Из истории грузинской агиографии: "Мученичество Давида и Константина"

ИЗ ИСТОРИИ ГРУЗИНСКОЙ АГИОГРАФИИ: "МУЧЕНИЧЕСТВО ДАВИДА И КОНСТАНТИНА"

Древнегрузинское агиографическое наследие не исследовано не только в общетеоретическом плане. Во многом не изучено оно и в отдельных важных частностях. Языковый барьер оказался труднопреодолимым для ознакомления с памятниками грузинской агиографии широких кругов российских и западноевропейских ученых.

Еще в конце XIX - начале XX в. заинтересованный исследователь мог ознакомиться с грузинскими агиографическими памятниками лишь по незначительным, часто некачественным пересказам М. Сабинина [Сабинин М. Полное жизнеописание святых Грузинской церкви. Т. 1-3. СПб., 1871 -1872.], мало удовлетворяющим академическим требованиям. До революции благодаря трудам таких ученых, как Н. Я. Марр, И. А. Джавахишвили, А. Гарнак, К. С. Кекелидзе, П. Пеетерс и др., были сделаны серьезные публикации, свидетельствовавшие о том, что агиографические произведения на грузинском языке представляют значительный фонд христианской литературы на стыке Востока и Запада. Содержащиеся в них реалии, как исторические, так и легендарные (с исторической точки зрения также имеющие познавательную ценность), могут внести свой вклад в изучение культурно-идеологической обстановки не одной только Грузии.

Грузинская житийная литература возникла в условиях борьбы грузин с иноземными нашествиями. Это обстоятельство имело своим следствием то, что местные мартирологи богаты образами святых воинов, а кроме того, придало в Грузии этому жанру особую историчность. Не случайно именно житийная литература легла в основу историописания и даже дала свое название жанру: грузинское слово "цховреба" - "жизнь", "житие" - в древнегрузинском одновременно означало и "история" [Джавахишвили И. А. Древнегрузинская историческая литература// Джавахишвили И. А. Соч. Т. VIII. Тбилиси, 1977. С. 429.].

Авторская атрибуция публикуемого нами "Мученичества Давида и Константина", как и ряда других письменных памятников грузин домонгольского периода, не установлена. В самом произведении нет даже косвенного намека, способствующего решению этого вопроса. Памятник посвящен наиболее драматической эпохе в истории Грузии, как и Кавказа в целом,- времени арабских завоеваний с середины VII в. (после покорения халифатом Сасанидского Ирана), особенно обострившихся с конца того же столетия. Арабские завоевания указанного периода в Закавказье, бывшим одним из объектов всеобщей арабской экспансии, оставили глубокий след в жизни местных народов и надолго сохранились в народной памяти. Как свидетельствует публикуемое произведение, даже в эпоху расцвета феодального Грузинского царства память об арабах и их мероприятиях в завоеванной ими стране все еще переживалась как недавнее прошлое, в значительной степени отражала этноконфессиональную ментальность местного населения и, таким образом, не теряла общественной актуальности.

По замечанию К. С. Кекелидзе, дошедшая до нас версия "Мученичества Давида и Константина" является метафрасной и создана не ранее первой половины XII в.[Кекелидзе К. С. История грузинской литературы. Т. 1. Тбилиси. 1960. С. 538 (на груз. яз.)]. На наш взгляд, эта датировка произвольна. В самом памятнике говорится, что погребенные под церковью в разрушенном арабским полководцем Мерваном ибн Мухаммадом городе тела святых Давида и Константина оставались "неведомы и скрыты до дней великого царя Баграта, и побудил его Святой Дух устроить на том пустынном и укромном месте монастырь, и возвел для поминания сих святых мучеников прекрасный храм, и сделал доступными народу тела сих святых мучеников, и упокоил их в прекрасном гробе в им же возведенном храме".

Данное свидетельство вполне вероятно и потому может служить ориентиром времени написания "Мученичества Давида и Константина". Известно, что в 1040 г. Багратом IV (1027-1072) был возведен храм Мотцамета - "Святых свидетелей". (Русским агиографическим термином "мученик" мы переводим древнегрузинское "мотцаме" - "свидетель", вместе с другими формами этого слова в восточной агиографии восходящее к труднопереводимому греч. martyros. Прекрасное исследование этого термина, воспринятого в литературе восточного христианства, см.: Болотов В. В. Лекции по истории Древней Церкви. Т. 2. М., 1994. С. 2-3 (репринт изд. 1907 г.).)

