Взаимоотношения папства и норманнов в XI-XII вв

Содержание
Введение
Глава 1. Появление норманнов в Италии
Глава 2. Основные вехи завоевания Южной Италии
Глава 3. Характер взаимоотношений папства и норманнов Заключение
Список литературы
Введение Актуальность темы. В течение нескольких столетий средневековья Западная Европа постоянно подвергалась нападениям «викингов» — воинов, приплывавших на кораблях из Скандинавии. Период с 800 по 1066 гг. н.э. в истории Северной Европы носит название «эпохи викингов». Расселение норманнов по территории Европы сопровождалось не только захватом политического главенства, но и активным участием норманнов в культурной жизни народов завоеванных территорий. Не остался обойденным и институт папства, который был вынужден приспосабливаться к появлению норманнов не только в центральной Европе, но и на юге Италии, в Сицилии. В поздний период эпохи норманнского расселения по южной Италии начался интенсивный процесс христианизации. Датские, норвежские и шведские короли осознали, какую мощь может придать их государствам христианская цивилизация и организация, и осуществили смену религий. В первой половине XII века положение папства как внутри церкви, так и в Европе того времени упрочилось. Авторитет григорианской реформистской церкви, вышедшей победительницей из борьбы за инвеституру, был высок. О духовной победе церкви свидетельствовало то, что Бернар Клервоский со своим духовным оружием господствовал над культурной жизнью почти всей Европы. В Южной Италии политическое положение складывалось неблагоприятно для папства. С целью осуществления своих сюзеренных прав папы стремились воспрепятствовать формированию крупного и единого норманнского государства. Однако в начале XII века норманны, опираясь на прочные позиции в Сицилии, приступили к фактическому захвату папских владений в Южной Италии и к созданию своего государства. Поэтому ставленник Франгепанов папа Гонорий II (1124—1130) начал войну против норманнского герцога Роже II, владевшего Сицилией. В ходе боев папа попал в плен к норманнам, и из-за отсутствия вооруженной силы, а также поддержки со стороны императора он не смог воспрепятствовать созданию единого норманнского государства, опирающегося на Сицилию[1]. Укреплению норманнского государства в значительной степени способствовало то, что в Риме григорианское папство оказалось во временном кризисе. Как показывает анализ литературы, отношения папства и норманнов освещены в ней с недостаточной полнотой. Отражение в работе проблемы взаимоотношений папской власти и власти норманнов и обусловило актуальность выбранной темы. Тема настоящей дипломной работы «Взаимоотношение папства и норманнов в XI-XII вв.» Целью работы является исследование основ взаимодействия института папства и норманнских завоевателей. Экспансия норманнов в Сицилию и Южную Италию явилось мощнейшим фактором, повлиявшим на ход дальнейшей истории в регионе. Как захватчики, норманны пытались укрепить свое положение любыми способами. Папство же в тот период находилось в тяжелом кризисе и рисковало попасть в подчинение к германским монархам. В соответствии с поставленной целью, необходимо решить следующие задачи: - проанализировать и структурировать источники и литературу, посвященную выбранной тематике; - выявить особенности появления норманнов в Италии; - проследить эволюцию взаимоотношений папства и норманнов - оценить и проанализировать методы реализации этого сотрудничества на практике. Разработанность темы в русскоязычной литературе не достаточна для полного понимания проблемы. Анализируя научную литературу по теме настоящего исследования, следует обратить внимание на нехватку русскоязычных работ посвященных истории взаимоотношения папства и норманнов в Южной Италии в IX-XII веков. В русскоязычных источниках данная тема рассматривается в основном в контексте завоеваний в Европе и, в частности, норманнских завоеваний. Как в советской, так и в зарубежной медиевистике нет специальных работ, посвященных комплексному изучению развития отношений папства и норманнов в XI – XII вв. Однако сам подход к изучению проблем взаимоотношений духовной власти и обнаруживающей себя в лице норманнов светской власти, исследовался отечественными учеными: М.А. Баргом, и.Д. Бессмертным, Л.А. Котельниковой, С.П. Карповым. Г.Г. Литавриным, А.Д. Люблинской, В. И. Рутекбургом, А.А. Сванидзе, З.В. Удальцовой, М. М. Фрейденберг и др., послужил основой данного исследования. Большое значение имели труды М.Л. Абрамсон, посвященные средневековой Южной Италии. Выводы, сделанные в её работах, позволяют обнаружить общее и особенное в развитии Сицилии и Южной Италии, оказавшихся в ХII в. под властью норманнов. Одной из первых задач, поставленных в историографии норманской Сицилии и продолжающих обсуждаться по сей день, является определение влияния норманнов на историю Сицилии. Уже с конца ХVШ в. решение этой проблемы стало выходить за рамки чисто исторического интереса. Один из первых исследователей норманской Сицилии Розарио Грегорио, изучавший вопрос о норманнах в тот период, когда Британия приобрела особое значение на мировой арене, доказывал, что завоеватели Сицилии стремились во всем повторить опыт норманнов, покоривших Англию. Направление поисков основных движущих факторов сицилийской истории резко изменилось в 40-е гг. XIX в., когда начинается борьба за освобождение Юга Италии. В этот период проблемами норманнской Сицилии начинает заниматься выдающийся итальянский ученый Микеле Амари, историк, издатель и переводчик документов. Позднее Г.М. Монти, исследовавший материалы по норманской Сицилии во времена Муссолини, полагал, что движущим началом истории острова была "империалистическая политика норманнов", а Г. Вольпе в 50-е гг. настаивал на особом значении для Сицилии политических традиций Южной Италии. В целом история острова рассматривалась исследователями как производная политической деятельности норманнской династии, ассимилировавшейся в Южной Италии. Взаимоотношениям папства и норманнов в зарубежной историографии уделяется некоторое место в работах исследователей: Ф. Шаландона, Ч. Гаруфи, К. Казна, Д. Фазоли, М. Каравале, И. Пери, С. Трамоктана, Л.Т. Уайта. Все названные авторы справедливо полагали, что особенности сицилийского и южноитальянского строя в первую очередь связаны с политикой норманнских королей, стремившихся контролировать владения своих подданных, и участием в этом контроле института папства. Сведения о ходе норманнского завоевания Южной Италии, о политических и социальных событиях, происходивших на острове, наиболее полно отражены в хрониках Уго Фалькандо, Гоффредо Мадатерра и Ромуальда Салернского. Эти документы всегда широко использовались, особенно при изучении политической истории Сицилии. Дореволюционная отечественная историография по данной проблематике концентрировала своё внимание на социально-экономических и правовых аспектах и результатах нормандского завоевания, весьма мало затрагивая собственно проблему взаимоотношения папства и норманнов. Поэтому работы дореволюционных российских историков для исследуемой темы не имеют сколько-нибудь решающего значения.
С конца XIX в. пробуждается также интерес к скандинавскому фактору в истории Европы, к проблемам европейско-скандинавского синтеза. В работах Т. С. Р. Боаза, М де. Буара, Р. А. Брауна детально описывается характер расселения норманнов по Южной Италии. Интересны труды начала XX века Е. Каспара, посвященные взаимоотношениям папской власти и Рожера II, и Ф. Чаландона, в которых дается подробный анализ воздействия норманнов на культуру и исторический путь Южной Италии и Сицилии. Под необычным углом рассматривает папско-норманнские отношения Дж. Котман, который отслеживает влияние норманнской культуры на культуру христианства на примере прежде всего произведений архитектуры. Ф. М. Крауфорд, анализируя воздействие норманнов на уклад южно-италийских народов, придерживается того взгляда, согласно которому негативное отношение к захватчикам оказывается превалирующим. На сходных позициях стоит и О. Деларк, который в своем труде «Нормандцы в Италии» (Париж, 1883) в частности заключает: «При том, что несомненны новшества, привнесенные в Южную Италию северными народами, необходимо отметить разлагающую роль, которую сыграли нормандцы в разрушении находящегося в кризисе италийского полуострова, если бы не их благоговение перед христианскими ценностями, от наследия римской античности вообще бы ничего не осталось»[2].
У. Джеймсон называет конфликтным норманнский период правления в завоеванных областях Сицилии, демонстрирующим порой существенные разногласия с папскими интенциями[3]. Нельзя не согласиться с выводами Э. Йорансона, который указывает, что приход норманнов к власти в Южной Италии являлся кровопролитным и лишь отчасти согласовывался с пожеланиями духовных властей Рима[4]. Фундаментальность, сочетаемая с тенденциозностью в осуждении деятельности норманнов по отношению к папским властям, замечена в труде Р. Лопеса «Нормандское завоевание Сицилии». Трагическим потерями церкви на юге Италии и в Сицилии являются, по мысли У. Ульмана, установления норманнов и следующие за ними действия[5]. Для историографии второй половины XX в. свойственен отход от догматизма, обусловленного идеологическими тенденциями, в сторону более непредвзятого и, вместе с тем, комплексного анализа исследуемой проблематики. Нормандскому завоеваниям Италии, различным аспектам политической и социальной истории Италии XI в. в 50-90-е гг. уходящего столетия были посвящены десятки научных трудов, из которых можно выделить работы С. Холлистера, Ф. Барлоу, Р. Адама, П. Стаффорда, В. Кэпелла, Х. Финберга, Д. Фишера, П. Сойера, Дж. Ле Патуреля, М. Чибнелл, М. Лоусона, М. Клэнчи. М. Д. Ноулсом, Л. Р. Менажером регистрируется влияние норманнов на уклад монастырей, возникающих и находившихся под патронажем Папы в захваченных территориях[6]. Дж. Дж. Норвич исследовал расселение норманнов по югу Италии, не делая акцент на «вине» пришельцев перед коренными италийцами, в капитальном труде «Нормандцы на Юге», вышедшем в 1966 году[7]. Книга содержит достаточно подробное описание основных норманнских действий в процессе укрепления влияния в Южной Италии, автор указывает на основные стратегии норманнской политики по отношению к Южной Италии (в целом, такими стратегиями являются переговоры и использование оружия). Нам представляется необходимым упомянуть и работу Дж. Дж. Норвича «Расцвет и закат Сицилийского королевства. Нормандцы в Сицилии»[8]. Несмотря на то, что книга содержит изложение основных событий, связанных с политической практикой Сицилийского королевства в XII в., логика повествования построена таким образом, чтобы связать воедино политику Сицилии и Южной Италии, находившихся под властью норманнов в рассматриваемый период. Среди наиболее важных следует выделить работу М. Дональда «Норманнское королевство в Сицилии»[9]. В главе 1, «Южная Италия и норманы до создания монархии», историк акцентирует внимание на основных особенностях норманнского завоевания Южной Италии. В целом, рассматривает состояние региона до норманнского вторжения. В данной главе нас интересует описание негативной позиции католической церкви в начале установления норманнской власти в Южной Италии и смена ее отношения к норманнам впоследствии. Среди специальных исследований, посвященных истории взаимоотношений папской и норманнской властей в Южной Италии, следует отметить статью МакГи Ш. «Крестовые походы и церковная политика: Норманы и Церковь в XIII в.».[10] Работа содержит достаточно подробное описание основных событий в регионе, имевших место в период, предшествовавший периоду нашего изучения. Однако для понимания событий изучаемого нами отрезка времени, необходимо представлять себе исторический контекст. Главное достоинство статьи состоит в том, что автор наряду с описанием событийного ряда, автор предлагает и анализ политического климата в Южной Италии, рассматривает эволюцию позиции католической церкви по отношению к норманнским властям. Источником ценной информации для историка выступают те научные издания, авторы которых рассматривают историю папства в IX-XII вв. Для нас принципиально важным является изложение биографии пап и основных событий из жизни папства при норманнах в IX-XII вв. Следует назвать книгу Я.В. Ковальского «Папы и папство».[11] Одна из глав посвящена истории католической церкви при папе Григории VII (1073-1085). Папа, утверждает автор, стал известен не только как основоположник знаменитой григорианской реформы, но и как непосредственный участник папского кризиса, в котором столкнулись интересы норманнского (Роберт Гвискар) и германского (Генрих VII) правителей. Подробным образом анализируется взгляд папства на норманнов в работе Дж. Дж. Сандерса[12], изданной в Новой Зеландии в 1962, где особо указывается на безуспешность попыток папской власти регулировать систему управления, установленную норманнами в Южной Италии и Сицилии. Наконец, в отечественной историографии второй половины XX в. также имеется ряд работ, посвящённых политической и этнокультурной истории Англии в исследуемую нами эпоху. Труды А.Я. Гуревича проливают свет на особенности социального устройства и ментальности норманов, затрагивая и событийную историю их расселения по югу Италии; Г.С. Лебедев исследует эту же проблематику в археологическом ракурсе. Методы исследования. Методы, используемые при написании работы, опираются как на теоретический анализ существующих разнообразных источников по теме, так и на критический подход к восприятию взглядов исследователей, носящих порой откровенно тенденциозный, с идеологическим креном характер. Интерпретация письменных свидетельств об эпохе норманнов – это трудная работа, требующая таких же специальных методов, как и те, что необходимы для осмысления свидетельств археологии, нумизматики и топонимии, сложность которых еще более очевидна. Делать акцент на этих трудностях необходимо, потому что их очень легко упустить из виду. Смысл хроник, саг и даже хартий часто кажется самоочевидным, и, пользуясь печатными текстами, а иногда и в переводе, очень просто забыть, что основой для них являются рукописи, которые и сами почти всегда представляют собой копии, если не копии копий, и при их передаче возникало множество возможностей для пропусков и добавлений, далеко не все из которых были упущены. Трудно не согласиться с П. Сойером в том, что «все те письменные источники, на которые мы опираемся, создавались с неким замыслом, если только это не было пустым времяпрепровождением, и одна из самых важных составляющих работы историка заключается в том, чтобы определить, каким был этот замысел: если цель писателя не понята, его слова могут легко ввести в заблуждение».[13]
Структура работы. В первой главе рассматривается расселение норманнов по территории Европы, во второй главе делается акцент на появлении норманнов в Южной Италии и Сицилии. В третьей главе с использованием описанных источников, опираясь на существующие научные исследования, проанализирована история взаимоотношений норманнов и папства в Италии в XI-XII веках. Начиная с появления норманнов в Италии и заканчивая политикой норманнов на юге Италии.

