Право феодальной земельной собственности по Соборному Уложению 1649г

ПЛАН Введение Часть 1: Место феодального землевладения в гражданском праве по Соборному Уложению 1649 года: 1. Специфика гражданско-правовых отношений в XV-XVII веках; 2. Основные спосо­бы приобретения вещных прав;
3. Правомочия собственника земли в русском праве XVII в.; 4. Обязательственное право в XVII веке. Часть 2: Феодальная земельная собственность по Соборному Уложению1649г. Заключение Список использованной литературы. Введение Соборное уложение 1649 года было первым печатным памятником русского права, будучи кодексом, исторически и логически оно служит продолжением предшествующих кодексов права - Правды Русской и судебников, знаменуя вместе с тем неизмеримо более высокую ступень феодального права, отвечавшего новой стадии в развитии социально-экономических отношений, политического строя, юридических норм, судоустройства и судопроизводства Русского государства. Как кодекс права Уложение 1649 г, во многих отношениях отразило тенденции дальнейшего процесса в развитии феодального общества. В сфере экономики оно закрепило путь образования единой формы феодальной земельной собственности на основе слияния двух ее разновидностей — поместий и вотчин. В социальной сфере Уложение отразило процесс консолидации основных классов — сословий, что привело определенной стабильности феодального общества и в то же время вызвало обострение классовых противоречий и усиление классовой борьбы, на которую безусловно влияло установление государственной системы крепостного права. Недаром с XVII в. открывается эра крестьянских войн. В сфере политической кодекс 1649 г. отразил, начальный этап перехода от сословно-представительной монархии к абсолютизму. Уложение 1649 г. — качественно новый в истории феодального права России кодекс, значительно продвинувший разработку системы феодального законодательства. В то же время Уложение является крупнейшим памятником письменности феодальной эпохи. Уложение 1649 г. более двухсот лет не утрачивало своего значения: оно открыло в 1830 г. «Полное собрание законов Российской империи» и в большой мере было использовано при создании XV тома Свода законов и уголовного кодекса 1845 г. — Уложения о наказаниях. Использование Уложения 1649 г, во второй половине XVIII и первой половине XIX в. означало, что консервативные режимы того времени искали в Уложении опору для укрепления самодержавного строя. Уложение содержало комплекс норм, регулировавших важнейшие отрасли государственного управления. Эти нормы можно условно отнести к административным. Прикрепление крестьян к земле (гл. XI, «Суд о крестьянах»), посадская реформа, изменившая положение «белых слобод» (гл. XIX), перемена статуса вотчины и поместья в новых условиях (гл. XVI, XVII), регламентация работы органов местного самоуправления (гл. XXI), режим въезда и выезда (гл. VI) - все эти меры составили основу административно-полицейских преобразований. Четко был сформирован правовой статус различных видов феодального землевладения. Часть 1: Место феодального землевладения в гражданском праве по Соборному Уложению 1649 г. 1. Специфика гражданско-правовых отношений в XV-XVII веках Сфера гражданско-правовых отношений, регулируемых специ­альными нормами, может быть выделена в системе Соборного Уложения с достаточной определенностью. К этому за­конодателя побуждали вполне реальные социально-экономические обстоятельства: развитие товарно-денежных отно­шений, формирование новых типов и форм собственности, количественный рост гражданско-правовых сделок. Однако внутри системы Уложения нормы, регулирующие гражданско-правовые отношения, тесно соприкасались со смежными: так, положения о правомочиях собственников (вотчинников, помещиков) близко соприкасаются с нормами государственного и административного права (о службе), нормы обязательственного права смыкаются с уголовно-правовыми санкциями (выдача головой, постановка на правеж). Недифференцированность гражданско-правовых норм проявлялась в самом языке права: один и тот же правовой источник мог давать несколько не только альтернативных, но и взаимоисключающих решений по одному и тому же вопросу. Так, установленный законом срок приобретательной дав­ности, доказывающий право собственности на недвижимость, оказывался только дополнительным условием, а закон­ность владения устанавливалась из других источников. Нечеткость определения той или иной категории часто создава­ла ситуацию, в которой происходило смешение разнородных норм и обязательств: на практике нередко договор купли-продажи, когда он осуществлялся не посредством денег, а других эквивалентов, сливался с меной, договор займа - с договором ссуды и т.п. Субъектами гражданско-правовых отношений являлись как частные (физические), так и коллективные лица. В XV11 в. определенно отмечался процесс постепенного расширения юридических прав частного лица за счет уступок со стороны прав лица коллективного. Высвобождаясь из-под жесткого контроля родовых и семейных союзов, частное лицо в то же время подпадает под сильное влияние других коллективных субъектов, прежде всего государства (особенно в сфере вещного и наследственного права). Для правоотношений, возникавших на основе норм, регламентирующих сферу имущественных отношений, характерной стала неустойчивость статуса самого субъекта прав и обязанностей. Прежде всего это выражалось в расчленении не­скольких правомочий, связанных с одним субъектом и одним правом. Так, условное землевладение придавало субъекту права владения и пользования, но не распоряжения предметом (последнее правомочие осуществлялось только через систему внешних и полуфиктивных мер: запись на службу несовершеннолетних сыновей, выдача дочери замуж за чело­века, принимающего служебные обязанности ее отца). Кроме того, "расщепленный" характер феодальной собственно­сти делал затруднительным и ответ на вопрос, кто был ее полноправным субъектом. Перенесение ответственности по обязательствам с одного субъекта (отца, помещика) на другого (детей, крестьян) также усложняло ситуацию и осознание субъектом права своего статуса. Субъекты гражданского права должны были удовлетворять определенным требованиям, таким, как пол, возраст, соци­альное и имущественное положение. Возрастной ценз определялся в пятнадцать-двадцать лет: с пятнадцатилетнего возраста дети служилых людей могли наделяться поместьями, с этого же возраста у субъекта возникало право само­стоятельного принятия на себя кабальных обязательств. Что касается полового ценза, то в XVII в. наблюдалось существенное возрастание правоспособности женщины по срав­нению с предыдущим периодом. Так, вдова наделяется по закону целым комплексом правомочий, процессуальными и обязательственными правами. Нужно отметить и существенные изменения в сфере и порядке наследования женщина­ми недвижимых имуществ. Взаимодействие различных субъектов гражданских отношений в одной сфере (особенно, в области вещных прав) неизбежно порождало взаимное ограничение субъективных прав. При разделе родового имуще­ства род, как коллективный субъект, передавал свои права коллективным субъектам, сохранял за собой право распоря­жаться имуществом. Это имущество могло быть отчуждено только с согласия всех членов рода. Род же сохранял право выкупа проданного родового имущества в течение установленного законом срока.
