ОБЛУЧОК (О
лексике и фразеологии "Евгения Онегина")
Человечество не
раз убеждалось в справедливости евангельского речения: "Несть пророка...
во отечествии своем" (Матф 13, 57; Марк 4, 4). Это
"антипророчество" коснулось и Виктора Яковлевича Дерягина, одно из
историко-лексикологических открытий которого, опубликованное сорок лет назад,
до сих пор не вполне усвоено нашими лексикографами и историками русской литературы.
Речь идет о термине облучок, памятном читателям по пятой главе "Евгения
Онегина". На широко распространенную ошибку в толковании этого слова
Виктор Яковлевич обратил внимание в своей первой научной публикации (1962),
увидевшей свет в таком авторитетном академическом издании, как
"Лексикографический сборник" [7].
В пушкинском
"романе в стихах" слово облучок встречается единожды (гл. 5, II, 7):
Бразды пушистые
взрывая,
Летит кибитка
удалая;
Ямщик сидит на
облучке
В тулупе, в
красном кушаке [20, т. 6, с. 97].
"Словарь
языка Пушкина" дает этому слову четкое, но неправильное определение:
"Сиденье для кучера в повозке" [30, 97], - которое, по-видимому,
восходит к отсылочному определению "Толкового словаря русского языка"
под редакцией Д.Н. Ушакова: "ОБЛУЧОК То же, что козлы в 1
значении" [36, т. II, стб. 661]. Слово козлы имеет в словаре Ушакова
следующую дефиницию первого значения: "Передок экипажа, на кром
сидит кучер" [36, т. I, стб. 1394], а иллюстративный пример к слову
облучок взят из "Евгения Онегина": Ямщик сидит на облучке [36, т. II,
стб. 661]. Авторитет ушаковского словаря роковым образом сказался на позднейшей
отечественной лексикографии, в которой закрепилось отождествление слов облучок,
козлы и передок. Ср. определения облучка в 17-томном академическом
"Словаре современного русского литературного языка": "Передок
повозки, на котором сидит кучер, возница" [28, стб. 227] - и в малом
академическом "Словаре русского языка в 4 томах": "Передок у
телеги, саней, повозки; козлы" [26, 743]. В своей заметке
"Облучок" и "козлы" [7] В.Я. Дерягин решительно выступил
против ошибочного отождествления этих слов и показал, что сиденье для кучера у
повозок всех родов называлось козлами, а облучок специальным сидением для
возницы никогда не был. Чтобы убедиться в справедливости этого тезиса,
обратимся к лексикографическим и литературным источникам пушкинского и
послепушкинского времени.
Оба издания
"Словаря Академии Российской" (первое, вышедшее в конце XVIII в., и
второе - современный Пушкину "Словарь Академии Российской, по азбучному
порядку расположенный") следующим образом истолковывают слово облучок
(исходная форма облук): "У саней называется выгнутая несколько деревина,
бывающая во всю длину оных, связывающая с верху копылы, кои в нее утверждаются";
словарная статья иллюстрируется речением сидеть на облуку [23, стб. 1326; 24,
стб. б4]. Эта дефиниция повторена дословно в "Общем
церковно-славяно-российском словаре" П.И. Соколова 1834 г. [31, 30] и
почти дословно в "Опыте терминологического словаря" В.П. Бурнашева
1844 г.: "У саней называется выгнутая несколько деревина, бывающая во всю
длину их, связывающая с верху копылы, кои в нее утверждаются" [3, 4].
Более краткое определение (с тем же иллюстративным речением сидеть на облуку)
дает академический словарь 1847 г.: "Деревенина у саней, связывающая
копыла, в нее вставляемые" [29,18-19].
Позднейшие
словари приближаются к живому употреблению своего времени и относят термин
облук с его умалительной формой облучок (ср. общеславянское *oblokъ, *оblocьkъ
[39, 26-28]) не только к саням, но также к телегам и другим колесным средствам
транспорта. Младший сверстник и близкий знакомый Пушкина В.И. Даль (1801-1872)
в своем "Толковом словаре живого великорусского языка" определяет
термин "облук, облучок" как "грядки на телегах, повозках и
санях, боковой край ящика, кузова" и поясняет речение: "Сидеть на
облуке, облучке, боком, свесив ноги" [6, 1178]. Для Пушкина облучок также
не был принадлежностью одних только саней - так, в стихотворении "Телега
жизни" (1823) мы читаем:
Хоть тяжело
подчас в ней бремя,
Телега на ходу
легка;
Ямщик лихой,
седое время,
Везет, не
слезит (sic!) с облучка [20, т. 2, кн. 1, с. 306].
