Эпилептический мир Фёдора Достоевского
Валентин Домиль
…
Кто-то сказал: - Наши дети становятся американцами. Они не читают по-русски.
Это ужасно. Они не читают Достоевского. Как они смогут жить без Достоевского?
На что художник Бахчанян заметил: - Пушкин жил и ничего.
С.
Довлатов.
Достоевского
постигают. Как и всю классическую литературу, в большинстве своем. Но, если
Тургенева и Гончарова читать скучно, то Достоевского, в силу своеобразного, ему
одному присущего стиля изложения, тяжело. В это смысле он уступает лишь Кафке.
Оба
писателя были знаковыми для своей эпохи. И оба болели психически. Кафка –
шизофренией. А Достоевский – эпилепсией. Что отразилось и на содержании и на
стиле.
То,
что Достоевский болел эпилепсий, знают все. Это окололитературная прописная
истина. Пушкин и Лермонтов погибли на дуэли. Гоголь уморил себя голодом. Ну, а
Достоевский болел эпилепсией.
Болеть
Достоевскому было предопределено.
В
1933 году М. Волоцкий опубликовал книгу «Хроника рода Достоевского 1506 – 1933
гг.».
Оказалось,
что род мелкопоместных дворян Достоевских в силу каких-то непонятных
воздействий явил миру много психически нездоровых людей. И все они были прямыми
потомками Михаила Андреевича Достоевского – отца писателя. В их числе
эпилептики, шизофреники, запойные пьяницы, самоубийцы.
Всего
113 человек; из 140 занесенных в семейную картотеку.
Им
было в кого пойти.
М.А.
Достоевский обвинял жену в супружеской неверности на том основании, что её
последняя седьмая беременность протекала иначе, чем предыдущие. Искал под
кроватями юных дочерей любовников. Жил сам и держал других в страхе перед
грядущим обнищанием. Отличался крайней мнительностью.
После
смерти жены М.А. Достоевский запил. Его потянуло на амурные подвиги.
Воспользовавшись
удобным случаем, крестьяне убили сластолюбивого барина.
Сам
Достоевский появление эпилепсии связывал с крайне неприятным, но довольно
рутинным на каторге событием. Его выпороли за какую-то провинность в 1851 году.
Дочь
писателя утверждала, что первые признаки заболевания у Достоевского появились
после получения известия о гибели отца. Достоевскому в ту пору было 19 лет.
Фрейдисты
усматривают в этом «комплекс вины».
С
одной стороны бессознательное чувство ненависти и жажда мести. Михаил Андреевич
в семье держался деспотом, и от него всем здорово доставалось. С другой –
пресловутая цензура. И потеря сознания, как одна из форм защиты от крамольных
мыслей и аморальных желаний.
Если
верить близкому знакомому писателя доктору С.Д. Яновскому, эпилепсия у
Достоевского проявила себя задолго до каторги.
Федор
Михайлович Достоевский, - писал доктор, страдал падучею болезнью ещё в
Петербурге и при том за три, а может и более лет до ареста его по делу
Петрашевского, а, следовательно, до ссылки в Сибирь. Дело в том, что тяжелый
этот недуг… падучая болезнь у Федора Михайловича в 1846,1847, 1848 годах
обнаруживался в легкой степени. Сам больной, правда, смутно, болезнь свою
сознавал и называл её обыкновенно кондрашкой с ветерком.
В
эпилепсии многое зависит от точки отсчета. Для Достоевского такой точкой были
судорожные припадки. Они, действительно, появились не то на каторге; не то
немного позднее, на поселении.
Но
до этого были какие-то «нервные явления» в подростковом возрасте. Обмороки
(один обморок, случившийся во время знакомства с известной петербургской
красавицей, имеет большую литературу). Специфические «головные дурноты», боязнь
летаргии, мучительная тоска; и, наконец, «приступы».
Вот
как описывает один из «приступов» доктор С. Д. Яновский:
…
в июне 1847 года… был первый сильный припадок болезни, который сопровождался
страшным приливом к голове и необыкновенным возбуждением всей нервной системы.
