же существа как и люди, но наделены большей властью, помнят о прежних воплощениях, не подвержены болезням и т.д Божества подчиняются закону кармы. Этот взгляд, разделявшийся и брахманизмом, в буддизме получил особенно последовательное развитие: многие из небожителей превращаются в людей, а люди могут становится богами, заслужив нынешнее свое положение прежними делами, - основные боги ведийского пантеона олицетворяют лишь степень или стадию процесса духовного восхождения личности. Заимствуя ведийских богов, буддизм выказал полнейшее безразличие к их традиционным атрибутам и чертам. Характерная для брахманизма связь каждого божества с той или иной сферой жизни и природы здесь совершенно утрачена. Боги теряют индивидуальность и скорее напоминают обожествленных героев или святых, нежели представителей мира сверхестественного. Меняется и состав пантеона. Специфически буддистским божеством выступает Мара - бог чувственных желаний и бренных радостей сансары (потока существования), всего того, что ведет к "духовной смерти". Мара искушает монахов, как искушал и самого Будду. Он соблазняет смертного наслаждениями и тем приковывает его к цепи перерождений. Мару окружает армия злых духов. Свойственная буддизму острота постановки этических проблем проявляется здесь в том, что этот носитель зла занимает значительное место в этом вероучении, он своего рода дьявол буддизма. Брахманизм не знал подобного образа. Даже Рудра (Шива), бог разрушения, не только карает, но и защищает человека, даже преподает ему йогу (путь восхождения). Столь яркая этическая направленность буддизма, не имевшая аналогии в ортодоксальной традиции, потребовала персонификации того, что противостояло его нравственному идеалу и стояло на пути его достижения. ФОРМЫ БУДДИЗМА. Победное шествие буддизма по странам Азии началось еще до новой эры. С III в. до н. э. буддизм появился на территории Центральной Азии (нынешние Таджикистан и Узбекистан), с I в. н. э. - в Китае, со II в. - на полуострове Индокитай, с IV в. - в Корее, с VI в. - в Японии, с VII в. - в Тибете, с XII в. -в Монголии. Используя свой главный принцип - не нарушать сложившиеся культурные традиции разных стран и народов и по возможности срастаться с ними, - буддизм быстро прижился везде и, привившись к древу местной культуры, дал новые побеги. Например, в Китае этот процесс начался с V-VI вв. В VIII-IX вв. там успешно распространялись по крайней мере уже два чисто китайских направления буддизма - школа чистой земли будды Амитабхи и школа чань. В Японию буддизм проник уже в китайском обличье. Китайские школы тяньтай, хуаянь-цзун, школа чистой земли будды Амитабхи и чань постепенно завоевали Японию, став соответственно школами тэндай, кэгон, амидаизма и дзэн. Однако в Китае буддизм подвергался атакам как извне - от иноземных завоевателей, так и изнутри - со стороны возрожденного конфуцианства. Правда, он не был совершенно вытеснен из этой страны, как случилось в Индии, но его влияние неизмеримо ослабло. В дальнейшем тот же процесс повторился в Японии, где укрепилась национальная религия - синтоизм. Вообще появление и утверждение буддизма, как можно видеть на примере Китая, Индии и некоторых других стран, своеобразно стимулировало возрождение местных религиозных традиций. Если они, впитав все достижения буддизма, оказывались достаточно сильными, то господству буддизма приходил конец. В каждом регионе развивались своя собственная буддийская символика и буддийские обряды - почитание святых мест, календарные праздники, обряды жизненного цикла, подпитываемые местными традициями. Буддизм вошел в кровь и плоть многих и многих народов, стал частью их повседневной жизни. Он изменил местные традиции, но и сам претерпел изменения. Буддизм способствовал расцвету культуры этих стран - архитектуры (строительство храмов, монастырей и ступ), изобразительного искусства (буддийская скульптура и живопись), а также литературы. Это хорошо видно на примере поэзии, вдохновленной идеями дзэн-буддизма. С ослаблением влияния крупных монастырей, которые в эпоху расцвета буддийской цивилизации были своего рода “государствами в государстве”, главную роль в жизни буддистов стали играть небольшие местные монастыри и храмы. Власти начали гораздо более активно вмешиваться в религиозные дела сангхи. Особая ситуация сложилась в Тибете, где образовалось теократическое государство, управляемое главой “жёлтошапочной “ школы гелукпа далай-ламой, который являлся и государственным, и религиозным лидером. Ламы доносят послание Будды и открывают его смысл ученикам, поэтому их почитают как непогрешимых божеств, вера в которых важнее знания буддийских догматов.
УЧЕНИЕ БУДДЫ. Будда принадлежал к царскому роду Шакья, правившему в небольшой области на склонах непальских Гималаев. Столицей этой области была Капилавасту. Имя отца Будды - Шуддходана, матери - Мая, или, как ее часто называют, Маядеви. Незадолго до рождения мальчика у Маи появилось желание повидаться со своими родителями. Когда на пути к ним, вблизи селения Лумбини, недалеко от Капилавасту, она хотела отломить сук от высокого дерева, ее постигли роды. Мальчик получил имя Сиддхартха. Ветвь рода Шакья, из которой происходил Будда, носила название Гаутама, вследствии чего Будда назывался своими современниками "шраман Гаутама" ("аскет Гаутама"). "Будда" означает "Просветленный", "Пробужденный", это - церковное имя, полученное Сиддхартхой от своих приверженцев. Мать Будды, Мая, умерла через семь дней после рождения мальчика, и он был воспитан сестрою своей матери Махапраджапати, которую Шуддходана позже взял себе в жены, и от которой имел двух детей, мальчика и девочку. Сиддхартха был очень нежным ребенком и воспитывался по-княжески. Одежды его были из тончайшего льна, денно и нощно над ним держали белые зонтики для защиты от холода и зноя, от пыли, травы и росы. Во дворце в его распоряжении имелись пруды, покрытые цветами лотоса, и, смотря по сезону, он жил в летнем, осеннем и зимнем дворцах. Четыре месяца дождливого времени он проводил в осеннем дворце, где его услаждала невидимая музыка. Ему готовились изысканные кушанья из риса и мяса. В остальном воспитание его, как можно предполагать, не отличалось от воспитания молодых аристократов. Правда более поздние тексты говорят, что отец Будды, Шуддходана, из-за чрезмерной любви к сыну очень запустил его воспитание, не упражнял его даже во владении оружием, так что Сиддхартха мог получить руку девушки, избранной им себе в жены, только после экзаменов, обязательных для детей кшатриев.
