Генрих Алоиз Мюллер

Генрих Алоиз Мюллер (Muller) (1900-?)
Не знаю, висела ли в главном управлении гестапо (Берлин, Принц-Альбрехтштрассе, 8) доска “Наши достижения”. Но если бы висела, хозяин помещений, покинувший их в конце апреля 45-го последним, как капитан - свой тонущий корабль, мог на этой доске прикнопить один лишь лист писчей бумаги с несколькими цифрами - и всякий увидевший этот лист содрогнулся бы. Тем последним главным гестаповцем, ушедшим из уже пылающих стен своей “конторы”, был Генрих Мюллер, генерал-лейтенант полиции, группенфюрер СС, известный в Германии и по всему миру под кличкой Гестапо-Мюллер.

А цифры он мог написать на листе такие: “Под руководством и при участии моего ведомства уничтожено в тюрьмах, в концлагерях и оперативными группами (айнзатцгруппами):
Евреев - 6 млн.
Советских военнопленных в концлагерях - 5,7 млн.
Узников концлагерей из СССР - 3,3 млн.
Мирных жителей на территории СССР - от 700 до 800 тыс.
Участников Сопротивления - несколько сотен тысяч (цифры уточняются).
Политическая оппозиция - практически полностью (несколько млн.)”
Но такой доски (или стенда) в гестапо, скорее всего, не было. Мюллер не терпел огласки, не афишировал результатов своей работы и свершений коллектива подчиненных. Понадобились усилия многих следователей и многие годы их изысканий, чтобы раскрыть хоть какую-то часть сотворенного Мюллером и его служаками. Многое - еще тайна. Загадка пока и сам Мюллер. Над этой загадкой бились и бьются следственные органы и спецслужбы крупнейших стран Европы, Азии, Америки.
Детство, юность и карьера
Генрих Мюллер родился 28 апреля 1900 года в Пазинге, под Мюнхеном. Его отец, Алоиз Мюллер, не достиг в жизни больших успехов и сменил множество занятий: был полисменом, церковным реставратором, профессиональным садовником. Но ему ничего не удавалось, и, в конце концов, все его амбиции оказались связаны с высоким положением, которого достиг сын. Отец Мюллера родился в Нойбурге в 1875 году и умер в 1962году в возрасте 87 лет.
Генрих был единственным ребенком в семье, его сестра умерла сразу после рождения. С 1906 года Генрих посещал начальную школу в Ингольштадте, после окончания которой родители отослали его в рабочую школу в Шробенхаузене. Выписки из школьного дневника свидетельствуют о больших успехах ученика. Однако учитель охарактеризовал его как избалованного парня, подозрительного и склонного к вранью. В конце учебного года 1907/08 учитель высказался о нем, как о "резвом, живом и склонном к распущенности" ученике. В 1908 году Мюллера переводят в школу города Крумбаха, в которой он и проводит последующие школьные годы.
Окончив восьмой класс школы в 1914 году, он поступил учеником авиационного механика в Баварские авиационные мастерские Мюнхена. После трехгодичного обучения 11 июня 1917 года он пошел добровольцем на войну в авиационную группу. Обучался военному делу в Мюнхене, Аугсбурге и Нойштадте, и в декабре 1917 года Мюллер был распределен как ученик летчика. В марте 1918 Генрих закончил свое летное образование и в апреле послан на Западный фронт в авиационное отделение А-187, будучи в котором, совершает самостоятельный налет на Париж. За военные заслуги был награжден железным крестом I и II степеней, значками памяти авиатора и авиационного командира и баварским крестом с короной и мечами. 13 июня 1919 был уволен в звании вице-фельдфебеля и до ноября работал экспедитором при инспекции по аэронавигации.
1 декабря 1919 года Генрих Мюллер был принят помощником в административную часть полицейского управления города Мюнхена. 16 октября 1930 переведен в службу безопасности управления полиции Мюнхена, здесь, в компетенцию Мюллера входили наблюдение и борьба с движениями левой ориентации. В 1923 году обучавшийся в частном порядке Мюллер получает свидетельство о среднем образовании Людвигского реального училища Мюнхена. В том же году он был назначен ассистентом в полиции. После успешной сдачи экзамена (второй результат) по специальности в 1929 году Мюллер получил должность секретаря в полиции с годовым доходом 2500 рейхсмарок.
