Мосонское движение в России

ВВЕДЕНИЕ

Интерес к проблеме масонства обусловлен многими причинами и не иссякает на протяжении ряда столетий, приобретая лишь качественно новые черты. Это обусловлено главным образом тем, что среди ученых, общественных, религиозных и политических деятелей не было, и нет единства во взглядах на роль, значение и влияние масонского движения на развитие мировых общественно-политических систем, а также на причины, время возникновения и цели масонства. Порой эти разногласия выходят за рамки научных дискуссий и перерастают в настоящую конфронтацию сторонников и противников масонского движения, в споры о прошлом и будущем человечества. Наиболее острый характер эти разногласия приобретают всякий раз, когда разговор касается России, влияния масонства на ход ее исторического развития. Хотя, так или иначе, все исследователи остаются едины во мнении, что однозначные подходы к изучению феномена масонства, перспектив его будущего развития, не приемлемы.

Масонство является ярчайшим явлением, как в религиозном, так и в политическом отношении. О времени основания масонского ордена существует много версий, они дискутируются даже в самом масонстве. Одни говорят о Кельнской хартии 1553 года, подписанной делегатами 19 лож, активными деятелями Реформации. По словам хартии, масонский орден не происходит от какого-либо другого общества, а древнее их всех и ведет свое начало чуть ли не от учеников Иоанна Крестителя. До 1440 года общество даже называлось по этой версии - «Общество братьев Иоанна».

Другие объявляют невольным основателем Ордена Розового Креста /Розенкрейцеров/ Жанна Валентина Андреа, адельсбергского аббата /1586-1654/. Герой его романов будто открыл тайну человечества и основал школу, имевшую целью облагодетельствовать людей истинной религией на основе интернационализма. А по образу описанных в романах тайных школ в Англии и Германии стали основываться действительные ложи розенкрейцеров. Эти ложи организовал в 1650 году Элиас Ашмоль /1617-1692/ - основатель общества, имеющего целью построить Храм Соломона, и одновременно он был, главой Лондонской католической лиги. Общество в политическом отношении стремилось восстановить католическую династию Стюартов.

Голубое масонство, представляющее третье мнение, отрицает появление его ранее 1717 года. Считается, что именно в этом году ложи каменщиков уже совершенно освободились от рабочих и состояли почти исключительно из интеллигенции.

Как бы там ни было в действительности, утверждать можно лишь одно: масонство вобрало в себя множество предшествовавших ему еретических учений древних гностиков, манихеев, всевозможных средневековых ересей, тамплиеров, протестантов всех толков, английских мыслителей типа Болингброка и Томаса Мора, алхимиков, каббалистов и т.п. Масонство явилось на свет как квинтэссенция всех этих учений, как антицерковь нового времени, в которой эти учения получили синкретическое завершение.

Главной особенностью масонства является то, что, будучи тайным обществом, они во многом недосягаемо для исторического исследования, так как действует, открыто на исторической сцене очень редко, не оставляя, таким образом, большого материала для анализа историка. Масонство, как и всюду, проникало в Россию из Англии. В конце и начале века в Московское царство неудержимо хлынули представители и произведения западноевропейской цивилизации - от техников и инструментов до книг и философов включительно. По словам масонского, предания, первая ложа возникла в Москве еще в царствование Алексея Михайловича. Главным образом масонские ложи возникли в России после возвращения Петра 1 из первого заграничного путешествия в последние годы века. Есть мнение, что масонство в России ввел сам Петр. Впрочем, в истории русской культуры нет, кажется, более запутанного и сложного вопроса, чем вопрос о происхождении и развитии масонства в России. В особенности это справедливо относительно масонства века, то есть как раз того времени, когда оно играло значительную роль в ходе нашего исторического развития.

Можно по разному относиться к масонству, но нельзя не признавать его притягательности для когорты замечательных людей, ставших совестью человечества. Здесь и основатели США Франклин и Вашингтон, выдающиеся мыслители Монтескье и Вольтер, писатели Гете и Лессинг, философы Фихте и Гердер, композиторы Моцарт, Бетховен, Гайдн, русские полководцы Суворов и Кутузов, государственные деятели и писатель Грибоедов, величайший поэт России - Пушкин, деятели освободительных движений - Мадзини, Гарибальди, Миранда, Боливар, революционеры Луи Блан, Прудон, Бланки, Бакунин, братья Реклю. А в веке к ним относятся Мустафа Кемаль Аттатюрк, Ф.Д.Рузвельт, Альенде, Рабиндранат Тагор, первый космонавт на Луне Олдрин, музыканты Армстронг и Дюк Эллингтон, не говоря уже о сотнях других известных имен. Их объединяла страстная вера в идеалы свободы и справедливости, незыблемость универсальных прав человека.

РУССКОЕ МАСОНСТВО XVIII ВЕКА.