Ямщик не
покидает своего места, поскольку на пути не предвидится никаких препятствий. Но
есть особого рода шик в том, чтобы править лошадьми, не слезая с облучка в
самых трудных обстоятельствах. Ср. описание горной переправы в повести
Лермонтова "Бэла": "Один из наших извозчиков был русский
ярославский мужик, другой осетин: осетин вел коренную под уздцы со всеми
возможными предосторожностями, отпрягши заранее уносных, - а наш беспечный
русак даже не слез с облучка! Когда я ему заметил, что он мог бы побеспокоиться
в пользу хотя моего чемодана, за которым я вовсе не желал лазить в эту бездну,
он отвечал мне: "И, барин! Бог даст, не хуже их доедем: ведь нам не
впервые" " [13, 225].
Словами козлы и
облучок обозначали разные предметы - вот почему знаток простонародной Москвы
очеркист И.Т. Кокорев (1825-1853) соединяет эти слова сочинительным союзом и:
"Кажется, все экипажи, какие только есть в Москве, все выехали бороздить
улицу; все лошади, которые еще в силах таскать ноги, призваны к исполнению
своей службы; все кучера с бородами и без бород засели на козлы и на облучки;
все извозчики бросились выезжать заработки" ("Мое почтение")
[12, 115]. Специфика езды на облучке, отмеченная Далем ("боком, свесив
ноги"), подтверждается и другими писателями. Ср. в "Детстве
Никиты" А.Н. Толстого: " неожиданно у самого дома
зачмокали копыта и появились - Негр с мыльной мордой, Пахом - бочком на облучке
санок " (глава "Необыкновенное появление Василия
Никитича") [37, 77]. Облучок не был сидением, и поэтому Гоголь так
описывает эту часть традиционного русского экипажа: "Эх, тройка! птица
тройка, кто тебя выдумал? И не хитрый, кажись, дорожный снаряд, не
железным охвачен винтом, а наскоро живьем с одним топором и долотом снарядил и
собрал тебя ярославский расторопный мужик. Не в немецких ботфортах ямщик:
борода да рукавицы, и сидит черт знает на чем; а привстал, да замахнулся, да
затянул песню - кони вихрем, спицы в колесах смешались в один гладкий круг,
только дрогнула дорога, да вскрикнул в испуге остановившийся пешеход - и вон
она понеслась, понеслась, понеслась!.." ("Мертвые души", т. I, гл.
XI; курсив наш. - И. Д., И. П.) [5, 225].
Удивительная
простота русской телеги поражала иностранцев, как это видно из романа Ж. Верна
"Мишель Строгов" (1876): "Le télégue n'est qu'un
véritable chariot découvert, a quatre roues, dans la confection
du quel il n'entre absolument rien que du bois Rien de plus
primitif, rien de moins confortable, mais aussi rien de plus facile a
réparer, si quelque accident se produit en route" [41, 119-120; 40,
202; 14, 169] (перевод: "Телега - это всего лишь обыкновенная открытая повозка
на четырех колесах, в изготовлении которой применяется одно только дерево
Нет ничего более примитивного, ничего менее удобного, но вместе с
тем и ничего более простого для починки, если какая-нибудь поломка случится в
пути"). Телега становится своеобразным национальным символом. В основе
"цивилизующих средств" у главного двигателя "ташкентской"
цивилизации Пьера Накатникова лежат le pnncipe du stanovoy russe и le principe
du télégue russe, а сами "цивилизующие средства"
сводятся к "заготовлению телег" (М.Е. Салтыков-Щедрин, очерк
"Ташкентцы-цивилизаторы", 1869) [22, 118-126]. Здесь французское
название примитивного транспортного средства (почему-то в мужском роде: du
télégue - вместо правильного женского: de la téléegue)
подчеркивает пестроту цивилизующего начала - примитивизм в великосветском
обличий.
Незамысловатая
конструкция традиционных русских телег и саней не препятствует быстроте
движения, указание на которую проходит через все черновые и беловые рукописи II
строфы пятой главы "Евгения Онегина":
[Бразды]
пушистые взрывая
Летит кибитка
почтовая
В тулупе, в
красном кушаке
Слуга сидит на
облучке.
Ямщик веселый
стоя правит
И колокольчик
удалой
Гремит над
новою дугой [20, т. 6, с. 379].