Пожалование земли в поместье (акт передачи имущества государством помещику) принципиально не меняло субъекта собственности - им оставалось государство. За помещиком закреплялось только право пожизненного владения. Однако, если земля попадала (при выполнении дополнительных действий) в наследственное владение и пользование, то земле­владение по своему статусу приближалось уже к вотчинному, т.е. принимало форму полной собственности. Это приоб­ретало особую значимость в случае превращения поместья в вотчину (при обмене или передаче по наследству). Разде­ление правомочий собственника и владельца отмечалось и при выделении земельного надела отдельной крестьянской семье, пользующейся им, из земель крестьянской общины, которой принадлежало право собственности изданный на­дел.
Дробление правомочий способствовало значительному усложнению той сети связей, которые складывались между раз­личными субъектами. Превращение одного правомочия в другое, вызванное волевым актом (пожалование, завещание) или фактом (смерть, поступление на службу) расшатывало границы правового статуса лица или вещи, обеспечивало внутренний динамизм гражданского оборота, одновременно приучая юридическое мышление оперировать более четки­ми категориями, ранее ему не известными, т.е. совершенствовать юридическую технику. 2. Основные спосо­бы приобретения вещных прав Вещи по русскому праву XII в. были предметом целого ряда правомочий отношений и обязательств. Основными спосо­бами приобретения вещных прав считались: захват (оккупация), давность, находка и пожалование. Наиболее сложный характер носили вещные имущественные права, связанные с приобретением и передачей недвижимой собственности. Впервые точное понятие об отвлеченном праве собственности, связанном с определенным субъектом, встречается уже в жалованных грамотах московских князей. В более поздний период в порядке юридического закрепления субъективных имущественных прав отмечается постепенный переход от фактических форм завладения землей (основанных на захва­те) к формально очерченному порядку, закрепляемому жалованными грамотами, зафиксированному межевыми знаками и пр. Пожалование земли представляло собой сложный комплекс юридических действий, включавший выдачу жалованной грамоты, составление справки, т.е. запись в приказной книге определенных сведений о наделяемом лице, на которых основывается его право на землю: обыск, проводимый по просьбе наделяемого землей и заключающийся в установле­нии факта действительной незанятости передаваемой земли (как фактического основания для просьбы да ее получе­ние), ввод во владение, заключавшийся в публичном отмере земли, проводимом в присутствии местных жителей и сто­ронних людей. Раздачу земли в рассматриваемый период наряду Поместным приказом осуществляли и другие органы - разрядный приказ, Приказ Большого дворца. Малороссийский, Новгородский, Сибирский и другие приказы. В акте пожалования субъективное волеизъявление вызывало объективные последствия (появление нового субъекта и объекта собственности), для точной корректировки которых требовались дополнительные, достаточно формализован­ные действия (регистрация, обоснование нового правомочия, ритуализированные действия по фактическому наделению землей), с помощью которых новое Праге "вписывалось" в систему уже существующих отношений. Права на данные в пожалование земли впервые были сформулированы в Указе 1566 г. и сводились к праву менять зем­ли сдавать их внаем и передавать в приданое. Давность (приобретательная) становится юридическим основанием для обладания правом собственности, в частности, на землю, при условии, что данное имущество находилось в законном владении в течении срока, установленного зако­ном. Впервые законодательно срок давности владения недвижимостями был определен в Псковской грамоте (четыре и пять лет). Судебники установили трехлетний срок Давности в отношениях ме­жду частными лицами и шестилетний в отношениях частных лиц с государством. Соборное Уложение не определяет общего срока давности и специально оговаривает сроки для выкупа родовых имуществ. Как и справка при пожаловании, давность владения играла вспомогательную роль при установлении законных основа­ний для права собственности. Например, в Судебнике 1550 г., при сохранении трех-четырех летней давности по некоторым делам, устанавливался сорокалетний срок для выкупа имений, а Соборное Уложение распространило этот срок и на другие земельные сделки и отношения. Если в постановлениях начала XVII в. срок приобретательной давности формулировался достаточно неопределенно ("многие лета"), то по Соборному Уложе­нию он уже фиксируется как сорокалетний. Наконец, что категория давности была заимствована русским правом XVII в. из различных по характер и времени возникновения правовых источников. Различия в источниках возникновения сказались и на сфере применения института: если в юго-западной Руси давность владения распространялась на движимое и недвижимое имущество и не только по сделка купли-продажи, но и по долговым обязательствам и наследованию, то в северо-восточной и северо-западной Руси она применялась, прежде всего, к сделкам, предметом которых была возделанная земля. Само качество предмета правоотношения определяло его формальные аспекты, в том числе пределы давности. В сравнении с пожалованием как правоустановительным актом, всегда идущим "извне" и нуждающимся поэтому в фор­мальных подтверждениях, давность всегда шла "изнутри" правоотношения, от нормы, а внешние факторы (власть) только варьировали ее признаки (длительность, круг объектов). Договор в XVII в. оставался основным способом приобретения прав собственности на имущество, и в частности, на землю, он появился в таком качестве ранее института пожалования. Развитие этой формы проходило на фоне постепенной замены комплекса сопутствующих ей формализованных действий (участие свидетелей при заключении договора) пись­менными актами ("рукоприкладством" свидетелей без их личного участия в процедуре сделки). Замена проходила не­сколько этапов: вначале договорные грамоты подписывались покупателями и послухами, затем все чаще в них стали встречаться подписи продавцов, наконец, грамоту стали подписывать одновременно и продавец, и покупатель. Само "рукоприкладство" чаще всего выражалось в том, что вместо подписей стороны ставили различные знаки и символы. Одновременно теряли значение ритуальные атрибуты договора, связанные с произнесением определенных формул, присутствием послухов-поручителей и т.п. "Рукоприкладство" утрачивало символический характер и превращалось в простое свидетельство о соглашении сторон в договоре. Договорная грамота, составленная заинтересованными лицами приобретала законную силу только после ее заверения официальной инстанции, что выражалось в постановлении на грамоте печати. Контроль государства за этой процедуре значительно усилился после введения писцовых книг. Первым законом, в котором закреплялась обязательная явка и запись договора в регистрационную книгу, был Указ 1558 г., изданный в дополнение к Судебнику 1550 г. В XVII в. практиковалось составление договорных грамот площадными подьячими, чаще всего получавшими свою должность "на откуп или "на поруку". Написанные ими грамоты заверялись печатями в приказной палате.