В истории российской культуры нет, кажется, более запутанного и сложного вопроса, чем вопрос о происхождении и развитии масонства в России. В особенности это справедливо относительно масонства XVIII века, т.Е. Как раз того времени, когда оно игралось значительную роль в ходе нашего исторического развития. Основным затруднением при попытке исследователя составить себе хотя сколько- нибудь отчётливое представление о последовательном развитии нашего масонского движения, является крайняя скудость архивного материала, касающегося “внешней истории ордена” в России: связанные предписанной орденскими законами тайной, наши масоны оставляли очень не достаточно следов собственной организационной работы, да из этих следов крупная часть была тщательно уничтожена при пришествии крутых времён “гонения” на братство. Наши архивы заключают в себе поэтому множество ритуалов всевозможных масонских систем, уставов, сборников различного масонского содержания, посреди которых только совсем редко попадаются отрывочные и тёмные известия о судьбах российского масонства в XVIII веке. Самый ценный для историка материал,- официальная и частная переписка российских братьев, протоколы собраний и т. П., Находится здесь сравнимо в ничтожном количестве. Нельзя и пожалеть и о том, что русскими исследователями совсем не тронуты до сих пор иностранные масонские архивы, которые обязаны бы дать ценные сведения о российском масонстве в то время, когда оно ещё находилось в зависимости от иностранных ересь.

Поэтому реальный очерк развития российского масонства от его начала до конца царствования Екатерины II имеет в виду только установить главные, главные моменты этого развития, не претендуя ни на полноту, ни на безошибочность приводимых в нём фактических данных, проверка которых в настоящее время представляется очень затруднительной.

Рассматриваемый тут период времени, по нашему мнению, распадается на три основных момента: а) начальный период, когда масонство было у нас только модным явлением, взятым с Запада без всякой критики и не носившим на себе практически никаких признаков здравых публичных потребностей. Этот период обхватывает собою время от возникновения масонства в России приблизительно до начала царствования Екатерины II. Далее следует б) второй период, когда масонство являлось в России первой нравственной философией; это период преобладания трёх первых степеней “иоановского” либо “символического” масонства, простирающийся до начала 80-х годов. И наконец, в) третий период- это время господства у нас “высших степеней”, quasi-научной стороны масонства и в особенности розенкрейцерства, обхватывающее собою 80-ые годы вплоть до смерти Екатерининского масонства в 90-х годах.

НАЧАЛЬНЫЙ ПЕРИОД ( 1731-1762 ).

Посреди российских масонов было предание о том, что первая масонская ложа в России была учреждена Петром Великим, немедленно по его возвращении из первого заграничного путешествия: сам Кристофер Врен, известный основоположник ново-британского масонства, будто бы предназначил его в таинства ордена; мастером стула в основанной Петром ложе был Лефорт, Гордон-первым, а сам царь вторым надзирателем. Предание это, лишённое какой бы то ни было документальной базы, находит себе только косвенное доказательство в том высоком уважении, которым имя Петра воспользовалось посреди российских братьев XVIII распевавших на собственных собраниях известную “Песнь Петру Великому” Державина; оно указывает лишь, что наши масоны сознательно либо бессознательно связывали с масонскими идеями преобразовательную деятельность Петра, “которая была в России таковым же нововведением в смысле цивилизации, каким масоны обязаны были считать своё братство”.

Первое непременно достоверное весть о начале масонства в России относится к 1731 г., Когда, как гласит официальный английский источник, гроссмейстер Великой английской ложи лорд Ловель провозгласил капитана Джона Филипса провинциальным великим мастером “для всей России”. Таким образом, первоначальное масонство пришло к нам, как и везде на континенте, из Англии, но, очевидно, тут не может быть и речи о российском масонстве, и Филипс, естественно, распространял орденское учение только в тесном кругу собственных единоплеменников, переселившихся в Россию. Этот кружок, повидимому, твёрдо держался в течение всего периода германского наводнения при Анне Иоановне, так как уже 10 лет спустя (1740 г.) Британская Великая ложа назначила нового гроссмейстера для России в лице генерала российской службы Джеймса (Якова) Кейта. Может быть, к этому времени и следует отнести первые случаи вступления российских людей в масонский альянс: не даром российские братья считали конкретно Кейта основоположником масонства в России.

Более мы ничего не слышим об английском масонстве до 1771 г., Когда была базирована в Петербурге ложа Parfaite Union, которую английские источники называют первой правильной ложей в России. Это событие, а также только английский состав членов ложи указывает, что эта форма масонства не имела у нас широкого распространения вплоть до введения т. Наз. Елагинской системы, т. Е. До самых Екатерининских времён. Точно также некординально было у нас влияние французского масонства, следы которого, впрочем, сохраняются в виде французских заглавий масонских титулов и степеней (венерабль, метр, екоссе, екосские градусы и пр.). Еще естественнее было бы ждать распространения посреди российских братьев германского масонства в связи с германским влиянием в стране при Анне Иоановне. Вправду, есть, очень впрочем тёмные, известия о сношениях Петербурга с берлинской ложей “Трёх глобусов” ещё в 1738-1744 гг. Так как последняя была учреждена только в 1740 году, то разумеется, что более либо менее деятельные сношения с германскими ложами могли начаться только после этого срока.

