Голод 1932-1933 года. Причины и следствия

МОУ «СОШ №41» РЕФЕРАТ На тему: “Голод 1932-1933 года. Причины и следствия" Выполнил: Козлитин Дмитрий 9А г.Братск 2005г Содержание 1.Введение 2. Причины. Зима 1927-1928 г. — хлебозаготовительный кризис 3. Причины. Политическая ситуация. Разгром «правой оппозиции» 4. Причины. Предпосылки коллективизации 5. Причины.

Коллективизация. 6. Причины. Раскулачивание. 7. Результат. Голод 1932-1933 года. 8. Следствия. 1933-1936 год. 9. Заключение. 10. Список литературы. 1.Введение 1927 год. Нэп. XV съезд подвел итоги многолетней борьбы с троцкизмом и заявил о его ликвидации. Споры об определении экономиче¬ской политики были краткими.

В резолюциях съезда намети¬лась пока еще плохо сформулированная тенденция к измене¬нию политического курса «влево». Это означало «усиление ро¬ли социалистических элементов в деревне» (делегаты имели в виду развитие совхозов-гигантов, например совхоз им. Шевчен¬ко в Одесской области, об опыте которого писали тогда все га¬зеты); ограничение деятельности кулаков и нэпманов путем значительного повышения налогов; поощрительные меры в от¬ношении беднейшего

крестьянства; преимущественное разви¬тие тяжелой промышленности. Выступления партийных деяте¬лей свидетельствовали о глубоких расхождениях: Сталин и Мо¬лотов были особенно враждебно настроены против кулаков-«капиталистов», а Рыков и Бухарин предупреждали делегатов съезда об опасности слишком активной «перекачки» средств из сельского хозяйства в промышленность. И тем не менее все они лишь формулировали общие задачи.

Съезд не принял ни¬какой конкретной программы. Казалось, что будущее нэпа еще впереди. На самом деле начиналось время голода 2. Причины. Зима 1927-1928 г. — хлебозаготовительный кризис Между тем, как только закончился съезд, власти столкну¬лись с серьезным кризисом хлебозаготовок. В ноябре поставки сельскохозяйственных продуктов государству сильно сократи¬лись, а в декабре положение стало просто катастрофическим.

Партия была захвачена врасплох. Еще в октябре Сталин пуб¬лично заявил о «великолепных отношениях» с крестьянством. В январе 1928 г. пришлось взглянуть правде в глаза: несмотря на хороший урожай, крестьяне поставили только 300 млн. пудов зерна (вместо 430 млн. как в предыдущем году). Экспортиро¬вать было нечего. Страна оказалась без валюты, необходимой для индустриализации. Более того, продовольственное снабже¬ние городов было поставлено под угрозу.

Снижение закупоч¬ных цен, дороговизна и дефицит промтоваров, снижение нало¬гов для беднейших крестьян (что избавляло их от необходимо¬сти продавать излишки), неразбериха на пунктах сдачи зерна, слухи о начале войны, распространяемые в деревне, — все это вскоре позволило Сталину заявить о том, что в стране происхо¬дит «крестьянский бунт». Для выхода из создавшегося положения Сталин и его сто¬ронники в

Политбюро решили прибегнуть к срочным мерам, напоминающим продразверстку времен гражданской войны. Сам Сталин отправился в Сибирь. Другие руководители разъехались по основным зерновым регионам (Поволжье, Урал, Северный Кавказ). Партия направила в деревню «оперуполномоченных» и «рабочие отряды» (было мобилизовано 30 тыс. коммунистов). Им было поручено провести чистку в ненадежных и непокор¬ных сельсоветах и партячейках, создать на месте «тройки», ко¬торым надлежало найти спрятанные излишки, заручившись по¬мощью бедняков

(получавших 25% зерна, изъятого у более за¬житочных крестьян) и используя 107 статью Уголовного кодекса, по которой любое действие, «способствующее подня¬тию цен», каралось лишением свободы сроком до трех лет. На¬чали закрываться рынки, что ударило не по одним зажиточным крестьянам, так как большая часть зерна на продажу находи¬лась, естественно, не только у «кулаков», но и у середняков. Изъятие излишков и репрессии усугубили кризис. Конечно, вла¬сти собрали зерна лишь не намного меньше,

чем в 1927 г. Но на следующий год крестьяне уменьшили посевные площади. Хлебозаготовительный кризис зимы 1927-1928 г. сыграл реша¬ющую роль в последующем: Сталин сделал ряд выводов о необходимости сместить акцент с кооперации, ранее горячо за¬щищавшейся Лениным, на создание «опор социализма» в де¬ревне — колхозов-гигантов и машинно-тракторных станций. Благодаря значительным возможностям этих «опор» по производству сельскохозяйственной продукции для

продажи на рынке предполагалось, что они дадут государству 250 млн. пу¬дов зерна (одну треть действительных потребностей), что по¬зволит обеспечить снабжение ключевых отраслей промышлен¬ности и армии, а также выйти на внутренний и внешний ры¬нок, тем самым вынудив крестьян продавать излишки государству. Начиная с 1927г. стала складываться система «контрактации» (контракт, предусматривающий, что в обмен на продукцию, которую крестьяне поставляют государству, они получают от него необходимую технику), позволявшая

государ¬ству улучшить контроль за имеющимися продовольственными излишками. Летом 1928 г. Сталин уже не верил в нэп, но еще не пришел окончательно к идее всеобщей коллективизации. По плану дальнейшего развития народного хозяйства (составлен¬ному на небольшой срок: три-четыре года) частный сектор дол¬жен был существовать и в дальнейшем. В то же время набирала силу политическая борьба с «правой оппозицией».