Но даже утвержденная договорная грамота создавала новое правоотношение только при условии его фактической за­конности. Иногда для обеспечения законности требовались дополнительные юридические действия, непосредственно не связанные с содержанием основного обязательства. К ним относились, например, передаточная запись на договоре "кабале", переводящая обязательство на третье лицо; составление справки и пр. Так, Соборное Уложение предусматривало выдачу в дополнение к договорным грамотам, закрепляющим право на землю, также отказных грамот, которые направлялись в местности, где расположены земли, передаваемые по утвержденному договору. Процедура, связанная выдачей "справки" была дополнительной гарантией при установлении факта законного перехода земли от отчуждателя приобретателю. На "справку" законодатель смотрел, как на административную меру (обеспечивающую службу владель­ца земли) и гарантию финансовых интересов государства, а также как на технический прием, необходимый для пере­распределения государственного имущества (неправомерно оформленное землевладение могло быть передано госу­дарством другому служилому человеку).
Только государственное вмешательство в действия, связанные с решением юридической судьбы вещей (сделки), выразившееся в регистрации и заверении дого­воров, как и в действиях, связанных с пожалованием, делает эти договоры более определенными и прядает им характере окончательности. Факт регистрации в данном случае расценивается более высоко, чем субъективное право одной из сторон, нарушенное неправомерными действиями другой стороны. С подобными представлениями связывались такие качества, как интен­сивность правового регулирования тех или иных отношений и объектов, и детальность регламентации отдельных пра­вомочий, принадлежащих частным и коллективным лицам. 3. Правомочия собственника земли в русском праве XVII в. Правовую регламентацию отдельных правомочий собственника (пользование, владение, распоряжение) в русском праве XVII в. все еще нельзя признать предельно выдержанной (как видно из примера с поместными владениями, передавае­мыми по наследству и обмениваемыми на вотчину, что противоречило самому существу этой формы условного земле­владения). Не случайно законодатель устанавливал определенный способ наделения правами собственника, преду­сматривая различные дополнительные способы утверждения данного права. Например, при захвате (как первоначаль­ном способе приобретения права собственности) пожалование играло роль дополнительного средства, хотя и само по себе могло быть первичным источником установления права собственности. При передаче земли одним лицом другому (через сделку), т.е. при вполне частном отношении, пожалование станови­лось закрепляющим сделку актом, свидетельствующим о неполном объеме права распоряжения землей, принадлежа­щего отчуждателю и приобретателю. Сложный дифференцированный характер правомочий становится еще более яс­ным из анализа личных прав на различные объекты земельной собственности, такие как родовые, выслуженные, куп­ленные вотчины и поместья. Вотчины по праву XVI - XVII вв. делились на несколько видов в соответствии с характером субъекта и способом их при­обретения дворцовые, государственные, церковные и частновладельческие. Специфика этой формы землевладения (связанная, главным образом, с правом на наследственную передачу) дает основание полагать, что практически все категории свободного населения Руси владели вотчинами или черными землями на праве, максимально приближенном по характеру к вотчинному. И только в Московском государстве обладание вотчинами становится привилегией ограни­ченного класса служилых людей. Особенности юридического взгляда на обладание вещами (в первую очередь недвижимостями), характерные для дан­ной эпохи, с присущим ему предпочтением фактического обладания над "теоретической" правоспособностью, длящегося отношения над предполагаемым, постоянного над срочным, действительно делали вотчинное землевладение своеоб­разной моделью, образцом для иных, близких ему форм. Присущие ему атрибуты (наследственный характер, сложный порядок отчуждения, особый режим эксплуатации) в ходе экономической и правовой эволюции различных форм земле­владения (в том числе, поместных) чувствительно воздействовали на правовой статус и режим этих смежных форм. Не­которые из них, возникнув как условные, постепенно приобретали черты наследственных и постоянных форм, состав­лявших стабильную хозяйственно-правовую основу феодальных отношений XVI - XVII вв. Об этом свидетельствует судьба такой формы, как поместное землевладение, которое в XVII в. постепенно становится объектом наследственных притязаний. Дворцовые вотчины формировались из еще не освоенных никем земель или из частных земельных фондов князей. По­следние складывались чаще всего как результат приобретений, осуществлявшихся в ходе и результате различных сде­лок: купли, получения в дар или по завещанию (исключение здесь составляло законодательство Новгорода, запрещав­шее князьям приобретать земли в частную собственность в пределах новгородских территорий). При этом законодатель и практика различали правовой статус частновладельческих земель князя и земель государственных ("казны"). Такое разделение сохранялось достаточно долго, пока в лице верховного субъекта собственности не слились государство и князь (как персона). Тогда на смену старому разделению пришло новое: государственные "черные" земли и дворцовые земли. Коллизия публично-правового (государственные, "черные", дворцовые земли) и частноправового (частновла­дельческие земли) элементов прослеживается на всем протяжении XVI-XVII вв. Она была внутренне присуща всей сис­теме феодальной иерархии с ее "расщепленной" собственностью, с привязанностью имущественного объекта одновре­менно к нескольким собственникам, запутанностью правомочий, отношениями сюзеренитета-вассалитета. Коллизия ус­ложнялась вмешательством корпоративных начал (семейного, родового, профессионально-корпоративного, общинного) вступавших в конфликт с частным началом и правовым и индивидуализмом, наряду с публичными элементами. Правовой статус церковных вотчин был естественно обусловлен особым характером субъекта собственности. Субъект здесь не был достаточно консолидирован, так как церковными имуществами (в том числе землей) в XVI - XVII вв. поль­зовались и распоряжались отдельные церковные учреждения: монастыри, епископаты, приходские церкви. К числу источников, порождавших церковное землевладение, пожалований и захвата пустошей, относились дарение и завещание со стороны частных лиц, игравшее важную роль как в процессе формирования церковного землевладения, так и в ходе идеологической борьбы, развернувшейся в XVI - XVII вв. по вопросу о принципиальной допустимости инсти­тутов церковной собственности. Специфическим способом передачи земли от частных лиц церкви были обязательные вклады в монастырские владения при поступлении самих бывших собственников в монахи.