Таким образом масонство в России начинает развиваться в сороковых годах, т. е. уже в царствование Елизаветы, хотя всё ещё остаётся чуждым русскому обществу и вербует себе “адептов” основным образом посреди германского элемента в Петербурге, только изредка привлекая на свою сторону неких представителей российской знати, близко сталкивавшейся с иностранной жизнью и , может быть, вступавшей в “орден” во время пребывания за границей. Так, в 1747 г. Имел место узнаваемый допрос вернувшегося из Германии графа Головина, в поступках которого Елизавета “довольные предпосылки имела совсем сомневаться”, потому что подозревала его в не совершенно незапятнанных сношениях с прусским королём. Так как Фридрих был известен за ревностного масона, то естественно, что Головин на допросе обязан был дать откровенные показания и о собственной принадлежности к масонству. Не считая себя, он назвал ещё графов Захара и Ивана Чернышёвых, как “живших в оном же ордене”. В это время но масонство не могло привлечь к себе более либо менее значимый круг лиц российского происхождения, так как наше общество было практически совсем ещё лишено идейных интересов: оно видело в орденских работах только модную забаву, освящённую в очах российской знати ее заграничным происхождением. Любознательным свидетельством вполне ещё легкомысленного дела к масонству в те времена является история вступления в орден известного Ив. Перф. Елагина. Потом, ревностный масон и провинциальный великий мастер для всей России, Елагин вступал в братство “свободных каменщиков” (в 1750 г.) Лишь из любопытства и тщеславия: с одной стороны его притягивала к себе именитая масонская “тайна”, а с другой - возможность общения с людьми,”кои в общежитии знамениты” и стояли высоко над ним “и чинами, и достоинствами, и знаками“; не обошлось тут и без “лестной надежды” заручиться покровительством “друзей, могущих споспешествовать его счастью”. Ясно, что те серьёзные внутренние побуждения, которые принудили Елагина потом находить в масонстве более глубочайшего содержания, тогда в нём ещё отсутствовали, как отсутствовали они в российском обществе. Вполне понятно поэтому, что Елагин и не мог отыскать тогда в масонстве никакой полезности, так как тут ещё не было ни тени какого-или учения, ниже преподаяний нравственных. Он видел лишь предметы непостижимые, ритуалы странноватые деяния безрассудные и слышал знаки о мире противоречащие, объяснения тёмные и здравому рассудку неприятные, которые либо не хотевшими либо не знающими мастерами без всякого вкуса преподавались. Занятия в ложах даже породили в Елагине совсем отрицательное мировоззрение о нравственной стороне масонства: всё в ложе показалось ему игрой людей, желающих время от времени неблагопристойно забавляться; все присутствовавшие умели лишь, по его словам, со степенным видом в открытой ложе шутить и на праздничном вечере за трапезой несогласным воплем непонятные песни реветь. Хотя впечатление это и вызвано отчасти легкомысленным ещё отношением к масонству самого Елагина, с наслаждением посещавшего ложи, тем не менее оно непременно указывает, что масонство не имело ещё никаких корней в сознании российского общества и часто приобретало отвратительные формы, соответствующие грубой жажде удовольствий, которая характеризует людей Елизаветинской эры, не достаточно благоприятной для серьёзной постановки вопросов веры и нравственности, а следовательно и для развития масонства. Не было тогда в масонстве и сколько-нибудь прочной организации, не было неизменных сношений российских ересь с иностранными-по той обычный причине, что не могло быть серьёзных хлопот об укреплении и расширении ордена в России.

Лишь в конце царствования Елизаветы начинают появляться некие признаки пробуждения публичных интересов в более образованном слое российского общества. Зачатки евро просвещения, внесённые в русскую жизнь гением Петра Великого, обязаны были, естественно, нарушить цельность прежнего патриархального уклада духовной жизни столичной Руси и вызвать в российском обществе инстинктивное рвение к согласовыванию старых эталонов с новыми для него началами западной культуры. Само собой очевидно, что это случилось не сходу, и только в конце правления Елизаветы мы замечаем признаки первых попыток к выработке нового идеалистического мировоззрения, отвечающего проснувшемуся публичному самосознанию: эти пробы естественно сводились к оправданию и укреплению прежнего религиозно-нравственного идеализма на новейших началах просвещённого разума, пришедшего на смену церковному авторитету. Вправду, в более культурных слоях общества непосредственный реализм Петровской эры сменяется в это время неясными идеалистическими исканиями, нашедшими себе бледное выражение в нравоучительных тенденциях первых российских журналов и в особенности в органе столичной институтской молодёжи. В конце царствования Елизаветы масонство начало уже укореняться в российской почве, давая готовые формы для идеалистических стремлений, в первый раз пробуждавшихся тогда в разумах наилучшей части молодёжи.

Итак, начальный период существования масонства в России характеризуется в общем отсутствием какой бы то ни было государственной окраски: это была только мода, притом сравнимо не достаточно распространённая, “игрушка для праздных умов”, по выражению Елагина, и только в самом конце этого периода замечаются признаки некой связи меж масонством и смутно поднимающимися в наилучшей части общества идеалистическими потребностями; эти признаки показывают нам возможность скорого пришествия того момента, когда положительное содержание масонского учения сделается легкодоступным и близким для российских людей, оказывая им серьёзную поддержку в их неясных рвениях к построению в первый раз в России цельного публичного миросозерцания.