Глава 1. Появление норманнов в Италии Для рассмотрения вопроса появления норманнов на исторической авансцене следует представлять себе, что норманны не являются единой народностью. Под норманнами следует понимать название, под которым Западной Европе были известны народы Скандинавии в период их широкой экспансии конца VIII – середины XI века. В самой Скандинавии эта объединенная группа народностей называлась викингами. Впрочем, из-за единства происхождения, схожести интересов этих народов, уровня их развития и методов завоевания жизненного пространства их можно условно объединить в единую группу.[14] С VIII века экспансия народов Скандинавии становится заметным историческим явлением. Стоит отметить, что у каждого скандинавского народа были свои излюбленные направления и формы экспансии, которые, впрочем, никогда не были исключительными. Норвежцы в районе Бергена, поворачивали прямо на запад, в сторону Шетландских островов; там их маршрут разветвлялся: второстепенная линия достигала восточного побережья Шотландии и Англии, в то время как основная, через Оркнейские и Гебридские острова, направлялась к водам Ирландии, а оттуда к западной Галлии, Испании и даже Гибралтару. В IX веке определилась новая путевая магистраль — на северо-запад — начинавшаяся от Шетландских и доходившая до Фарерских островов, а впоследствии Исландии, и, наконец, в начале Х века достигшая Гренландии и Америки.[15] Датчане шли с перешейка Шлезвига или Лимфьорда, вдоль южных берегов Северного моря, затем либо к восточной Англии, либо к Ла-Маншу и атлантическому побережью Галлии[16]. Варяги-шведы высаживаются на восточных берегах Балтийского моря и Вислы у Финского залива. Их первые пути пролегают через север и восток: от Двины и Волхова они достигают бассейна Волги, который исследуют до Каспийского моря включительно; затем, в середине IX века, их предпочтение завоевывают западные маршруты от Волхова, Двины и Вислы до Днепра и Черного моря; около 860 года они добираются до Босфора[17]. Свободу действий, которой пользовались норманны в Галлии, хорошо иллюстрирует крупномасштабная агрессия 856-862 годов. Около 15 августа 856 года датский флот вошел в Сену, разграбил Руан и разбил укрепленный лагерь на острове Жефосс вблизи Манта. Уже оттуда, в январе 857 года, они двинулись в сторону Парижа и сожгли его, ограбив также аббатство Сен-Дени; в июне они напали на Шартр, а чуть позже убили епископа Байе. В июле 858 года Карл Лысый запер грабителей на их острове, но по прошествии трех месяцев ему пришлось отступить, чтобы отразить атаку своего собственного брата Людовика. В свою очередь, сопротивление попытался организовать своеобразный «народный фронт», но потерпел неудачу. В 859 году датчане разграбили Нуайон и убили его епископа, а затем повторили то же самое в Бове. В 860 году Карл за 3000 ливров подрядил норманнов с р. Соммы против их соотечественников на Сене, но за отсутствием денег ничего не добился[18]. В датском секторе норманны создали 7 государств: в 826 г. - в Рюстрингене на нижнем Везере, в 841 г. - вокруг о. Вальхерен и Дорестада, в 876 г. - в Йорке, в 877 г. - в пяти городах восточной Англии (Линкольн, Стэнфорд, Лестер, Ноттингем и Дерби), в 877 г. - в Восточной Англии, в 911 г. - в Руане, в 919 г. - в Нанте. Все они появились на свет законным путем, в результате либо пожалования со стороны местного правителя (четыре государства на франкской территории), либо более позднего урегулирования (три на английской территории). Большинство из них возникло вокруг городов, столиц, которые являлись важными центрами торговли. Почти все они были основаны видными личностями: в Рюстрингене это был Рюрик, бывший король Дании, в Англии - чуть ли не легендарные сыновья Рагнара Кожаные штаны; Роллон Нормандский, безусловно, находился в самых близких родственных отношениях с ярлами Оркнейских островов. Однако шесть (а точнее шесть с половиной) из этих семи держав потерпели крушение. Рюстринген и Вальхерен продержались лишь по несколько лет (до 852 и 885 г.), в Восточной Англии все рухнуло в 917 г., в Нанте - в 937 г., в пяти городах - в 942 г., в Йорке - в 954 году. Сохранилось только государство в Руане.[19] Действия норвежцев были разобщенными. В Ирландии брожение росло, начиная с битвы при Таре в 980 г. до битвы при Клонтарфе в 1014 г., которая привела к краху последней крупной коалиции норвежцев Запада против «верховного короля» Бриана Боройме (Собирателя скота)[20]. В Галлии второй приступ был менее ощутимым, за исключением побережья между Луарой и Жирондой, где в 1000, 1014 и 1018 годах имели место высадки пиратов. Их было куда больше в Испании, где снова отмечается несколько значительных рейдов: на Компостелу в 968 г., на Омейядский халифат в 966 и 971 гг., на Астурию в 1013 году. Но этот последний норвежский натиск ощущался главным образом на крайнем северо-западе[21]. Норвежские походы продолжались к западу от Британских островов еще в течение одного поколения. Большинство из них были частными, как встарь. Но Магнус Голоногий (1093-1103), сын Харальда Сурового, вернулся к планам, заброшенным в 1066 г.; на конец его правления приходятся две крупные экспедиции в кельтские земли, первая в 1098-1099 гг. на Гебриды, Оркнейские острова. Мэн и в Уэльс, вторая в 1102-1103 гг. - на Мэн и в Ирландию. После 1107 г. Сигурд, сын Магнуса Голоногого, на 60 кораблях направился к Святой земле через Англию, Лиссабон, Гибралтар и Сицилию. Одним поколением позже, датчане и шведы, всегда под лозунгом проповеди веры, устремились в атаку на язычников Балтики, Померании, Эстонии и Финляндии. Значительные силы отвлекла на себя внутренняя колонизация. Но лучшая энергия Севера обратилась на строительство монархических государств и Церкви, достойных на равных войти в сообщество латинской Европы[22]. Что оставила по себе эта долгая эпоха похождений норманнов? Скандинавский мир окончательно взял в свои руки Фарерские острова и Исландию. С точки зрения культуры, Исландия стала бесценной сокровищницей. На более короткий срок он приобщил к своей цивилизации Мэн (до XIII в.), Гренландию (до XV в.), Шетландские и Оркнейские острова (до XVIII в.). Норманны использовали такую тактику, что после захвата земли, они пытались наискорейшим образом заручиться признанием со стороны государственного права в лице местного правителя. При этом они готовы были идти на любые шаги, как религиозного так и политического характера. Так, они с легкостью принимали крещение, не особо вдаваясь в религиозные аспекты. Предлагали свое военное сотрудничество, в частности, даже против конкурирующих отрядов норманнов[23].
Развитие способности норманнов к ведению переговоров, и их способность к принятию каких угодно религиозных и политических положений для достижения собственных целей, в полной мере проявится при дальнейшей экспансии норманнов в Сицилию и Южную Италию и их успешном взаимодействии с институтом папства. Глава 2. Основные вехи завоевания Южной Италии В период с 1071 по 1086 год историю пребывания норманнов в Италии прекрасно изложил монах Монте-Кассино Аматус, и хотя оригинал, написанный на латинском языке, утра­чен, сохранился французский перевод XIV века. В си­лу этого обстоятельства сочинение Аматуса вызвало большую полемику, но сейчас оно признано подлинным источником XI века, и один из авторитетных критиков даже признал его «лучшим источником по завоевани­ям норманнов в Италии». Однако Аматус, чьими героями стали Ричард, первый князь Капуи, и Роберт Гвискар, первый норманнский герцог Апулии, не единственен в своем роде. В период с 1095 по 1099 год или чуть позже некий Вильгельм, называемый «Вильгельмом из Апулии» (никаких све­дений личного характера об этом человеке нет, но возможно, он был одним из норманнов, живущих в Италии), написал эпическую поэму о деяниях Роберта Гвискара и посвятил ее сыну Гвискара, Рожеру по прозвищу Борса (или денежный мешок). Поэма написа­на на великолепном латинском языке. Далее, еще в XI веке, Жоффруа Малатерра, который до эмиграции на юг, видимо, был монахом монастыря св. Эврула в Нор­мандии, написал значительное произведение «История Сицилии», где особо упоминаются героические поступ­ки младшего брата Гвискара — Рожера, позднее извест­ного как «Великий граф». Было и значительное произ­ведение с самым живым из всех известных описаний Первого крестового похода. Это — работа неизвестно­го автора «Деяния франков». Соз­дал ее, скорее всего, нормандец из южной Италии, слу­живший под началом другого сына Роберта Гвискара, а именно Боэмунда Тарентского, и описывает он преж­де всего интересы хозяина и подвиги своих соотечест­венников[24]. О том, что работы Аматуса, Вильгельма из Апулии и Жоффруа Малатерры взаимосвязаны, говорилось много, но существование подобных связей маловероятно. Нет никакой значительной взаимозависимости и между эти­ми южными повествованиями в целом и соизмеримыми с ними работами Вильгельма из Пуатье и поэмой «Кармен». Все эти авторы используют легендарные факты и поэтические приемы времен самых первых chanson de geste. Но в общем можно сказать, что повествования о норманнах, написанные в XI веке на юге и более ранние, созданные на севере, по существу друг от друга независимы. Вопрос о взаимозависимости этих произ­ведений довольно важен, так как если бы было обнару­жено, что в различных источниках о действиях норман­нов в далеких друг от друга землях существовало един­ство мнений и настроений, то очевидно, что наибольший интерес представляло бы именно то, что такое единоду­шие было достигнуто независимо друг от друга[25]. Однако необходимо напомнить, что эти авторы были приверженцами норманнов. Эти труды обращены в первую очередь к самим норманнам, и по этой причине они представляют собой особую ценность, так как рас­крывают цели и эмоции норманнов. Но по этой же причине во всем, что касается остальных событий, их необходимо сверять с другими свидетельствами. К сча­стью, это возможно[26]. События 1050-1100 годов доволь­но полно представлены в различных списках англосак­сонской хроники, также можно обратиться к хрони­кам южной Италии — таким как хроника монастырей Монте-Кассино, Беневенто и особенно Бари, как в ее анонимной версии, так и к повторному тексту, подписан­ному Лупус Протоспатариуе. Кроме того, в то время как многие из проблем англо-норманнских отношений рассмотрены в анонимном «Житии Эдуарда Исповед­ника»[27], законченном вскоре после норманнского завое­вания Англии, более ранние фазы норманнского втор­жения в Италию представлены в хрониках Адемара из Шабане и Родульфа Глабера. Более того, к сча­стью, еще в XI веке многие из деяний норманнов в Италии были зафиксированы в одной из лучших хро­ник той эпохи; ее автором был Лев, позднее кардинал Остии, но тогда еще монах монастыря Монте-Кассино. И наконец, неизвестный норманнский автор, один из нескольких норманнских писателей-очевидцев первого крестового похода, написал «Деяния франков», где описываются деяния Боэмунда[28]. Повествовательные источники по норманнской исто­рии того периода можно, конечно, в большей или мень­шей степени дополнить зафиксированными свидетель­ствами. О богатстве документальных свидетельств, отно­сящихся к англо-норманнской истории того периода, можно судить и по многочисленным записям о подви­гах норманнских герцогов и английских королей в 1050 и 1100 годах, в монастырских книгах на террито­рии Нормандии и Англии также можно обнаружить огромное количество хартий. Хартии норманнских правителей в Италии и на Сицилии, а также многих норманнских магнатов, которые их окружали, можно найти в сборниках, где описываются действия, связан­ные с каким-либо монастырем, например в Ла-Каве, Бриндизи, Аверсе и особенно Бари[29]. Но по данному вопросу прежде всего следует обратить внимание на папские документы. Кроме многочисленных «жизнеопи­саний» Пап XI века, которые значительны по объему и изданы, существует огромное количество папских пи­сем и булл, которые стали доступными для изучения благодаря гигантским «описям» этих текстов, состав­ленным такими учеными, как Филипп Яффе и Пол Кер. Счастливым обстоятельством является то, что в качестве уникального примера такого официального сборника XI века до нас дошел «Реестр» Папы Григо­рия VII. Особую ценность представляют и буллы Па­пы Урбана II[30]. Простое перечисление источников делает очевид­ным как минимум то, что свидетельств современников по истории норманнов в период 1050-1100 годов бо­лее чем достаточно, а XII век дополнил эти сведения своими, которые можно использовать для проверки бо­лее ранних свидетельств. К 1141 году завершил свою великолепную «Историю» Ордерик Виталий[31]. В этой работе как будто повстречались два значительных на­правления ранней норманнской историографии, так как в качестве источников Ордерик использовал, напри­мер, сочинения не только Вильгельма из Пуатье, но также и Жоффруа Малатерры, и даже если к истории он под­ходит с точки зрения норманнов, то все равно никогда не забывает о том, что сам он воспитание получил в Англии. В тот же период много работ появилось и в самой Англии. Они были написаны такими авторами, как Вильгельм из Мальмсбери и Эадмер. В своих повествованиях они выражают особое отношение к дей­ствиям норманнов предыдущего поколения. На юге шел тот же процесс. Вообще говоря, в арабских и гре­ческих источниках норманнские завоевания на Среди­земном море освещены крайне скудно, но есть и одно значительное исключение. Примерно в 1140 году ви­зантийская принцесса Анна Комнина, будучи в зрелом возрасте, написала значительную работу по истории Восточной империи во времена правления ее отца, им­ператора Алексея I. Эта работа носит название «Алексиада», и хотя Анне не всегда удается избежать крити­цизма, тем не менее в ее живом повествовании есть очень много информации о норманнах XI века, а ее слова имеют особую ценность как поправки к ранее написанным панегирикам, так как она писала о норман­нах не как о друзьях, а как о врагах[32].
Наибольшее влияние на расстановку сил во время норманнского вторжения в южную Италию первой четверти XI века, без сомнения, имела Византийская империя. Управление осуществляли из города Бари официаль­ные представители империи, которых обычно называли катепанами и которые обеспечивали стабильное ру­ководство на основе старых имперских принципов. Та­ким образом, на всей южной части полуострова доволь­но значительным влиянием пользовались Константи­нополь и греческий восток. На полуострове Калабрия и вокруг Отранто греческая речь и греческое правление воспринимались как нечто естественное, и эти провин­ции можно признать неотъемлемой частью греческого мира. Греческая культура распространялась и в других направлениях. Ей принадлежала доминирующая роль в южной Апулии, и большая часть этой провинции нахо­дилась под непосредственным контролем греческого города Бари. Греческому влиянию подверглись даже те ломбардские княжества, где противостояние Византии было сильно, а в южной Италии, особенно в торговых городах-государствах, это влияние усиливалось через торговлю. В своих завоеваниях конца Х — первой чет­верти XI века византийские императоры стремились к тому, чтобы христианские корабли могли более или менее свободно передвигаться по водам Адриатического моря, и чтобы через такие порты, как Бари, Бриндизи, Отранто, и в меньшей степени Амальфи и Неаполь, можно было выйти к восточным берегам этого моря, а оттуда к Аппийской дороге, которая пролегала от Дураццо до самого Константинополя[33].
