Министерство образования Российской Федерации

Московский
государственный университет печати

Факультет
книжного дела и рекламы

Специальность
350700 - Реклама

Форма
обучения заочная

Кафедра
Истории и культурологии

Контрольная работа

по дисциплине «Отечественная история»

Тема работы: «Эволюция
российской государственности:

от сословно-представительной монархии

к абсолютизму (XVI —
нач. XVIII вв.)»

Москва

2002

Содержание

1.  
Введение – 3 стр.

2.  
Реформы 50-х гг. XVI в. и установление в России сословно-представительной
монархии – 4 стр.

3.  
Политические особенности Земских
Соборов XVI —.XVII вв – 19 стр.

4.  
Особенности
утверждения абсолютизма в России – 21 стр.

5.  
Заключение
– 35 стр.

6.  
Список
используемой литературы – 36.

ЭВОЛЮЦИЯ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ:

ОТ СОСЛОВНО-ПРЕДСТАВИТЕЛЬНОЙ МОНАРХИИ

К АБСОЛЮТИЗМУ (XVI —
НАЧ. XVIII вв.)

1.     
Введение

Развитие России
неотделимо связано с возрастающей властью князей, царей, императоров
российских. В основном все реформы  в России направлены были на поддержание и
усиление вертикали центральной власти. В XVI — нач. XVIII вв. совершилась
эволюция российской государственности от
сословно-представительной монархии к абсолютизму.

Сословно-представительная монархия — это такой тип власти, где
монарх в руководстве страной опирается прежде всего на сословно-представительные учреждения, существующие в
вертика­ли центральной власти. Эти
представительные учреждения выра­жают
интересы всех свободных сословий общества. Сословно-представительная монархия в России стала складываться уже в XV
в. в пери­од завершения
политического процесса объединения Руси. Тогда при государе всея Руси Иване III в системе верховной власти дей­ствовала
Боярская Дума как постоянный совещательный орган.

Боярская Дума представляла и выражала
интересы крупных землевладельцев. Боярская Дума при
Иване III и Василии III вы­полняла две функции. Во-первых, она
обеспечивала поддержку вла­сти единого монарха-государя всея Руси.
Во вторых, она способ­ствовала преодолению элементов и тенденций
феодальной раздроб­ленности и сепаратизма.

В наиболее законченном виде
сословно-представительная мо­нархия складывается в России в середине XVI в., когда наряду с Боярской Думой в системе государственного
управления начинает действовать новая политическая структура — Земские соборы
или «советы всея земли», как их
называли современники.

Появление Земских соборов в системе
политической власти не было явлением случайным или временным. Они стали велением времени наряду с реформами середины XVI в., которые энергично проводила Ближняя
Дума или «Избранная Рада» при непосредствен­ном участии Ивана IV.[1]

Само название «Избранная Рада» принадлежит
князю А. Курбскому и впервые употребляется в его сочинении «История о великом
князе Московском». По сути дела этим термином он обозначил круг близких к царю
людей, составлявших его Ближнюю Думу, с которой он постоянно советовался  и
участники которой являлись правительством Ивана IV . в составе Рады были
А. Адашев и М. Воротынский, духовник царя – настоятель Благовещенского собора в
Кремле протопоп Сильвестр, князь А. Курбский.[2]

Политическое развитие России в XVI в. шло противоречиво. Объе­динение
русских земель в рамках единого государства не привело к немедленному
исчезновению многочисленных пережитков феодаль­ной раздробленности. После
смерти Василия III (1505— 1533 гг.) на­чалась
ожесточенная борьба боярских группировок за власть при малолетнем
наследнике. Политические действия враждующих груп­пировок
(Шуйских, Бельских, Глинских и др.) мало отличались друг от
друга, но сильно ослабили и дезорганизовали систему управления страны,
что выразилось в росте произвола правителей-кормленщи­ков
на местах и недовольства тяглового и служилого населения в це­лом
боярским правлением.

2. Реформы 50-х гг.

и
установление в России сословно-представительной монархии.

Начало царствования молодого Ивана IV отмечено уже явным обострением социальных
противоречий. Глухое недовольство масс бесконечными
княжеско-боярскими интригами и распрями, безза­конием на местах,
взяточничеством и иными злоупотреблениями власти вылилось в полосу
народных восстаний, наиболее значитель­ным из которых стало
московское восстание весной 1547 г.

Следует иметь в виду, что в
ходе объединения страны власть московских государей чрезвычайно
усилилась, но не стала неогра­ниченной: монарх делил власть с боярской
аристократией. Через Боярскую Думу знать распоряжалась в центре,
она командовала войсками, контролировала все Местное
управление (бояре получа­ли в «кормление» крупнейшие города и уезды
страны).

Таким образом, для укрепления российской
государственности необходимо было форсировать Политическую
централизацию, пе­рестроить систему управления на новых
началах с неизбежным уси­лением власти монарха. Это понимали на Руси
многие. Характер­но, что среди членов «Избранной Рады»
оказались митрополит Макарий, выходец из низов —мелкий костромской вотчинник
Алек­сей Адашев, дворянин Иван Пересветов — люди широко
образо­ванные и страстные поборники идеологии самодержавия.
Впервые в истории русской общественной мысли И.С.Пересветовым
была сформулирована идея невозможности преобразования системы
управления и военной службы в России без ограничения полити­ческого
господства знати, без приобщения к государственным де­лам
дворянства. 18-летний царь страстно поддержал эти идеи, стал рупором
реформаторов, когда выступая на Стоглавом соборе (1551 г.), он
предложил обширную программу преобразований.

Началась полоса преобразований, получившая в
исторической науке название — «реформы 50-х гг.» XVI в.
Историки выделяют шесть реформ: государственного управления,
местного управления, военную, судебную, налоговую и церковную.

Центральной стала реформа государственного
управления, в результате которой в стране оформилась следующая
вертикаль вер­ховной власти:

— царь, в деятельности которого все
явственнее усиливались элементы самодержавия, т. е. такой власти,
которая готовая сотруд­ничать с представителями всех свободных
сословий общества, но не считает возможным мириться с сословными
привилегиями бояр и княжат, в том числе с иммунитетом
последних удельных князей, носителей феодальной раздвоенности;

—   
Боярская Дума, статус  и состав которой существенно
изменился:

а) В течение 1547 - 1549г. состав Думы
обновился и пополнился. Число думских чинов выросло до 32 человек,
из них 18 стали члена­ми Думы в эти годы. Так как состав Думы
утверждался и определялся царем, нет сомнений, что он пополнил ее
своими единомыш­ленниками. Почти все деятели Избранной Рады
стали ее членами;

б) Изменился социальный состав Думы. Если
прежде в ней засе­дали с царем думные бояре и окольничие, т.е.
существовало два дум­ных чина и их получали только бояре, то
теперь появились два но­вых чина — думные дворяне и думные дьяки, что усиливало
госу­дарственный элемент Боярской Думы;

в) Дума из органа совещательного превратилась
в орган совеща­тельно-законодательный, ведавший обширным
кругом судебных и административных дел. Законодательное право
Думы, по утверж­дению В.О.Ключевского, было впервые подтверждено «Судебни­ком»
(1550г.), где статья 98-я гласила: «А которые будут дела новые, а в
сем Судебнике не написаны, и как те дела с государева докладу и со
всех бояр приговору вершатся, и то дела в сем Судебнике приписывати».
Это не означало, что государь не мог без Думы решать дела
или издавать законы. Но, как правило, заседания Думы прохо­дили
в присутствии царя («сидения царя с боярами о делах»), либо по указу и
полномочию царя в его отсутствие.