Женился Сиддхартха рано. У него родился сын, получивший имя Рахулы. Имени жены Будды древние тексты не сообщают, в них она всегда называется Рахуламата, "мать Рахулы". Позднейшие южные канонические тексты на языке пали называют ее Бхаддакачча, северные санскритские тексты - Яшодхара. Будде исполнилось 29 лет, когда его перестала устраивать жизнь, которую он вел. Он оставил свои дворцы, жену, ребенка и пошел странствовать по миру. О причинах такого шага древние тексты приводят слова самого Будды: "И мне, жившему в таком благосостоянии и бывшему столь изнеженным, пришла мысль: незнающий, обыкновенный человек, подчиненный влиянию возраста, когда он, не будучи еще старым, видит дряхлого старика, чувствует себя не по себе, испытывает смущение, отвращение, прилагая видимое им к самому себе. И вот, когда я взвесил все это, у меня исчезла вся радость юности". То же говориться затем о болезни и смерти, с тем только различием, что следует заключение: "У меня . исчезла вся радость здоровья" и "У меня . исчезла вся радость жизни". Это стоит в связи с учением Будды, что существует три вида невежества (авидья): невежество вследствии молодости, вследствии здоровья, вследствии жизни, - человек забывает, что он стареет, в любой момент может заболеть и обязательно должен умереть. Уже в древнейшей части южного канона встречается такой рассказ. вятой Асита увидал при посещении неба, что боги находятся в большой жадости. На его вопрос о причине, ему было сказано, что в земле Шакья, деревне Лумбини, родился мальчик, который сделается Буддой. Услышав это, Асита отправился с неба к Шуддходане и попросил показать ему мальчика. Когда он увидел его сияющим как огонь, он взял его к себе на руки и славословил его, как высочайшего из живых существ. Но после этого он заплакал. На вопрос Шуддходаны, не угрожает ли мальчику болезнь, Асита отвечал отрицательно и сказал, что плачет он потому, что умрет ранее того, как мальчик сделается Буддой. На празднике наречения Будды именем появились восемь брахманов, которые подтвердили, что ребенок станет Буддой. Шуддходана не мог однако помириться с мыслью, что его сын сделается монахом. Когда в ответ на свои вопросы он услышал, что его сын будет побужден к переходу в духовное звание видом старика, больного и умершего, он издал строгий приказ наблюдать за тем, чтобы его сын не мог увидеть ни одного из этих явлений. В то время, как по древним текстам решение Будды отречься от мира возникло из его внутренних устремлений, более поздние тексты приписывают это богам, которые побудили его к этому. Когда принц поехал раз кататься в парке, боги послали ему вестника, который явился в виде дряхлого, беззубого, седого, согбенного, трясущегося старика, шедшего опираясь на палку. Когда принц узнал от своего возницы, что старость есть удел всех людей, он вернулся домой опечаленным. Шуддходана удвоил стражу и усилил свои предписания, но не смог помешать тому, чтобы боги таким же образом не показали принцу человека, одержимого проказой, затем мертвого и, наконец, прилично одетого, скромного монаха. Вернувшись во дворец, принц лег на свою постель. Тогда к нему явились красивые танцовщицы, чтобы увеселять его пением и пляской. Но принц уже был закален против соблазнов, отвернулся и заснул. Увидев, что их искусство напрасно, танцовщицы также вскоре расположились ко сну в дворцовых покоях. Ночью принц проснулся и увидал спящих танцовщиц. Инструменты выпали из их рук, слюна текла у них изо рта, руки и ноги стали вялыми от усталости, одни скрежетали зубами, другие храпели, некоторые говорили во сне, а иные лежали с открытым ртом. Тогда отвращение к чувственным наслаждениям у принца еще более усилилось. Спальня, походившая в своем роскошном убранстве на жилища богов, показалась ему кладбищем с безобразными трупами, и он решил в тот же день покинуть родной дом. Когда он вошел в спальню своей супруги, чтобы проститься с сыном, он увидел, что она спит на покрытом цветами ложе, положив руку на голову младенца. Тогда он подумал: "Если я отведу руку принцессы, чтобы взять дитя, она проснется, и это будет препятствием к моему отъезду. Я вернусь и увижу сына, когда достигну освобождения". И с этими словами он удалился. Когда будущий Будда, получив отвращение от мирских наслаждений, оставил родину и привычные отношения, он стал искать прежде всего наставников, которые могли бы ему указать путь к спасению. Сперва он направился к Алара Каламе, потом к Уддака Рамапутте. Но их шраманские доктрины не удовлетворили его. Оба они были последователями йогической практики и исповедывали философию санкхья, основанную Капилой. Главное различие между системами йоги и санкхьи, имеющими почти все основные положения сходными, заключается в том, что йога ставит на первый план технику созерцания и строгий аскетизм, тогда как санкхья выставляет исключительно теорию правильного познания. С заимствованными из йоги возрениями стоят в связи и ближайшие шаги, сделанные Буддой, после того, как он расстался со своими учителями. Он шел безостановочно по землям Магадхи, пока не достиг местечка Урувелы на реке Найраньджана, нынешней Будда Гая, к югу от Патны. Красивое, мирное место настолько привлекло его, что он решил там остаться. В лесах Урувелы он подверг себя, по преданию, тяжкому самоистязанию, но оно не принесло ему желанного просветления.