Однако преобладание Византии в южной Италии норманнами оспаривалось сразу с двух направлений. В этом районе существовало хрупкое равновесие между греческими и латинскими традициями. За пределами Калабрии, Отранто и южной Апулии вся страна черпала вдохновения в Риме, а наиболее яркое выражение римское влияние находило во всем, что касалось Церкви. Константино­поль мог управлять крупными епархиями Реджо и От­ранто, а в Калабрии множилось количество греческих монастырей. Но на большей части территории Апулии, в ломбардских княжествах, в Неаполе, Гаэте и Амаль­фи чаще использовались латинские обряды. Здесь су­ществовало то, что на самом деле можно назвать юж­ным бастионом латинской Церкви, важность этих тер­риторий усиливалась тем, что именно здесь находились два наиболее почитаемые святыни латинского христи­анского мира: Монте-Кассино, дом иноков Бенедикта, и Монте-Гаргано, куда, чтобы поклониться святому Ми­хаилу, стекались паломники со всего Запада. И наконец, в непосредственной близости находился сам Рим. В на­чале XI века папство еще не оправилось от состояния политического упадка, в которое оно было ввергнуто ранее, но оно могло претендовать на преданность более глубокую и значительную, чем та, что могли дать враж­дующие города на юге Италии. После 1000 года начал меняться характер норманнского воздействия на юге. Простой разбой сменили планы политического за­воевания, и в тот же период к власти пришли люди, ответственные за прежние захваты. Таким образом, об­щее дело норманнов в Италии оказалось связанным с карьерами Ричарда из Аверсы и Роберта Гвискара — именно под их руководством наступление норманнов претерпело решительные изменения. Между 1050-1060 годами поселения в Аверса и в Мельфи превра­тились в норманнское княжество Капуя и норманнское герцогство Апулия[34]. К середине XI века норманны наверняка стали той грозной силой, с которой считались все признанные вла­сти на территории Италии. Большой ущерб понесли ломбардские государства, причины для опасений были и у Византии. Папство, как и следовало ожидать, тоже беспокоилось по поводу бедственного положения в ра­зоренных районах южнее Рима. Помимо этого, Папа Лев IX, вступивший на папский престол в 1049 году, был озабочен угрозами норманнов городу Беневенто, который недавно стал папским[35]. В этих условиях в Ита­лии начала формироваться антинорманнская коалиция. Поддержку Льву IX пообещал Аргирус, официальный представитель императора и сын бывшего ломбардско­го повстанца Мелеса из Бари. Итак, в 1053 году при обстоятельствах, которые казались особенно благопри­ятными, Лев IX решил использовать силу в полном объеме, чтобы наконец изгнать норманнов из Италии. Он провозгласил свое дело святым и собрал значитель­ную армию, в которой наряду с ломбардскими и италь­янскими войсками было и внушительное количество немецких наемных солдат из Швабии. Эту армию Папа лично повел на Беневенто. Норманны, со своей стороны, с ответом не медлили, и между соперниками: Ричардом из Аверсы, Хэмфри, сы­ном Танкреда, и Робертом Гвискаром — немедленно возник союз, выдающийся во всех отношениях. Аргируса изолировали на юге, а три норманнских лидера, дей­ствуя, скорее всего, под предводительством Хэмфри, объ­единили своих последователей в единую ударную груп­пу и 23 июня 1053 года встретились с армией Папы у Чивитате, примерно в 30 милях на север от Фоджи[36]. На правом фланге находился Ричард, герцог Аверса, который отрядом лучших всадников атаковал ломбард­цев. Хэмфри упредил швабов в центре, а левым флан­гом командовал Роберт Гвискар. Оставаться в резерве с войсками из Калабрии и, если союзники будут в опас­ности, выступить им на помощь — таковы были обязан­ности Роберта Гвискара[37]. Сражение началось, когда обученные всадники Ри­чарда атаковали итальянские войска Папы. Последние представляли собой всего лишь пеструю шайку без во­енного опыта, и их немедленно обратили в бегство. Но сломить сопротивление швабов было сложнее, и они продолжали сражаться, даже когда Роберт, согласно при­казу, пришел Хэмфри на помощь. Исход же сражения в конце концов определили действия Ричарда: как раз в этот момент ему удалось вернуть своих всадников, пре­следующих итальянцев, и направить их против швабов. В конечном итоге армия Папы потерпела поражение с ужасающими потерями, а поле сражения было усеяно телами тех, кто пришел на войну под командованием наместника Христа. Самого Льва IX захватили норман­ны и отправили в почетный плен в Беневенто. Последующие годы стали решающими в истории норманнских завоеваний на территории Италии. С 1054 по 1057 год норманны из Аверсы быстро продвинулись на север к Гаэте и Аквино, а в июне 1058 года Ричарду наконец-то удалось захватить всю Капую и свергнуть ломбардскую династию. Далее к югу медленно продви­гался, расширяя свои завоевания в Калабрии, Роберт Гвискар, и в 1057 году, после смерти Хэмфри, он возглавил норманнов в продвижении по Апулии. Западнее его главным оппонентом теперь стал Гизульф II Салерн ский. Однако в 1058 году этот человек согласился за­ключить с Робертом Гвискаром договор, и в знак вступ­ления в этот союз Роберт Гвискар развелся с норманнкой Обри и женился на Сигельгайте, сестре Гизульфа. Она проявила себя как женщина с сильным характером, и ее подвиги, особенно на поле брани, со временем стали легендой. Но непосредственным результатом этого суп­ружества стало то, что ее внушающий ужас супруг те­перь оставил ломбардцев в покое и обратил свое враж­дебное внимание на греков. Однако период с 1053 по 1059 год вошел в историю главным образом в связи с взаимоотношениями меж­ду норманнами и папством. Ни Лев IX, ни его непо­средственные преемники так и не изменили своей рез­кой неприязни по отношению к норманнам, и тем не менее в Риме готовились фундаментальные перемены в политике папского престола. В этот период все более натянутыми становились отношения папства как с им­ператорской властью в Германии, так и с церковными властями в Константинополе. В связи с этим крупная партия в Риме настаивала, что Папе следовало бы упо­минать во время службы норманнов, которые теперь были самыми могущественными в Италии, которые уже разорили Византийскую империю и которые были за­клятыми врагами греков. Таков был подготовительный этап союза между двумя несовместимыми сторонами, а в 1059 году этот союз обрел конкретные очертания. На церковном Соборе в Мельфи в августе того же года Папа Николай П признал Ричарда и Роберта Гвискара своими вассалами; Ричард был признан князем Капуи, а Роберт получил зловещий титул: «Герцог Апулии и Калабрии милостью Божьей и св. Петра, и в будущем с их помощью герцог Сицилии.
Со своей стороны, Роберт Гвискар (и, несомненно, Ри­чард из Капуи тоже) поклялся защищать статус Папы и лично Николая II и всюду и в борьбе со всеми поддер­живать Римскую Католическую Церковь, сохраняя и приумножая владения св. Петра. Ниже мы подробнее рассмотрим влияние этого ис­ключительно важного союза на политическую жизнь христианского мира в целом; что же касается непо­средственного влияния на положение норманнов в Италии, то оно было фундаментальным. Папа торжест­венно пожаловал норманнам права, принадлежащие не ему, а другим. И хотя, чтобы обеспечить себе эти права полностью, норманнам придется еще немало сражаться, теперь их статус в Италии был признан высшими цер­ковными властями христианского мира[38].
Неудивительно, что теперь продвижение норманнов ускорилось. Постепенно Ричард, князь Капуи, чьи связи с Папой Николаем II и Папой Александром II были особенно тесными, расширил свою власть, а успехи Ро­берта Гвискара были еще более примечательными. Под­робное описание его жестокого и неумолимого продви­жения не является частью настоящего исследования. Довольно долгое время сопротивление оказывали в Калабрии, но постепенно он преодолел его. Покорение этой провинции ознаменовалось тем, что примерно в это же время сдались Реджо, Джирас, Сквилас и Росса-но. Кроме того, хотя в Италии Гвискару подчинялись все норманны, за исключением вассалов князя Капуи, район Отранто на юге страны полностью перешел в руки Роберта Гвискара несколько позже. Таким обра­зом, хотя в дальнейшем ему и пришлось столкнуться с несколькими серьезными мятежами, в 1067 году он смог подготовиться к самой большой операции из тех, что предпринимались норманнами в Италии до того момента[39]. Этой операцией было не что иное, как прямая атака на город Бари, центр правления Византии в Апулии. В августе 1068 года Гвискар начал осаду города с суши и с моря. Борьба оказалась затяжной. Защитники мог­ли рассчитывать только на ограниченную помощь от правительства Константинополя, где сейчас были озабо­чены угрозой со стороны турок, и после осады, которая с перерывами продолжалась два года и восемь месяцев, Бари все-таки пал. Шестнадцатого апреля 1071 года Роберт Гвискар с триумфом вошел в город, и правле­ние восточного императора в южной Италии, которое продолжалось более пяти веков, в конце концов подо­шло к концу. Не без оснований начало своего правле­ния в качестве герцога Апулии Роберт Гвискар отсчи­тывает в хартиях от падения Бари. Тем временем не менее важные события начались и на территории мусульманской Сицилии. В этот период за Сицилию сражались три соперничающих эмира, ко­торые не только воевали между собой, но фактически действовали независимо от Зирида, султана Махдии в Африке, номинально являясь его подданными. Таким образом, богатый остров являлся для норманнов, а осо­бенно для младшего брата Роберта Гвискара — Рожера, соблазнительным трофеем. Этот самый Рожер прибыл в Италию в 1056 году и вместе с братом участвовал в атаках на Реджо и Сквилас[40]. Битва при Чивитате (1053), церковный Собор в Мельфи (1059), падение Бари (1071) и взятие Палермо (1072) — вот главные события норманнских завоева­ний в южной Италии и на Сицилии. То, что последова­ло потом, было чем-то вроде объединения побед. Но даже и в этих условиях у норманнских правителей все еще оставались значительные трудности, которые нуж­но было преодолеть. Ричард из Капуи находился в кон­фронтации с враждебно настроенным ломбардским гер­цогством Неаполь, а в Милето графу Рожеру пришлось столкнуться с постоянным сопротивлением со стороны греков в таких городах, как Джирас, Россано и Козен-ца. И даже Роберт Гвискар не мог чувствовать себя в полной безопасности. В 1072 году Роберт владел Бари, Бриндизи и Отранто, и это позволяло ему осуществлять эффективный контроль над южными территориями Апулии. Однако его авторитет в прибрежных городах к северу был небесспорен, норманнское завоевание Апулии мало-помалу удалось осуществить только в период между 1072 и 1085 годами.
Глава 3. Характер взаимоотношений папства и норманнов Масштаб влияния норманнов на политику христи­анского мира в XI – XII века несоизмерим с их численностью. Все крупные деяния норманнов той эпохи повлекли за собой последствия как в свет­ской, так и в церковной сфере, и к успеху они пришли одновременно с решающими переменами в Церкви в целом, когда коренным образом модифицировалась са­ма политика папского престола. Как известно, XI век был великой эпохой церковных реформ, направленных против таких явлений, как безнравственность духовен­ства, незаконная торговля церковными должностями и чрезмерное влияние корыстных магнатов на дела Церк­ви. Но на ранних стадиях этих реформ папство почти не принимало в них участия. Они осуществлялись мо­настырями или прелатами в оп­ределенных провинциях или просвещенными светскими правителями. Должную роль в реформистском движении Рим начал играть только после того, как папство выбралось из политического, кризиса Х века. Чтобы понять причину возникновения отношений между норманнами и институтом папства, необходимо выявить те факторы, за счет которых было возможно это взаимовыгодное сотрудничество. Различные норманнские завоеватели стремились узаконить свое нахождение в этом регионе, получив поддержку от церкви. Их военные и политические предприятия с непременным добавлением священного аспекта, показывают, какую важную роль норманны отводили церкви. Они опирались на местную религию как на источник власти. Если учесть, что взаимоотношения, которые нормандские правители выстраивали с церквями в Сицилии и Южной Италии, носили ключевой характер, то становится понятным, каким образом нормандцы сумели стать такой большой силой в Средневековой Европе[41]. Успех норманнов зависел от их способности казаться правителями по воле бога, и служить под защитой церкви в странах, которые они захватывали. Они получали свои полномочия от церкви, и в то же время они осуществляли свою власть над ней. Однако норманны не были первооткрывателями этой стратегии. Обсуждая пути, которыми многие средневековые правители использовали Церковь, чтобы усилить свою мощь, важно понимать те глубинные факторы, которые сформировали отношения между светским и священным миром в Европе в течение всего Средневековья. В то время, эти два «царства» столь смешивались, что часто становилось довольно трудно отличить один от другого. Принцы и прелаты постоянно обсуждали сложную проблему взаиморазграничения власти. Большое количество беспорядков возникало всякий раз, когда юрисдикция находилась на пересечении духовной и светских властей. Религиозный элемент присутствовал если не во всех, то в большинстве великих сражений на всем протя­жении человеческой истории, и обращение к Богу за помощью во время боя нельзя приписать какому-то одному периоду или какой-то одной вере. Тем не менее христианский мир XI века наделил это понятие особой выразительностью, и норманны не только помо­гали в пропаганде этого понятия, но и сами в значи­тельной степени находились под его влиянием. Дейст­вительно, контрастов более разительных, чем те, о ко­торых мы говорим здесь, в истории мало. Незадолго до этого норманны справедливо причислялись к тем врагам христианского мира, против которых и велись священные войны. В 1053 году Папа благословил армию и начал воен­ные действия против норманнов в Италии. Однако еще в XI веке норманны заняли видное место среди так называемых солдат Христа и, добившись такого положения, значительно облегчили себе процесс завое­ваний.
Норманны использовали и поддерживали понятие священной войны, и их стали активно ассоциировать с развитием европейской политической мысли, которая, уже пройдя значительный путь, достигла своего пика лишь в те десятилетия, когда норманны осуществили свои завоевания. Современные исследователи показа­ли, насколько постепенным был процесс, в результате которого в политической теологии западного христи­анского мира осуждение войны померкло, а ему на смену пришла вера в то, что при определенных обстоя­тельствах война дозволена и даже благословенна. Этот непростой и длительный процесс часто рассматривают непосредственно в связи с крестовыми походами. Но на самом деле наиболее характерные результаты по­явились еще до того, как состоялся или даже был запла­нирован первый крестовый поход, и норманны сыграли здесь не последнюю роль. Разумеется, этот вопрос все­гда рассматривался как один из самых деликатных, ибо «благословенны миротворцы», и тем, кому было предпи­сано врага любить, канонизировать войну могло пока­заться сложным.
Следовательно, хотя некоторые Отцы Церкви и в частности св. Августин, кажется, признавали войну в некоторых случаях оправданной (хотя и не свя­щенной), на заре Средневековья наиболее ответствен­ные западные прелаты были больше озабочены тем, как войну осудить, сократить количество поводов к ней и ограничить ее размах. Понятие священной войны, которое на протяжении стольких лет лелеяли и развивали такими разными средствами, получило полное и, возможно, окончатель­ное выражение. От появившегося таким образом энтузиазма выгоду получали главным образом папство и норманны. И в самом деле, едва ли было бы возможно воплотить идеи священной войны в жизнь, если бы не сотрудничество этих двух сторон. Папство вступило в длительный период политического упадка, и понятие священной вой­ны долгое время использовалось для укрепления власти или для увеличения посмертного престижа светских правителей. Утвердить себя в качестве настоящего лидера любой священной войны, в которой мог принять участие латинский христианский мир, папство смогло лишь во времена понтификата Льва IX, который взошел на папский трон в 1049 году[42]. Добиться широкого при­знания притязаний Папы Римского на лидерство в сле­дующие 50 лет удалось лишь благодаря поддержке нор­маннов. Действия Папы Льва IX в 1053 году требуют особо­го рассмотрения. В тот год Лев IX не просто начал свя­щенную войну, причем начал с такой тщательностью, на какую ни один из его предшественников и не претендо­вал. Вдобавок к этому, он объявил войну не против языч­ников, а против христиан; по сути дела, против тех са­мых норманнов, которые вскоре, изображая из себя сол­дат Христа, извлекут из этого столь значительную для себя выгоду. Фактически, когда Лев IX решил высту­пить против норманнов в Италии, он действовал как признанный лидер войны, которая велась специально «ра­ди освобождения христианского мира». И действитель­но, на том, что война носит религиозный характер, посто­янно настаивал сам Папа, это же неоднократно подчер­кивали и хронисты этих событий. Собрав войска в Италии и Германии, Папа благословил их со стен Беневенто, он отпустил им грехи и смягчил те епитимьи, ко­торые они влекли за собой. Далее воинов успокоили, что если они падут в бою, то на небесах их примут как мучеников. Говорят, еще перед этим обещанием Папа прокричал: «Если кого-то из вас убьют сегодня, то он будет принят на лоне Авраамовом». Нам также известно, что на смертном одре Лев IX воскликнул: «Я истинно возрадовался за наших братьев, убиенных за Господа в Апулии. Так как я видел их облаченных в сияющие золотые одежды и причисленных к мученикам». Это действительно была священная война, объявленная и проведенная Папой. Но велась эта война против тех, кто вскоре стал ее главным поборником[43]. При данных обстоятельствах поражение папской ар­мии 18 июня 1053 года имеет особое значение для кон­цепции священной войны и для роли норманнов в развитии этой концепции. Возможно, что это пораже­ние продемонстрировало обреченность претензии на то, что ради продвижения политики христианского мира папство может прибегнуть к силе оружия и апеллиро­вать к духовным мотивам. Как вскоре заметил хронист Лев Остийский, в битве при Чивитате имела место ордалия, и Господь отдал победу не Папе, а норманнам. Как это можно объяснить? Заманчивой представляется мысль о том, что швабов считали недостойными носить имя воинов Христа, примечательно и то, что Петр Дамьенский, столь преданный сторонник реформирующегося папства, все же пришел к выводу, что военная политика Льва IX для усиления его репутации не дала ничего. Несомненно, что после событий 1053 года как папство, так и норманны значительно изменили свою точку зре­ния на концепцию священной войны, и положение ста­билизировалось только после их воссоединения шес­тью годами позже. Мы уже отмечали важность синода в Мельфи в 1059 году для укрепления власти норман­нов на территории Италии. Но последствия появив­шегося тогда между папством и норманнами альянса сказались далеко за пределами полуострова. Примеча­тельно, что заключению этого союза активно способст­вовал архидьякон Гильдебранд, так как ему (уже в ро­ли Папы) преодолеть спад, который выпал на долю Льва IX в 1053 году, помогли именно события 1059 го­да[44]. В роли Григория VII он осуждал светских правите­лей и считал, что обратиться за помощью военных сил христианского мира ради утрверждения христианских прав под руководством Папы — это право и обязан­ность исключительно самого Папы. Норманны за счет всех своих противников, в том числе Священной Римской империи, укрепляли свои позиции в Италии. Лев IX, как протеже Генриха III, почти немедленно вступил с ними в конфликт. За его осуждением брака герцога Вильгельма Норманнского и Матильды Фландрской на совете в Реймсе в 1049 году стояли политические ин­тересы империи, и он был глубоко возмущен теми стра­даниями, которые норманны причинили в Апулии. Не без оснований опасался он, что норманны будут угро­жать правам Папы в Беневенто, но еще больше он был заинтересован в успехах германского императора, на чью поддержку он так открыто полагался. Таким обра­зом, битва при Чивитате была не победой норманнов и не поражением папского престола, это было еще и по­ражением Империи. Один хронист и в самом деле описывает это сражение как часть войны между нор­маннами и германцами. Некоторую живость описанию придает то, что в этом сражении большую часть в армии Льва IX составляли швабы, но это было полно­стью оправдано значительными результатами этого сра­жения в церковной сфере[45]. С 1053 года Лев IX находился у норманнов в по­четном плену, но он всегда оставался их злейшим вра­гом и в 1054 году, находясь на смертном одре, проклял их. Все его непосредственные преемники тоже испыты­вали сильные антинорманнские настроения, но теперь влиятельное положение в политике папского престола перешло к архидьякону Гильдебранду и кардиналу Гум-берту де Сильва Кандида, и партия, которой они руково­дили, была заинтересована прежде всего в том, чтобы ограничить власть империи над Церковью. Эти люди заметили, насколько грубо норманны пошатнули это влияние в битве при Чивитате, и в 1056 году, когда Генрих II умер, а наследником остался мальчик, им пред­ставилась новая возможность. Именно в этих обстоятельствах в 1059 году в Риме провели синод, на кото­ром Папа Николай II издал известный декрет, согласно которому право выбора Папы переходило к кардина­лам-епископам, то есть к главам епархий, расположен­ных в окрестностях Рима. Тем самым была сделана попытка лишить императора власти при выборе Папы. Можно считать, что это постановление стало для Свя­щенной Римской империи в некотором смысле таким же ударом, как победа норманнов в битве при Чивитате шестью годами раньше. Результаты были достигнуты уже через 4 месяца: в августе 1059 года в Мельфи Папа пожаловал Ричарду из Капуи и Роберту Гвискару поместья, которые они захватили в южной Италии. На­сколько взаимосвязаны эти события, видно из слов клятвы, которую теперь приносили норманнские васса­лы своему владыке. Они не только поклялись поддер­живать общие интересы Святейшего престола, но на этот раз Роберт Гвискар обещал:
«Если ты или твои преемники умрут раньше меня, то я помогу обеспечить выполнение главных желаний кардиналов и римского духовенства и мирян, чтобы Папа мог быть избран и возведен в сан из почтения к св. Петру». Взаимодействия папства и норманнской политики с 1053 по 1059 год, естественно, породили антиимперский альянс, который регулировал отношения между папст­вом и империей как раз в тот момент, когда последняя была на грани кризиса.
