После распада СССР существенное влияние на развитие центрально-азиатских и закавказских республик стали оказывать Иран и Турция. Со временем это влияние стало приобретать характер соперничества между двумя странами при одновременном их стремлении ослабить российское влияние в этом регионе. Однако достаточно прочно утвердившееся мнение о том, что эти страны с самого начала пытались заменить Россию в новых государственных образованиях в роли «старшего брата», представляется неверным. Именно российский парламент, первым объявив в 1990 г. о суверенитете РФ, взял курс на отделение ее от остальных республик Советского Союза, а после подписания Беловежских соглашений Россия стала отчетливо демонстрировать снижение интереса к своим бывшим азиатским и закавказским территориям, сделав ставку на сближение с США и западноевропейскими странами.
Распад СССР оказался неожиданным для большинства центрально-азиатских и закавказских республик и привел к серьезной дестабилизации их внутреннего положения. Ликвидировался идеологический и организационный стержень в лице КПСС, который на протяжении многих лет обеспечивал сплоченность если не всех народов СССР, то, по крайней мере, их правящих элит, которые привыкли безоговорочно подчиняться распоряжениям центра, но при этом были гарантированы от любых экономических и социальных потрясений, опираясь на мощь всего советского государства. Можно привести не один десяток высказываний высших руководителей центрально-азиатских и закавказских республик, выражавших недоумение и обиду за то, что процесс ликвидации СССР был осуществлен у них за спиной. Глава Казахстана Н.Назарбаев даже призвал своих среднеазиатских соседей объединиться в самостоятельный альянс в качестве противовеса участвовавшим в беловежской встрече трем славянским республикам.
Однако когда стало ясно, что процесс распада единого СССР необратим, правящие центрально-азиатские и закавказские элиты вынуждены были принять на себя бремя независимости и начать поиск места для своих неожиданно обретших суверенитет государств в складывающейся новой системе международных отношений. При этом освобождение от многолетнего контроля российского центра в советский период и порожденных им многочисленных обид и комплексов неполноценности требовали немедленной разрядки в смысле создания в новых государствах независимой и во всех отношениях самостоятельной политической надстройки. Это было тем более актуально, что практически во всех этих государствах у власти остались прежние советские и партийные работники, заявившие о переоценке ими социалистических ценностей и под предлогом необходимости стабилизировать положение в обществе на много лет подчинившие себе руководство в подвластных им республиках.
Первым на повестку дня встал вопрос о выборе пути дальнейшего социально-экономического и политического развития. Он оказался совсем не прост для традиционных по своей сущности восточных обществ, не прошедших через этап свободного капиталистического развития, но в то же время переживших семидесятилетнюю социалистическую ломку. Как известно, Россия в этот период сама была занята решением той же проблемы, причем ее обсуждение происходило в столь бурных формах, что к 1993 г. наша страна стала на грань гражданской войны. Поэтому никакой помощи своим южным соседям в этом вопросе мы оказать не могли. Запад в то время также больше интересовала будущая судьба самой России, а не новых азиатских республик.
В этих условиях выбор у последних оказался невелик – или исламизация всех сторон общественно-политической жизни по образу и подобию Исламской Республики Иран, или светская республика с исламской спецификой по турецкой модели развития. Со своей стороны Турция и Иран готовы были начать борьбу за распространение своего влияния на постсоветском пространстве. При этом Иран делал упор на исламское и культурно-историческое прошлое центрально-азиатских республик и Азербайджана, а Турция – на их единое тюркское происхождение. Конечно, это относилось только к так называемым мусульманским республикам. Что касается Грузии и Армении, то, будучи христианскими странами, они оказались в еще более двусмысленном положении. С одной стороны, сами они считают себя частью европейской цивилизации и хотели бы развиваться в рамках европейского сообщества, а с другой, – сама Европа традиционно относит эти страны к Востоку и хотя не возражает против их участия в некоторых европейских структурах, в то же время явно не готова рассматривать их как часть европейского геополитического и экономического пространства. Практически все центрально-азиатские республики, а также Азербайджан, в конечном итоге, выбрали турецкую модель развития, правда, с более авторитарной формой правления, выразившейся в установлении режимов личной власти. Нельзя сказать, что этот выбор произошел безболезненно. В Азербайджане, Узбекистане, Казахстане и особенно в Таджикистане происламские движения в первые годы после распада СССР проявляли значительную активность. Исламская партия Азербайджана, Исламское движение Узбекистана, казахская «Алаш», Партия исламского возрождения Таджикистана в своих требованиях исходили из необходимости исламизации всех сторон жизнедеятельности своих государств и народов, включая провозглашение ислама государственной религией, исламизацию законодательства, судопроизводства, образования и т.п.
Все эти требования, как правило, сопровождались антирусской и антироссийской риторикой и требованием изгнания иноверцев за пределы своих стран [1]. Однако правившие в то время в этих республиках светские элиты не собирались делиться с кем бы то ни было неожиданно обретенной ими властью. С другой стороны, они не без оснований считали, что исламский эксперимент может поставить барьер между ними и остальным, неисламским миром, сузить возможности развития культурных и торгово-экономических связей с другими странами. По крайней мере, опыт соседнего Ирана, постоянно подвергавшегося различного рода эмбарго со стороны США и их западных союзников, мог служить ярким тому примером. Поэтому происламские движения в большинстве из этих стран были подавлены или объявлены вне закона, а в Таджикистане после семилетнего военного противоборства в 1997 г. удалось достичь договоренности о вхождении таджикских исламистов в правительственную коалицию на правах младших партнеров. Но и после этого исламисты неоднократно напоминали о себе, в том числе, осуществляя теракты против государственных и общественных деятелей. Наиболее громкими из них стали попытка государственного переворота в Узбекистане в 1999 г., в подготовке которого узбекский президент Каримов прямо обвинил воинствующих исламистов [2], а также вторжение исламских экстремистов в августе-сентябре 1999 г. в приграничный с Таджикистаном Баткенский район Кыргызстана.
Что касается Грузии и Армении, то они в период своего становления в качестве независимых государств пережили ряд внутренних и внешних конфликтов, каждый из которых грозил территориальной целостности этих стран и даже мог привести к их полной дезинтеграции. В конечном итоге, обе страны были вынуждены прибегнуть к помощи и посредническим усилиям России. Однако можно с достаточной долей уверенности утверждать, что эти решения имели во многом конъюнктурный характер и были вызваны нежеланием каких-либо других влиятельных держав участвовать в тот период в урегулировании происходивших здесь конфликтов. Современные события в Грузии служат этому подтверждением. Как только грузинскому правительству показалось, что оно заинтересовало США в разрешении своих внутренних проблем, оно немедленно отвернулось от России и, не поставив ее в известность, приступило к реализации плана предоставления своей территории американским военным. Известно, что в Армении также имеются влиятельные силы, в том числе во властных структурах, которые готовы в любой момент отказаться от российской помощи в случае, если им удастся найти другого влиятельного гаранта своей независимости и территориальной целостности. Следует отметить, что как Турция, так и Иран, несмотря на не тюркское и не мусульманское происхождение указанных закавказских республик, всегда рассматривали их как зону своих геополитических и экономических интересов. Как будет показано ниже, после распада СССР они активно конкурировали с Россией за распространение здесь своего влияния.
Выбор турецкой модели развития тюркскими центрально-азиатскими республиками и Азербайджаном был встречен в Турции с большим энтузиазмом. Уже сам факт того, что впервые с момента распада Османской империи турки получили возможность распространять свое влияние за пределы собственного государства, несомненно, вселял в них уверенность в том, что у Турции появился новый шанс на возрождение былого величия и повышение значимости в мировых делах. Это было тем более важно, что с распадом СССР роль Турции в качестве южного фланга НАТО в глазах западного мира существенно понизилась, что сопровождалось как уменьшением военной и экономической помощи, так и болезненным для Турции отказом Европейского Союза ускорить принятие Турецкой Республики в состав этой организации. С другой стороны, экономическое проникновение в регион Центральной Азии и Закавказья открывало для Турции возможность освоения новых обширных рынков для продвижения турецких товаров, а также обеспечения турецкой экономики необходимым сырьем и, прежде всего, энергетическими ресурсами. Так, по некоторым оценкам, к 2010 г. Турция должна будет ежегодно импортировать не менее 55 млн. тонн нефти, значительную часть которой предполагается получать из стран каспийского региона [3]. Собственные нефтяные запасы Турции позволяют ей ежегодно добывать не более 3,5 млн. тонн нефти.
Свое проникновение в Центральную Азию и Закавказье Турция начала сразу на нескольких направлениях, то есть на политическом, идеологическом и экономическом. При этом турецкое руководство использовало как возможности госаппарата, так и активно подключало потенциал частного турецкого бизнеса, а также возможности различных общественных, религиозных и политических организаций.