28 января 1933 года после поджога рейхстага было введено постановление об "охранных арестах". Согласно этому постановлению, подозреваемый мог находиться неопределенное время под арестом и не имел возможности организовать себе юридическую защиту. Мюллер сразу же перешел на новые методы работы, да так успешно, что с этого момента начал быстрейшее движение по карьерной лестнице. С мая 1933 года - старший секретарь в полиции, с ноября 1933 - старший секретарь-криминалист, инспектор-криминалист.
В апреле 1934 Мюллера принимают в СС. Несмотря на несогласие руководства НСДАП Мюнхена, Мюллер делал карьеру в полиции СС, хотя не был членом партии. Мюллер даже не писал заявления о вступлдении в партию вплоть до 1939 года, когда уже достиг небывалого могущества.
Генрих Мюллер очень быстро стал протеже Гейдриха, который ценил не голую теорию, а, в первую очередь, практические знания. Тайком Гейдрих прикрывал и продвигал по службе неполитического специалиста Мюллера, вследствие чего Мюллер получает в СС повышения одно за другим (его последнее звание, полученное в 1941 году - группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции рейха с окладом 15213 рейхсмарок), в 1937 становится высшим правительственным чиновником и криминальным советником, а при создании РСХА (Главного Имперского Управления Безопасности) под начальством Гейдриха в 1939 году - начальником тайной государственной полиции рейха (гестапо).
Личность
Мюллер был верующим католиком, но во время работы в гестапо, по просьбе Гитлера, прекратил свои контакты с церковью. Папа Пий XII, который в своё время был нунцием в Германии, как кардинал Эунженино Пацелли, испытывал полное неприятие коммунизма, помня террористические действия коммунистов в конце Первой мировой войны. Мюллер одинаково ненавидел коммунистов и нацистов, призирал всякий фанатизм, но в глубине души. Лишь его эффективная работа помогла ему сделать карьеру во времена Веймарской республики и Третьего рейха. Его поступление в СС и дальнейшее продвижение по бюрократической лестнице вызывало ярость у старых баварских нацистов, которые пострадали от его преследований до прихода к власти в 1933 году. Старые члены партии были потрясены, когда Мюллера наградили священным орденом Крови, который давался только участникам мюнхенского "пивного" путча 1923 года. А ведь Мюллер, служивший тогда в политической полиции Баварии, активно подавлял этот путч и нёс ответственность за преследования и аресты его участников.
“Среднестатистические” имя и фамилия - и точно такая же внешность: незначительное лицо начальника провинциального почтового отделения или бухгалтера райотдела соцобеспечения, средний рост (170 см), короткая стрижка “бокс с чубчиком”, фигура тренера детской футбольной секции или директора лыжного клуба для пенсионеров (Мюллер, действительно, играл в футбол, любил лыжи и обожал альпинизм, где от него требовалась огромная концентрация). И только глаза запоминающиеся - маленькие, глубоко посаженные, со сверлышками из вечного льда в каждом, и всегда нацеленные в глаза собеседника, докладчика или допрашиваемого. И редко проявляющий себя в коротких быстрых фразах “никакой” голос. “Господин Зеро”, “человек без тени”, почти “человек-невидимка”, “человек-толпа”. Олицетворенное социальное здоровье. Мужчина с плаката в поликлинике “Оздоровительная гимнастика на рабочем месте”. А другой облик амбициозного, агрессивного полицейского и чиновника можно увидеть в отношении Мюллера к друзьям и сотрудникам в Берлине, многих из которых он "перетащил" из Мюнхена. Для них он был не герром групенфюрером, а просто герром Мюллером, а для друзей ещё проще - Хайни. Мюллер обладал большим чувством юмора, несколько мрачным, и на снимках, сделанных в раскованной обстановке, он всегда улыбался.