Смысловые детали этого альянса проявились немед­ленно. В 1061 году именно нормандец, Ричард, принц Капуи, по наущению аббата Монте-Кассино Дезидерия, возвел на папский престол в Риме Александра II, и когда в 1066 году Ричард поссорился с ним, задачи по покровительству принял на себя Вильгельм де Монтрей, «Добродетельный норманн». Александр II в свою очередь оказывал норманнам поддержку во многих бла­городных делах. Он поддержал смелую затею норман­нов в Испании в 1064 году и норманнскую экспеди­цию против Англии двумя годами позже. С 1063 по 1072 год он последовательно содействовал норманнам в их экспедициях на Сицилию, и это был основной фактор их успеха. Антиимперские последствия папской политики по отношению к норманнам так же ясно вид­ны и на севере Альп. Уже в 1061 году, на совете в Базеле сторонники молодого короля Генриха IV отказа­лись признать Александра II и в качестве анти-Папы выдвинули Кадалия, епископа Пармы. Более того, Ви­зантия в свою очередь тоже нашла повод для беспо­койства, и ее склонили признать Кадалия. Казалось, две империи готовы заключить союз против папства и норманнов, и, хотя сам союз был, конечно, маловероятен, сам факт того, что такие переговоры имели место, пока­зывает, насколько далеко зашли норманны, помогая пап­ству в его противоборстве со Священной Римской им­перией. Путь для Григория VII был подготовлен[46]. Правление Григория VII всегда признавалось ключе­вым этапом в истории средневекового папства, но лишь несколько исследований посвящены проблеме влияния на Григория VII норманнов. Однако таковое, без сомне­ния, играло важную роль, и это вполне закономерно, так как в 1073 году, когда Гильдебранд стал Папой, его отно­шения с норманнами уже имели долгую историю. Буду­чи архидьяконом, в 1059 году в Мельфи он выступал в защиту альянса; сообщают, что он также содействовал примирению между Папой и герцогом Нормандии Виль­гельмом в связи с женитьбой последнего. Помимо это­го, говорят, что это он убедил Александра II отнестись благосклонно, к замыслам норманнов касательно Анг­лии, и в дальнейшем его отношения с Вильгельмом За­воевателем, равно как и с Робертом Гвискаром, носили исключительный характер. На всем протяжении своего понтификата Григорий VII был связан с норманнами, и здесь необходимо добавить, что под норманнское воздей­ствие попадали в основном те направления в политике, которые имели наиболее важные последствия для буду­щего, а именно усиление папской гегемонии на Западе и распространение папских притязаний на Восток[47]. Таким образом, военные действия между Григори­ем VII и норманнами в 1074—1080 годах имели значе­ние не только для успешного продвижения норманн­ских завоеваний на полуострове. Они отразились и на политике папского престола, причем как раз в тот мо­мент, когда папство прилагало все усилия, чтобы власт­вовать над всем происходящим в западном христиан­ском мире. Остается под сомнением, стремился ли бы Григорий VII контролировать продвижения Роберта Гвискара на полуострове в 1074 году, если бы успеш­ное саксонское восстание годом раньше не послужило укреплению его позиций против Генриха. Кроме того, в 1075 году в ответ на это Роберт Гвискар был готов использовать против Папы вернувшуюся к Генриху удачу. Возможно, что в 1075 году между Гвискаром и Генрихом IV шли предварительные переговоры, а Папа, со своей стороны, искал союзников еще дальше. В са­мый разгар борьбы с Робертом Гвискаром он обратил­ся за помощью к Свейну Эстридсену, сын которого в тот год принимал участие в сражениях с норманнским королем Англии. Правда, ни у одного из этих планов шансов на успех не было. У норманнов в Италии были причины бояться успехов императора, чьи права в Италии они захватили с молчаливого согласия Папы, а Свейн Эстридсен, который умер через год, был полно­стью занят делами Северной Европы[48]. Тем не менее подобные предложения показывали, насколько широкое значение имели взаимоотношения норманнов и папства в этот период, и значимость этих предложений вскоре проявилась наглядно. В 1077 году, через несколько месяцев после эффектного триумфа над императором в Каноссе, с победой норманнов над ломбардцами в Салерно, Папа потерял своего последне­го союзника в южной Италии. Действительно, это был удар, после которого Григорий VII так полностью и не оправился. До конца своих дней на любом этапе борь­бы с империей он был вынужден считаться с мнением норманнов. В 1080 году, например, он безрезультатно пытался низложить Генриха IV и был вынужден унизи­тельным образом примириться с норманнским герцо­гом Апулии. В результате чего в 1081 году Папа благо­словил поход Роберта Гвискара на восток, а в 1084 году в роли союзника Папы Гвискар разграбил Рим. Своими действиями норманны изменили политику, проводимую самыми энергичными из Пап, и эта взаимо­связь пережила и Григория VII и Роберта Гвискара. По­сле долгих споров папский престол занял Виктор III, бывший аббат Монте-Кассино Дезидерий; он длитель­ное время был связан с норманнами и теперь с ра­достью обратился к ним за помощью. К тому моменту анти-Папа Климент III уже прочно обосновался в Риме. После жестокого сражения на территории собора св. Петра Виктору III удалось войти в город и закрепиться там, но это стало возможным только при поддержке нор­маннского принца Капуи Джордана. Схожие обстоя­тельства отмечают и начало следующего понтификата в 1088 году. Пришедший на смену Виктору III Урбан II справедливо считается одним из наиболее влиятельных Пап Средневековья, но на протяжении всего периода пре­бывания у власти он находился либо в прямой зависи­мости от норманнов, либо под их сильным влиянием[49]. Постепенно, главным образом при поддержке нор­маннов, папство освободилось от зависимости Западной империи и с 1059 по 1085 год стало с еще большей, чем когда-либо, готовностью принуждать военную аристо­кратию к войне ради нужд христианского мира, как это интерпретировалось Римом. Папство непрерывно по­ставляло освященные знамена для сражений, а убитым в сражениях воинах обещало блаженство. Конечно же, процесс шел постепенно. Например, до вступления на престол Папы Урбана II награждение папским фла­гом можно было рассматривать просто как одну из форм феодальной инвеституры, а солдатами св. Петра — могли называться как вас­салы Папы, так и те, кто взял оружие в руки во имя Веры. Однако сомнений по поводу того, как именно в годы папства Гильдебранда интерес к священной войне удалось превратить в единое объединяющее настрое­ние на Западе, быть не может. Солдат Христа уже не представляли как отшельников, или «ат­летов Христа», или той армией молящихся монахов, чьи обязанности изложены в военных символах св. Бене­дикта. Теперь это понятие обозначало военную мощь Запада, мобилизованную для войны под руководством папского престола. Как мы увидим ниже, возможностей исказить или извратить эти мысли было предостаточно. Однако правдой остается и то, что в течение всего этого периода — между синодом в Мельфи (1059) и смертью Григория VII (1085) — из Рима вели пропаганду чего-то такого, что было бы уместно описать как теологию вооруженных действий.
В связи с попыткой папства Гильдебранда отождест­вить цели священной войны и инструменты папской по­литики особый интерес приобретает поддержка, которую понтифики оказали норманнам в военных мероприяти­ях. В 1061-1062 годах, например (примерно через три года после синода в Мельфи), Александр II передал нор­маннам знамя и благословил их на войну на Сицилии, в 1064 году норманны (возможно, с одобрения Папы) отличились в экспедиции, в результате которой сара­цины утратили Барбастро и он на некоторое время пе­решел под властью норманнов[50]. Двумя годами позже Па­па вручил норманнам знамя для вторжения в Англию, а в 1070 году в Винчестере папские легаты торжественно провозгласили герцога королем. Даже разногласия ме­жду Григорием VII и Робертом Гвискаром не нанесли ущерба этому сотрудничеству. В 1080 году этот самый Папа в своем знаменитом письме велел епископам Апулии и Калабрии покровительствовать «нашему са­мому великолепному сыну герцогу Роберту» в его похо­де против Византии и приказал, чтобы все, кто после­дует за ним на войну, вели себя, как и подобает воину Христа. Герцога Апулии, об этом мы еще будем говорить, от Церкви отлучали. Но союз между папством и нор­маннами полностью возродился еще раз, и Гвискар у Дураццо сражался под знаменами Папы[51].
Полностью оценить смысл этого странного союза можно, только принимая во внимание медленное разви­тие самого понятия священной войны. Конечно, некото­рые из последствий этого союза интерпретировать мож­но по-разному. Возможно, в Риме считали, что норман­ны просто получают поддержку от своего сюзерена за свое послушание. В конце концов, в том, что касается герцогства Апулия, Роберт Гвискар всегда открыто при­знавал свою вассальную зависимость, а одним из са­мых широко известных последствий завоевания Виль­гельмом Англии стало подозрительное восстановление выплаты Риму «лепты св. Петра». Тем не менее ос­новным фактом остается и то, что при помощи норман­нов концепцию священной войны папство сделало во­просом практической политики западного христианско­го мира как раз в то время, когда норманны свершали свои великие завоевания. И эти два процесса были не­разрывно связанными. Таким образом, размышляя об успехе норманнов во второй половине XI века, невозможно не задаться во­просом о том, насколько глубока была истинная увлеченность норманнов идеалами священной воины, или же альтернативным вопросом о том, насколько сильно нещепетильное использование этих идеалов облегчило норманнам достижение собственных целей. Однако чтобы ответить на эти вопросы, необходимо изучить чувства и сокровенные мысли людей, о которых мы можем судить только по их публичным поступкам как раз в тот период времени, когда пропаганда станови­лась массовым оружием политики. В своей книге, «Кризис Церкви и государства: 1050-1300», Брайен Тирней объясняет в простых словах, почему правители в Средневековой Европе должны были обладать также и своего рода священной властью: “поддерживать порядок и единство в группах - сложная и трудная задача. Применение одной только силы редко бывает достаточным в конечном счете.”[52] Чтобы сохранить лояльность по отношению к себе со стороны окружающих и помешать своим конкурентам, принцы в Средневековье должны были обладать мерой святости, обычно в форме благословения прелата и/или участия в духовных делах их царств. Они нуждались в сотрудничестве со священниками и монахами, и они часто нуждались в церковных служителях, чтобы получить от них определенную меру религиозной власти. Церковь должна была поддержать себя в экономическом отношении, и таким образом священники и монахи стали арендаторами; и чем больше полномочий было у аббата, тем большим количеством земли он обладал, так, чтобы епископы и аббаты имели огромные территориальные владения. Это означало, что они имели вассалов, которые держали землю в феодальном владении от них. Впрочем, они и сами могли быть вассалами светских персон. Это также означало, что они должны были управлять своими территориями, заседать в судах, и поставлять рыцарей для собственной защиты так же как для армии. Наконец, они нуждались в сильном светском правителе, который бы мог защитить их[53]. Таким образом, существовали два взаимосвязанных парадокса: с одной стороны, монахи, жизни которых должны были быть посвящены богу, нуждались в правителях, которые могли бы им помочь с их временными проблемами. С другой стороны, правители, чей первичный интерес состоял в светских делах, нуждались в священниках для получения от них «ауры святости и власти от бога». Эти парадоксы были основными влияющими факторами Средневековой Европы. Они лежали в основе всех отношений между всеми светскими людьми и церковными. Под этот принцип полностью подпадают и отношение между норманнами и священниками и монахами, которые жили в пределах их доминионов. В конечном итоге в эти отношения оказалось замешено даже папство. Норманны, которые хотели управлять в Южной Европе, оказались перед определенными трудностями в попытке утвердиться правителями, и они использовали Церковь в стратегическом отношении, чтобы эффективно решить эти проблемы. Норманны, которые стали лордами Сицилии и Южной Италии, сталкивались с проблемой, что они представлялись как иностранные захватчики в глазах людей, которых они завоевывали. Кроме того, политическая, этническая, и религиозная ситуация на Юге перед консолидацией этого региона под норманнами была полностью хаотической. Если бы норманны хотели бы решить проблемы силами своей собственной администрацией, то они должны были бы совместить очень разношерстное население, которое в различные времена было под контролем нескольких разных политических сил. [54] Начиная с недолгой кампании Джастиниана, степень юрисдикции Византийской Империи в Южной Италии была ограничена регионами Калабрии и Апулии. Византийские императоры управляли пальцем носком и пяткой итальянского сапога из их столицы - Бари. Герцогство Неаполя, было лишь номинально подчинено правлению Византийской Империи. Ломбарды были укреплены в глуби Южной Италии - с конца шестого столетия. К одиннадцатому столетию они разделили себя на княжества Капуа, Беневенто и Салерно, и эти независимые государства были почти всегда в состоянии войны друг с другом. Большое количество Греков все еще населяло Сицилию, даже при том, что остров был под полным контролем мусульманских эмиров начиная с девятого столетия. Это политически столь фрагментированная область была также измучена постоянными войнами. Сицилийские и Северные африканские мусульмане осуществляли периодические набеги на материк. Принцы Ломбардии постоянно ссорились между собой. И Восточная и Западная Римские Империи рассматривали Италию как часть своего наследства, таким образом обе отказывались признавать полномочия друг друга и уж тем более суверенитет Ломбардии. Патриарх Константинополя и римский Папа, оба утверждали, что Южная Италия находится под их юрисдикцией. Константинополь послал экспедицию в попытке восстановить традиционные авуары Восточной Империи от мусульман; немецкие короли также старались изо всех сил осуществить там нашествия. Все эти группы должны были составить оппозицию норманнам, которые стремились занять своим влиянием Сицилию и Южную Италию. Кроме того, сами норманны выступали друг против друга.