Прямые контакты с тюркскими республиками Турция начала еще в период их нахождения в составе СССР. Первый пробный контакт такого рода состоялся в январе 1990 г., когда Турцию с официальным визитом посетил тогдашний президент Азербайджана А.Муталибов. И хотя в тот раз его принимали на уровне министра, и во время церемоний прибытия и проводов рядом с флагом Азербайджана развивался и флаг СССР, тем не менее в ходе визита им и турецким президентом были подписаны два официальных документа о развитии двустороннего экономического и культурного сотрудничества. В сентябре того же года Турцию посетил премьер-министр Азербайджана Х.Гасанов, который от имени азербайджанского правительства также подписал несколько соглашений, в том числе об установлении двусторонних транспортных, в частности, авиаперевозок, приграничной торговле и совместном использовании реки Аракс. Со своей стороны президент Турции Т.Озал в марте 1991 г. посетил Азербайджан, а также Казахстан. Всего до распада СССР и провозглашения независимости новых республик Турция обменялась 21 официальным визитом и подписала 20 различных соглашений с Азербайджаном, Казахстаном, Туркменистаном, Узбекистаном и Киргизией [4].
Турция была первой страной, которая признала независимость новых республик сразу же после ее провозглашения. Независимость Азербайджана была признана 9 декабря 1991 г., а остальных республик – 16 декабря того же года. В феврале 1992 г. министр иностранных дел Турции с официальным визитом посетил четыре тюркские республики Центральной Азии и Азербайджан, что ознаменовало собой установление с ними официальных отношений. Интересно, что накануне этой поездки в январе 1992 г. премьер-министр Турции С.Демирель встретился в США с президентом Дж.Бушем и заявил об изменении Турцией своего регионального статуса из-за растущих возможностей определять политическое будущее мусульманских республик СНГ. При этом турки, по мнению С.Демиреля, были способны решить двуединую задачу: обеспечить необходимый уровень контактов Запада с данными странами и убедить руководителей мусульманских стран СНГ в том, что Турция способна защищать их интересы на Западе [5]. В результате была достигнута очень важная для Турции договоренность, согласно которой непосредственно материальную и финансовую помощь тюркским республикам СНГ будет оказывать Турция, но при этом она получит компенсацию своих затрат от США и других западных стран, в том числе через предоставление ей этими странами торговых льгот [6]. После возвращения С.Демиреля из США при турецком МИДе было создано Агентство тюркского сотрудничества и развития (TIKA) с целью координации на государственном уровне всех видов деятельности для единения тюрок, а в правительстве появился министр по связям с тюркоязычными республиками СНГ.
По инициативе президента Турции в Анкаре 30–31 октября 1992 г. состоялась встреча на высшем уровне, в которой кроме Т.Озала участвовали президент Азербайджана А.Эльчибей, президент Казахстана Н.Назарбаев, президент Киргизстана А.Акаев, президент Туркменистана С.Ниязов и президент Узбекистана И.Каримов. На этой встрече был поднят и рассмотрен целый ряд вопросов по развитию многостороннего сотрудничества между участниками переговоров. Вскоре выявились серьезные разногласия между Турцией и приглашенными на встречу лидерами тюркских республик. Турецкая сторона во главу угла начинающегося сотрудничества ставила создание наднационального тюркского экономического пространства, включая образование тюркского общего рынка, единой региональной энергосистемы и системы транспортировки энергоресурсов, регионального банка развития, безвизового движения граждан и капиталов, а также создание общего языка для тюркских государств.
Эти предложения встретили настороженную реакцию со стороны большинства лидеров тюркских республик, которые склонны были лишь координировать совместную деятельность, делая главный упор на развитие двусторонних отношений. Так, Н.Назарбаев однозначно заявил, что, «создание отдельного сообщества по этническому и языковому признаку не сближает, а лишь разъединяет народы.» [7]. Этим самым был дан официальный негативный ответ на предложение президента Турции Т.Озала создать «тюркоязычную империю от Адриатического моря до Великой китайской стены» [8]. Однако и после этого Турция не изменила своей политики по объединению всех тюркских народов под своим патронатом. Причем эта политика проводилась как от имени турецкого государства на последующих регулярных встречах глав тюркских государств, так и по линии различных обществ дружбы и сотрудничества между тюркскими народами. Особую роль в этом вопросе призваны были играть так называемые курултаи дружбы, братства и сотрудничества тюркских государств и сообществ, которые с 1993 г. регулярно проводятся как в самой Турции, так и в других тюркоязычных республиках, включая субъекты Российской Федерации. Уже на первом курултае в Анталье в марте 1993 г., на котором кроме турецкого президента Т.Озала и премьер-министра С.Демиреля присутствовали руководители других тюркских государств и представители многочисленных тюркских общественных организаций, Турции удалось провести решение о создании первой наднациональной тюркской общественной организации – Высшего совета тюркских республик. В последующем курултаи приобретали все более представительный характер и всегда проводились в присутствии высокопоставленных турецких государственных деятелей. Так, если на шестом курултае в Бурсе в 1998 г., на котором С.Демирель был провозглашен «отцом тюркского мира», присутствовало 550 делегатов, то на восьмом, состоявшемся в марте 2000 г. в Самсуне, было представлено 900 делегатов [9].
Кроме проведения различных общетюркских мероприятий Турция предпринимала значительные усилия по распространению турецкого культурного и идеологического влияния на тюркском постсоветском пространстве. С 1992 г. во всех тюркских республиках начинается трансляция спутникового телевидения на турецком языке [10]. Многочисленные турецкие правительственные и неправительственные организации активизировали свою деятельность в тюркских регионах бывшего СССР. Среди них, кроме уже упомянутой TIKA, можно назвать Турецкий директорат по религиозным вопросам, Образовательный центр религиозной общины Фетхуллаха Гюлена, Турецкий международный исследовательский фонд Турана Язгэна, Фонд Аврасия Бир и др. Основными направлениями деятельности этих организаций являются: пропаганда турецкой модели развития, противостояние деятельности иранских и арабских исламистов и, пожалуй, самое главное – это подготовка кадров различного профиля для центрально-азиатских и закавказских республик. Так, например, Турецкий директорат по религиозным вопросам (TDRA) своей целью ставит укрепление турецких позиций в тюркских республиках, а также предотвращение распространения здесь иранского и ваххабитского типов ислама. Пропагандируемый TDRA тип ислама включает аполитичность, секуляризм, ограничение религии частной жизнью граждан. В то же время эта организация занимается распространением исламских знаний, подготовкой священнослужителей, ремонтом и строительством культовых учреждений [11].
Из всех неправительственных организаций с наибольшим размахом на территории тюркских республик до последнего времени действовала группа Фетхуллаха Гюлена. Сам Ф.Гюлен, религиозной общине которого в Турции принадлежит 88 фондов, 20 обществ, 128 частных школ, 218 фирм, а также 17 печатных органов, телестанция, две радиостанции, беспроцентный банк и страховое общество, в настоящее время находится под следствием за незаконную пропаганду исламских взглядов как в самой Турции, так и за ее пределами [12]. В начале 90-х годов Ф.Гюленом был создан некоммерческий Асия Финанс банк с капиталом в 125 млн. долл. для инвестиций в различные проекты на территории тюркских республик. В течение 90-х годов этой группой в республиках Центральной Азии и Азербайджане было построено и введено в строй более 80 школ и 4 университета, где преподавание ведется на турецком или английском языках по программам турецких учебных заведений [13]. Один из турецких аналитиков Шахин Алпай считает, что выпускники этих учебных заведений, как правило, в последующем занимали важные позиции в общественной и политической жизни тюркских республик [14].
В самой Турции ежегодно выделяется несколько тысяч стипендий для обучения студентов и преподавателей из тюркских республик в турецких высших учебных заведениях и научно-исследовательских центрах. Все расходы по их пребыванию в Турции берет на себя турецкая сторона.
Большую активность по консолидации тюркских народов в единый политический и этнокультурный союз на протяжении ряда последних лет проявлял министр Турции по связям с тюркоязычными республиками СНГ А.Чай. Его высказывания неоднократно становились объектом критики российского МИД, а также руководства отдельных тюркских республик. Однако до самого последнего времени турецкое правительство мало на это реагировало.
В целом политика Турции по созданию единого тюркского политического и культурно-идеологического пространства постепенно стала заходить в тупик, а руководители тюркских республик откровенно заговорили о нежелании менять русского «старшего брата» на турецкого и начали дистанцироваться от дальнейших попыток Турции сблизиться на этой основе. Например, Н.Назарбаев в своей книге писал следующее: «Многим казалось, что Турция сможет решить все наши проблемы. … Но что это означало на деле? Это значило – отказаться от только что обретенной независимости, разорвать традиционные отношения с соседями, вместо одного «старшего брата» посадить себе на шею другого» [15]. Приблизительно в это же время президент Азербайджана Г.Алиев заявил, что определенные круги в Турции поддерживают тех лиц и их вооруженные группы, которые пытаются дестабилизировать положение в Азербайджане. По его мнению, «такие действия разрушают дружественные отношения между двумя странами» [16]. Как бы в подтверждение этого обвинения турецкая пресса после провала попытки государственного переворота в Азербайджане, предпринятого 17 марта 1995 г., писала, что некоторые министры и сотрудники службы национальной безопасности Турции были осведомлены о готовящемся перевороте [17].