Мюллер, как было уже сказано, был всегда аполитичен, с политики лишь кормился, будучи сотрудником полиции, и в 20-х сажал кого прикажет руководство: коммунистов - так коммунистов, нацистов - так нацистов, короче, всех оголтелых, нарушавших порядок и тишину. И этой своей аполитичностью очень сильно отличался от своих начальников: Гитлера, Гиммлера, Гейдриха, позднее - Кальтенбруннера. Более же всего разнились меж собою Мюллер и его руководство тем, что принято называть “мир пристрастий”. Его стиль За что же прощали его начальники ему не просто равнодушие к нацистской идеологии и отсутствие пиетета по отношению к НСДАП, но и преследование своей партии в годы молодости? Не только же за высокий профессионализм в криминалистике! Секрет в том, что Мюллер превращал самые неприличные вожделения, самые постыдные пороки своих вождей в индустрию, в громадное, громкое, престижное, мощное предприятие, что льстило боссам, утверждало их в себе, возвышало в своих глазах. Мюллер знал, что кроме политики и искусства у Гитлера есть тайная страсть - фюреру для прочтения ежедневно клалась на стол объемистая папка с копиями личных писем и стенограммами телефонных разговоров (даже интимных) его ближайших соратников по партии и по руководству государством, а также высоких чиновников госаппарата, СС, партии и вермахта. Эту папку фюреру наполнял лично Мюллер. Чтобы папка не “худела”, Мюллер обеспечил подслушивание и запись на магнитоленту телефонных разговоров, радиосвязи, просмотр почты. Мало этого - досье гестапо вмещало сведения о миллионах людей, а чтобы сведения перепроверялись и пополнялись, в гестапо была смонтирована автоматическая картотека, чей агрегат представлял из себя махину величиной с двухэтажный дом, каковая управлялась всего одним оператором! Ночные оргии Гейдриха Мюллер не только воспринял как должное, но и творчески переработал в желаемое и полезное для гестапо, в результате чего гестаповцы организовали “Салон Китти”, взяв в аренду через подставных лиц бывший берлинский отель и превратив его в фешенебельный публичный дом, нашпигованный аппаратурой подслушивания и звукозаписи. “Девочки” этого тайно и небывало радиофицированного и телефонизированного притона отбирались по сложному конкурсу, в котором кроме знания языков (для обслуживания дипломатов) проверялись физические данные, память и идейная, нацистская начинка внутри сексапильной формы. В особых случаях в аппартаментах “Салона Китти” велась вместе со звукозаписью и киносъемка скрытой камерой - нужно ли говорить, что эти киноматериалы, персонажами которых были звезды политического небосклона рейха и дипкорпуса, особо тщательно просматривал (как правило единолично) лучший в Германии специалист по злачным местам шеф РСХА Гейдрих. Мюллер быстро и по деловому оценил селекционные устремления рейхсфюрера СС Гиммлера - в благостной, почти райской идиллии “лебенсборнов”, казарм для племенной случки молодых самцов полка личной охраны фюрера с отборными юными самками-арийками, Гиммлер осуществлял “положительную линию селекции” расы господ, но, поскольку сам лично падал в обморок при виде смертной казни, уничтожение “отрицательной линии” - обеспечение исчезновения “плевел” после их отделения от “семян”, - поручил гестапо и лично Мюллеру. Тот организовал машину уничтожения, идеальную по технологии и бесперебойности режима работы - от широчайше используемого права гестапо арестовывать любого и каждого и помещать в лагерь смерти без предъявления оснований и каких-либо санкций на арест (при абсолютной неподсудности всех чинов СС, СД и гестапо) до превращения арестованных в рабов-смертников, а их собственности, имущества и личных ценностей - в государственное достояние, в доходы рейхсбанка, благодаря чему бесперебойно и щедро финансировались в первую очередь военная экономика и вермахт, велись производство, модернизация военной техники и война. Мелочей в этом проекте не было, сбоев Мюллер не допускал, отчеты о поступлениях в рейхсбанк и на производство из концлагерей и тюрем золота зубных коронок и обручальных колец, человеческих волос для изготовления тапочек для подводников, костей и мяса трупов для переработки в удобрения и мыло циркулировали в гестапо снизу вверх через Мюллера к Гиммлеру строго ежемесячно. Распознал Мюллер и заветные профессионально-гегемонистские устремления Кальтенбруннера, бывшего адвоката, и с успехом содействовал их осуществлению. Решать вопрос жизни и смерти узников Мюллер поручил в гестапо именно совету адвокатов - только они давали санкцию на смертную казнь. Но главное, в чем Мюллер поддержал Кальтенбруннера - это стремление к монополии на информацию, борьба РСХА за передачу имперской службе безопасности всех видов разведок (по образцу сталинской Лубянки) - военной, политической, экономической. Как только Гитлер на это согласился, к великой радости Мюллера сбылась его мечта - РСХА (с гестапо) и НКВД стали близнецами, а не только братьями. И, наконец, ради главного своего шефа Адика, как говорится, навстречу его сокровенным чаяниям, Мюллер совершил предприятие в масштабах всемирной истории. Он знал, что после подписания Мюнхенского соглашения, когда Англия и Франция отдали Гитлеру Судеты и обрекли Чехословакию на германскую оккупацию, фюрер не раз с горечью восклицал: “Они украли у меня мою войну!” Адольф Гитлер мечтал с детства о военной славе, возглавив Германию, он возродил армию и упорно готовил ее в дело. И Мюллер начал это главное дело Гитлера - он подготовил и провел инсценировку нападения поляков на пограничную немецкую радиостанцию Гляйвиц, и сделал это максимально наглядно и реалистично - с трупами “польских солдат” (переодетых в них узников концлагерей), с жертвами среди немцев. Под предлогом мести за Гляйвиц Гитлер отдал армии приказ сокрушить Польшу. В ответ на это Англия и Франция объявили Германии войну, всепланетный пожар вспыхнул. Мюллер - человек, начавший Вторую Мировую! Его странности Мюллер не случайно встал на сторону Кальтенбруннера в его осуществлении советской модели суперспецслужбы, которую считал непревзойденной. Эта его странность не была уникальной - японский адмирал Ямамото, автор, разработчик и исполнитель идеи нападения авианосного флота Японии на военно-морскую базу США в Перл-Харбор также был страстным поклонником государственного устройства, вооруженных сил и общества Соединенных Штатов, в столице которых он служил военным атташе, что не помешало адмиралу планировать разгром американского Тихоокеанского флота.
