Прошлое и будущее в диалектной картине мира
С.М. Белякова, Тюменский государственный университет
Термин
“картина мира” приобрел в современном отечественном языкознании чрезвычайно
большую популярность, что связано с преимущественно этнолингвистической или
лингвокультурологической направленностью последнего. Вновь возникший интерес к
одной из его вечных проблем – связи языка и познания, языка и мышления –
способствовал формированию гносеолингвистики (когнитологии), где данное понятие
является одним из ключевых.
Картина
мира любого языка неизбежно имеет этнокультурный характер. В пределах одной
этноязыковой общности можно выделить ряд КМ, соотносящихся с определенными
типами культуры или субкультурами (элитарная, массовая, традиционная,
профессиональные) и подсистемами языка (общенациональная, литературная,
просторечная, диалектная, жаргонная). При этом диалектная КМ, воплощающая
народную культуру, в значительной степени сохраняет “наивный”, эмпирический
образ действительности. Это вариант национального образа мира, один из самых
значимых для любого этноса. Заметим, что вопрос о возможности моделирования
единой для какого-либо языка (в том числе и русского) диалектной картины мира
сродни вопросу о реальности или нереальности “диалектного языка”, который
широко дискутировался в научной литературе. Однако здесь есть и существенные
различия. Если “диалектный язык” является лишь конструктом, а не реальным
средством коммуникации, то картины мира разных говоров по причине значительного
сходства русских диалектных объединений могут быть весьма близки. Можно
согласиться с мнением некоторых исследователей, что “совокупность диалектов
представляет собой континуум естественных картин мира на пространстве одного из
вариантов языковой концептуализации действительности” [14, 26].
Под
диалектной картиной мира (ДКМ) мы понимаем систему традиционно-народ-ных
представлений о мире, имеющую нечеткий, во многом эклектический характер и
отраженную в совокупности территориально-социальных коммуникативных средств.
Главными функциями такой КМ следует считать классифицирующую, интерпретативную
и регламентирующую функции.
Представления
о времени являются существенным элементом любой КМ, хотя преимущественно
имплицитны и могут быть выявлены лишь при помощи лингвистического анализа
соответствующих языковых фактов с привлечением этнографических и
культурологических данных. При этом, на наш взгляд, будет более правильным
говорить не о темпоральном фрагменте (или сегменте), что подразумевает частный
характер временной координаты, а о темпоральной основе картины мира.
Основными
модусами времени являются прошлое, настоящее и будущее. Каждый из них имеет
диалектную специфику. В рамках данной статьи обратимся к рассмотрению и сопоставлению
представлений о прошлом и будущем, существующих в языковом сознании современных
диалектоносителей и отраженных на лексикофразеологическом уровне. Основной
фактический материал был извлечен нами из записей диалектной речи сельского
населения юга Тюменской области (окающие старожильческие говоры). Для
сопоставления привлекались говоры и других территорий.
“Пространство”
прошлого широко и многообразно. Лексика со значением прошлого времени занимает
значительный участок диалектного словаря по сравнению с лексическим и
фразеологическим выражением настоящего и будущего времени. Нами зафиксировано
62 единицы (слова и ФЕ) с этим значением (без учета вариантов) и около 280
контекстов их употребления. В процентном выражении это составляет
соответственно 8 и 5,6 %. Прошлое становится своеобразным эквивалентом
познанного мира. Это объясняется восприятием человеком хода времени, его
асимметрии. Уже происшедшие события зафиксированы в сознании, в памяти, они
чаще становятся предметом беседы, особенно в речи пожилых людей –
диалектоносителей. Следствие этого – не только обширность “территории
прошлого”, но и большая частотность лексем с указанным значением в речи. По
мнению многих исследователей, наС.М. Белякова ВЕСТНИК ВГУ, Серия 74
“Лингвистика и межкультурная коммуникация”, 2005, № 2 ше интуитивное
представление о времени парадоксально. Это весьма наглядно отражается в языке в
виде оппозитивности темпоральных показателей. “Построение языковой системы
времени человеком основано на рефлексии, объектами которой выступают объекты
текущего и предшествующего восприятия – именно поэтому языковое время во многих
языках мира формировалось как система бинарных противопоставлений (т.е.
настоящее/прошедшее), отражающая сферу человеческого опыта” [6, 19]. По
свидетельству Б.А. Успенского, существуют языки, в которых различается
прошедшее и “непрошедшее” время, то есть при наличии категории времени
прошедшее время выделяется обязательно, а будущее – далеко не всегда. [17].
Это
одно из проявлений асимметрии темпоральных обозначений в языке. Кроме
указанных, имеются и другие оппозиции. По мнению И.А. Попова, в области
отражения прошлого “имеют место две главные семантические оппозиции: наречия со
значением давно (длительное время тому назад) и наречия со значением ‘прежде,
раньше’ ” [13, 73]. Мы выделяем ряд противопоставлений, в результате реализации
которых формируются определенные подклассы, характеризующиеся набором
дифференциальных признаков. Данные объединения слов образуют иерархическую
структуру. Семантические оппозиции следующие:
1)
cоотношение с моментом речи – соотношение с другим событием;
2)
время, фиксированное по моменту речи, делится на определенное время в прошлом –
неопределенное время в прошлом;
3)
определенное время делится на “задолго до момента речи” – “незадолго до момента
речи” (давно – недавно);
4)
точно указанное время – неточно указанное время.