Тогда он пошел еще дальше, и совершенно отказался от пищи, удерживал дыхание и концентрировал внимание на одной точке. Пять шраман, пришедших в изумление от его выносливости, держались неподалеку, чтобы сделаться его учениками, если на него найдет просветление. Но несмотря на аскезу и созерцание, о которых сообщают подробно древние и позднейшие тексты, просветление не приходило. Когда однажды, погруженный в размышления, ходил он медленно взад и вперед, силы оставили его и он упал. Пять шраман подумали, что он умер. Но он снова пришел в себя и понял тогда, что крайняя аскеза не может привести к правильному познанию. Поэтому он снова принял пищу, чтобы укрепить свое совершенно ослабевшее тело. Тогда шраманы покинули его и ушли в Бенарес. Он остался снова один. Наконец, по прошествии семи лет напрасного искания и борьбы с собой, в одну ночь, когда он сидел под смоковницей, на него нашло желанное просветление. Он переходил от одной ступени познания к другой, постиг ложные пути переселения душ под тяжестью кармы, причины страданий в мире и путь, ведущий к уничтожению страданий. В эту ночь Сиддхартха превратился в Будду, стал "Пробужденным", достиг освобождения от страстей и тем самым от дальнейших перерождений. О времени после просветления мы имеем связный рассказ из древнего текста Винаяпитаки, где сообщается, что святой, ставший Буддой, сидел семь дней подряд с поджатыми под себя ногами под деревом, ставшим впоследствии предметом почитания буддистов, "наслаждаясь блаженством спасения". Ночью, по прошествии семи дней, он повторил трижды в своем уме весь ряд сцепления причин и следствий, приводящих к перерождениям и страданиям рожденных в этом мире. После этого он оставил место под "деревом познания" и перешел к "дереву пастуха коз", и там пробыл еще семь дней. Один, несомненно позднейший, но все-таки довольно старый источник, Махапариниббанасутта, вставляет сюда историю искушения Будды Марой, буддистским дьяволом. Мара потребовал от Будды, чтобы он перешел в Нирвану, т.е. умер просветленным, что Будда отклонил, поскольку он должен сначала набрать учеников и распространить свое учение. Смысл истории искушения поясняется древнейшими текстами. Мара заставляет Будду колебаться, должен ли он оставить свое познание при себе или передать его людям.
По позднейшему южному преданию Будда уже ранее два раза подвергался искушению. Когда он оставил родной город, в котором вырос и обзавелся семьей, перед ним явился Мара и стал склонять его к возвращению, открыв ему, что через семь дней он получит владычество над землей. Когда Будда отверг предложение, Мара сказал: "С этого дня всегда, когда ты обо мне подумаешь, я буду возбуждать в тебе чувственные, гневные и жестокие мысли", и с этого момента он выжидал всякого случая, следуя за Буддой, как его тень. Когда Будда пребывал в лесах Урувелы, обессиленный самоистязанием и голодом, к нему подступил искуситель, говоря: "Ты тощ, обезображен, смерть близка к тебе. Тысяча частей твоих уже принадлежит смерти, только одна жизни. Жить лучше: живя, ты можешь творить добро". Будда отклоняет искусителя и перечисляет девять полчищ Мары, с которыми тот нападает на человека: чувственность недовольство, голод и жажда, вожделения, леность, трусость, самомнение, лицемерие, искание славы и высокомерие. "Твои полчища, которых не могут победить люди и боги, я разобью разумом, как разбивают глиняный горшок. Я обуздаю мою мысль, укреплю мой дух и пойду из царства в царство, образуя учеников". Тогда Мара сказал: "Семь лет я следовал за тобой, шаг за шагом, и не нашел никакого изъяна. Как ворон, напрасно кружившийся над скалой, я оставляю Гаутаму". Печально отошел он, и струны его лютни порвались. После того, как Будда под "деревом пастуха коз" победил свои сомнения о том, должен ли он сообщать миру свое познание, и опасения, что люди не поймут его, он решается идти проповедывать. Прежде всего он подумал о своих двух учителях, но вскоре узнал, что Алара умер неделю тому назад, а Уддака накануне вечером. Тогда он вспомнил о пяти монахах, которые были около него в Урувеле и после оставили его. Он разыскал их в парке Ршипатане, вблизи Бенареса. Монахи сначала не хотели разговаривать с ним, но постепенно они расположились к нему и начали его слушать. Предание выставляет здесь Будду выступающим с первой проповедью, в которой Будда впервые "привел в движение колесо учения", и которая высоко почитается буддистами. В бенаресской проповеди Будда говорил: "Две крайности есть, монахи, которым не должен потворствовать тот, кто удалился от мирской жизни. Одна - это предание себя на потворство страстям: оно низко, обыденно, пошло, неблагородно, бесцельно. Другая - это предание себя самоистязанию: оно болезненно, неблагородно, бесцельно. Не впадая в эти две крайности я нашел срединный путь, который открывает глаза и разум и ведет к успокоению, познанию и просветлению, к Нирване. Этот восьмичленный путь заключается в правильных вере, решимости, слове, деле, жизни, воле, размышлении, самопогружении. Вот, монахи, истина о страдании: рождение есть страдание, старость - страдание, болезнь - страдание, смерть - страдание, соединение с нелюбимым - страдание, расставание с любимым - страдание, неполучение желаемого - страдание, пять чувств, которыми человек держится за существование, - страдание. Вот, монахи, истина о возникновении страдания; это - та жажда к жизни, которая ведет к возрождению, которая сопровождается радостью и вожделением, которая находит здесь и там свою