Множество раз шеф гестапо в присутствии коллег (в частности - оберразведчика в СС Шелленберга) и близких ему людей (в первую очередь - двух любовниц) признавался в своем преклонении перед Сталиным и сталинской государственной системой, которую называл идеальной, восхищался успехами Кремля и Лубянки в репрессивной практике, в установлении тотального контроля над народом и над отдельной личностью, постановкой пыточного дела и совершенством Гулага в реализации открытой его руководителями формулы функционирования концлагерей в СССР - “смерть через труд”.
Когда Мюллер расхваливал порядки в СССР, он знал что говорил - высшему руководству гитлеровского рейха он понадобился именно как специалист по коммунизму, каковым стал по должности и профилю работы в 20-х годах в Мюнхенской полиции, где как отличный специалист и ревностный работяга был замечен Гиммлером и взят в центральный аппарат СД и гестапо в Берлин. Именно Мюллер стал первым главным наставником своих прямых начальников в РСХА по вопросам марксизма, истории и жизнедеятельности российских большевиков, немецкой компартии, Коминтерна, сталинского ЦК, НКВД - он надиктовывал своей секретарше и любовнице Барбаре Х. рефераты по теории и практике мирового коммунизма, которые старательно штудировались Гиммлером и Гейдрихом. Именно в превосходстве сталинской модели государства над гитлеровской Мюллер видел причины побед Красной Армии и поражения Германии в войне на Востоке. “Они лучше” - лапидарно объяснил Мюллер своей любовнице Анне Ш. в конце апреля 1945-го года причину появления советского танка за окном своего берлинского особнячка, когда Анна помогала Мюллеру сжигать в камине его документы - паспорт, удостоверения, орденские книжки. Тогда же в качестве одной из причин немецкого поражения Мюллер назвал слишком, непозволительно высокий уровень культуры немецкого народа, приведя в пример разницу в поведении высокопоставленных военных, судимых в СССР вместе с маршалом Тухачевским за заговор против Сталина, и арестованных в Германии высших офицеров за участие в покушении на Гитлера: те, в СССР, каялись и называли сообщников десятками каждый, а эти, в Германии, не выдали никого ни один, и каждый пошел на мучительную смерть с гордо поднятой головой и выражением счастья на лице. В таких речах не было ничего нового, ибо Мюллер любил говаривать, что он с удовольствием собрал бы всех интеллигентов в одну шахту и взорвал ее. И при этом в числе его подчиненных и ближайщих сотрудников, набранных им в свой штаб лично, подавляющее большинство имели высшее образование, а некоторые и по два, как Олендорф, один из четырех командиров айнзатцгрупп (групп смерти), причем они имели дипломы и звания докторов в элитных и престижных направлениях развития знаний - в науках экономической, филологической, математической, исторической, в области физики, дипломатии, политологии. Как уже было сказано, в партию Гитлера Мюллер не вступал принципиально не только до ее прихода к власти, но и шесть лет подряд после ее воцарения, когда нацисты триумфально правили Германией, а его, Мюллера, этот новый режим сразу после своего возникновения вознес на одну из высших и ответственнейших должностей в СС и госаппарате. В архиве нацистской партии сохранились документы, фиксирующие презанятные поступки и высказывания Мюллера в разные годы, ясно дающие понять его более чем прохладное отношение к нацизму и нацистам. Еще 9 марта 1933 года, в пору захвата гитлеровцами управления государством, служащий полиции Мюнхена (цитадели нацизма) Мюллер, узнав, что в здание городского полицейского управления, где он работал, собираются вселиться штурмовики СА и превратить его в клуб НСДАП, крикнул своим коллегам-полицейским: “Пусть только сунутся, мы им покажем!” Позже, заняв руководящий пост в РСХА, Мюллер вызвал в Берлин и демонстративно взял в центральный аппарат гестапо своего близкого приятеля и коллегу по