Ср. в беловом
автографе: Летит кибитка почтовая Слуга стоит на облучке; Ямщик
поет на облучке; Ямщик проворный стоя правит [20, т. 6, с. 602]. (Рифма облучке
: кушаке присутствует во всех редакциях этой строфы - тем не менее, в
переложениях "Онегина" на иностранные языки слово облучок, как правило,
остается непереведенным [19, 70]) О стремительной езде по гладкой зимней дороге
поэт пишет и в 7-й главе "Онегина" (7, XXXV, 1-8):
За то зимы
порой холодной
Езда приятна и
легка.
Как стих без
мысли в песне модной
Дорога зимняя
гладка.
Автомедоны наши
бойки,
Неутомимы наши
тройки,
И версты, теша
праздный взор,
В глазах
мелькают как забор [20, т. 6, с. 154].
Сходные бытовые
сцены мы находим в других произведениях Пушкина: "Дуня села в кибитку
подле гусара, слуга вскочил на облучок, ямщик свистнул и лошади поскакали"
("Станционный смотритель") [20, т. 8, кн. 1, с. 102].
Всякие сомнения
в том, что Пушкин понимал под словом облучок, рассеивает текст
"Капитанской дочки", где во второй главе на облучке едут сразу три
человека: во-первых, это Савельич, который "угрюмо сидел на облучке,
отворотясь от меня, и молчал, изредка только покрякивая"; во-вторых, это
ямщик, который сидел спереди (" ямщик оборотился ко
мне ") и тоже на облучке ("- "Что же ты не
едешь?" - спросил я ямщика с нетерпением. - Да что ехать? - отвечал он,
слезая с облучка; невесть и так куда заехали: дороги нет, и мгла кругом");
в-третьих, это Пугачев, который "сел проворно на облучок и сказал ямщику:
"Ну, слава богу, жило недалеко; сворачивай в право да поезжай""
[20, т. 8, кн. 1, с. 286-288]. В XI главе ситуация несколько меняется: Пугачев
и Гринев сидят в кибитке, "широкоплечий татарин" "стоя
прав тройкою", а Савельич садится на облучок [20, т. 8, кн. 1,
с. 351]. "Татарин затянул унылую песню; Савельич, дремля, качался на
облучке. Кибитка летела по гладкому зимнему пути..." [20, т. 8, кн. 1, с.
353] (эта картина ничем отличается от тех, что изображены в разных редакциях
"Онегина": Ямщик веселый стоя правит или поет на облучке; Слуга сидит
на облучке; Дорога зимняя гладка). Любопытно, что облучок фигурирует и в
документальных материалах по истории Пугачева: Пушкин записал воспоминания И.И.
Дмитриева о том, как слуга рассказал ему "о важном преступнике, казаке,
отосланном в Казань, в оковах с двумя солдатами, которые сели на облучки
кибитки с обнаженными тесаками" [20, т. 9, кн. 1, с. 497].
К концу XIX -
началу XX в. с появлением новых средств транспорта точные значения терминов,
обозначающих элементы примитивных крестьянских повозок, начали забываться.
Тенденция к сближению облучка с передком (передней частью экипажа) проявляется
уже в "Справочном словаре... русского литературного языка" под
редакцией А.Н. Чудинова (1901), где всё же противопоставляются козлы
("Сиденье для кучера в экипаже" [32, стб. 836]), облук, облучок
("Передняя часть, грядки на телегах, санях и др. экипажах" [32, стб.
1169]) и передок ("Передняя часть вместе с осью у экипажей, повозок и
полевых орудий" [32, стб. 1383]). "Малый толковый словарь русского
языка" П.Е. Стояна (2-е изд., 1915) был, по-видимому, последним русским
толковым словарем, где еще различались (хотя и не очень четко) слова козлы
("сиденье кучера на передке экипажа" [33, 254]), облучок
("передний край телеги, саней" [33, 354]) и передок ("передняя
часть повозки, тела животного, туши" [33, 391]). Окончательное смешение
этих терминов в русской лексикографии произошло, как мы уже говорили, в 1930-х
годах. К этому времени слово облучок окончательно уходит из
общеупотребительного языка. Вспомним разговор Персицкого и Ляписа-Трубецкого в
романе И. Ильфа и Е. Петрова "Двенадцать стульев" (1928):
"- Почему
в стихотворении "Скачка на приз Буденного" жокей у вас затягивает на
лошади супонь и после этого садится на облучок? Вы видели когда-нибудь супонь?
- Видел.
- Ну, скажите,
какая она!
- Оставьте меня
в покое. Вы псих!
- А облучок
видели? На скачках были?
- Не
обязательно всюду быть! - кричал Ляпис. - Пушкин писал турецкие стихи и никогда
не был в Турции.