Кроме того, симптоматично, что в самом тексте имеется специальное указание, принадлежащее явно метафрасту и свидетельствующее о предназначении мартиролога именно слушателям, пастве: "...Настала пора вспомнить о святых и трудоносных мучениках Христовых Давиде и Константине, о коих и есть сие слово наше. Вы же, паства Христова, жаждущие исполнить это торжество святых мучеников, доброхотно прибывшие, со вниманием приложите разум и уши ваши, дабы не порожние, но благодатным трудом преисполненные ушли в дома свои". Вполне ясно, что "Мученичество Давида и Константина" было создано для чтения его пастве с церковного амвона и могло быть написано (метафрасировано) специально для церкви названных святых в связи с ее возведением.

Безымянный метафраст говорит о каких-то материалах (источниках), на основе которых он создал свою версию памятника. На это, в частности, указывают его слова: "Как поучают нас древние показания, сии святые мученики Давид и Константин были грузины, из области Аргвети, из великого и славного рода и мтавары (владетели, князья.- Г. Ц.) той земли" и т. д. Из этих слов метафраста можно заключить, что он не переписывал целиком имевшийся у него источник, но брал из него, очевидно, лишь отдельные данные о своих героях. Все остальное - плод домыслов "вторичного" автора, а также то, что он знал или слышал в своем кругу об истории Византии, Сасанидского Ирана, халифата и Грузии описываемого периода. И здесь он чувствовал себя столь свободно, что допускал непростительные даже для того времени несуразицы.

В связи со "старыми сведениями", о которых говорится в мартирологе, можно указать на факт, что ни одно из древнегрузинских описаний арабского нашествия не упоминает Давида и Константина [Там же]. В фольклоре грузин упоминаний о них также не сохранилось. Но уже с XII в. сохранились синаксарные редакции "Мученичества Давида и Константина" [5], содержание которых, по наблюдению ученых, порой принципиально отличается от пространной его версии. Примечательно также, что "Мученичество Давида и Константина", в отличие от других агиографических произведений Грузии, имеет несколько синаксарных редакций, что свидетельствует о популярности этих святых в среде книжников средневековой Грузии.

Проведя текстологический анализ, исследователь Э. Габидзашвили вполне уместно предположил, что указанные синаксарные редакции, базирующиеся на каких-то не дошедших до нас источниках, возможно, и есть те "старые сведения", на которые ссылается метафраст [Там же. С. 160]. Еще Вахушти Багратиони, писавший в Москве на основании старых источников, указал в Имерети (родине Давида и Константина) на "Мотцамета хеви" - "Ущелье святых мучеников" [Вахушти Багратиони. Описание царства Грузинского. Тбилиси, 1973. С. 753 (на груз. яз.)], к которому грузинское население до сих пор относится с особым религиозным пиететом. Грузинская церковь отмечает день памяти святых Давида и Константина 2(15) октября.

Трудно представить форму первоначального текста (архетипа) "Мученичества Давида и "Константина". Можно лишь полагать, что это были несложный мартирологический акт и получившие распространение среди монахов вскоре после гибели "мтаваров" устные рассказы.

Большинство упомянутых в самом произведении письменных памятников на грузинском языке известны с X в. Ввиду этого можно не сомневаться, что они использованы уже самим метафрастом. Вместе с тем, мы не можем быть твердо уверены в том, что анонимный метафраст пользовался сочинением автора XI в. Джуаншера Джуаншериани "История Вахтанга Горгасала", точнее, той его частью, которую мы называем "Исторической хроникой" псевдо-Джуаншера [Джуаншер Джуаншериани. Жизнь Вахтанга Горгасала/Перевод, введение и примечания Г. В. Цулая. С. 95 и сл.], созданной не позднее X в., откуда он якобы "извлек рассказ о нашествии Мервана Глухого со всеми его деталями" [Кекелидзе К. С.Указ. раб.]. Это не может соответствовать действительности, в чем нас убеждает сопоставление текстов обоих произведений.
"Мученичество Давида и Константина": "Когда узрел Мурван Глухой все, что постигло его, стал весьма винить себя и советников своих, предложивших ему вступить в эту узкую и лесистую страну, и поднялся и стал лагерем в Питиоте, в приморском городе, который именуют Цхуми".