работе в мюнхенской полиции Франца-Йозефа Губера, профессионального охотника на нацистов во времена Веймарской республики, одинаково преследовавшей за экстремизм и коммунистов, и гитлеровцев. Причем Мюллер обеспечил Губеру, в годы их мюнхенского сотрудничества крывшему прилюдно Адольфа Гитлера чуть ли не матом, почти молниеносное возвышение до больших постов в своей “конторе” и высоких званий в СС. Поступки подобного рода - а их было немало, - вызывали гневно-истеричную реакцию партийных бонз и лавину доносов Гитлеру и Борману на Мюллера. Подозрение нацистских функционеров вызывало и бессеребренничество шефа гестапо: и скромный образ жизни, и равнодушие к роскоши, и нелюбовь к мундиру и регалиям - было замечено, что даже в рейхсканцелярию Мюллер предпочитает ходить в штатском костюме и без высоких своих орденов, - и даже то, что в тяжелые для Германии военные годы Гестапо-Мюллер, как называла его вся страна и вся Европа, не прикрепился ни к одному распределителю, отказался от спецпайка, но не от продовольственных карточек, каковыми жили обычные служащие Берлина. Более того, за Мюллером числился характерный “социальный пунктик” - озлобленность против людей бизнеса, ловких коммерсантов, которых он называл “американскими типами” - одного из них, Эдуарда Винтера, менеджера автомобильного концерна “Опель” и протеже Геринга, замучил допросами, слежкой, проверками его материального состояния и сделок, и все только потому, что тот быстро богател и приобретал вследствие этого влияние в берлинских властных структурах. И, наоборот, когда арестовывались так называемые простые люди, Мюллер требовал тщательной проверки компромата на них, и известны случаи освобождения из заключения тех, кто стал жертвой клеветнических доносов (как правило по обвинению в антинацистских настроениях, но с чисто корыстной или карьеристской подоплекой). А однажды Мюллеру удалось спасти от пыточного и опасного наказания рядового солдата, навлекшего на себя гнев самого Гейдриха, всевластного начальника имперского управления безопасности и прямого начальника шефа гестапо. Многие, кто близко общался с Мюллером, посли войны либо были допрошены о контактах с ним, либо написали воспоминания о нем. Лейтмотив большей части этих характеристик коротко подытожил агент английской разведки Бест, которого в центральной тюрьме гестапо Мюллер не раз допрашивал лично - Бест заявил: “По моему мнению, Мюллер был порядочным человеком.” Но проще составить мнение о личности Мюллера по фактам, зафиксированным в документах архива гестапо, благо архив, захваченный победителями-союзниками, сохранился практически в полном объеме. Вот некоторые из этих фактов. Тотальная театрализация и декоративность жизнедеятельности верхушки нацисткого государства совершенно чужды были Мюллеру - в то время как вожди и бонзы рейха беспрерывно фигурировали в оглушительно-ослепительных спектаклях, поставленных Гитлером на стадионах, площадях и в гиганских залах, Мюллер без выходных и праздников с раннего утра и до поздней ночи бдил и бдел в своем рабочем кабинете в штаб-квартире гестапо на Принц-Альбрехтштрассе, за своим несменяемым письменным столом, возвращаясь к нему после любых банкетов и фуршетов, которых иногда не мог избежать при всех стараниях от них увернуться. Чтобы расслабиться во время работы, Мюллер недолго играл на фортепьяно (довольно прилично) или рисовал (тоже не худо).
Перед уходом домой позволял себе партию в шахматы с кем-либо из дежуривших или задержавшихся сотрудников. Адольф Эйхман об этом вспоминает: “У Мюллера была определенная тактика; ему доставляло дьявольское удовольствие поддаться мне в начале партии так, что я чувствовал себя победителем и начинал играть неосмотрительно, и вдруг, неожиданно, поставить мне мат.” Его талант к шахматам отмечал не только Эйхман, который не выиграл у Мюллера ни разу, но и все те, кто когда-либо играл с ним в шахматы.