3. Причины. Политическая ситуация. Разгром «правой оппозиции» На апрельском пленуме ЦК 1928 г. было высказано недо¬вольство снова начавшейся политикой продразверстки, напо¬минавшей о временах гражданской войны. На одном из заседа¬ний стало известно также о промышленном саботаже в тресте «Донуголь» (Шахгинский район Донбасса), где для работы при¬влекались буржуазные специалисты и поддерживались связи с западными финансовыми кругами.

Через несколько недель на¬чался публичный процесс против 53 человек (последний раз подобный суд состоялся над эсерами в 1922 г.). Этот показа¬тельный процесс, которому надлежало сплотить коммунистов в борьбе против оппозиционеров, уклонистов и других врагов, укрепил миф о «наемных саботажниках» (вслед за ним появи¬лись мифы о «кулацкой угрозе» и «опасности справа»). Несмот¬ря на крайне напряженную обстановку, в апреле 1928 г. боль¬шинство членов

ЦК еще не было готово следовать за Стали¬ным. В резолюциях, принятых на пленуме, подчеркивалась важность рыночных отношений, осуждались перегибы по отно¬шению к зажиточным крестьянам. Был отвергнут законопроект о новом сельскохозяйственном Уставе, где пожизненное земле¬пользование разрешалось только членам колхозов. Споры меж¬ду сторонниками и противниками нэпа велись одновременно в

ЦК, Политбюро и в учреждениях, занимающихся планированием. Экономисты Госплана разрабо¬тали план умеренного промышленного роста, где темпы накоп¬ления капитала соотносились с темпами роста сельскохозяйст¬венного производства в рамках нэпа. Со своей стороны эконо¬мисты из ВСНХ во главе с Куйбышевым предложили план более быстрого роста (135% за пять лет), основанный главным образом на вере в энтузиазм советских людей и на положениях экономиста

Струмилина, разработавшего теорию, согласно ко¬торой «задачей большевиков было перестроить экономику, а не изучать ее. Нет такой крепости, которую большевики не могли бы взять штурмом Вопрос темпов промышленного роста ре¬шается с помощью человеческой воли». На пленуме ЦК, состоявшемся с 4 по 12 июля 1928 г про¬изошло столкновение различных точек зрения. В речи Сталина, опубликованной только несколько лет спустя, подчеркивалось, что политика нэпа зашла

в тупик, что ожесточение классовой борьбы объясняется все более отчаянным сопротивлением ка¬питалистических элементов, что крестьянству придется потра¬титься на нужды индустриализации. Последнее из этих положе¬ний Сталин позаимствовал у Преображенского, не приняв, од¬нако, ни оговорок, ни сомнений последнего. Впрочем, в своих резолюциях пленум не пошел за Сталиным.

Бухарин, по его собственному выражению «пришедший в ужас» от выводов ген¬сека, которые, как он считал, доведут страну до террора, граж¬данской войны и голода, и уверенный, что Сталин будет манев¬рировать с целью добиться преимущества на следующем плену¬ме, решил перенести полемику в массы. Ранее никто, даже делегаты VI конгресса Коминтерна (Москва, 17 июля—1 сен¬тября), не были информированы о разногласиях в руководстве партии.

30 сентября Бухарин публикует в «Правде» «Заметки экономиста», в которых излагает экономическую программу оппозиции. Согласно автору статьи, кризис в стране был вы¬зван ущербностью планирования, ошибками в политике цено¬образования, дефицитом промышленных товаров, неэффектив¬ностью помощи сельскохозяйственной кооперации. Курс еще можно было изменить, но только за счет определенных уступок крестьянству (открытие рынков, повышение закупочных цен на хлеб, а при необходимости и покупка хлеба за границей).

Та¬ким образом, Бухарин выступал за возврат к экономическим и финансовым мерам воздействия на рынок в условиях нэпа. Со¬здавать колхозы следовало только в том случае, когда они ока¬зывались более жизнеспособными, чем индивидуальные хозяй¬ства. Индустриализация необходима, но только если она будет «научно спланирована», проводить ее надо с учетом инвестици¬онных возможностей страны и в тех пределах, в которых она позволит крестьянам свободно запасаться продуктами. Несмотря на высокий научный уровень, статья

Бухарина вызвала мало откликов. Тем временем Сталин, предусмотри¬тельно не раскрывая имен, выковывал миф об «оппозиции справа», об опасном ук¬лоне в партии, конечная цель которого — создание условий для реставрации капитализма в СССР. В ноябре 1928 г. пленум ЦК единогласно осудил «правый уклон», от которого отмежевались Бухарин, Рыков и Томский. И на этот раз они руководствова¬лись желанием сохранить единство партии.