радость, как жажда похотей, - жажда (вечной) жизни, жажда (вечной) смерти. А вот, монахи, истина об уничтожении страдания; это - полное освобождение от этой жажды, ее уничтожение, отвержение, оставление, изгнание. А вот, монахи, истина о пути, ведущем к прекращению страдания; это восьмичленный, срединный путь. "Это благородная истина о страдании", - так, монахи, раскрылся мой глаз на эти, неведомые ранее никому понятия, так раскрылся мой разум, мое понимание, мое знание, мой взор. И покуда я не уяснил себе вполне двенадцатичленное, истинное познание и понимание этих четырех благородных истин о страдании, я не осознал еще, что я достиг высшего, совершенного познания в мире богов, Мары, Брахмы, среди всех существ, включая в них аскетов и брахманов, богов и людей. Непоколебимо спасение моего сердца; это мое последнее рождение; нет более возрождения для меня". Пять монахов стали первыми последователями Будды. У южных буддистов их называют "группа из пяти" (паньчаваджья), а у северных - "образующие прекрасную группу" (бхадраваргьяса). Первый мирянин, который обратился к учению Будды, был молодой человек, сын богатого ремесленника. Его родители, жена и многочисленные друзья последовали его примеру, так что община быстро выросла до 60 членов. Будда немедленно послал учеников странствовать для проповеди своего учения, напутствуя их словами: "Ступайте, идите странствовать, для спасения многих людей, из сострадания к миру, на благо, спасение и радость богов и людей". Потом Будда направился в Урувелу и там, по преданию, обратил в свою веру сразу тысячу брахманов, во главе которых стояли три брата из фамилии Кашьяпа. Перед ними Будда произнес свою вторую проповедь на горе Гаяширша: "Все, монахи, объято пламенем. Глаз; воспринимаемые предметы; духовные впечатления, вызываемые зрением; телесное соприкосновение, обусловленное духовной работой; возникающее от того впечатление, - все объято пламенем. Истинно, говорю вам, огнем похоти, злобы, неведения, рождением, старостью, смертью, горем, печалью, болезнью, скорбью, отчаянием воспламенено оно! Ухо и звуки объяты пламенем, нос и запахи, язык и вкусы, тело и соприкосновения, дух и впечатления. Если, монахи, слушатель, сведущий в истине и следующий благородной стезей, взвесит все это, когда ему все это наскучит, то он освободиться от страстей и через освобождение от страстей спасется. Ему станет ясно, что перерождения закончились, святость достигнута, что он исполнил свой долг и что для него нет более возврата в этот мир". После Будда направился в Раджагриху, столицу Магадхи. Правивший тогда царь Бимбисара, выслушав Будду и его сторонников, обратился в его веру вместе с большим числом своих подданных и в течении всей своей жизни покровительствовал Будде и его общине. По преданию Бимбисара пригласил Будду к себе на обед, угощал его изысканнейшими блюдами, а по окончании обеда подарил ему большой парк, Велувану, "Тростниковую рощу", и Учитель принял этот дар. Там Будда останавливался, когда посещал Раджагриху, и с этой рощей связаны многие события его жизни. В Раджагрихе Будда обрел тогда и двух учеников, занявших впоследствии первые роли после него в общине, - Шарипутру и Маудгалаяну, которые были странствующими шраманами. Слова, которые сообщил им Будда, считаются и до настоящего времени ядром учения Будды. Смысл их таков: "Татхагата (так Будда называл себя в третьем лице) познал, в чем причины форм существования, то есть всех перерождений, и как они могут быть уничтожены". В древних текстах рассказывается далее, что в то время очень многие благородные и видные по своему общественному положению юноши примыкали к Будде и переходили в духовное сословие.
На этом, к сожалению, древнее предание о жизни Будды обрывается, чтобы начаться снова незадолго до его смерти. Позднейшее предание сообщает несколько больше. Подробно сообщается, как Будда, по желанию своего отца, посетил свой родной город Капилавасту, где произошли многие чудеса и исцеления. Исторической правдой в этом рассказе может быть то, что гордившиеся своим благородным происхождением Шакьи не особенно были довольны родственником, явившимся в родной город нищим монахом. Они поначалу не оказали ему никакого почета, и никто в городе не пригласил его к обеду. Когда на следующий день он пошел со своими последователями собирать милостыню, никто не показывался и не давал пищи. Его отец обратился к нему с горькими упреками, что он срамит его, расхаживая как нищий. Будда успокоил его, и расположил Шуддходану к своему учению. Тогда Будда повидался со своей женой и сыном. Будда поручил Шарипутре принять Рахулу, которому было тогда семь лет, в свою общину, что очень не понравилось Шуддходане, который считал Рахулу своим наследником. Кроме того, Будда принял в монахи и своего сводного брата Нанду, к большому огорчению его невесты. После этого он вернулся обратно в Раджагриху. По дороге туда его община, согласно преданию, получила весьма важное приращение: были приняты в общину двоюродные братья Будды - Ананда и Девадатта, а также Ануррудха и Упали - из домашней челяди дома Шакья. Ананда, впоследствии любимый ученик Будды, повидимому, сначала пошел за ним как спутник, а в монахи поступил только на двадцатом году обучения. Предание сообщает об Ананде, что он наиважнейшее услышал и слышынное запомнил наилучшим образом. Будда всегда имел его при себе и умер на его руках. Ануррудха считается основателем буддистской философии, а Упали принял наибольшее участие в выработке церковной дисциплины.
