Министерство общего и профессионального

образования РФ.

Пограничный конфликт

в районе  озера

Хасан в 1938г.

                                     экзаменационный

                                                        реферат
по всемирной

                                                        истории

                                                        ученика:
Яковлева

                                                                                     
Олега

                                                        Учитель:
Капустина Л. В.

Владивосток

1999

Оглавление

Введение.

Проживая на Дальнем Востоке, я невольно интересуюсь
историей своего региона. Тем более, что в прошлом году отмечалось 60- лет со
дня событий в районе озера Хасан. А в учебниках истории этому конфликту просвещенны 
пара строчек . И конечно хочется узнать по подробнее про это первый
современ1917 года первый серьезный инцидент в районе оз. Хасан.

Найти научную литературу по этому вопросу вполне
реально. Знакомясь с работами следующих авторов (А. П. Деревянко, Е. В
Версицкой, Г. Ф. Захаровой и др.). Я понял, что не все еще точно и рассказано и
в частности политико-экономические  отношения предшествующих Хасанским
событиям.

  Японские и американские исследователи если и не
оправдывают откровенно акции Японии, то все же зарождают у читателей
неуверенность в правомочности действий советской стороны. Однако советские
ученные имеют свою противоположную точку зрения. С которой я согласен. И именно
эти противоречия говорят о том, что не все еще изучено на 100% по этому
вопросу.

оценка хасанских событий
зарубежными и

отечественными
учёными

Со времен Хасанских
событий прошло 60 лет. Они уже принадлежат истории, которая всегда готова
преподнести полезные уроки и обогатить нас необходимым опытом.

Вооруженная
провокация японской военщины продолжалась недолго менее двух недель, но факты
свидетельствуют, что она носила отнюдь не спонтанный характер, а была заранее
спланирована и подготовлена. Еще в начале июня 1938 г. японские пограничные
войска западнее озера Хасан были усиленны полевыми войсками, сосредоточенными
ранее на восточном берегу реки Туманная. К моменту боёв армейское командование
бросило в район высоты Заозёрной дислоцированную в Корее дивизию (численностью
около 10 тыс. человек), дивизион тяжёлой артиллерии около 2 тыс. солдат
Квантунской армии. Во главе этой группировки стоял полковник Исаму Нагаи, член
националистического «общества Сакура», активный участник захвата
Северо-восточного Китая в 1931 г.

Хасанские события
нельзя рассматривать в отрыве от конкретно-исторической обстановки внутри
Японии и её внешней политики. Они являются одним из звеньев в цепи
внешнеполитической стратегии в 1930 – 1940-х гг. и отвечали определённым целям
правящей верхушки страны. Вплоть до поражения Второй Мировой войны
экспансионистская политика Японии определялась военно-феодальным характером
японского империализма, его особой агрессивностью. На протяжении многих
десятилетий промышленного развития страны теснейшим образом переплеталась с
войнами и экспансией чужеземных территорий. Монополисты военного производства,
крупные концерны «Мицуи», «Митцубиси» и «Сумитомо» в самой Японии, «Кухара» в
Манчжурии, «Ясуда» в Корее, всё больше наживались на военных заказах,
жесточайшей эксплуатации колоний и собственного народа, и, конечно, поощряли и
подталкивали милитаристские круги к расширению агрессии.

Вместе с тем,
экономика Японии, ориентированная на колониальный рынок и на экспансию Азии,
приобретало всё более однобокий характер, за исключением военных отраслей:
тяжёлая промышленность серьёзно отставала от уровня западноевропейских стран и
США (в том числе, заметным было отставание в автомобиле- и авиастроении,
химической промышленность и др.). Кроме того, в Японии не было собственных
ресурсов топлива и промышленного сырья.

В период с 1930 –
1940-х гг., когда Япония развязала военные действия в Манчжурии, а затем в
других районах Китая, проблема относительно финансовой слабости и зависимости
японской промышленности от внешних источников сырья и топлива стояли достаточно
остро.

В Токио хорошо
понимали, что даже весьма ограниченные военные потреб­ности Японии более чем на
половину удовлетворялись ввозом англо-американ­ской хозяйственной продукции,
зависели от неё. В условиях затягивающейся войны в Китае и продолжающихся
переговоров с Германией и Италией о заклю­чении тройственного союза, (который
хотя и носил, в основном антисоветский характер, но в то же время был направлен
против буржуазно-демократических го­сударств Запада), правящие круги Японии
опасались усиления недовольства со стороны Англии и США.

Провозглашая жесткую линию в отношении Советского
Союза, они рассчитывали вызвать одобрение предполагаемых союзников — Германии и
Италии, и смягчить возникающие осложнения и разногласия с Англией и США.

На протяжении 1930-х
годов планы подготовки войны против СССР являлись одним из основных элементов
военной политики, страну захлестывала антисоветская пропаганда, принимавшая
откровенно истерический характер.

Подготовка к войне с СССР обосновывалась задачами
«национальной обороны», под которой подразумевалась не только физическая
оборона Японии, но также защита «кодо», т. е. «императорского пути».
Официальная пропаганда неустанно убеждала японский народ, что Советский Союз
угрожает не только территориальной целостности Японии, но и ее политическому и
государственному устройству. В апреле 1933 года Судзуки, в то время работавший
в бюро военных дел, говорил о СССР, как об абсолютном враге, потому что, по его
словам, СССР стремится к уничтожению национальной структуры Японии[1].

Но истинные цели японского империализма достаточно
откровенно были раскрыты в многочисленных секретных документах, архивах
правительства, обнаруженных и представленных после войны в Токийском трибунале.

Касахара Юкио, японский атташе в Советском Союзе, в
секретном докладе для генерального штаба весной 1931 года высказывался за войну
с СССР и писал о ее целях следующее: «... мы должны продвинуться, по крайней
мере, до озера Байкал... Если мы остановимся на линии озера Байкал, империя
должна будет решиться и быть готовой рассматривать дальневосточные провинции,
которые она захватит, как часть собственной территории империи»[2]...

Двумя годами позже, в 1933-ем году генерал Араки, бывший
тогда военным министром, заявил на совещании губернаторов префектур, что
«Япония должна неизбежно столкнуться с Советским Союзом. Поэтому для Японии
необходимо обеспечить себе путем военных захватов территории Приморья,
Забайкалья и Сибири»[3].

Во время перекрестного допроса на Токийском трибунале
Ю. Касахара объяснил, что в генеральном штабе «между начальниками отделов и
отделений существовала договоренность о том, что подготовка к войне с Россией
должна быть завершена к 1934 году»[4].

Таким образом, вооруженная
провокация Японии в районе озера Хасан в августе 1938 года и более крупная —
летом 1939 года на реке Халхин-Гол /МНР/ явились, с одной стороны, проверкой
боевой способности Квантунской армии, с другой были вызваны
военно-политическими соображениями дезориентации США и Англии, обеспокоенных
эскалацией японской агрессии в Китае. И, наконец, это была дань секретным
соглашениям с фашистскими союзниками — Германией и Италией.

Поражения японской армии на оз. Хасан и р. Халхин-Гол
объяснялись в японской пропаганде «агрессивностью коммунистической России и
неподготовленностью Маньчжоу-Го к отражению нападения со стороны советских и
монгольских войск. Некоторые военные обозреватели пытались взвалить вину за
большие потери и в целом за военную неудачу на Хасане и Халхин-Голе на
«вышедших из подчинения генерального штаба в Токио генералов и офицеров
Квантунской армии».

На международном процессе над главными японскими
военными преступниками, проходившем в Токио в 1946-1948 гг., был сделан вывод о
том, что нападение в районе оз. Хасан, которое планировалось и было
осуществлено с использованием значительных сил, нельзя рассматривать как
простое столкновение между пограничными патрулями. Токийский трибунал считал
также установленным, что военные действия были начаты японцами и носили явно
агрессивный характер.

После войны материалы, документы, решение и само
значение Токийского трибунала в зарубежной историографии интерпретировались
по-разному. Соответственно неоднозначно и противоречиво были оценены и
непосредственно хасанские события, и вообще советско-японские отношения
накануне и в годы Второй Мировой войны. В исследованиях консервативных японских
историков, посвященных событиям минувшей войны, как правило, резко критикуются
все справедливые решения Токийского трибунала.

Правомочность союзных держав судить в лице Японии
одного из агрессоров и зачинщиков Второй Мировой войны не признается. Любые,
самые обоснованные и подкрепленные серьезными документами обвинения в адрес
Японии отметаются. Ярким примером могут служить статьи японских исследователей
Онума Ясуоки и Митио Такэяма, опубликованные в журнале «Jopan Echo» № XI, 1984
г., под названиями: «Над правосудием победителей» и «Проблемы Токийского
трибунала»[5].