Размеры церковного землевладения возрастали достаточно быстро и этот факт не мог не сказаться на отношении к столь энергичному субъекту со стороны государства. Если государственные земельные владения подвергались посто­янному дроблению в ходе земельных раздач (прежде всего в поместья), то церковь, не имевшая права отчуждать свои земли, только концентрировала их в своих руках, приобретая из различных источников - из пожалований государства ("черные", публичные земли) и частных лиц (частновладельческие земли).
Уже с XVI в. государство предприняло ряд мер, направленных на сокращение церковного землевладения. На Стоглавом соборе был сформулирован принцип, согласно которому все земельные приобретения церкви (прежде всего, монастыр­ские) нуждаются в обязательном санкционировании со стороны государства. На Соборе 1572 г. было запрещено бога­тым монастырям приобретать землю по дарственным от частных лиц. Собор 1580 г. запретил такие приобретения по завещаниям, купчим и закладным грамотам. Собор 1584 г., подытожив все это, сформулировал общий вывод, согласно которому церковь приобретала характер юридического субъекта, по своим качествам мало отличающегося от частного лица и прямо поставленного в зависимость от волеизъявления государства. Законодатель также стремился создать ус­ловия, при которых затруднялся переход земельных имуществ из частновладельческого сектора в церковно-монастырский. Соборное Уложение вполне определенно запретило "увод" земель лицами, уходящими в монастырь. Процесс концентрации земель в руках церкви был нарушен мерами административно-правового вмешательства: с од­ной стороны, прямо запрещались определенные способы приобретения недвижимостей, вполне допустимые для других субъектов, с другой - государство брало на себя право контролировать сформированный имущественный фонд церкви, мотивируя это своим сюзеренным правом. Вместе с тем, различного рода ограничения церковной собственности идеологически связывались с доктриной о неот­чуждаемости церковных имуществ, т.е. их неотделимости от той или иной структурной единицы церкви. Принцип неот­чуждаемости церковных имуществ формулировался обеими сторонами (государством и церковью) в правовых терми­нах, мало похожих на гражданско-правовой язык. Государство, чтобы не признавать церковные имущества частновла­дельческими, должно было рассматривать их в качестве корпоративных (групповая собственность). В глазах государст­ва принцип неотчуждаемости казался достаточной гарантией для сдерживания роста церковного землевладения. В трактовке же церкви тот же принцип служил оборонительным средством против политики секуляризации: утвержда­лось, что, поскольку церковные земли неотчуждаемы, то к ним нельзя подходить с общими мерками, как к частновла­дельческим имуществам, и вообще рассматривать церковь в качестве ординарного субъекта имущественных правоот­ношений. На практике принцип неотчуждаемости церковных имуществ не проводился столь же последовательно, как в церковных декларациях: церковные земли раздавались на правах жалованных вотчин или поместного владения людям, выполняв­шим служилые функции для церкви; на церковных землях располагались крестьянские общины, наделявшиеся такими же землевладельческими правами, как и общины, обосновавшиеся на "черных" государственных землях. В пределах церковного землевладения складывалась целая система различных условных прав, принадлежавших иным субъектам. Общинные земли как объект вещных прав находились во владении, пользовании и распоряжении коллективного субъек­та волости или посада (городской общины). То, что община пользовалась не только правом владения, но и распоряже­ния землей, доказывалось фактом раздачи земли новым поселенцам. Однако чаще всего реализация общинных прав распоряжения землей носила внутренний (для общины) характер, проявляясь вовне преимущественно в сделках мены. Наиболее распространенной формой внутриобщинной реализации прав распоряжения землей были земельные переде­лы. 4. Обязательственное право в XVII веке Обязательственное право XVII в. продолжало развиваться по линии постепенной замены личностной ответственности по договорам имущественной ответственностью должника, В этой связи вырабатываются еще более широкие пределы для переноса взысканий по обязательствам - сначала на дворы и скот, затем на вотчины и поместья, на дворы и лавки посадских людей. Процесс эмансипации личности должника совпадал с общей тенденцией к возрастанию индивидуальности субъективны: прав, вытекающих как из сферы вещных, так и обязательственных отношений. Вместе с тем перенос ответственности на имущество должника способствовало более интенсивному и широкому развитию оборота, параллельно усиливая чисто гражданско-правовые аспекты обязательственных отношений, отграничивая их от иных областей права (уголовного, "административного"). Переход обязательств на имущество оказался связанным с вопросом об их переходе по наследству. Соборное Уложе­ние допускало такой переход в случае наследования по закону, оговаривая при этом, что отказ от наследства снимает и обязательства по долгам (гл. X, ст.245). Переход обязательства вместе с частями наследственной массы не только га­рантировал имущественный интерес кредитора, но и сохранял в силе само обязательство (или его часть, учтенную в определенных эквивалентах и пропорциональную наследственной доле). Такой порядок явно способствовал стабилиза­ции системы обязательственных отношений. Вместе с тем, он открывал путь свободному волеизъявлению нового субъ­екта обязательства (наследника) в вопросе о принятии или отказе от обязанности (в случае наследования по завеща­нию). Закон и практика знали случаи принудительного и добровольного принятия обязательства третьим лицом. Пере­ход права по обязательству к другому лицу (например, смена должника, произведенная со свободного согласия креди­тора) означал фактически "обезличивание" обязательства и обеспечивал его сохранение. Для должника ситуация была иной: его личность должна была быть одобрена кредитором, т.