Федор Михайлович был в страшно возбужденном состоянии и кричал, что он умирает…
пульс у него был более 100 ударов и чрезвычайно сильный; голова прижималась к
затылку, и начинались конвульсии… Яновский видел несколько таких приступов.
Один из них угрожал «серьез-
ной
опасностью жизни».
Ещё
были свойства характера. Взрывоопасная смесь качеств, придающая некоторым
эпилептикам особый, им лишь одним присущий шарм.
По
словам Авдотьи Панаевой Федор Михайлович «… приходил… с накипевшей злобой,
придирался к словам, чтобы излить… всю желчь душившую его».
Однажды
Достоевский чуть было не убил жену, когда та вздумала пошутить над ним, сказав,
что у неё в медальоне хранится портрет любовника; (соль шутки заключалась в
том, что Анна Григорьевна, слово в слово, воспроизвела эпизод, взятый из романа
мужа).
Многие
русские писатели, начиная с Гаврилы Державина, играли в карты и проигрывались,
что называется, « в пух и прах». Но у Достоевского тяга к рулетке выходила за
рамки обычного азарта.
Это
была, - писала А.Г Достоевская, - не простая слабость воли, а всепоглощающая человека
страсть, нечто стихийное, против чего даже твердый характер бороться не может.
Достоевский,
как ему казалось, разработал универсальную систему игры. Он верил в неё
абсолютно, несмотря на постоянные проигрыши. И ставил на кон всё. Забирал у
жены последние деньги. Закладывал вещи. Залазил в долги…
Письма
Достоевского к жене, это и крик отчаяния, и уничижительное самобичевание, и
горячечная мольба о помощи: Аня милая, друг мой, - писал Достоевский, - прости
меня, не называй меня подлецом! Я сделал преступление, я всё проиграл, что ты
мне прислала, всё до последнего крейцера, вчера же получил и вчера проиграл!
Аня, милая, я хуже, чем скот!
С
годами, когда психическое состояние Достоевского улучшилось, он совершенно
охладел к игре.
Связанные
с игрой впечатления освобождали Достоевского от других, куда более тягостных,
вызванных болезнью переживаний.
У
части эпилептиков появлению судорожных припадков предшествует аура – последнее,
что чувствует больной перед тем, как потерять сознание. У Достоевского это было
ощущение невероятного блаженства.
Критик
Н.Н. Страхов писал с его слов: На несколько мгновений я испытываю такое
счастье, которое невозможно в обыкновенном состоянии, и о котором не имеют
понятия другие люди.. Я чувствую полную гармонию в себе и во всем мире и это
чувство так сильно и сладко, что за несколько секунд такого блаженства можно
отдать десять лет жизни, пожалуй, всю жизнь.
Н.Н
Страхову вторит математик Софья Ковалевская. Достоевский был вхож в дом её
родителей. Вы все здоровые люди, - рассказывал Достоевский, не подозреваете,
что такое счастье, которое испытываем мы, эпилептики, за секунду перед
припадком. Магомет уверяет в своем Коране, что видел рай и был в нем. Все умные
дураки убеждены, что он просто лгун и обманщик. Ан, нет! Он не лжет. Он
действительно был в раю в припадке падучей, которой страдал, как и я. Не знаю,
длится это блаженство секунды, или часы, или месяцы, но верьте слову, все
радости, которые может дать жизнь, не взял бы я за него. Достоевский безмерно
страдал от эпилепсии. После припадков он становился ужасно капризным,
раздражительным, требовательным. Его всё задевало, сердило, трогало.
Его
нередко тянуло на скандал, - вспоминала А.Г. Достоевская. – Федя бранился,
зачем аллеи прямы, зачем тут пруд, зачем - то, зачем – другое.
В
эти минуты Достоевский казался себя преступником, совершившим ужасное
злодеяние. И он мучался этим. Ещё были тоска и страх смерти.