"И были тогда дети великого царя Горгасала Арчил (и) Дарчил в крепости той, которую называют Анакопия. ибо скрывались они (в ней) от страха перед персами. И вступили вперед с небольшим войском в сражение с язычниками, но были осилены ими, ибо убили брата старшего Арчила, а Дарчил вернулся в ту же крепость Анакопию".

"История Вахтанга Горгасала": после разгрома Мерваном ибн Мухаммадом Картли правители последней Мир и Арчил "ушли в Эгриси, а оттуда скрылись в Абхазии". Мухаммад "стал преследовать их по пятам и сокрушил все города и крепости страны Эгрисской". Затем арабский полководец прошел "Клисуру, которая в ту пору была рубежом между Грецией и Грузией, разгромил город Апшилети Цхуми и подступил к крепости Анакопии, в которой пребывает нерукотворный, свыше ниспосланный образ Пресвятой Богородицы и о котором неведомо, кто явил его на вершину той горы, граничащей на юге с морем, а на севере с лесом болотистым. В ней (Анакопии) пребывали тогда цари картлийские Мир и Арчил. Отец же их помер и был погребен в Эгриси. А эристав кесаря Леон (Абхазский) находился в крепости Согбиси, расположенной на Овсетском перевале. И никто не мог противостоять Глухому, ибо были войска его более и многочисленнее лесов Эгриси..."

"И было при них немногое число придворных и родни эриставов и питиахшей - около тысячи (человек), а из бойцов абхазских - две тысячи..."

"И, уповая на Бога, вышли на борьбу с ними. Сразились, и ниспослал Господь мощь малому люду христианскому; погибло от недуга тридцать пять тысяч сарацин, а от меча же - три тысячи. И был ранен Мир копьем в пах. Христиан в день тот было убито шестьдесят, а кони сарацин попадали во множестве, словно леса, и выбросили их всех в море"[Джуаншер Джуаншериани. Указ. раб. С. 102-104.].

Сопоставление этих сведений об одном и том же событии свидетельствует, что автор "Мученичества Давида и Константина" был далек от тех знаний исторических фактов и событий, которые он мог почерпнуть из "Истории Вахтанга Горгасала", если бы он ею пользовался. Агиограф не просто спутал имена исторических героев - свои знания он брал из источника, имевшего мало общего с сочинением псевдо-Джуаншера. Церковный писатель не мог не упомянуть об образе Пресвятой Богородицы, столь почитаемой в Грузии и о которой так ярко сказано в сочинении псевдо-Джуаншера; братом картлийского царя Арчила был не Дарчил (точнее - Дачэ, как это зафиксировано в древнеармянском переводе "Картлис цховреба"); в борьбе с арабами погиб Мир, а не Арчил, как это известно по "Исторической хронике". Кроме того, Мир и Арчил, последние представители древнегрузинской династии Фарнавазианов (III в. до н. э.- VIII в. н. э.), не были сыновьями Вахтанга Горгасала. Мы не усматриваем здесь влияния на метафраста-агиографа библейской традиции, в которой "сыновство" часто употребляется не в строгом значении этого понятия, а в смысле потомства вообще (что под влиянием Священного Писания в средневековой литературе действительно встречается в виде застывших клише). У метафраста обычная хронологическая путаница.

Важно отметить также, что агиограф ничего не говорит о роли "двух тысяч" абхазских воинов - союзников Мира и Арчила - в борьбе картлийцев против арабов в Западной Грузии, что в сочинении псевдо-Джуаншера особенно подчеркивается. Вообще, судя по тексту, агиограф ничего не знает об абхазском этносе. Так, в отличие от псевдо-Джуаншера, говоря о г. Цхуми (древне-грузинское название Сухуми), он не ставит его в связь с Апшилети.