Рассмотрим
соответствующие подклассы (наш материал дает их 4).
1.
Указание на прошлое время вообще (неопределенное). Базовая лексема – раньше.
Сюда относятся также лексемы старое, ранешное, прежное, ране, прежде, преже,
допрежь, допрежной, прежный, прошлый, ранешный, а также словосочетания ранешни
года, старое время. Например: Старое всегда больше поминается. // Про ранешно и
говорить не будем. // Раньше семь деверей и семь снох вместе жили. // Преже не
така жизнь была. // Ране так не мёрли. // Носили кокошники прежны-то. // В
ранешни года, не знаю, были врачи или нет. // Ето в допрежнее времё было. Слова
имеют широкий семантический объем – указание на прошлое вообще. Однако в речи
данные лексемы чаще всего употребляются с особым коммуникативным заданием: как
правило, они относятся к другому жизненному укладу, который сопоставляется
(эксплицитно или имплицитно) с существующим в настоящее время. Об этом
свидетельствуют почти все зафиксированные контексты: Я ранешна… В колхозе дня
не рабатывала. // Про ранешну работу вспомнишь, так слёзы ручьём. // Начнёшь
про прежно рассказывать, а он (сын): хватит, уже надоело. // Ранешны-то люди
были, от их всё и пошло. // Ране мужики были больши, а теперь бабы над мужиками
больши. // Ранешного-то почти ничего не осталось. Подобным образом могут
характеризоваться и предметы: Ранешна прялка, не с колесом. // Сарафан-от
ранешной, широкушшой. Несколько иной оттенок значения приобретает данная лексема
в контексте рассказа о старообрядцах, и поныне живущих в данной деревне: У
ранешних – из ковшика не дают напиться. Его можно определить так:
“ортодоксальный, строго следующий традиции”. Ср. замечание об использовании
наречия прежде в литературном языке: “В первом круге употребления прежде
выражает идею временной границы, представление о предшествующей ситуации как
локализованной в ином мире – в мире прошлого, других эпохах или периодах. (…)
Очень часто слово прежде используется в контексте ностальгических воспоминаний
об ушедших временах” [9, 326-331]. Как нам представляется, в говорах подобная
коммуникативная задача реализуется при помощи использования любого из названных
выше слов.
Все
наречия образуют прилагательные (в отличие от литературного языка): ранешний,
прежний, допрежной. Для прилагательного ранешний характерна особая
сочетаемость, оно не является эквивалентом слова прошлый. Такова сочетаемость с
наименованиями лиц: ранешные женщины, ранешны люди, ранешный председатель,
например: Ранешный-то председатель ни одного бы зарода (стог продолговатой
формы) у нас не принял. // Ранешны люди, оне были здоровше. Лексемы старый,
старина, особенно в фольклорных произведениях, не всегда имеют значение
далекого прошлого, могут обозначать просто прошлое. Ср.:
Говорят,
что я гоняюся За старым дорогим, Не гоняюся, а каюся, Что я гуляла с ним.
При
этом субстантивированные прилагательные старое, ранешное и подобные, обозначая
прошлое вообще, все-таки отражают определенное дистанцирование от настоящего,
обозначают скорее отдаленное прошлое, т.е. наблюдается неопределенность,
диффузия семантики.
2.
Указание на неопределенное время в прошлом, отделенное значительным промежутком
времени. Основное обозначение – на-речие давно (дамно), а также диал. дивно.
Кроме того, используются предложно-падежные конструкции со словом старина,
прилагательные старинный, давношний, давнишний, древний, старопрежный.
Например: Давно, я уж не помню, в каким году. // Вот уж я не скажу, потому что
давно ето всё было, и памяти-то, вишь, никакой. // Кабыть дождь направился,
давно не бывало. // Это дивно уже, как перестройка сделалась, так и
перестроились. // Я ить дивно ждала вас. // Старо, давнишно лучше помнится, а
которо вновь – хуже. // Ета пословица давношная. // Давнишно помнишь, а настоящее
в кою пору забудешь. Прилагательные старинный и давношний часто характеризуют
слова, а также человека: Старинная говоря. // Слово старинное, с давних пор. //
Я давношна, много уж перенесла. Лексема старопрежный имеет значение “древний,
существовавший очень давно” (это одно из значений), что подчеркивается
словообразовательной структурой – наличием синонимичных морфем. Слово отмечено
в особой ситуации – при изложении легенды: Рвали хлеб руками старопрежные люди.