е. персонифицирована. Кроме того возможность регресс­ного иска создавала как бы своеобразную "солидарную" ответственность с первым должником (с которого переходило обязательство). Одним из важнейших условий при заключении договора была свобода волеизъявления договаривающихся сторон. Од­нако это условие часто не выдерживалось ни в законе, ни на практике, В Соборном Уложении (гл. X, ст. 190) делается намек на то, что хозяева квартир, где размещаются военные при исполнении своих обязанностей, становятся храните­лями вещей этих военных при выступлении последних в поход. Вообще условия о свободе воли часто нарушались на практике актами насилия одной из сторон, хотя закон и предоставлял другой стороне возможность оспорить такую сдел­ку в течение недели (гл. X, ст.251). В качестве гарантий против насилия и обмана законодатель предусматривал введение специальных процедурных мо­ментов, таких как присутствие свидетелей при заключении сделки, ее письменная или "крепостная" (нотариальная) форма. Обязательной "крепостная" форма сделки была для договоров о передаче недвижимости. Впервые об этом го­ворится в указе 1558 г., при этом законодатель ссылается в самом тексте на установившийся в юридической практике обычай. Для вступления договора в законную силу договорный акт, составленный площадным подьячим, скреплялся рукоприкладством свидетелей (до шести человек), а затем регистрировался в приказной избе (ст.39 гл.XVII Соборного Уложения).
Впервые в Соборном Уложении регламентировался институт сервитутов (т.е. юридическое ограничение права собствен­ности одного субъекта в интересах права пользования другого или других). Законодатель знал личные сервитута (огра­ничения в пользу определенных лиц, специально оговоренных в законе) - например, потрава лугов ратниками, находя­щимися на службе, право на их въезд в лесные угодья, принадлежащие частному лицу (гл. VII). Вещные сервитуты (ограничение права собственности в интересах неопределенного числа субъектов) включали: право владельца мельницы в производственных целях заливать нижележащий луг, принадлежавший другому лицу; возмож­ность возводить печь у стены соседского дома или строить дом на меже чужого участка (гл.Х).
Часть 2. Феодальная земельная собственность по Соборному Уложению Главное внимание в Уложении уделялось закреплению привилегированного положения феодалов, четко представлена феодальная иерархия (ст. 91, 93 гл. 10) и зависимость от нее поместного оклада. Система феодального землевладения, сложившаяся к началу ХVII в. получила закрепление в статьях Соборного Уложения. Царю принадлежали, как и раньше, дворцовые и чернотягловые (или черносошные) земли. Соборное уложение 1649 г. определило различие этих форм феодальной собственности: дворцовые земли - собственные земли царя и его семьи; государст­венные принадлежат ему же, но как главе государства. Дворцовые зем­ли и жившие на них крестьяне эксплуатировались обычными для феодализма способами: на них распространялись повинности в виде барщи­ны или оброка. Черносошные крестьяне платили подати государству, выполняли многочисленные повинности типа дорожной, мостовой и т.д. Как и раньше, и дворцовые и чернотягловые земли раздавались в собст­венность отдельным феодалам и количество их значительно сокраща­лось. Верхушка феодальной знати носила звание бояр, но это звание еще в большей мере стало придворным чином, жаловавшимся царем. Другая группа феодалов называлась служилыми людьми - дворянами.Продол­жался процесс дальнейшего ограничения прав и привилегий старой фео­дальной знати. Среди мероприятий, направленных на подрыв еще со­хранившегося влияния последней и проведенных в середине XVI в., прежде всего должна быть названа опричнина. В 1565 г. Иван Грозный разделил земли государства на земские (т.е. обычные) и опричные (т.е. особые), включив в последние земли оппозиционной княжеско-боярской аристократии. Некоторые из этих княжат и бояр погибли, иные получи­ли другие земли в неопричных уездах из рук царя как пожалование, под условием верности и службы. Тем самым был не просто нанесен удар по старой феодальной знати, но подорвана ее экономическая основа. Конфискованные земли были розданы служилым людям. Опричнина сделала поместье главной и господствующей формой феодального зем­левладения, оттеснив на задний план боярскую вотчину. Она же знаме­новала и дальнейший этап в развитии феодальной эксплуатации кресть­ян, привела к росту их повинностей, к сокращению количества земли, находившейся в непосредственном пользовании крестьян. Весьма существенные изменения происходили и с самими понятиями "вотчина" и "поместье". Вотчинное или поместное землевладение все в меньшей мере свидетельствовало о принадлежности к той или иной группе феодалов, а больше говорило об определенном комплексе прав на землю. Исаев И.А. выделает следующие виды вотчин, «…в соответствии с характером субъекта и способом их приобретения: дворцовые, государственные, церковные и частновладельческие…». Хотя по отношению к 16-17 вв. правильнее уже говорить о государственном, царском, церковном и частновладельческом землевладении. Кроме того права владельцев поместий (служилых людей) постепенно расширяются, увеличиваются. Следовательно, можно говорить о поместном землевладении, которое получило правовую регламентацию в Соборном Уложении 1649 г. По способам приобретения вотчинные земли делились на родовые, выслуженные и купленные. В отношении родовых вотчин права рода в древнейшие времена включали общие для всех его членов правомочия по владению, пользованию и распоряжению. В XVI - XVII вв. единый комплекс родового имущества постепенно распадается на составные частя, по отношению к которым отдельные представители рода наделяются только правом пользования и владения, а право распоряжения остается за родом. На это указывало, например, такое