Абхазский язык и литература
Абхазская
литература принадлежит к числу самых молодых лит-р Союза ССР. До 1917
художественной А. Л. и прессы не существовало. Даже школьная учебная лит-ра
вплоть до 1905 ограничивалась абхазским букварем («Апсва анбан»), составленным
знаменитым русским востоковедом бароном П. К. Усларом. К первому десятилетию XX
в. относится довольно энергичная деятельность так наз. Переводческого комитета,
сжатая однако в тиски школьной продукции: разработан алфавит, изданы книги по
закону божьему и «Книга для чтения» (коллективная работа). Абхазская пресса
возникает только после 1917. Первая газета (при меньшевиках) — «Абхазия» имела
однако весьма слабое общественное значение, несмотря на редакторство
талантливого Д. И. Гулия; и только «Апсны-Капш» (Красная Абхазия), возникшая с
момента советизации, стала подлинным национальным органом (редактором состоит
С. Я. Чанба).
Наиболее
заслуженным работником и пионером А. Л. надо считать Дмитрия Иосифовича Гулия,
известного и русскими своими сочинениями, в частности «Историей Абхазии»
(Тифлис, 1925). Ему принадлежат два значительных сборника стихов (Сб.
стихотворений, Тифлис, 1912 и «Стихи, сатиры и песни», Сухум, 1923),
характерные прежде всего тем, что автор сплошь и рядом базируется на народном
абхазском творчестве, поэма «Любовное письмо» (Тифлис, 1913), ряд переводов из
русской и грузинской лит-ры, повесть «Под чужим небом» (про абхазского
крестьянина, принявшего на себя преступление князя, сосланного в Сибирь, и
умирающего на заре освобождения родины) и несколько переводов театральных пьес
(с русского: «Да здравствует свобода», Сухум, 1920; с грузинского: «Двое
голодных», Сухум, 1920, и «Заклятый день», Сухум, 1920) и водевилей или фарсов
(«Я умер», «Сперва скончались, потом повенчались», 1921–1922). Разносторонний
автор не чуждается и прикладной, практического характера, литературы. Кроме
того надо упомянуть, что Гулия явился составителем абхазской азбуки [1891]
совместно с К. Мачавариани (изд. в 1892); с другой стороны, он является также
собирателем и исследователем абхазского фольклора, о чем говорят такие работы,
как «Абхазские пословицы, загадки, скороговорки» (Тифлис, 1907), «Абхазские
народные приметы о погоде» (Сухум, 1922) и исследования (частично и в переводе
на русский яз.): «Культ козла у абхазов», «Абхазские заклинания», с переводом
на русский яз. [1925], «Охотничий язык у абхазов и боги охоты» [1926], «Сухум
не Диоскурия» и пр. Этнографический материал проникает и в поэтическое его творчество,
корни которого лежат в подлинном быту крестьянской Абхазии и тесно переплелись
с мотивами народной поэзии. В 1926 умер молодой абхазский поэт И. А. Когония
(был на последнем курсе ГИЖа), с именем к-рого связывались крупнейшие надежды.
Он оставил сборник «Абхазские поэмы» (Сухум, 1924) и ряд неизданных
стихотворений. Другим, не менее известным в Абхазии поэтом является С. Я. Чанба
— автор ряда стихотворений характера «гимнов труду», и нескольких пьес:
«Махаджиры» — на тему об абхазской эмиграции в Турции, «Дева гор» и другие. С.
Я. Чанба составил также «Географию Абхазии» (Сухум, 1925). Не менее
разнообразно и творчество Мушни Хашба;
он пишет стихи, комедии («Ачапшара» — «Посещение больного»), он же переводит
«Хаджи-Мурата» Л. Толстого. В роли драматурга выступил в последнее время и С.
Бжания. В области школьной (учебной) литературы выделяется нынешний нарком
просвещения Абхазии А. М. Чочуа, составивший букварь, хрестоматию для II-III
годов обучения (Сухум, 1923) и абхазско-грузинско-русский самоучитель (Сухум,
1926).
А.
Л. переживает лишь первое поколение, от представителей к-рого мы вправе ожидать
еще многого; но можно указать и на готовящуюся этому поколению молодую смену
(напр. Гечия, Маргания и др.).
Народная
(устная) литература абхазов почти не начата изучением и собиранием материалов,
если не считать упомянутых выше трудов Гулия. Между тем творчество это весьма
богато: у абхазов мы встретим и богатырский эпос — о «нартах», мифических
витязях, к-рых знает и черкесская легенда, и исторические сказания из
феодального прошлого (напр. про князей Маршаньевых), разбойничьи песни, песни
сатирические и на политическую тему о борьбе с русским завоеванием, к-рые в
последнее время встречаются все реже и реже, обрядовые (в частности свадебные)
песни и наконец целую область «охотничьей прозы» и «охотничьей поэзии». Технику
стихосложения у абхазских поэтов еще нельзя считать установившейся. Во всяком
случае в ней играют роль тонический (или тонико-силлабический) принцип
стихосложения и рифма.