Используется также общерусское наречие давным-давно с усилительной семантикой:
Колокола сбросили давнымдавно. Экспрессивный характер данной семантики
порождает большое число ФЕ: искон век (с искон век), на веках, из веку в век,
исконвек веков, дивно время, при царе Косаре (при царе Горохе). См.: Исконвек
веков – это издавно, давно. // Эти разговоры ешшо при царе Горохе сказывали,
ничё не сделат, хоть обещат. (Форма сказывали, возможно, имеет значение
плюсквамперфекта.) Характерно наличие словосочетаний с корнем век-, с которым
ассоциируется значение большого отрезка времени. Яркой формой обладает
фразеологизм когда я конём была, зафиксированный в говоре с. Пятково
Упоровского р-на: Да это давно было, ещё когда я конём была. Скорее всего, это
фрагмент древней легенды о нескольких возрастах человека, ассоциирующихся с
определенными животными. В семантической структуре некоторых лексем имеется
сема “до настоящего времени”: с давних пор, спродвеку, исконвековой,
исконвечный. Например: Буфет-от у нас исконвековой, мнека уже девяностый год, а
он был ещё у баушки моёй матери. // Исконвешные уж оне друзья. Прилагательное
вековечный, определяемое словарями литературного языка как “идущий из веков,
извечный”, в исследуемых говорах имеет иное значение – “тот, который останется
навечно”, т.е. представлено перспективное значение, а не ретроспективное, как в
литературном употреблении. См., например, частушки:
Двух
милёнков забрала Распроклятая война.
Вековечною
кукушечкой Осталась я одна.
Подобное
значение отражено у Пушкина:
Хорошо,
коли найдется добрый человек, а то сиди себе в девках вековечной невестою.
(Капитанская дочка) Отсюда, вероятно, и происхождение слова вековуха – ‘старая
дева’.
3.
Указание на неопределенное время в прошлом – на небольшой отрезок времени.
Базовое обозначение – недавно. По мнению В.З. Санникова, “наречие недавно
допустимо в случае, если от описываемого события до момента речи прошло
существенно меньше половины некоей единицы времени, устанавливаемой текстом или
ситуацией” [16, 334]. Сюда входят лексемы недавно, даве (давеча), оногдась, восеть,
эттось, намедни, коевадни (и их фонетические и словообразовательные варианты):
Недавно ведь начались пенсии. // Я недавно после аппендициту. Врач сказал:
“Баушка, боле килограмму не таскай”. // Даича пришла, снова гудят (комары). //
Оногдась хворала упеть. // Даве она миня гаркала. // Я эттось воды уж принесла.
// У меня наомедни собаки задавили утку-ту. // В хорошей одёже приезжал
коеванни. // Коевадьни даже мес (мест) не было. В эту группу входят лексемы с
корнем дав-/давн- (недавно, даве, давеча и под.) с приставкой не- и без нее.
Особо следует отметить конструкцию давно ли… со значением “недавно” и с
экспрессивной семантикой усиления. Например: Откуль пыль берётся, давно ли я
всё перехлапывала? Кроме них, имеется ряд наречий древнего происхождения:
намедни, оногдась, восеть, коевадни. Они (а также наречие эттось) имеют
местоименное происхождение. Их форма значительно варьируется в русских
диалектах.
Представляется
интересным сопоставление наречий намедни и коевадни, которые восходят к
древнерусским словосочетаниям ономь дни и коего дьне соответственно. Для
первого можно предположить значение “в отдаленный день, давно” (ср. во время
оно), а для второго – “в какой-то день”. В тюменских говорах древние различия в
их семантике практически утрачены, обычно информанты дают им одно толкование –
“на днях”. Однако иногда говорят о различном С.М. Белякова ВЕСТНИК ВГУ, Серия
76 “Лингвистика и межкультурная коммуникация”, 2005, № 2 употреблении,
например: Намедни – вчера, коевадни – за день раньше. // Часто приводят
присказку: Коевадни – два дни, а намедни – один день. В исследуемых говорах
наречие намедни продолжает активно употребляться, а коевадни – почти вышло из
употребления и отмечается лишь в архаическом слое говоров (у отдельных
информантов): Коевадьни водилася с ихним робёнком-ту. Зафиксирована также
поговорка Три дни намедни и два дни наководни, иронично характеризующая
непостоянного человека. (Ср. лит. Семь пятниц на неделе.) Здесь возможно
обыгрывание устаревших наречий и форм существительного день.
Все
указанные наречия свободно образуют имена прилагательные, сохраняющие основную
семантику: Недавношная икона. // Про оногдашной случай боле не споминай. //
Ономеднешно-то происшествие расскажи-ко, дева. // В коеваднишной день ты
приехала, втупор буран был. // Котору жо ночь-ту я худо спала, да, надо быть,
коеваднюю. Однако прилагательное коевадней имеет также значение “который по
счету” (в сочетании с временным существительным): Коеваднёй день ходит на
рыбалку-ту.
//
Коевадню уж субботу баню топит.
Словосочетание
в последнее время выражает ретроспективную оценку событий, сопоставление
отдаленного прошлого с недавним, например: Потом стали возить хлеб етот на
лошадях, на машинах етих в последнее-то время. // У нас в последни-те года и
вышли раздоры (т.е. до этого все было хорошо).
4.