ограничение Личных прав, как обязательность согласия всех родичей при отчуждении родового имущества отдельным членам рода. Проданное имущество могло быть выкуплено членами рода, причем в качестве покупателей они имели явное преиму­щество перед другими лицами. Вместе с тем, в праве и практике наметилась определенная дифференциация частных прав в рамках правового комплекса, которым регламентировались права целого рода. Так, приобретенное отдельным членом рода имущество становилось частной, а не родовой собственностью. Права, связанные с родовыми вотчинами, составляли наиболее стабильную часть в комплексе имущественных прав их владельцев. Специально созданный за­трудненный порядок распоряжения родовыми вотчинами (по Судебнику 1550 г., ст.85) являлся таковым только для от­дельных членов рода, но не для рода в целом. Как отчуждение, так и приобретение (также вторичное приобретение или родовой выкуп) этих имуществ осуществлялись с учетом согласия всего рода. Однако конкретные лица могли быть уст­ранены от сделки, когда она осуществлялась с частью родового имущества, находящегося во владении их семей (устра­нялись нисходящие при выкупе вотчины, проданной их отцом или дедом). Такой порядок указывал на несомненно соли­дарный характер собственности в отношении родовых имуществ. Уже к XVI в. родовые права на имущества ограничива­лись, главным образом, правом родового выкупа и правом родового наследования. Право родового выкупа впервые было официально закреплено в Судебнике 1550 г. (ст.85), а затем подтверждено Соборным Уложением 1649 г. (гл-XVII) и первоначально распространялось только на имущества, отчужденные посредством возмездных сделок: купли-продажи, залога, мены. Только во второй половине XVII в. оно было распространено на безвозмездные сделки. Родовой выкуп технически осуществлялся одним лицом, но от имени всего рода в целом, а не выкупившего его лица. Цена выкупной сделки обычно совпадала с ценой продажи, на что прямо указывалось в Соборном Уложении (гл. XVI). Особое внимание законодатель уделял регламентации круга лиц, которые допускались к выкупу проданной или зало­женной вотчины. (Отстранялись от выкупа нисходящие родственники продавца, а также боковые, принимавшие участие в сделке). Ещё Судебник 1550 г. формулировал условия, обеспечивающие покупателю вотчины определенные гарантии его имущественного интереса перед лицами, претендующими на выкуп у него вотчины (полагался "полюбовный" выкуп, по цене, определенной владельцем). Купленная родичами вотчина подпадала под особый режим распоряжения. Отдельный член рода не мог распорядиться ею по своему произволу. Закон связывал это землевладение целым рядом ограничений и условностей: родовая вотчина не могла быть выкуплена для третьего лица и на его деньги (в этом случае она возвращалась владельцу безвозмездно); она не могла быть заложена без соблюдения определенных условий и т.п.
Субъектом права собственности на купленные вотчины была семья (муж и жена), этот вид вотчин приобретался супру­гами совместно на их общие средства. Следствием такого предположения был переход вотчины после смерти одного из супругов к пережившему его. Вместе с тем, после смерти владевшей купленной вотчиной вдовы право на вотчину пере­ходило не в род умершей, а в род мужа, что указывало на принадлежность этой формы землевладения не отдельному супругу, а именно супружеской паре.
Право родового выкупа не распространялось на купленные вотчины, отчужденные при жизни их владельца. Здесь инди­видуальная воля получала определенное преимущество: "а до купель дела нет: кто куплю продаст, и детям и братьям и племянникам тое купли не выкупати" (ст.85 Судебника 1550 г.). Купленные вотчины, перешедшие по смерти приобретших их лиц родичам, получали статус родовых. Тем самым инди­видуальная сделка частных лиц превращалась в один из способов формирования родового имущественного комплекса. Но при жизни супругов отчуждение таких вотчин не представляло особых сложностей и было ограничено лишь солидар­ной волей супругов. Статус жалованной вотчины зависел от ряда конкретных фактов и не был однородным для разных видов этой формы землевладения. Чаще всего круг правомочий вотчинника прямо определялся в самой жалованной грамоте. Последняя являлась и формальным подтверждением законных прав вотчинника на его имущество. В случае отсутствия грамоты вотчина могла быть изъята у наследников государством. В целом же пожалованные вотчины приравнивались практикой к купленным, а в начале XVII в. законодатель прямо уравнял правовое положение жалованных вотчин с родовыми, со всеми проистекающими отсюда последствиями. Наделение люда выслуженной (жалованной) вотчиной рассматривалось как средство поощрения вполне конкретных индивидов. В таком качестве она по своему статусу приближалась к поместному землевладению и отделялась от родо­вой вотчины. Связанные с этой формой юридические трудности распоряжения исходили уже не от рода, а от пожалователя, т.е. государства. Индивидуальный характер данной формы землевладения был однако преодолен солидаризмом рода в процессе уравнивания статуса вотчины и поместья, при сближении правомочий на выслуженные и родовые вот­чины. Поместное землевладение складывалось в качестве особой, но в правовом отношении недостаточно определившейся формы землевладения уже в XVI - XVII вв. В тот период поместные выделы осуществлялись из княжеских (дворцовых) земель в пользу непосредственно связанных с княжеским двором лиц. Условность владения поместьем связывалась в правовом мышлении эпохи прежде всего с первоначальным моментом его образования: за службу давалась земля. Однако, по отношению к уже полученному поместью складывалась иная презумпция: выделенный землей относился к ней, как к своей собственности, с чем связывались и его ориентации в сферах эксплуатации и распоряжения поместьем. В системе хозяйственных отношений поместье ничем, не выделялось из ряда других хозяйственно-правовых