За последние пять лет руководства гестапо Мюллер отсутствовал на своем рабочем месте только два раза - один раз брал отгул по семейным обстоятельствам, в другом случае слег из-за сильной протсуды. Такой рабочий режим Мюллер перенял у своего личного “правофлангового” Иосифа Сталина. У него же вместе с амплуа работоголика Мюллер скопировал и метод руководства: он всегда брал себе в подчинение только тех, кто не превосходил его в профессии, а систему гестапо построил по принципу профильной компетенции - никто не мог быть более информирован, чем того требовало порученное задание или вмененный участок работы, и только в мозгу Мюллера из донесений и докладов отдельных “винтиков машины” складывалась общая картина. Так Мюллер осуществлял на практике сталинский принцип руководства: “Кто владеет максимумом информации, тот имеет максимум власти.” Цель оправдывала в глазах Мюллера любые средства. “Верхние наци” требовали уничтожать евреев, представителей низших рас, оппозиционеров, советскую интеллигенцию, захваченных советских разведчиков и диверсантов, а также участников Сопротивления. Мюллер же неоднократно встречался с еврейскими лидерами для поиска компромиссных решений, часто пытался уменьшить масштаб антисемитского геноцида, оправдывая это то недостатком мощностей и сил СС, то необходимостью обмена евреев на немецких военнопленных, вместо тотального уничтожения “недочеловеков” приказывал их онемечивать (особенно специалистов, физически сильных и детей), вместо требуемого Гитлером расстрела щироко применял к захваченным советским разведчикам и европейским сопротивленцам методы перевербовки (для проведения радиоигр с Москвой и штабами союзных атлантических сил), давал строжайшие указания не путать в лагерях для советских военнопленных лиц с высшим образованием с идеологическими работниками даже в случае членства спецов в компартии (часто вынужденного, по его словам) и оставлять их в живых для использования. Есть в архивах гестапо подписанные Мюллером циркуляры, обязывающие лечить советских военнопленных (чего немцы могли и не делать, ибо Сталин в 41-ом на весь мир объявил, что у СССР нет попавших в немецкий плен, а есть предатели Родины). Нашлись и приказы Мюллера, смягчающие режим репрессий (а с 44-го - запрет на них) для немецких женщин, а также для тех евреев, которые имели заслуги перед Германией, обнаружены его разрешения выпускать евреев на свободу в некоторых случаях, получать продовольственные посылки большинству категорий лагерных узников (кроме, естественно, советских). По мнению коллег Мюллера, если бы решение еврейского вопроса зависело от него лично, никакого геноцида по отношению к евреям не проводилось бы. Высокий чин СС и коллега Мюллера в гестапо на допросе после войны, когда повлиять впрямую на его высказывания о Мюллере ничто уже не могло, дословно заявил: “Несмотря на требуемое начальством беспрекословное повиновение, он, используя убедительные аргументы, смог многое предотвратить, о чем общественность так никогда и не узнала. При этом у него хватало мужества сказать своему начальству слова, основанные на принципах человечности и справедливости .” К приведенным словам следует лишь добавить, что в результате санкционированной Мюллером деятельности комиссии СС по выявлению злоупотреблений и в итоге ее расследований в системе концлагерей, немотря на противодействие прямых начальников шефа гестапо, ряд начальников лагерей, командиров охраны и охранников были осуждены судом СС, а некоторые приговорены к смертной казни за жестокость и несанкционированные убийства. Все-таки главной странностью Мюллера надо считать, пожалуй, не его жизнь, не его службу, а - его смерть. “Гибель группенфюрера СС и генерал-лейтенанта полиции Генриха Мюллера” - акция с таким названием, возможно, одна из самых талантливых операций, проведенных Мюллером за свою жизнь. Готовить ее он начал задолго до 45-го года. О том, что Германия проиграет войну с Советским Союзом, Мюллер начал догадываться (и не он один) еще в 1943-м, и тогда он обмолвился о своей догадке в беседе с Вальтером Шелленбергом, и тогда же своей секретарше и любовнице Барбаре Х. он патетически заявил, что готов к краху фатерлянда и последняя пуля в обойме его “вальтера” будет принадлежать ему. Фраза не канула в забвение. Мюллер - единственный в мире человек, смерть которого была зарегистрирована, но после регистрации его смерти был выдан ордер на его же арест, действительный и по сей день. Его послевоенная жизнь. Версия первая, советская. Во