Точно указанное (определенное) время в прошлом. Здесь в тюменских и в других
русских говорах актуальным является обозначение прошедшего дня или прошлого
года. а) Прошедшие сутки. Прежде всего это наречие вчера (и его модификации):
Вчера упласталися, я пала и не могла подняться. // Вчерась таблетку выпила, дак
немного отлегло. // Вот и вчерась, долго бродила была в лесу. Для обозначения
частей прошедших суток используются наречия с суффиксом –сь(-ся), который
восходит к указательному местоимению СЬ и сохраняет значение “этот”: утрось,
вечёрось, ночесь. Отметим явное отсутствие одного звена системы, т. е. наречия
днесь. В наших говорах оно не фиксируется, хотя имеется в территориально
близких уральских диалектах. Вероятно, оно могло исчезнуть в результате
омонимического отталкивания с наречием днесь в значении “сегодня”, хотя
последнее в современных говорах (изучаемых нами) также отсутствует. См.
примеры: Здря ты утрось напылил (вспылил, накричал), в кармане я у те не
шарилася. // Вещёрось – это нощь прошла. Вещёрось у сватти Авдотьи свет горел.
// Квашню-ту ишшо вечёрось замесила. // Ночесь катер прошёл. // Ночесь
блазнилося (чудилось) ему, вот до чё допил. Весьма актуальным для
диалектоносителей является обозначение вечера прошедшего дня – наречие вечёр
частотно в изучаемых говорах: Вечёр пришла со слезами. // Вечёр сын ходил к
ним, принёс банку (молока). Отмечаются также производные прилагательные:
Утрешно молоко сами выпивали, а вечёрошно сдано – закуп. Позавчерашний день
обозначается наречием третьеводни, например: Ходил третьеводни по ягоды. // Не
вчерась, а третьеводни. // Третьеводни – это позапрошлый день, так говорили. //
Вчерась и третьеводни вся росслабелая была, лежала всё. б) Прошлый год.
Основные обозначения – наречия лони (лонись, лонися), характерные в основном
для севернорусского наречия, и летось, отмечаемое в южнорусских говорах.
Например: Лоне приезжали. // Лонись приносила чернигу (чернику). // Дочь-то
уехала лонись, жду-от на ето лето. // Лонися ногу-ту порезал, лезвиём у
литовки. Возможны словосочетания прошлый год и в прошлом году, а также того
году и в том году. От наречий образуются прилагательные: лонской, лонешной,
летошний, прошлогоднешной: Лонской орех-от стал чернеть. // Лонешну картошку до
сентября едим. // Летошна мука у меня ешшо есть// Телёнок прошлогоднешний. //
Дрова-те ишо прошлогоднешны осталися. Отмечено также тавтологическое
прилагательное летошно-прошлогодной ‘относящийся к лету прошлого года’:
Вареньнята у меня ещё летошно-прошлогодного вного в погребу стоит. Как правило,
при помощи данных прилагательных характеризуются продукты, съестные припасы или
что-либо заготовленное впрок, а также домашние животные, родившиеся в истекшем
году. Кроме того, они употребляются в сочетании с существительным год.
В
изучаемых говорах широко распространены наречия, называющие конкретный сезон
прошлого года: зимусь, летось, осенесь, вёснусь, не имеющие лексических
эквивалентов в литературном языке. Они образуют систему и корреспондируют с
системой названий прошедших суток, употребляясь зачастую в бытийных
высказываниях. См. примеры: Зимусь тёпло было, менятся вся погода-та. // Летося
в Тавде были. // Осенесь не было брусники. // Вёснусь, в вёшну пору, в талису
(в распутицу) шол домой по лесу… При этом наречие летось употребляется довольно
редко (ср. с отсутствием в нашем материале наречия днесь). Можно предположить,
ПРШЛОЕ И БУДУЩЕЕ В ДИАЛЕКТНОЙ КАРТИНЕ МИРА
коммуникация”, 2005, № 2 77 что причиной этого стало омонимическое отталкивание:
слово днесь могло сохранять архаическое значение “сегодня”, а летось – “в
прошлом году”, т.е. оба эти наречия имели более широкое значение.
Прилагательные зимушной, осенешной: Барашек-от зимушной, ещё рано колоть. //
Зимушного телёночка рошшу, тёлкой уж ладится. // Осенешной стожок вывезли,
сено-то как живоё. // Осенешны грузди-те осталися. Наречия с суффиксом -сь
(-ся), отсутствующие в литературном языке, представляют собой лексикализацию
соответствующих понятий и в определенном смысле близки к безэквивалентной
лексике, обнаруживающейся при межъязыковом сопоставлении. Такая лексика легко
интерпретируется в качестве существенного компонента картины мира, а в данном
конкретном случае указывает на разработанность, а следовательно, значимость для
диалектоносителя ближайшей ретроспективы. Кроме того, таким путем устраняется
омонимия, имеющая место в литературном употреблении. Так, наречие зимой может
обозначать и “текущей зимой” и “зимой вообще, зимами”, что, кстати, не отражено
в таком авторитетном издании, которым является МАС. В говорах же эти значения
разведены, им соответствуют отдельные лексемы.