В Узбекистане охлаждение отношений с Турцией начало происходить несколько позже, но зато в более радикальной форме. В 2000 г. правительство Узбекистана закрыло все школы, открытые религиозными организациями Турции, и прежде всего учебные заведения, действовавшие под патронажем Ф.Гюлена. Из страны был выслан турецкий атташе по образованию, а все узбекские студенты, обучавшиеся в Турции, отозваны на родину [18].
Турецкому правительству пришлось корректировать свою политику. Пришло понимание того, что политическая и культурная близость, приверженность населения новых независимых тюркских республик исламу и тюркизму были преувеличены, что «национальное самосознание узбеков, туркмен, киргизов – это факт. У них возник и укоренился государственный национализм. Ни правящие силы, ни массы не захотят жертвовать им во имя сверхнациональной общности, тюркистской или исламистской» [19]. Новый президент Турции Ахмед Неджет Сезер в конце 2000 г. совершил поездку по тюркским республикам, и как свидетельствовала пресса, с пониманием отнесся к предложению своих тюркских коллег развивать дальнейшие отношения на принципах «равноправного партнерства» [20]. Конкретным свидетельством того, что Турция намерена скорректировать свою политическую линию в отношении тюркских республик, стала отставка в начале 2002 г. министра по связям с тюркоязычными республиками СНГ А.Чая, который, несмотря на возражение многих влиятельных членов турецкого правительства, организовал в Турции в конце 2001 г. очередной курултай тюркских народов, на котором вновь звучали лозунги, в настоящее время не созвучные с новой политической линией турецкого руководства.
Несколько более успешно развивалось торгово-экономическое сотрудничество Турции с новыми государствами Центральной Азии и Закавказья. Заявив о своем желании участвовать в их экономическом развитии, турецкое правительство разработало программу долгосрочного торгового, экономического и научно-технического сотрудничества с ними. В 1992 г. в Анкаре было подписано межправительственное соглашение о техническом сотрудничестве между Турцией и пятью тюркскими республиками. В том же году по линии турецкого Эксимбанка в экономику этих республик было инвестировано более 850 млн. долл., из которых 250 млн. долл. получил Узбекистан, 200 млн. долл. было передано казахскому Алем банку, 73,2 млн. долл. получила Киргизия, 250 млн. долл. – Азербайджан и 75 млн. долл. – Туркменистан [21]. Эти кредиты в основном пошли на закупку в Турции продовольственных и потребительских товаров. Однако в последующем Турция приступила к реализации ряда крупных промышленных и технологических проектов, оплата которых также происходила в основном за счет турецкой стороны. Речь идет о налаживании регулярной авиационной связи между Стамбулом, Анкарой и столицами закавказских и центрально-азиатских республик, запуске в 1992 г. турецкого спутника, обеспечившего на территории этих республик устойчивый прием турецких телевизионных программ, создание в этих республиках единой телефонной сети с выходом на турецкую телефонную сеть и во внешний мир. На этом фоне торговые отношения между Турцией и ее тюркскими соседями развивались достаточно медленно, и к 1999 г. их доля во внешней торговле Турции едва превысила 4%, отставая по темпам развития как от России, так и от Ирана. Нижеследующая таблица дает представление о характере торговых отношений между Турцией и ее азиатскими партнерами [22].
По всей видимости, достаточно низкие темпы развития внешнеторговых отношений между Турцией и этими странами связаны с тем, что турецкое правительство предоставило возможность развивать эти отношения главным образом турецкому малому и среднему бизнесу, ресурсов которого явно не хватает для постоянного наращивания темпов торговых отношений. Необходимо отметить, что кроме развития двустороннего сотрудничества с центрально-азиатскими и закавказскими республиками Турция активно участвует в развитии регионального сотрудничества. Речь идет прежде всего о таких его формах, как Организация экономического сотрудничества, куда кроме Турции и тюркских республик входят также Иран, Афганистан и Пакистан, Организация Черноморского экономического сотрудничества, а также воссоздание Великого шелкового пути, в которых Турция принимает самое активное участие. Однако пока все эти организации находятся в стадии своего становления и не играют, за исключением, пожалуй, ЧЭС, в которую тюркские республики, кроме Азербайджана, не входят, значимой роли в интеграционных процессах, происходящих в регионе.
Что касается не тюркских закавказских республик, то есть Грузии и Армении, то, по известным причинам, развитие Турцией с ними торгово-экономических отношений существенно отличается друг от друга. За годы сотрудничества с независимой Грузией Турция подписала с ней свыше двадцати различных договоров и соглашений, включая базовый Договор о дружбе, сотрудничестве и добрососедских отношениях. В соответствии с этими договорами Турция осуществляет с Грузией совместное сотрудничество в области железнодорожного строительства, энергетики, оптико-волоконной связи, транспортировки энергоносителей. Важное значение для Грузии имеет подписанное с Турцией в 1997 г. соглашение о сотрудничестве в военной области. В соответствии с этим соглашением в турецких военных учебных заведениях ведется подготовка кадров для грузинских вооруженных сил. Кроме того, Турция осуществляет военные поставки грузинской армии, в частности, было объявлено о передаче пограничным силам нескольких быстроходных катеров для охраны грузинских морских границ после вывода из Грузии российских пограничников. В развитие этого военного соглашения в апреле 1998 г. между министерством обороны Грузии и Генштабом вооруженных сил Турции был подписан Меморандум о взаимопонимании в вопросах военного сотрудничества. В этом документе было заявлено о стратегическом военном партнерстве между Тбилиси и Анкарой. Он предусматривает помощь со стороны Турции в формировании материально-технической базы и подготовке кадров грузинских вооруженных сил.
Что касается торгово-экономических отношений с Арменией, то они пока не получили сколь-либо существенного развития. Низкий уровень торгово-экономических связей между двумя странами зависит прежде всего от отсутствия между ними дипломатических отношений, которые так и не удалось установить, несмотря на определенные усилия, предпринятые сторонами после провозглашения Арменией независимости. В 1992 г., после того как тогдашний президент Армении Левон Тер-Петросян заявил об отсутствии территориальных претензий к Турции и запретил деятельность на территории Армении националистической антитурецкой организации «Дашнакцутюн», Армению с официальным визитом посетила турецкая дипломатическая делегация во главе с заместителем министра иностранных дел Б.Унаном. Во время этой встречи обе стороны заявили о готовности установить дипломатические и торговые отношения. Однако вскоре переговоры зашли в тупик, после того как Армения отказалась официально признать нерушимость своих границ с Турцией и Азербайджаном, на чем настаивала турецкая сторона. В дальнейшем контакты между двумя странами, в том числе на высшем уровне, имели место, но лишь в рамках работы различных международных форумов. Видимых практических результатов эти встречи пока не дали, хотя в средствах массовой информации обеих стран и из заявлений их лидеров видно, что обе стороны ощущают значительные экономические и политические потери от отсутствия нормальных двусторонних связей. Так, турецкая сторона неоднократно заявляла о своей заинтересованности в открытии железнодорожного и автомобильного сообщения из Турции через Нахичевань и Армению в Азербайджан, а открытие границы с Арменией, по расчетам турецких предпринимателей, могло бы в кратчайшие сроки увеличить объем двусторонней торговли до 500 млн. долл. [23].
При всем сказанном следует иметь в виду, что главным направлением внешнеэкономической деятельности Турции на постсоветском пространстве являлось участие в освоении перспективных нефтегазовых районов прикаспийского региона и в транспортировке добываемых здесь энергоресурсов.