Митио Такэяма пишет, что одно из обвинений трибунала,
предъявленное Японии и касающееся ее агрессивных действий против СССР, не имеет
под собой никакой основы. Он заявляет, что вообще сам факт выдвижения подобного
обвинения Японии свидетельствует о неправомочности данного суда. В своей статье
он (никак не подтверждая и не анализируя), в чисто декларативной форме
навязывает читателям мысль о том, что Япония никогда не нападала на Советский
Союз, а после заключения пакта тем более придерживалась взятых на себя
обязательств. Он обрушивается с яростной критикой и обвинениями в адрес СССР,
высказывая сожаление, что некоторые японские ученые не разделяют его взгляды на
суть вступления СССР в войну с Японией. А в заключение утверждает, что участие
советской стороны в войне с Японией явилось, якобы, местью за японскую войну
1904-1905 гг. и сибирскую экспедицию 1918-1922 гг. (под которой следует
понимать вооруженную интервенцию Японии против советской республики на Дальнем
Востоке и Сибири).

В отличие от Митио Такэяма Онума Ясуоки менее
эмоционален и более осторожен в своих посылках. Но, считая своим долгом
оправдывать любые агрессивные акции Японии (в том числе и против СССР), он, так
же как и Митио Такэяма, вопреки исторической реальности обрушивается с критикой
и необоснованными претензиями на СССР. В частности, Онума считает, что
вступление Советского Союза в войну с Японией, даже если иметь в виду, что
Япония первая совершила неправомочные акции, должно было быть рассмотрено
Токийским трибуналом. Собственно, взгляды указанных исследователей в
значительной степени типичны для консервативного направления японской
историографии. Они столь же необъективны, сколь утилитарны, и, тем не менее,
имеют распространение в определенных кругах, пользуются пониманием и поддержкой
у наиболее правой части японского общества.

Позиции либеральных ученых были несколько отличны от
консерваторов.

Например, известный японский историк Иэнага Сабуро в
своей объемной монографии «Тихоокеанская война», изданной в 1968 году в Токио
издательством «Иванами сётэн», подчеркивает, что японская армия давно стремилась
к нападению на Советский Союз. «Японские вооруженные силы,— пишет С. Иэнага, —
после Мукденского инцидента (начало войны в Манчжурии) прошли через Северную
Манчжурию и приблизились к русской границе». Вместе с тем он указывает, что
источником «трений и многих печальных разногласий» между СССР и Японией
послужила спорность границ, хотя ничего спорного в границе, обозначенной в
соответствующих русско-китайских документах, предъявленных японским дипломатам,
не было, что и подтвердилось впоследствии Токийским трибуналом.

С. Иэнага признает, что «сражения у Чжанкуфэна (так
по-китайски называется район сопки Заозерной) явились провокацией со стороны
Японии, разведкой боем, чтобы проверить намерения русских перед осуществлением
Уханьского наступления на юге»[6].
С. Иэнага также отмечает, что документами было подтверждено отсутствие у СССР
планов атаковать японскую армию, последняя могла, таким образом, действовать в
Китае без страха и получить удар с тыла. Автор идёт ещё дальше и даже признаёт
действия Японии военным преступлением в связи с нарушением ею международного
права.

Но все свои справедливые выводы С. Иэнага сводит на
нет последующими рассуждениями о том, что военные действия Японии у сопки
Заозерной являлись не только нарушением международного права, но, главное, —
нарушением устава самой японской армии. И далее он утверждает, что всё дело,
оказывается, в командире 19-й дивизии Одака Камэдзо, который нарушил прямой
указ императора и в своё оправдание предоставил Токио ложную информацию, о
контратаке, якобы, в ответ на первый удар русских. Автор даже приводит статьи
устава о превышении власти и неподчинении приказам, которые, по его мнению, как
раз соответствуют рассмотренным событиям.

Рассуждения и выводы С. Иэнага соответствуют взглядам
наиболее влиятельного направления японской историографии — либерального. Для
историков-либералов характерно не отрицать уже доказанные факты, но
интерпретировать их таким образом, чтобы противопоставить действия отдельных
лиц, подразделений и даже армии правительству в целом и императору в частности.
Таким путём агрессивная сущность политики Японии низводится до представляющих
исключение отдельных акций, выгораживается правительство и, главное, —
император. Фактически искажается историческая истина.

В фундаментальном исследовании американского историка,
профессора Ф. Джонса «Японский новый порядок в Восточной Азии, его подъем и
упадок, 1937-1945 гг.», опубликованной издательством Оксфордского университета
в 1954 году, хасанские события описаны значительно более подробно и несколько в
ином ключе, чем у С. Иэнага. Автор использует многочисленные источники,
архивные документы, в том числе, — весьма широко — материалы Токийского
трибунала. Формально он занимает нейтральную позицию, скрупулезно описывая
доводы советского обвинителя и японской защиты на Токийском трибунале, не
сопровождая их собственными комментариями. В частности, он приводит
свидетельские показания советского генерала, командовавшего в чине полковника
воинскими частями во время хасанских событий, и аргументирование отрицавшего
наличие каких-либо спорных моментов в определении границы между СССР и
Маньчжоу-Го, и - параллельно – заявления бывшего китайского консула во
Владивостоке о том, что хасанские события — это «прямой вызов Японии и
Манчжурии». Профессор Ф. Джонс считает целесообразным рассмотреть показания
японской защиты о том, что русские части первыми заняли гребень сопки
Заозерной, на которой корейские крестьяне периодически проводили свои
празднества и не вызывали при этом у русских пограничников никаких возражений.

Профессор Ф. Джонс как бы беспристрастно нанизывает в
своем повествовании факты, которые — при ближайшем рассмотрении — оказываются
подобранными достаточно тенденциозно, и, если не оправдывают откровенно акции
Японии, то все же зарождают у читателей неуверенность в правомочности действий
советской стороны.

В частности, американский исследователь, цитируя
показания японской защиты, подробно описывает отказ китайской стороны
представить оригинальный текст русско-китайского протокола 1886 года, который
определял границу в Хунчунском районе, тем самым ставя под сомнение сам факт
наличия первоисточника — столь важного для суда в Токио и суда истории
документа.

Приводя выдержки из приговора Токийского трибунала,
осуждающие агрессию Японии, автор сопровождает их ссылками на различные
документы, использованные международным судом, в частности, на переписку двух
государственных деятелей Японии: Сайондзи и Харада, из которой явствует, что
военный министр обманул императора, и последний фактически оказался невиновным
в развязывании вооруженной провокации в районе оз. Хасан.

Иначе говоря, в книге Ф. Джонса более полно, чем у С.
Иэнага, проводится та же линия: если не на полное оправдание действий Японии,
то, по крайней мере, на указание смягчающих её вину обстоятельств[7].

Кажущаяся беспристрастность американского автора
оборачивается в действительности тенденциозностью и предвзятостью, т. к. на
одну доску он ставит агрессора, нарушающего неприкосновенность границ другой
страны, и ее защитников.

Комментарий сотрудника Института военной истории
кандидата исторических наук, капитана II ранга В. Вартанова.

События, произошедшие на Хасане 60 лет назад, до сих
пор приковывают внимание историков. Здесь Советская Армия не просто впервые
после гражданской войны вступила в бой с опытной кадровой армией империалистов.
Провокационные действия врага имели дальний прицел: локальный конфликт по
замыслу японского генштаба мог быть лишь прелюдией к более масштабным
действиям. Может быть — к войне.

Отсюда — и непрекращающиеся значение победы на Хасане,
дань которой справедливо отдаётся и сегодня более полвека спустя. А тогда в
30-е гг., эта победа способствовала активизации национально-освободительной
войне китайского народа против японских захватчиков: во время боёв на Хасане японская
амия практически прекратила наступление на китайском фронте.

Не менее важной является и военно-политическая сторона
этого конфликта. Поражение императорской армии стало первой из целого ряда
причин, удерживающих Японию от выступлений против СССР в годы Второй Мировой
войны.

Однако как в капле воды отражается море, так и
хасанские события высветили не только позитивы, но и ряд негативных моментов,
характерных для состояния страны и армии в те годы.

Да, бойцы и командиры-дальневосточники дрались героически,
не отступали, но неподготовленность к боям, растерянность во время них должны
были заставить задуматься в преддверии будущих грозных испытаний. «Мы теперь не
только знаем цену нашему врагу, ни и увидели те недостатки в боевой выучка
частей Красной Армии и пограничных войск, которые до Хасанской операции не
замечались. Мы сделаем огромную ошибку, если на опыте Хасанской операции не
сумеем перейти в высший класс умения побеждать врага» — так оценивали
случившееся военные специалисты по горячим следам[8].

Однако не все уроки Хасана были усвоены: так
трагически похож июнь 1941-го года на первые дни боёв у Хасана, так совпадает
многое из того, что предшествовало, катастрофическая ситуация, сложившаяся в
1939 году в командных эшелонах Красной Армии, достаточно проанализировать
действия комсостава в операции. И, может быть, сегодня, через 60 лет, мы
понимаем это отчётливее, объёмнее.

Работы буржуазных историков либерального направления,
несомненно, носят научно-теоретический характер и во многом объективно отражают
действительность, но в то же время они, естественно, стоят на страже
националистических интересов собственной буржуазии, и в угоду этим интересам
искажают суть истории и ее уроков. Поэтому они нуждаются в критическом
осмыслении, анализе и опровержении отклонений от исторической истины. 

Советско-японские
отношения: 20 – 30-е гг.