ВТОРОЙ ПЕРИОД (1762-1781):

ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА ЦАРСТВОВАНИЯ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕКАТЕРИНЫ II

(МАСОНСТВО НРАВОУЧИТЕЛЬНОЕ)

Кратковременное царствование Петра III , хотя и было очень благоприятным для распространения масонства, не могло ещё, но, дать надлежащей земли для широкого развития масонских идей в российском обществе. Новый правитель, благоговевший перед Фридрихом, в подражание последнему оказывал явное покровительство “вольному каменщичеству”: он даже подарил дом ложе “Постоянства” в Петербурге и, по преданию, сам управлял масонскими работами в Ораниенбауме. Но это событие не способствовало широкому распространению ордена, так как для этого не было ещё самого принципиального и нужного условия,- не было ещё российской интеллигенции, объединёнными общими духовными интересами, которые чуть лишь намечались в конце предыдущего царствования и были ещё лишены более либо менее серьёзного образовательного фундамента. Массивным толчком к развитию российской интеллигентной мысли послужило начало царствования Императрицы Екатерины II.

Российская общественная мысль в Екатерининское время существенно быстрее двинулась вперёд по пути естественного примирения безыскусственного религиозного идеализма столичной Руси с новыми веяниями просветительной эры, нашедшей себе отзвук в реформированной России; это примирение просто могло отыскать для себя точку опоры на почве увлечения религиозно-нравственным содержанием масонского учения, и мы видели уже кое-какие признаки данной способности ещё в конце предшествующего царствования. Но совместно с тем развитие ордена вольных каменщиков шло у нас медлительно: масонству недоставало прочной организации, так как не было тогда и не могло ещё быть посреди российских людей энергичных фанатиков масонской идеи, которые употребляли бы ее сообразно с пробудившимися потребностями государственного сознания: самые потребности были ещё в зародыше. Вот почему будущие столпы российского масонства, вроде Елагина, не видели и могли созидать тогда в учении ордена ничего притягательного. Для того, чтоб масонство получило обширное распространение, чтоб оно могло сделаться тем российским публичным движением, каким мы увидим его потом, до этого всего нужен был факт образования первой российской интеллигенции, а для этого будущим ее представителям предстоял ещё серьёзный подготовительный искус, им пришлось ещё пережить глубочайшее внутреннее потрясение, испытать ужасное состояние душевного раздвоения и страданий от утраты былой душевной цельности: лишь тогда они вновь обратятся к забытому масонству, чтоб в учении ордена отыскать спасение от терзавших их колебаний и душевных мук. Этим искусом было для российского общества насаждённое руками просвещённой императрицы с необычайной быстротой охватившее широкие публичные круги.

Как направление скептическое, вольтерианство не могло быть прочным в это время пробуждающейся российской мысли; она лишь ещё начинала жить и тем самым не могла направиться сходу по пути разрушительного отрицания. Поэтому вольтерианство XVIII века, нежданно прервавшее естественный ход публичной мысли, было лишь просто привившейся модой. Это было, хотя и поверхностным, но тревожным явлением, которое способствовало широкому публичному развращению. Глубочайшее сознание публичной угрозы и необходимости серьёзной борьбы с тлетворным влиянием “вольтерианства” и послужило той почвой, которая породила первые кружки российской интеллигенции, а роль главенствующего ее орудия в данной борьбе сыграло масонство. Вот с этого момента масонство в России становится российским масонством, несмотря на его иноземное происхождение и на иноземные формы; даже содержание его было чужим, но оно было согрето российским духом проснувшегося государственного самосознания и потому может быть по всей справедливости названо первым идеалистическим течением российской публичной мысли. В этом, кажется мне, и заключается большая значимость нашего масонского движения в XVIII веке. В течении практически десяти лет от начала нового царствования масонство развивается сравнимо медлительно, хотя и заметны кое-какие признаки рвения к более прочной организации ордена путём сношений с Германией: так, основанная в 1762 году ложа “Счастливого Согласия” получила признание и покровительство со стороны берлинской ложи. В это время практически везде проникли в Европу так называемые “высшие степени”, и это движение немедленно отразилось в России. Конкретно после водворения в Германии тамплеерства, германская ее форма под именованием “Строгого наблюдения”, была введена и в Петербурге. Высшие степени данной системы, с их рыцарскими одеяниями и украшениями, воспользовались посреди российского дворянства огромным фуррором. Но посреди наилучшей части российской интеллигенции серьезное Наблюдение вызывало совсем отрицательное отношение. Поэтому ложи, принадлежавшие к тамплеерской системе, часто вырождались в “шумные праздненства”.

Реальная история масонства в России начинается только в 70-х годах, когда сразу появляются у нас две масонские системы, пользовавшиеся крупным фуррором. Ложи этих систем,- так называемых Елагинской и Циннендорфской (шведско-берлинской),- работали в это время в первых трёх степенях “иоановского” либо “символического” масонства, преследовавшего цели религиозно-нравственного воспитания человека. Российские масоны работали над очищением от пороков греховного человека. Таковая масонская мораль оказала благотворное влияние на общество, служа в то же время реакцией против престижных чтений западно-европейской скептической мысли.

Основная роль в этот период истории российского масонства принадлежит известному Елагину, благодаря которому в российском масонстве опять начало преобладать английское влияние. Но скоро “обществу Елагинской системы” пришлось встретиться и вступить в борьбу с проникшей в Россию новой формой германского масонства, с так называемой Циннендорфской либо, точнее и правильнее, шведско-берлинской системой.