- О да, Эрзерум
ведь находится в Тульской губернии. Ляпис не понял сарказма. Он горячо
продолжал:
- Пушкин писал
по материалам. Он прочел историю Пугачевского бунта, а потом написал. А мне про
скачки все рассказал Энтих" (гл. XXIX) [11, 319-320].
Замечания В.Я.
Дерягина об отличии облучка от козел были сочувственно встречены пушкинистами
(см. обзорную работу О.В. Творогова [34, 89] и монографию М.Ф. Мурьянова [14,
169-170]), однако комментаторы "Евгения Онегина" (В.В. Набоков, Ю.М.
Лотман, Н.М. Шанский и др.) этих указаний не учли, о чем один из авторов
настоящей заметки с сожалением напомнил на страницах журнала "Русская
речь", ответственным секретарем которого был в свое время Виктор Яковлевич
[9] (см. также: [8,103; 10,101]).
Лексикографы
тоже далеко не сразу воспользовались наблюдениями В.Я. Дерягина. Во втором,
"исправленном и дополненном" издании малого академического словаря
(1982) ошибочное толкование слова облучок сохранилось в прежнем виде [27, 543].
Неверное объяснение этого слова мы находим в новейшем однотомном "Большом
толковом словаре русского языка": "ОБЛУЧОК Передок
повозки, где сидит возница, кучер. Сидеть на облучке. Вскочить на
о. *Ямщик сидит на облучке, В тулупе, в красном кушаке
(Пушкин)" [2, 673]. Учебные словари повторяют ошибки академических - см.,
например, составленный по произведениям школьной программы "Словарь
устаревших слов", где воспроизведено определение "Словаря языка
Пушкина" с примером из "Евгения Онегина" [35, 134]. В
иллюстрированных школьных словарях при статьях "Козлы" и
"Облучок" даются почти одинаковые рисунки козел [21, 233, 329; 4, 79,
114]. Под влиянием сложившейся лексикографической традиции Ю.А. Федосюк, автор
интересной и полезной "Энциклопедии русского быта XIX века", вышедшей
в 1998-2001 гг. четырьмя изданиями, невольно дезориентировал читателей:
"Козлы иногда называли облучком" [38, 202].
Н.Ю. Шведова,
редактировавшая "Словарь русского языка" С.И. Ожегова начиная с 9-го
(посмертного) издания 1972 г. [16], воспользовалась соображениями В.Я. Дерягина
лишь при подготовке 21-го издания ожеговского словаря (1989) [17]. Позже исправленное
определение перешло в "Толковый словарь русского языка", подписанный
именами С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой: "ОБЛУЧОК Толстая
деревянная скрепа, идущая по краям телеги, повозки или огибающая верхнюю часть
саней" [18, 442] (иное определение см., например, во 2-м издании словаря
Ожегова 1952 г. [15, 383]). В качестве примера везде используется всё та же
строка из "Евгения Онегина": Ямщик сидит на облучке.
Некритическое
отношение к данным современной лексикографии ведет к эклектике и контаминациям:
точные сведения старинных словарей смешиваются с ошибочными толкованиями. Так,
составители академического "Словаря русских народов говоров",
опиравшиеся на дефиницию Даля при объяснении отнесенных к диалектной лексике
слов облук и облучок, то противопоставляют облучок и передок повозки, то
отождествляют их: "Облук облук 1. Передок повозки,
облучок 2. Ублук. Грядка, боковой край у телег, саней,
повозок" [25, 111]; "ОБЛУЧОК l.To же, что облук (во 2-м
знач.)" [25, 113]. В "Российском историко-бытовом словаре" Л.В.
Беловинского читаем: "ОБЛУЧОК, спец. сделанное спереди (козлы) место на
конской повозке, где сидит кучер, либо просто край повозки" [1, 294].
Упомянутые словари и справочники не приводят никаких дополнительных материалов,
которые подтверждали бы наличие у слова облучок значений 'передок' и 'козлы'.
Таким образом, мы должны поддержать вывод М. Ф. Мурьянова: "Отсутствие
аргументации у противников В.Я. Дерягина оставляет его прочтение пушкинского
стиха непоколебимым" [14,169].
Список
литературы
1. Беловинский
Л.В. Российский историко-бытовой словарь. - М., 1999.
2. Большой
толковый словарь русского языка. - СПб., 1998.
3. Бурнашев
В.П. Опыт терминологического словаря сельского хозяйства, фабричности,
промыслов и быта народного. - СПб., 1844. - Т. II.
4. Глинкина
Л.А. Иллюстрированный словарь забытых и трудных слов из произведений русской
литературы XVIII-XIX веков. - Оренбург, 1998.
5. Гоголь Н.В.
Собрание сочинений: В 9 т. - М., 1994. - Т. 5.