Если Ананду европейцы называли Иоаном, то Девадатту - Иудой буддизма. Девадатта предал Будду, правда к тому времени Будде было уже 70 лет. По позднейшему преданию, Девадатта завидовал Будде еще когда они были детьми. Когда же Будда отклонил его просьбу поставить его во главе общины и тем объявить его своим преемником, ненависть его выразилась открыто. В то время Аджаташатру задумал низвести с престола своего отца Бимбисару, который был в дружеских отношениях с Буддой и покровительствовал его общине и Девадатта решил воспользоваться ситуацией. Аджаташатру достиг своей цели и заточил своего отца в башню, в которой приказал морить его голодом и жечь ступни раскаленным железом, отчего Бимбисара вскоре и умер. Но все попытки умертвить Будду не удались, и Аджаташатру взял под свое покровительство буддистскую общину, как и его отец. Тогда Девадатта внес раскол в общину, и увел за собой 500 последователей, чем действительно повредил Будде. Девадатта старался придать большее значение строго аскетическому направлению, он требовал, чтобы монахи находились в лесу, а не ходили по селениям, чтобы они жили только милостыней и отклоняли всякие приглашения, чтобы они одевались в лохмотья, не употребляли ни мяса, ни рыбы, жили без защиты кровлей. Свидетельство об этом тем более может считаться историческим, что, по сообщению китайских паломников, еще в VII веке н.э. в Индии были монахи, следовавшие уставу Девадатты. Жизнь Будды протекала, в общем, совершенно однообразно. Он ходил по стране, проповедуя всюду свое учение и вербуя приверженцев. Климат Индии полагал однако жизни общины одно ограничение. Около середины июня начинается дождливое время, продолжающееся до октября. Юго-западный муссон, достигающий в мае Малабарского берега (в Декане), проникает оттуда постепенно в низменность Индостана и приносит с собой страшные бури с сильными ливнями. Это время, когда обновляются и человек и природа. Высохшая почва пускает новую зелень, роскошно разрастаются в неимоверно короткое время свежие травы, леса и поля получают новую жизнь. Но когда работает природа, человек вынужден отдыхать. Почва так размягчается, что на большие расстояния невозможно ходить, купцы возвращаются с караванами по домам, замирают торговля и сообщения. Индийские поэты особенно воспевают дождливую пору, так как она вновь соединяет разлученных влюбленных. Буддистские общины были вынуждены "выдерживать дождливое время" в закрытых сараях, называвшихся вихарами, которые находились в рощах, подаренных общине. Сам Будда большей частью останавливался на дождливый сезон вблизи больших городов, в Велуване, близ Раджагрихи, или в Джетаване, "роще Джеты", близ Шравасти, которая была даром богатейшего и наиболее щедрого из почитателей Будды, купца Анатхапиндики. В эти рощи устремлялся народ, чтобы слушать проповеди Будды и снабжать его и монахов одеждой и продовольственными припасами. До сих пор в эти дни люди собираются в буддистские монастыри, чтобы послушать поучения монахов и истории из жизни Будды. Особенно любимы в народе легенды о перерождениях Будды. Над всем этим обычно витает дух покоя и мира, и в это время буддизм как никогда заявляет себя религией покоя и мира. Однако в буддистских общинах далеко не всегда царит согласие. Еще при жизни Будды, на девятом году его учительства, когда он пребывал в Каушамби, один любимый в общине монах оказался виновным в нарушении обета и отказался открыто покаяться перед общиной в своем прегрешении, как того требует устав. Тогда противная ему партия осудила его на изгнание, а симпатизировавшие ему стали требовать отмены приговора. Напрасно старался Будда уладить спор. Обе партии обменивались ругательствами, даже дрались между собой, к соблазну мирян. Не обошлось и без оскорблений в адрес Будды. Будда, овладев собою, созвал собрание монахов и, стоя в середине, сказал стихами: "Громок шум, производимый обыкновенными людьми. Никто не считает себя глупцом, когда возникает раздор, все считают другого ниже себя", и закончил: "Если не находится умных друзей, товарищей, которые всегда поступали бы по справедливости, никого постоянного, то следует странствовать одному, подобно царю, оставившему утраченное царство, подобно слону в слоновьем лесу. Лучше странствовать одному, с глупцами не может быть сообщества. Странствуя в одиночестве, не накопляешь кармы и остаешься без забот, как слон в слоновьем лесу". Вслед за этим он оставил монахов и провел в одиночестве десятый дождливый сезон. Между тем взбунтовавшиеся в Каушамби монахи были усмирены мирянами, которые перестали подавать им милостыню и не оказывали никакого почтения. Монахи просили тогда у Будды прощение, которое он им и дал после того, как наложил на виновных покаяние. Факт этот, скорее всего, исторический, и говорит о том, что еще при жизни Будды и ранее отпадения Девадатты в общине случались раздоры. Любопытна история, случившаяся на одиннадцатый год учительства Будды, в брахманской деревне, где все население было занято земледельческим трудом. Была как раз пора сева, когда Будда со своей общиной пришел в эту деревню. Утром, как обычно, Будда надел свое платье, взял чашу для подаяний, плащ и пошел к месту, где проходила работа брахмана по имени Кршибхара, и стал поодаль. Увидав его стоящим в ожидании милостыни, Кршибхара сказал ему: "Я пашу и сею, и только попахав и посеяв, я ем. Ты тоже, шрамана, должен пахать и сеять, и есть только после этого". Будда на это ответил: "Я также, брахман, пашу и сею, и ем только после этого". Брахман возразил: "Но мы не видим у тебя, Гаутама, ни ярма, ни плуга, ни сошника, ни бича, ни волов". Тогда Будда сказал: "Вера есть мое семя, которое я сею, самоукрощение - дождь, который его оплодотворяет, знание - мое ярмо и мой плуг, скромность - рукоятка моего плуга, разум - мое дышло, размышление - мой сошник и мой бич. Я чист телом и духом, умерен в питании; я говорю истину, чтобы искоренять плевелы заблуждения; сострадание ко всему живущему - моя запряжка; постоянное напряжение - мой рабочий скот, везущий меня в Нирвану; он идет, не оглядываясь, к месту, где больше нет страданий. Такова моя пахота, и плод ее - бессмертие; кто так пашет, освобождается от перерождений". Тогда брахман поклонился Будде и насыпал ему риса в чашу для подаяний.