В те семь лет, которые последо­вали за взятием Бари, успехи норманнов сменились новым кризисом. Первоначального успеха на побере­жье норманнам удалось достичь, во-первых, за счет объ­единения самих норманнов (как, например, в 1053 го­ду), а во-вторых, благодаря поддержке Папы, оказанной после 1059 года. Теперь же оба этих обстоятельства изменились. Григорий VII, ставший Папой в 1073 году, не мог хладнокровно созерцать, как власть норманнов неуклонно растет и как они ее используют. Более того, в том же 1073 году Роберту Гвискару удалось вырвать Амальфи из рук Гизульфа II Салернского, и, таким обра­зом, теперь герцог Норманнский представлял угрозу для папской собственности. В этих обстоятельствах Папа попытался посеять разногласия среди самих норман­нов в Италии. В 1074 году он заключил союз с Ричар­дом из Капуи против герцога Апулии и в том же году провозгласил первое из трех отлучений Роберта Гвискара[55].
Теперь положение Роберта Гвискара стало критиче­ским: у него были основания подозревать в неверности собственных вассалов в Италии, а Папа пытался соз­дать против него сильную коалицию. Действия Ро­берта, как всегда, были решительными. Летом 1074 года он выступил против повстанцев в Калабрии, а его брат Рожер в это время атаковал Ричарда из Капуи. Затем произошли два события, которые значительно облегчи­ли положение норманнов. Папа стал больше уделять времени и внимания политике немцев, а влиятельный аббат монастыря в Монте-Кассино Дезидерий прими­рил норманнских правителей Капуи и Апулии. Резуль­таты не заставили себя долго ждать. В октябре 1076 го­да Роберт Гвискар, теперь при поддержке Ричарда из Капуи, напал на Гизульфа Салернского и блокировал город Салерно с моря и суши. Осада продолжалась не одну неделю, население города значительно сократи­лось. Но 13 декабря ворота города наконец-то распахну­лись, и норманны вошли в Салерно. Гизульфу принад­лежала только цитадель, но в мае 1077 года и она сда­лась Роберту Гвискару[56]. Среди городов, захваченных норманнами в южной Италии, Салерно был самым важным после Бари. Он был не только оплотом власти ломбардцев, но и цен­тром дальних морских сообщений, а вскоре стал и роди­ной культурного возрождения. Сам Роберт Гвискар отлично понимал скрытый смысл своей победы и, воз­можно, даже подумывал о переносе двора из Бари в Салерно. По правде говоря, теперь у него были все основания чувствовать удовлетворение, так как после смерти в 1078 году Ричарда из Капуи он стал самым могущественным правителем в южной Италии. Даже Папе Римскому пришлось признать, что ситуация изме­нилась. В июне 1080 года в Чепрано Папа и Роберт Гвискар достигли договоренности, которую можно счи­тать триумфом норманнов. Трижды за 6 лет в ответ на норманнские завоевания Амальфи, Салерно и поход на Фермо Роберта Гвискара отлучали от Церкви. И вот все эти завоевания были за ним закреплены, и никто другой на них права не имел. Роберт Гвискар же, в свою очередь, вновь присягнул на верность Папе (ради собственной выгоды), повторив свою первоначальную клятву 1059 года[57]. Более того, окончательно укрепив свои позиции в Италии, Роберт Гвискар стал простирать свои амбиции еще дальше. В 1074 году он обручил свою дочь Елену с Константином, сыном императора Византии Михаи­ла VII, из этого поступка очевидно, что с этого момента Гвискар начинает стремиться к тому, чтобы завладеть титулом императора. В 1078 году Михаил VII был низ­ложен и вскоре после этого умер, а от брачного кон­тракта с Еленой отказываются. В связи с этим Гвискар провозглашает низложенным императором Михаилом греческого самозванца и готовится к вторжению в пре­делы Византии. Однако, до тех пор пока у него были дела в Италии, он не мог воплотить свои планы в действие. Но после 1080 года положение меняется. В Чепрано Григорий VII действительно официально опо­знает лже-Михаила, и в мае 1081 года при поддержке Папы и под его знаменами Роберт Гвискар вместе с сыном Боэмундом и значительными военными силами покинул Отранто. Они благополучно пересекли Адриа­тику, захватили остров Корфу и двинулись дальше на Дураццо[58]. Это было началом всеобщей войны, с обширными и гибельными последствиями. Причиной первой задерж­ки в наступлении стал венецианский флот. Его кораб­ли прибыли в июле со стороны Адриатического моря и, рассеяв норманнские суда, настолько облегчили поло­жение защищающегося города, что горожане смогли от­бивать атаки норманнов все лето. В октябре прибыла освободительная армия под командованием императора Алексея I. Эту армию норманнам удалось отогнать, и осада продолжилась зимой. 21 февраля 1082 года нор­маннам наконец-то удалось войти в город; казалось, вся Иллирия — во власти Роберта Гвискара. Но весь ход событий в Италии препятствовал этому. На этот раз из Германии в Италию вторгся Генрих IV, и поддер­жать его были готовы все враги Папы и норманнского герцога Апулии. В ответ на мольбы Папы Роберту при­шлось поспешно вернуться и, помимо этого, заняться еще и собственными вассалами, восставшими в Апу­лии. Чтобы продолжить кампанию против Алексея I, Роберт оставил своего сына Боэмунда, чьи действия в восточном направлении оказались столь успешными, что вскоре он стал представлять угрозу для самого Кон­стантинополя. И все же в 1083 году в битве при Лариссе Боэмунд потерпел поражение, и одно за одним все завоевания норманнов на Балканах были утраче­ны. Стабильное продвижение норманнов, в результа­те которого у греков удалось отвоевать Бари, а у са­рацин Палермо, в конце концов было остановлено Ви­зантией[59]. И теперь события в Италии неумолимо близились к трагической развязке. 21 мая 1084 года после длитель­ной осады император Генрих IV вошел в Рим. Роберт Гвискар, усмирив восставших вассалов, поспешил в се­верном направлении на помощь Папе[60]. Генрих IV отсту­пил еще до появления Роберта Гвискара, поэтому, когда в мае последний с огромным войском сарацин и наем­ников из Калабрии подошел к Риму, весь город был в его власти. 28 мая Роберт Гвискар ворвался в пылаю­щий Рим через Фламиниевы Ворота и с боями прошел до Замка святого Ангела, где скрывался папа. Тремя днями позже граждане города подняли бунт и тем са­мым дали повод для новых поджогов и разрушений, после чего город отдали под массовые грабежи, изнаси­лования и убийства. Количество жертв было огромным, а многие выдающиеся граждане были отправлены в раб­ство в Калабрию. Таков был итог союза между Папой и норманнами, заключенного в Мельфи в 1059 году и подтвержденного в Чепрано в 1080. Через год после разорения Рима с исторической сцены сошли и Папа, и Роберт Гвискар. Папа, изгнанный из своей опустошен­ной столицы, умер в 1085 году в Салерно, а великий нормандец — 17 июля того же года на острове Кефаллиния, успев, однако, начать еще одну кампанию. Таким образом, они покинули этот мир с разницей менее чем в 8 недель, и (к этому мы еще вернемся) всего за два года до того, как за стенами Руана умер архитектор всех норманнских завоеваний — Вильгельм Завоеватель. Сначала папство, потом Византийская империя — вот то, чем занимался Роберт Гвискар последние 10 лет своей жизни, и это значит, что ведение общенорманнских дел на Сицилии все больше и больше переходило под контроль его младшего брата Рожера[61]. Но даже и в этом случае не следует преувеличивать независимость рожера в этот период, так как получать из Италии подкрепление он мог исключительно с благоволения Гвискара. А подкрепление было крайне необходимым даже после захвата Палермо в 1072 году, так как поло­жение норманнов на Сицилии все еще оставалось не­надежным. Норманнам принадлежало все северное по­бережье от Мессины до Палермо и земли, простираю­щиеся от города Троина на юг до Кастроджованни. На западе им принадлежала Мадзара, а на востоке Ката­ния. Но на крайних точках норманнских владений кон­троль сохраняли мусульмане: на востоке это был Тра-пани, а на западе — Таормина, к тому же под их контро­лем находилась вся остальная часть острова. Однако Рожер надеялся использовать соперничество среди эми­ров, а тот факт, что он овладел большим мусульманским городом, поднял его престиж[62].
Поэтому сначала он занялся укреплением своих по­зиций, и, возможно, в период с 1072 по 1074 год нача­лось строительство замков в Патерно, Мадзаре и Кала-сибетте. Более того, в 1075 году Рожер заключил важ­ный договор с султаном Махдии Тамином, результатом этого договора стал отвод тех африканских мусульман­ских войск, которые так рьяно сражались против нор­маннов на Сицилии. Это было выдающимся диплома­тическим достижением. Но вскоре Рожер столкнулся с самым непоколебимым из всех своих противников: эми­ром Сиракуз Ибн-эль-Вердом («Бенарвет»). Фактиче­ски война между эмиром и Рожером повергла Сици­лию в хаос примерно на десять лет. Это была война со множеством превратностей. В период с 1077 по 1079 год норманны захватили Трапани и Таормину, но оба этих города, а с ними и Катания, в последующие годы меня­ли владельцев еще несколько раз.
Роберт Гвискар, его родственники, и его норманнские пэры (равные по положению) был охотниками за приданым, которые не перед чем не останавливались, когда дело касалось собственной выгоды. Тесная связь норманнов с папством в период с 1053 по 1096 год сделала их непосредственными участ­никами тех событий, который сыграли главную роль в процессе становления Церкви той эпохи. Современным ученым не терпится подчеркнуть, а может быть даже и преувеличить, важность Пасхального Собора, созван­ного Николаем II при поддержке норманнов в Риме в 1059 году[63]. На этом Соборе лидеры реформистского движения при папском престоле заняли четкую пози­цию против светских правителей, там же обнародова­ли известный декрет против светской инвеституры: этот декрет успешно развивался и окончательно был сформулирован Григорием VII[64]. Корпус этих положе­ний сложился на основе теорий, выдвинутых кардина­лом Гумбертом де Сильва Кандида в 1058 году и поз­же изложенных в Диктате Папы. Возможно, это утвержде­ние и не стоит принимать за чистую монету, но правда состоит как минимум в том, что, пытаясь освободить папство от контроля Империи и отстаивая свободу ка­нонических выборов, Николай II в 1059 году также провозгласил принципы, которые могли повлиять на взаимоотношения белого и черного духовенства внутри Церкви в целом, а возможно, даже и на взаимоотноше­ния между Церковью и миром. Было ли это претензией на то, чтобы Церкви, далекой от попыток выйти из греш­ного светского мира, теперь следовало стремиться к вла­дычеству над этим миром, используя Богом установ­ленную иерархию? Затронутые вопросы, несомненно, имели серьезные последствия, но еще более очевидно, что они были и остаются спорными[65]. Следовательно, оценивать влияние норманнов на папскую политику в эти годы необходимо именно на фоне сведений общего характера. Вопросы, стоявшие перед западным христианским миром, нельзя было раз­решить сражениями на улицах Рима или борьбой за новые территории в южной Италии. С другой стороны, стремление папства занять место политической доми­нанты в Западной Европе обладало исключительной важностью и, очевидно, во многом зависело от норман­нов. Более того, с самого начала каждый этап продви­жения норманнов способствовал и практическому рас­пространению папской власти в тех странах, которые подчинялись норманнским союзникам папства. Обяза­тельным условием политического продвижения папст­ва стала необходимость обосновать претензии папского престола на административное управление, положив в основу опробованную, одобренную временем и абсо­лютно надежную систему законов. Далеко не маловаж­ным в этой связи является тот факт, что следствием норманнских достижений в период с 1050 по 1100 год стал данный ими импульс к более широкому распро­странению признанного свода канонического права. Этот процесс шел трудно. В середине XI века закон Церкви — каноническое право — еще не был реализо­ван в едином своде. Наоборот, он был разбросан по огромному количеству актов и папских декретов, среди которых были и поддельные, но все они считались под­линными. В их число входили и так называемые «Лже-исидоровы декреталии», включавшие в себя известный «Константинов дар», где западным землям жаловалось превосходство светской власти над папством[66]. Очевид­но, что разумно воспользоваться этой колоссальной мас­сой разбросанных материалов с законодательной це­лью было невозможно, поэтому время от времени в разных церковных провинциях отдельные люди состав­ляли свои сборники[67]. Но эти сборники, хотя к ним и относились с уважением, обычно имели лишь частичное или местное значение, а в некоторых случаях могли быть даже взаимно противоречащими. Здесь и крылась главная проблема, с которой столкнулся папский пре­стол Гильдебранда и в которую напрямую были вовле­чены норманны[68]. Широкое распространение принципов этого канонического права стало одним из самых важных был не просто сборник разрозненных актов, сомни­тельный по своей ценности, это была действительно со­вокупность универсально применимых во всей церкви правовых норм на основе авторитета папского престо­ла. Итак, для норманнов делом первостепенной важно­сти стала необходимость в эти же годы ввести подоб­ным образом понимаемое каноническое право на тер­ритории всех завоеванных ими стран. В Италии и на Сицилии результатом норманнских завое­ваний стало не только появление в Церкви пронорманнски настроенных прелатов, но и коренная реорга­низация епархий на завоеванных землях. В Апулии Цер­ковь подверглась обширным изменениям после падения в 1071 году Бари и ослабления власти Византии. В тот же период в Калабрии увеличилось количество епар­хий и в значительной степени изменилось их располо­жение внутри провинций. Так, путем объединения двух бывших епархий, Тауринской и Вибонской, статус епархии получил Милето, а число подчиняющихся Реджо викарных епархий сократилось с тринадцати до пяти. Но наиболее зримые перемены происходили на Сицилии[69]. Архиепископство Палермо было успешно вос­становлено к маю 1073 года, то есть через 18 месяцев после взятия города норманнами. Последующее про­движение норманнов, отмеченное, как мы уже видели, созданием в 1081 году епархии Троинской, а в период с 1087 по 1088 год епархий Агридженто, Мадзары, Мес­сины, Катании и Сиракуз, в 1095 году завершилось объ­единением епархий Троинской и Мессинской. Сло­вом, еще до 1100 года завоевание Сицилии норманнами вылилось в образование второй сицилийской Церкви[70]. Норманны, которые были латинскими христианами, справедливо решили, что народы Сицилии и Южной Италии столь же разобщены религиозно, как и политически. Значительные еврейские общины были рассеяны всюду по региону. Сицилийские эмираты, среди которых была процветающая столица Палермо, были расположены в центре обширного мусульманского сообщества, которое доминировало над Средиземноморьем от Испании до Леванта. Мусульманские жители острова были таким образом сильно связаны с обширным миром Ислама[71]. Даже при том, что их повелители были мусульманами, Греки в Сицилии не были вынуждены менять свою религиозную идентичность. Греческие христиане в Сицилии и на материке придерживались духовной юрисдикции Патриарха Константинополя, и таким образом практиковали свою религию согласно греческой традиции. Ломбарды на материке следовали за обрядами, поскольку они были осуществлены в латинском Христианском мире и обращены Римскому Папе[72].