Е.
Поливанов
Абхазский язык
Абхазский
язык — один из наиболее общественно развитых яз., без письменности: это — живая
речь народа, именующего себя «апсā» (в абхазском восприятии первой части
за член: à-φsā, ед. ч. à-φswa), но общеизвестного
под названием «абхазы», — в грузинском искажении слова «абасх», как звали это
черноморское население Кавказа греки в своей древней передаче — «абаски»
(’'Αβασκοι), а в течение византийского
средневековья — «абасги» (’'Αβασγοι). Все
разновидности названия толкуются как «дети неба», т. е. «солнца», не исключая и
национального «апсā», основа к-рого до утраты огласовки звучала aφas
(вторая часть (φas). Слово, нарицательно долженствовавшее выражать и
«племя», означало не только «небо», но и при полисемантизме — хозяйственно «лошадь»,
а космически — также «солнце», «воду» или «реку» («море»). Этот народ, ныне в
числе не более ста тысяч (колебание в перечнях от 59 167 до 91 450), ютится на
Кавказе, на небольшом причерноморском отрезке с главным городом Сухум (груз.
Θ̇q̇um, по-абхазски Á-koa), к-рый выступает в сторону
моря между этнографически отошедшим от него на север абхазским Гагры и на юге
мегрельским Очемчиры, при основном тыле на Кодоре и Ингуре: в древности народ
этот, занимая площадь значительно более
обширную, на юге до р. Супсы (в Гурии, Озургетск. у.), был расположен и на р.
Рионе, вверх по течению, носившей тогда его племенное название — Фазис
(φασ-ις), с древнейшим городом Кута (груз. Кутатис,
Кутаис), — что по-абхазски (a-qəθa) означает «селение»; в ту эпоху
абхазы углублялись до грузинской ныне области Лечхума, т. е. страны чхумов (в
полной форме чхумар), тезок строителей Сухума. А. Яз. — однако еще более чем
территориально господствовал социально. В средние века А. знать, имея свое
царство, была одновременно основоположницей нового иверского, т. е. грузинского
царства, и долго титулатура грузинских царей, не исключая Тамары, начиналась
словами «царь абхазов». А. речь имеет свои отложения в грузинском яз. Языками
знати, помимо родного А. Яз., были и грузинский
(см.),
греческий
(см.) и турецкий
(см.). Эти сословные стяжания от международного общения с греками, потом с
грузинами и турками не оставили больших следов в народной А. речи. Лит-ым яз.
господствующего сословия был то греческий, то грузинский. Абхазский морской
термин (à-φra — парус), А. поговорки из морского быта показывают,
что в составе А. населения были и мореплаватели. Мореходству содействовало
унаследованное от народа с мировой известностью, эниохов, пиратство и торговля,
в частности торговля красивыми отроками и девицами из народной массы, которых
князья Абхазии сбывали в чужие страны. На заре общественной жизни края древний
мир знал особое разбойничье судно, носившее название «камар», созвучное с
разбойничьим именем камаритов из пределов Абхазии. Оба слова имеют однако свое
особое смысловое происхождение; на Кавказе они представлены и в названии
«корабля» и в племенных названиях, одновременно означающих «разбойник».