Советский Союз всегда искренне стремился к мирным
отношениям с соседними странами на Дальнем Востоке, в том числе и с Японией,
что отвечало общим интересам. Однако миролюбивая политика СССР не находила
отклика у правящих кругов милитаристской Японии.

Не прошло и полугода после Октябрьской
социалистической революции, как японские вооруженные силы вторглись в пределы
Приморья и Сибири. Более чем четырёхлетнее пребывание японских милитаристов на
советском Дальнем Востоке сопровождалось преступлениями и зверствами
интервентов, убийствами мирных жителей, казнями партизан, грабежами. Сжигались
целые деревни, вырубались леса. Были угнаны советские суда, производился
хищнический лов рыбы. Белогвардейцы захватили и переправили в японские банки
2,7 тыс. пудов золота[9].

В октябре 1922 г. японские оккупанты были выброшены с
советского Дальнего Востока. Настали мирные дни. Но осталось еще много
нерешенных проблем: оккупация японцами южной части Сахалина, хищнический грабеж
японскими промышленниками наших рыбных богатств, отсутствие нормальных
политических и экономических отношении с Японией. Провал японской интервенции
показал, что военный метод разрешения проблем советско-японских отношений
несостоятелен. Дальновидным политическим деятелям Японии становилось ясно, что
советское правительство, которое к тому времени уже установило отношения с
рядом крупных капиталистических государств, в первую очередь — с Англией и
Германией, является силой, с которой необходимо считаться.

Все возрастающий нажим на японское правительство
оказывало общественное мнение Японии: возник ряд обществ содействия сближению с
Россией. В сентябре 1923 г. Японию постигло стихийное бедствие — землетрясение,
которое почти полностью разрушило японскую столицу.

Президиум ЦИК СССР принял постановление о выделении
200 тыс. руб. золотом, и в Японию на пароходе «Ленин» были отправлены
медикаменты и продовольствие. И, естественно, этот акт доброй воли завоевал
симпатии и поддержку широких кругов общественности Японии[10]. Активную
роль в деле сближения двух стран играл мэр города Токио — виконт Гото Симпэй.
Дальновидный политик — Гото, опасаясь проникновения США на Дальний Восток,
выступал за сближение с Россией уже вскоре после русско-японской войны. В те
годы он был едва не самым выдающимся среди японских ораторов. Великолепно зная
и чувствуя свою аудиторию, всегда умел произвести на нее впечатление.

Усилия Гото в пользу установления и развития
советско-японских отношений отражали как популярность этих идей в народе, так и
заинтересованность определенных деловых кругов, которые имели интересы на
русском Дальнем Востоке. Несмотря на преклонный возраст, Гото проделал
утомительно долгий путь в «красную столицу», так как был уверен, что будущее
его родины во многом зависит от хороших отношений с Советским Союзом.

По его инициативе в феврале 1923 г. в Токио начались
неофициальные советско-японские переговоры. И хотя они не дали каких-либо
результатов, советская сторона смогла определить основные спорные вопросы и
выяснить позицию японского правительства.

Ослабление Японии в результате решений Вашингтонской
конференции и внешнеполитическая изоляция побудили все же японское
правительство возобновить переговоры с СССР о нормализации отношений. В январе
1925 г. они завершились подписанием «Конвенции об основных принципах
взаимоотношений». Вот. 1 этого документа указывалось, что между СССР и Японией
устанавливаются дипломатические и консульские отношения. В соответствии с
Протоколом «А», приложенным к Конвенции, японское правительство обязалось
полностью вывести войска с Северного Сахалина к 15 мая 1925 г. Протокол «Б» был
специально посвящен вопросу о концессиях. Правительство СССР заявило о
готовности предоставить японским подданным концессии на эксплуатацию
минеральных, лесных и других естественных богатств. Привлечение японского
капитала должно было ускорить восстановление хозяйства Дальнего Востока. Спустя
полгода в Японии были организованы 2 крупных общества с участием правительства
— Северосахалинское нефтепромышленное акционерное общество и Северосахалинское
каменноугольное акционерное общество.

Прогрессивная общественность, деловые круги Японии
активно поддерживали соглашение. Агрессивные же, антисоветские элементы
откровенно выражали недовольство соглашением в печати и с трибуны парламента,
заявляя, что переговоры представляют собой поражение японской дипломатии.
Больше всего вызывала недовольство военщины необходимость вывести войска с
Северного Сахалина. Командование армии считало войну с СССР неизбежной, а
«потерю» Северного Сахалина — ослаблением своих стратегических позиций.
Агрессивную политику Японии против СССР поддерживали так называемые «новые»
концерны, возникшие незадолго до Первой мировой войны. Они нажились на
военно-инфляционной конъюнктуре во время войны, но оказались в трудном
положении в период экономического кризиса.

В апреле 1927 г. известный милитарист генерал Гиити
Танака сформировал новый кабинет. Приход к власти Танака означал, что в
правящих кругах Японии взяли верх наиболее реакционные элементы. Известен
пространный меморандум Танака, предоставленный императору в июле 1927 г., в нем
излагалась агрессивная внешнеполитическая программа японского милитаризма.

В сложных условиях в то время приходилось работать в
Японии советскому посольству и полпреду СССР в Японии Алексею Антоновичу
Трояновскому (с 16 ноября 1927 г. – по 1933 год). Советское правительство
поставило перед своими дипломатами четкую задачу: создать более здоровую
атмосферу во взаимоотношениях с Японией и активно бороться против попыток
военщины развязать войну против СССР. А реакционные японские газеты писали о
«дьявольской руке Красной России», которая вторгается во внутренние дела
страны. Они призывали следить за действиями русского посольства «дворца скрытого
дьявола большевизации Японии».

Вокруг личности Трояновского также нагнеталось
недоброжелательство. Газета «Заря» с провокационной целью писала: «Мы должны
поздравить Японию, которая получила в подарок от своей соседки редкого в
Советской России специалиста по разрушению Азии — Трояновского». Не только
реакционная пресса, но и отдельные политические деятели не переставали склонять
на все лады «коммунизм», «красную опасность», называли Трояновского «опасной
личностью». Советские дипломаты использовали любую возможность для того, чтобы
довести до сведения и сознания широких слоев японского народа основные принципы
внешней политики СССР.

На предложение советского полпреда заключить пакт о
ненападении в марте 1928 г. (а такие предложения были сделаны советским
правительством и в 1926, и в 1927 г.),— ответ Танака был один: «Для этого еще
не пришло время. События должны развиваться постепенно. Не будем торопиться.
Если сразу слишком высоко забраться, можно и упасть[11]». Г. В.
Чичерин — народный комиссар иностранных дел СССР — называл Японию страной самой
тонкой в мире дипломатии. И многие годы эта дипломатия была направлена на
осуществление — последовательными этапами — широкой экспансии в бассейне Тихого
океана.

К разработке планов военного нападения на СССР японская
военщина приступила с 1928 г. Эти планы существенным образом отличались от
обычных оперативных планов, составление которых являлось функцией генерального
штаба. Планы войны против СССР «кодовое название — Оцу» никогда не носили
условного, теоретического характера, они всегда отличались конкретностью и
тщательностью разработки. Мировой экономический кризис привел к серьезному
обострению международной обстановки. В Японии сокращалось производство, росла
безработица, ухудшалось положение трудящихся. Выход из кризиса японские
правящие круги искали на путях экспансии. 18 сентября 1931 г. японские войска
напали на Китай и предприняли оккупацию его северо-восточных провинций.
Материалы Токийского процесса неопровержимо доказали: «как оккупация Манчжурии,
так и вторжение в Китай исходили из конечной стратегической цели Японии — войны
против СССР». К разработке плана военного нападения на СССР японская военщина
приступила с 1928 года. Эти планы существенным образом отличались от обычных
оперативных планов, составление которых являлось функцией генерального штаба.
Планы войны против СССР кодовое название — «Отцу» никогда не носили условного,
теоретического характера, они всегда отличались конкретностью и тщательностью
разработки. Благодаря этим планам японцы намеревались захватить: Приморье,
Приамурье, Забайкалье, Камчатку, Северный Сахалин и другие территории Дальнего
Востока, и /МНР/[12].

«Антисоветская свистопляска» в Японии, как говорил
полпред Трояновский, достигла своего апогея. Зашевелились и белогвардейцы, осевшие
на Японских островах. В Токио пожаловал белогвардейский генерал Семенов.
Агрессивные империалистические круги призывали правительство отбросить
колебания и напасть на СССР, не откладывая дела в долгий ящик. Военный министр
Араки утверждал, что рано или поздно война между Японией и СССР неизбежна, что
страну надо готовить к этой войне.

Араки, убежденный фашист, был одним из активнейших
участников оккупации советского Дальнего Востока. Деятельность советского посла
он называл «интригами» и говорил своим приближенным, что не верит в
откровенность русских, когда они надевают френч и цилиндр. Трояновскому удалось
в октябре 1932 г. встретиться с Араки. Своим визитом Трояновский вызвал
замешательство в кругах японской военщины, вынуждая ее менять наступательную
тактику, лавировать. Укреплялось влияние реалистически мыслящих японских
политиков, считавших войну против СССР ловушкой для Японии, в которую ее хотели
втянуть заинтересованные западные державы.