Пригрозив отстав¬кой, добившись незначительных уступок, они все же во имя сохранения единства партии проголосовали за противоречив¬шие их принципам сталинские резолюции о необходимости до¬гнать и перегнать капиталистические страны благодаря уско¬ренной индустриализации и развитию обширного социалисти¬ческого сектора в сельском хозяйстве. Такое поведение лидеров оппозиции, по сути дела, закрепляло их поражение. Приняв фактическое участие в единодушном голосовании в

Политбюро и ЦК, осудивших все еще анонимный «правый уклон» и одоб¬ривших новую линию партии, они не могли высказывать свои мысли без риска быть обвиненными в двоедушии и фракцион¬ности. В течение нескольких недель, последовавших за плену¬мом, «правая оппозиция» потеряла два бастиона: московскую парторганизацию, первый секретарь которой, сторонник Буха¬рина Угланов, был снят со своего поста, и профсоюзы.

VIII съезд профсоюзов, нарушив обещание ввести семичасовой ра¬бочий день, одобрил сталинские тезисы об ускоренной индуст¬риализации. Влияние председателя профсоюзов Томского было значительно ослаблено вводом в президиум пяти сталинцов и установлением более жесткого конт¬роля Политбюро над руководством профсоюзов. Желая предуп¬редить возможное соглашение между оппозиционными группи¬ровками, Сталин наконец решился выдворить сосланного в

Ал¬ма-Ату Троцкого за пределы СССР. Впрочем, «левая оппозиция», ослабленная разрозненностью ее активистов и растерявшаяся в связи с принятием новой ли¬нии партии — на первый взгляд близкой «левой идее», — опас¬ности больше не представляла. Когда Троцкий решился (21 ок¬тября 1928 г.) призвать коммунистов всех стран на борьбу с планами Сталина, Политбюро, воспользовавшись этим, обви¬нило его в создании нелегальной «антисоветской партии». 21 ян¬варя 1929 г. Троцкий был выслан в

Турцию. В тот же день, в пятую годовщину смерти Ленина, Бухарин повторил свою концепцию, опубликовав статью в «Правде», посвященную «Поли¬тическому завещанию Ленина». Он показал разницу между ле¬нинским планом кооперации — «мирным, постепенным и до¬бровольным» в результате подлинной «культурной революции» — и сталинским проектом коллективизации, основанном на принуждении. Вывод Бухарина: третьей революции быть не должно.

Предназначенная, как и «Заметки экономиста», для осведомленного читателя, эта статья не вызвала особой реакции Сталина. А вот появившиеся на следующий день сообщения, что 11 июля 1928 г. имели место контакты Бухарина и Соколь¬никова с Каменевым, значительно подорвали престиж лидеров оппозиции. Теперь они должны были объясняться перед ЦКК и выслушать обвинения в «двурушничестве» и «фракционнос¬ти». Апрельский пленум ЦК партии 1929 г. завершил разгром наконец-то публично разоблаченной оппозиции.

В ходе его за¬седания, отвергнувшего последнее предложение «правых» (двухлетний план, задуманный с целью улучшить положение дел в сельском хозяйстве), Сталин в не опубликованной тогда речи заклеймил прошлые и настоящие ошибки Бухарина: от его оппозиции Ленину в 1915 г. до «поддержки кулака». На XVI партконференции (апрель 1929 г.) оппозиция уже не выступала против пятилетнего плана в варианте,

предложенном ВСНХ, который предусматривал коллективизацию 20% кресть¬янских хозяйств в течение пяти лет и ускоренную индустриали¬зацию. Вскоре Бухарин был снят с поста главного редактора «Правды», а затем (3 июля) отстранен от руководства Комин¬терном. Во главе профсоюзов стал Шверник. Рыков подал в от¬ставку с поста Председателя Совнаркома. ЦКК предприняла всеобщую проверку и чистку рядов партии, которая за несколь¬ко месяцев привела

к исключению 170 тыс. большевиков причем треть из них — с формулировкой «за поли¬тическую оппозицию линии партии». В течение лета 1929 г. против Бухарина и его сторонников развернулась редкая по своей силе кампания в печати. Их ежедневно обвиняли в «по¬собничестве капиталистическим элементам» и в «сговоре с троцкистами». На ноябрьском пленуме ЦК полностью дискре¬дитированная оппозиция подвергла себя публичной самокрити¬ке. Бухарин был исключен из Политбюро. 4.

Причины. Предпосылки коллективизации В то время как в высших эшелонах власти один за другим разворачивались эпизоды борьбы сторонников и противников нэпа, страна все глубже и глубже погружалась в экономический кризис, который усугублялся непоследовательными мерами, в которых отражалось «брожение» в руководстве и отсутствие четко определенной политической линии. Показатели сельско¬го хозяйства в 1928-1929г. были катастрофическими.