форм (например, вотчин), что вызывало подспудно, а позднее уже открыто сформулированную тенденцию к их сближению. Определенно такое сближение наметилось в XVII в., Поразившись, пре­жде всего, в разрешении обменивать вотчины на поместья и приобретать (с особого дозволения) поместья в вотчину. Соответственно закон (Соборное Уложение гл. XVII, ст.9) разрешил продавать поместья. Поместья давались за самые различные виды государственной службы, поэтому необходимо было ввести определен­ные эквиваленты для оценки соответствующих заслуг. Нивелирующее влияние, которое оказала выработка практикой достаточно рутинного и стандартного порядка, связанно­го с регламентацией размеров и объектов, включенных в него, уже в XVI в. усиливается дополнительными факторами. Военная реформа середины века, уравнявшая порядок верстания военнослужащих с вотчины и поместья (независимо от вида землевладения, а в зависимости от его размеров) была существенным шагом в этом направлении. Подошла очередь для правовой интерпретации статуса самого субъекта поместного землевладения, т.е. для определе­ния, является ли таковым только лицо, получившее за свою службу поместье, или поместные права распространяются и на его близких. Большей четкости требовали регламентация всего комплекса прав по владению поместьем и решение вопроса о приобщении членов веем помещика к этим правам. Для нужд экономической стабилизации поместного земле­владения наиболее приемлемой оказалась линия хозяйственной преемственности в рамках одной семьи, а не частые переходы поместья из одних рук в другие. Первоначальным обязательным условием пользования поместьем была реальная служба, начинавшая для дворян с пятнадцати лет. По достижении этого возраста, поступивший на службу сын помещика, "припускался" к пользованию поместьем. Ушедший в отставку помещик получал поместье на оброк вплоть до достижения сыновьями совершенноле­тия, с середины XVI в. - поместье на тот же срок оставалось в его пользовании. К наследованию поместьем стали при­влекаться боковые родственники, женщины получали с него "на прожиток". Пенсионные выдачи женщинам (вдовам по­мещиков и их дочерям) производились до момента нового замужества (вдовы) или до совершеннолетия (дочери), а с начала XVII в. - уже вплоть до смерти вдовы и детей. Такие выдачи рассматривались законом не как наследование, а лишь как пожалование. Поэтому распоряжение этим имуществом было связано с рядом специальных ограничений. Например, вплоть до Собор­ного Уложения разрешался только обмен поместья на поместье, с 1649 г. был допущен обмен поместий на вотчины (при соблюдении необходимых обменных эквивалентов), но только с санкции государства (гл. XVII, ст.2 - 7). К концу XVII в. устанавливается практика обмена поместий на денежные оклады ("кормовые деньги"), что в скрытой форме означало уже фактическую куплю-продажу поместий. Официальная продажа поместий (за долги) была допущена в XVII в. тогда как сдача поместий в аренду за деньги разрешалась уже ст. 12 гл. XVI Соборного Уложения. Сближение правового статуса вотчины и поместья, завершившееся к середине XVII в. указывало на консолидацию иму­щественных прав, принадлежавших различным группам господствующего класса. Одним из признаков этого стало право обмена вотчины на поместье с соответствующей передачей прав и обязанностей, лежавших на обмениваемом объекте. Но не менее важным симптомом сближения данных форм землевладения стал трансформированный порядок передачи поместий по наследству, в сущности мало отличный от вотчинного наследования. Расширение круга наследников, отме­ченное для обоих случаев (для вотчин и поместий) указывало на те же тенденции. Обратимся теперь непосредственно к содержанию феодального землевладения. Так, глава 16 «О поместных землях» расши­рила права дворян, сделав первый шаг в уравнивании прав владельцев поместий и вотчин. Статья 2 гл. 16 устанавливала право обмена поместий на вотчину только с согласия царя: Обмен поместий различных качеств не влек за собой денежной компенсации.
Закон предлагал расписать «меновые поместья» по «полюбовному челобитью» (ст. 3 гл. 16). В статье 8 гл. 16 говорилось, что в случае старости, болезни увечья, право пользования поместьем передавалось сы­новьям если они несли военную службу: иногда по усмотрению царя поместье жаловалось в пожизненное пользование. Основанием получения поместного владения являлась служба государю (военная, административная и т. д.). В развитии правового статуса поместья особое значение имел прожиток, т.е. часть поместья, выделяемая после смерти его владельца на содержание вдовы, дочерей, престарелых родителей, несовершеннолетних детей. Матери или жены дворян, погибших на войне, получали на содержание поместье, которой подлежало передаче детям (ст. 22 гл. 16). За­креплялось право на дополнительное поместье за военную службу (ст. 24 гл. 16). Определялся размер поместий, полу­чаемых вдовой и дочерью на содержание, в зависимости от обстоятельств смерти дворянина (ст. 30-32 гл. 16). Следова­тельно, Уложение 1649 г. содержит целый комплекс правовых норм, связанных с наследованием поместья. Интересна ст. 17 гл. 16, в которой говорилось, что оставшаяся после родителей дочь владела поместьем,, полученным ею на свое содержание до замужества, после чего она передавала свое поместье мужу в качестве приданого. Одним из оснований прекращения права дворянина на поместье по Соборному Уложению являлось длительное (свыше 10 лет) пребывание в плену, (ст. 29 гл. 16), но по возвращении из плена он вправе был требовать поместье назад. За провинности или преступление поместье у дворянина отбиралось и передавалось другому (ст. 38 гл. 16). Поместье после смерти его владельца (ст. 58 гл. 16) делилось поровну между наследниками: женой и детьми. Другой разновидностью феодальной собственности на землю было вотчинное землевладение и в Уложении 1649 г. ее правовому положе­нию отведена специальная глава 17.