Норманнам выгодно было в своих интересах использовать эту ситуацию. Для этого им следовало вести свое завоевание от имени папства, так как в результате своих действий, они могли вернуть мусульманскую Сицилию к христианскому миру, и заставить греческих христиан признавать превосходство Римского папы. Эта святая война была закончена между 1059 и 1091 годом. Возникли Княжество Капуа, Герцогство Апулии, и Графство Сицилии. Роджер II впоследствии слил их в Королевство Сицилии в 1130[73], но в каждом случае норманнские правители должны были получать свои права законного принца, герцога, или короля при помощи Папского введения в должность. Папское назначение на эти посты давало кредит доверия норманнам со стороны как их последователей, так и противников. (Также стоит отметить, что это вызывало негодование Восточного и Западного императора, оба из которых полагали, себя истинными лордами Сицилии и Южной Италии.) В то же время это приносило пользу Римским папам, потому что норманны стали их защитниками в то время, когда позиции папства все более ослабевали, по сравнению с их традиционными опекунами, "римскими" императорами: Святые римские императоры в Германии хотели назначать Римских пап, а не проводить канонические Папские выборы, и Византия отказалась признать первенство римского Римского папы по сравнению с патриархом Константинополя, Александрии, и Иерусалима. Норманны, тем временем, были счастливы взять на себя привлекательное и рыцарское изображение воинов, защищающих священников Святого Петра. Кроме того, норманны были бы в состоянии распространить свое влияние повсюду в регионе, взяв ответственность за процесс преобразования греческих церквей по линиям латинского Христианского мира и согласно указаниям папства. Они имели права и на то, чтобы назначить союзников епископами и аббатами монастырей, стран которых они захватили. [74]
Норманны устраивали папство, делая назначения и расширяя пределы Папской юрисдикции, тем самым увеличивая границы латинского Христианского мира. В норманнах, Римские папы получили мощных союзников против немцев. Они нуждались в защите норманнов, которые обещали им обеспечивать Папские выборы и препятствовать немецким императорам устанавливать своих собственных назначенцев на престол Святого Петра. Норманны в течение всех своих действий в одиннадцатом столетии, были очень успешными в поддерживании союза с папством, которое было выгодным для обеих сторон. Церковная санкция сделала законным норманнские завоевания Сицилии и Южной Италии. Даже прежде, чем Роджер II создал норманнское Королевство Сицилии в 1130, норманнские лидеры на Юге использовали церковную поддержку. Как только авантюристы начали в одиннадцатом столетии захватывать для себя новые области, они неизбежно стремились подтвердить свою власть над территорией и ее жителями, получив одобрение и законные регалии от Церкви. Без этого узаконивания, норманны оказались бы в одном ряду с варварскими захватчиками, на подобие своих предков Викингов, которые совершили набег на северную Францию во времена Короля Чарльза Простого в 91[75]1. Одобрение норманнских экспедиций в Италии и Сицилии было сильно тем, что чаще всего шло непосредственно от Римского папы. Это должно было не только сблизить Папские территории с завоеваниями норманнов, но также и свидетельствовало о том, что Римский папа воспринял норманнов, как решение для латинских стран Христианского мира, где существовала греческая Церковь и мусульмане. Римский папа таким образом был заинтересован в экспансии норманнов: когда норманны, которые были латинскими христианами, простирали свое влияние на Сицилию и Южную Италию, то Папа мог надеяться на усиление своего влияния над религиозными делами в этих местах[76]. Поскольку Николас не мог обратиться ни к одному императору за помощью в обеспечении проведения своих выборов, и также потому что он понял, что папство теперь больше не может позволить себе иметь норманнов в качеств врагов – он пошел с ними на союз. Этот союз был воплощен таким образом, что Ричард Аверс и Роберта Гвискар по соглашению стали вассалами Римскому папе, как только они проявили себя самой мощной военной силой в Италии – им это было выгодно с той стороны, что они могли сделать свои завоевания постоянными и законными, уступив суверенитет Римскому папе. Роберт обещал, “я поддержу Святую римскую Церковь во всех владениях, защищу имущество и помогу в борьбе со всеми врагами священника Святого Петра, а также буду служить римскому папству надежно и честно.” Роберт поклялся, кроме того, охранять Папские выборы и удостоверяться, что никто не будет препятствовать должным образом избранному Римскому папе. Этот аспект соглашения показывает, что папство хотело использовать норманнов, чтобы получить меру независимости от немецких императоров. Парадокс очевиден: реформа папства заключалась в получении свободы от вмешательства в духовные дела, но это требовало принять защиту от норманнов, для сохранения этой свободы. Николас не хотел, чтобы императоры были в состоянии назначить Римских пап, и вместо этого он хотел, чтобы выполнялся закон о Папских выборах. Этот закон, который Николас выпустил в 1059, гласил, что лишь согласное решение кардиналов из числа епископов, другого кардинального духовенства, и затем остальной части духовенства и людей” могло определить, кто станет Римским папой. Норманны таким образом принимали на себя серьезную ответственность по сохранению в неприкосновенности Папских выборов, и, как это ни парадоксально, они стали мотором движения реформы, которое было нацелено на освобождение Церкви от контроля[77]. В обмен на эту поддержку, Николас объявил Ричарда и Роберта герцогами с изволения Бога и Святого Петра; и, с их помощью в будущем, Герцоги Сицилии норманны больше не были бандитами, пиратами, и наемниками, но вместо этого они были законными европейскими правителями с божественного согласия. Они даже вступили в соглашение с Николасом, подобное тому, какое было заключено между Карлом Великим и Римским папой Лео III в 800 г. Теперь это были норманны, которые стали опекунами папства: а сами они таким образом включались в категорию Королей Святых римских императоров[78]. В практическом смысле Ричард и Роберт имели светскую власть над Римским папой, с тех пор как он был вынужден обратиться к ним для защиты. Но соглашение также подразумевало, что норманны имели практическую потребность быть вассалами Николаса. Это было существенно для норманнов, что он присуждает эти права им, чтобы удовлетворить их политическим амбициям, предоставлять им престиж и признание. Они признали, что Николас имеет духовную власть над ними, так как он был источником подтверждения законности их власти. В это время, духовные реформаторы, типа Николаса все больше утверждали принцип божественной иерархии: это было желание Бога чтобы духовная власть превзошла светскую. Чтобы быть законной, тогда, светской власти становилось необходимым соответствовать этому божественно предопределяемому иерархическому заказу христианского общества, и таким образом светская власть нуждалась в одобрении и посредничестве духовной власти. Норманны готовы были подписаться на эту философию Папской теократии в обмен на поднятие своего статуса, которое папство могло им предложить. Они видели, какую выгоду подобный договор принес Карлу Великому, и его преемникам, что они не должны были непрерывно воевать, чтобы доказывать свое превосходство и держать возможных конкурентов в послушании[79].
Ричард действительно выполнил свои обязательства, после того, как удостоверился в том, что избранный преемник Николаса, Александр II, занял твердые позиции в Риме в 1061. Другой рыцарь - Уильям де Монреиль, который приехал из Нормандии, чтобы сделать карьеру в Италии, боролся в кампании от имени Александра. Следовательно, Александр был очень благосклонен к норманнам в течение своего господства. Он благословлял Роберта Гвискара и его младшего брата Роджера и дал им Папское знамя для их кампании против мусульман Сицилии в 1061-1062[80]. Также он ответил на запрос Уильяма получить Папское одобрение на вторжение в Англию, послав ему, знамя, как залог поддержки Святого Петра, посредством чего он мог бы более уверенно и благополучно нападать на своего врага.
Норманны стали законными правителями, защитниками папства, и святыми воинами, борющимися под эгидой Святого Петра. Впрочем, очевидно и то, что Роберт Гвискар не считал, что условия его присяги Николасу II означали, что он должен был обращаться к папству по каждому вопросу. Он не порывал со своим наследием норманна, даже когда он уже стал Герцогом Апулии. В последующие годы, он показал что пожелания Римского папы для него значат не так и много. Несмотря на две угрозы отлучения от Церкви полученные от Римского папы Григория VII между 1074 и 1080, он шел вперед и завоевал все союзников Римского папы[81]: Мали (в 1073) и Салерно (в 1077), и в 1078 он осадил Беневенто, которое было собственностью папства[82]. Григорий в конечном счете понял, что противостояние такому мощному человеку бесполезно, и что папство могло иметь намного больше выгод от союза с ним. Кроме того, Король Генри IV Германии, противник Григория угрожал вторгнуться в Рим, свергнуть Григория, и назначить своего собственного Римского папу. Григорий ощущал сильную потребность в военной защите, и таким образом в 1080 он вновь подтвердил договор, который Роберт заключил с Николасом II в 1059. Роберт снова поклялся быть “вассалом Святой римской Церкви, и лорда Григория, Римского папы.”[83] Он обещал отдавать дань и защищать Папские выборы, доходы, и собственность. Он также обещал передавать Риму руководство всех церквей и церковного имущества в пределах своей территории, и он обещал прекратить совершать набеги и грабить Папские страны. Взамен он получил формальное введение в должность, Григорий также благословил вторжение Роберта в Византийскую Империю[84]. Григорий использовал это соглашение в 1082, когда Генри IV напал и занял часть Рима, вынуждая Римского папу баррикадироваться за стенами своей крепости. Григорий обратился за помощью к Роберту Гвискару, который находился в это время с другой стороны Адриатики, идя через Балканы к Константинополю[85]. Роберт возвратился к Апулии и занялся организацией своей армии, чтобы прибыть на спасение Григория. Генри с его армией сбежал прежде, чем Роберт прибыл, но многие католики оставались верными Генри и вступили в схватку с норманнами. Когда Гвискар наконец преодолел городские стены, он разграбил и сжег Святой Город и поработил многих из его граждан. В глазах его и Григория, католики не имели право ни на какое милосердие, после того, как предали Римского папу; однако такое осквернение Вечного Города и Видения Святого Петра трудно оправдать. Дикость норманнских вассалов Римского папы Григория, которые напомнили Риму взятие города вестготами в 410 и Арабами в 846. (Роберт фактически и нанял Арабов в свою армию). Роберт решил забрать и сопровождать Григория под своей защитой в Беневенто, где Римский папа умер год спустя[86]. С этого момента, норманнская защита папства, и соответственно Папская зависимость от норманнов, была установленным фактом. В 1086 Принц Ричард, сын Капуа, устанавливает канонически избранного Римского папу Виктора III в Риме, перед лицом оппозиции антипапы Генри IV, Клемента III. Сыновья Роберта Гвискара Роджер Борса (кто следовал за ним как Герцог Апулии) и Bohemund сделали то же самое для Римского папы Урбана II в 1087. Союз между норманнами и папством, был самым сильным в это время, когда наследование Папского обслуживания и вассальных отношений было установлено. Подавив сопротивление в Южной Италии, норманны были счастливы взять на себя благородную обязанность в виде защиты Высшего Римского папы. И норманны и папство наслаждались взаимными выгодами от этого союза, с тех пор как это стало залогом безопасности папства, а норманнам стало тем престижем, которого удостаивались Святые римские императоры, когда они были официальными Папскими защитниками. Действительно, это был союз, без которого папство не могло обойтись: военная защита норманнов стала обязательным активом против агрессии немецкого Короля; норманны, тем временем, получили респектабельность и легитимную власть в поддержку их военной силе.[87] Папство обладало всеми качествами, как и любой другой игрок в светской политике Средневековой Европы: оно имело свою собственную территорию, о независимости которой надо было заботиться. И папство неоднократно шло на уступки по отношению к норманнам, чтобы защитить свою собственную безопасность; кроме того, Римские папы имели ясные политические цели, чтобы поддерживать союз с норманнами, так как они хотели отразить попытки Генри IV изгнать их с Папского трона[88]. Тот факт, что норманны, так последовательно искавшие и использовавшие высокопарные Папские благословения и подтверждения своих политических прав, доказывает, что они, и их конкуренты предавали большое значение Папской поддержке. Норманны рассматривали Римских пап не как религиозные власти. Норманны своими действиями доказывают, что они были в постоянной потребности защиты от папства как религиозного учреждения, даже при том, что они не имели никаких проблем в порабощении своих врагов и подчинении других светских правителей[89]. Именно в Южной Италии, на Сицилии наиболее четко прояви­лось то, насколько тесно были связаны норманнские военные успехи и последовавшее за ними норманнское влияние на Церковь. Воссоздание сицилийской Церкви во времена герцога Рожера можно рассматривать как величайшее из норманнских достижений той эпохи, и люди, которых тогда назначали служить во вновь обра­зованных сицилийских епархиях, имели, как и следо­вало ожидать, пронорманнские настроения. Почти все они были выходцами из северных районов Альп, а некоторые из них были норманнами по крови. Так, Роберт, назначенный в 1081 году (или чуть позже) епископом Троины, был, возможно, норманном, а Стефан, который в записях 1088 года значится как епископ Мадзары, юг Трапани, прибыл из Руана. Джеральд, по­явившийся в 1093 году в роли епископа Агридженто, по происхождению был француз, а бретонец Аншер, в 1092 году епископ Катании, до этого был монахом монастыря св. Эврула. Архиепископом Палермо при­верженец норманнов стал уже в 1073 году, а вскоре норманны заполучили в этом кафедральном соборе зва­ния каноников. Таким образом, неумолимое распро­странение норманнского влияния на сицилийскую Цер­ковь в тот период заметно во всех отношениях[90].
Рост влияния норманнов на Церковь в те годы яв­ляется неотъемлемой частью военных успехов норман­нов, и формированию норманнского мира XI века спо­собствовало как выдвижение прелатов, так и создание светской власти. Эти два процесса были неразрывно связаны, так как ими управляла одна и та же группа людей. За эти годы господствующее положение на Сицилии и в Антиохии заняли небольшие группы крупных родственных семей, более того, эти группы были связаны между собой. Чрезвычайно примечательно, как много из свершенного норманнами, в области как светских, так и церковных достижений, было сделано людьми, которые приходились друг другу братьями и двоюродными брать­ями и при этом полностью осознавали и свое родство и общность военной цели, независимо от того, были ли они церковными прелатами или светскими лордами[91].