Несмотря на целый ряд репрессивных мер по отношению не только к за¬житочным крестьянам, но и в основном к середнякам (штрафы и тюремное заключение в случае отказа продавать продукцию государству по закупочным ценам в три раза меньшим, чем ры¬ночные), зимой 1928-1929 г. страна получила хлеба меньше, чем год назад. Обстановка в деревне стала крайне напряженной: пе¬чать отметила около тысячи случаев «применения насилия» по отношению к «официальным лицам». Поголовье скота умень¬шилось.

В феврале 1929 г. в городах снова появились продо¬вольственные карточки, отмененные после окончания граждан¬ской войны. Дефицит продуктов питания стал всеобщим, когда власти закрыли большинство частных лавок и кустарных мас¬терских, квалифицированных как «капиталистические предпри¬ятия». Повышение стоимости сельскохозяйственных продуктов привело к общему повышению цен, что отразилось на покупа¬тельной способности населения, занятого в производстве.

В глазах большинства руководителей, и в первую очередь Стали¬на, сельское хозяйство несло ответственность за экономические трудности еще и потому, что в промышленности показатели роста были вполне удовлетворительными. Однако внимательное изучение статистических данных показывает, что все качествен¬ные характеристики: производительность труда, себестоимость, качество продукции — шли по нисходящей. Этот насторажива¬ющий феномен свидетельствовал о том, что процесс индустри¬ализации

сопровождался невероятной растратой человеческих и материальных ресурсов. Это привело к падению уровня жизни, непредвиденной нехватке рабочей силы и разбалансированию бюджета в сторону расходов. Видимое отставание сельского хозяйства от промышленно¬сти позволило Сталину объявить аграрный сектор главным и единственным виновником кризиса. Эту идею он, в частности, развил на пленуме ЦК в апреле 1929 г.

Сельское хозяйство не¬обходимо было полностью реорганизовать, чтобы оно достигло темпов роста индустриального сектора. По мысли Сталина, преобразования должны были быть более радикальными, чем те, что предусматривал пятилетний план, утвержденный XVI партконференцией, а затем и съездом Советов (апрель — май 1929 г.). При всей своей смелости — вариант ВСНХ предпола¬гал увеличить капиталовложения в четыре раза по сравнению с периодом 1924—1928 гг добиться

за пять лет роста промыш¬ленного производства на 135%, а национального дохода на 82%, что и привело к его окончательной победе над более скромным вариантом Госплана, — пятилетний план все же ос¬новывался на сохранении преобладающего частного сектора, сосуществующего с ограниченным, но высокопроизводитель¬ным сектором государственным и коллективным. Его авторы рассчитывали на развитие спонтанного кооперативного движе¬ния и на систему договоров между

кооперативами и крестьян¬скими товариществами. Наконец, план предполагал, что к 1933—1934 гг. примерно 20% крестьянских хозяйств объединят¬ся в товарищества по совместной обработке земли, в которых обобществление коснется исключительно обрабатываемых зе¬мель, обслуживаемых «тракторными колоннами», без отмены частной собственности и без коллективного владения скотом. Постепенная и ограниченная коллективизация должна была строиться исключительно на добровольном принципе,

с учетом реальных возможностей государства поставлять технику и спе¬циалистов. По мнению Сталина, критическое положение на сельскохо¬зяйственном фронте, приведшее к провалу последней хлебоза¬готовительной кампании, было вызвано действиями кулаков и других враждебных сил, стремящихся к «подрыву советского строя». Выбор был прост: «или деревенские капиталисты, или колхозы». Речь теперь шла не о выполнении плана, а о беге на¬перегонки со временем.

Только что принятый план подвергся многочисленным кор¬ректировкам в сторону повышения, особенно в области коллек¬тивизации. Вначале предполагалось обобществить к концу пя¬тилетки 5 млн. крестьянских хозяйств. В июне Колхозцентр объявил о необходимости коллективизации 8 млн. хозяйств только за один 1930 г. и половины крестьянского населения к 1933 г. В августе Микоян заговорил уже о 10 млн а в сентябре была поставлена цель обобществить в том же 1930 г.

13 млн. хозяйств. В декабре эта цифра выросла до 30 млн. Такое раздувание показателей плана свидетельствовало не только о победе сталинской линии. Оно питалось иллюзией из¬менения положения вещей в деревне: тот факт, что начиная с зимы 1928 г. сотни тысяч бедняков под воздействием призывов и обещаний объединились в ТОЗы, чтобы при поддержке госу¬дарства хоть как-то повысить свое благосостояние, в глазах большинства

руководителей свидетельствовал об «обострении классовых противоречий» в деревне и о «неумолимой поступи коллективизации». 200 «колхозов-гигантов» и «агропромышлен¬ных комплексов», каждый площадью 5—10 тыс. га, становились теперь «бастионами социализма». В июне 1929 г. печать сооб¬щила о начале нового этапа — «массовой коллективизации». Все парторганизации были брошены властями на выполнение двойной задачи: заготовительной кампании и коллективизации. Все сельские коммунисты под угрозой дисциплинарных мер

Должны были показать пример и вступить в колхозы. Центральный орган управления коллективными хозяйствами — Колхоз-центр — получил дополнительные полномочия. Органы сельхозкооперации, владельцы немногочисленной техники, обязы¬вались предоставлять машины только колхозам. Мобилизация охватила профсоюзы и комсомол: десятки тысяч рабочих и сту¬дентов были отправлены в деревню в сопровождении партий¬ных «активистов».