Позапрошлый
год (или что-то, относящееся к позапрошлому году) обозначается при помощи
словосочетаний третьего году, в третьем годе, в позалетейном году, позалетошной
год, позалонишной, отмечено также сочетание третьей зимой. Это корреспондирует
с обозначением позавчерашнего дня: Третьего году я ездила. // У меня в третьем
годе операция была тяжёлая. // А потом раз вот в прошлом годе али когда ли, в
третьем годе, убрали (колхоз), скотину всю роздали. // Третьей зимой, ух, снегу
намело, день выскребал, всё замело. // Позалетошной год огурсов вного наросло.
// Засуха позалетошной год была, дак пшанисы худы росли. // Дрова-те хорошо
горят, позалонишны дак, высохли. // В позалетейном году летом дожливо больно
было, надо хлеб убирать, а кажинной день всё дожжы да дожжы. Таким образом,
здесь представлены две номинативные модели: а) с использованием порядкового
числительного, когда настоящему времени (текущему году) приписывается первый
номер, а счет осуществляется в ретроспективном направлении; б) с использованием
сложной приставки поза- .
Для
номинации прошлой недели или месяца не отмечено специальных лексических
средств. Они могут определяться сочетаниями на той неделе, в том месяце, что
является примером своеобразной омоантонимии, т. к. могут обозначать как
предшествующую неделю (месяц), так и последующую. Средством различения служит
глагольная форма в предложении.
В
говорах так же, как и в литературном языке, прошлое может метафорически
осмысляться. (Заметим, что сами субстантивы прошлое, прошедшее уже являются
языковыми метафорами.) Здесь выделяются следующие направления переноса: а)
Прошлое – вода, чаще всего глубокая. На это прямо указывает использование
прилагательного глубокий: глубокая раность, глубокие года. Например: Глубокой
раности я не помню. // Долго ли сунутьса-та, глубоки года пришли. Ср. лит. В
глубь веков, глубокая древность. В то же время это является свидетельством
использования вертикальной оси времени. Возможна ассоциация с “ушедшей” водой:
Было, да сплыло. Прожитое что пролитое – не воротишь. (Посл., Даль.) Это
реализация универсальной метафоры время – вода, однако параметрический признак
глубокий актуализирует семы “значительный по размеру, большой” и “не доступный
восприятию (зрительному) ”.
Н.Г.
Брагина считает возможным говорить о “неподвижности” прошлого, т. е. утрате
метафор движения. Однако наш материал не дает оснований для подтверждения этого
наблюдения. б) Прошлое – нечто, поросшее травой (мохом). Было, да прошло, да
быльём поросло. (Посл.) Далёкая пора, старина. Мохом поросло, не видать.
(Посл., Даль.) Много травы наросло и воды утекло. Здесь трава, растительность
выступает в качестве видимых следов течения времени, а также является символом
забвения. В последнем примере налицо тождественность двух метафорических
переносов. в) Прошлое – нечто, удаленное пространственно и поэтому не доступное
зрительному восприятию. Не страшны злыдни за горами (о прошлом). (Посл., Даль.)
См. также функционирующие в томских говорах лексемы далёко и дальность в
значениях ‘давно’ и ‘давно прошедшее, далекое прошлое’ соответственно, а в
архангельских говорах – дальный со значением ‘старый, древний’: Я уж очень
дальная, до колхозов жила.
Таким
образом, прошлое как область отражения пережитого опыта, воспоминаний
чрезвычайно важно для любого человека и социума в целом. Значение прошлого
особенно велико для традиционного обшества, где опыт имеет особую ценность в
силу повторяемости основных элементов существования. Однако и совреС.М.
Белякова ВЕСТНИК ВГУ, Серия 78 “Лингвистика и межкультурная коммуникация”,
2005, № 2 менное общество нуждается в его закреплении и определенном
использовании. Как пишет Н.Г. Брагина, “к прошлому апеллируют как к некой
реальности, очевидной истине. То, что хранится в памяти, несет на себе печать
истинности” [1, 11]. В традиционной культуре отсутствуют некоторые материальные
формы сохранения прошлого (памятники, музеи), хотя в рамках семьи, рода могут
храниться старые вещи. Тем большее значение приобретают формы нематериальные: обычаи,
ритуалы, а также вербальные средства. Особая направленность в прошлое
(пассеизм) является важной характеристикой мировоззрения носителя традиционной
культуры. (Ср. с данными В.В. Ивановой [4], что в русском паремиологическом
фонде имеется значительное количество пословиц о прошлом, более чем в два раза
превышающее число соответствующих пословиц в английском языке.) Вместе с тем
ценность прошедших событий сочетается в традиционной культуре с ироническим
отношением к далекому, почти неразличимому прошлому. При этом в некоторых
идиомах косвенно утверждается ценность настоящего, его свобода от “груза
прошлого”. Например: Что было, то прошло (и быльём поросло); Быль молодцу не
укор.