— Земские соборы или «советы всея земли»
стали новым орга­ном центрального управления:

а) Соборы имели совещательно-законодательный
характер. На их
рассмотрение выносились кардинальные вопросы внутренней и внешней политики, по которым царь считал нужным посовето­ваться с земщиной, найти с ней согласие, а
следовательно рассчи­тывал на
поддержку всего народа;

б) В Соборах участвовали: Боярская Дума,
«Освященный собор» (представители высшего духовенства во главе с митрополитом), выборные представители от служилых людей (прежде
всего — дворянства), от посадского
«тяглого» населения (торговцы, ремесленники)
и даже представители от черносотенного крестьянства.

С установлением созыва Земских соборов в
России складывает­ся сословно-представительная монархия,
социальной базой кото­рой стало служилое сословие (дворянство) и
население городов, т.е. те социальные слои общества, которые в
наибольшей степени были заинтересованы в сильном централизованном
государстве.

На первом Соборе (1549 г.) Иван IV хотел примирить представи­телей
населения с областными правителями — «кормленщиками». Собор
получил название — «Собор примирения». «Кормленщики» открыто злоупотребляли
властью в период боярского правления, вызывая
гнев и недовольство служилых и тяглых людей. Иван IV обратился к Собору со следующими словами: «Люди божьи и
нам дарованные, молю вашу веру к Богу и к нам любовь: ныне нам ваших
обид и разорений исправить невозможно, молю вас, — оставь­те
друг другу вражды и тяготы свои». Речь шла о массе исков насе­ления
к кормленщикам. Челобитная изба, возглавляемая А.Адашевым,
не справлялась с их рассмотрением. Царь просил о своеобраз­ной амнистии по этим
искам, но не собирался прощать «обид», на­несенных наместниками
местному населению. Собор «честно и грозно» (по формулировке
тех времен) принял обращение царя и предложение о составлении
нового Судебника, с целью установить твердый порядок управления
и судопроизводства, ограничив власть «кормленщиков». Так
началось наступление верховной власти и земщины на привилегии
областных управителей — родовитой княжеско-боярской знати.[3]

Земские соборы действовали в стране около
100 лет и имели ряд особенностей, отличавших их от подобных
представительных ин­ститутов в Западной Европе. При этом следует иметь в виду,
что и на Западе не было единого начала в сословном представительстве. Исследователи
выделяют следующие специфические черты россий­ской
сословно-представительной монархии XVI — XVIII — XVII
вв.:

1. Земские соборы созывались по воле царя, а
потому не перио­дически, а по мере надобности;

2. Они не имели юридического статуса, не
обладали правом зако­нодательной инициативы; их право — обсуждать
и выносить реше­ние по тем вопросам, которые поставлены
перед Собором царем;

3. Выборного избрания
депутатов-представителей на Соборы не проводилось. В качестве представителей от
сословий приглашались преимущественно лица из местного
самоуправления: главы и выбор­ные местных дворянских и посадских
обществ: земские судьи, губ­ные и посадские старосты, излюбленные
головы, целовальники; от крестьянских общин — сельские старосты. В.О.Ключевский
отме­чал, что состав Соборов был изменчив, лишен твердой,
устойчивой организации, а потому Земские соборы не ограничивали
власть царя, являлись «подачкой, а не уступкой», «не признанием народной воли, как
политической силы, а только милостивым и временным расши­рением власти на
подданных, не умалявших ее полноты».

К Земским Соборам В.О.Ключевский относится с
некой соболезнующей симпатией, отмечая их «несообразность» в сравнении с
органами западноевропейского представительства: «Известно, каким деятельным
источником народного представительства на Западе служила
правительственная нужда в деньгах: она заставля­ла созывать государственные
чины и просить у них воспоможения.

Но чины помогали казне не даром, они
вымогали уступки». В этом состояло отличие российского и За­падноевропейского
представительства. Народные представители там
тянули на себя, в России — на государство, а потому на Собо­рах решались
вопросы, касающиеся всех, всей земли и никто не тянул на себя, не вымогал уступок. Тот же В.О.Ключевский вынуж­ден признать: «Как будто какой-то высший интерес
царил надо всем обществом, над
счетами и дрязгами враждовавших общественных сил. Этот интерес — оборона государства от внешних врагов... Внут­ренние, домашние соперники мирились ввиду внешних
врагов, по­литические и социальные
несогласия умолкали при встрече с наци­ональными
и религиозными опасностями...»

— Приказная система в Московском государстве
стала как бы завершающей структурой в системе центральной власти. Она
окон­чательно оформилась в середине 50-х гг. XVI в.
Приказы формиро­вались постепенно, по мере надобности, для
решения тех или иных административно-управленческих задач.

Важнейшими приказами общегосударственного
значения были следующие: Посольский приказ, ведавший внешними сношения­ми;
Поместный приказ, ведал поместными землями, распределял их служилым
людям, контролировал поместное землевладение; Разряд­ный
приказ заведовал военными делами и назначением командно­го (воеводского)
состава; Холопий приказ занимался регистрацией холопов; Разбойный приказ ведал
важнейшими уголовными дела­ми во всем государстве; было несколько
судных приказов; приказы Большой казны и Большого прихода занимались
финансами и госу­дарственным хозяйством и др.

Помимо общегосударственных создавались территориальные приказы: Казанский, Тверской, Малороссийский (XVII в.).

Начальниками или «судьями» важнейших приказов
были бояре и «думные люди»; с ними в приказах работали дьяки (секретари) и
подьячие (писцы). Второстепенными приказами управляли дворя­не с
дьяками или одни дьяки.

Таким образом, в середине XVI в. система государственного уп­равления
в ее высшем, центральном звене была значительно уси­лена,
в ней впервые заметен бюрократический слой управленцев, возросла
роль дворянства в решении государственных дел.

Реформаторы прекрасно понимали, что усиление
централизации невозможно
без соответствующего изменения системы местного управления, без слома института наместничества, чреватого сепаратизмом,
готового в любой момент превратиться в открытую оп­позицию державной власти. Был предпринят ряд
решительных мер, которые принято
рассматривать как реформу местного управления.

Известно, что со времен Ивана III (1462— 1505 гг.) местное уп­равление
в Московском государстве находилось в руках наместни­ков и волостелей.
Наместники правили городами с уездами. Волос­тели управляли
волостями. В распоряжении наместников и волос­телей находился
немалый штат слуг и подручных — тиуны, довод­чики, праветчики,
неделыцики. Не будучи чиновным аппаратом, они назначались и
контролировались, а потому были ответственными только перед своими
хозяевами — наместниками и волостелями. И те и другие были заинтересованы в своей должности
постольку, поскольку она их «кормила».

