Человек и время в рассказах Л. Н. Андреева
Творчество
Леонида Николаевича Андреева, так волновавшее современников, служившее
предметом полемики и породившее обширную критическую литературу, несомненно,
должно быть отнесено к числу наиболее сложных и противоречивых явлений в
истории русской культуры конца XIX — начала XX века.
Писатель
большого таланта, оригинальный художник со своим романтико-трагическим видением
мира, Леонид Андреев в яркой и своеобразной форме запечатлел некоторые из
существенных черт переломной исторической эпохи глубокого кризиса капитализма и
периода назревших пролетарских революций, резко рвущих с предшествующими
традициями и насильственным путем преобразовывающих общество.
Леонид
Андреев оставил богатое и разнообразное художественное наследие. Талантливый
фельетонист и автор тонких психологических новелл, созданных преимущественно в
ранний период творчества, он был также одним из ведущих драматургов своего
времени. Он создавал многоплановые философские трагедии, писал бытовые пьесы и
мелодрамы, сочинял озорные сатирические миниатюры.
Наибольший
интерес у читающей публики всегда вызывали его повести и рассказы.
Первые
рассказы были написаны Андреевым в духе традиций критического реализма:
“Жили-были”, “Молчание”, “Кусака”, “Весной”. В основе сюжета оказывалось
какое-то небольшое событие, случай, нечто, что способствует пониманию гуманного
начала в одних и бесчеловечного в других. Но какой бы ни была действительность,
Андреев испытывал страстное стремление к возвышенному и светлому, искал их и в
жизни, и в человеческой душе.
В
рассказах Андреева всегда добро одерживает моральную победу над злом и
несправедливостью. Носителями нравственного начала предстают существа
страдающие, бедные, но честные, праведные. Условием их человечности является
непричастность к социальному механизму ни в качестве командующего, ни в
качестве исполнителя. Социальное неблагополучие жизни с особой силой
представлено в рассказах о детях. Андреев считает жестоким тот мир, где
приходится существовать его хрупким, с нежными сердцами героям рассказов:
“Петька на даче”, “Ангелочек”, “Гостинец”. По сути, эти дети лишены самого
светло го — детства. В других своих рассказах Андреев показывает, как жизнь
опустошает людей, превращая их в скучающих рабов обыденности. Это чаще всего
бедный люд и те, кого принято считать “отбросами общества”. Пронзительной
жалостью наполнена последняя сцена рассказа “Баргамот и Гараська”: рыдающий
взахлеб Гараська, к которому впервые в жизни обратились по отчеству, с
уважением...
В
реалистических рассказах Андреева уже появляются два мира — мир
действительности и мир добра и света, куда стремятся попасть герои.
Обыкновенный человек, оказавшийся в орбите “мирового зла”, подчиняется антигуманным
законам общества, сливается с враждебным для него миром, теряет
“естественность”, обретает качества, делающие его частицей “мирового зла”. В
рассказах “У окна” и “Большой шлем” воссоздан приблизительно один и тот же тип
отношений героя со средой, с миром действительности, когда герой отрекается от
самого себя, осознавая, что жизнь для него — страх и ужас. Подчиняясь тому
высокому чувству, которое недоступно для созерцания и понимания, осознавая
тщетность противостояния этой высшей силе, главный герой уходит в мир иллюзий с
надеждой там найти спасение.
В
рассказе “Большой шлем” закон, норма, рок обретают символико-фантасмагорические
черты. Будни настолько обесценивают духовное содержание человеческой жизни, что
она становится похожа на игру, в которой заключен смысл жизни персонажей. В
дальнейшем творчестве Андреев будет широко пользоваться образом маскарада, где
человек — всего лишь маска или марионетка. Из этой страшной игры нет выхода.
Разговоры партнеров игры в винт, даже смерть одного из них — ничто не может
остановить действие бессмысленного закона. В конце рассказа “Большой шлем”
сливаются воедино сарказм и крик боли, ирония и вопль отчаяния.
В
одном из лучших рассказов Л. Андреева — “Жили-были” (1901) — одинаково страдают
от неустройства жизни умирающий купец Кошеверов и молодой студент. Вновь
затронутая писателем проблема жизни и смерти находит в целом оптимистическое
разрешение. Смерть купца Кошеверова — это только эпизод в потоке вечно
обновляющейся жизни.
Проблемы
добра и зла, судьбы и счастья, жизни и смерти — все это иногда решается в двух
пластах: реальное тесно переплетается с фантастическим, мистическим, а
некоторые произведения представляют собой аллегорические и символические
картины с отвлеченным обобщением. Своеобразное преломление нашла эта тема в
повести “Жизнь Василия Фивейского”. Герой рассказа — сельский священник, от
природы одаренный спо собностью сострадать людям. Во время исповедей он услышал
столько неподдельного горя и крайнего отчаяния в словах горожан, приходивших к
нему, что усомнился в разумности мироустройства и божественном милосердии.
Странным и зловещим кажется реальный мир, где возможна трагедия крушения веры.
Повесть завершается катастрофой — разочарованный в жизни ее герой, отец Василий
Фивейский, погибает.
Второе
издание рассказов, дополненное произведениями “Стена”, “Набат”, “Бездна” и
“Красный смех”, подтвердило, что как настоящий писатель Андреев уже
сформировался. Он не был ни декадентом, ни символистом. У него свой
неординарный метод. Его умонастроения — это трагедия одинокой личности, которую
утрата веры в Бога, величайшая утрата всей эпохи, поставила перед лицом
абсурда. Андреев ищет разгадку бытия в самой жизни, сталкивающей мировую волю с
человеческим разумом.
Беспокойная
душа писателя метким словом откликалась на все события, потрясавшие общество. В
“Рассказе о семи повешенных” Андреев напоминает о неизбежности
возмездия,пала-чам. Эта тема была вызвана разгулом черносотенного
контрреволюционного террора. “Хочется крикнуть: „Не вешай, сволочь!" — так
писатель определил гражданское предназначение своего произведения.
Андреев,
чутко улавливавший знаки общественного подъема и предчувствовавший скорые
перемены, писал накануне революции: “Вид России печален, дела ее ничтожны, а
где-то уже родился веселый зов к новой, тяжелой революционной работе...” Но сам
смысл октябрьских событий не был понят писателем. Осталась вера в то, что
русский народ “сумеет свое стремление к свободе заключить в более разумные
формы и принести истинную свободу не только себе, но и всему миру”.
Принадлежа
всем складом своего мышления к той части русской интеллигенции, которая в
кризисную эпоху напряженно искала выхода из социальных конфликтов
действительности, но так и не смогла связать своих вольнолюбивых,
демократических устремлений с пролетариатом и его идеологией, Леонид Андреев
был обречен на постоянные колебания между “осанной” и “анафемой” жизни,
находившимися в прямой зависимости от подъемов и спадов волн русского
освободительного движения. Выделявшийся среди писателей-современников особой
остротой образно-эмоционального восприятия действительности, он подверг
страстной критике буржуазный строй, его мораль и “цивилизацию”. Вместе с тем
Леониду Андрееву по существу всегда оставались чужды идеалы идущего на смену
капиталу социалистического общества. И это оборачивалось подлинной трагеди ей
для писателя, мыслителя и художника, ибо обличение им язв и пороков
современного ему буржуазного мира лишалось исторической перспективы. Более
того, все темное, злое, отталкивающее, что видел вокруг себя
Л.
Андреев, приобретало в его восприятии грандиозные, “космические” масштабы.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.coolsoch.ru/