Во время владычества норманнов в Италии и Сицилии в одиннадцатом столетии, они защищали от пиратов христианских правителей. Используя свою репутацию как самых жестоких рыцарей Европы, они взяли на себя роль и ответственность защитников и служителей Церкви. Они закончили первый этап в этом процессе, постепенно становясь из первых врагов Христианского мира, против которых Римский папа объявил Священную войну, защитниками папства, которые заботились об имуществе Римского папы и защите его интересов. Они впоследствии стали "участниками общественной кампании"[92], борющимися против мусульманских неверующих Сицилии. В этой деятельности, они демонстрировали свое благочестие как преданные и послушные христиане, и использовали честь и престиж, который они приобретали как преданные христианские воины, чтобы увеличить свое влияние и лояльность их последователей. Церковь со своей стороны, способствовала этому преобразованию, воспитывая преданность в норманнах: это убедило их переадресовывать их энергию воина к более христианским целям защиты реформы папства и восстановления стран для Западного Христианского мира. Норманны кичились своей растущей набожностью и укреплением власти вслед за их завоеваниями, покровительствуя церкви и монастыри. Граф Роджер принимал более активное участие и выказывал больший интерес к Церкви, чем его старший брат Роберт Гвискар. Норидж пишет: “тогда как Гвискар остался до конца жизни авантюристом и солдатом удачи, которым он всегда был, Роджер развился в зрелого и ответственного государственного деятеля.”[93] Сравнение между заключительными днями этих двух братьев подтверждает такое наблюдение: в то время как Роберт умер на острове Кефалинии во время кампании против Греков, Роджер умер в столице его графства, Милето в Калабрии. Оба мужчины, однако, действительно показывали повышенный интерес к делам Церкви, считая это почти своей обязанностью. Их поведение относительно Церкви в Сицилии и Южной Италии – яркая иллюстрация их многосторонности: они сумели отойти от репутации бандитов, тем самым еще в большей степени развив свой успех. Они использовали сочетание методов - насилие в один момент ради завоевания, а в следующее мгновение они демонстрировали свое христианское рвение ради завоевания уважения, укрепляя таким образом свои завоевания. Один из важных путей, которым норманны расширяли свое влияние в Италии и Сицилии, заключался в содержании монастыри и осуществлении больших пожертвованиях церкви. Даже при том, что Роберт Гвискар прославился насилием, которое даже заставило Римского папу Льва IX объявить ему Священную войну, его репутация, как благотворителя Церкви не уступала его репутации жестокого война. Он основал монастыри Санта Юфемии в Калабрии (1062); Святой Троицы в Веносе, Апулия (1063); Санта Мария Делла Маттина в Калабрии (1065); и Святая Троица в Милето, Калабрия (ранее 1080). Он также восстановил и улучшил собор Салерно. Папа назначил норманнов аббатами монастырей, которые они основали, чтобы норманны лучше могли управлять недавно завоеванными территориями. Роберт II, который был аббатом Святого Эвруа в Нормандии до спора с Дьюк Уильямом II, вынужден был бежать в Италию, где Роберт Гвискар назначил его аббатом Санта Юфемии в 1062[94]. Аббат Роберт привез многих монахов Святого Эвруа с ним в Калабрию. Два из этих норманнских монаха, Беренгар Арнольд и Уильяма Инграм, быстро стали аббатами монастырей Святой Троицы в Веноса и Сан Микеле в Милето. В 1085 Роджер убедил группу норманнских монахов, которые возвращались через Сицилию из паломничества в Иерусалим, остаться, и основать Санта Марию Багнар[95]. Святой Бруно Кельна, основатель Картезианской церкви, приехал в Калабрию с некоторыми из его последователей в 1091, и Роджер основал монастырь Санта Марии в La Torre для них. Эти латинские монастыри были сконцентрированы в областях Юга, особенно Калабрия, где население было в основном, греческим[96]. Латинские монастыри были богаты, они управляли большими количествами земли, и они были должны их существование норманнам. Они были оплотами норманнской власти на Юге. Норманны могли ожидать, что эта система управления землями будет довольно надежной, так как вероятность того, чтобы местные жители подняли мятеж против мирных монахов, которые за ними приглядывали была небольшой[97]. Кроме того, норманнское завоевание вызвало духовную перестройку Сицилии и Южной Италии. Роджер объединил епархии Tauriana и Vibona в Милето, где сосредоточил администрацию своего графства. Как упомянуто выше, норманны восстановили архиепископа Палермо[98]. Сотрудничество между папством и норманнами с юга никогда не было более близким, чем в последние двадцать лет XI века. В ответ на поддержку норманнов папство было готово молча согласиться с тем, чтобы норманнские правите­ли осуществляли широкий контроль над церковными делами, в том числе и на юге. Так, Урса епископа Рапалло Григорий VII перевел в Бари именно по прось­бе Роберта Гвискара, а впоследствии Урс оказался ак­тивным посредником норманнов в светских делах. Он сопровождал дочь герцога Матильду в Испанию для заключения брака с Раймондом-Беренгаром II Бар­селонским, а после смерти Роберта Гвискара выступал посредником между Боэмундом и герцогом Рожером. Такую же гибкость в управлении епархией (диоцезом) Салерно проявляли и все последующие Папы с 1077 по 1097 год; они приспосабливали свое руководство к политическим нуждам норманнских герцогов Апулии вплоть до 1098 года, когда Урбан II точно в соответст­вии с «требованием» графа Рожера Борсы даровал этой епархии примасские права. Граф Рожер Сицилийский вмешивался в церковные дела еще более явно. Это по его инициативе были соз­даны новые епархии, и епископов там он назначал по собственному выбору. Более того, уже из языка, кото­рым написаны его хартии, видно острое осознание им церковных прав и обязанностей. «В процессе завоева­ния Сицилии,- — пишет он, — я создал сицилийские епар­хии». Следовательно, в Агридженто он «назначает» Ге­ральда, в Мадзару — Стефана, а объединяя Троинскую и Мессинскую епархии, он сообщает о том, что он «ре­шил», что он «обнаружил» и что он «пожаловал»[99]. Данные утверждения недвусмысленны, и не следует преуменьшать их важность. Однако почти во всех слу­чаях данные назначения позже подтверждались буллой Папы, а в некоторых случаях Папа и герцог (кото­рые, как известно, встречались в 1088 году в Тройне, в 1091 году в Милето и в 1098 году в Капуе), возмож­но, проводили предварительные консультации. Более поздние притязания папства на то, что Рожер действо­вал просто как представитель Папы, едва ли соответ­ствуют условиям той ситуации, где хозяином фактиче­ски был «Великий граф». Решающим было прежде всего именно его мнение. Однако у Папы и Рожера и помимо этого были все причины для сотрудничества. Граф выигрывал от того, что Папа провозгласил его поход на Сицилию крестовым, а Папа полностью осо­знавал, что Рожер фактически возвращал этот остров во владения христианского мира[100]. Таким образом, суще­ствовало единство цели, которого было достаточно, что­бы прийти к компромиссу в пользу светской власти. Возможно, Урбан II и разоблачал светскую инвеститу­ру в самых несдержанных выражениях, но обычно он без каких-либо весомых возражений подтверждал все епископальные назначения на Сицилии, сделанные этим «поборником христианской веры воином Рожером», «человеком, блестяще проявившим себя на переговорах и храбрецом в бою»[101].
В июле 1098 года, находясь в Салерно, Урбан II издал свою известную буллу, по которой герцогу Рожеру и его преемникам жаловались все или некоторые из полномочий папских легатов в Калабрии и на Си­цилии. Эта булла, создавшая так называемую «Сици­лийскую монархию», веками была причиной жестоких споров между теми, чьи интересы она затрагивала, и прекратилась эта долгая политическая дискуссия фак­тически только в 1867 году, когда первоначальный акт был аннулирован другой папской буллой.
Привилегии в сфере Церкви стали естествен­ным следствием норманнских завоеваний. Епископы, которых Рожер оставил во вновь образованных им си­цилийских епархиях, несмотря на непосредственное под­чинение Риму, не собирались препятствовать герцогу в проводимой им церковной политике. Роберт Гвискар в Италии, несмотря на всю свою беспринцип­ность и жестокость, тем не менее делал монастырям щедрые пожертвования. Хотя его методы и мотивы могут показаться подозрительными, но все же человека, который выступил инициатором основания и поддер­живал четыре такие известные обители, как монастырь св. Эуфемии, монастырь Св. Троицы в Веносе, мона­стырь Св. Троицы в Милето и монастырь св. Марии делла Матина; человека, который открыто делал вло­жения при восстановлении собора в Салерно и кото­рый вместе со своей женой Сигельгайтой и сыном Ро-жером Борса щедро одаривал монастырь Ла-Кава, едва ли можно исключить из числа великих патронов Церк­ви той эпохи. И наконец, Рожер «Великий граф». Он был не просто другом греческих монахов на Сицилии, он выступал основателем или содержал важные латин­ские монастыри: св. Варфоломея на Липарских остро­вах, св. Агаты в Катании, а незадолго до смерти — св. Марии «Мониалиум» в Мессине. Без него появле­ние новых епархий на Сицилии было бы невозможно, и вторая сицилийская Церковь своим появлением ему обязана больше, чем кому бы то ни было. Пытаясь дать оценку влиянию норманнов на поли­тику христианского мира, и в особенности взаимоотно­шениям великих норманнских правителей и папства, важность данных фактов признавать необходимо. Даже принимая во внимание шестилетний конфликт между Григорием VII и Робертом Гвискаром бесспорным все равно остается то, что политические удачи папства и норманнов были связа­ны и взаимозависимы. Норманнские завоевания свер­шались с одобрения Папы, и мирская власть папского престола росла силой норманнского оружия. Более того, это утверждалось не только в норманнских судах, это признавалось и в Риме. В июне 1080 года Роберт Гвискар, совсем недавно отлученный от Церкви, узнал, что Папа расхваливает его епископам Апулии и Калабрии, а двумя месяцами позже Григорий VII ссылается на «ве­ликолепного герцога Роберта и на его жену — наибла­городнейшую Сигельгайту»[102].
Заключение Завоевание норманнами Сицилии — завоевание, ко­торое хотя и носило светский характер, тем не менее положило конец господству сарацин на острове — бе­зусловно, давало повод к разъяснению темы священных войн. Конечно, Роберт Гвискар вырвал Сицилию из рук сарацин. Но необходимо помнить, что этот же человек, в чью честь свершались чудеса в Черами, не­задолго до этого прибыл на Сицилию как союзник мусульманского эмира Сиракуз. А через 3 года после религиозных церемоний, посвященных взятию Палермо, он торжественно заключил обоюдовыгодный союз с сул­таном Махдии Тамином, который пытался вновь обра­тить Сицилию в мусульманскую веру[103]. Более того: набирая войско, Рожер никогда не испы­тывал неудобства, отдавая предпочтение сарацинам по сравнению со своими братьями христианами. Когда в 1084 году, являясь союзником Папы, Роберт Гвискар грабил Рим, при нем были войска сарацин, а позже прак­тика набирать именно такие войска стала постоянной. Рожер пользовался их услугами на юге Италии в 1091, 1094 и 1096 годах. И наконец, в 1098 году он привел огромный контингент сарацин для осады Капуи, и этот случай наиболее показателен. Дело в том, что в этот момент святой Ансельм, изгнанный из Англии, находил­ся за пределами Капуи, и абсолютно естественно, что он не хотел упустить возможность обратить сарацин в веру Христа. Однако Роберт решительно не позволил ему это сделать. Без сомнения, он чувствовал, что по­добная попытка может ослабить усердие его мусуль­манских войск. Кажется, норманнские лидеры нередко использовали религиозный мотив как самое неубедительное оправ­дание своей бессмысленной жестокости. Тем не менее, принимая во внимание эмоциональный климат XI века, судить об их мотивах слишком категорично было бы опрометчиво. Общеизвестна привязанность Роберта Гвискара к святому Матфею, которая, возможно, была искренней; он делал Церкви щедрые пожертвования. Да и что бы ни вдохновляло Рожера I в его церковной политике, он и есть истинный основатель второй сици­лийской церкви. В рассматриваемый период, времени, когда люди начинали пересекать огромные расстояния ради восстановления Святой Земли для христианского мира, невозможно недооценить важность религии. Правители хотели заполучить поддержку Церкви и тем сильнее, чем более сильными и богатыми они были. Средневековое европейское общество характеризовалось почти бесконечно продолжающейся войной, и светской власти постоянно и из каждого угла мог быть брошен вызов; таким образом, это было естественным для правителей ходатайствовать о помощи, которую церковь могла предложить, и тем самым использовать невоенные средства поддержания повиновения и лояльности где бы это ни было возможно. Норманны не были в этом вопросе исключением. С другой стороны папство было уязвимо для нападений (не в последнюю очередь непосредственно от самих норманнов). Становится совершенно очевидным, что это было естественным шагом для папства обратиться к сильным светским правителям, таким как норманны, за политической и военной помощью и с другой стороны норманном обратиться за помощь к папам с целью подтверждения своей власти. Таким образом, подводя итоги нашего исследования, отметим, что в одиннадцатом столетии, Норманны оказали очень существенное влияние на историю Европы. Два столетия, предшествовавшие этому они были разрушительными языческими варварами с Севера, посторонние латинскому христианскому миру. Далее они обосновались в Северной Франции, и приняли христианство и французский язык[104]. В Италии и Сицилии, норманны согласились стать вассалами папства и защитить его усилия при освобождении Святой римской Церкви от контроля немецких императоров. Папство способствовало тому, что в Норманнах стали выступать под эгидой солдат Христа, тем самым оправдывая все их дальнейшие действия именем Бога и Святого Петра. Желание норманнов вторгнуться в Италию и Сицилию и установить себя на этих новых территориях отражает их наследие Викинга. Папство видело в этом желании возможность расширить и усиливать ее влияние, и таким образом это благословляло Норманнов и объявляло их завоевания священными. Папство позволило Норманнам казаться более законными в глазах других европейских правителей. Таким образом норманны в Италии получили санкционированные права от папства и стали официальными опекунами и защитниками Церкви.
Папство подтверждало их итальянские и сицилийские завоевания и признало Норманнов как законных правителей, а не простых варварских мародеров. Римские папы благословляли кампании норманнов против сицилийских мусульман и Византийской Империи. Папство обеспечивало норманнов духом участника общественной кампании, таким образом, повышая их мораль и их репутацию, поскольку они предприняли протокрестовые походы, чтобы выиграть земли для западного христианского мира.
В то же время, взаимоотношения норманнов с папством с начала не было основано на религиозных предпочтениях норманнов, а выступало для них, изначально, исключительно как инструмент в достижении собственных целей. Впрочем, такое отношение было верно как для норманнов в сотрудничестве с папством, так и для папства в сотрудничестве с норманнами. Папство в рассматриваемый период времени попало в такую ситуацию, когда лишь сотрудничество с захватчиками-норманнами могло спасти сам институт папства от возможного разрушения. Поскольку особенностью каждой экспансии норманнов было налаживание отношения с местными церквями, можно отметить, что именно способность норманнов управлять церковью являлась для них ключевой в достижении успеха Нельзя не отметить и то, что со временем принятие христианства и влияние папства, пошло норманнам на пользу. Они влились в число цивилизованных стран Западной Европы.