Вотчина, как более ранняя форма феодального землевладения постепенно утратила свое привилегированное положе­ние, она уже не являлась пожизненным землевладением, а зависела от воли царя. Важнейшей стороной правового ста­туса вотчинного землевладения было право наследования вотчин. Вотчинники не имели права отчуждать свои земли церкви. Родовые и купленные вотчины не наследовались бездетной вдовой умершего вотчинника (ст. 1 гл. 17), она имела право получить в наследство после мужа только купленные им вотчины. Вотчины по Уложению 1649 г. наследовали сыновья, дочери - только после смерти братьев (ст. 2 гл. 17). Могли наследовать и родственники по боковой линии. При наследовании вотчины двумя-тремя и более сыновьями право на наследство принадлежало всем в равной мере. Право на отчуждение вотчины также принадлежало в равной мере всем ее наследникам. Таким путем закон защищал права на вотчины несовершеннолетних совладельцев. Купленная вотчина, полученная вдовой по наследству отдельно от детей, считалась ее собственностью (ст. 6-7 гл. 17). Статьи 16-17 гл. 17 Соборного Уложения узаконили правовое положение землевладельцев жалованных вотчин. Владельцы вотчин, так же как и владельцы поместий, за совершенное преступление - измену, лишались права владе­ния ими (ст. 25-26 гл. 17). но вотчинник мог продать родовую вотчину и обладал правом на все виды отчуждения. Всякие сделки купли-продажи вотчины оформлялись путем записи в книгах поместного приказа, в противном случае сделки считались недействительными (ст. 34-36 гл. 17). Если же сделки совершались обманным путем в обход закона, то вотчинник подлежал публичному наказанию кнутом. Владеть вотчинами могли дворяне и их дети, как находящиеся на службе у царя, так и служившие высшему духовенству (ст.37гл. 17). Статья 42 гл. 17 Соборного Уложения запрещала завещать продавать или закладывать родовые, выслуженные или куп­ленные вотчины монастырям или духовенству, что свидетельствовало об ограничении церковного землевладения. Гражданское право В Соборном Уложении 1649 г. большое внимание уделяло защите форм феодального землевладения (гл. 16,17). В ст. 196 -197 гл. 10 развиваются нормы о залоге. Так, в случае нарушения залогодержателем срока хранения вещи в залоге, собственность на нее переходила к залогодателю. При этом разница в сумме займа и заложенной вещи не учи­тывалась. При невыплате долга взыскивалось имущество, при несостоятельности должник выдавался кредитору с головой. На­следники отвечали за долги наследователя (ст. -132, 207 гл. 10). Все договоры оформлялись в письменном виде (ст. 246-250 гл. 10), устанавливались формы совершения разного рода сделок. Крупная сделка составлялась площадным подьячим, менее крупные заключались домашним способом и подпи­сывались сторонами. Предусматривалась ответственность (ст. 251-253 гл. 10) за составление подложной крепости, сделки по принуждению, попытки ложного обвинения в принуждении к сделке. Ограничения и регламентация переходили и в сферу наследственного права. Степень свободы в распоряжении имуще­ством была различной в случае наследования по закону или по завещанию (во втором случае она была большей). Пре­жде всего, воля завещателя ограничивалась сословными принципами: завещательные распоряжения касались лишь купленных вотчин, родовые и выслуженные вотчины переходили к наследникам по закону. Родовые вотчины наследовали сыновья, при отсутствии сыновей - дочери. Вдова могла наследовать только часть вы­служенной вотчины "на прожиток", т.е. в пожизненное пользование. Родовые и жалованные вотчины могли наследовать­ся только членами рода, к которому принадлежал завещатель. Купленные вотчины могла наследовать вдова завещателя, которая, кроме того, получала четверть движимого имущест­ва и собственное приданое, внесенное ею в семейный бюджет при вступлении в брак. Поместье переходило по наследству к сыновьям, каждый из которых получал из него "по окладу". Определенные доли выделялись "на прожиток" вдовам и дочерям, до 1684 г. в наследовании поместья участвовали боковые родственники. Заключение Сближение правового статуса вотчины и поместья, завершившее­ся к середине XVII в., указывало на консолидацию имущественных прав, принадлежавших различным группам господствующего класса. Одним из признаков этого стало право обмена вотчины на поместье с соответствую­щей передачей прав и обязанностей, лежавших на обмениваемом объекте. Но не менее важным симптомом сближения данных форм землевладения стал трансформированный порядок передачи поместий по наследству, в сущности мало отличный от вотчинного наследования. Расширение круга наследников, отмеченное для обоих случаев (для вотчин и поместий), указывало на те же тенденции. Развитие институтов гражданского права свидетельствовало о формировании четких представлений о праве частной собственно­сти, возникновении большого числа индивидуальных собственников и, как следствие этого, о столкновении их собствен­нических интересов. Наряду с этим, право собственности ограничивалось либо прямыми предписаниями закона (например, вдовам запреща­лось закладывать выслуженные вотчины, служащим запрещалось принимать залог от иноземцев), либо установлением правового режима, который не гарантировал "вечной" собственности (сохранение срока в сорок лет для выкупа родовой общины). Таким образом, право частной собственности продолжало подвергаться ограничениям. Список использованной литературы 1. Владимирский-Буданов М.Ф. "Обзор истории русского права", Ростов-на-Дону, 1995г. 2. Маньков А.Г. Уложение 1649 года - кодекс феодального права России, Л.,1980 г. 3. История государства и права / Под редакцией Чистякова О.И. и Мартисевича И.Д., М., 1985г.
4. Исаев И.А."История государства и права России", М., 2000 г. 5. История государства и права России / Под ред. Ю.П. Титова, М., 2002 г. 6. Хрестоматия по история государства и права России / Под ред. Ю.П. Титова, М., 1999 г.