Каноническая хроника заканчивается подробным рассказом о последних трех месяцах из жизни Будды. Там рассказывается, как Будда предотвратил войну царя Аджаташатру с княжеством Вайшали, как после целого ряда незначительных событий направился в только что построенную Аджаташатру будущую столицу Магадхи Паталипутру, и предсказал грядущее значение этого города. Оттуда он отправился в Вайшали и провел там дождливое время года в селении Белува. В Белуве на 80-ом году жизни он тяжело заболел, но затем оправился настолько, что мог продолжать путь. По дороге в Кушинагару, столицу Малласов, в деревне Павы он принял угощение от кузнеца Чунды, оказавшееся для него слишком тяжелой пищей. Это послужило причиной смерти Будды. Перед смертью он сделал некоторые распоряжения насчет будущего, и трижды спросил монахов, нет ли у них каких сомнений относительно учения и, так как все молчали, сказал: "Ну, дети, так я скажу вам: преходяще все, что возникло. Заботьтесь ревностно о вашем спасении!" Это были его последние слова. Он потерял сознание и отошел. На седьмой день после смерти восемь знатнейших Малласов понесли тело к святилищу вблизи Кушинагара, и там оно было сожжено с подобающими почестями.
В каноне содержится стих, приписываемый самому Будде, и который повторяют и теперь буддисты, как нечто вроде символа веры: "Оставление всех грехов, делание всякого добра, очищение сердца - вот закон Будды". И этому стиху вполне соответствует все то, что дошло до нас как учение Будды. Оно вращается около двух пунктов: страдания и спасения. "Подобно тому, монахи, - говорится в нем, - как океан имеет только один вкус - вкус соли, так и это учение имеет только один вкус - вкус спасения". Оно ставит себе таким образом вполне определенную практическую цель - спасение. Спасение же означает для индуса избавление от возрождения. Все учение Будды зиждется на так называемых "четырех благородных истинах". Эти истины следующие: страдание, происхождение страдания, уничтожение страдания и путь, который ведет к уничтожению страдания. Другими словами: 1) Все, что существует, подлежит страданию. 2) Причина страдания - человеческие страсти. 3) Освобождение от страстей освобождает от страдания. 4) Путь к освобождению - "благородный восьмичленный путь". Первая истина устанавливает, следовательно, присутствие страдания в мире, вторая объясняет причину его, третья утверждает, что оно может быть уничтожено, и четвертая поясняет, как его можно уничтожить. Эти четыре благородные истины играют главную роль уже в первой проповеди Будды, произнесенной в Бенаресе. Они повторяются бесчисленное число раз в священных буддистских текстах, и ученики Будды передавали их монахам теми же самыми словами, как и их учитель. Вот что, например, говорит Шарипутра: "Если, братья, ученик сознает страдание, происхождение страдания уничтожение страдания, путь к уничтожению страдания, то этот ученик знает истину, он верит в учение". 1) О первой истине говорится в бенареской проповеди так: "Вот, монахи, благородная истина о страдании. Рождение - страдание, старость - страдание, смерть - страдание, соединение с нелюбимым - страдание, разлука с любимым - страдание, недостижение желаемого - страдание". Уже этой первой истиной буддизм заявляет себя пессимизмом. Нет другой религии в мире, которая была бы построена на столь пессимистической основе, и последователи которой были бы так глубоко проникнуты презрением к этой жизни, как буддизм. Никакая истинная религия не мыслима без капли пессимизма, но ни одна не высказалась с такой открытой решительностью, как буддизм, что земля наша есть юдоль скорби. 2) Вторая благородная истина касается происхождения страдания. Бенареская проповедь говорит об этом: "Вот, монахи, благородная истина о происхождении страдания. Это - та жажда, которая вызывает возрождение, которая сопровождается радостью и вожделением". Под "жаждой" Будда подразумевает желание жить, утверждение воли к жизни. В Суттанипаде говорится: "Всякое возникающее страдание происходит из жажды; но при полном уничтожении жажды, при освобождении от страстей, не может возникнуть страдания. Человек, сопровождаемый жаждой, долго блуждает по путям переселения душ, не освобождается от возрождения души". В Дхаммападе можно прочесть: "Кого в мире одолевает эта злая, ядовитая жажда, страдание того растет, как размножающаяся трава-бирана. Если же кто в мире переборет эту злую, трудно преодолеваемую жажду, от того отпадает страдание, как капля воды от листа лотоса. Как дерево, даже поваленное, снова пускает ростки, если его корни не повреждены, так и страдание возвращается снова, если жажда и вожделение не уничтожены. Люди, побуждаемые жаждой, мечутся как заяц в силках. Связанные оковами и узами, они долго выносят страдание и несут его снова и снова. Безумный уничтожает себя своей жаждой наслаждений, как если бы он был свой собственный враг". 