Резко осуждая японскую агрессию против Китая,
советское правительство в то же время стремилось не дать возможности
милитаристским реакционным силам в Токио обострить отношения между СССР и
Японией. Оно предприняло серию гибких дипломатических шагов, направленных на
предотвращение новой антисоветской интервенции. Стараясь предотвратить,
остановить дальнейшее развитие японской агрессии, советская дипломатия пыталась
убедить правительство Чан Кайши в необходимости объединения усилий обоих
государств.

31 декабря 1931 г., воспользовавшись проездом через
Москву назначенного на пост министра иностранных дел Японии Иосидзава, НКИД
предложил заключить советско-японский пакт о ненападении. Было заявлено, что
СССР заключил пакты о ненападении и нейтралитете с Германией, Турцией,
Афганистаном, парафировал пакт с Францией, что ведутся переговоры с Финляндией,
Латвией, Эстонией и Румынией. «Мы будем связаны пактами со всеми соседями.
Япония является единственным соседом СССР, который не заключил с ним пакта о
ненападении и не ведет переговоров о таком пакте. Такое положение является
ненормальным. Переговоры о пакте длительное время вел полпред Трояновский.
Представители японского правительства всячески их затягивали, говорили о
желательности заключения «союза» между Японией, СССР и Германией или же союза
между Японией, СССР и марионеточным государством Маньчжоу-го».

Японское правительство дало ответ на советские
предложения только спустя год. 13 декабря 1932 г. оно отклонило предложение о
заключении пакта под предлогом того, что Япония и СССР являются участниками
многостороннего пакта Бриана — Келлога, и это делает излишним заключение
специального пакта о ненападении. В качестве другого предлога приводилось
соображение о том, что «еще не созрел момент для заключения пакта о
ненападении». Весьма показательно то, что пакт о ненападении был отклонен
японским правительством на другой день после опубликования сообщения о
восстановлении отношений между СССР и Китаем. Японская дипломатия рассматривала
подобный поворот событий как свое крупное поражение.

В дальнейшем советское правительство вновь поднимало
этот вопрос. Однако Япония, бесповоротно вставшая на путь агрессии, постоянно
имея в виду будущую войну против Советского Союза, отклонила мирные
предложения. Дипломатия СССР вынуждена была проводить осторожную политику.
Учитывая непрекращающиеся провокации японской военщины на КВЖД и желая лишить
японских империалистов всякого повода спровоцировать войну, советское
правительство в июне 1933 г. предложило Японии приобрести эту дорогу. 26 июня
по этому вопросу начались переговоры, которые, однако, затянулись почти на два
года. Они проходили в очень сложной обстановке, с большими перерывами,
маньчжурская делегация, которой фактически руководили японцы, предложила явно
несерьезную цену — 50 млн. иен (20 млн. золотых рублей)[13].

 Конференция зашла в тупик и прекратила свои
заседания. Отказываясь занять какую-либо конструктивную позицию в переговорах,
власти Японии и Маньчжоу-го усилили бесчинства на КВЖД, порчу путей, налеты и
т. п. В отчете полпредства СССР в Токио японская политика характеризовалась
следующим образом: « 1933 год был одним из наиболее напряженных в
советско-японских отношениях. Особенного напряжения эти отношения достигли
осенью, когда японцы сделали попытку фактически захватить в свои руки КВЖД, и
когда пропаганда войны с СССР со стороны японской военщины достигла наивысшего
размера[14]».

Советское правительство было вынуждено пойти на
большие уступки, продав дорогу за цену намного ниже ее действительной стоимости
ради сохранения мира на Дальнем Востоке. 23 марта 1935 г. было подписано соглашение
о приобретении дороги властями Маньчжоу-Го за 140 млн. иен. Это было
значительно меньше тех средств, которые в свое время были вложены русским
правительством в строительство КВЖД.

После военного переворота в Японии в феврале 1936 г.
отношения между Японией и СССР продолжали оставаться напряженными. Характеризуя
эти отношения, нарком по иностранным делам СССР в беседе с японским послом в
Москве Сигэмицу в декабре 1936 г. отмечал, что ни на одной границе СССР нет
такого беспокойства, как на советско-маньчжурской[15]. Особо
надо отметить, подчеркивал нарком, набеги на советские территории, и упорный
отказ Японии от заключения пакта о ненападении.

Если к этому добавить агитацию и пропаганду в японской
прессе и книгах в пользу экспансии Японии за счет СССР, «то не приходится
удивляться, что мы вынуждены были против воли, с большими материальными
затратами сосредоточить большие военные силы на Дальнем Востоке в целях
самозащиты».

Планируя войну против советского государства, японские
милитаристы отдавали себе отчет в том, что Японии одной едва ли удастся нанести
ему поражение. И поэтому они стремились найти себе союзника, что вполне
совпадало и с планами гитлеровцев. Несмотря на серьезные предупреждения
советского правительства 25 ноября 1936 г. Япония подписала с Германией так
называемый «Антикоминтерновский пакт». В секретном соглашении, ставшем
известным лишь в 1946 г. на Токийском процессе. Советский Союз был назван в
качестве главной «цели» пакта. Прямым результатом заключения
«Антикоминтерновского пакта» явилось резкое обострение советско-японских
отношений. Не проходило ни одного месяца без того, чтобы в наших газетах не
появилось два-три, а иногда 8-9 сообщений о нарушениях японской стороной
нормальных взаимоотношений и вынужденных заявлениях и протестах со стороны
советского правительства. В ноябре 1937 г. к «Антикоминтерновскому пакту»
присоединилась Италия. Так было достигнуто политическое единство трех
агрессоров.

В правительственных и военных кругах Японии усилилась
подготовка «большой войны» против СССР. Главными элементами в ней были
ускорение создания военного и военно-промышленного плацдарма в Манчжурии и
Корее, расширение агрессии в Китае и захват наиболее развитых районов
Северного, Центрального и Южного Китая. Программа была одобрена правительством
генерала С. Хаяси, пришедшего к власти в феврале 1937 г. На первом же заседании
правительства генерал Хаяси заявил, что «с политикой либерализма в отношении
коммунистов будет покончено». Это означало, что Япония выбрала путь решительных
действий в соответствии с условиями «Антикоминтерновского пакта». В японской
печати стали появляться откровенно антисоветские статьи с призывами «к  маршу
до Урала»[16].

Кабинет Хаяси вскоре был вынужден уйти в отставку,
уступив место новому правительству во главе с принцем Ф. Коноэ, политическая
платформа которого была открыто антирусской.

Советское правительство принимало энергичные меры,
чтобы сохранить мир на дальневосточных границах. 4 апреля 1938 г. СССР
предложил Японии мирным путем разрешить все спорные вопросы. Предложение не
встретило положительного отклика со стороны Японии.

В мае-июне 1938 г. милитаристские круги Японии
развернули широкую пропагандистскую кампанию вокруг так называемых «спорных
территорий» на границе Маньчжоу-Го с Приморьем.

Таким образом, в рассматриваемый период правящие круги
Японии стояли на платформе воинствующего антисоветизма и безудержной агрессии,
что не могло не привести к обострению отношений между нашими странами.

Вооружённый
конфликт в районе озера Хасан.

Освещение истории советско-японских отношений не может
быть объективно без учета таких инцидентов как вооружённая провокация в районе
озера Хасан.

Почему же японская военщина решилась развязать
провокацию провокации в этом районе? Объяснить это можно следующими
обстоятельствами:

Во-первых, захватнические действия японских
милитаристов были частью общей агрессивной политики Японии, проводящей ею с
конца с конца 19 века по отношению к России, и особенно усилилась после победы
Октябрьской революции. Японские империалисты в 20-30-е  годы были злейшими
врагами советского народа.

Во-вторых, японский империализм стремился разрешить
противоречия выйти из создавшегося тяжелого экономического положения, отвлечь
внимание народных масс от внутренней жизни страны новой войной и тем самым поднять
престиж правительства, не только в своей стране, но и вне нее.

В-третьих, японские империалисты  рассчитывали поднять
«воинский дух» армии, уставшей от затяжной войны против китайского народа.

В-четвёртых, провокация в районе озера Хасан – были
проявлением общего оживления фашистских и профашистских  сил в Японии,
Германии, Италии, когда уже было образованно два очага один – на Дальнем
Востоке, в Японии, второй – в Европе, в Германии, При этом наиболее напряженным
был дальневосточный очаг военной опасности.

В-пятых, у японской военщины были соображения чисто
военно-стратегиче­ского  порядка, высоты Заозерная и Безымянная находятся в 130
км. от Владиво­стока с них просматривается значительная  часть территории
Приморья, и в слу­чае развязывания войны против СССР отсюда можно было
захватить Владивосток и все Приморье. (см карту 1) .

Таковы, думается, основные причины, толкавшие японских
империалистов на провокации в районе озера Хасан. Они, и их западные союзники
хотели проверить прочность советских дальневосточных границ и,  развязав
военные  действия на Дальнем Востоке,  ускорить нападение на СССР  фашисткой
Германии, создав тем самым против нашей страны два фронта. 