В этих условиях насиль¬ственная заготовительная кампания приняла характер реквизи¬ции, еще ярче выраженный, чем во время двух предыдущих. Осенью 1929 г. рыночные механизмы были окончательно сло¬маны. Несмотря на средний урожай, государство получило бо¬лее 1 млн. пудов зерна, то есть на 60% больше, чем в предыду¬щие годы. По окончании кампании сконцентрированные в де¬ревне огромные силы (около 150 тыс. человек) должны были приступить к коллективизации.

5. Причины. Коллективизация. За лето доля крестьянских хо¬зяйств, объединившихся в ТОЗы (в подавляющем большинстве это были бедняки), составила в отдельных районах Северного Кавказа, Среднего и Нижнего Поволжья от 12 до 18% общего числа. С июня по октябрь коллективизация затронула, таким образом, 1 млн. крестьянских хозяйств. Вдохновленные этими результатами, центральные власти всячески побуждали

местные парторганизации соревноваться в рвении и устанавливать рекорды коллективизации. По реше¬нию наиболее ретивых партийных организаций несколько де¬сятков районов страны объявили себя «районами сплошной коллективизации». Это означало, что они принимали на себя обязательство в кратчайшие сроки обобществить 50% (и более) крестьянских хозяйств. Давление на крестьян усиливалось, а в центр шли потоки триумфальных и нарочито оптимистических отчетов.

31 октября «Правда» призвала к сплошной коллекти¬визации. Неделю спустя в связи с 12-й годовщиной Октябрь¬ской революции Сталин опубликовал свою статью «Великий перелом», основанную на в корне ошибочном мнении, что «се¬редняк повернулся лицом к колхозам». Не без оговорок нояб¬рьский (1929 г.) пленум ЦК партии принял сталинский посту¬лат о коренном изменении отношения крестьянства к коллек¬тивным хозяйствам

и одобрил нереальный план роста промышленности и ускоренной коллективизации. Это был ко¬нец нэпа. В докладе Молотова на ноябрьском (1929 г.) пленуме ЦК отмечалось: «Вопрос о темпах коллективизации в плане не встает Остается ноябрь, декабрь, январь, февраль, март - че¬тыре с половиной месяца, в течение которых, если господа им¬периалисты на нас не нападут, мы должны совершить реши¬тельный прорыв в области экономики

и коллективизации». Ре¬шения пленума, в которых прозвучало заявление о том, что «дело построения социализма в стране пролетарской диктатуры может быть проведено в исторически минимальные сроки», не встретили никакой критики со стороны «правых», признавших свою безоговорочную капитуляцию. После завершения пленума специальная комиссия, возглав¬ляемая новым наркомом земледелия А.Яковлевым, разработала график коллективизации, утвержденный 5 января 1930 г. после неоднократных пересмотров

и сокращений плановых сроков. На сокращении сроков настаивало Политбюро. В соответствии с этим графиком Северный Кавказ, Нижнее и Среднее Повол¬жье подлежали «сплошной коллективизации» уже к осени 1930 г. (самое позднее к весне 1931 г.), а другие зерновые районы дол¬жны были быть полностью коллективизированы на год позже, Преобладающей формой коллективного ведения хозяйства при¬знавалась артель, как более передовая по сравнению

с товари¬ществом по обработке земли. Земля, скот, сельхозтехника в ар¬тели обобществлялись. 6. Причины. Раскулачивание. Другая комиссия во главе с Молотовым занималась реше¬нием участи кулаков. 27 декабря Сталин провозгласил переход от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулаков к ликвидации кулачества как класса. Комиссия Молотова разделила кулаков на 3 категории: в первую (63 тыс. хозяйств)

вошли кулаки, которые занимались «контрреволюционной дея¬тельностью», во вторую (150 тыс. хозяйств) — кулаки, которые не оказывали активного сопротивления советской власти, но являлись в то же время «в высшей степени эксплуататорами и тем самым содействовали контрреволюции». Кулаки этих двух категорий подлежали аресту и выселению в отдаленные районы страны (Сибирь, Казахстан), а их имущество подлежало конфи¬скации.

Кулаки третьей категории, признанные «лояльными по отношению к советской власти», осуждались на переселение в пределах областей из мест, где должна была проводиться кол¬лективизация, на необработанные земли. В целях успешного проведения коллективизации власти мо¬билизовали 25 тыс. рабочих (так называемых «двадцати пяти ты¬сячников») в дополнение к уже направленным ранее в деревню для проведения хлебозаготовок. Как правило, эти новые моби¬лизованные рекомендовались на посты председателей организу¬емых колхозов.