Основным
семантическим признаком, позволяющим метафорически представлять прошлое
(главным образом, далекое) в народном языке, является признак затрудненного
визуального восприятия. Этот признак может сближать прошлое и будущее в русском
языке вообще (напр., выражение туманное будущее), хотя это принципиально разные
объекты восприятия и осмысления. Прошлое неясно в силу особенностей
человеческой памяти, а будущее просто неизвестно, его черты лишь прогнозируются
с различной степенью вероятности. Очевидно, генеральной метафорой прошлого в
русском языке является вода, а будущего – воздух (туман). Кроме того, прошлое и
будущее объединяются в сознании при помощи пространственной метафоры –
удаленности (далекое прошлое – отдаленное будущее).
Представления
о прошлом отражены в языке в виде обширного семантического пространства,
потенциально бесконечного. Оно, с одной стороны, достаточно четко
структурировано, что было показано в приведенном выше описании. С другой
стороны, в ряде случаев выделенные нами оппозиции близки к нейтрализации. Это
касается противопоставлений “давно – недавно” и “прошлое вообще – далёкое
прошлое”. Как писал Б. Рассел, “то, что находится здесь и теперь, – живо, а то,
что удалено, скрывается в постепенно все более и более сгущающемся тумане” [15,
17]. Релятивный, относительный характер времени порождает “расплывчатость
продолжительности прошедших временных отрезков, субъективное восприятие их
длительности, диффузность семантики обозначающих их слов” [13, 88]. Размытость
семантики, как известно, является яркой чертой диалектов, а также, вероятно, и
других нелитературных форм языка. (О “широкозначности” и гиперонимичности
просторечного слова говорит, в частности, А.Н. Еремин.) Таким образом,
диффузность значения временной лексики еще более возрастает. Это приводит и к
развитию энантиосемии (ср. высказывание В.И. Вернадского об энантиоморфности
времени), и к неопределенности семантики наречий со значением “недавно”, и к
утрате различий в представлениях о прошлом вообще и о далеком прошлом. Следует
заметить, что полисемичность темпоральных обозначений присутствует и в литературном
языке, что заставило Д.Г. Ищук [5] и Ф.И. Панкова [10] рассматривать
темпоральные наречия не как собственно лексемы, а как ЛСВ. Е.И. Головаха и А.А.
Кроник [2] объясняют это явление отражением в темпоральной лексике одновременно
хронологического и психологического времени. Можно сказать, что языковое время
одновременно и дискретно и континуально. Синкретизм временной семантики находит
отражение и на словообразовательном уровне: значения “давно” и “недавно”
выражаются при помощи одного корня дав-/ давн- : давно, давношний – даве,
давешной (=недавно). Следует отметить полисемантичность некоторых лексем,
например, раньше, вперёд, а также присутствие некоторых словообразовательных
формантов в разных подклассах данного лексико-семантического класса. Это префиксы
с-, до- и суффикс -сь (-ся). Преобладают наречия, в отличие от литературного
языка от них достаточно свободно образуются имена прилагательные, главным
образом с суффиксом -шн(ой).
Особая
отмеченность прошедших суток (и их частей), а также минувшего года и его
сезонов объясняется их значимостью в жизни диалектоносителя. Ср. замечание А.Я.
Гуревича: “Временная ориентация в первобытном обществе распространяется лишь на
непосредственное будущее, недавнее прошлое и на текущую деятельность, на
явления прямого окружения человека, – за этими пределами события воспринимаются
им более расплывчато и слабо координированы во времени” [3, 46].
Представления
о прошлом (особенно отдаленном) порождают иррациональную модальность
высказывания. Она выражается в использовании алогизмов (искать вчерашний день),
имен мифологических существ (аредовы веки) или пародийных персонажей (при царе
Горохе / Косаре / Копыле). Далекое прошлое соотносится также с демоническими
существами: Когда? – А когда черт по лыки в лес ходил. (Посл., Даль) Эти факты
можно трактовать как сохраняющиеся в языке реликты мифологического времени.
Семантика прошедшего времени имеет отчетливую параллель с семантикой
отдаленного пространства. Это один из самых ярких случаев
пространственно-временного параллелизма. Ср.: “В идиомах с пространственным
значением типа у черта на рогах (на куличках), куда Макар телят не гонял и под.
типовое представление о пространственных координатах имеет диффузное значение,
указывающее как на чрезмерную отдаленность, так и на неизвестность
пространственных координат, что служит поводом для оценки” [18, 163]. Однако
если в случае пространственной локализации подобные обозначения вызывают
неодобрительное отношение, то при темпоральной локализации – скорее
ироническое.
Лексическое
выражение будущего времени в изучаемых говорах достаточно своеобразно. Прежде
всего отметим, что план будущего вообще (т. е. и грамматическое и лексическое
его выражение) в диалектных текстах отмечается сравнительно редко. Так, из
выборки в 1000 предложений, имеющих темпоральные определители, предложения,
отражающие план прошлого, составляют 42,5 %, план настоящего – 31 %, план
будущего – всего 5 %. Даже если принять во внимание предложения, в которых
совмещается план будущего с отражением других модусов времени (9 %), то и тогда
очевидно, что будущее гораздо менее актуально для диалектоносителей.
По
сравнению с данными литературного языка (см. словари “Лексические минимумы
современного русского языка” под ред.
В.В.
Морковкина и “Идеографический словарь русского языка” О.С. Баранова и др.)