В конце 1937 года в
Манчжурии  на границе с Советским Союзом и /МНР/ японской военщиной было
создано тринадцать укреп районов. В каждом из них  можно было разместить от
одной  до трех пехотных  дивизий. Половина из 13-ти Уров было построено у
границ нашего Приморья. Япония развернуло в Манчжурии бурное строительство
дорог, военных объектов, предприятий, расположенных в непосредствен ой от
границ СССР. В Северной и Северо-Восточной Манчжурии была сосредоточена
основная группировка Квантунской армии (около 400 тыс., что составило 2/3 всей
японской армии)[17].

В Манчжурии готовился мощный военный плацдарм для
нападения на  СССР. Кроме того, японцы держали резервные армии в Корее[18].

С начала 1938 года обстановка на всей дальневосточной
границе  продолжала оставаться сложной и напряженной. Японские правящие круги 
поощряли  военное командование на организацию и проведение провокаций на
границе с Советским Союзом, при этом ставились конкретные цели: осложнить 
советско-японские отношения и толкнуть СССР на войну. Так в январе японцы
пытались захватить высоту на участке «Золотая» Гродековского погранотряда.
Пограничники эти замыслы пресекли. Подобная провокация последовала в феврале на
участке заставы «Утиная» Посьетского  погранотряда.

В этих условиях командование ОКДВА, Тихоокеанского
флота, краснознаменных пограничных и внутренних войск Дальневосточного края,
соединений и частей, пограничных отрядов и застав принимало меры по отражению
вражеских провокаций. 14 апреля начальник Посьетского отряда полковник Кузьма
Евдокимович Гребник издал приказ о подготовке застав и подразделений к
оборонительным боям в связи с намереньями японцев совершать  вооруженные 
провокации  на границе.

   22 апреля 1938 года командующий ОКДА маршал В.
Блюхер отдал приказ…

  О проведении авиации, частей зенитной обороны,
службы ВНОС (воздушного наблюдения, освещения, связи) и укрепрайонов. В
состояние повышенной боеготовности, в связи с попыткой внезапного нападения
японцев на приграничные гарнизоны особенно в Южном Приморье (залив Посьет –
Славянка)[19].

Привести к 25 апреля в оборонительное состояние районы
расположения застав, приспособив  сооружения полевого типа для круговой обороны[20].

С приближением  лета командование войск Дальнего
Востока было в немалой степени озадачено необходимостью скорейшего и точного
определения района Приморья, предназначенного противником для провокации.

 Позже станет известно, что японцы, их генеральный
штаб к выбору  места вооруженного конфликта  подходили очень расчетливо.
Участок по их  планам, должен быть таким, где им уже  впервые дни боевых
действий поставить в невыгодное положение  пограничников. В случае неудачи  -
максимально облегчить уход их войск от полного разгрома.

  Свои пограничные провокации правительство Японии
тщательно готовило как в военном, так и в дипломатическом отношении, обращая
особое внимание на выбор момента нападения, место завязки конфликта и методы 
его дипломатического прикрытия.

 Развязывая вооруженный конфликт, японская военщина
учитывала условия местности,  крайне не неблагоприятные для сосредоточения и
развертывания  советских войск. Особенность этого района заключалось в
удаленности от основной территории Приморского края на 150-200км.

Немало важное значение имел и тот факт, что советская
территория в указанном районе очень мало населенных пунктов, и в хозяйственном
отношении  была слабо освоена.

Учитывая нарастающую угрозу военного нападения.
Советское правительство 28 июня 1938 года преобразовало ОКДВА в Дальневосточный
Краснознаменный фронт, в состав которой вошли две армии (1-я Приморская –
командующий  комбриг К. П. Подлас; 2-я Отдельная Краснознаменная –командующий
комкор И С Конев) и Хабаровская группа войск. Фронт возглавил Маршал Советского
Союза В.К. Блюхер.

Наряду с оборонительными мероприятиями  значительная
работа проводилась по дальнейшему развитию экономики, в районах Дальнего
Востока. В1937 году ассигнования на капитальное строительство в крае возросло в
22,5 раза по сравнению с 1928 годом. (г. Красное Знамя 5 августа с. 4. 1988 г).
Усилиями молодежи, приехавшей со всех концов страны, создавался новый
промышленный центр Дальнего Востока – Комсомольска-на-Амуре, были проложены
железные дороги Сучан - Находка, Бочкарево–Крымская, Хабаровск –
Комсомольск-на-Амуре – Советская Гавань, а также второй путь на основной
Транссибирской магистрали.

 Однако вооруженному конфликту у озера Хасан предшествовали
многие «мелкие конфликты»: 7 мая группа вооруженных японцев, демонстративно по­дойдя
к линии границы на 50-60 метров от высоты  Заозерной, залегли фронтом на нашу 
сторону.

21 мая 13 японских солдат нарушили границу на участке
заставы «Угольная» Посьетского отряда  и укрылись за камнями. К месту нарушения
двинулась группа пограничников во главе с начальником заставы лейтенантом
Уваловым. В ходе перестрелки  японцы отошли за кордон. После случившегося
застава «Угольная» была усилена резервной заставой комендатуры.

Сложной обстановка была на других участках приморской
границы. Так, к исходу 26 июня против заставы «Золотая» Гродековского
погранотряда японские войска начали тактические ученья.

Они применяли отравляющие вещества, которые ветром
распространялись на советскую территорию. Пограничные наряды и личный состав
заставы вынуждены были одеть противогазы и находились в них до рассвета.

15 июля 1938 года, в день, когда у озера Хасан был
убит советскими пограничниками матерый разведчик Мацусима Сакуни, нарушивший
границу и фотографирующий нашу территорию, японский поверенный в Москве Ниси –
в соответствии с инструкцией своего правительства – посетил Наркомат
иностранных дел. Он заявил протест советскому правительству по поводу того, что
якобы 11 июля 40 красноармейцев ворвались в район сопки Заозерная к западу от
озера Хасан и заняли местность, которая принадлежит Маньчжоу–Го. От имени
императорского правительства Ниси потребовал немедленного отвода советских
войск из указанного района. Всю возможность за осложнения положения он целиком
возложил на Советское правительство.  Японскому правительству было предъявлены
официальные документы, а именно – Хунчунское соглашение России с Китаем, в
котором были зафиксированы результаты проверки несколько участков
русско-китайской границы, произведенной представителями  сторон 1886 году, а
также приложенную к нему карту. Это соглашение и карта не оставляли ни
малейшего сомнения, что озеро Хасан расположено полностью на советской
территории.

Однако японский поверенный продолжал утверждать, что
место занятое советскими войсками, находится на территории Маньчжоу-го, таким
образом, действия Советских войск угрожают территориальной  целостности и
безопасности  Маньчжоу-го и Кореи.

Карта,  которая предъявлена для оправдания позиций
СССР, не дает основания  относится к ней как к достоверной, поскольку японская
сторона не убежденна, что именно она является той самой, которая определяет
границу СССР и Маньчжоу-Го.

20 июля посол Японии в СССР Мамору Сигмэцу, посетив
народного комиссара иностранных дел М.М. Литвинова, вновь заявил, что на
основании  данных царского времени, которым располагает маньчжурское
правительство, район к западу от озера Хасан принадлежит Маньчжоу-Го.
Доказательство принадлежности этого района Маньчжоу-Го является тот факт, что
ежегодно на высоте Заозерной маньчжурское население справляет свои обряды.
Вторжение советских войск в данный район является нарушением статуса кво,
ответственность за которое падает на советскую сторону, он потребовал немедленного
отвода советских войск с высоты Заозерной в качестве необходимого условия для
«внесения успокоения». Ответ советской стороны был аналогичен тому, что был дан
11июля[21].

Последовало заявление, что японское правительство
ответом народного комиссара не будет удовлетворено. «Поскольку спокойствие на
границе было нарушено советской  стороной, Японии ни чего больше не остается,
как принять меры, необходимые для восстановления своих прав[22]. Это был
ничем неприкрытый, грубый нажим японской дипломатии. И естественно, что
подобный тон встретил решительный  отпор со стороны Советского правительства, в
лице  М.М Литвинова.

25 июля за подписью М.М. Литвинова была послана
телеграмма в полномочные представительства СССР во Франции, Великобритании,
США, Германии, Италии, Китая и других стран,  в которых сообщалось следующее:
«Япония отлично знает, что оспариваемая  ею высота на основании всех имеющихся 
договоров и официальных  карт  находится на советской территории. Ее неприятно
нахождение наших войск на высоте,  которая имеет стратегическое значение, и
поэтому  она сделала попытку путем  шума в печати и запугивания побудить нас
отозвать свои войска. Наткнувшись на наш решительный отказ, японское
правительство оказалось в трудном положении, ибо формально свою претензию обосновать
оно не может, а отступив — теряет  лицо»[23].