Достоевский
путал имена, фамилии, даты. Не узнавал знакомых.
Судорожные
припадки у Достоевского наблюдались часто. Нередко они провоцировались внешними
факторами – психическим перенапряжением, неприятностями, сменой погоды, приемом
спиртного (Достоевский в зрелые годы пил мало и, когда ему пришлось, по случаю,
выпить бокал шампанского, у него развился тяжелейший «двойной» эпилептический
припадок).
Ещё
один тяжелый эпилептический припадок возник у Достоевского в постели, вскоре
после венчания.
Его
первая жена Мария Дмитриевна Исаева была шокирована этим до крайности. Что
наложило свой отпечаток на их дальнейшую, невероятно трудную совместную жизнь.
В
своих воспоминаниях Н.Н Страхов рассказывает об эпилептическом припадке
Достоевского, который ему пришлось увидеть.
Это
было, вероятно, в 1863 году… Поздно, в часу одиннадцатом, он зашел ко мне, и мы
оживленно разговорились… Федор Михайлович очень оживился и зашагал по комнате…
Он говорил что-то высокое и радостное Одушевление его достигло высшей степени…
Я смотрел на него с напряженным вниманием, чувствуя, что он скажет что-нибудь
необыкновенное… Вдруг, из его открытого рта вышел странный протяжный и
бессмысленный звук, и он без чувств опустился на пол среди комнаты. Вследствие
судорог тело только вытягивалось, да на углах губ показалась пена. Через
полчаса он пришел в себя.
И,
тем не менее, Достоевский дорожил эпилепсией. Он видел в ней непременное
условие и писательского, и (последнее для Достоевского было особо значимо)
пророческого дара.
Достоевский
был пророком по складу характера, по темпераменту, по присущим ему интуитивным
качествам. А когда читал Достоевский, - писал историк литературы С.А.Венгеров,
- слушатель, как и читатель кошмарно-гениальных романов его, совершенно терял
своё «я» и весь был в гипнотической власти этого изможденного старичка, с
пронзительным взглядом беспредметно уходящих куда-то глаз, горевших мистическим
огнем, вероятно, того блеска, который некогда горел в глазах протопопа
Аввакума.
Эпилептический
опыт Достоевского нашел свое отражение в его творчестве. Отсюда клинически
правдоподобные описания переживаний эпилептиков героев его повестей и романов.
Хрестоматийный
князь Мышкин. И проявлениями заболевания, включая специфическую ауру, и
высказываниями, князь чем-то похож на Достоевского Он, по сути, его alter ego.
Ещё
Смердяков («Братья Карамазовы»); Лебядкина, Кириллов, Ставрогин («Бесы»);
Ордынов и Мурин («Хозяйка»); Нелли («Униженные и оскорбленные)…
И
дело не столько в естественном для писателя желании воплотить пережитое.
Люди
дюжинные, и мыслящие, и ведущие себя обыденно, были бы лишними в романах
Достоевского, где всё происходит на грани возможного. Где предчувствие
апокалипсического ужаса открывает в человеке спрятанные где-то глубоко свойства
и качества.
Другое
дело психически больные с их расколотым сознанием. И нестандартным, в силу
этого, видением происходящего.
Говоря
о Достоевском, как о пророке, имеют в виду три свойства.
В
своих романах Достоевский первым обратил внимание на кризисное состояние
мировой цивилизации и надлом в общественном сознании.
В
революционном «бесовстве» его времени Достоевский увидел прообраз будущих
катастроф и потрясений.
И,
наконец, именно он заговорил об особом предназначении русского народа. И о
евреях, точнее «жидах», стоящих у русского народа на пути и препятствующих
выполнению исторической миссии.
Слово
«жид», сколько я помню себя, - писал Достоевский, - я упоминал всегда для
обозначения известной идеи – «жид, жидовщина, жидовское царство». Влияние
Достоевского на мировую культуру признавалось, хоть и с оговорками.