3) О третьей истине бенареская проповедь говорит следующее: "Вот, монахи, благородная истина об уничтожении страдания. Это - полное освобождение от жажды, уничтожение ее, отвержение, оставление, изгнание". Вот развитие этой третьей благородной истины в сутрах канона: "Если невежество устраняется совершенным уничтожением вожделения, то это вызывает уничтожение скрытых впечатлений (самскар); уничтожением скрытых впечатлений уничтожается их мыслительная основа (скандха); уничтожением мыслительной основы уничтожаются имя и форма; уничтожением имени и формы уничтожаются шесть органов (пять органов чувств и обрабатывающий их показания ум); уничтожением шести органов уничтожается прикосновение к миру; уничтожением прикосновения к миру уничтожаются ощущения от него; уничтожением ощущения уничтожается жажда; уничтожением жажды уничтожается привязанность к существованию; уничтожением привязанности к существованию уничтожается зачатие; уничтожением зачатия уничтожается рождение; уничтожением рождения уничтожается старость и смерть, боль и жалобы, страдание, скорбь и отчаяние". Согласно буддистскому учению круговорот бытия - это оковы, а освобождение означает свободу от оков. Вожделения приводят к омраченным действиям и запятнывают человека грехом, сквернами (самскары). Если корни скверн устранены, и если новые действия не умножают грехов, то, поскольку уже нет скверн, которые могли бы активизировать вожделения, сохранившиеся от прошлого, тем самым устраняются и причины круговорота бытия. Значит, это свобода от оков. Однако до тех пор, пока еще остаются психофизические совокупности (скандхи), произведенные прежними омраченными действиями и сквернами, - это нирвана "с остатком" (или просто нирвана). Когда таких совокупностей больше нет, это нирвана "без остатка" (паринирвана), которой достиг Будда. Самскары относятся к личным грехам, а скандхи - к греховности человеческой природы. Устранением причин сводятся на нет омраченные совокупности, а освобождение от них приводит к исчезновению связанного с ними страдания. Таково освобождение, которое может быть двух видов: освобождение, заключающееся просто в уничтожении всех форм страдания и их источников, и великое освобождение, состояние Будды. Первое - это уничтожение всех обусловленных сквернами препятствий на пути освобождения от круговорота бытия, но не препятствий к прямому постижению всех объектов познания, заслоненных греховностью человеческой природы. Второе - это наивысшая ступень, полное уничтожение как всех скверн (самскар), так и препятствий к всеведению (скандх).
В южном буддизме, восходящем к первоначальной традиции (тхеравада), различаются четыре ступени святости, "четыре дороги". Лица, находящиеся на этих стадиях, называются по порядку: Сротаапанна, Сакрдагамин, Анагамин и Архат. Достигший Сротаапанна освобождается от рождений в нижних мирах: в преисподних, в мире привидений и в мире животных. Спасение обеспечено для него, но он должен еще возродиться много раз, прежде чем достигнет высшей нирваны. Вторая ступень есть Сакрдагамин, "кто еще раз возвращается", это стадия святости. Вожделение, ненависть и обольщение он уничтожил вплоть до небольшого остатка и поэтому только еще один раз возродится в этом мире. Анагамин, "который не возвращается", не возродиться уже более на земле, но возродится в мирах богов, откуда он и достигнет высшей нирваны. Четвертая и последняя ступень - это Архат. Ее не может достигнуть мирянин, а только монах. Архат - тот, кто достигает земной нирваны, кто свободен от всех грехов, кто оставил всякое стремление к существованию, не боится ни жизни, не смерти и наслаждается непоколебимой безмятежностью. Будда сказал: "Архаты избавлены от страха и тоски".
Кроме этого деления на четыре степени или ранга, северные буддисты (которые относят себя к церкви махаяна, а приверженцев тхеравады называют принадлежащими к церкви хинаяна) имеют еще другое деление - на три класса: Шравака - "Ученик", "Малый" (хина), "Слушатель"; Пратьекабуддха - "Будда для себя"; и Боддхисатва - "Будущий Будда", "Большой" (маха), "Спаситель". Первый класс включает всех верующих, доархата включительно. Пратьекабуддхи известны уже древним текстам на языке пали, но появляются довольно редко. Под ними имеют в виду людей, которые собственной силой приобрели истинное познание, необходимое для достижения нирваны. Они держат это знание для себя, не возвещают его людям, остаются, следовательно, как это и выражено в названии, "Буддами для самих себя". Пратьекабуддха только одной ступенью выше архата. Он может достигнуть сам высочайшей нирваны, но он не способен передать открытое им знание людям, "подобно тому, как немой может видеть важный сон, но не может объяснить его другим". В легендах Пратьекабуддхи выступают всегда как отшельники с длинной бородой и всклокоченными волосами и обычно приравниваются одиноко бродящему носорогу, сравнение, вообще излюбленное для буддистского монаха. Боддхисатвы же - это существа, которые не только в состоянии достичь нирваны, но и рассказать об этом другим, а значит и указать другим путь к спасению. Так, Будда был Боддхисатвой до 34 лет, когда он победил Мару и пошел проповедовать учение. Высоко над всеми тремя классами и всеми другими существами стоит святой, возвышенный Будда, просветленный или совершенно просветленный (Татхагата). 4) Четвертая истина заключает в себе этику буддизма. Именно она глубоко проникает в обыденную жизнь, и именно в ней проявляется в ярком свете величие Будды как социального реформатора. Только через нее буддизм становится религией. Бенареская проповедь говорит об этом: "Вот, монахи, благородная истина о пути, ведущем к уничтожению страдания. Это - благородный восьмичленный путь, именно: правая вера, правая решимость, правое слово, правое дело, правая жизнь, правое самостарание, правое мышление, правое самоуглубление". Четвертая истина получила в буддизме тщательную разработку на протяжении двух с половиной тысячелетий, собственно она и является религиозной практикой буддизма. Для достижения просветления и освобождения следут продвигаться путями, включающими Три Практики (тришикша): практику нравственности (шила), практику сосредоточения (самадхи), практику мудрости (праджня). Хотя практика нравственности имеет много форм, но в основе их всех лежит этика воздержания от 10 недобродетелей. Из них 3 относятся к действиям тела, 4 - к действиям речи, и 3 - к действиям ума. Три физические греха, суть: 1. Лишение жизни живого существа: от убийства насекомого до убийства человека. 