«26 июля. 23 часа 30 минут. Донесение начальника
Посьетского погранотряда К. Гребника по прямому проводу: … Своими силами 
обеспечить постоянную оборону  всех  высот отряд не в состоянии, тем более что
граница повсюду проходит по хребтам.  Переход к обороне высот силами застав
нарушит охрану границ, не даст полной гарантии  от прорыва…»  

«27 июля. Из приказа штаба  Дальневосточного фронта о
дополнительных мерах  по  повышению боеготовности  войск: … Исполнения указаний
… донести к 31 июля…»

У границ Советского Приморья  японцы сосредоточили две
пехотные дивизии (19-я  и 20-я) общей численностью до 50 тыс. человек,
механизированную бригаду, 3 пулеметных батальона, около  200 орудий  и
минометов,  кавалерийский полк, 3  бронепоезда, танки. На ближайших аэродромах
сосредоточилась до 70 боевых  самолетов[24].

Основные силы японской 19 пехотной дивизии были
сосредоточены в пограничных районах Манчжурии, как раз против участка между
заставами «Хунчун» и «Подгорная». Для поддержания сухопутных войск в устье реки
Туманная было выдвинуто соединение боевых кораблей. С нашей стороны также
применялись танки, тяжёлая артиллерия, самолёты. После гражданской войны это
был первый вооружённый конфликт с большим применением боевой техники. С новой
силой открылась важность взаимодействия сухопутных войск, сил флота,
пограничников.

Рано утром 29 июля 1938 года, в 2 часа 55  минут утра 
под  прикрытием  тумана 2 соединения японо-маньчжурских солдат (1 численностью
в 50 штыков, другой – до роты солдат и офицеров), нарушив государственную
границу севернее озера Хасан, с воплями «Банзай»  атаковала высоту Безымянную.

Накануне ночью на эту высоту прибыл усиленный  наряд
из 11 пограничников  во главе  с помощником  начальника заставы  лейтенантом
Алексеем Махалиным.

«29 июля. Из донесения Посьетского  погранотряда по
прямому проводу: …  Имеем донесение с высоты Заозерная.… Наш отряд под
командованием лейтенанта Махалина, судя по наблюдениям, с высоты сошел[25]…

Из личного дела Героя Советского  Союза Алексея
Махалина:

Родился 17 марта 1908 года в селе Новокряжен 
Средне-Волжского края. Образование - 4 класса, член ВКП(б) с 1932 г. В 1936 г.
окончил Харьковскую кавалерийскую пограничную школу, присвоено звание
лейтенант.  Жена Мария –1919 г. рождения. Сын Олег родился 29 августа 1937
года…»[26].

«Из воспоминаний бывшего начальника погранзаставы
«Подгорная» Героя  Советского  Союза П. Терешкина:

29 июля  на  высоту  Заозерная  прибыли начальник
политотдела  округа  дивизионный комиссар Богданов и полковник Гребник. …В
начале беседы меня срочно вызвал по телефону лейтенант Махалин. Я доложил
Богданову. В ответ: «Пусть действуют самостоятельно, японцев на нашу территорию
не допускать…». Махалин  вызывает снова и взволнованным голосом говорит: «Большой
отряд японцев нарушил границу и начал атаковать расположения погранотряда,
будем стоять насмерть, отомстите за нас! Связь прервалась. Я спросил разрешение
у дивизионного комиссара Богданова подержать группу Махалина  огнем станковых
пулеметов. Мне в этом было отказано с мотивировкой, что это вызовет ответные
действия японцев и в районе высоты Заозерной. Тогда я на помощь лейтенанту
Махалину  направил 2 отделения под  командованием Чернопятко, и Батарошина.
Вскоре дивизионный комиссар Богданов и начальник отдела Гребник убыли в Посьет[27].

29 июля 19 часов. 20 мин. Донесение УКПВВ
Дальневосточного округа по прямому проводу: Полковник  Федотов, находившийся на
высоте Заозерной в 18 час. 20 мин. донес, что Безымянная высота освобождена от
японцев. И что на высоте обнаружен убитым лейтенант Махалин и найдены четыре
раненых красноармейца. Остальные пока не найдены совсем. Японцы в тумане отошли
и расположились  примерно в 400 метрах от линии  границы»[28].

Родина высоко оценила подвиг и остальных защитников
Безымянной. Все они награждены орденами Ленина. Вместе с Махалиным на
Безымянной погибли Василий  Позднев, Иван Шмелев, Александр Савиных, Давид
Емцев. Из шести защитников Безымянной троим - Степану Бигуду, Роману Лисняку и
Михаилу Кувшинову посчастливилось прожить долгую, наполненную прекрасными
трудовыми делами жизнь. А трое погибли в годы Великой Отечественной войны. 

Старший лейтенант Иван Кособяков погиб в 1942 г.,
лейтенант Трофим Шляхов погиб, защищая границу, в первые дни войны, сложили
головы за Родину трое из четырех   его братьев.

Основной удар японцы готовились нанести в районе сопки
Заозерная. Для организации обороны на этом участке прибыл начальник Посьетского
погранотряда полковник  К. Б. Гребник.

30 июля обстановка в районе озера Хасан резко обострилось.
Исчезла даже видимость рядового пограничного инцидента. Учитывая наличие силы,
исходя из обстановки командование  Посьетского погранотряда организовало
оборону следующим образом.

Северный скат высоты, правый фланг, охранял лейтенант
Петр Терешкин с группой бойцов своей заставы. В центре и на южном склоне
Заозерной располагалось резервная застава лейтенанта С. Христолюбова и
отделение бойцов маневренной группы с двумя  расчетами станковых пулеметов. На
южном берегу Хасана находилось отделение Гильфана Батаршина с задачей прикрыть
командный пункт Гребника и не допустить выхода японцев в тыл пограничникам,
укрепившись на высоте ее склонах. На Безымянной укрепился наряд старшего
лейтенанта Г. Баховцева. Вблизи высоты находилась вторая рота 119-го полка 40-й
стрелковой дивизии под командованием  лейтенанта Д. Т. Левченко.

В ночь на 31 июля японский полк при поддержке
артиллерии атаковал Заозерную. Защитники сопки открыли массированный огонь, и
затем контратаковали противника и отбросили его с высоты. Четыре раза японцы
бросались на Заозерную, и каждый раз с потерями были вынуждены отходить назад.
Мощной лавине японцев, хотя и ценой больших потерь удалось захватить сопки
Заозерную и Безымянную, огибая озеро Хасан с севера и юга. Тем не менее, свою
первую и основную  задачу пограничники – борьба шла за каждый метр советской
земли.

Противник тут же начал спешно укрепляться. В течении
трех суток покрыв эти сопки глубокими траншеями. Особенно много было пулеметных
гнезд – свыше 40 – оборудованных на высоте, левее Заозерной. За рекой туманная
разместилась тяжелая артиллерия. Противник держал под обстрелом район в глубину
5-6 км., по фронту 10- 12 км.  Узкие проходы  между озером и границей были
заминированы.

Американская газета «Нью-Йорк таймс» писала в те дни:
«Настоящий японо-русский  конфликт может автоматически  вылиться в
необъявленную войну[29].

«1 августа Сообщение ТАСС: ТАСС сообщает, что японская
военщина 31 июля нарушила советскую границу на высотах, что к западу к оз.
Хасан[30].

Для разгрома вторгшихся на территорию СССР японских
войск был выделен 39- корпус в составе Саратовской 32-й и 40-й имени Сергея
Орджоникидзе стрелковых дивизий, которыми командовали полковники В. К Базаров и
Н. Э. Берзарин (в последствии  генерал-майор, первый советский комендант Берлина
в 1945 году.), а также 2-я механизированная бригада  А. П. Панфилова.  И
которые находились на марше в 30-40 км. от места боев  и двигались  к ним с
погашенными фарами  практически по бездорожью  из-за проливных дождей.

Очищение советской земли от захватчиков началось 1
августа, когда комкор Г. М. Штерн получил от В. К. Блюхера приказ атаковать
противника не ожидая подхода  главных  сил. Часть 40-й стрелковой дивизии,
совершив тяжелый марш, к вечеру заняли исходное положение для наступления. 2
августа при поддержке артиллерии и массированных ударов авиации наши части
перешли в наступление. Одновременно наносились удары: со стороны высоты 68,8 в
направлении Безымянная - Заозерная, со стороны высоты 62,1 – в направлении на
Заозерную. Японцы открыли  ураганный артиллерийский огонь. Однако совместными 
действиями частей 40-й стрелковой дивизии и пограничников, несмотря  на
отчаянное сопротивление, они были отброшены  на озеро Хасан, к подножью сопок.
Противник перешел к обороне. Он  находился на чрезвычайно выгодных позициях:
перед его окопами лежало озеро, не позволяющее нашим войскам атаковать высоты с
фронта, надо было обходить под фланговым огнем японцев.

119-й стрелковый полк, преодолев брод и вплавь
северную часть оз. Хасан, к исходу 2 августа вышел на северо-восточные скаты
сопки Безымянной, где встретил сильное огневое сопротивление японцев. Бойцы
залегли и окопались. Через некоторое время был дан  сигнал атаки, первым
поднялся политрук Лысенко и увел за собой  стрелковую роту. Он был дважды ранен,
но оставался в строю. Только после третьего тяжелого ранения бойцы вынесли его
с поля боя.

120–й  стрелковый полк к тому времени овладел
восточными скатами сопки Безымянной, однако, встретив сильное сопротивление
неприятеля, прекратил атаку и залег. 118-й стрелковый  полк захватил лощину
западнее  высоты 62.1 и к исходу дня вышел на восточные и юго-восточные скаты
Безымянной.