Впервые вопрос о строительстве основного экспортного нефтепровода из района каспийской нефтедобычи к терминалам турецкого порта Джейхан на Средиземном море Турция подняла в начале 90-х годов, вскоре после того, как она ввела эмбарго на перекачку иракской нефти через турецкую территорию и, таким образом, прекратила ее поставки мировым импортерам. 5 марта 1993 г. между Турцией и Азербайджаном было подписано соглашение о транспортировке азербайджанской нефти в Джейхан. Однако после свержения правительства А.Эльчибея это соглашение перестало действовать. Но Турция продолжала настойчиво продвигать идею строительства нефтепровода на Джейхан как среди нефтедобывающих прикаспийских государств, так и среди крупнейших западных нефтяных компаний. После создания в 1994 г. Азербайджанского международного нефтяного консорциума (АМНК) Турция получила в нем лишь 5% акций, которые Азербайджанская государственная нефтяная компания из своей квоты выделила турецкой нефтяной компании ТПАО [24]. Несмотря на столь малое прямое участие в осуществлении нового международного нефтяного проекта, Турция тут же стала настаивать на том, чтобы в повестку дня нефтяного консорциума был внесен вопрос о приоритетном строительстве 1730-километрового нефтепровода Баку–Тбилиси–Джейхан. На этот раз, несмотря на прямую поддержку турецкого проекта со стороны американского правительства, руководство АМНК приняло решение использовать уже имеющийся нефтепровод Баку-Новороссийск. В 1995 г. под давлением Турции, поддержанной США, АМНК принимает решение о строительстве альтернативного новороссийскому нефтепровода Баку-Супса. Одновременно Турция продолжала настаивать на необходимости ограничения поставок каспийской нефти через российскую территорию. 1 июля 1994 г. под предлогом обеспечения безопасности судоходства в Черноморских проливах турецкое правительство в одностороннем порядке, в нарушение международного соглашения в Монтре 1936 г., ввело новый судоходный регламент, ограничивающий прохождение через проливы торговых судов, прежде всего большегрузных и перевозящих опасные грузы. С самого начала было очевидным, что турецкие санкции направлены против российского нефтяного экспорта и в поддержку турецкого проекта строительства основного экспортного нефтепровода на Джейхан. Российское правительство подало протест в Международную морскую организацию на неправомерные действия турецкой стороны, и та, в свою очередь, хотя и констатировала, что «навигация через Проливы постоянно увеличивает риск для судоходства, безопасности окружающей среды, а также для проживающего здесь мирного населения», все-таки обязала Турцию неукоснительно соблюдать положения конвенции Мантре и снять все ограничения на проход торговых судов через Проливы. Тем не менее вплоть до настоящего времени Турция продолжает чинить препятствия российским танкерам в их свободном проходе из Черного в Средиземное море.
После того, как Россия доказала свою способность доставки практически всей добываемой сегодня в прикаспийском регионе нефти через нефтепроводы, проходящие по ее территории (в 2001 г. вступил в строй новый магистральный трубопровод от Тенгизского месторождения в Казахстане до Новороссийска), Турция стала указывать на недостатки российских экспортных нефтепроводов. Так, в Турции заявляют, что пропускные возможности порта Джейхан намного превышают новороссийские. Кроме того, Джейхан готов к отгрузке нефти круглогодично в отличие от Новороссийска, где в зимнее время случаются шторма, препятствующие загрузке танкеров [25]. В то же время турецкая сторона постоянно указывает на то, что мощности российских нефтепроводов не хватит, когда с прикаспийских месторождений пойдет большая нефть. Позицию турецкого правительства по вопросу строительства основного экспортного нефтепровода на Джейхан постоянно поддерживали США, однако какое-то время американские нефтяные корпорации учитывали свои экономические расчеты и дистанцировались от прямой поддержки этого проекта. То же самое можно сказать о позиции прикаспийских государств, большинство из которых, кроме Азербайджана, вначале достаточно осторожно высказывалось на этот счет. Ситуация стала меняться с 1997 г., когда президент Клинтон заявил о своей поддержке турецкого проекта. После этого последовало заявление вице-президента крупнейшей американской нефтяной компании «Амоко» Джима Нороски, который заявил, что предпочтение, в конечном итоге, должно быть отдано проекту Баку-Джейхан, несмотря на его дороговизну и протяженность [26]. В октябре 1998 г. американский представитель по Каспию Дж.Вулф заявил в Анкаре, что в АМНК должны прекратиться обсуждения, блокирующие начало строительства нефтепровода Баку-Джейхан. Через год, 18 ноября 1999 г., после завершения стамбульского саммита ОБСЕ руководители Азербайджана, Казахстана, Туркменистана, Грузии и Турции подписали официальное соглашение о строительстве магистрального нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан. Под этим документом стоит также подпись президента США Б.Клинтона в качестве гаранта его выполнения [27]. Однако похоже, что до реализации данного проекта все еще далеко. По-прежнему не ясен вопрос с его финансированием. Ожидавшаяся большая прикаспийская нефть все еще находится под большим вопросом. По крайней мере, большинство новых пробуренных скважин на азербайджанском шельфе Каспийского моря оказались неперспективными, а Туркмения, Иран и Россия вообще пока не проявляют большой заинтересованности в ускорении нефтедобычи в прикаспийских районах. Похоже, что после прихода к власти новой администрации претерпевает изменения и позиция США по данному вопросу. Президент США Буш-младший полагает, что его предшественник поспешил с поддержкой турецкого проекта, переоценив углеводородные запасы Каспия и окупаемость строительства трубопровода Баку-Тбилиси-Джейхан [28].
Кроме Азербайджана Турция проявляет определенную активность в ряде перспективных на нефть и газ районов Казахстана. Так, в 1996 г. турецкая компания ТПАО получила контракт на добычу нефти в районе Актюбинска. Поисковые работы планировалось провести в течение четырех лет. В указанный проект компании надлежит инвестировать 750 млн. долл. Кроме того, ТПАО совместно с KazNIGRI учредила смешанную компанию с целью получения 4 млрд. баррелей нефти и 200 млрд. куб. м газа в регионах Актюбинска, Атырау и Мангыштау [29]. Однако все эти месторождения, хотя и считаются перспективными, пока не оправдывают ожиданий турецкой стороны.
Таким образом, несмотря на явное усиление турецкого влияния в Центральной Азии и Закавказье, добиться сплочения новоявленных республик под своим патронатом или хотя бы обеспечить надежность здесь своих экономических, политических и военных позиций Турции пока не удалось и, скорее всего, вряд ли удастся. В борьбу за Центральную Азию и Закавказье сегодня вступают гиганты западного мира во главе с США, которые в начале нового столетия непосредственно приступили к экономическому и военно-политическому освоению этих районов. Все еще сильны здесь позиции России, и в настоящее время она, похоже, не собирается их терять. Известную конкуренцию Турции в регионе составляют Китай, Индия, Пакистан, Япония.
Активную политику в регионе проводит Исламская Республика Иран.
После распада СССР Центральная Азия и Закавказье стали объектом пристального внимания Ирана, превратились в одно из основных направлений его внешней политики, что сохраняется и сейчас и открыто признается руководителями иранского внешнеполитического ведомства [30].
Директор иранского Международного института по исследованию каспийского региона, руководитель отдела международных отношений Центра стратегических исследований ИРИ д-р А.Малеки полагает, что стратегические интересы Ирана в странах Центральной Азии и Закавказья определяются не только стремлением к развитию политических отношений и получению экономических выгод, но и надеждой на выход из международной изоляции, а также необходимостью сохранения хороших отношений с Россией [31].
В 90-е годы при новом президенте А.А.Хашеми-Рафсанджани внешнеполитический курс ИРИ претерпел серьезные изменения, и его внешнеполитическая стратегия стала характеризоваться большей умеренностью. Приверженцы А.А.Ха-шеми-Рафсанджани считают, что он был преисполнен решимости покончить с изоляцией страны и вернуть Ирану былую роль ответственной региональной державы. В Иране все больше внимания стали уделять отношениям с ближайшими соседями.
Как известно, у Ирана сложные отношения со многими арабскими странами: в регионе Ближнего и Среднего Востока и Персидского залива ему приходится мириться со сложившимся положением, диктуемым арабскими государствами и отчасти Соединенными Штатами, что оставляет Ирану мало места для активной деятельности. Наоборот, Центральная Азия и Закавказье предоставляют ему такие возможности.
После распада СССР в новых независимых государствах Центральной Азии и Закавказья обострилась социальная напряженность, ставшая в значительной степени результатом ухудшения экономического положения. Увеличилась опасность возникновения конфликтов на этнической, национальной, конфессиональной почве. Иран потенциально уязвим с точки зрения внутренних этнических конфликтов: значимую часть населения страны составляют национальные меньшинства, и развитие националистических настроений в одном из государств региона могло бы сказаться самым негативным образом на внутренней стабильности в ИРИ. Так, в Иране всегда опасались азербайджанского сепаратизма. В связи с этим в 1946 году Иранский Азербайджан был разделен на две самостоятельные административно-территориальные единицы с центрами в Тебризе и Резайе, а в 1993 году была образована дополнительная азербайджанская провинция с центром в Ардебиле. Азербайджанцы – крупнейшее не персоязычное этническое меньшинство в ИРИ. Несмотря на закрепленные в конституции ИРИ права и свободы, присутствие на руководящих постах страны этнических азербайджанцев (например, лидера ИРИ А.Хаменеи) и в целом благоприятное положение данного меньшинства в Иране, имеют место опасения, что в длительной перспективе, а особенно при падении популярности исламского режима в ИРИ, успешное развитие независимого азербайджанского государства у границ Ирана будет угрожать территориальной целостности последнего, так как может привести к росту националистических настроений.
Нельзя не отметить, что дополнительной причиной для возникновения в Тегеране подобных опасений стала проводимая в отношении ИРИ политика руководства Азербайджанской Республики. Длительное время на территории нового независимого государства беспрепятственно действовал Комитет национального освобождения Южного Азербайджана. В стране сильны позиции политических партий, выступающих с антииранскими, паназербайджанскими и протурецкими лозунгами, например, Народного фронта Азербайджана, Мусаватистской партии.