Разновидность слова kamar «судно» у грузин значит «корабль» (q̇omal-d);
разновидностью племенного названия kamarita, хумер, именовались строители крепости
Θχειμηριον, у Кутаиса; с
сохранением парного представителя начального согласного чхумар (θqumar)
это — упомянутое уже в связи с Сухумом и Лечхумом племенное название. Сближаясь
и отождествляясь через камаритов и сродный им чхумарский слой с шумерами и
иберами, или кимерами, неся в своей речи также отложения яз. колхов, или, что
то же, сколотов = скифов (национальное название Сухума, название реки Кудры =
Кодор «колская река») и ионов-эниохов (название р. Ингур или Энгур «ионская
река»), на территории коих и застаем их, абхазы представляют и племенным
составом и составом речи чрезвычайно сложный тип, тесно, органически связанный
с различными производственно-социальными группировками населения. Впоследствии история
знает состав абхазов из знати и дворянства и крестьянского населения,
земледельческого и пастушеского. С этой сословной организацией и
соответственной речью абхазы дожили вплоть до революции. При утверждении
русской власти на Кавказе абхазы образовали вотчинное владение династии
Шервашидзе, владетельных князей. Родовитые А. дома своими названиями восходят
до эпохи культа светил. Архаичность А. речи поддерживалась древним
хозяйственным укладом, древним общественным строем в быту и соответственными
бытовыми верованиями. В массовой гуще А. населения родная религия — языческая,
с ее некогда богатой речью, располагала понятием также отвлеченным,
представлением об едином общем боге, выражающимся словом an в форме мн. числа
(an-θoa). Культовая речь родного язычества сохранялась однако не в сословной
прослойке, с международными ее интересами и соответственным легким приобщением
к чужой речи, а в массах. Этот фонд родной культуры в устах народа служил
источником, поддерживавшим общественную роль А. речи, материалом для
исключительного развития ораторского искусства, развертывавшегося на народных
вечевых судах. Тот же фонд в среде приверженного старине жреческого слоя из
кузнецов-магов содействовал также консервации архаических черт А. речи. Ее
строй — синтетический в основе, морфология зачаточная, возмещаемая синтаксисом
и элементами связи (местоимения, классовые показатели, они же признаки
грамматического рода); основы односложные (моносиллабизм), к нему сведены и
усвоенные позднее скрещенные образования, слова многозначимые (полисемантизм),
распознаванию к-рых помогает возможность их фонетически модулировать благодаря
чрезвычайному богатству согласных и разнообразию ударений, фонемы сами —
архаичные, особенно сложные (аффрикатные) согласные, пережитки не вполне
членораздельных звуков (называемых диффузными). Система счета двадцатиричная.
Полисемантизм легко прослеживается сродством названий предметов, раньше
выражавшихся одним словом, напр. «голова» и «себя», «рука» и «нога» и т. п. К
половине XIX в. площадь распространения языка сводилась к трем уездам: самурзаканскому,
гумистинскому и гудаутскому. Из них гумистинская часть, оставшаяся свободной по
эмиграции, в результате новых русских порядков, была испещрена вкрапленными
колониями из Азии (армяне, греки) и Европы (русские, украинцы, эсты) и
некоторым стихийным расширением сванов, восточных соседей. На этой тесной
площади, в окружении мегрельского яз. с юга и востока, сванского с
северо-востока и остатков ряда яз. абхазо-черкесской группы с севера, в гуще
наседающих русских и др. вселенцев А.
Яз. представлен тремя наречиями: самурзаканским (с мегрелизмами), абжуйским на
юге и бзыбским на севере. В бзыбском больше колебания с особенностями говоров
от деревни к деревне в нормах речи, равно в значениях слов от полисемантизма;
это в нем одно слово (a-φṫa) означает и «усы» и «бороду», и
правильно, т. к. оно оказывается составным словом, означающим лишь «волос
лица». Южные наречия изжили восемь оттенков наиболее сложных абхазских
согласных. Фактором, ведущим к единству яз. без диалектических перебоев, была
развитая речь феодальной общественности с установившейся терминологией
надстроечного мира: «истина», «красота», «право», «долг», «жалость»; классовых
представлений: «стыд», «честь», «вежливость»; классового строительства:
«дворец», без связи с культовым, ибо «храм» или «церковь» у абхазов
заимствованное — или грузинское (из греческого), или мегрельское слово. «Князь»
и «дворянин» — племенные названия. В целом А. Яз. — яз. понтийского ответвления
северо-кавказских яз. ныне одного с черкесским круга, по схеме формального
фонетического определения является скрещением представителей двух групп
яфетических яз.: одной — от спирантной ветви, другой — от сибилянтной ветви,
именно свистящей группы, к-рой живой представитель сейчас грузинский яз.
Несмотря на этот факт, грузинский яз. кажется стоящим настолько далеко от А.,
что вопрос об их связи для многих находится под сомнением. Между тем, если
учесть нарастание впоследствии скрещенных образований, А. словарь или
тождественен с грузинским, или его диалектическая разновидность, как в А.
θa «питать» (a-θa) при грузинском ta-ma «кушать», или joə —
«пей» при грузинском su — «пей». Этот общий фонд усилен позднейшими вкладами А.
Яз. в грузинский. Они распадаются на две группы: одна — результат общения среди
знати Абхазии и Грузии (отсюда и в древнегрузинском яз.), другая — народная,
причем тут не от общения с внешним А. миром, а в путях усвоения языковых
переживаний первоначального А. населения в пределах западной Грузии.