Целыми бригадами их отправляли по центрам округов, где они вливались в уже существующие «штабы кол¬лективизации», состоящие из местных партийных руководите¬лей, милиционеров, начальников гарнизонов и ответственных работников ОГПУ. Штабам вменялось в обязанность следить за неукоснительным выполнением графика коллективизации, ус¬тановленного местным партийным комитетом: к определенно¬му числу требовалось коллективизировать установленный про¬цент хозяйств. Члены отрядов разъезжались по деревням, созы¬вали общее собрание и,

перемежая угрозы всякого рода посулами, применяя различные способы давления (аресты «за¬чинщиков», прекращение продовольственного и промтоварного снабжения), пытались склонить крестьян к вступлению в кол¬хоз. И если только незначительная часть крестьян, поддавшись на уговоры и угрозы, записывалась в колхоз, «то коллективизи¬рованным на 100%» объявлялось все село. Раскулачивание должно было продемонстрировать самым неподатливым непреклонность властей и бесполезность

всякого сопротивления. Проводилось оно специальными комиссиями под надзором «троек», состоящих из первого секретаря партий¬ного комитета, председателя исполнительного комитета и руко¬водителя местного отдела ПТУ. Составлением списков кулаков первой категории занимался исключительно местный отдел ГПУ. Списки кулаков второй и третьей категорий составлялись на местах с учетом «рекомендаций» деревенских активистов и организаций деревенской бедноты, что открывало широкую до¬рогу разного рода злоупотреблениям

и сведению старых счетов. Прежние критерии, над разработкой которых в предыду¬щие годы трудились партийные идеологи и экономисты, уже не годились. В течение предыдущего года произошло значительное обеднение кулаков из-за постоянно растущих налогов. Отсутст¬вие внешних проявлений богатства побуждало комиссии обра¬щаться к хранящимся в сельсоветах налоговым спискам, часто устаревшим и неточным, а также к информации ОГПУ и к до¬носам. В итоге раскулачиванию подверглись десятки тысяч серед¬няков.

В некоторых районах от 80% до 90% крестьян-середняков были осуждены как «подкулачники». Их основная вина состоя¬ла в том, что они уклонялись от коллективизации. Сопротивле¬ние на Украине, Северном Кавказе и на Дону (туда даже были введены войска) было более активным, чем в небольших дерев¬нях Центральной России. Количество выселенных на спецпосе¬ление в 1930—1931 гг. составило, по архивным данным, выяв¬ленным В.Н. Земсковым,

381 026 семей общей численностью 1 803 392 человека. Одновременно с «ликвидацией кулачества как класса» неви¬данными темпами разворачивалась сама коллективизация. Каж¬дую декаду в газетах публиковались данные о коллективизиро¬ванных хозяйствах в процентах: 7,3% на 1 октября 1929 г.; 13,2% на 1 декабря; 20,1% на 1 января 1930 г.; 34,7% на 1 фев¬раля, 50% на 20 февраля; 58,6% на 1 марта

Эти проценты, раздуваемые местными властями из желания продемонстриро¬вать руководящим инстанциям выполнение плана, в действи¬тельности ничего не означали. Большинство колхозов сущест¬вовали лишь на бумаге. 7. Результат. Голод 1932-1933 года. Результатом этих процентных побед стала полная и длительная дезорганизация сельскохозяйствен¬ного производства. Угроза коллективизации побуждала кресть¬ян забивать скот (поголовье крупного рогатого скота уменьши¬лось на четверть в период между 1928—1930 гг.).

Нехватка се¬мян для весеннего сева, вызванная конфискацией зерна, предвещала катастрофические последствия. В своей статье «Головокружение от успехов», появившейся в «Правде» 2 марта 1930 г Сталин осудил многочисленные случаи нарушения принципа добровольности при организации колхозов, «чиновничье декретирование колхозного движения». Он критиковал излишнюю «ретивость» в деле раскулачивания, жертвами которого стали многие середняки. Обобществлению часто подвергался мелкий скот, птица, инвентарь, постройки.

Необходимо было остановить это «головокружение от успехов» и покончить с «бумажными колхозами, которых еще нет в дей¬ствительности, но о существовании которых имеется куча хва¬стливых резолюций». В статье, однако, абсолютно отсутствова¬ла самокритика, а вся ответственность за допущенные ошибки возлагалась на местное руководство. Ни в коей мере не вставал вопрос о пересмотре самого принципа коллективизации. Эф¬фект от статьи, вслед за которой 14 марта появилось постанов¬ление

ЦК «О борьбе против искривления партийной линии в колхозном движении», сказался немедленно. Пока местные партийные кадры пребывали в полном смятении, начался мас¬совый выход крестьян из колхозов (только в марте 5 млн. чело¬век). К 1 июля коллективизированными оставались не более 5,5 млн. крестьянских хозяйств (21% общего числа крестьян) или почти в 3 раза меньше, чем на 1 марта. Возобновленная с новой силой к осени 1930 г. кампания хлебозаготовок способствовала росту напряженности,

временно спавшей весной. Исключительно благоприятные погодные ус¬ловия 1930 г. позволили собрать великолепный урожай в 83,5 млн. т (на 20% больше, чем в предьщущем году). Хлебозаготов¬ки, осуществляемые проверенными методами, принесли госу¬дарству 22 млн. т. зерна, или в два раза больше, чем удавалось получить в последние годы нэпа. Эти результаты, достигнутые на самом деле ценой огромных поборов с колхозов (доходив¬ших до 50—60%