Наместниками назначали по принципу
родовитости. Ими стано­вились именитые бояре, бывшие удельные князья, ставшие
служи­лым боярством. Многие из них получали в управление земли. За
счет земского общества кормились не только наместники и волос­тели
с их семьями, но и их многочисленные родственники, штат слуг, личная охрана. Содержание
наместнического аппарата тяжелым бременем
ложилось на местное общество.

Управление кормленщиков было связано с
бесконечными злоупотреблениями и судебными тяжбами земских
людей с управите­лями, разбором которых вынуждена была
заниматься центральная власть. Была создана специальная Челобитная
изба, но она, как было указано выше, не могла справиться с потоком
жалоб на кормлен­щиков.

Реорганизация местного управления
преследовала две цели: 1) ослабить роль боярской аристократии на местах; 2) более
прочно связать уезды, волости и станы с
центральным управлением, под­чинив
их напрямую Москве.

Сначала эти задачи нашли свою
реализацию и правовое закреп­ление в новом «Судебнике» (1550 г.). Ограничение
власти намест­ников выразилось в том, что вводилось обязательное
участие в наместном суде выборных представителей местного
самоуправления — старост и их помощников — целовальников.

Разница этой правовой нормы по сравнению с
«Судебником» 1497 г. в том, что прежде защитники местных интересов
должны были наблюдать в наместном суде за правильностью
судопроизвод­ства. В случае несогласия с решением наместного суда они
могли жаловаться (подавать челобитные) в более высокую
инстанцию — Челобитную избу в Москве. Теперь же они получали право
прини­мать участие в решении суда.

Результат сказался незамедлительно.
В.О.Ключевский указыва­ет, что к 1551 г. «бояре, приказные люди и кормленщики
со всеми землями помирились во всяких делах», что «земские
выборные су­дьи вели порученные им дела не только беспосульно и
безволокитно, но и безвозмездно».

В 1555 г. была завершена губная реформа,
начатая еще Еленой Глинской. Губы — более крупные
административно-территориаль­ные единицы, включавшие несколько
уездов, создавались в местах, где было сконцентрировано поместное
землевладение служилых людей. В результате губные учреждения
распространились по всей стране. Судебные дела, касавшиеся уголовных
преступлений, пе­решли от наместников и волостелей в руки
губных старост, выби­равшихся из местного дворянства. Губные
старосты напрямую были подчинены Разбойному приказу.

В 1555— 1556 гг. была проведена земская
реформа, в результате которой была окончательно ликвидирована
система кормлений. Смысл этой реформы, получившей
распространение главным об­разом на черносошенном севере и в части
центральных волостей, где сохранилось свободное «государево»
крестьянство, сводился к замене наместников и волостелей органами
земского управления — земскими судьями и старостами, «излюбленными
головами» и це­ловальниками, выбиравшимися из среды
посадского населения и зажиточных кругов черносошенного
крестьянства.

Земские власти творили суд и расправу по
делам второстепен­ной важности, разверстывали по местным
обществам налоги (подати) и собирали их. Кормленщики оказались не у дел, а
главное, лишались той части местных податей, которая составляла их
«кор­мленный окуп». Эти подати теперь поступали в царскую
казну, а позднее — в особые финансовые приказы и шли прежде всего
на обеспечение дворянского войска.

Судебная реформа была
начата обновлением законодательного кодекса 1497 г. Ставя
основной целью укрепление центральной вла­сти, «Судебник» 1550 г., как
указывалось выше, только ограничил власть наместников, а
губная и земская реформы окончательно лик­видировали институт
наместничества, заменив его демократичес­кой системой местного
самоуправления.

Новый законодательный кодекс усилил систему наказаний, вплоть до смертной казни, за покушение на
феодальную собствен­ность и за
выступления против власти, которые квалифицировались как «разбой лихих людей».

«Судебник» отменил некоторые податные льготы
монастырям, что способствовало пополнению царской казны.

Закабаление крестьян в правовом отношении
дальше не пошло. Однако, подтвердив «Юрьев день», «Судебник»
увеличил плату «за пожилое» и установил для увезенных крестьян
плату «за повоз». Уход крестьянина от феодала с новой системой выплат и расчета
становился невозможным. Всякого крестьянина, прожившего у фе­одала
не менее пяти лет, «Судебник» объявлял «старожильцем», ко­торый
терял право выхода от феодала.

В общем деле укрепления центральной системы
управления важ­ной заботой правительства Ивана IV была реорганизация военных сил.
Здесь был проведен ряд существенных преобразований, позво­ляющих
суммировать их как военную реформу.

1. В 1550 г. стал действовать «Приговор о
воеводах», который ограничивал местничество в войске. Отныне
устанавливалось стро­гое единоначалие и подчинение воевод друг
другу по указанию го­сударя — «кто с кем послан, тот тому и
повинуется». Новый поря­док способствовал изживанию традиций
феодальной раздроблен­ности в армии. Ограничением местничества в
военной организа­ции вводилась система должностного подчинения,
повышалась дис­циплина и боеспособность полков. Однако
полностью ликвидиро­вать местничество (т.е. право на занятие должности по
знатности и давности службы у московских великих князей, а также по
стар­шинству в роду) царь не решился.

В ограничении местничества в военной
организации правитель­ство Ивана IV
пошло дальше, подведя под местнические счеты не­которую законную основу. В 1555
г. был составлен «Государев ро­дословец», где содержались сведения о
происхождении наиболее знатных княжеских и боярских фамилий,
имевших право на мест­ничество. В 1556 г. появился новый обширный документ —
«Государев разряд», включавший записи о службе князей, бояр и
дворян (своеобразный послужной список), начиная с 70-х гг. XV в. Эти два документа стали оригинальным справочным
документом, позволя­ющим царю и Боярской Думе контролировать и,
если надо, пресе­кать споры феодальной знати.

2. В 1556 г. одновременно с отменой
кормлений вышло «Уложе­ние о службе», в котором были точно
определены нормы военной службы всех землевладельцев. Согласно
«Уложению» каждый фе­одал — вотчинник и помещик — должен был
нести военную служ­бу и выставлять в случае необходимости конных
воинов в полном вооружении из расчета: один воин с каждых
150 десятин земли.

Недостача воинов или вооружения каралась денежным штра­фом. Службу проходили дети боярские и дворянские
с 15 лет. Служба продолжалась до
самой смерти или увечья и переходила по наследству, т.е. «по отечеству». Уравнение в отношении службы
вотчинников и поме­щиков, одинаково
выходящих на службы по формуле «конно, люд­но и оружно», лишало привилегий боярство, которое по сути пре­вращалось в служилых людей, обязанных царю
военной службой за владение землей.

Однако московское боярско-дворянское войско
даже в обнов­ленном
виде продолжало оставаться вооруженным ополчением, которое не знало какого-либо систематического обучения и кото­рое,
вернувшись из военного похода, разъезжалось по домам.

3. Одновременно с реформированием
традиционной формой во­оруженных сил страны, правительство
«Избранной Рады» предпри­няло шаги к созданию более регулярных
частей, которые постоянно находились бы в распоряжении верховной
власти. В 1550 г. было ре­шено «испоместить» в Московском уезде
«избранную тысячу» слу­жилых людей. Был составлен список — «Тысячная
книга», в кото­рую вошло 1078 человек. Но осуществить
испомещение (дать помес­тья в радиусе 60 — 70 верст от Москвы)
дворян не удалось: вблизи Москвы не нашлось нужного количества
свободной земли.