Вообще после распада Оттоманской империи миф о том, что иранский Азербайджан некогда являлся частью единого азербайджанского государства, впоследствии разделенного искусственно на две части, неоднократно использовался азербайджанскими националистами для оправдания территориальных претензий по отношению к Ирану. Более того, сторонники Народного фронта Азербайджана не только отстаивают идею единства двух Азербайджанов, но и утверждают, что границы этого единого Азербайджана доходят до города Казвин вблизи Тегерана.
В связи с этим Иран всегда подчеркивал свою приверженность принципу территориальной целостности всех государств региона и нерушимости существующих в регионе границ.
Вакуум, образовавшийся после распада Советского Союза, поспешили заполнить не только Иран, но и другие силы, присутствие которых в регионе, а в особенности в непосредственной близости от своих границ, Иран не устраивало.
Естественно, в Тегеране хотели бы распространения в регионе и исламских ценностей, так как Иран пытался выступать также в роли лидера исламского мира. Однако даже в первые годы после исламской революции в Иране были очень редки призывы экспортировать исламскую революцию в центрально-азиатские и закавказские республики СССР. Если такие призывы к советским мусульманам имели место, то они делались в гораздо более мягкой форме, чем аналогичные обращения к мусульманам арабских стран, более суровой критике подвергались и режимы последних.
После распада СССР Иран неоднократно заявлял, что не ставит перед собой цель распространить в этих республиках революционные идеи. В 1992 году Камаль Харрази, будучи представителем ИРИ в ООН, заявил, что народы описываемого региона имеют право выбирать свой путь, и Иран не будет навязывать им своей дружбы. Скорее он рассчитывает на хорошие соседские отношения [32]. А Али Акбар Велаяти, будучи министром иностранных дел ИРИ, заявлял, что Иран формирует свою политику в регионе таким образом, чтобы избежать столкновения с Россией [33]. После распада СССР Москва сохранила для Ирана большую значимость. Тегеран хотел, чтобы Россия уважала договоры, которые он подписал с СССР, и отвечала за их соблюдение, старался не давать повода России для выхода из этих договоров. Подчеркивалась важность соглашений, достигнутых за последние годы, особенно соглашений по торговле и вооружениям. Таким образом, несмотря на свое желание распространять идеологическое влияние в Центральной Азии и Закавказье, региональная стабильность и взаимовыгодные двусторонние отношения, как оказалось, имеют для Ирана большее значение. Как писала газета «Кейхан-е хаваи» в 1993 году, «изменение во внешнеполитической линии не означает отхода от принципов исламской революции, а является показателем осознания новых возможностей и попыткой использовать их как можно лучше в интересах революции» [34].
В ходе поездки в 1993 году по странам Центральной Азии президент ИРИ Хашеми-Рафсанджани подчеркнул, что основной целью его визита являются деловые контакты, в то время как ранее министр иностранных дел ИРИ Велаяти заявлял, что Иран рассматривает свои отношения со странами Центральной Азии не с коммерческой точки зрения [35]. Здесь отчетливо проявился прагматизм иранского руководства, ведь данное заявление делалось, вероятно, с учетом того, что центрально-азиатские страны неоднократно высказывались о своем желании развивать с Ираном преимущественно экономические отношения, без идеологического подтекста. Так, один из представителей туркменского МИД заявлял, что Иран нужен Туркменистану, чтобы доставлять к морю туркменские товары, но что Туркменистан вовсе не желает превращаться в исламское государство. В таком же духе высказался и бывший глава Духовного управления мусульман Центральной Азии муфтий Мохаммед Юсуф Мохаммед Садег, заявив, что для Узбекистана более приемлемым является турецкий путь развития [36].
Вообще иранский шиитский ислам вряд ли может быть широко воспринят в Центральной Азии, население которой в основном составляют сунниты ханифитского толка. Исключением является лишь Азербайджан. После обретения независимости религиозные деятели Центральной Азии ездили учиться в теологические центры Турции, Пакистана, Египта, Саудовской Аравии, Марокко, но не Ирана. Когда еще во времена Советского Союза поднялась волна исламистского движения, и была создана Партия исламского возрождения, ее идеологи обращались главным образом к трудам суннитских, а не иранских мыслителей [37]. Исламские организации и движения, создававшиеся в центрально-азиатских и закавказских республиках Союза, получали значительную поддержку извне – в основном со стороны различных исламских фондов, а также ряда исламских государств, главным образом арабских стран и Пакистана. ИРИ также способствовала развитию в регионе исламского движения, что было продиктовано иранскими геополитическими устремлениями – необходимостью создания идеологической базы для проникновения в регион, однако делала это в завуалированной форме. Иран, несмотря на благосклонное отношение к исламистам, избегал оказания открытой поддержки исламским движениям по политическим соображениям, ведь это могло привести к осложнению отношений с Москвой, а после распада Союза – и с руководством новых независимых республик, изначально выступившим за построение светских государств.
Наиболее ярко деятельность ИРИ на указанном направлении прослеживается в Таджикистане и Азербайджане. В других новых независимых государствах причастность Ирана к поддержке исламских организаций также нельзя отрицать. Например, в организации терактов в Ташкенте в феврале 1999 года президент Узбекистана И.Каримов обвинил исламистов из проиранской группировки «Хезболлах».
Иран неоднократно принимал у себя активистов оппозиционной Исламской партии Азербайджана, передавал им значительные финансовые средства, пропагандистские материалы для распространения, организовывал для них курсы религиозно-политической деятельности, чем неизменно вызывал негативную реакцию в Баку. Президент Эльчибей обвинял ИРИ в пособничестве развитию в Азербайджане исламского фундаментализма. В период между 1996 и 1998 годами в Азербайджане были закрыты почти все исламские центры, замеченные в пропаганде идей радикального ислама.
В Таджикистане еще до распада СССР Иран рассматривал Партию исламского возрождения как потенциального союзника и уделял этой советской республике особое внимание. Радикальное крыло исламской оппозиции заявляло о стремлении установить в Таджикистане исламское государство, что не могло не импонировать ИРИ. Тем не менее после начала конфликта в стране Ирану пришлось проводить на этом направлении более осторожную политику, чтобы не испортить отношения с Россией и центрально-азиатскими странами. И Иран нашел другой путь оказания влияния на развитие событий в Таджикистане: он стал активно принимать участие в межтаджикском урегулировании, где с учетом его влияния на Объединенную таджикскую оппозицию сыграл важную стабилизирующую роль. В 1994 году представитель Ирана принял участие в первом раунде межтаджикских переговоров, состоявшихся в Москве. Иранские официальные лица участвовали в подписании Общего соглашения об установлении мира и национального согласия в июле 1997 года. Иран выступил наряду с Россией основным политическим гарантом имплементации данного соглашения. Необходимо отметить, что от поддержки таджикских исламистов Иран не отказался, однако свои действия на данном направлении он старается не афишировать.
В Иране вскоре осознали, что более прочной базой для интенсивного проникновения в регион и распространения там его влияния может стать культурная доминанта. В Тегеране произошла быстрая переориентация на возрождение культурной общности. Стало активно, особенно в 90-е годы, пропагандироваться общее культурное наследие региона. При этом делается акцент на необходимость культурного возрождения для обретения истинной независимости, возрождения былого величия, и подчеркивается, что в этом Иран готов оказать значительную помощь.
Это новое направление внешнеполитического курса совпало с тем, что в Иране уже с конца 80-х годов одновременно с ослаблением жесткого исламизированного идеологического курса в политике и культурной жизни страны заметнее начинает проступать традиционный, собственно иранский элемент [38]. Провозглашается приверженность классической традиции в культурной политике, демонстрируется стремление объединить ученых Азии и всего мира вокруг ценностей персидской классической поэзии и наследия Фирдоуси. Особый акцент делается на роли эпоса Фирдоуси для народов всего региона. Именно на эти факторы возлагается задача создания почвы для интегрирования в регион с общими культурными и экономическими предпосылками [39]. Культурно-политическая доктрина Ирана в регионе отходит от чисто исламских постулатов и ориентируется на распространение и пропаганду памятников иранской культурной традиции – персидского языка и поэзии, текста Корана на фарси, реконструкцию исторических традиционных связей, распространение общих этнических доисламских и исламских принципов. При этом исламское наследие присутствует в доктрине лишь как некий общий фон [40].
Например, в Тегеране заявляли, что при формировании такой чисто экономической организации, как ОЭС, роль иранского культурного наследия позволит консолидировать экономический союз стран и обрести в исламском мире свой устойчивый имидж.