6. Даль В. И.
Толковый словарь живого великорусского словаря. - М., 1865. - Ч. II.
7. Дерягин В.Я.
"Облучок" и "козлы" // Лексикографический сборник. -
М.,1962. - Вып. 5. - С. 173-174.
8. Добродомов
И.Г. Из апокрифической Пушкинианы русской лексикографии // Актуальные вопросы
исторической лексикологии и лексикографии: Межвуз. сб. науч. тр. Смоленск,
2000. - С. 99-109.
9. Добродомов
И.Г. "Ямщик сидит на облучке..." // Русская речь. - 2001. - № 5. -C.
111-115.
10. Добродомов
И.Г., Шувалова И.Е. Окна в забытый мир прошлого // Русский язык в школе. -
2000. - № 2. - С. 101-103.
11. Ильф И.,
Петров Е. Двенадцать стульев: Роман; Щеглов Ю.К. Комментарии к роману
"Двенадцать стульев". - М., 1995.
12. Кокорев
И.Т. Очерки и рассказы. - М., 1858. - Ч. III.
13. Лермонтов
М. Ю. Сочинения: В 6 т. - М.; Л., 1957. - Т. VI.
14. Мурьянов
М.Ф. Из символов и аллегорий Пушкина. - М., 1996.
15. Ожегов С.И.
Словарь русского языка. - Изд. 2-е. - М., 1952.
16. Ожегов С.И.
Словарь русского языка. - Изд. 9-е. - М., 1972.
17. Ожегов С.И.
Словарь русского языка. - Изд. 21-е. - М., 1989.
18. Ожегов
С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. - М., 1992.
19. Панфилов
Д.Г. "Грехи" и "огрехи" пушкинских переводчиков // А.С.
Пушкин в Подмосковье и Москве: Материалы IV Пушкинской конференции 15-17 октября
1999 г. - Большие Вяземы, 2000. - С. 59-74.
20. Пушкин.
А.С. Полное собрание сочинений: В 16 т. - [М.; Л.], 1937-1949.
21. Рогожникова
Р.П., Карская Т.С. Школьный словарь устаревших слов русского языка: По
произведениям русских писателей ХVIII-XX вв. - М., 1996.
22.
Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений: В 10 т. - М., 1988. - Т. 3.
23. Словарь
Академии Российской. - СПб., 1792. - Ч. III.
24. Словарь
Академии Российской по азбучному порядку расположенный. - СПб., 1822. - Ч. IV.
25. Словарь
русских народных говоров. - Л., 1987. - Вып. 22.
26. Словарь
русского языка. В 4 томах. - М., 1958. - Т. II.
27. Словарь
русского языка. В 4 томах. - Изд. 2-е. - Т. II. - М., 1982.
28. Словарь
современного русского литературного языка. - М.; Л., 1959. - Т. 8.
29. Словарь
церковно-славянского и русского языка, составленный Вторым отделением
императорской Академии наук. - СПб., 1847. - Т. III.
30. Словарь
языка Пушкина. - М., 1959. - Т. III.
31. С[околов]
П. Общий церковно-славяно-российский словарь, или Собрание речений как
отечественных, так и иностранных в церковно-славянском и российском наречиях
употребляемых. - СПб., 1834. - Ч. П.
32. Справочный
словарь орфографический, этимологический и толковый русского литературного
языка / Под ред. А.Н. Чудинова. - СПб., 1901.
33. Стоян П.Е.
Малый толковый словарь русского языка. - 2-е изд. - Пг., 1915.
34. Творогов
О.В. Изучение языка и стиля Пушкина за последние годы // Временник Пушкинской
комиссии. 1963. - М.; Л., 1966. - С. 87-102.
35. Ткаченко
Н.Г., Андреева И.В., Баско Н.В. Словарь устаревших слов. По произведениям
школьной программы. - М., 1997.
36. Толковый
словарь русского языка / Под ред. Д.Н. Ушакова. - М., 1935 - 1938. - Т. 1-2.
37. Толстой
А.Н. Собрание сочинений. - М.; Л., 1929. - Т. V.
38. Федосюк
Ю.А. Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века. - М.,
1998.
39.
Этимологический словарь славянских языков: Праславянский лексический фонд. -
М., 2001. - Вып. 28.
40. Robert Р. Dictionnaire alphabétique et analogique de la
langue française. - 2е ed. -
Paris, 1985.-Т. IX.
41. Verne J. Michel Strogoff. - [Paris], 1966.
42. И. Г.
Добродомов, И. А. Пильщиков. ОБЛУЧОК (О лексике и фразеологии "Евгения
Онегина").