Вместе с тем этот факт неслучаен. В данном месте его рассказа могло отразиться общее представление о Грузинском царстве периода жизни метафраста, когда под терминами "абхазы" и "Абхазия" нередко подразумевались грузины и Грузия в целом [Анчабадзе З.В. Из истории средневековой Абхазии. Сухуми, 1959. С. 171 - 176 и др.]. Все остальное: разгром и разорение причерноморских городов, поход войска Мервана ибн Мухаммада на Константинополь, фантастическая его осада, "сорвавшаяся", в понимании автора, лишь по промыслу Божиему, жуткая смерть Глухого, которого на самом деле постигла иная смерть да к тому же на халифском престоле,- это устные вариации смутно представляемых метафрастом исторических событий. В этих рассказах отражены те знания об арабских завоевателях, которые бытовали в монастырских кельях спустя почти 400 лет после самих исторических событий.

Аргвети, уроженцами которой были Давид и Константин,- восточная часть Западной Грузии, одна из экстерриториальных единиц древнего Картлийского царства, аборигенным населением которой были западнокартвельские племена мегрело-чанов (отсюда и вариант ее названия Маргвети, Маргви, основа которого составляет самонаименование мегрелов "маргал-и") [См. Меликишвили Г.А. К истории древней Грузии. Тбилиси. 1959: Бердзенишвили Н. А. Вопросы истории Грузии. Т. VIII. Тбилиси, 1975. ( на груз. яз.)]. Аргветское эриставство (воеводство) занимало территорию на восток от Шорапани, рек Риони и Ханисцхали до Лихи (Сурамский хребет). В период описанных в мартирологе событий - конец 30-х годов VIII в. (эпоха разобщенности грузинских земель) - Аргвети была самостоятельной областью. Не случайно агиограф пишет о своих героях вне зависимости от иных территорий расселения грузинских (картвельских) племен, также подвергшихся арабским погромам. В первоначальном тексте, легшем в основу метафрастной редакции "Мученичества Давида и Константина", действительно, речь должна была идти исключительно об этом княжестве. Лишь значительно позже, в период объединения Грузии, под пером метафраста в произведении могли появиться сюжетные связи с Восточной Грузией. Этим в известном смысле и объясняются имеющиеся в них фактические несуразицы.

Аргвети была особым мтаварством (княжеством) в составе образовавшегося на рубеже VIII - IX вв. Абхазского царства [Мусхелишвили Д. Л.Основные вопросы исторической географии Грузии. Т. П. Тбилиси. 1980. С. 77,141 (на груз. яз.)]. В связи с этим следует отметить одно обстоятельство, а именно - то место в метафрастной версии, где говорится, что святые воины Давид и Константин являлись мтаварами-князьями. В наиболее древней из синаксарных редакций, не связанной с пространной, указывается на их азнаурство, т. е. они были социально рангом ниже. Эта социальная идеализация, допущенная автором XI в., вполне понятна. Но главное, тут же говорится, что "сии неодолимые мученики были родом грузины из пределов Абхазии (сазгвартаган Апхазетисата), из местности Аргвети" [Памятники древнегрузинской агиографической литературы. Т. 4. С. 156].

С образованием объединенного Грузинского государства в IX-XI вв., у истоков которого стояло Абхазское царство [См. Меликишвили Г. А. Политическое объединение феодальной Грузии и некоторые вопросы развития феодальных отношений в Грузии. Тбилиси. 1973 ( на груз, и рус. яз.)], Аргвети стала одним из мощных в пределах Грузии партикулярных владений. Здесь свил гнездо знаменитый в истории не одной только Грузии местный феодальный род Липаритов (получившего в Грузии пеоративное прозвище Багваши [В основе одиозного прозвища Липаритов - Багваши лежит грузинское слово "багва" - "растрепывать", "разорять" (ср. Орбелиани С.-С. Соч. Т. IV. Ч. 4. Тбилиси, 1965. С. 101 (на груз. яз.))]), до ликвидации которого центральными властями, как свидетельствуют источники, страна не знала внутреннего покоя. Царям объединенной Грузии пришлось приложить немало усилий, чтобы разгромить Липаритов, имевших довольно широкие международные контакты и затем рассеявшихся по монастырям и имперским канцеляриям Византии [Каждан А. П. Византия и Липариты//Византинологические этюды. Тбилиси. 1978. С. 91-92].

Последний раз Аргвети упоминается в сочинении историка Давида IV Строителя (1089-1125) в связи с нашествием на Грузию сельджуков при его отце Георгии II [Картлис цховреба (История Грузии). Т. 1. Тбилиси. 1955. С. 319 (на древнегруз. яз.)]. С воцарением Давида Строителя Аргвети как партикулярное владение было полностью ликвидировано и в 1103 г. приписано Гелатскому монастырю (близ Кутаиси).