В 1995 году министр иностранных дел ИРИ А.А.Велаяти провозгласил обращение к принципу исламского идеолога Али Шариати «возврат к себе» (базгяшт бе ход), который, по его мнению, действенен и проявляется в культурном, политическом и экономическом контексте жизни региона. Он говорил о региональных связях Ирана и Центральной Азии, успех и реальность осуществления которых «гарантирует общее для этих стран культурное наследие» [41]. Данное заявление, если рассматривать его в контексте иранской региональной политики в Центральной Азии и Закавказье в 90-е годы, наглядно демонстрирует, как Иран использует идеи общей культуры для развития связей и укрепления своего влияния и положения в странах региона. Интересно, что при этом подчеркивается, что иранская культура не является чем-то привнесенным извне для стран региона, а представляет собой часть их собственного культурного прошлого. Таким образом, это приобретает вид не пропаганды собственно иранской культуры, а призыва к возвращению к своим корням, к своему славному прошлому, трепетное отношение к которому является традиционной частью культуры восточных народов вообще, а не только народов данного региона.
Как утверждает Тегеран, в пользу развития сотрудничества стран Центральной Азии и Закавказья с Ираном говорят их общее культурно-историческое прошлое, общие границы, экономические основы и древние торговые связи. Общность культуры, истории, искусства, литературы и религии иранских народов с народами этих государств является крепким фундаментом и прочной базой для развития их взаимоотношений.
Иранцы подчеркивают, что большая часть территории нынешней Центральной Азии была некогда частью Ирана, иранцы долгое время обладали огромным влиянием на политическую и культурную жизнь региона. В архитектуре, ремесле, традициях, языках народов региона сохранились иранские элементы. Известные поэты и ученые, родившиеся на территории Центральной Азии, называются продуктами ирано-исламской культуры, и отмечается, что, например, на мировом уровне Рудаки, Улугбек, Бухари, ибн Сина, Балами, Бируни, Насер Хосров известны как иранские деятели. К консолидирующим факторам в жизни народов региона относят философию и поэзию суфизма [42].
Идеологическая база культурного проникновения сразу же начала внедряться на практике. В 1992 году ИРИ открывает практически во всех республиках Центральной Азии и Закавказья свои посольства, где специальные сотрудники занимаются вопросами культуры, образования и науки. Кроме того, именно в этот период Министерство культуры и исламской ориентации открывает в г. Алматы специальное представительство, которое выполняет функции иранского культурного центра в регионе. Впоследствии культурные представительства ИРИ открываются в Таджикистане и Туркменистане. Создаются многочисленные культурные общества и организации, например, организация имени Низами в ИРИ и Азербайджане.
Эти структуры способствуют динамичному развитию культурных, образовательных и научных связей между ИРИ и странами региона. В мае 1992 года Таджикистан, Кыргызстан, Казахстан и Туркменистан принимают участие в международной выставке книг в Тегеране. В дни работы выставки подписывается ряд двусторонних документов о сотрудничестве в области культуры, библиотековедения и полиграфической индустрии, охватывающие также пополнение книжной продукцией национальных библиотек соответствующих стран. В эти же годы в Иране издается целая серия учебников, словарей, журналов для республик Центральной Азии и Закавказья. Заключаются многочисленные соглашения в области культурного сотрудничества, договоренности о культурном обмене, соглашения между университетами Ирана и ВУЗами стран региона; проводятся фестивали иранских фильмов, обмен концертными и театральными группами, открываются книжные магазины иранских издательств, студенты, изучающие персидский язык, направляются на стажировку в Иран, проводятся культурные встречи и мероприятия, представители стран региона регулярно принимают участие в организуемых иранской стороной конференциях, симпозиумах по различной тематике. Проводятся дни культуры Ирана в центрально-азиатских и закавказских республиках и дни культуры этих стран в Иране, а также многие другие мероприятия.
Иран уделяет огромное внимание изучению персидского языка в странах региона. В университетах центрально-азиатских стран создаются новые кафедры персидского языка, персидский начинает преподаваться в ряде средних общеобразовательных школ. ИРИ направляет преподавателей персидского языка в университеты республик, организовывает курсы повышения квалификации и стажировки для преподавателей и практику для студентов, проводит семинары, обеспечивает необходимыми учебно-методическими материалами и техническими средствами обучения, издает учебную литературу на персидском и национальных языках.
Особенно активную деятельность ИРИ развернула в Таджикистане: там регулярно проводятся международные симпозиумы и семинары, посвященные персидскому языку и литературе, создан Фонд персидского языка. На иранские средства построены библиотеки имени Рудаки и Амира Кабира. Как подчеркивает М.Санаи, таджики признают тот факт, что они – иранцы, что таджики и иранцы – это части единого целого [43]. Развивается иранистика и в Казахстане и Кыргызстане, где до 1990 года этого направления востоковедения практически не существовало [44]. В 1990–92 годах восточные факультеты с отделениями по иранистике открылись в Казахском государственном университете и Бишкекском государственном университете. В настоящее время несколько сот студентов только Казахстана и Кыргызстана занимаются иранистикой, десятки представителей этих стран обучаются в магистратурах и аспирантурах ИРИ.
Иран проявил особую активность в предоставлении новым государствам помощи с их телевизионными программами, оказывая, таким образом, непосредственное влияние на широкую аудиторию. Но ИРИ снабжает, например, таджикское телевидение в большей степени телевизионными сериалами, чем программами по религиозной тематике, которыми изобилует собственно иранское телевидение [45].
В ходе пропаганды в пользу культурной общности Иран зачастую характеризует советский период как мрачное прошлое центрально-азиатских и закавказских республик, говорит о попытках центрального московского руководства лишить народы Центральной Азии и Закавказья их культуры, самобытности, превратить их в составляющую часть единой безликой социалистической нации. Вряд ли можно с этим безоговорочно согласиться. Стоит признать, что унификаторская национальная политика действительно проводилась на территории СССР, но от нее русский народ пострадал в неменьшей степени, чем какой-либо из народов Центральной Азии или Закавказья. Так, Фархад Каземи и Зохре Адждари из Нью-Йоркского университета подчеркивают, что несмотря на все преобразования советской власти, мусульманам было разрешено сохранить свои традиции. Борьба с религией вовсе не приводила к исчезновению исламских ценностей и моральных установок. Стоит отметить, что к исламу и исламским традициям и обрядам отношение было более терпимым, и мусульманам в религиозном плане предоставлялось больше свободы, чем адептам христианской ортодоксальной церкви [46].
Несмотря на громкие заявления об общем культурном наследии, в культуре Ирана и стран Центральной Азии и Закавказья очень много различий, и говорить о культурной идентичности нельзя. После христианизации Армении и Грузии произошел значительный разрыв между этими странами и Ираном, хотя в социальной и политической организации закавказских обществ сохранились иранские элементы. А в 16 веке, когда Иран стал шиитской страной, это, естественно, отделило его от соседних суннитских стран, в частности, от центрально-азиатского региона.
Регион Центральной Азии и Закавказья всегда находился под влиянием окружавших его цивилизаций, на перекрестке таких философских систем, как конфуцианство, буддизм, ислам и христианство. Страны этого региона заимствовали религию у арабов, административно-бюрократическую систему – у персов, а военную – у турок, получив уникальное преимущество от сочетания иранского, арабского и турецкого начал в своей собственной культуре [47].
В настоящее время отношения Ирана с государствами Центральной Азии и Закавказья развиваются на международном и двустороннем уровнях, а также на уровне областей и провинций.
ИРИ была одной из первых стран, признавших независимость центрально-азиатских и закавказских республик во всех региональных международных организациях и форумах [48].
Большое значение для Ирана имело включение центрально-азиатских республик в Организацию Исламская конференция, что способствует не только повышению авторитета этой организации в мире, но и возрастанию в ОИК роли неарабских государств, что усиливает в ней позицию Ирана.
Иран выступает за вхождение центрально-азиатских стран в ОПЕК и стремится выработать совместно с ними политику экспорта нефти и газа через территорию ИРИ, что могло бы усилить позиции Ирана и в этой организации.
В 1992 году центрально-азиатские страны и Азербайджан были приняты по инициативе Ирана в Организацию экономического сотрудничества (ОЭС), воссозданную в 1985 году на базе Организации регионального сотрудничества ради развития, что превратило ее во вторую региональную организацию в мире по охвату территории и количеству населения.
Основатели ОЭС рассматривали бывшие советские республики как новый рынок, источник природных ресурсов, путь транзита товаров в Европу, на Дальний Восток, в Сибирь, Юго-Восточную Азию и выход, таким образом, на все мировые рынки. Ираном высказывались идеи создания «исламского общего рынка». Стоит отметить то, что основное внимание в проектах ОЭС, ведущую роль в которой играет Иран, уделяется созданию транспортных и прочих коммуникаций, ключевое место в которых отводится ИРИ, благодаря чему последняя будет тесно связана с региональными странами.
Для финансового обеспечения разрабатываемых проектов страны ОЭС пытаются скоординировать банковскую деятельность. В 1993 году было утверждено решение о создании Совместного банка ОЭС. Была создана страховая компания организации. В рамках ОЭС образованы Научный фонд и Культурная организация для развития сотрудничества в области культуры и осуществления обмена научными достижениями [49]. Приоритетным направлением сотрудничества в регионе остается торговля, но здесь превалируют двусторонние связи, развитие которых осложнено единообразием экспортно-импортной продукции стран-членов ОЭС – проблемой, традиционно осложняющей региональную интеграцию и обмен развивающихся стран.