4. Создать ядро дворянского ополчения,
которое стало бы надеж­ной военной опорой самодержавной власти и
государства не уда­лось, но надо отдать должное дальновидности
правительства рефор­маторов. Параллельно с упорядочением службы
по «отечеству», осу­ществлялась новая форма прохождения военной службы — «по
при­бору», т.е. по специальному набору за денежное и
земельное жало­вание. Так служили казаки, городская стража, пушкари и стрельцы. Стрелецкое войско было организовано в 1550 г.
на основе со­зданных еще при Василии
III отрядов пищальников.
Сначала в стре­лецкое войско было набрано 3000 человек; оно
было сведено в от­дельные «приказы» по 500 человек. К концу XVI в. стрелецкие вой­ска насчитывали 25000
человек.

Стрелецкое войско было постоянным: они не
распускались меж­ду походами, как дворянское ополчение. Однако
стрелецкое войс­ко не было регулярным. Стрельцы жили со
своими семьями в стре­лецких слободах в Москве, в московском уезде,
в крупных городах страны. В свободное от несения караулов время стрельцы занима­лись
ремеслами и торговлей. Ведал ими Стрелецкий приказ. Уже в середине
XVI в. постоянное стрелецкое войско являлось
мощной боевой силой России.

К концу XVI в.
общая численность русского войска достигла 100 тыс. человек, не
считая 2,5 тыс. наемных иностранцев.

Содержание и вооружение многочисленного
войска требовало огромных средств, что в свою очередь вызвало
ряд преобразова­ний в налоговой системе. Налоговая
реформа включала ряд мер:

— заново описывались земли и устанавливалась
единая обще­русская единица (мера) налогового обложения земли — «большая соха».
Ее размер зависел от качества земли и социальной (сослов­ной)
принадлежности ее владельца. В сельской местности земель­ный налог — «по сохе» —
платили черносотенные крестьяне и духовенство.
В городе в «соху» входило определенное количество дворов. По расчету «сох» взимались повинности и
выставлялись ратники.

— вводились новые налоги: «пищальный» — на
содержание стре­лецкого войска, «полонянечный» — на выкуп
пленных.

Общий процесс централизации власти не мог не
затронуть пра­вославную церковь, поскольку она играла важную роль во
всех сфе­рах жизни тогдашнего общества и государства. Сама церковь
еди­ного государства тоже нуждалась в более жесткой
централизации. Но для власти особое значение приобретало
решение вопроса о церковно-монастырском землевладении. Решение общих
назревших проблем церкви и государства составило суть церковной реформы.

Вопрос о церковно-монастырском землевладении
стал предме­том специального рассмотрения на заседаниях церковного
собо­ра 1551 г., созванного по инициативе Ивана IV. Его решения све­дены в 100 глав, поэтому он
получил название Стоглавого собора или Стоглава.

Правительство Ивана IV предполагало осуществить с согласия Собора
ликвидацию церковно-монастырского землевладения. Эти земли нужны были для
наделения поместьями служилых людей за военную службу, прежде всего
дворян — опоры централизованно­го государства. Однако иосифлянское большинство
Собора во гла­ве с митрополитом Макарием добилось принятия компромиссного решения:

1) было признано незыблемым право
духовенства на владение недвижимой собственностью;

2) монастырское землевладение несколько
сократилось, т.к. ан­нулировались все княжеско-боярские
пожалования монастырям, сделанные после смерти Василия III (1533 г.);

3) монастырям запрещалось без согласия
царя покупать земли, заниматься ростовщичеством как в
натуральной, так и в денежной форме; потомкам удельных князей
запрещалось передавать монас­тырям земли «на помин души»;

4) духовные феодалы не могли впредь
основывать новые «белые» слободы и дворы в городах и должны были
участвовать в сборе «полоняничных денег».

Решения Собора отразили перемены,
связанные с централиза­цией государства. Были унифицированы
церковные обряды, был составлен общерусский список святых, принят
ряд мер по укреп­лению нравственности духовенства.

Таким образом, в результате реформ в
стране была завершена перестройка центральных органов власти,
возникла единая приказ­ная система, отвечающая потребностям
политической централиза­ции Российского государства, расширились
функции служилой приказной бюрократии, сложилось широкое
местное самоуправ­ление, для среднего дворянства открывались
перспективы военной и служилой карьеры.

Однако, по мнению ряда историков, эти
реформы носили в це­лом компромиссный характер. С одной стороны,
они усиливали государство путем достижения согласия всех сословий, что
вызы­вало нарастание пока еще скрытой оппозиции со стороны земель­ной
аристократии, с другой — усиливали самодержавную власть царя.
«Раздираемое противоречиями между разнородными соци­альными
элементами, из которых оно было составлено, правитель­ство
компромисса не было прочным и пало, как только перед Ива­ном
Грозным встал вопрос о решительной борьбе с боярством, — отмечает
историк А. А. Зимин — Только в суровые годы опричнины дворянству удалось
нанести решительный удар по политическим прерогативам
боярства и приступить к окончательному закрепоще­нию крестьян».

Историография опричнины
изобилует спорными и противоре­чивыми суждениями. Еще бытует
карамзинское представление, в котором опричнина рассматривается лишь сквозь
призму «царя-тирана» как бессмысленное порождение психически больного
мо­нарха. Эту точку зрения в целом разделял В.О.Ключевский.

Историк С.М.Соловьев подошел к этой проблеме
иначе. Следуя своей концепции исторического развития России как процесса по­степенной
смены «родовых» начал новыми «государственными», он считал, что
правление Ивана Грозного — это время окончатель­ной победы
государственных начал, при этом опричнина была пос­ледним решающим ударом по
родовым отношениям, носителем которых
выступало боярство. И потому при всех жестостях дея­тельность царя была шагом вперед.

В советской историографии основное
внимание уделялось лишь социально-экономической сущности опричной
политики.

Современные историки также по разному трактуют опрични­ну. Одни из них считают ее не случайным и
кратковременным эпи­зодом, а
необходимым этапом становления самодержавия, началь­ной формой аппарата его власти. Другие историки
видят в оприч­ной политике
стремление царя форсировать централизацию, укре­пить режим личной
власти, но при отсутствии соответствующих исторических
предпосылок для решения этой задачи, ее реализа­ция могла быть осуществлена на путях насилия и террора.

При этом как-то упускается из вида тот фон,
на котором развора­чивалась трагедия опричнины, а именно: наличие в стране
сословно-представительных учреждений и широкое местное
самоуправление. Выше уже было отмечено, что
сословно-представительные учреж­дения не ограничивали
власть царя, но они оставались его опорой уже тем, что не пытались
оппонировать его воле. Отделяя земщину от опричнины царь должен
был быть уверен, что она ему не изме­нит, не станет открыто или
скрыто на сторону боярства. Так и случи­лось. Земщина терпела,
несла свой тяжелый налоговый крест, защи­щалась от врагов и
вторжений, выполняла свой долг в Ливонской войне, роптала,
приспосабливалась, но не изменила царю и тем са­мым подтвердила
историческую целесообразность предшествующих деяний Ивана
Грозного — курса на централизацию.