Самосознание грузинского агиографа сложно, но исторически вполне определенно. Он грузин и поэтому - христианин. Говоря о своих героях, автор подчеркивает, что аргветские вельможи Давид и Константин были грузинами и сложили свои головы за веру и родину (в частности, Аргвети).

Вместе с тем наш автор не чужд и грекофильства. Византия для него - безупречный источник конфессионального сознания и культурного подражания. Если у него есть выбор употребить грузинское или греческое (античное) название местности в Грузии, то он пользуется последним в соответствии с характерными для византийской литературы нормами использования древних географических названий [См. Бибиков М. В. Византийские источники по истории Руси, народов Северного Причерноморья и Северного Кавказа ( XII - XIII вв.)// Древнейшие государства на территории СССР. М., 1980], но тут же приводит его грузинский эквивалент. Так, в рассказе об истязаниях захватчиками Давида и Константина говорится, что Мерван Глухой повелел "связать им руки и ноги и на хребет положить глыбы тяжкие и таким образом сбросить их в реку Фосон (Фасис - Г.Ц.), которая на грузинском языке именуется Риони".

На основе именно грекофильства формировался и политический кругозор автора. Выведенный в "Мученичестве Давида и Константина" идеальный образ византийского императорам Ираклия (610-641) мало адекватен его историческому прототипу, однако соответствует отношению к нему, выработанному в грузинской исторической традиции.

С именем Ираклия связана его попытка накануне арабской экспансии добиться унии монофизитства с греко-византийским вероисповеданием христианства, санкционированной Халкидонским собором 451 г. и определившей взаимоотношения двух природ - Божественной и Человеческой - во Христе [См. Карташов А. В. Вселенские соборы. М. 1994. С. 261 и сл.]. Ираклию попытка утверждения монофелитства, как известно, не удалась, но зато в истории халкидонитства остался основной, как считалось, подвиг Ираклия - спасение им из "персидского плена" одной из главных христианских реликвий - Животворящего Древа, увезенного персами во время разгрома ими Иерусалима в 614г. Это событие, потрясшее христианский мир на Востоке, вскоре было описано просвещенным современником, благочестивым христианином Антиохом Стратигом в сочинении "Пленение Иерусалима персами", переведенном с арабского на грузинский в X в. [Антиох Стратиг.Пленение Иерусалима персами в 614 г. Грузинский текст. Исследовал, издал, перевел и арабские извлечения приложил Н. Я. Марр. СПб., 1909.] и оставшимся единственным полным о том свидетельством. Этот подвиг императора Ираклия сохранился в памяти народов византийского круга и (что засвидетельствовано автором "Мученичества Давида и Константина") грузин в особенности, о чем может говорить факт идеальной сохранности на грузинском языке названного произведения.

Преклонение грузинских летописцев перед императором Ираклием, вызывавшее у современников далеко не однозначные чувства [См.Чичуров И.С. Место "Хронографа" Феофана в ранневизантийской исторической традиции//Древнейшие государства на территории СССР. 1981. М., 1983. С. 117-118 и др.], нашло свое выражение в такой важной, с точки зрения христианских авторов, деятельности, как церковное строительство в Грузии. Автор XI в. Сумбат Давитис-дзе сообщает об этом неизвестные по другим источникам факты: по инициативе Ираклия в местности Хузашени (Восточная Грузия) "народ приступил к постройке церкви, которая блистательнее всех церквей"; затем император в Бердуджи (Восточная Грузия) "остановился посреди деревни... положил основание церкви Пресвятой Богородицы и кончил постройку ее купола" [Такайшвили Е.С.Источники грузинских летописей. Три исторические хроники//Сб. материалов ддя описания местностей и племен Кавказа. Тифлис, 1900. Вып. 28. С. 127-128.]. В одной из поздних "вставок" в "Историю Вахтанга Горгасала" Джуаншера Джуаншериани Ираклию приписывается, очевидно, по устной исторической традиции грузин, строительство Ацкурского храма [Картлис цховреба. Т. I. С. 224.].