и даже до 70% урожая в самых плодородных районах, например на Украине), могли только побудить власти к продолжению политики коллективизации. На крестьян снова различными способами оказывалось давление: районы, сопро¬тивлявшиеся коллективизации, отстранялись от промтоварного снабжения; колхозам отдавались не только конфискованные кулацкие земли, но и все пастбища и леса, находившиеся в об¬щем пользовании крестьян; наконец, прокатилась новая волна

раскулачивания, охватившая на Украине 12—15% крестьянских хозяйств. Реакция крестьян на этот грабеж средь бела дня была ожесточенной: во время хлебозаготовок 1930—1931 гг. отделы ГПУ зарегистрировали десятки тысяч случаев поджогов колхоз¬ных построек. Несмотря на это, к 1 июля 1931 г. процент кол¬лективизированных хозяйств вернулся к уровню 1 марта 1930 г. (57,5%). Отобранное у крестьян зерно предназначалось для вывоза, преимущественно в

Германию. Эта страна обязалась в рамках торгового германо-советского соглашения, подписанного в ап¬реле 1931 г предоставить Советскому Союзу значительные кредиты (более 1 млрд. марок). В обмен на необходимую для индустриализации технику (с 1931 по 1936 г. половина всей ввозимой в СССР техники была немецкого происхождения) со¬ветская сторона брала обязательства снабжать Германию сель¬скохозяйственным сырьем и золотом. Добыча этого металла с начала 30-х годов достигла небывалых

размеров, прежде всего на Колыме и в районах Крайнего Севера, где в качестве рабо¬чей силы использовались заключенные — в основном раскула¬ченные крестьяне. К концу лета 1931 г. хлебозаготовки начали давать сбои: снизились поступления зерновых. Власти решили направить в деревню 50 тыс. новых уполномоченных в качестве подкрепле¬ния местному аппарату. Из-за неурожая в восточных районах страны особенно суровому обложению подвергли

Украину. Ты¬сячи колхозов остались полностью без кормов и почти без се¬мян. Несмотря на очень посредственный урожай (69 млн. т), во время хлебозаготовок было изъято рекордное количество зерна (22,8 млн. т), из них 5 млн. т пошли на экспорт в обмен на тех¬нику. Насильственное изъятие одной трети (а в некоторых кол¬хозах до 80%) урожая могло лишь окончательно расстроить производственный цикл. Уместно напомнить, что при нэпе крестьяне продавали всего от 15 до 20%

урожая, оставляя 12— 15% на семена, 25—30% — на корм скоту, а остальные 30—35% — для собственного потребления. Правительство, воодушевлен¬ное успехами хлебозаготовок, наметило на 1932 г. план в 29,5 млн. т. А на Украине между тем появлялись первые признаки «критической продовольственной ситуации». Назревал и становился неизбежным конфликт между иду¬щими на всяческие уловки во имя сохранения части урожая крестьянами, с одной стороны, и властями, обязанными любой ценой выполнить план по хлебозаготовкам,

— с другой. Заготовки 1932 г. протекали очень медленно. С началом новой жат¬вы крестьяне, часто в сговоре со своими руководителями, стре¬мились пустить в употребление или припрятать все, что только можно. Власти тотчас же вознегодовали по поводу «разбазари¬вания народного богатства». 7 августа 1932 г. был издан закон, позволявший приговаривать к высылке сроком до 10 лет за ущерб наносимый колхозу. Осенью 1932 г. правительство со¬бралось нанести решительный удар по колхозникам,

которые, по словам Сталина, целыми отрядами выступали против Совет¬ского государства. В соответствии с законом от 7 августа и статьей 58 Уголовного кодекса (которая позволяла осудить вся¬кого, кто совершил какое-либо действие, подрывающее совет¬скую власть) десятки тысяч колхозников были арестованы за самовольное срезание небольшого количества колосьев ржи или пшеницы. О размахе репрессий может свидетельствовать секретный циркуляр, датированный 8

мая 1933 г. В нем указы¬валось на необходимость навести порядок в произведении аре¬стов, совершаемых кем попало, разгрузить места заключения и в течение двух месяцев снизить общее число заключенных с 800 до 400 тыс. человек. Репрессиям подвергались не только рядовые колхозники, но и председатели колхозов. 36% из них были смещены с должностей, и почти всем было предъявлено обвинение в антигосударственной деятельно¬сти, направленной на саботаж хлебозаготовок.

Чистка косну¬лась и партийцев — примерно треть из них пострадала. Продотряды, осуществлявшие заготовки, совершали настоящие кара¬ульные экспедиции, прежде всего в зерновых районах. В своих Действиях они не останавливались даже перед изъятием всего колхозного зерна, в том числе выделенного на семена и оплату работу. Результатом этих действий был страшный голод, от которо¬го погибло, главным образом на Украине, от 4 до 5 млн. чело¬век.