Едва ли можно согласиться с трактовкой
Земских Соборов 1566 г. и 1580 г. как формальной традицией начала
царствования Ивана IV и
видеть в них только демонстрацию покорности, выражение чуть ли
не раболепия со стороны Земщины. Во-первых, Земские Собо­ры
еще не стали традицией, она только начинали вырабатывать свой политический
ресурс. Во-вторых, царь-самодержец мог в условиях разворачивающего
антибоярского террора не считаться с мнени­ем Собора. И тем не менее
он их собрал. Земский Собор 1566 г. при­нял решение продолжать
Ливонскую войну не только потому, что этого якобы хотел царь, но
потому, что служилое дворянство не желало терять приобретенные
в ходе войны земли, потому, что торгово-купеческие верхи
городов надеялись выйти со своими товара­ми через Балтику на
европейские рынки. Не учитывать их интере­сов в решении Собора никак нельзя.

Более того, Собор 1566 г. в лице нескольких
его участников по­смел, подать челобитную царю, где высказался
против опричной системы.

Наиболее емко определил смысл опричнины
историк Р.Г.Скрынников, который рассматривает ее как результат
столкновения мо­гущественной феодальной аристократии с
поднимающейся самодержавной монархией, которая опиралась на
дворянство и верхуш­ку торгово-ремесленного посада, а именно на плечах этих
сословий тогда держалось все местное управление.

С опричнины начался исторический путь царизма
к самодержав­ной, т.е. неограниченной власти монарха. Начал этот путь
Иван Гроз­ный, завершил Петр I,
который высоко ценил предшественника.

В исторической перспективе вторая половина
правления Ивана IV — кровавой зигзаг
самодержавной монархии, но этот зигзаг не выражает сути того
государственно-политического и социального устройства, которое
сложилось в стране в 50-е гг. XVI в.[4]

3. Политические особенности земских
соборов  XVI — XVIII вв.

О политических возможностях
сословно-представительной мо­нархии можно судить по совокупности тех
вопросов, которые ре­шались Земскими Соборами XIV—XVII вв.
и роли земских предста­вительных учреждений и системы земского
самоуправления в пре­одолении Смутного времени и его последствий.

На Земских Соборах рассматривались и
решались вопросы вой­ны и мира:

Соборы 1566 г., 1580 г. — каждый по-своему
предопределил продолжение и окончание Ливонской войны;

Собор 1632 г. — 1634
г. одобрил намерение верховной власти вернуть смоленские земли и он же поставил
точку в завершении войны за Смоленск с Речью Посполитою;

Собор 1642 г. высказался за снятие осады ту­рецкой крепости Азов
донскими казаками, удерживавшими ее в течение
пяти лет, так как сил для войны с Турцией у России не име­лось;

Собор 1653 г. согласился принять украинский
народ в состав российской державы и объявил войну Речи
Посполитой.

На Земских Соборах принимались решения об
обновлении за­конодательства. Это сделали Соборы 1549 г. и 1649 г.
Результатом первого из них стал «Судебник» 1550 г., а второго — обширный,
об­новленный свод «Соборное уложение», по которому страна
жила до 1832 г.

На Земских Соборах решались финансовые проблемы государ­ства— 1616г., 1619г., 1621 г., 1628г. На этих
соборах земщина давала согласие на новые налоги и повинности,
на чрезвычайные денеж­ные сборы, тем самым способствовала
преодолению последствий Смутного времени, возводила прочный фундамент
под правление первого царя из династии Романовых — Михаила Федоровича.

И наконец, авторитет Земских Соборов особенно
наглядно про­явился,
когда именно их согласием ставились на престол новые монархи после того, как со смертью Федора Ивановича (1584 —1598 гг.) пресеклась на русском престоле династия
Рюриковичей.

Земский Собор 1598 г. проголосовал за «поставление на
царство» Бориса Годунова;

Собор 1613г. утвердил новую династию —
Романовых.

Решение Соборов было безусловным, оспорить его никому не было дано. Иначе бы бояре не стали затевать
самозванческую инт­ригу, чтобы
именем якобы «законного» наследника убрать с пре­стола не угодного им Бориса Годунова.

Политическая сила земского самоуправления
стала очевидна в самые критические моменты в истории Российского государства.
Следует иметь в виду, что преодоление смуты стало возможным, когда
земщина осознала главную грозящую опасность первой граж­данской
войны в России — потерю государственности как таковой. Ее начальная военная
самоорганизация — это первое народное ополчение,
которое сделало первые шаги по пути национально-ос­вободительной борьбы против поляков и шведов, не
оставляя борь­бы против боярского
правительства в Москве. Завершило это пра­вое дело второе народное ополчение во главе с посадским старо­стой Кузьмой Мининым. [5]

4. Особенности утверждения  абсолютизма
в России.

Классовая борьба крестьян и посадского
населения в значитель­ной мере обусловила эволюцию государственного
строя в России. Со второй половины XVII в.
начался переход к абсолютизму. Абсо­лютизм — неограниченная
монархия, при которой вся политичес­кая власть принадлежит
одному лицу.

Установление абсолютизма сопровождалось
постепенным отми­ранием средневековых представительных
учреждений, которые в период сословно-представительной монархии
действовали наряду с царской властью, а также ослаблением роли
церкви в управлении государством.

Боярская Дума на протяжении XVII в. превратилась из законо­дательно-совещательного
органа в совещательный при царе. Бояр­ство, напуганное размахом
классовой борьбы, уже не противопос­тавляло себя самодержавию, не пыталось оказывать
давление на монарха или оспоривать его
решения. При Алексее Михайловиче (1645—
1676 гг.) более половины состава Думы составили дворяне. Царь предпочитал выбирать людей умных и даровитых,
возвышать по способностям, а не
только по знатности рода. Так, его любимей­ший боярин, начальник посольского приказа А.Л.Ордин-Нащокин происходил из бедной семьи псковских служилых
людей. На засе­даниях Боярской Думы царь зачастую присутствовал сам, руково­дил
совещаниями, заранее записывал на листочке бумаги вопросы, о которых нужно было посоветоваться с боярами.
Выслушав сове­ты, решения принимал
самостоятельно, если согласия не находил. Но чаще всего бояре соглашались с царем.

Правительство продолжительное время
опиралось на поддерж­ку такого сословно-представительного учреждения, как Земские Соборы, прибегая к помощи выборных людей из дворянства
и вер­хушки посадского общества, преимущественно в тяжелые годы борьбы с внешними врагами и при внутренних
затруднениях, свя­занных со сбором денег на экстренные нужды. Земские
соборы действовали почти непрерывно в
течение первых 10 лет царствова­ния
Михаила Романова, получив на некоторое время значение по­стоянного представительского учреждения при
правительстве. Со­бор, избравший на
царство Михаила (1613г.), заседал почти три года. Следующие Соборы были созваны в 1616, 1619 и 1621
гг.