набор соответствующих лексем в говорах немногочислен (11 единиц). В объеме
диалектного материала это составляет 1,5 %. Это слова и сочетания будущее,
завтра / завтре, утре, назавтра, завтрашний день, скоро, вперёд, дале, на
будущий год, на прок, к опослему. Количество контекстов их употребления – около
60. Наиболее частотным является общерусское завтра. Например: Завтре лук надо
садить. // Я завтре в Уктус на обыдёнку (на один день, без ночевки) поеду.
Возможно
употребление данного наречия в обобщающем смысле, т.е. для обозначения будущего
вообще, как правило, при употреблении лексемы сегодня в значении “в настоящее
время”: Глаза хоть сегодня закрывай, хоть завтра. // Сегодня вёдро, а завтра
дощь, надо урвать каждый час. Наречие назавтра имеет примерно то же значение,
что и завтра, однако употребляется в высказываниях нарративного режима, тогда
как завтра используется главным образом в свободном дискурсе. Например: Вечер
как отошоу, назавтре к венцу – придано привозят, потом венчатца. // Мужа
сегодня судили, а назавтра у меня сын родился. // Назавтра была уже повальная
мобилизация. Специфически диалектным является обозначение утре со значением
‘следующим утром’: Ты утре можешь уехать на автобусе. // Утре посажу помидоры.
Наречия скоро, а также сейчас (последнее в диалоге или при передаче чужой речи)
обозначают ближайшее будущее, которое, впрочем, также оценивается субъективно и
может обозначать (в зависимости от ситуации и темы сообщения) промежуток от
нескольких минут до нескольких лет. Скоро отбусит, морозы начнутса. // Стары
уж, скоро сунемся. // Управлять скота счас пойду. В языке фольклора отмечена
редупликация наречия скоро, усиливающая экспрессию. Например:
Скоро-скоро
забуранит, Скоро-скоро заметёт.
Раскулачены
поедут, Их машина повезёт.
Ряд
обозначений отражает языковые пространственные метафоры (будущее предстает как
нечто, находящееся впереди): вперёд, дале. Дадут двадцать тысяч (пенсию): и
ешь, и пей, и вперёд береги. // Чё дале будёт, а пока сынокот покористой. Связь
представлений о будущем с представлениями о временном следовании (относительном
времени) отражена в наречном сочетании к опослему: Это я оставлю к опослему.
Особого внимания заслуживает наречное сочетание напрок. В формальном плане оно
является вариантом общерусского впрок. Однако семантика отличается от
литературного значения – ‘на будущий год’: Напрок надо дрова пилить, не хватит
ведь. // Напрок уж крышу-ту перекроёшь. Вероятно, это сохранение архаичного
значения.
План
будущего может выражаться в высказываниях и исключительно грамматическими
средствами – прежде всего глаголами в форме будущего времени. При этом могут
использоваться темпоральные определители к вечеру, к осени, на осень, к субботе
и под., а также наречия с семантикой времени года и наименования праздников.
См.: Ушлёпаюсь с ними (внуками), к вечеру, как свинья, в гайно ляжу. //
Топеряшна трава будет засыхать к осене. // На осень поедёт на прахтику (внук),
на шесь месяцов. // Осенью опёнки пойдут. // Ещё в Троицу иней ударит.
Употребительно также наречие сроду в значении “никогда”. См.: А в избе-то как
обиходно у меня, сроду соринки не найдёшь. // У меня соседка была, ох и хлопуша
(врунья), сроду правду не скажет.
Итак,
будущее характеризуется меньшей представленностью в говорах и соответственно
имеет меньшую актуальность. Насколько эта черта является общерусской, судить
пока трудно, хотя есть данные о том, что план прошлого преобладает в русском
языке вообще. Будущее время в естественных языках всегда занимает более
периферийное место (см. примечание к [7]) и является сравнительно поздним
образованием. Наиболее представленным в нашем материале является обозначение
временной координации в пределах ближайших суток. Семантическая диффузия в
данном классе проявляется незначительно.
Причины
такой “непроявленности” будущего времени очевидны. Это время планов, прогнозов,
экстраполяции, время, имеющее максимально абстрактный характер. Как пишет
философ, “будущее – еще не время, а возможность времени, единственное
предполагаемое время не(до)осуществленности, не(до)мыслимости и
не(до)бытийности” [8, 129]. В изучаемых говорах не зафиксированы лексемы
грядущий, наступающий, надвигаться и под., то есть не представлена двигательная
модель будущего.
Неопределенное
будущее (“когда-нибудь, неизвестно когда”), близкое по смыслу к “никогда”,
порождает ирреальную модальность, а также семантику неодобрения. См., например,
фразеологизм когда рак на горе свистнет или пословицу На то лето, не на это, а
на третий год, когда черт умрёт. Эта модальность сближает далекое прошлое и
отдаленное, неопределенное будущее.
По
мнению Г. Рейхенбаха, “информационное” различие между прошлым и будущим – это
не различие между знанием и незнанием, а различие в методах, при помощи которых
мы получаем сведения о прошлом и будущем. Основные “методы”, применяемые по
отношению к будущему, – это планирование, прогнозирование (как рациональное,
так и иррациональное), предвидение и предчувствие.