О
пророчествах, содержащихся в романе «Бесы», заговорили после развала Советского
Союза.
До
этого Достоевского ругали за несозвучие. Сам Ленин назвал его «архи -
скверным».
Что
же до «нравственных поисков» Достоевского; то поиски эти, густо замешанные на
махровом антисемитизме и шовинизме, обрели поклонников и интерпретаторов.
И
если рассуждения о «всеотзывчивости» и «всечеловечности» русского народа; о его
способности к «примирительному взгляду на чужое», об особом призвании России,
охотно цитируются философствующими интеллектуалами; антисемитские высказывания
дошли до широких масс (« чего уж там, сам Достоевский писал…»).
Справедливости
ради, Достоевский антисемитом себя не считал. И обижался, когда его обвиняли в
этом. Всего удивительнее мне то, - писал Достоевский, - как и откуда я попал в
ненавистники еврея, как народа и нации… в сердце моем этой ненависти не было
никогда, и те из евреев, которые знакомы со мной и были в сношениях со мной,
это знают.
Знакомый
тезис – «все друзья – евреи».
Антиеврейская
настроенность части больших русских писателей хорошо известна. Стихи Пушкина,
проза Гоголя, письма Куприна, дневники Булгакова…
Но
это антисемитизм бытовой. Следствие полученного воспитания, среда общения,
какие-то личные обиды и т. д.
Антисемитизм
Достоевского – идейный. Это составная часть его миропонимания.
Что
сформировало взгляды Достоевского, что определило их направление? Однозначного
ответа не существует.
Это
и лагерный опыт. Общение с народом. Народом довольно специфическим.
Криминализированным, в большинстве своём. И тем не менее.
И
эпилепсия. У эпилептиков, иногда появляются внезапно какие-то совершенно новые
идеи. Пресловутый Einfall – «внезапное вторжение».
Ни
с того, ни с сего, снизошло и озарило.
Потом
особенности мышления, Тоже эпилептического. Тугоподвижного и вязкого.
Обращает
на себя внимание слабость доказательной базы.
Факты,
которыми оперирует Достоевский, частью своей не проверены, частью подтасованы.
Достоевского
подводит принцип.
Дело
в том, что люди одержимые какой-то одной, чрезвычайно важной для них идеей (в
психиатрии такие идея принято называть сверхценными); берут в расчет все, что
во благо и отвергают противоречащее.
Так
Гегель, когда кто-то заметил, что его взгляды на мир не вполне соответствуют
действительности, ни мало не сумняшеся, заявил: - «тем хуже для
действительности».
В
поисках аргументов Достоевский фальсифицировал отдельные положения Талмуда (в
этом его одним из первых уличил религиозный философ В.Соловьев). Подтасовывал
исторические факты. Лицедействовал и блажил на манер Фомы Фомича Опискина –
героя его повести « Село Степанчиково и его обитатели».
Недаром
критик Н.К. Михайловский отождествлял образ Опискина с самим писателем.
Рассуждения
больших писателей, связанные с общественными событиями, намного слабее их
творчества.
«Выбранные
места из переписки с друзьями» Гоголя; пресловутое «толстовство» Толстого;
национальная идея» Достоевского.
Но
именно они, эти рассуждения, находят распространителей и последователей.
Особенно в смутные времена, когда растет спрос на пророков.
Когда-то
Достоевский плакал от избытка чувств, читая книгу Иова. Позднее самого
Достоевского постигали, как нечто очень важное, нечто крайне необходимое для
духовного становления.
Сейчас,
едва ли кто-нибудь всерьез будет утверждать, что он целую ночь читал
Достоевского и проснулся обновленными. Другие времена, другие нравы.
Достоевский
- наше прошлое. Пласт нашей культуры. Хоть и с душком. Мы к этому душку
привыкли. В нашем прошлом многое попахивало
Смогут
ли наши дети жить без Достоевского? Наверное, смогут. «Пушкин жил. И ничего».
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта
http://berkovich-zametki.com/