После 1623 г. наступил длительный
перерыв в деятельности Со­боров, связанных с укреплением царской
власти. Новый Собор был созван в связи с необходимостью установить
чрезвычайные денеж­ные сборы с населения, так как велась
подготовка к войне с Польшей. Этот Собор не расходился в течение трех
лет (1632 — 1634 гг.). В цар­ствование Михаила Федоровича Земские
Соборы собирались еще несколько раз.

Политический авторитет Земских Соборов,
стоявший высоко в первой половине XVII
в., не был долговечным. Правительство в даль­нейшем неохотно
прибегало к созыву земских соборов, на которых выборные люди иногда
выступали с критикой правительственных мероприятий.

Последний Земской Собор собрался в 1653
г. для решения воп­роса о воссоединении Украины. После этого
правительство созы­вало только совещания отдельных сословных
групп (служилых лю­дей, торговых людей, гостей и пр.). Однако утверждение «всей
зем­ли» признавалось необходимым для избрания государей.
Поэтому собрание московских чинов в 1682 г. дважды заменяло собой
Земс­кий Собор — вначале при избрании на престол Петра, а
затем при избрании двух царей Петра и Ивана, которые должны были
пра­вить совместно.

Земские Соборы, как органы сословного представительства, были упразднены крепнущим абсолютизмом, подобно
тому, как это имело место в странах
Западной Европы.

Но отказ самодержавной власти от поиска
согласия с сослов­ным представительством при решении кардинальных вопросов внутренней политики не был безболезненным для
власти. На ре­шение правительства
Алексея Михайловича о введении налога на соль, о взыскании недоимок за прошлые
годы, на сокращение жа­лования
служилым людям «по прибору» и т.п. без «совета всея зем­ли» народ ответил массовыми восстаниями (соляной
бунт, хлеб­ный бунт, медный бунт). Это была естественная реакция земщи­ны, привыкшей к тому, что с ее мнением монархи
считались. Для слома этой земской
привычки пришлось применять вооруженные силы и массовые расправы.

Церковная реформа и последовавший за ней
раскол православ­ного общества, учреждение Монастырского приказа, взявшего под контроль
деятельность церкви, поставили саму церковь в полную зависимость
от государства, свели на нет ее участие в решении го­сударственных вопросов.

Зато неуклонно возрастала роль
приказов, что свидетельствова­ло об усложнении государственного
управления. В XVII в. их общее
число доходило порой до 80. Функции приказов чрезвычайно запутывались,
даже переплетались между собой, что порождало во­локиту в делах, способствовало
взяточничеству дьяков и подьячих.

Столь же неуклонно возрастала роль и численность
бюрократи­ческого слоя в управленческих структурах. Если в 1640 г. насчиты­валось
837 приказных людей, то к концу столетия — почти 3 тыс. человек.

Менялась система местного управления. Все
более сужалась роль выборных (земских) старост, зато усиливалась
роль назначаемых Москвою воевод. Страна была поделена на
уезды, которые в свою очередь делились на волости и станы. Во
главе каждой территори­альной единицы стояли воеводы, которые
находясь на «государе­вом жаловании», собирали налоги с населения,
обирая его при этом.

«Время, следовавшее непосредственно за
Смутой, — пишет ис­торик С.Г.Пушкарев, — требовало сильной
правительственной вла­сти на местах, и вот «воеводы», которые
прежде были преимуще­ственно в пограничных областях «для
береженья» от неприятелей, в XVII в.
являются во всех городах Московского государства, на всем необъятном
его пространстве, от Новгорода и Пскова до Якутска и Нерчинска!
Воеводы сосредоточивают в своих руках всю власть, военную
и гражданскую. Воеводы действуют по «наказам» (инст­рукциям)
московских приказов, которым они подчиняются. Лишь «губные»
учреждения, с губными старостами во главе сохраняют­ся, как особое, формально
самостоятельное ведомство. Земские учреждения
в посадах и волостях также сохраняются, но они в те­чение XVII в. все более теряют свою самостоятельность, все более превращаются
в подчиненные, вспомогательные и исполнительные органы приказного
воеводского управления. В период с половины XVI в.
до половины XVII в. «Московское государство
может быть названо самодержавно-земским. С половины XVII в. оно становит­ся
самодержавно-бюрократическим» (Богословский). В северных областях
и в XVII в. сохраняется крестьянский
«мир» — волостной сход с его выборными органами, но сфера их
компетенции все бо­лее суживается. Волостной суд подчиняется
надзору воеводы и ре­шает теперь только мелкие дела. Правительство
начинает вмеши­ваться и в хозяйственную жизнь крестьян,
ограничивая (или пыта­ясь ограничить) их право свободного
распоряжения их землями. На посадских и крестьянских мирах лежит
коллективная ответствен­ность за исправный сбор государственных
податей, и главной обя­занностью выборных крестьянских властей становится
своевременный и «бездоимочный» сбор этих податей, а главной
заботой вое­вод становится понуждение и наказание тех, кто своею
«оплошкою и нерадением» допустит недоборы и опоздания в платежах.

Таким образом, вторая половина XVII в. является временем упад­ка земского начала и
растущей бюрократизации и в центральном и местном управлении Московского
государства».

В XVII в.
менялись принципы организации армии, ее личного со­става
и функций. Ее главной обязанностью становилась не только защита территории
государства от нападения извне, но и поддер­жание внутреннего порядка и
повиновения народных масс царю. Хотя боеспособность
стрелецкого войска была сравнительно невы­сокой, при Алексее
Михайловиче численность стрельцов достигла 40 тысяч. Но эта сила была не
главной. Параллельно идет создание другого типа армии. Уже при
Михаиле Федоровиче создаются пер­вые полки нового строя —
или «иноземного строя» — солдатские (пехота), рейтарские (конница) и драгунские
(смешанного строя). Эти полки комплектовались за счет детей
боярских (рейтары) и раз­ного рода вольных «охочих» людей (солдаты и
драгуны). Обучение новых формирований вели наемные иностранные
офицеры. Казна обеспечивала эти полки вооружением,
экипировкой и платила жа­лование. В XVII в.
полки нового строя создавались временно, на время войны, и распускались
по окончании военных действий. Толь­ко иностранные офицеры-наемники
оставались на службе и на жа­ловании московского правительства, жили они в
немецкой слободе под Москвой. Но уже к концу века солдатские
полки стали комп­лектоваться из числа «даточных людей», т.е.
крестьян и посадских. Каждые 20 — 25 дворов давали одного мужчину
на пожизненную службу в солдаты. Эта система и легла в
основу формирования ар­мии при Петре I
(рекрутский набор).

К 1680 г. в русской армии насчитывались 41 солдатский полк (61288 человек) и 26 рейтарских и копейных полков
(30472 чело­века). Численность
боярского ополчения снизилась до 27927 че­ловек, стрельцов оставалось около 20
тысяч. Таким образом, за­рождающаяся
регулярная армия приобретала все большее значе­ние в поддержании и укреплении в России самодержавно-монар­хического строя.

Соборное уложение 1649 г.—
еще одно свидетельство о движе­нии к абсолютному, об усилении
центральной власти, о возраста­нии роли дворянства.[6]

Утверждение
абсолютизма

К первой четверти XVIII в. относится окончательное утвержде­ние и оформление
абсолютизма в России. Оно связано с радикаль­ными преобразованиями
всей политической системы государства, предпринятыми Петром I.