В отличие от 1921 г когда голод был официально признан и власти обратились за международной помощью, на этот раз существование «критической продовольственной ситуации» в украинской деревне полностью отрицалось правительством. Сведения о массовом голоде скрывались даже внутри страны. В наиболее пострадавших районах воинские подразделения сле¬дили за тем, чтобы крестьяне не покидали свои деревни. В ито¬ге массового ухода из деревень, как в 1921—1922 гг не про¬изошло.

8. Следствия. 1933-1936 год. После этой катастрофы правительство признало необходи¬мость пересмотра методов проведения заготовок. Были пред¬приняты шаги по централизации и объединению разрозненных органов в единый Комитет по заготовкам (Комзаг), подчиняв¬шийся непосредственно Совету Народных Комиссаров. Этими действиями руководство признало первостепенную значимость ежегодной хлебозаготовительной кампании, являвшейся, по словам

Кирова, концентрированным выражением всей полити¬ки в деревне, пробным камнем нашей силы и слабости, силы и слабости наших врагов. Были произведены также преобразова¬ния в структуре органов управления. Создавались политотделы, состоящие из проверенных людей, имеющих все основания «гордиться» своим богатым опытом работы, чаще всего в орга¬нах госбезопасности или в армии. Политотделы руководили де¬ятельностью машинно-тракторных станций, являвшихся основ¬ными органами контроля

за сельскохозяйственным производст¬вом, а также «присматривали» за местными партийными инстанциями, считавшимися чересчур либеральными по отно¬шению к крестьянам. Наконец, по Постановлению от 19 января 1933 г. заготовки становились составной частью обязательного налога, взимаемо¬го государством и не подлежащего пересмотру местными вла¬стями. Эта мера в принципе должна была защитить колхозы от бесконтрольных многократных обложений, произвольно

назна¬чаемых местными властями. Но на самом деле, не снижая раз¬мера отчислений в пользу государства, постановление лишь утяжелило участь крестьян. В придачу к налогу колхозники обязывались оплачивать натурой услуги. Этот весьма значительный сбор давал в 1930-е годы минимум 50% хлебозаготовок. Сверх того государство полностью брало на себя контроль за размерами посевных площадей и урожая в колхозах, несмотря на то что они, как предполага¬лось по их уставу, являлись социалистическими кооперативами

и подчинялись только общему собранию колхозников. Размер государственного налога при этом определялся исходя из жела¬емого результата, а не из объективных данных. Наконец, чтобы закрыть всякую лазейку, через которую продукция могла бы уйти из-под контроля государства, в марте 1933 г. было издано постановление, по которому, пока район не выполнит план по хлебозаготовкам, 90% намолоченного зер¬на отдавалось государству, а оставшиеся 10% распределялись среди колхозников

в качестве аванса за работу. Открытие кол¬хозных рынков, легализованных с лета 1932 г. с целью смягче¬ния катастрофической ситуации с продовольствием в городах, также зависело от того, справлялись ли колхозы района с вы¬полнением плана. Для установления полного контроля государ¬ства над деревней оставалось коллективизировать 5 млн. сохра¬нившихся еще к началу 1934 г. единоличных хозяйств. На июльском (1934 г.) пленуме ЦК существование этих 5 млн. «спекулянтов» было признано неприемлемым.

Власти объявили об установлении исключительно высокого денежного обложе¬ния крестьян-частников. Кроме того, размер государственного налога был увеличен для них на 50% и в таком виде значитель¬но превосходил уровень платежеспособности мелких произво¬дителей. Для частников оставалось только три выхода из этой ситуации: уйти в город, вступить в Колхоз или стать наемным рабочим в совхозе. На Втором съезде колхозников (по сущест¬ву, колхозных активистов),

проходившем в феврале 1935 г Сталин с гордостью заявил, что 98% всех обрабатываемых зе¬мель в стране уже являются социалистической собственностью. В том же 1935 г. государство изъяло у села более 45% всей сельскохозяйственной продукции, т.е. в три раза больше, чем в 1928 г. Производство зерна при этом снизилось, несмотря на рост посевных площадей, на 15% по сравнению с последними годами нэпа. Продукция животноводства едва составила 60% уровня 1928 г.

9. Заключение. За пять лет государству удалось провести «блестящую» опе¬рацию по вымогательству сельхозпродукции, покупая ее по смехотворно низким ценам, едва покрывавшим 20% себестои¬мости. Эта операция сопровождалась небывало широким при¬менением принудительных мер, которые содействовали усиле¬нию полицейско-бюрократического характера режима. Насилие по отношению к крестьянам позволяло оттачивать те методы репрессий, которые позже были применены

к другим обще¬ственным группам. В ответ на принуждение крестьяне работали все хуже, поскольку земля, по существу, им не принадлежала. Государству пришлось внимательно следить за всеми процесса¬ми крестьянской деятельности, которые во все времена и во всех странах весьма успешно осуществлялись самими крестья¬нами: пахотой, севом, жатвой, обмолотом и т.д. Лишенные всех прав, самостоятельности и всякой инициативы, колхозы были обречены на застой. А колхозники, перестав быть хозяевами превращались в граждан второго

сорта. 10. Список литературы. 1. Н.Верт “История советского государства” М.1999 2. “История отечества” учебник для вузов М.1995 3. Большой энциклопедический словарь М.1994