Таким образом, в начале семидесятых годов в России сходу возникают две прочных масонских организации, которые немедленно вступают меж собой в борьбу за преобладающее влияние в стране. Это соперничество сходу оказалось для одной из сторон,- германской совсем непосильным. Поэтому германской ложе ничего не оставалось делать как обратиться к Елагину. А так как отношение братьев Елагинского общества к масонству не было довольно серьёзным, то Елагин просто поддался убеждениям Рейхеля, главы германской ложи, соблазнившись обещаниями последнего снабдить его истинными актами, в которых так нуждался Елагин для собственных работ и которых страстно жаждало его масонское сердце. Как бы то ни было, но Рейхель искрометно выполнил свой план: 3 сентября 1776 года состоялось соединение Рейхелевских и Елагинских лож, при чём Елагин отказался от английской системы и дал обещание ввести в собственных ложах работы по шведско-берлинской системе. Рейхелю казалось, что в Россию опять возвращается счастливый век Астреи, но его надеждам не суждено было сбыться, и главенство шведско-берлинской системы в России оказалось очень непродолжительным. Соединение Елагинских и Рейхелевских лож не прошло без трений, в среде подчинённых им братьев произошёл раскол, который повёл потом к новым исканиям “истинного” масонства и к подчинению российских лож Швеции. Но дни шведско-берлинской системы были сочтены. Скоро, из Берлина была прислана бумага, в которой выражалось желание учредить новенькую Великую Национальную ложу в Петербурге. Елагин, повидимому, скоро разочаровался в данной системе и, возможно, в течение ближайших лет возвратился к английскому масонству. Дальнейшая судьба Елагинских лож неизвестна до самого их закрытия в 1784 г. По рассказу масона Л...Ра, российские ложи в этот период времени работали совсем беспрепятственно, но в 1784 г., По неизвестным причинам, работы Елагинских лож были приостановлены по желанию провинциального гроссмейстера и с согласия членов лож, но без приказания со стороны высшего правительства; вследствие чего императрица удостоила передать ордену, что она, за добросовестность ее членов избегать всяких контактов с заграничными масонами, при реальных политических отношениях, питает к ним огромное уважение. Елагин вернул свои работы только в 1786 г. И при том на новейших основаниях, о которых речь будет ниже. В рассматриваемый мной момент преобладание переходит на сторону новой, шведской системы, циннендорфство же скоро исчезает совершенно.

ТРЕТИЙ ПЕРИОД (1781-1792):

ПОИСКИ ВЫСШИХ СТЕПЕНЕЙ И ПОБЕДА РОЗЕНКРЕЙЦЕРСТВА

(НАУЧНОЕ МАСОНСТВО)

Из произнесенного выше вытекает, что масонская деятельность в Петербурге во второй половине семидесятых годов носила, хотя и беспорядочный, но совсем оживлённый характер. ”Шатания” братьев из стороны в сторону, нежданные переходы от одной системы к другой,- от серьезного Наблюдения к английскому масонству, от Елагина к Циннендорфу, далее от шведско-берлинской системы к шведскому тамплиерству и, наконец, от шведской системы к розенкрейцерству,- всё это свидетельствует о том, что в российском масонстве стали проявляться какие-то новые лихорадочно-беспорядочные искания, что российское общество стало предъявлять к масонству новейшие требования и жадно находить в нём ответов на пробудившиеся вопросы. Уже шведско-берлинская система, в противоположность английской, дала некое ублажение масонам, искавшим истины. Но тем не менее Рейхелевское масонство скоро разочаровало большая часть братьев, и причина этого явления просто может быть разгадана; Новиков показывает на неё, говоря: “привязанность всех к сему масонству умножилась, а барон Рейхель больше четырёх либо пяти, не помню, градусов не давал, отговариваясь тем, что у него нет больше позволения, а обязано искать”. Тут, в этих словах, вся история дальнейшего развития масонства в России: ясно, что “нравственные преподаяния” масонства первых трёх степеней закончили удовлетворять российских братьев;- воспитанные вольтерианством разумы требовали другой пищи, сообразно с пробудившейся жаждой просвещения, но пища эта обязана была иметь противоположный вольтерианству, не скептический, а обязательно религиозно-идеалистический характер, не разрушая, а уплотняя и уместно обосновывая врождённые начала нравственности и религиозности. Так как вольтерианство опиралось на западно-европейскую науку, то и борьба против него нужно нуждалась в том же оружии, выходившим за пределы бледного масонско-христианского нравоучения. Таковая конкретно “наука” сделалась насущнейшей потребностью российской интеллигенции и, при слабом развитии критической мысли, обязана была привести в конце концов к страстному увлечению масонской мистикой и натурфилософией. На данной почве, вправду, и сошлись фаворитные российские масоны всех, даже враждебных друг другу систем. Сейчас перейдём к описанию внешнего процесса наших масонских исканий в конце 70-х и в начале 80-х годов.

Мы относим сюда время увлечения российских масонов шведским тамплиерством, хотя и считаем начало третьего и последнего периода интенсивной жизни российского масонства XVIII века только с 1781 года потому, что чувство неудовлетворённости данной системой было главной предпосылкой введения у нас розенкрейцерства и более броским показателем того, в какую сторону были ориентированы рвения российских братьев.

Итак, желание проникнуть в тайны высших степеней, не получившее ублажения в Рейхелевском масонстве, навело российских братьев на мысль обратиться за новыми “градусами” к западно-европейским источникам. Принадлежа ранее к шведско-берлинскому масонству, они естественно поразмыслили о Швеции. Таким образом в 1778 г. Был основан в Петербурге Капитуль Феникса, узнаваемый под именованием Великой государственной ложи шведской системы. Став таким образом в тесную зависимость от Швеции, российские масоны думали, что наконец получат оттуда высшие орденские познания, но скоро им пришлось в этом жестоко разочароваться. С этого момента кончается доминирующее значение Петербурга в истории российского масонства: первенствующая роль сейчас переходит к столичным ложам, в которых сосредоточились фаворитные российские интеллигентные силы.

