«Звезды
смерти стояли над нами...»
(по поэме
А.Ахматовой "Реквием")
«Это поистине
народный «Реквием»: плач по народу,
средоточие всей боли его».
Ю. Карякин
Поэзия А.
Ахматовой – это исповедь человека, живущего всеми бедами, болями и страстями
своего времени и своей земли. Людям, приходящим в этот мир не дано выбирать
время, родину, родителей. На долю А. Ахматовой выпали самые тяжелые годы в
самой невероятной стране мира: две революции, две войны, страшная эпоха
сталинской тирании. Еще в 1917 году поэтесса ответила покинувшим Россию и
звавшим ее за границу: «…равнодушно и спокойно руками я замкнула слух, чтоб
этой речью недостойной не осквернился скорбный дух». Талант, преданность родной
земле, подвижничество, мужество и верность заветам великой литературы - вот те
качества, за которые народ наградил А. Ахматову своей любовью. Поэма «Реквием»
- это потрясающий, основанный на фактах собственной биографии, документ эпохи,
свидетельство того, через какие испытания прошел наш народ. Репрессии 30-х
годов, обрушившиеся на друзей и единомышленников А. Ахматовой, разрушили и ее
семейный очаг: вначале был арестован и сослан сын, а затем муж. Сама она жила в
постоянном ожидании стука в дверь. Создаваемые между 1935 и 1940 годами строчки
«Реквиема» не могли даже лечь на бумагу. Их заучивали наизусть друзья поэтессы,
для того чтобы задушенный крик «стомильонного» народа не канул в бездну
времени. «Эмма, что мы делали все эти годы?; Мы только боялись!»- сказала
как-то А. Ахматова своей подруге. Да, они были просто люди, не из камня и не из
стали. И боялись они не только за себя, но за детей и родителей, жен и мужей,
близких и друзей. Над ними все время стояли «звезды смерти», этот библейский
образ, ставший символом сталинской эпохи, образ возникший в Апокалипсисе.
«Пятый Ангел вострубил, и я увидел Звезду, падшую с неба на Землю, и дан ей был
ключ от кладезя бездны. Она отворила кладезь бездны, и вышел дым из кладезя,
как дым из большой печи; и помрачилось Солнце и воздух от дыма из кладезя. Из
дыма вышла саранча на Землю…» (Откровение Иоанна Богослова, 9:1-3).
Все
перепуталось навек,
И мне не
разобрать
Теперь, кто
зверь, кто человек,
И долго ль
казни ждать.
Вот в таком
аду, в самый трудный период жизни А. Ахматова пишет свое выдающееся
произведение – скорбный «Реквием», яростное обличение сталинских беззаконий.
Это было, когда
улыбался
Только мертвый,
спокойствию рад…
Читаешь, и
оживает эпоха массовых репрессий, общего оцепенения, страха, разговоров шепотом.
А. Ахматова была ее маленькой частицей, клокочущим ручейком, вливающимся в
помутневшую реку народного горя.
Нет, и не под
черным небосводом,
И не под
защитой чуждых крыл
– Я была тогда
с моим народом,
Там, где мой
народ, к несчастью, был.
Эти строки из
своего стихотворения «Так не зря мы вместе бедовали…» А. Ахматова делает
эпиграфом к поэме. Ее судьба неотделима от судеб тех несчастных женщин, с
которыми 17 месяцев стояла она в тюремных очередях в надежде послать передачу
или узнать что-то о сыне.
И я молюсь не о
себе одной,
А обо всех, кто
там стоял со мною
И в лютый
холод, и в июльский зной
Под красною
ослепшею стеною.
Перечитывая
«Реквием», видишь многозначность этого произведения. Если раньше в последней
цитате я видел образ стены красной от крови и ослепшей от слез, пролитых
жертвами и их близкими, то теперь она мне кажется холодной, каменной, не
увидевшей горя тех, кто стоял рядом с ней. Сюда же примыкает и образ
кремлевских башен:
Буду я, как
стрелецкие женки,
Под
кремлевскими башнями выть.
Это стены, за
которыми спрятались те, кто, словно слепцы, не видят народного горя. Это глухие
стены, разгородившие владык и народ. И, может быть, звезда на башне Кремля -
это та самая огромная звезда, что «…прямо мне в глаза глядит и близкой гибелью
грозит». Эпитеты, используемые А. Ахматовой в поэме («кровавые сапоги», «тоска
смертельная», «окаменелое страдание», «каменное слово»), вызывают ужас и
отвращение перед насилием, подчеркивают мучения, показывают запустение города и
страны. Все в «Реквиеме» укрупнено, раздвинуто в границах (Нева, Дон, Енисей),
вызывает общее представление – всюду. Это беда всего народа, и звёзды смерти
светят всем одни и те же. В эпилоге «Реквиема» словно вылитые из металла плотно
и тяжело стоят такие горькие и торжественно гордые слова:
Опять
поминальный приблизился час,
Я вижу, я
слышу, я чувствую Вас.
…………
Хотелось бы
всех поименно назвать,
Да отняли
список и негде узнать
…………
О них вспоминаю
всегда и везде,
О них не забуду
и в новой беде.
Наверное,
список этот был бы бесконечным. И то, что А. Ахматова выполнила свое обещание
(«А это вы можете описать? И я сказала: «Могу!»), явилось лучшей памятью тем
невинным жертвам, тому безмерному горю, которое выпало на долю тысяч людей
нашей страны «в страшные годы ежовщины». Вслушиваюсь в первые строки
«Реквиема»:
Перед этим
горем гнутся горы,
Не течет
великая река.
Но крепки
тюремные затворы,
А за ними
«каторжные норы»
И смертельная
тоска…
Здесь звучит
доминирующая перекатывающаяся букву «р», словно гудит погребальным звоном колокол.
И в такт ему начинают стучать наши сердца: «Не повторится, не повторится, не
повторится никогда!» «У каждого поэта своя трагедия, иначе он не поэт. Без
трагедии нет поэта – поэзия живет и дышит над самой пропастью трагического,
«бездны мрачной на краю,» – писала поэтесса. Но в «Реквиеме» А. Ахматова смогла
личное страдание расширить до страдания целого народа, до огромного
окаменевшего изваяния горя, гениальным образом созданного из самых простых
слов. «Кто прячет прошлое ревниво, тот вряд ли с будущим в ладу», - говорил
Твардовский. Как хорошо, что мы узнаем правду. Может быть, это залог нашего
будущего?
Список
литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://sochok.by.ru/