В 1990-е годы Иран сделал ставку на потребительские товары для проникновения на рынки Центральной Азии и Закавказья. Стали организовываться многочисленные выставки иранских текстильных изделий, бытовой техники. В то же время Иран является импортером как сельскохозяйственных, так и промышленных товаров, производимых в странах региона.
Важным направлением сотрудничества стран ОЭС является осуществление совместных проектов в нефтегазовой области и энергетике. Сотрудничество в данной области также осуществляется в основном на двусторонней основе. Например, в 1992 году Иран подписал серию двусторонних соглашений с Арменией, Туркменистаном и Азербайджаном о строительстве нефтеочистительных заводов и поставке нефти в эти страны.
Была возрождена идея создания Трансазиатской железнодорожной магистрали «Великий шелковый путь», которая связала бы регион Среднего Востока с Европой, Дальним Востоком, Индией и странами ЮВА, и в которой Иран, по словам А.А.Хашеми-Рафсанджани, стал бы основным опорным столбом [50]. В рамках этого проекта в 1995 году Иран ввел в эксплуатацию 700-километровый участок железной дороги Бафк-Бендер Аббас, а в 1996 году было завершено строительство участка Мешхед-Серакс-Теджен, соединившего железнодорожные сети Ирана и Центральной Азии. Ввод в эксплуатацию этих участков обеспечивает самый быстрый транзит грузов из Центральной Азии к портам Персидского залива [51]. С 1996 года международным консорциумом «НОСТРАК» и российской компанией «Трансконтинентальные линии» разрабатывался проект международного транспортного коридора «Север-Юг», в рамках которого в регионе Каспийского моря планируется организация железнодорожного сообщения по восточному побережью Каспийского моря со строительством соединительного участка между железными дорогами Казахстана и Туркмении, с последующим выходом на железнодорожную сеть Ирана и далее в Индию. 21 мая 2002 г. в Санкт-Петербурге министры транспорта России, Ирана и Индии подписали Протокол об открытии международного транспортного коридора «Север-Юг», что означает открытие новой международной транспортной артерии Европа-Азия. О намерении присоединиться к данному соглашению уже заявили Туркмения, Казахстан, Беларусь, Азербайджан, Армения, Болгария и Бахрейн. Ведется строительство железнодорожных магистралей Мешхед-Бафк и Керман-Захедан. Большое значение уделяется планам создания морских паромов из порта Энзели в Туркменбаши и Оля, а также Махачкала-Баку-Ноушехр, подготовке проекта железнодорожного паромного сообщения Лагань (Калмыкия) – Ноушахр с дальнейшим выходом в ОАЭ [52].
Было решено соединить энергосистемы стран региона для передачи электроэнергии в районы, испытывающие ее дефицит. Так, электросеть Ирана уже соединена с электросетями Турции и Азербайджана, ведутся работы по соединению электросетей ИРИ и Туркменистана. Предпринимаются попытки по созданию общей системы связи.
Вопрос трубопроводов имеет для Ирана и стратегическое, и экономическое значение. Страна, через которую будут вывозиться каспийские энергоресурсы, становится настоящей региональной силой и, конечно же, обогащается экономически. Кроме того, Ирану было бы выгоднее получать каспийскую нефть для внутреннего потребления в своих северных провинциях, остро нуждающихся в поставках энергии, особенно для нужд населения, что является намного более эффективным, чем транспортировка в эти районы нефти с южноиранских нефтепромыслов [53].
Многие эксперты, в том числе американские, признают, что иранский путь транспортировки каспийской нефти (по крайней мере, для Туркменистана и Казахстана) является наиболее удобным: он дешевле и Иран считают наиболее стабильной страной в регионе, а также надежным деловым партнером. Но здесь основным препятствием являются американские санкции. Таким образом, страны региона стоят перед проблемой выбора между необходимым для них маршрутом транспортировки энергоносителей, сулящим немалые выгоды, и своими отношениями с США, которые занимают одну из первых позиций в шкале их внешнеполитических приоритетов. Кроме того, центрально-азиатские и закавказские республики не всегда могут сами решать вопросы, связанные с транспортировкой их собственных энергоресурсов. Так, например, нефтяная промышленность Казахстана крепко связана с иностранными нефтяными компаниями, среди которых преобладают американские и европейские (около 50% от всех инвестиций в эту отрасль) [54].
Нужно отметить, что многие проекты прокладки трубопроводов не реализуются ввиду отсутствия источников финансирования. А международные финансовые организации отказываются выделять средства на данные проекты, так как ключевой страной на трассе газо- и нефтепроводов должен стать Иран. По этой же причине от участия в данных проектах отказываются американские компании и компании других стран Запада. Таким образом, для Ирана приоритетное значение имеет снятие этих санкций или, по крайней мере, их ослабление.
Здесь стоит подчеркнуть, что проблема транспортных путей – это не только проблема выбора направления транспортировки экспортных и импортных товаров Центральной Азии и Закавказья. Это, в первую очередь, проблема доступа в регион, имеющая уже не только экономическое, но геополитическое значение. Для Ирана это также и вопрос выхода из изоляции, преодоления санкций. Осуществление иранских проектов означало бы прекращение всех бойкотов и эмбарго, а интересы западных компаний, чья нефть пойдет по трубам, стали бы лучшей гарантией внешнеполитического авторитета Ирана. Возросло бы и влияние ИРИ в регионе.
Тем не менее, сейчас отношения ИРИ с Западом продолжают оставаться натянутыми. Это беспокоит страны региона. Президент Грузии Э.Шеварднадзе даже предлагал выступить в качестве посредника в урегулировании отношений ИРИ с Западом, в частности с США, однако это предложение принято не было. Впоследствии, осознав всю глубину противоречий Ирана с Западом, Грузия выбрала другое направление в вопросе поиска партнеров. Под воздействием Запада Армения и Грузия отказались от идеи строительства трубопровода и транспортных коммуникаций через территорию Ирана. В 1995 году под давлением США Азербайджан исключил Иран из участия в нефтяной сделке Азербайджана с международным консорциумом, после чего ИРИ стала оказывать противодействие азербайджанским проектам, связанным с добычей и транспортировкой углеводородных ресурсов. В значительной степени фактором противодействия со стороны Запада, а также Турции и некоторых других сил, не заинтересованных в усилении иранских позиций в регионе, объясняется и провал посреднической миссии Ирана в Нагорном Карабахе. Не вызвали интереса и иранские предложения о посредничестве в урегулировании грузино-абхазской проблемы.
Однако Иран использует свои посреднические усилия не только для восстановления стабильности в регионе, но и для отстаивания своих внешнеполитических интересов. Так, поддерживая Армению в нагорно-карабахском конфликте, Иран оказывал давление на Азербайджан, балансируя на интересах этих государств и сохраняя таким образом влияние в регионе. Впоследствии ИРИ оказалась практически отстраненной от миротворческого процесса.
Проникновение Ирана в Центральную Азию и Закавказье осложнили его непростые отношения с некоторыми ключевыми странами Ближнего и Среднего Востока. Например, чтобы ограничить иранское влияние в Центральной Азии и Закавказье такие страны, как Саудовская Аравия, Египет и Израиль, параллельно с собственным проникновением в регион оказывали поддержку в данном вопросе Турции и Пакистану.
Сейчас особое беспокойство вызывает обострение политической обстановки на берегах Каспийского моря, в частности усиление проамериканских настроений в Азербайджане, где, по заявлениям азербайджанских государственных деятелей, возможно размещение военных баз НАТО [55]. Противниками этого, естественно, являются и Россия, и Иран, заявляющие, что региональные вопросы должны решаться без вмешательства извне. В подходах этих двух стран к региональным вопросам можно найти много общего.
В 90-х гг. стало очевидным, что сотрудничество с Россией, в том числе в интеграционных процессах в Центральной Азии и Закавказье, в большей степени отвечает интересам Ирана в его борьбе с проникновением в этот регион Турции и западных держав, чем конфронтация с Россией, которая сумела сохранить в странах региона достаточно сильные позиции. Для России сотрудничество с Ираном важно в том плане, что Тегеран открыто выступил против продвижения НАТО на Восток, а также на южный фланг альянса через Турцию, в страны Персидского залива. Иран неоднократно высказывал свое неприятие позиции Азербайджана по поводу намерения разместить на Апшеронском полуострове американскую военную базу и заявлял, что не будет мириться с чужеродным военным присутствием вблизи своих границ.
Иран с пониманием относится к сохранению лидерства России в СНГ, исходя из того, что сильная Россия может быть гарантом интересов Ирана в регионе, слабая же Россия открывает доступ в регион другим силам. Иран и Россия заявляли, что должны избегать взаимной конкуренции в данном регионе и продолжить свое сотрудничество, которое необходимо для создания там безопасной обстановки, что отвечает интересам обеих стран [56].