Посреди фаворитов столичного масонства основное место занимал бывший сотрудник Рейхеля князь Н.Н.Трубецкой, мастер ложи Озириса, не примкнувший к союзу Елагина и Рейхеля. Вообще московские ложи сильно страдали от отсутствия стройной организации и единства, и развитие тут масонства шло по сравнению с Петербургом совсем туго до тех пор, пока во главе его не стали главные деятели столичного братства - Новиков и Шварц, приехавшие в Москву в 1779 году. Они дали массивный толчок быстрому развитию масонства во всей России, положив начало самому блестящему периоду его существования, связанному с введением розенкрейцерства. Меж тем дела масонские шли в Москве плохо: основная из лож, князя Трубецкого, “весьма умалилась и члены отставали”, поэтому более ревностные масонские братья учредили своеобразную ложу Гармония, состоявшую из малого числа членов ложи.В ее состав вошли: Н.Н.Трубецкой, Новиков, М.М.Херасков, И.П.Тургенев, А.М.Кутузов и остальные. Допущен был в эту ложу и Шварц. Он скоро отправился в Курляндию для того, чтоб отыскать истинные акты. Приехав в Курляндию в 1781 г. Шварц получил от профессионалы Курляндской ложи два письма, которые решили дальнейшую судьбу российского масонства.

Таким образом Шварц стал главой российского розенкрейцерства и со его возвращения из-за границы (нач.1782 Г.) И до его погибели (нач. 1784) Московские масоны приняли двоякую компанию: во-первых, высший рыцарский градус серьезного наблюдения, члены которого, сосредоточившиеся в двух капитулах-Трубецкого и Татищева, управляли фактически масонскими ложами, им подведомственными, и, во-вторых, розенкрейцерство, во главе которого стал Шварц.

За временное принятие “рыцарского градуса” московские масоны были вознаграждены получением “Теоретического градуса Соломоновых наук”, содержавшего, не считая ритуалов теоретической степени, главные начала розенкрейцерской науки, которой они так страстно добивались. В половине 1782 года состоялся общемасонский конвент в Вильгельмсбаде, на котором система серьезного Наблюдения была резко преобразована путём отграничения от ордена тамплиеров. Таким образом, рыцарство было формально разрушено и Россия получила признание 8-ой провинцией серьезного Наблюдения.

Количество масонских лож, подчинённых столичной префектуре, скоро увеличивалось. После погибели Шварца верховным предстоятелем розенкрейцерства был назначен барон Шрёдер, который приехал в Москву около 1782 г. Но он не воспользовался особенным влиянием в Москве и скоро разошёлся с русскими розенкрейцерами из-за денежных расчётов. В 1784 г. Развитие розенкрейцерства несколько затормозилось объявлением “силанума”(молчания), последовавшим от высших орденских начальников. К 1785 году работы возобновились. Но судьбы розенкрейцерства близились к развязке. В 1786 г., Возможно, вследствие каких-или правительственных распоряжений, все масонские ложи, находившиеся под управлением столичного братства, были закрыты. Правительственные гонения не помешали работам ни лишь розенкрейцеров, но и “теоретического градуса”: братья продолжали собираться “в тиши” и даже пытались печатать “орденские” книги в тайной типографии. Но уже в конце 1786 г. Шрёдер сказал, что с пришествием 1787 года все орденские собрания, переписки и сношения отменить. Но несмотря на это собрания продолжали проходить по четыре, пять раз в год, но равномерно число братьев таяло и в сущности в 1787 году с розенкрейцерством было покончено. И императрица оборвав своим ударом в самом конце нить развития розенкрейцерства, лишь способствовала неудачному его возрождению в начале XIX века, когда российское сознание опередило масонскую “науку” и в ложах находило другой современной пищи: связь масонства с политическими движениями первой четверти нового века ясно показывает на просыпание уже совсем других интересов, использовавших орден, как форму, как прекрасную организационную школу, и влагавших в него новое, более глубочайшее публичное содержание.