Помощь пехоте оказывал 32-й отдельный танковый
батальон полковника М. В. Акимова.

Сколь не велико было мужество советских воинов, все
попытки наших войск 2 и 3 августа выбить японцев с захваченной территории
успеха не имели.

Из «Краткого описания  Хасанской операции»,
составленного штабом КПВВ Дальневосточного округа:

… 40-я стрелковая дивизия к утру 2 августа заканчивала
свое сосредоточение и на 2 августа получила задачу нанести противнику удар и
овладеть районом высоты Безымянная – высота Заозерная. Здесь, несомненно, была
проявлена поспешность.

Сложившаяся  обстановка не требовала столь быстрого
действия, к тому же значительная часть командного состава дивизионов и
командиры танковых батальонов  были лишены возможности произвести 1-го августа
засветло рекогносцировку и организовать взаимодействие на местности.  В
результате   этой поспешности к 7 часам 2 августа (к началу наступления) часть
артиллерии, прибывшей ночью, оказался не готовой, особенно его передний край,
изучены не были, связь полностью развернуться не успела, левый фланг боевого
порядка  не мог начать наступление в назначенный приказом час…

 …Вопрос о расширении плацдарма действий за счет
вторжения на территорию противника положительно к этому времени положительно
решен еще не был…»[31].

С началом  военных действий корабли Тихоокеанского
флота рассредоточились по маневренным базам, и перешли на повышенную
боеготовность. Подводные лодки охраняли наши  морские коммуникации, а надводные
корабли обеспечивали снабжение действующих частей боеприпасами, вооружением и
продовольствием, эвакуировали раненых. Прошедшие ливневые дожди размыли дороги.
Главным средством сообщения и снабжения войск всем необходимым  для введения
военных действий, могли стать только корабли. Переброску подкреплений тоже
планировалось осуществлять только морем.

На побережье моряки организовывали несколько пунктов
разгрузки судов. Основными из них был порт Посьет. Командир этого пункта
выгрузки капитан-лейтенант И. Д. Попов и комиссар старший политрук В. А.
Мизерский,  обеспечивающий четкую работу порта, были удостоены государственных
наград. Корабли 7-й морской бригады, которой командовал капитан 3-го ранга С.Г.
Горшаков, конвоировали транспорта, доставлял из Владивостока в бухту
Новгородское войско и боевую технику, а обратно - раненых бойцов, несли
дозорную службу у острова Фурингельм и устья реки Туманная.  

Так сторожевой корабль «Метель» (командир старший 
лейтенант М. Г. Беспалов) провел три конвоя из Владивостока в залив Посьет, и
на обратном пути доставил во Владивосток 110 раненых красноармейцев. Весь
экипаж «Метели» был награжден почетным знаком «Участник  Хасанских боев». 

Важные и ответственные задачи возлагались на авиацию
флота. Наряду с авиацией отдельной Краснознаменной  дальневосточной армии для
ликвидации военного конфликта из состава Тихоокеанского флота были выделены три
авиационные эскадрилий, а 1-й и 14-й истребительные полки ВВС прикрывали
переход транспортов между Посьетом и Владивостоком.

Участие флота в хасанских событиях явилось серьезным
испытанием боевой готовности частей и кораблей, позволило накопить опыт.
Представилось немало поводов для глубокого анализа боевой готовности, умения
командиров и штабов управлять частями  и кораблями.

В те дни в Посьет прибыл командующий войсками ДВФ В.
К. Блюхер. Ознакомившись с обстановкой, он одобрил действия Г. М. Штерна,  (он
считал,  что начинать общее наступление можно не ранее 5 августа) и дал
указания  более тщательно  подготовить войска к атаке. Командование 39-м 
ударным стрелковым корпусом по совместительству было возложено на начальника
штаба  Краснознаменного  Дальневосточного фронта  комкора Г. М. Штерна. А 
общее руководство боевыми действиями осуществлял командующий фронтом Маршал
Советского Союза. В. К. Блюхер.

План генеральной атаки  японских позиций был
следующий:

32-я стрелковая дивизия с 3-м танковым батальоном
помогает 2-й механизированной  бригаде овладеть высотой  Безымянной и ударом с
северо-запада совместно с 40-й стрелковой дивизией изгнать врага с высоты
Заозерной; 40-й дивизии и вторым танковым и разведывательным батальонам той же
бригады овладеть высотой Пулеметная Горка и ударом с северо-востока совместно с
32-й дивизией – высотой Заозерная; 39-й стрелковой дивизией с 121-м
кавалерийским полком, мотострелковым батальоном 2-й механизированной бригады 
вменялось в обязанности обеспечить прикрытие правого фланга корпуса по линии
Ново – Киевское – высота 106.91.

В операции предусматривалось артподготовка тремя
корпусной артиллерии, а также поддержка и прикрытие наземных войск авиацией.
Пехоте и танкам запрещалось и на этот раз переходить границу Китая Кореи[32].

День генеральной атаки советских войск (6 августа 14
час.00 мин.) совпал с девятой годовщиной основания ОКДВА. Между тем чтобы 
выиграть время,  и подтянуть войска в район озера Хасан, японское правительство
прибегло к дипломатическому  маневру. 4 августа японский посол М. Сигэмицу
посетил НКИД и предложил разрешить  «инцидент «мирным путем». Этот мирный путь,
означал попытку навязать советской стороне переговоры об изменении границы,
оставить на ряде участков нашей территории японские войска. Такое наглое 
предложение было, естественно, решительно отвергнуто. Советское правительство
твердо заявило, что прекращение военных действий возможно лишь  при условии 
восстановления положения, существовавшего до 29июля. Японцы ответили отказом.
Наступление советских войск (см. карта 1 в приложении).

6 августа в 16.00. после того, как рассеялся туман,
тяжелые бомбардировщики ТБ-3 под прикрытием истребителей нанесли удар по
японским войскам. Более 250 орудий приступили к артиллерийской подготовке.
Через 55 минут ринулись в атаку пехота и танки. Противник яростно
сопротивлялся. Под его пулеметными очередями бойцы на отдельных направлениях
вынуждены были залечь перед проволочными заграждениями. А  сильно заболоченная
местность и плотный артиллерийский огонь сдерживали наши танки. Но все это были
временные задержки.

К исходу дня 6 августа 18-й стрелковый полк 40-й
дивизии овладел советской частью высоты Заозерной. Красное знамя на ее вершину
водрузил лейтенант (ныне генерал – майор запаса) И. Н. Мошляк, вдохновлявший
воинов личным мужеством. Он шел в наступление с главным батальоном, а когда
комбат погиб, заменил его и добился  выполнения  подразделением боевой задачи .

32-я стрелковая  дивизия под ураганным огнем
противника настойчиво продвигалась   по узкой полосе вдоль оз. Хасана и
последовательно овладели высотами Пулеметной и Безымянной. Шесть раз поднимал
бойцов в атаку командир первого батальона 95-го стрелкового полка капитан М. С.
Бочкарев.

Бои шли с неослабевающей силой. Обе стороны несли
большие потери. Подтянув резервы, противник неоднократно  переходил в
контратаки. Только седьмого августа враг предпринимал их, например, на высоте
Заозерной около двадцати  раз!  Но все они были отбиты[33].

Четыре дня, не умолкая, длилось сражение. Оно
закончилось разгромом отборных японских частей. 9-го августа советская
территория была полностью очищена от иноземных захватчиков. 11-го августа в
Маньчжурском городке Хунчун состоялась встреча военных представителей Японии и
СССР. Они подписали договор о перемирии, уточнили положение войск с обеих
сторон, отметили, что государственная граница СССР полностью восстановлена[34].

За образцовое выполнение боевых заданий и проявленные
при этом мужество и героизм Указом Президиума Верховного Совета СССР от 25
октября 1938 года 40-я стрелковая дивизия была награждена орденом Ленина, 32-я
стрелковая дивизия и Посьетский пограничный отряд — орденом Красного Знамени.

26 участникам боев было присвоено звание Герой
Советского Союза; 95 бойцов и командиров удостоились ордена Ленина, ордена
Красного Знамени — 1985 участников боев; 4 тыс. человек были награждены орденом
Красной Звезды, медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги». Всего 6500
участников хасанских событий удостоились боевых государственных наград.

На сопке Крестовой, у поселка Краскино, на постаменте
возвышается отлитая из бронзы 11-метровая фигура советского солдата. Это —
памятник воинам-дальневосточникам, павшим за Родину в боях у озера Хасан.
Именами героев названы многие железнодорожные станции и села Приморья —
Махалино, Провалово, Пожарское, Бамбурово...

Правительство учредило специальный знак «Участнику
хасанских боев». Он вручался и труженикам тыла, помогавшим и поддерживавших
воинов.

И сегодня прославленное на Хасане соединение —
передовое в Краснознаменном военном округе — достойный продолжатель боевых
традиций однополчан-хасанцев.

Уроки Хасана в то же время — это серьезное
предостережение агрессивным силам империализма.