Расхождения — плод последующих ступеней стадиального развития грузинской речи:
1. в противоположность почти полному отсутствию в А. Яз. формального строя, в
грузинском богато развитая морфология; 2. в той бедной морфологии, к-рой
располагает А. Яз., у него больше связи с сванским и армянским, чем с
грузинским, так — в образовании множественного числа; 3. в процессе закрепления
основных значений полисемантичных слов различный выбор элементов, так: для
«руки» у А. элемент D — na (la, ср. a-na+pə̀), у грузин элемент A —
qel. 4. Использование одного и того же элемента с одним основным значением в производных от него словах
различного значения, так: шur «рука», основа грузинского глагола «работать»,
«трудиться», «делать», — у А. используется для производимого от «руки» же
глагола «бросать», притом с усечением плавного r, как в шумерском (шu). Многое
зависит в расхождениях грузинского и А. от разного состава звуков и иных
социальных их взаимоотношений. Несмотря на богатство грузинских звуков
(согласных), А. Яз. его превосходит вдвое. Особенно же он превосходит сохранением
диффузных звуков. У абхазов по яз. намечаются порой тесные связи с яз.
восточного Кавказа, притом типологически настолько яркие, что абхазы с ними
представляются частями, разлученными клиньями позднее вторгшихся в горные части
грузин и осетин. Являясь национальным своим названием «апсā» тезкой
«овсов», т. е. осетин, абхазы вместе с ними имеют особые основания для
отождествления с народом, имеющим исключительное значение для русской этногонии
и языкотворчества: это «обры», или, что то же по своему составу, «авары».
«Апсы» (апсилы или апшилы, обезы), «овсы», «обры» и «авары» — лишь
разновидности одного племенного названия, дошедшие до нас ныне как названия
различных, предполагается, расовых, племенных образований. Связи у А. Яз. по
отдельным слоям своего состава наблюдаются и с другими яз. как Кавказа, так и
за его пределами, натурально и с не-яфетическими. С единственным яфетическим
яз. Европы — баскским весьма яркие общие черты в образовании побудительного
залога, в местоимениях и в словах первобытной общественности. В особый узел
выделяется древность связей абхазов с басками и армянами. Это можно воспринять
из того, что 1. слово, обозначавшее «камень», у абхазов «железо», по-баскски
еще значит только «камень» (у армян «скала», «каменная плита»); 2. один из первичных
семантических пучков «рука + женщина + вода» вскрывает такое распределение этих
значений одного и того же слова, что оно налицо у армян самостоятельно со
значением «руки» и в значении «воды» в составе «дождя», у басков — в значении
«силы» (руки dar в составе indar «сила»), в значении «женщина» (в составе
скрещенного an-der-e), у абхазов самостоятельно в значении «воды», а как
служебная частица в значении «очень», «сильно» (от руки) и т. п. В связи с тем
же пучком доисторических значимостей al и его разновидность ar означали также
«руку»; отсюда в значении «руки» ar сохранилось у абхазов в названиях правой и
левой руки, а армяне и баски пользуются по сей день производным от этого имени
глаголом «брать» — ar-n-ul (арм.) и ar-tu (баск.). Выбором ионского тотема в
значении отвлеченного понятия «бог» абхазы, изменив Иштари = небу, общему с
черкесским θћа «бог», у них же под названием i-θar, означающим лишь божество скотоводства (из богини охоты),
выявляют единство возглавляющей социальной группировки с басками,
располагающими тем же ионским тотемом в значении «бога», хотя и трудно
установить, кем он был внесен в абхазскую речь, древними земляками абхазов
эниохами или отпрыском нынешних соседей восточных — шонов (сванов) и южных —
чанов (лазов). Несмотря однако на глубокую древность схождений абхазского,
баскского и армянского, эти связи относятся к эпохе по введении в хозяйственный
обиход металлов, судя по общности слов для меди и золота (но не железа) и
хлебных злаков; так для «ячменя» одно слово у абхазов (qar), армян (gar-i) и
басков (garagar, просто gar-i «пшеница»). Из связей А. Яз. с не-яфетическими
яз. существенный интерес представляют по Европе для Средиземноморья —
абхазо-греческие и абхазо-египетские встречи, более тесные абхазо-берберские
схождения, для Восточной Европы — абхазо-русские отношения, последние по связи
с вопросами о хазарах и о Руси на юге и русской Тмутаракани, независимо от
архаичных скифо-абхазских и скифо-русских скрещений, и русско-финских и
русско-чувашских взаимоотношениях на севере.
Список литературы
Услар
П., бар., А. Яз., Тифлис, 1887 «Этнография Кавказа», в. I); Чарая П., Об
отношении А. Яз. к яфетическим, СПБ., 1912 («Мат. по яфет. языкознанию», IV);
Марр Н., К вопросу о положении А. Яз. среди яфетических, СПБ., 1912 («Мат. по
яфет. языкознанию», V); Его же, А. аналитический алфавит, Л., 1926 («Труды
яфет. семинария», I); Его же, А.-русский словарь, Л., 1926; Русско-А. указатель
под ред. К. Дондуа, Л., 1928. Библиография статей акад. Н. Я. Марра по А. Яз.:
Марр Н., Классифициров. перечень печатных работ по яфетидологии, Л., 1926.
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://feb-web.ru/