Российско-иранским сближением обеспокоены США. Они хотели бы оторвать от России крупного потенциального партнера в этом регионе. Еще в 1997 году Бжезинский писал, что США должны осуществить резкий поворот в сторону Ирана. При этом особо выделялась важность поддержки строительства трубопроводов из Азербайджана и Туркменистана через территорию Ирана в целях полного вытеснения России из Центральной Азии и Закавказья.
Сейчас Тегеран и Вашингтон делают попытки сближения, и российско-иранские отношения могут потерять свою ценность для ИРИ. Для этого есть много причин. Среди них О.Рой называет, во-первых, то, что новое значение обретает Каспийское море, а американские санкции не дают Ирану в полной мере использовать там свои возможности. Во-вторых, влияние России в центрально-азиатском регионе и на Каспии сокращается, а западное, и особенно, американское проникновение в регион только усиливается [57].
До сих пор не удалось достигнуть соглашения по правовому статусу Каспийского моря, что ведет к возникновению целого ряда проблем в регионе. Вопрос о пересмотре правового статуса Каспия встал после распада СССР, когда кроме России и Ирана статус прикаспийских государств получили Туркменистан, Азербайджан и Казахстан. В 1991 году Россия, Туркменистан, Азербайджан и Казахстан, подписав Алма-Атинскую Декларацию, обязались выполнять все международные договоры и соглашения, заключенные СССР. Иран также официально не заявлял о прекращении действия заключенных с СССР официальных документов, касающихся статуса Каспийского моря, и постоянно подтверждает, что важнейшими договорами по Каспийскому морю являются Договор 1921 года и Договор о судоходстве и торговле 1940 года. Таким образом, до тех пор, пока не будут заключены новые договоры, Каспийское море должно рассматриваться как объект совместного пользования. Естественно, правовой режим Каспия требует совершенствования, так как теперь море не может рассматриваться как принадлежащее только двум государствам. Кроме того, существующие договоры определяют лишь режим судоходства и рыболовства, но не регулируют такие вопросы, как использование морского дна, воздушного пространства над морем, континентального шельфа, вопросы экологии. Однако некоторые прикаспийские государства, не дожидаясь выработки соответствующих документов, которые определили бы новый правовой статус Каспийского моря, приняли ряд односторонних мер, идущих вразрез с существующими договорами [58]. Фактически начался раздел моря.
С точки зрения иранской стороны, нарушение вышеназванных договоров ведет и к подрыву безопасности в регионе, так как открывает возможность для иностранного военного присутствия на Каспийском море, что ранее было невозможным по договору 1940 года, в соответствии с которым Каспийское море считалось внутренним водным бассейном СССР и Ирана, закрытым для иностранных судов.
К 1995 г. позиции прикаспийских государств относительно правового статуса Каспия, казалось бы, четко определились: Россия, Иран и Туркменистан выступили сторонниками совместного использования моря, в то время как Азербайджан и Казахстан стремились к разделу Каспия. Раздел Каспийского моря означает, что линия Астара-Гасан-кули становится юридически узаконенной, что никак не устраивает Иран. Выявленные запасы нефти у берегов Азербайджана составляют примерно 4,5 млрд. тонн, Туркменистана – 2,8 млрд. т, России – 1,5 млрд. т, Казахстана – 1 млрд. т, Ирана – несколько миллионов тонн. Все остальные нефтяные залежи сосредоточены за пределами 10-мильной прибрежной зоны. При разделе Каспия по срединной линии наибольшие запасы углеводородного сырья получали бы Азербайджан и Казахстан. Россия и Иран выступали за сохранение прибрежными государствами 10-мильного (в крайнем случае 40-мильного) шельфа, а срединную часть моря предлагали оставить в общем пользовании. Эту позицию, с небольшими оговорками, поддерживал и Туркменистан. Однако Азербайджан и Казахстан категорически высказались за раздел моря по срединной линии.
В дальнейшем позиции сторон не стали меняться. Так, уже в 1998 году от своих позиций отошли Россия и Туркменистан, а Иран заявил о возможности раздела моря на равные части между пятью прибрежными государствами. Новая иранская позиция отразилась в соглашении с Туркменистаном и совместном Российско-иранском коммюнике от 28 июля 1998 года. В первом говорилось, что раздел моря будет осуществляться только на основе взаимной договоренности всех прикаспийских стран, а во втором – что каждая прикаспийская страна получит долю в 20% от всех природных ресурсов, независимо от размера ее доли территориальных вод.
В настоящее время Россия, как и Иран, продолжает придерживаться позиции, в соответствии с которой правовой статус Каспия может быть определен исключительно на основе соглашения всех прибрежных государств, однако заявляет, что для избежания возникновения конфликтных ситуаций возможно заключение договоренностей между сопредельными прикаспийскими странами относительно определения их совместных морских границ. Позиция Ирана предусматривает неприятие любых двусторонних соглашений по разделу Каспия, а в последнее время иранской стороной все чаще делаются заявления относительно того, что справедливый раздел моря подразумевает предоставление ИРИ 50% Каспия, так как ранее, до распада СССР, море принадлежало двум государствам, и Иран не должен расплачиваться за последствия внутриполитических изменений в Советском Союзе.
Давая оценку итогам внешнеполитической, внешнеэкономической и религиозно-культурной деятельности Турции и Ирана в Центральной Азии и Закавказье, следует констатировать, что оптимизм первых лет сотрудничества этих стран с вновь образовавшимися азиатскими и закавказскими республиками в последующем в целом не оправдался. Им не удалось заменить Россию на постсоветском пространстве и стать той притягательной силой, которая объединила бы новые республики в некое сориентированное на них единое целое. В то же время на отдельных направлениях сотрудничества как Турция, так и Иран добились определенных успехов. Иран решил главную для него на нынешнем этапе задачу: создал на своих северных границах пояс дружбы и добрососедства со всеми республиками Центральной Азии и Закавказья, что позволяет ему, с одной стороны, преодолевать американскую экономическую блокаду, а с другой, – претендовать на роль влиятельной региональной державы. Турция, несомненно, удовлетворена тем, что все новые центрально-азиатские республики выбрали турецкую модель социально-экономического развития и не скрывают своей заинтересованности в развитии многосторонних отношений с Турецкой Республикой. Видимо, такой итог можно считать оптимальным для удовлетворения современных геополитических амбиций Ирана и Турции. Будущее покажет, смогут ли они удержать эти позиции в условиях активизации политики крупных мировых держав, и прежде всего США и России, в этом регионе.
Список литературы
1. Егоров В.К. Россия и Турция: линия противоречий // Ближний Восток и современность. – М., 2000, с. 323.
2. Турция между Европой и Азией. – М., 2001, с. 408, 409.
3. Киреев Н.Г. Антитеррористическое законодательство и борьба с радикальным исламизмом в Турции // Мусульманские страны у границ СНГ. – М., 2001, с. 328.
4. Назарбаев Н.А. На пороге XXI века. – Алматы, 1996, с. 216.
5. Киреев Н.Г. Турецкая деловая элита о турецко-российских отношениях // Ближний Восток и современность. Вып. 9. – М., 2000, с. 86–87.
6. Выступление министра иностранных дел ИРИ доктора Харрази на семинаре Роль региональных сил в решении конфликтов и экономического развития // Аму-Дарья, Тегеран, 1999, № 1, с. 11.
7. Малеки А. Иран и Туран: к вопросу об отношениях Ирана с государствами Центральной Азии и Закавказья // Центральная Азия и Кавказ, 2001, № 5.
8. Кляшторина В. Эволюция роли культуры в процессе модернизации Ирана и стран региона // Особенности модернизации на мусульманском Востоке. – М., 1997, с. 158.
9. Кляшторина В. Культурно-политическая доктрина Исламской Республики Иран в регионе // Исламская республика Иран в 90-е годы. – М., 1998, с. 127.
10. Санаи М. Взаимоотношения Ирана и стран Центральной Азии. – Алматы, 1997, гл. 1.
11. Атаханов А. Развитие культурных связей государств Центральной Азии с Исламской Республикой Иран в постсоветский период // Исламская революция: прошлое, настоящее и будущее. Тезисы докладов. – М., 1999, с. 8.
12. Практические шаги, направленные на укрепление региональных и международных отношений // Третий взгляд. – М., 2000, № 71, с. 36.
13. Дунаева Е.В. Иран и страны ОЭС // Исламская республика Иран в 90-е годы, с. 89.
14. Дунаева Е. Каспийский регион и Исламская Республика Иран // Исламская революция в Иране. – М., 1999, с. 135–136.
15. Азовский И. Центральноазиатские республики в поисках решения транспортной проблемы. – М., 1999, с. 89.
16. Дунаева Е. Каспийский регион и Исламская Республика Иран // Исламская революция в Иране, с. 132.
17. Пятый ирано-российский круглый стол. Репортажи // Аму-Дарья. Тегеран, 1999, № 2, с. 115–116.