В результате реформы государственного
управления сложилась новая вертикаль центральных учреждений:
император — Сенат как исполнительно-распорядительный орган —
коллегии как общего­сударственные исполнительные органы, ведающие наиболее важ­ными
сферами государственного управления. Деятельность Сена­та и коллегий
регламентировалась строгими правовыми нормами и должностными инструкциями. В
этой вертикале власти четко осу­ществлялся принцип
подчиненности низших учреждений высшим, а замыкались они на
императоре.

С началом Северной войны государственная
машина оказыва­ется все менее и менее способной выдерживать все увеличиваю­щийся груз проблем. Уездная администрация
оказывалась беспо­мощной в обеспечении выполнения населением уездов различно­го рода повинностей (рекрутских, натуральных,
отработочных), в сборе налогов. [7]

Губернская реформа 1708— 1710 гг. изменила
систему местных органов власти. Было ликвидировано местное самоуправление, а во
главе всех административно-территориальных единиц были постав­лены
лица, несущие государеву службу и получающие за нее жало­вание
— губернаторы, провинциальные комиссары, уездные и во­лостные
воеводы. Принцип взаимодействия этих представителей власти
на местах тот же — подчиненность снизу доверху.

Образованием губерний на­носился мощный удар по
традиционной приказной системе уп­равления.
Появление губерний влекло за собой ликвидацию тер­риториальных приказов. Ряд
общероссийских приказов (Помест­ный,
Земский, Ратуша и др.) трансформировался в отделения Мос­ковской губернской
канцелярии, поскольку ранее властные полно­мочия этих приказов охватывали главным образом густонаселен­ный Центр, который теперь оказывался в составе внушительной
по масштабам Московской губернии.

Совершенно очевидно, что реформа местного
управления под­чинялась военной необходимости.
Преобразованное управление, прежде всего, нацеливалось на всемерное
удовлетворение военных потребностей. При определении губернских бюджетов учитыва­лись важнейшие статьи общегосударственных
расходов: диплома­тия, армия,
артиллерия, флот. Соответствующие расходы пропор­ционально возлагались
на ту или иную губернию. Кроме того, в феврале
1711 года было решено разделить по губерниям полки. В каждом полку
имелся свой губернский комиссар, отвечавший за обмундирование, припасы, штатное наличие людей, лошадей. В его ведении находилась полковая касса, в которую
вливались налого­вые поступления из
губернии, к которой был приписан соответству­ющий полк. Упомянутые выше губернские комиссары выступали в качестве низших чиновников кригс-комиссариатской
конторы. Возглавлявший последнюю
обер-штерн-кригс-комиссар обычно пребывал
в действующей армии, но самый институт кригс-комис-сариата существовал при Сенате. Обратим внимание
на то, что по­явилась
кригс-комиссариатская контора весной 1711 года, когда был создан и Сенат. С образованием Сената губернии
были поставле­ны в подчинение
последнему, также как и важнейшие из оставших­ся приказов, ведавших
вооруженными силами, внешней политикой. Оформившаяся к 1711 году военно-административная система, вне сомнения, способствовала достижению победы в
Северной войне.[8]

Если на первом этапе реформ
довлела военная необходимость, то в последующем, с конца 1717г. —
начала 1718г., Петр I начина­ет
ориентироваться на ряд теоретических принципов, почерпну­тых из западноевропейской
рационалистической философии, юриспруденции,
учения о государстве. Особое распространение к началу XVIII в.
получила «договорная теория» Гоббса, основы­вавшая государство не на
божественном начале, а на соглашении людей, ради мира и гармонии
в обществе передававших власть государству. Однако подобная концепция
возникновения государ­ства открывала широкое поле для
экспериментирования с самим государством, при этом цель любых
преобразований начинала ус­матриваться в совершенствовании
государственного организма. Государство воспринимается в качестве
идеального общественно­го инструмента, благодаря которому можно
преобразовать и при­роду, и самого человека.

Петр I был знаком со многими идеями западноевропейских мыс­лителей,
касающихся организации государства. Не случайно же, что царь
счел необходимым издать на русском языке так понравившу­юся ему книгу
Пуффендорфа «О должности гражданина и челове­ка». Особое внимание
Петра I привлекал опыт Швеции, ее
государ­ственные институты. Можно полагать, что Швеция
представляла для Петра I
своего рода государство-образец.

Петр I был
убежден в том, что слаженность, действенность ра­боты
государственного механизма зависят от тщательной разработ­ки регламентирующего
документа, которым бы определялись и об­щие функции учреждения,
режим его работы, обязанности конк­ретного чиновника, порядок
делопроизводства. Не приходится по­этому удивляться тому, что
Петр I с такими упорством и
настойчи­востью, не считаясь со временем, составлял, не один раз
их перепи­сывая, как раз регламенты, стремясь к детальной
регламентации деятельности отдельного учреждения, каждого конкретного
чинов­ника. Более того, по инициативе Петра I был подготовлен «Гене­ральный регламент», заключавший в
себе наиболее общие прин­ципы и правила работы всех учреждений и
чиновников. Заметим, что тогда в Европе аналогов данному документу
не было. В Швеции подобный документ был создан только по прошествии
50 лет.

В 1722 г. был разработан Регламент
Адмиралтейской коллегии, который включал также регламенты не менее 56 отдельных
долж­ностей. Следует обратить внимание на то, что Петр I
дал распоря­жение применять его в деятельности созданных коллегий.
Важно отметить, что, в представлении царя-реформатора,
государство ста­новилось вариантом армейской организации.
Государственное уч­реждение рассматривалось наподобие воинской
части, регламент соотносился с военным уставом, а чиновника
приравнивали к во­еннослужащему. В 1716 году нормы Воинского
устава распоряже­нием Петра I
были признаны основополагающими применительно ко всем гражданским
учреждениям.

Конечно, нужно учитывать, что преобразовательная деятель­ность Петра I
протекала в условиях войны. Как замечал В.О.Клю­чевский, «Петр почти
не знал мира: весь свой век он воевал с кем-нибудь: то с сестрой, то с Турцией, Швецией, даже
с Персией. С осени 1689 г., когда кончилось
правление царевны Софьи, из 35 лет его царствования только один 1724-й год
прошел вполне мирно. Да из других лет
можно набрать не более 13 мирных месяцев ». Но дело не только в этом. Для Петра I армия представляла желанную модель устройства
общества, наиболее совершенный общественный ин­ститут. Важно понять
ментальность того времени, когда грань во­енной и гражданской службы
вовсе не выглядела непроницаемой. Гражданская служба вполне
могла быть возложена на военного че­ловека. Особенно активно привлекались к
выполнению функций государственного управления гвардейцы. На сержанта Преобра­женского
полка Украинцева была возложена даже организация строительства металлургического завода на Урале.