Наш
материал свидетельствует о том, что в среде диалектоносителей преобладает
прогнозирование, о чем говорит наличие в народной культуре большого количества
разнообразных примет. Такое прогнозирование во многом основано на
иррациональном подходе, лишено планомерности и целеполагания. При этом оно
свидетельствует о целостности диалектной картины мира, единстве мироздания в
традиционной народной культуре.
Таким
образом, основным временным планом в диалектных текстах остается план прошлого,
при этом главной оппозицией является “прошлое – настоящее”, где наблюдается их
тесная связь, взаимная ориентация и сопоставление. Метафорически наиболее
близкими оказываются прошлое и будущее, особенно отдаленные, что порождает
ирреальную модальность.
В
диалектной картине мира время занимает более скромное место по сравнению с
мировидением современного носителя литературного языка, оно менее динамично.
Тип национальной культуры, отраженный в современных диалектах, – это культура
цивилизации индивида, или родового человека (в терминах философов А.В.
Пелипенко и И.Г. Яковенко [10]). Ее характеризуют такие архаические черты,
относящиеся к области темпоральной референции, как “близкая перспектива
времени”, отсутствие представления о последовательной смене эпох,
приблизительность, пассеизм. В более общем смысле следует говорить о
неагентивности обобщенной диалектной личности, а также о ее сравнительно
широком “личном пространстве” и более узком “личном времени”. В то же время
материалы говоров демонстрируют некоторые отступления от норм традиционного
общества.
Рецензент
– В.Б. Кашкин
Список литературы
1.
Брагина Н.Г. Память и прошлое: языковые образы, культурные практики/Н.Г.
Брагина//Изв. АН. Сер. лит. и яз. – 2003. – т.62. – №5. – С. 3-13.
2.
Головаха Е.И. Психологическое время личности/Е.И. Головаха, А.А. Кроник. –
Киев: Наукова думка, 1984. – 208 с.
3.
Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры/А.Я. Гуревич. – М.: Искусство,
1984. – 350 с.
4.
Иванова В.В. Концепт времени в пословичной картине мира/В.В. Иванова// Вестн.
СПбГУ, 2003. – Сер.2. – Вып.1. – С. 26-31. ПРШЛОЕ И БУДУЩЕЕ В ДИАЛЕКТНОЙ
КАРТИНЕ МИРА коммуникация”, 2005, № 2 81
5. Ищук Д.Г. Лексико-семантическое поле как выражение концептуальной модели
времени в языке: Автореф. дис. канд. филол. наук/Д.Г. Ищук. – СПб., 1995. – 16
с.
6.
Кравченко А.В. Когнитивные структуры пространства и времени в естественном
языке/А.В. Кравченко//Изв. АН. Сер. лит. и яз. – 1995. – Т.55. – №3. – С. 3-24.
7.
Мельчук И.А. СЕЙЧАС и ТЕПЕРЬ в современном русском языке/И.А. Мельчук //
Русский язык в модели “Смысл – Текст”. – Москва – Вена: Школа “Языки русской
культуры”, Венский славистический альманах, 1995. – С. 55-79.
8.
Неретина С.С. Средневековое мышление как стратегема мышления современного/С.С.
Неретина//Вопросы философии. – 1999. – №11. – С. 122-150.
9.
НОССРЯ. – т.1. – С. 326-331.
10.
Панков Ф.И. Наречная темпоральность и ее речевые реализации: Автореф. дис.
канд. филол. наук/Ф.И. Панков. – М., 1996. – 20 с.
11.
Пелипенко А.А. Культура как система/А.А. Пелипенко, И.Т. Яковенко. – М.: Языки
русской культуры, 1998. – 376 с.
12.
Попов И.А. Наречия со значением “недавно, некоторое время тому назад” в русских
народных говорах/И.А. Попов// Диалектная лексика. – Л., 1978. – С. 146-163.
13.
Попов И.А. Наречия со значением “давно”, “прежде” в русских народных
говорах/И.А. Попов//Диалектная лексика. – Л., 1979. – С. 72-89.
14.
Радченко О.А. Диалектная картина мира как идеоэтнический феномен/О.А. Радченко,
Н.А. Закуткина. – Вопросы языкознания. – 2004. – №6. – С. 25-48.
15.
Рассел Б. Человеческое познание: его сфера и границы/Б. Рассел. – Киев:
Ника-Центр, Вист-С, 1997. – 560 с.
16.
Санников В.З. Об одном виде семантического согласования в русской фразе/В.З.
Санников//Язык: изменчивость и постоянство. – М.: ИРЯ РАН, 1998. – С. 329-336.
17.
Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и
лингвокультурологический аспекты//В.Н. Телия. – М.: Языки русской культуры,
1996. – 286 с.
18.
Успенский Б.А. История и семиотика (Восприятие времени как семиотическая
проблема)/Б.А. Успенский. Избранные труды. Семиотика истории. Семиотика
культуры: В 2 т. Т.1. – М.: Школа “Языки русской культуры”, 1996. – С. 9-70.
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.vestnik.vsu.ru