время Нюрнбергского процесса (1945 год) следователи допрашивали руководителя разведки СД (службы безопасности СС) Шелленберга, и он показал, что Мюллер не только преклонялся перед Сталиным и СССР, но и работал на разведку СССР, и даже уполномочил советских разведчиков разделаться с ним, Шелленбергом, как с ненавистным “интеллигентом с университетским образованием”. Запомним эти официальные показания. Другая любовница Мюллера, Анна Ш., помогавшая ему, как уже сказано, в конце апреля 45-го сжигать на его берлинской вилле личные документы, поведала следствию, что у Мюллера мог быть фальшивый паспорт (еще бы!) и всегда имелась при себе ампула с ядом. Находясь в начале мая в развалинах рейхсканцелярии, Мюллер от всех предложений о бегстве из Берлина отказался и ни с одной группой на прорыв окружения не пошел, что подтвердили многие свидетели. Чуть позже в Берлине были найдены и похоронены в разных частях города два трупа в мундирах группенфюрера СС и с документами Мюллера (но с содранными фотографиями). Одно захоронение было произведено на еврейском кладбище (оно не найдено), второе - на кладбище Берлин-Нойкельн, где в 1958 году дети Мюллера поставили памятник. По требованию прокуратуры в 1963 году эта могила была вскрыта и обнаруженные в ней останки обследованы в Берлинском институте судебной медицины, давшем заключение: кости из могилы принадлежат шести разным людям, череп по размеру и возрасту не годится Генриху Мюллеру, нижняя челюсть черепа не подходит к верхней. В различных высказываниях и исследованиях (в частности, в воспоминаниях бывших немецких военнопленных, в показаниях шефа разведки СД Шелленберга на Нюрнбергском процессе, в интервью известного сионистского деятеля и суперосведомленного мэтра тайной дипломатии Симона Визенталя, в расследовании журнала “Фокус”) с разной степенью уверенности и доказательности называется адрес пребывания Мюллера после войны - СССР. Многозначителен тот факт, что в чадящих руинах гитлеровской рейхсканцелярии в ночь со 2-го на 3-е мая 45-го года Мюллер остался не один - с ним неотлучно находился его подчиненный, занимавшийся в гестапо радиоигрой с советской разведкой и ведавший разработкой ее пойманных агентов.
Мюллер в Германии поставил политический сыск на рельсы технического прогресса. Организовал тотальную слежку граждан друг за другом и довел до совершенства систему добровольных информаторов гестапо, подавляющее число которых “стучало” не за деньги, а по зову пламенного сердца патриота (патриотки). Мюллер опутал земной шар агентурной сетью, вхожей в верхи власти всех значимых государств. Мюллер знал шифры многих правительств и армий, их разработчиков и носителей. Был в курсе военных и государственных тайн союзных и вражеских коалиций. Наконец, он знал, кто и чем занимается в Германии - в науке, в инженерии, в военном производстве и генштабе, в политике: кто чего стоит, кто на кого работает. Знал, кто есть кто на земном шаре. На всем.
И главное: Мюллер сам был образцом и наставником в новой, многообещающей и влияющей на всю вторую половину 20-го века сфере деятельности - в становлении и функционировании “рыцарства письменного стола”, “кабинетного класса”, класса властительной высшей бюрократии. Советский Союз, став после 45-го года мировой империей, отменил ставку на романтиков-корчагиных (последние из них были добиты войной) и начал селекционировать и размножать в небывалых количествах этот новый класс карьеристов-прагматиков, для чего Кремлю понадобилась матрица носителя новых бюрократических технологий, с которой можно массово копировать крестоносцев новой религии этатизма - тех, кто служит не добру или злу, не Богу или дьяволу, не Марксу или Христу, не какой-либо идеологии вообще, а тому, что ко всему перечисленному относится с единой меркой целесообразности - империалистическому государству. Судя по тому, что происходило и происходит в России, тираж мюллеров не совсем удался . Культурки (по Мюллеру), знать, не хватило . Его послевоенная жизнь. Версия вторая, американская. Берлин в огне, линия фронта уже проходит по улицам горящего города. К зданию гестапо на Принц-Альбрехтштрассе медленно, но верно прорываются советские войска. В это время с соседней улицы взлетает маленький двухместный "Шторх", за рулем которого человек, который последний покинул здание гестапо. Генрих Мюллер не забыл с Первой Мировой искусство управления самолетами . Некоторое время спустя Мюллер уже жил в Швейцарии. Большая же часть его имущества была доставлена сюда еще в