Таким образом и в розенкрейцерстве была положена в базу та же общемасонская нравоучительная сторона, ничем не отличающаяся от обыкновенного масонского рвения к нравственному самосовершенствованию, придававшего ему черты собственного рода “толстовства XVIII века”.Но главной притягательной силой розенкрейцерства была его “научная” часть. Масонам эта наука досталась через посредство одного из “мудрых”,- Соломона, который “есть один из искуснейших в нашей науке, и в его времена было много философов в Иудее”. Они соединились и “представили философическое дело под видом сооружения Храма Соломонова: эта связь дошла до нас под именованием Свободного каменщичества, и они по справедливости хвалятся, что взяли своё начало от сооружения храма”. Сначала все масоны были философами, но потом профессионалы стали скрывать объяснения символов и загадочных обрядов. Истинная премудрость, нашедшая себе отражение во многих мистериях древности, учреждённых избранниками, в конце концов, таким образом, досталась розенкрейцерам, которых загадочные начальники и являются в настоящее время единственными ее обладателями. Их “собратство” держит себя сокровенно: они находятся “в некой части этого видимого мира, как в наружном раю, где они творят и исполняют великие и удивительные чудеса, потому что они владеют сокровищами рудного минерального царствия: эти чудеса сохраняются для великого дела (une grande oeuvre), которое раскроется в своё время и час, что случится тогда, когда воздвигнется род, рождённый для части более чистой либо более возвышенной Божественного любомудрия”. Таким образом, познание высших загадок природы сводится у розенкрейцеров к “сокровенным наукам”- к магии ( естественно, ” божественной”, а не какомагии !), кабале и алхимии. Нам неизвестно, каких ступеней достигли российские братья в розенкрейцерстве и как пошли они в собственных работах дальше “теоретического градуса”, но из показаний Новикова видно, что многие из них были “приняты в орден”. Поэтому интересно будет познакомится с тем, что составляло предмет “работ” в высших степенях розенкрейцерства: конкретно тут раскрываются дикие нелепости и по ним можно судить о тех печальных результатах, к которым пришло российское масонское движение, вызванное живыми потребностями публичной мысли и запутавшееся в конце концов в дебрях магии и алхимии вследствие недостаточной подготовленности российского разума к восприятию истинной науки. Познание природы сводилось в конечном счёте к исканию философского камня, обращающего неблагородные сплавы в золото, панацеи либо “ всеобщего универсального врачества” и к “божественной магии”, то есть к попыткам входить в сношения со светлыми духами, а познание Бога - к мистическим толкованиям Священного Писания. Не может быть сомнения в том, что вся розенкрейцерская “наука” была в Западной Европе явным анахронизмом. Ее дикие крайности и в России, естественно, не были явлением, благоприятно отражавшимся на нашем публичном развитии, так как отвлекали российский “ум, ещё в суждениях зыбкий”, от обычного пути к усвоению настоящей европейской культуры. Но в российском розенкрейцерстве были и свои отличные стороны, не прошедшие бесследно для истории нашей культуры и объясняющие, почему примкнули к этому движению фаворитные интеллигентные силы России. До этого всего принципиально, что это было первое у нас интеллигентное публичное течение, в первый раз сплотившее российских людей и направившее их в сторону служения публичным нуждам и интересам в формах широкой благотворительности и борьбы против “вольтерианства”, поколебавшего верный ход нашей культуры. Всем известна филантропическая деятельность российских масонов XVIII века, и не случаем, естественно, почвой, на которой она появилась, было розенкрейцерство: конкретно розенкрейцеры открывали больницы и аптеки, создавали успехи российского просвещения, шли на помощь голодающей России своею “братской” любовью к человечеству. Розенкрейцерство, бывшее на Западе явлением умственной отсталости, у нас было совершенной новостью, и в первый раз давало русскому обществу известное миросозерцание, какое,- это вопрос другой,- но принципиально, что оно было дано, что в первый раз, благодаря розенкрейцерству, была создана его необходимость. Это была первая философская система в России, которая, составляя определённое идеалистическое мировоззрение, сыграла немаловажную просветительную роль в XVIII веке: удачно борясь с влиянием чуждого русскому духу вольтерианства, розенкрейцерство, несмотря на свои дикие крайности и смешные стороны, воспитывало, дисциплинировало российские разумы, давало им в первый раз серьёзную умственную пищу, приучало,- правда, помощью мистической теософии и масонской натурфилософии,- к неизменной, напряжённой и новой для них работе отвлечённой мысли. Также, ещё одна сторона розенкрейцерства,- не лишь, естественно, переводы мистических книг, сделанных русскими масонами, но основным образом самостоятельные пробы масонского творчества и в особенности рrьчи в собраниях братьев, непременно внесла свою долю и в дело обогащения русского литературного языка.

Остаётся сказать ещё несколько слов о судьбе Елагинских лож, которые, прекратив свои работы в 1784 году, в скором времени возобновили их опять. Отлично осведомлённый Елагин, масонская деятельность которого заглохла, пользовался более благоприятными обстоятельствами и по просьбе братий о соединении их попробовал возобновить “цепь упражнений” подчинённых ему лож. Собрав собственных “братьев” в капитуле он прочёл целый ряд бесед с целью ознакомить их с новыми основаниями будущих занятий в британских ложах. Ненавидя розенкрейцерство и сочувствуя гонениям, предпринятым против него правительством, Елагин по духу является сам типичнейшим розенкрейцером. Он вызнал, что “масонство есть древнейшая загадочная наука, святою премудростию называемая; что она все остальные науки и художества в себе содержит”. Да ведь это не что другое, как умопомрачительная история розенкрейцерской “искры света”, изложенную в сочинениях Шварца. Далее, какие книги дали Елагину базу для его новейших “истинных” познаний ? Он называет Ветхий и Новый завет, отцов церкви, старых философов, а потом мы встречаем имена Ермия Трисмегиста, алхимиков Веллинга и Роберта Флуктиба и т. Д. Ведь это все любимейшие книги розенкрейцеров, к которым, разумеется, принадлежал и первый учитель Елагина. Программа загаданного Елагиным сочинения конкретно о том, что составляло содержание главенствующего управления розенкрейцеров - “Теоретического градуса Соломоновых наук” и остальных книг “по ордену”. Заимствуя от них, сам того не ведая, все свои тайны, Елагин в то же время с умопомрачительной наивностью называет розенкрейцеров “не свободными каменщиками, но фанатиками либо пустосвятами”- конкретно за то, что “к разумению этого Божественного Писания не дают ключа они”. Если бы он лишь знал, что ключ, которым он хотел с таковой торжественностью открыть высшие тайны своим подчинённым, есть ключ от двери, ведущей в обитель “братства злато-розового креста”, столь ему ненавистного.