Во время похода Ираклия в Закавказье и взятия им Тбилиси, находившегося перед этим во власти персов, Сумбат Давитис-дзе особо подчеркивает, что "до него (императора Ираклия.- Г. Ц.) Тбилисская церковь (Сиони) была завершена, а церковь Джвари не была окончена". "Затем царь же Ираклий разослал проповедников в Тбилиси, Мцхета и Уджарму с тем, чтобы все христиане вошли в церкви, а те маги и огнепоклонники, которые не приняли крещения, были бы истреблены, а они не приняли крещения и хитро перемешались с христианами. Но всех их настиг меч, и потекли реки крови в церквах. Очистив веру Христа, Бога нашего, отправился царь Ираклий в царство свое" [Сумбат Давитис-дзе.История и повествование о Багратионах/Перевод, введение и примеч. М. Д. Лордкипанидзе. Тбилиси, 1979. С. 30.].
В действительности здесь путаница в источниках. Названные строительные мероприятия имели место независимо от византийского императора. Еще Н. Я. Марр обратил внимание на то, что возведения каких-либо храмов в Грузии, связанных с византийским императором Ираклием, не было [Антиох Стратиг С.59].

Культ императора Ираклия у грузинского автора в известном смысле обусловлен тем, что это был последний крупный деятель на константинопольском престоле предиконоборческого периода. Автор "Мученичества Давида и Константина" - ревностный иконопочитатель - postfactum считает себя борцом за его идеалы. Он с почтением цитирует выдающегося борца за иконы Иоанна Дамаскина и с ненавистью относится к памяти первого императора-иконоборца Льва III Исавра (717-741) и т. д.

Автор "Мученичества Давида и Константина" нередко обращается к ветхозаветным образам и мотивам. Образы своих героев и их врагов вызывают у него ассоциации с единоборством библейских персонажей Давида и Голиафа. Сюда же относится и метафорически использованный образ библейского Ахитофела, умного, но неудачливого советника мятежного сына Давида [II Цар.XV-XVII]. В этой связи может вызвать особый интерес и название епископата Чкондиди, которое автор не преминул перевести с мегрельского как "Большой Дуб". Название Чкондидского епископата в местности Мартвили (Западная Грузия), основанного еще правителем Абхазского царства Георгием II (922-957), знаменитым не только на Кавказе, но и в самой Византии, на наш взгляд, связано не с растительным миром самой местности Мартвили. Вопрос культурно-идеологически более сложный и может восходить к библейским (ветхозаветным) традициям в истории организации Грузинской церкви. В названии этого епископата, в частности, отразился зафиксированный в Библии обычай обозначать названием дуба особо почитаемые местности [Быт.XII,6; Втор.XI,30. Вообще сакрализация дуба, который по библейской традиции занимал основное место в верованиях древних евреев, как известно, широко распространенный в языческом мире обычай (см.Фрезер Дж. Фольклор в Ветхом Завете. М.. 1986. С. 354 и cл.)]. В горной части Восточной Грузии, где сохранились наиболее архаические черты народных религиозных верований, главный персонаж в пантеоне грузинских святых - Георгий Победоносец-известен как "Мухис Гиорги" - "Георгий (Большого) Дуба" [Бардавелидзе В.В. Древнейшие религиозные верования и обрядовое графическое искусство грузинских племен. Тбилиси, 1957. С. 7], в чем следует видеть отражение ветхозаветного влияния.

Одним словом, название епископата Чкондиди, если и было связано с "дубовыми рощами" в местности Мартвили, то лишь по ассоциации с ветхозаветными мотивами, а потому может свидетельствовать о месте Ветхого Завета в формировании христианских представлений в Западной Грузии - на родине Давида и Константина.

Другим мегрельским элементом в произведении является название г. Джихан-Куджи, под которым следует подразумевать известный по грузинским источникам Цихе-Годжи (Археополис греко-византийских источников, смысловое значение которого соответствует груз. Нокалакеви). Первая часть названия "Джихан" - мегрельская форма, соответствующая письменной форме "Цихе" - "крепость"; вторая часть - "Куджи" в данном случае заменила летописное "Годжи". Согласно грузинской исторической традиции, г. Цихе-Годжи был построен правителем западнокартвельских (западногрузинских) племен Куджи, жившим, вероятно, в первой половине III в. до н. э. [Меликишаили Г.А. К истории древней Грузии. С. 281-282 и др.]. По "Мученичеству Давида и Константина" видно, что память о воздвижении столицы Эгриси (древняя Колхида-Лазика) эгрисским (колхским) царем Куджи, носившим имя скифо-сарматского происхождения, жила даже в эпоху нашего метафраста.