Список литературы 1. Abhandlungen der Bayerischen Akademie der Wissenschaften, Philosophisch-Historische Abteilung, Neue Folge X; Munich, 1934. 2. Aime M. L’Ystoire de li Normant. Paris: Societe de l’Histoire de France, 1835 3. Anna Comnena, The Alexiad, Baltimore: Penguin, 1969. 4. Aziz A. A History of Islamic Sicily. Edinburgh: Edinburgh University Press, 1975. 5. Decree on papal election //Corpus Iuris Canonici, I. Leipzig, 1879, col. 77-79. 6. Delarc O. Les Normands en Italie. Paris. 1883 7. Douglas D. S. The Norman Achievement, 1050-1100 Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1969. 8. Ehler S. Z. Morrall J. B. Church and State Through the Centuries London, 1954. 9. Fabre P, Duchesne L. Le Liber Censuum de l’eglise romaine Paris, 1910. 10. Humbert on priesthood and kingship, Libri II Adversus Simoniacos (1054-1058), //Monumenta Germaniae Historica, Libelli de Lite, I Hanover, 1891 11. Jamison E. C. Some Notes on the Anonymi Gesta Francorum with special reference to the Norman contingents from South Italy and Sicily in the First Crusade. //Studies Presented to . M. K. Pope. Manchester U. P., 1939, pp. 234-239. 12. Jamison E. C. The Norman administration of Apulia and Capua. //Papers of the British School at Rome. 1913. VI. pp. 225-235. 13. Jamison E. C. The Sicilian Norman Kingdom in the mind of Anglo-Norman contemporaries. //Proc. Brit. Acad., XXIV 1938, p. 109 14. Joransоn E. The Inception of the career of the Normans in Italy: Legend and History. //Speculum, 1948, XXIII, pp. 353-396 15. Knowles M. D. The Monastic Order. Cambridge. 1954; 16. Malaterra Gaufredus. De Rebus Gestis Rogerii Calabriae et Siciliae Comitis et Roberti Guiscardi Ducis Fratris Eius. Bologna: Nicola Zanichelli, 1928. 17. Matthew D. The Norman Kingdom of Sicily. NY: Cambridge University Press, 1992. 18. McGee S. Sacred Conquest and Ecclesiastical Politics: The Normans and The Church in the Eleventh Century. //The Historical Review. 1969, №4, рр. 34-39 19. Menager L. R. Les Fondations monastiques de Robert Guiscard. //Quellen und Forschungen aus ftalienischen Archiven und Bibliotheken, 1959, XXXIX, pp. 1 –116; 20. Menager L. R., La Politique monastique des Normands d'ltalie //Rev. Histoire Ecclesiastique, 1958, LIII, pp. 747-74; 1959, LIV, pp. 5-40. 21. Migne J.P. Patrologia Latina Cursus Completus. Paris 1844-1865 22. Norwich J. J. The Normans in Sicily. NY: Penguin Books, 1992. 23. Norwich J. J. The Normans in the South. London, 1966 24. Ordericus Vitalis, The Ecclesiastical History of England and Normandy. NY: AMS Press, 1968. 25. Ostrogorsky G. History of the Byzantine State. New Brunswick, 1995. 26. Riley-Smith J. The Oxford Illustrated History of the Crusades NY: Oxford University Press, 1997. 27. Runciman S. The First Crusade. NY: Cambridge University Press, 1992. 28. Sanders J. J. Aspects of the Crusades. N. Z., Christchurch, 1962 29. Starrabba R. Contributo allo Studio della diplomatica Siciliana dei tempi normanni: Diplomi di fundazione delle chiese episcopali di Sicilia //Archivio Storico Siciliano, Nuove Serie, XVIII, Palermo, 1893. 30. The Correspondence of Pope Gregory VII: Selected Letters from the Registrum, trans. Ephraim Emerton. NY: Columbia University Press, 1990. 31. Tierney B. The Crisis of Church and State: 1050-1300 Toronto: University of Toronto Press, 1988. 32. Ullmann, W., Medieval Papalism: the political theories of medieval canonists. London, 1949 33. White L., Latin Monasticism in Norman Sicily. Cambridge, Massachusetts: The Mediaeval Academy of America, 1938. 34. William of Poitiers, The Deeds of William, Duke of the Normans and King of the English. //English Historical Documents II, 1042-1189 NY: Oxford University Press, 1981, p. 233. 35. Гергей Е. История папства. М, 1996 36. Горелов М. М. Датское и нормандское завоевания Англии в XI в: сравнительный анализ. М, 2001 37. Гуревич А. Я. Походы викингов. М, 2005 38. Добиаш-Рождественская О. А. Культура западноевропейского Средневековья. М, 1987 39. Дуглас Д. Ч. Норманны: От завоеваний к достижениям. СПб, 2003 40. История Дании. М, 1994 41. История Норвегии. М, 1980 42. История Швеции. М, 1974 43. Ковальский Я.В. Папы и папство. – М.: 2000. 44. Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М, 1992 45. Лебедев Г. С. Конунги–викинги (к характеристике типа раннефеодального деятеля в Скандинавии) //Политические деятели античности, средневековья и нового времени. Л., 1983. С. 44-53 46. Лебедев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе. Л, 1985 47. Лебек Э. Тайная история дипломатии Ватикана. М, 2004 48. Лозинский С. Г. История папства. М, 1986 49. Мельникова Е. А. Древнескандинавские географические сочинения. М, 1986 50. Метлицкая З. Ю. Англосаксонская Англия и нормандское завоевание. М, 2003 51. Мюссе Л. Варварские нашествия на Европу: вторая волна. СПб, 2001. 52. Норвич Д. Нормандцы в Сицилии. Второе нормандское завоевание: 1016 – 1190. М. 2005 53. Норвич Дж. Расцвет Сицилийского королевства: Норманцы в Сицилии: 1130-1194. М., 2005. 54. Норманны в Византии. М, 1996 55. Роэсдаль Э. Мир викингов: Викинги дома и за рубежом. СПб, 2001 56. Ртищева Г. А. Социально-экономическое развитие о. Сицилия в к. XI – XII вв. М. 1988 57. Сойер П. Эпоха викингов. СПб, 2002 58. Стриннгольм А. М. Походы викингов, государственное устройство, нравы и обычаи древних скандинавов. М, 2003 59. Христианское вероучение. Догматические тексты учительства церкви III — XX вв. СПб, 2002
[1] Гергей Е. История папства. М, 1996, с. 119-120 [2] Delarc O. Les Normands en Italie. Paris. 1883, p. 13 [3] Jamison E. C. The Norman administration of Apulia and Capua. //Papers of the British School at Rome. 1913. VI. pp. 225-235. Jamison E. C. Some Notes on the Anonymi Gesta Francorum with special reference to the Norman contingents from South Italy and Sicily in the First Crusade. //Studies Presented to . M. K. Pope. Manchester U. P., 1939, pp. 234-239. Jamison E. C. The Sicilian Norman Kingdom in the mind of Anglo-Norman contemporaries. //Proc. Brit. Acad., XXIV 1938, p. 109
[4] Joransоn E. The Inception of the career of the Normans in Italy: Legend and History. //Speculum, 1948, XXIII, pp. 353-396 [5] Ullmann, W., Medieval Papalism: the political theories of medieval canonists. London, 1949, р. 133 [6] Knowles M. D. The Monastic Order. Cambridge. 1954, pp. 15-19; Menager L. R. Les Fondations monastiques de Robert Guiscard. //Quellen und Forschungen aus ftalienischen Archiven und Bibliotheken, 1959, XXXIX, pp. 1 –116; Menager L. R., La Politique monastique des Normands d'ltalie //Rev. Histoire Ecclesiastique, 1958, LIII, pp. 747-74; 1959, LIV, pp. 5-40. [7] Norwich J. J. The Normans in the South, 2 vols. London, 1966, pp. 34-39 [8] Норвич Дж. Расцвет Сицилийского королевства: Норманцы в Сицилии: 1130-1194. М., 2005. [9] Matthew D. The Norman Kingdom of Sicily. NY: Cambridge University Press, 1992. [10] McGee S. Sacred Conquest and Ecclesiastical Politics: The Normans and The Church in the Eleventh Century. //The Historical Review. 1969, №4, рр. 34-39 [11]Ковальский Я.В. Папы и папство. М.: 2000, с. 15-56. [12] Sanders J. J. Aspects of the Crusades. N. Z., Christchurch, 1962, pp. 78-120 [13] Сойер П. Эпоха викингов. СПб.: Издательство "Евразия", 2002. с.79. [14] Douglas D. S. The Norman Achievement, 1050-1100 Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1969, P. 68. [15] Tierney B. The Crisis of Church and State: 1050-1300. Toronto: University of Toronto Press, 1988, p. 13. [16] Стриннгольм А. М. Походы викингов, государственное устройство, нравы и обычаи древних скандинавов. М, 2003. c. 23-40 [17] Роэсдаль Э. Мир викингов: Викинги дома и за рубежом. СПб, 2001, с. 74 [18] Сойер П. Эпоха викингов. СПб, 2002, с. 32-39 [19]Douglas D. S. The Norman Achievement, 1050-1100 Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1969, P. 99-100. [20] Сойер П. Эпоха викингов. СПб, 2002, с. 292 [21] Aziz A. A History of Islamic Sicily. Edinburgh: Edinburgh University Press, 1975, p. 63 [22] Стриннгольм А. М. Походы викингов, государственное устройство, нравы и обычаи древних скандинавов. М, 2003, с. 78 [23] Сойер П. Эпоха викингов. СПб, 2002, с. 91 [24] Jamison E. C. The Sicilian Norman Kingdom in the mind of Anglo-Norman contemporaries. //Proc. Brit. Acad., XXIV 1938, p. 109 [25] Роэсдаль Э. Мир викингов: Викинги дома и за рубежом. СПб, 2001, с. 110 [26] Jamison E. C. The Sicilian Norman Kingdom in the mind of Anglo-Norman contemporaries. //Proc. Brit. Acad., XXIV 1938, p. 109 [27] Joransоn E. The Inception of the career of the Normans in Italy: Legend and History. //Speculum, 1948, XXIII, pp. 353-396 [28] Aziz A. A History of Islamic Sicily. Edinburgh: Edinburgh University Press, 1975, p.95-98 [29] Стриннгольм А. М. Походы викингов, государственное устройство, нравы и обычаи древних скандинавов. М, 2003, с. 74 [30] Joransоn E. The Inception of the career of the Normans in Italy: Legend and History. //Speculum, 1948, XXIII, pp. 353-396 [31] Menager L. R. Les Fondations monastiques de Robert Guiscard. //Quellen und Forschungen aus ftalienischen Archiven und Bibliotheken, 1959, XXXIX, pp. 1 –116 [32] Jamison E. C. The Sicilian Norman Kingdom in the mind of Anglo-Norman contemporaries. //Proc. Brit. Acad., XXIV 1938, p. 109 [33] Joransоn E. The Inception of the career of the Normans in Italy: Legend and History. //Speculum, 1948, XXIII, pp. 353-396 [34] Joransоn E. The Inception of the career of the Normans in Italy: Legend and History. //Speculum, 1948, XXIII, pp. 353-396 [35] Menager L. R. Les Fondations monastiques de Robert Guiscard. //Quellen und Forschungen aus ftalienischen Archiven und Bibliotheken, 1959, XXXIX, pp. 1 –116 [36] Menager L. R. Les Fondations monastiques de Robert Guiscard. //Quellen und Forschungen aus ftalienischen Archiven und Bibliotheken, 1959, XXXIX, pp. 1 –116 [37] Joransоn E. The Inception of the career of the Normans in Italy: Legend and History. //Speculum, 1948, XXIII, pp. 353-396 [38] Matthew D. The Norman Kingdom of Sicily. NY: Cambridge University Press, 1992, р. 109 [39] Joransоn E. The Inception of the career of the Normans in Italy: Legend and History. //Speculum, 1948, XXIII, pp. 353-396 [40] McGee S. Sacred Conquest and Ecclesiastical Politics: The Normans and The Church in the Eleventh Century. //The Historical Review. 1969, №4, рр. 34-39 [41] Matthew D. The Norman Kingdom of Sicily. NY: Cambridge University Press, 1992, р. 202 [42] Matthew D. The Norman Kingdom of Sicily. NY: Cambridge University Press, 1992, р. 144 [43] Норвич Д. Нормандцы в Сицилии. Второе нормандское завоевание: 1016 – 1190. М. 2005, с. 33-36 [44] Matthew D. The Norman Kingdom of Sicily. NY: Cambridge University Press, 1992, р. 206 [45] Норвич Д. Нормандцы в Сицилии. Второе нормандское завоевание: 1016 – 1190. М. 2005, с. 226 [46] Норвич Д. Нормандцы в Сицилии. Второе нормандское завоевание: 1016 – 1190. М. 2005, с. 209 [47] Matthew D. The Norman Kingdom of Sicily. NY: Cambridge University Press, 1992, р. 299 [48] Matthew D. The Norman Kingdom of Sicily. NY: Cambridge University Press, 1992, р. 92 [49] Норвич Д. Нормандцы в Сицилии. Второе нормандское завоевание: 1016 – 1190. М. 2005, с. 209 [50] Runciman S. The First Crusade. NY: Cambridge University Press, 1992, р. 97-99 [51] Норвич Д. Нормандцы в Сицилии. Второе нормандское завоевание: 1016 – 1190. М. 2005, с. 199 [52] Tierney B. The Crisis of Church and State: 1050-1300. Toronto: University of Toronto Press, 1988, р. 41. [53] Норвич Д. Нормандцы в Сицилии. Второе нормандское завоевание: 1016 – 1190. М. 2005, с. 236 [54] Matthew D. The Norman Kingdom of Sicily NY: Cambridge University Press, 1992, pp. 11-14. [55] McGee S. Sacred Conquest and Ecclesiastical Politics: The Normans and The Church in the Eleventh Century. //The Historical Review. 1969, №4, рр. 34-39 [56] Норвич Д. Нормандцы в Сицилии. Второе нормандское завоевание: 1016 – 1190. М. 2005, с. 203 [57] Runciman S. The First Crusade. NY: Cambridge University Press, 1992, р. 69 [58] Норвич Д. Нормандцы в Сицилии. Второе нормандское завоевание: 1016 – 1190. М. 2005, с. 166 [59] Норвич Д. Нормандцы в Сицилии. Второе нормандское завоевание: 1016 – 1190. М. 2005, с. 106 [60] Norwich J. J. The Normans in the South. London, 1966, р. 70
[61] Norwich J. J. The Normans in the South. London, 1966, р. 90 [62] Норвич Д. Нормандцы в Сицилии. Второе нормандское завоевание: 1016 – 1190. М. 2005, с. 97-99 [63] Runciman S. The First Crusade. NY: Cambridge University Press, 1992, р. 106 [64] Norwich J. J. The Normans in the South. London, 1966, р. 123
[65] Норвич Д. Нормандцы в Сицилии. Второе нормандское завоевание: 1016 – 1190. М. 2005, с. 215 [66] Norwich J. J. The Normans in the South. London, 1966, р. 62 [67] Matthew D. The Norman Kingdom of Sicily. NY: Cambridge University Press, 1992, р. 366 [68] Norwich J. J. The Normans in the South. London, 1966, р. 44 [69] Норвич Дж. Расцвет Сицилийского королевства: Норманцы в Сицилии: 1130-1194. М., 2005, с. 155 [70] Norwich J. J. The Normans in the South. London, 1966, р. 146 [71] McGee S. Sacred Conquest and Ecclesiastical Politics: The Normans and The Church in the Eleventh Century. //The Historical Review. 1969, №4, рр. 34-39 [72] Runciman S. The First Crusade. NY: Cambridge University Press, 1992, р. 66 [73] Matthew D. The Norman Kingdom of Sicily. NY: Cambridge University Press, 1992, р. 190 [74] Ковальский Я.В. Папы и папство. М, 2000. С.10 [75] White L., Latin Monasticism in Norman Sicily. Cambridge, Massachusetts: The Mediaeval Academy of America, 1938, р. 22-30 [76] Норвич Д. Нормандцы в Сицилии. Второе нормандское завоевание: 1016 – 1190. М. 2005, с. 77 [77] Matthew D. The Norman Kingdom of Sicily. NY: Cambridge University Press, 1992, р. 126 [78] Runciman S. The First Crusade. NY: Cambridge University Press, 1992, р. 90 [79] Ehler S. Z. Morrall J. B. Church and State Through the Centuries London, 1954. p. 90 [80] Norwich J. J. The Normans in the South. London, 1966, р. 174 [81] Норвич Дж. Расцвет Сицилийского королевства: Норманцы в Сицилии: 1130-1194. М., 2005, с. 46 [82] Matthew D. The Norman Kingdom of Sicily. NY: Cambridge University Press, 1992, р. 264 [83] Fabre P, L. Duchesne L. Le Liber Censuum de l’eglise romaine Paris, 1910, p. 422. [84] Douglas D. S. The Norman Achievement, 1050-1100 Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1969. p. 103 [85] White L., Latin Monasticism in Norman Sicily Cambridge, Massachusetts: The Mediaeval Academy of America, 1938, р. 66 [86] Ehler S. Z. Morrall J. B. Church and State Through the Centuries London, 1954. p. 99 [87]Decree on papal election //Corpus Iuris Canonici, I. Leipzig, 1879, col. 77-79. [88] Matthew D. The Norman Kingdom of Sicily. NY: Cambridge University Press, 1992, р. 179 [89] Norwich J. J. The Normans in the South. London, 1966, р. 100 [90] Норвич Дж. Расцвет Сицилийского королевства: Норманцы в Сицилии: 1130-1194. М., 2005, с. 179 [91] Runciman S. The First Crusade. NY: Cambridge University Press, 1992, р. 142 [92] Matthew D. The Norman Kingdom of Sicily. NY: Cambridge University Press, 1992, р. 255 [93] Норвич Дж. Расцвет Сицилийского королевства: Норманцы в Сицилии: 1130-1194. М., 2005, с. 160 [94] Ehler S. Z. Morrall J. B. Church and State Through the Centuries London, 1954. p. 79 [95] Matthew D. The Norman Kingdom of Sicily. NY: Cambridge University Press, 1992, р. 236 [96] Douglas D. S. The Norman Achievement, 1050-1100 Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1969. p. 23-59 [97] Норвич Дж. Расцвет Сицилийского королевства: Норманцы в Сицилии: 1130-1194. М., 2005, с. 91 [98] Ehler S. Z. Morrall J. B. Church and State Through the Centuries London, 1954. p. 33 [99] Douglas D. S. The Norman Achievement, 1050-1100 Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1969. p. 95 [100] Matthew D. The Norman Kingdom of Sicily. NY: Cambridge University Press, 1992, р. 255 [101] Matthew D. The Norman Kingdom of Sicily. NY: Cambridge University Press, 1992, р. 302 [102] Matthew D. The Norman Kingdom of Sicily. NY: Cambridge University Press, 1992, р. 66 [103] Норвич Дж. Расцвет Сицилийского королевства: Норманцы в Сицилии: 1130-1194. М., 2005, с. 302 [104] Норвич Дж. Расцвет Сицилийского королевства: Норманцы в Сицилии: 1130-1194. М., 2005, с. 230