марте 1945 года. Надо отметить старания неизвестного американского агента, который следил за ним в Швейцарии, а после войны в 1948 году по инициативе Гари Трумэна, завербовал его в работу на американские спецслужбы, Мюллер согласился только после личного письма Трумэна в котором он гарантировал ему политическое убежище, новое имя, хороший дом и высокую зарплату, но всё в полной секретности. Шестого декабря 1948 года Генрих Мюллер был уже в Вашингтоне. Вот запись в его дневнике: Моя первая неделя в Вашингтоне. Часть города занимают внушительные белые здания, а всё остальное -ужасные негритянские трущобы. Эти контракты показывают их отношение к вчерашним рабам. Их презирают. 8-го числа президент[США] будет говорить с призидентом Кубы о какой-то ерунде, а вот со мной у него состоиться встреча только тогда, когда мне позволят мои новые начальники. Начну работать над архивными материалами, как только мы выберем подходящий дом. Они считают, что мне лучше работать не в конторе, а дома. Через два дня Мюллер уже осматривал свой новый дом в Джоржтауне. Правительство США арендовало его для него. Это было старое здание, больше похожее на виллу, чем на дачный домик. Он уже работал с секретными материалами, и готовился к встречи с полковником Гувером (директором ЦРУ). Мюллер привёз в США около десяти ящиков с картинами, вазами, статуэтками - всю свою коллекцию. Мюллер сразу возненавидел американцев за их тупость, большинство из них даже не понимали разницу между Рафаэлем и Клее (Пауль Клее1879-1940 швейцарский живописец-авангардист, график). Однажды Мюллер спросил одного работника ЦРУ, специалиста по Германии, особенно по периоду Третьего рейха, кто по его мнению был шефом ГЕСТАПО? Он глянул на меня остекленевшим взглядом бочковой селёдки и надменно произнёс: "Ну конечно, Генрих Гиммлер! Неужели вы этого не знаете?" "Видете ли, я слышал, что это был некто по фамилии Мюллер…". "Ерунда, это был Гиммлер. Никогда не слышал ни о каком Мюллере" "Вы уверены?" "Боже мой ну конечно, разве вы не читали мою последнюю книгу!, это был Гиммлер и Гейдрих помогал ему…" И дальше в том же духе. Если он бы знал с кем разговаривает, он но наложил бы себе в штаны, а в прежнее время я запер бы его в карцере ,чтобы просветить его в жизненных реалиях. Именно такие раздолбаи работают в ЦРУ. В Германии образованный профессор был важным членом общества, но в Америке профессора не образованны и не уважаемы. Мюллера просто поражал вид мышления американцев, пока он там жил, никто не разу не выиграл у него в шахматы. В США жило много негров, евреев и прочих национальностей, его поразило отношение американцев к ним. Сам президент Трумэн говорил Мюллеру как он ненавидит евреев и ниггеров (как он сам их называл), Мюллер слышал в США столько ругательств на них, сколько он не слышал от офицеров СС. И при всём этом эти национальные меньшинства имели такие же права, как и все американцы, чего он не понимал в демократии, хотя Мюллер нисколько не ненавидел евреев, их ненавидел Гитлер. Однажды Гитлеру сказали, что ели бы на земле не было ни одного еврея, то это был бы рай. На что Гитлер ответил, что если не было евреев, то пришлось бы их выдумать как объединяющую зло нацию. Точно так же ЦРУ выбрало себе в качестве врага коммунистическую партию. А раз так, то использование знаний Мюллера в области взаимоотношения с коммунистами - вещь очень тонкая, от этого зависела положение весов запад-восток в 50-е годы. Мюллер некоторое время имел связь со своей секретаршей, Ирмгард, но потом он ее уволил. Он часто имел интрижки с разными женщинами, включая жен своих подчинённых. Однажды Мюллер гулял со своей собакой, Макслом, по улице. И услышал фортепьянную музыку, остановился послушать, там жила одна молодая дама, впоследствии ставшая его женой. Он называл ее "Зайка", вскоре она родила ему дочь. Мюллер жил в доме в Джоржтауне, но в 1951 году переехал в дом побольше недалеко от Вашингтона, где он жил последующее время. Заключение. Какая бы из вышеперечисленных двух версий ни была правдоподобней, правды мы не узнаем, наверное, никогда. Одно не вызывает сомнений - опыт и знания Мюллера были настолько драгоценны, что были необходимы как спецслужбам СССР, так и спецслужбам ЦРУ. Перед нами пронеслась жизнь человека, которого даже враги называли порядочным человеком. Несмотря на то, что многие его называли и называют кабинетным преступником, совесть Мюллера не знала угрызений, ведь он всегда лишь верно служил своему государству, служил так, как немногие могли.