К сожалению, самурайский дух не выветрился. В Японии в
последнее время все выше поднимают голову милитаристы. Выступая в Вашингтоне в
1987 году, помощник государственного секретаря Соединенных Штатов по делам
Восточной Азии и Тихого океана Гастон Сигур отметил, что в последние десять лет
Токио ежегодно увеличивал свои военные расходы в среднем на 5,2 %, далеко
опережая по этому показателю большинство стран НАТО. Как отметил Г. Сигур, по
размерам военных расходов Япония уже сейчас вышла ни пятое место в мире и на
второе среди неядерных держав, уступая только ФРГ. В стране активно ведется
работа по созданию новых образцов вооружения и боевой техники.

Вооруженные силы Японии беспрерывно проводят учения с
вооруженными силами США. Так, например, были проведены совместные учения ВВС на
базах Цуики, Касуго. В то же время были проведены учения сухопутных войск на о.
Хоккайдо. Отрабатывались совместные операции японо-американских войск в условиях
снежной и холодной зимы.

Российская Федерация стремится строить новые,
справедливые отношения с азиатско-тихоокеанскими народами. Это направление в
российской внешней политике лишает козырей те силы, которые заинтересованы
превратить Азию и бассейн Тихого океана в еще одну зону военно-политической
конфронтации, создать у границ социалистических государств некий милитаристский
«суперблок» — тихоокеанский филиал НАТО. В этих целях Вашингтон пытается
пристегнуть к своей военной колеснице Японию, Южную Корею, Австралию и страны
АСЕАН, добиться выгодного соотношения сил в Азиатско-Тихоокеанском регионе,
укрепить боевой потенциал вооруженных сил союзников.

В подобных условиях главным требованием, предъявляемым
к личному составу Вооруженных Сил России, является поддержание высокой
бдительности и постоянной готовности к защите Отечества. Мы должны четко
разбираться в политической обстановке, постоянно изучать противника, уметь
распознавать коварные происки врага и успешно противостоять его подрывной
деятельности, всяческого рода идеологическим диверсиям, решительно опровергать
клеветнические измышления и провокационные слухи, строго хранить военную и
государственную тайну.

Сложной и противоречивой предстает перед нами
военно-политическая обстановка на Дальнем Востоке. России пока еще не удается
добиться существенного увеличения своего влияния в Азиатско-Тихоокеанском
регионе. Это объясняется следующими причинами:

Ø 
во-первых, США активно поощряют и
инспирируют проявления русофобии в руководящих кругах региона;

Ø 
во-вторых, антивоенные,
демократические силы практически во всех странах АТР раздроблены, слабы,
уровень антивоенного движения не адекватен уровню военной опасности;

Ø 
в-третьих, понимание опасности
ракетно-ядерной войны еще далеко не везде глубоко проникло в общественное
сознание — в отличие от Европы. Главной причиной этого является крайне низкий
уровень политического самосознания и информированности широких масс населения в
странах АТР.

Уроки Хасана перекликаются с принятой в России
оборонительной военной доктриной. Современная российская военная доктрина
представляет собой систему основополагающих взглядов на предотвращение воины,
военное строительство, подготовку страны и Вооруженных Сил к отражению
агрессии.

Наиболее рельефно её оборонительная направленность
раскрывается в следующих ключевых положениях:

1.   
Россия никому не угрожает и
никогда не встанет на путь агрессии. Она не имеет территориальных претензий ни
к одному государству. Ни к одному государству, ни к одному народу не относится
как к своему врагу. Напротив, Россия готова со всеми строить отношения на
основе взаимного учета интересов, безопасности и мирного сосуществования;

2.   
Россия никогда, ни при каких
обстоятельствах, не начнет первой военных действий против какого-либо
государства или союза государств, если сама не станет объектом агрессии. Россия
никогда не применит первой ядерного оружия;

3.   
Россия укрепляет свою оборону,
ведет военное строительство в строгом соответствии с принципом военного
равновесия, добивается поддержания военно-стратегического паритета на возможно
низком уровне, достаточном для обороны. Она не стремится к военному
превосходству, но и не допустит его над собой. Эти стержневые положения
составляют основу нашей военной доктрины. Они находят реальное воплощение в
военной практике, конкретных программах развития и обучения Вооруженных Сил.

заключение

В связи с оборонительной направленностью нашей военной
доктрины возрастает значение готовности войск и сил флота к пресечению
возможных военных провокаций империализма в мирное время, к действиям в
чрезвычайной обстановке, отражению возможного нападения противника в различных
формах, особенно при нанесении внезапного удара.

Анализ прошлого свидетельствует, что в вооруженном
конфликте агрессор стремится развязать его путем внезапного нападения. Именно
внезапное развязывание войны и ведение ее с самого начала решительно,
наступательно — независимо от применяющихся средств поражения — лежат в основе
доктринальных положений США и блока НАТО в настоящее время.

Возросшая мощь оружия меняет понятие о содержании и
характере первых операций. Для них становится характерным: решительность,
универсальность военных действий, динамизм, возросшая маневренность, повышение
роли первых массированных ударов дальнобойными системами оружия в виде
встречных огневых сражений, вероятность кардинального изменения обстановки в
кратчайшие сроки, появление новых форм и способов ведения операций (боевых
действий), постоянная готовность войск (сил) и штабов всех степеней к решению
новых, внезапно возникающих сложных задач — как оперативно-стратегического
характера, так и тех, которые связаны с ликвидацией последствий ударов,
оказанием помощи населению.

Необходимо подчеркнуть, что агрессивным планам
вероятного противника, в основу которых положены авантюристические расчеты на
внезапность и нанесение мощных первоначальных обезоруживающих ударов, надо
противопоставить бдительность личного состава армии и флота, всего народа,
высокую боеготовность войск, тщательно продуманные и заблаговременно
отработанные варианты по срыву агрессии. Исторические события 1938 года
предполагают необходимость глубокого анализа, изучения опыта боевых действий у
озера Хасан.

Да, сколько лет прошло.… Оглядываясь на путь от Хасана
до сегодняшнего дня надо честно признаться, что ещё очень мало сделано по
изучению и исследованию этого периода, по восстановлению правдивой истории
Хасана. Это, в свою очередь, не позволяет сделать необходимые выводы из боевых
действий на границе, которые актуальны и сегодня.

Итак, это — взаимодействие частей пограничных войск и
Красной Армии, о роли и значении которого нам всем хорошо известно. Сегодня
трудно объяснить то положение, в котором очутился Посьетский погранотряд, когда
в условиях явной угрозы нападения Японцев на высоты у озера Хасан он вынужден
был рассчитывать только на свои собственные силы, не получая необходимых
резервов и поддержки от других частей.

Отсутствие должного взаимодействия отразилось и на
результатах боевых действий, особенно 31 июля 1938 года, когда гарнизоны
Заозёрной, в течение полусуток отражал натиск двух японских полков, и ввиду
явного преимущества противника, несмотря на героическое сопротивление, был
вынужден отступить. А в это время в 2-4 км. находились подразделения 40-й
стрелковой дивизии, которые не поставили пограничников в известность о своём
местонахождении и, наблюдая за боем, не предприняли никаких действий против
японцев.

В последствии штаб пограничных войск Дальнего Востока
оценил это бездействие как «вредную ведомственность». Почему мы говорим сегодня
об этом? Потому, что граница не прощает ошибок. И события 1969 года на Уссури
являются тому подтверждением.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод:
характерными чертами действий командного состава, которым подвержены некоторые
руководители и сегодня, является бюрократизм в управлении, боязнь, а порой и
неумение принять самостоятельное решение. Примеров тому достаточно: приведу
только одну фразу: «Если бы тот героизм и исключительная стойкость в бою
Красноармейского состава были помножены на высокую тактическую подготовку командного
состава, то вряд ли японским захватчикам удалось бы овладеть высотой Заозёрной,
несмотря на превосходство в силе»[35].

Приведя последний пример, хотелось бы подчеркнуть, что
мы ещё мало знаем о Хасане, о павших бойцах и командирах и числе погибших при защите
государственной границы. Сегодня, к глубокому сожалению, эти данные полностью
не установлены, а мы должны знать их и помнить поимённо.

Об этом мы тоже должны сказать: о беспамятстве,
которое страшнее самых жестоких поражений в бою. Мы уже знаем о памятниках,
сваленных с постаментов, о заброшенных безымянных могилах в местах былых боёв.
Да ещё людским забвением отделила судьба участников маленькой, невидимой по сей
день неизвестной для нас войны.

Чтобы понять всё — нужно всё знать. Пришла пора заново
открывать Хасан: для серьёзных исследований учёных, историков, краеведов,
писателей — всех русских людей, не на время праздничных кампаний, а на долгие
годы.

список
используемой литературы

1.   А. П.
Деревянко «Пограничный конфликт в районе озера Хасан в 1938 году». Владивосток.
«Уссури». 1998.

2.   В. П.
Рыбаков «Блокнот Агитатора». Уссурийск. 1988.

3.   Вартанов
В. «Комментарий сотрудника военной истории». // Советская Россия от 22 июля
1988.

4.   
Осипов Ю. «Подвиг героев Хасана». // Красное Знамя от 5 июля
1988.