2. Воровство: завладеть имуществом другого без его согласия, независимо от ценности этого имущества или от того, было ли действие совершено самолично или через чье то посредство. 3. Сексуальный проступок: разврат. Четыре недобродетели речи: 4. Ложь: обманывать других словами или действиями. 5. Злословие: вносить распри или раздоры, побуждая тех, кто был в согласии, ссориться, или тех, кто был в ссоре, зайти в тупик. 6. Грубость: оскорблять других. 7. Пустословие: вести разговоры о глупостях под влиянием желаний и прочих скверн. Три недобродетели ума: 8. Зависть: думать - "вот было бы это моим", желать что-либо, принадлежащее другому. 9. Злонамеренность: желание причинить вред другим, большой или малый. 10. Ложные взгляды: представлять несуществующим нечто существующее, как например закон перерождений, четыре благородные истины и тому подобные доктринальные положения буддизма. Пять первых пунктов обязательны для любого верующего мирянина (иногда 5-ый пункт для мирян заменяется запретом пить опьяняющие напитки), остальные пять (разумеется, вместе с первыми пятью) - для монаха. Практика сосредоточения включает медитацию, которая представляет собой однонаправленное сосредоточение сознания на предмете размышления. Имеется много видов медитативного сосредоточения, среди которых выделяется особо практика безмятежности (самадхи). Суть самадхи – это сосредоточенное удержание сознания на каком-либо объекте, без отвлечений, в соединении с блаженной подвластностью воле ума и тела. Ее замечательные свойства таковы, что благодаря подвластности ума и тела оказывается возможным направить сознание на любой благой предмет по своему желанию. При этом приобретаются и многочисленные необычные способности, как то: тройное знание: воспоминание о предшествующих рождениях; знание, как существа из одного бытия переходят в другое; знание уничтожения вожделений. Шесть сверхестественных способностей: искусство творить чудеса; божественное ухо; узнавание мыслей других; знание прежних рождений; божественный глаз; знание уничтожения вожделений. Практика мудрости (праджня) направлена на совершенствование способности интуитивного различения добра и зла, т.е. того, что ведет к страданию и избавлению от него. Как считают буддисты, истинная природа явлений, или способ их существования, и то, какими они предстают нашему сознанию, противоположны и противоречат друг другу. Хотя природа явлений заключается в том, что они не обладают самобытием, все явления, воспринимаемые нашим сознанием кажутся таковыми. По этой причине восприятие явлений нашим сознанием и приверженность такому восприятию в корне ошибочны. Вследствие этого нужно убедиться, что объект, воспринимаемый умом, - тем самым умом, который до сих пор безоговорочно принимал эту ложную видимость самобытия, - не существует, и есть чистая иллюзия (майя).
РАСПРОСТРОНЕНИЕ БУДДИЗМА (В МИРЕ, РОССИИ). В VI - VII вв. н. э. начался упадок Буддизма в Индии, обусловленный упадком рабовладельческого строя и ростом феодальной раздробленности, к XII - XIII вв. он теряет свои прежние позиции в стране своего возникновения, переместившись в другие районы Азии, где трансформировался с учетом местных условий. Одной из таких разновидностей Буддизма, утвердившийся в Тибете и Монголии, явился Ламаизм, сформировавшийся в XII-XV вв. на базе Махаяны. Название происходит от тибетского слова лама (высший, небесных) - монах в ламаизм. Для ламаизма характерен культ хубилганов (перерожденцев) - воплощений Будды, живых богов, к которым причисляются главным образом высшие ламы. Ламаизму присуще массовое распространение монашества, при этом существенно упростился процесс общения с Богом: верующему достаточно было прикрепить к шесту листок с молитвой, чтобы его колебал ветер, или вложить его в специальный барабан. Если в классическом Буддизме не было образа верховного Бога - творца, то здесь он появляется в лице Адибузды, представляющегося первичны эвеном всех дальнейших воплощений Будды. Ламаизм не отказался от учения о нирване, но место нирваны в ламаизме занял рай. Если верующий будет выполнять все требования ламаистской морали, то после страданий и лишений сансары его ждут успокоение и блаженная жизнь в раю. Для характеристики ламаистской картины мира имеет известное значение верование в существование неведомового идеального государства (Шамбалы), которому предстоит сыграть когда-нибудь решающую роль в истории Вселенной и Земли.
В многие годы своего существования Буддизм распространился в азиатском регионе, где во многих государствах оказывает сильное влияние на общественную и политическую жизнь. В Лаосе, Камбодже и Таиланде руководство церковью принадлежит главам государств. В странах, где сильно влияние Буддизма, сохраняется множество монахов: достаточно сказать, что в Камбодже монахом является каждый двадцатый мужчина. Буддийский монастыри выступают в качестве крупных учебных заведений, которые являются центрами просвещения и искусства. В нашей стране Буддизм представлен в основном в качестве Ламаизма. Буддийской религии придерживаются многие народы, населяющие Сибирь. Деятельность ламаистского духовенства возглавляется Центральным Духовным Управление Буддистов, учрежденным собором 1946 г. Председатель управления носит сан бандидо-хамболабы и достаточно долгое время находился в Иволгинском дацане (монастыре), расположенным невдалеке от г. Улан-Уде. ЛИТЕРАТУРА. 1. Большая советская энциклопедия (БСЭ), т.4, статья "Буддизм", М., "Советская энциклопедия", 1971. 2. Энциклопедия для детей, т.6, часть I, Религии Мира, статьи 3. Аксёнова. Религии мира. Москва .1996 г. 4. Настольная книга атеиста. 8-е издание. Изд. Политическая литература, М., 1985 г.