Воинские чины получали преимущество в
сравнении с прочими в знаменитой Табели о рангах, утвержденной 24
января 1722 г. Пол­ное название данного документа выглядит так: «Табель о
рангах всех чинов воинских, статских и придворных, которые в котором
клас­се чины: и которые в одном классе, те имеют по старшинству вре­мени
вступления в чин между собою, однако ж, воинские выше про­чих,
хотя б и старее кто в том классе пожалован был». Табель о рангах
закрепляла рационализацию административной службы, уста­навливая
новое чиновное деление, в основе которого лежал прин­цип
служебной выслуги, годности. В приложенном к Табели пояс­нении
отмечалось, что знатность сама по себе без службы, ничего не
значит, не создавая человеку никакого положения. Людям знат­ного рода никакого
ранга не дается, пока они государю и отечеству заслуг не покажут.
Все это означало разрыв с предшествующей тра­дицией управления.[9]

Табель о рангах[10]

В реальной жизни созданная
ад­министративная система страдала многими слабостями. В
стране определенно не имелось достаточного числа опытных
квалифици­рованных кадров, способных усвоить камералистские принципы.
Отсутствовало стабильное финансирование государственного ап­парата,
чиновники годами могли не видеть своего небольшого жа­лования,
предпочитая «кормиться от дел». Петр I
уповал на репрес­сии, строжайшие наказания, полагая, что недостаток разума его
подданных должен компенсироваться страхом. В указе от 11 мая 1721 г. президенту Камер-коллегии Дмитрию
Михайловичу Голи­цыну Петр I отмечал: «...сами знаете, хотя что добро и надобно, а новое
дело, то наши люди без принуждения не сделают». Чиновни­ков коллегий за
однодневный прогул лишали месячного жалования, а каждый час
преждевременного ухода из коллегии оборачивался потерей недельного
жалования.

Ориентируясь на иностранные образцы в своей
реформаторс­кой деятельности, Петр I
стремился к приспособлению иностран­ных институтов к русскому
обычаю, который для царя означал су­ществование неограниченной
верховной власти, отсутствие сословно-представительного органа, развитого
самоуправления в городах, в сельской местности. Петр I стремился воспроизвести в российс­ких
условиях только шведский институт коллегий. Характерно, что в
конце 1718г. Сенат при рассмотрении вопроса об использовании в
России шведской системы местного управления принял решение о неприемлемости
таковой для России.

Церковная реформа завершила процесс
огосударствления рели­гии, превратив церковную организацию в часть
государственного аппарата. Синод, как высший орган церковной
организации, совре­менники Петра I
уже воспринимали как 13-ю коллегию.

Петр I при всей своей страсти к составлению регламентов тем не менее не задавался целью точного определения
характера своей власти императора,
своих обязанностей. Думается, Петр I
призна­вал
единственно возможной для России самодержавную форму правления. Токарь Петра
А.К.Нартов слышал однажды, как царь беседовал
с Я.Брюсом и А.Остерманом: «Говорят чужестранцы, что я повелеваю рабами, как невольниками. Я повелеваю
подданными, повинующимися моим указам. Сии указы содержат в себе добро, а не вред государству. Английская вольность здесь не
у места, как к стене горох. Надлежит
знать народ, как оным управлять». В Воинс­ком уставе 1716г. заявлялось, что «его величество есть самовласт­ный монарх, который никому на свете о своих делах
ответа дать не должен, но силу и
власть имеет свои государства и земли, яко хрис­тианский государь, по своей
воле и благомнению управлять». С ана­логичной
констатацией мы встречаемся и в Духовном регламенте: «Монархов власть есть самодержавная, которым
повиноваться сам Бог повелевает».

Принимая титул Отца Отечества, Императора и
Великого, Петр I сказал: «Благодать Божия
через двадцать лет венчает тяжкие труды и утверждает благополучие государства…
Надеясь на мир, не подлежит ослабевать в воинском деле… Надлежит трудиться о
пользе прибытке общем… отчего облегчен будет народ».[11]

В 1721 году в связи с
триумфальным окончанием Северной вой­ны и заключением
закреплявшего победу Ништадтского мирного договора в сентябре в
столице начались грандиозные празднества, завершившиеся в октябре церемонией принятия
Петром I
титула Петра Великого, отца отечества и
императора всероссийского. Все сенаторы, адресуя царю свою просьбу принять этот
титул, ссыла­лись на то, что «обыкновенно у римского Сената за знатные
дела императоров их такие титулы публично
им в дар приношены».

Титулование Петра I императором всероссийским, провозглаше­ние
Российского государства империей стали проявлением суще­ственных
сдвигов, отражением нового положения страны в систе­ме
европейских государств, ее прочного вхождения в круг европей­ских
держав. Характерно, что дипломатическая служба приобрела новые организационные
формы. Периодические посольства, на­правлявшиеся
в Англию, Францию, Голландию, Австрию, сменили постоянные дипломатические
представительства в ведущих запад­ноевропейских
странах, послы которых, в свою очередь, получили аккредитацию при царском дворе в Петербурге. Впрочем, следует учитывать, что при жизни Петра Великого
императорский титул за ним был признан Венецией, Пруссией, Голландией, Швецией,
Да­нией. Однако это не меняет того, что мощь России заставляла счи­таться с ней при решении всех значимых вопросов в
Европе.

Петр назвал себя Первым, что было новым,
необычным в рос­сийской истории. Ведь ранее русские монархи не «нумеровали» себя, признавая именование «по отчеству», что
должно было под­черкивать верность
традиции, заветам старины. Называя себя Пер­вым, Петр тем самым
показывал, что преобразование России при нем
носит решительный и бесповоротный характер.[12]

Административные преобразования завершили оформление абсолютной монархии
в политическом строе России, Принятие Петром
I титула императора являлось не только внешним выраже­нием, но и
подтверждением утвердившегося в России абсолютиз­ма: «...его величество есть
самовластный монарх, который никому на свыше о своих делах ответу дать не
должен, но и силу и власть имеет свои государству и земель, яко христианский
государь, по своей воле и благомнению управлять», — так гласил 20-й артикул Воинского
устава. [13]

5. Заключение

Эволюция российской государственности от сословно-представительной монархии к
абсолютизму была исторически неизбежна и оправдана. Это естественное историческое
развитие страны, переход от феодализма к буржуазным отношениям. Окончательное
утвержде­ние и оформление абсолютизма в России относится к первой четверти XVIII в. На протяжении всего рассмотренного периода огромное
значение на развитие России оказали русские самодержцы-реформаторы Иван IV и Петр I.
Они провели, каждый в свое время, радикаль­ные преобразования всей
политической системы России, выводя ее на все более высокий уровень.

Будем надеяться, что Россия еще
подтвердит свое право называться сильнейшей страной в мире, с которой будут
считаться все ближние и дальние государства.

6. Список используемой
литературы:

1.  
«История отечества. Учебное
пособие для студентов заочного отделения» Под общей редакцией М. В. Зотовой. М,
Издательство МГУП, 2000 г.

2.  
И. Ю. Заорская, М. В. Зотова
«Становление и подъем российской державы XV – XVIII
вв.(Позиции, комментарии, документы). Учебное пособие.» М, Издательство МГАП
«Мир книги», 1994 г.

3.  
М. В. Зотова «Энциклопедический
словарь. Хронология российской истории (IX – XIX).
Выпуск 1» М. Издательство МГУП «Мир книги», 1998 г.