Отметим также, что в одной из синаксарных редакций "Мученичества Давида и Константина" местом их подвига названа не местность Цхалцители, как у метафраста, а Отмине. Издатель синаксарных редакций Э. Габидзашвили пишет, что "основания для появления этого названия нам пока неизвестны" [Памятники древнегрузинской агиографической литературы. Т. 4. С. 158]. Неизвестного здесь ничего нет. Это название - Отмине - переводится с мегрельского как "место страстотерпцев", соответствуя, таким образом, основе греческого названия Мартвили, и в этнолингвистическом отношении адекватно названию области Аргвети, точно так же, как и другим топонимам этого края,- Окриба, Опшквити, Опурчхети и т. д. [Джавахишвили И. А.История грузинского народа. Т. 1. Тбилиси, 1960. С. 428 (на груз. яз.)]. И наконец, не был ли первоначальный автор мартиролога аргветцев Давида и Константина сам аборигеном Аргвети, т. е. эгром (мегрелом)?

Произведение о Давиде и Константине свидетельствует и о довольно активной антимусульманской полемике в Грузии. Антиисламская политическая литература в Грузии зародилась в связи с арабской агрессией и под влиянием Византии [Кекелидзе К. С. Указ. раб. С, 477 и сл.]. Сочинение грузинского автора VIII в. Иоанна Сабанис-дзе "Мученичество Або Тбилисского" - первое из сохранившихся антимусульманских произведений грузин. Вместе с тем указанное сочинение, в отличие от "Мученичества Давида и Константина", характерно и вызовом деспотической гегемонии "единоверной" Византии в самом христианском мире.

Примечательно, и это не единственный в древнегрузинской литературе факт, что автор "Мученичества Давида и Константина" в постигших их страну бедствиях винит не "персов и арабов", а их правителей, жертвой которых оказался, с точки зрения грузинских страстотерпцев (точнее, автора!), собственный народ. "А брат же матери твоей,- говорят Мервану Глухому святые аргветские воины,- чрез которого ты хвастаешь,- пусто вам кичиться им, потому как ведомо нам, был он обманщик и губитель рода вашего".

Долгие прения между арабским полководцем и его христианскими жертвами завершаются характерной концовкой, типичной для заведомо непримиримых полемистов и свидетельствующей не только о полном неприятии, но абсолютном игнорировании христианами самих аргументов своих врагов. Убедившись в "начитанности" Давида в исламской книжности и его "осведомленности" о родословной основателя ислама, Мерван Глухой вдруг спрашивает Давида: "И кто же научил нашим книгам тебя, недостойного жизни?" Отвечает ему святой Давид: "Книги ваши непотребны для меня, но говорю я это, чтобы обличить вас". Вместе с тем полемические "прокладки" в этом произведении лишь сопутствующие, основное его содержание - вооруженное сопротивление вторгшемуся врагу.

Обращает внимание анахронистическое перечисление стран, которыми "владел" Мерван Глухой. На первом месте нередко стоят персы и Персия и лишь затем называются арабы и Аравия. Мерван ибн Мухаммад, действительно, вторгался в Грузию из Персии через Самцхе (Южная Грузия). Но престижное место Персии в описываемых событиях можно отнести исключительно за счет творчества метафраста, в период жизни которого мусульманский Иран стал наряду с Византией играть существенную роль в культурной жизни Грузии.

Как мы уже говорили, первоначальный текст "Мученичества Давида и Константина" мог представлять собой так называемый мученический акт и о его художественных достоинствах говорить не приходится. Однако для метафраста идея имевшихся в его распоряжении источников была столь же близка, как и для авторов указанных в произведении "материалов". Несмотря на отмеченные нами недостатки фактического характера, которые должны свидетельствовать об уровне знаний не только метафраста, но и того окружения, в котором он вращался, метафраст оказался талантливым писателем. Его энергический стиль вполне гармонирует с описанными в произведении событиями и впоследствии гарантировал сохранность его в фонде домонгольских письменных памятников Грузии.

Список литературы

Из истории грузинской агиографии: "Мученичество Давида и Константина".Комментарии и перевод Гиви Цулая