Так закончились искания Елагина, и в описанном им процессе мы находим наилучшее подтверждение того, что в розенкрейцерской науке, как и в нравственной философии масонства первых трёх степеней, заключались элементы, отвечающие глубочайшим публичным потребностям века.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя итог вышеизложенному, следует отметить, что даже при ретроспективном взгляде на сложнейшие событийные вехи не скольких столетий как бы мысленно контактируешь с плеядой ушедших ранее незнакомых лиц, с людьми доброй воли, которые отваживались противопоставлять себя обществу. От них исходили постоянные импульсы по стимулированию взаимодействия всех миролюбивых сил на базе фундаментальных ценностей цивилизации и прогресса при постоянной устремленности в будущее. Нельзя не признать, что искания масонов порой приводили их к поступкам не совсем оправданным с точки зрения истории и политики, часто их взгляды были подвержены мистическим настроениям, но в целом их идеалами всегда оставались свобода и справедливость, они искали пути улучшения миропорядка. Этот тезис можно отнести и к русским масонам.

Масонство не выполнило бы и сотой доли задуманного содействия постепенным трансформациям в недрах общества без находящихся в его распоряжении: неуклонной дисциплины адептов, верности ритуалам и традициям, хранимыми с давних пор неизменными. Братья всегда видели в этом огромный скрытый смысл с внутренней жизненностью, что позволяло двигаться всегда вперед, несмотря на повседневные препятствия. В соответствии с идеологией ордена они должны по кирпичику долго и терпеливо воздвигать на планете равномерный и справедливый для всех людей строй. Их вдохновляла этика нравственного созидания и морального самосовершенствования в масштабах универсальной триады: свободы, равенство, братства, наряду с признанием подавляющим большинством членов веры в Великого Архитектора Вселенной, Святого Писания, Корана, других богооткровенных книг.

Масонство никогда не являлось ни школой, ни социальным движением, ни церковью, оно не позволяло оценивать себя привычными догматизированными схемами. Претендуя на доступ к высшей духовности через посвящение, оно ставило себя над культурами и философскими системами, позволяя каждому адепту воздвигать храм собственных убеждений и стремиться к претворению их в жизнь сообразно установкам ордена.

Члены ордена и поныне именуют себя людьми доброй воли, миролюбивыми строителями грядущего справедливого устройства общества и одновременно патриотами своих отечеств, законопослушными подданными и гражданами, это подчеркивается во всех уставных документах. К высшим идеалам они шли не с проповедью абстрактных истин, а служа собственным народам. Их отражало стремление помогать окружающим, проводить срединную линию между крайностями.

Почти все исследователи масонства, и особенно исследователи русского масонства, подчеркивали сложность изучения явления, что вероятно связано с непростыми событиями исторического прошлого нашей страны, «закрытости» темы на протяжении нескольких десятилетий. И сейчас мы еще не можем с достаточной степенью достоверности утверждать насколько же, на самом деле, русское масонство повлияло на исторический путь развития России. Однако, несомненно, оно смогло аккумулировать в своих рядах едва ли не самых лучших представителей общественной и политической мысли. Русские масоны немало сделали для России и не признавать этого, значит не признавать сам ход истории.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Боровой А.А. Современное масонство на Западе. - М.,2000.

2. Бакунин Т.А. Знаменитые русские масоны. Вольные каменщики. - М.:Интербук,1991.

3. Берберова Н.А. Люди и ложи. -Харьков,1997.

4. Виппер Р.Ю. Общественные учения и исторические теории и вв. на Западе. - Спб,2002.

5. Вернадский Г.В. Русское масонство в царствование Екатерины . -Пг,1987.

6. Велишевский К.Ф. Петр Великий. - М.,1998.

7. Иванов В.Ф. Русская интеллигенция и масонство. От Петра Первого до наших дней. -2-е изд. - М.:Москва,2002.

8. Масонство. Тайные знания. /Авт. Сост. С.П.Мельгунов, Н.П.Сидоров/ - Минск: Харвест,2003.

9. Масонство в Англии: научно-популярное издание. - Мн.: Харвест,2002.

10. Масонство: /Сборник/. - Репринтное издание. - М.:ИКПА,2001.

11. Пыпин А.Н, Масонство в России, и первая четверть в. - М.: ВЕК.2000.

12. Платонов О.А. Терновый венец России. История масонства 1731-1996. - М.: Родник,1996

СОДЕРЖАНИЕ.

Введение…………………………………………………………………………...1

Русское масонство XVIII века……………………...…………………………2

Начальный период ( 1731-1762 )………………………………………………...3

Второй период (1762-1781): первая половина царствования императрицы Екатерины II (масонство нравоучительное)…………………………………….5

Третий период (1781-1792): поиски высших степеней и победа розенкрейцерства (научное масонство)………………………………………….7

Заключение……………………………………………………………………….11

Список литературы………………………………………………………………12