«Тарас Бульба» Н.В.Гоголя – гимн бандитизму?
Гоголь - велик! Он сумел написать правду так, что каждый понимает ее по-
своему. Ниже следует одна из трактовок повести, учитывающая исторический
опыт, который Россия накопила после ее написания.
* * *
Действие повести происходит в 15-м веке, то есть задолго до Ивана
Грозного. В то время Русь, совсем недавно освободившаяся от татарского
господства, была слабой и бедной страной. Она жила земледелием; деревни и
меленькие городки были разбросаны по огромной территории. Тогдашняя Русь не
могла и не собиралась ни на кого нападать, но, наоборот, очень боялась
нападений со стороны своих соседей, особенно татар с юга и поляков с
запада.
Татарская Орда была уже не та, что сто или двести лет назад. Ее
территория и военная мощь намного уменьшились. Орда уже не стремилась к
новым захватам, а старалась лишь удержать то, что еще оставалось от былой
огромной империи. Все же, татарские земли были довольно богаты. Татары
разводили скот, часто пользуясь дармовым трудом рабов, которых они угоняли
во время набегов на соседние земли. Торговля угнанными рабами также была
важным источником доходов. Среди рабов было немало умелых ремесленников,
которые мастерили красивую утварь и увеличивали богатства своих хозяев.
Польские земли были более цивилизованны. Они уже несколько столетий
находились под влиянием католической Западной Европы и имели крупные города
с множеством ремесленников. Там было налажено широкое производство
многочисленных товаров, которых не умели делать ни на Руси, ни в татарских
землях. В польских землях развивались науки, хотя и в специфических
средневековых формах (теология, философия, алхимия, астрономия). Поляки
чувствовали свою растущую силу и старались распространить свое влияние на
восток: на российские и татарские земли.
Вот в таком окружении жили Тарас Бульба и его соплеменники. Именно –
соплеменники, так как согражданами их назвать никак нельзя. Ведь никакому
государству они не подчинялись, а объединялись в более или менее
организованные сообщества лишь по собственной воле. Этой строй имел
некоторые внешние признаки демократии, но по сравнению с современным
понимание «демократии» у козаков недоставало главного – уважения к своей и
чужой человеческой личности. В общем, это была «вольница», жившая, в целом,
по закону джунглей: «кто силен, тот и прав».
Для тогдашней Руси наличие большой массы козаков на ее южных и западных
рубежах было большой удачей, так как при любом нападении на Русь с запада
или с юга нападавшие неизбежно должны были сначала сразиться с козаками.
Поэтому Русь ценила союзнические отношения с Запорожской Сечью. А козачьи
руководители были спокойны за свой тыл: они были уверены, что что со
стороны Руси им ничего не грозит, а иногда можно даже получить некоторую
помощь.
Поскольку через земли козаков проходили все завоевательные походы, будь
то с востока на запад или с юга на север, ведение хозяйственной
деятельности на этой территории было ненадежным делом. И это обстоятельство
сформировало огромную массу людей, которые сделали свое основной профессией
войну. Грабежи во время походов позволяли накопить средства на жизнь
гораздо вернее, чем, например, хлебопашество. И у такого типа людей
неизбежно вырабатывалось презрение к обычному, повседневному труду. Тарас
говорил: «Чтоб я стал гречкосеем, домоводом, глядеть за овцами да за
свиньями, да бабиться с женой? Да пропади она: я козак, не хочу!»
В промежутках между войнами козаки, не имевшие никакого другого занятия,
тратили деньги на бессмысленные увеселения, пьянство. «Сечь не любила
затруднять себя военными упражнениями... все прочее время отдавалось гульбе
..., большая часть гуляла с утра до вечера». Когда деньги кончались, козаки
вынуждены были снова идти грабить, а предлог всегда можно было найти. В 3-й
и 4-й главах ясно показано, как сначала вызрело решение пойти в поход, а
потом нашелся и повод – «беззакония» поляков.
Польские земли были самым лакомым куском: там возможности пограбить были
наибольшими, а риск погибнуть – наименьшим. У татар и турок богатств было
намного меньше, а их кривые ятаганы и быстрые кони делали походы на
«Турещину» весьма опасным делом. Бедная же Россия, со скудными почвами и не
единожды ограбленным населением, не представляла для козацкого грабежа
никакого интереса. Потому-то козаки на нее и не покушались.
Итак, убийства, грабежи и другие формы насилия над личностью
сопровождали запорожского козака всю его жизнь и становились привычными. Но
просто привычка к насилию еще не делает человека бандитом. Человек
становится бандитом, когда ставит перед собой бандитские цели. Когда таких
людей собирается много, их них формируется бандитское сообщество.
Целью козацкого сообщества являлось поддержание его существования не за
счет производительного труда, а за счет ограбления соседей. Низменная цель,
естественно, скрывалась, хотя все ее знали. Провозглашались же благородные
цели: защита родины и православия, товарищеская помощь друг другу.
В этом смысле очень характерен следующий диалог из 3-й главы:
Тарас: «Что, кошевой, пора бы погулять запорожцам».
Кошевой: «Негде погулять... Мы обещали султану мир... Ели бы не клялись
еще нашею верою, то, может быть, и можно было бы; а теперь нет, не можно».
Кошевой настаивает на соблюдении мирного договора. Но козакам нужна
война, нужна пожива - любой ценой. Ради этого они готовы принести в жертву
интересы и жизни мирных тружеников – русских, поляков, татар, евреев. Ради
этого они готовы нарушить любую клятву, в том числе и данную «верой
православной». И эти люди называли себя защитниками православия!
Характерно отношение козацкого «братства» к «своим» и «чужим». Если в
своей среде существовали достаточно строгие и даже жестокие правила
общежития, то в отношении иноплеменников допускалось любое самоуправство,
любая жестокость.
Вот некоторые эпизоды. «Винные шинки были разбиты; мед, горелка и пиво
забирались просто, без денег; шинкари были уже рады и тому, что сами
остались целы.» Или: «Перевешать всю жидову! – раздалось из толпы. –
Перетопить их всех поганцев в Днепре!» Жидов расхватали по рукам и начали
швырять в волны. Жалобный крик раздался со всех сторон, но суровые
запорожцы только смеялись...» «Дыбом стал бы ныне волос от тех страшных
знаков свирепства полудикого века, которые пронесли везде запорожцы.
Избитые младенцы, обрезанные груди у женщин, содранная кожа с ног до колена
у выпущенных на свободу». Гоголь очень точно подмечает: запорожцы не просто
бесчинствуют, они проявляют звериную жестокость по отношению именно к
слабым, например, к женщинам и детям, то есть к тем, кто не может дать им
отпора. В общем, «молодец против овец». Вторая часть пословицы нашла
отражение в конце повести, когда запорожцы, как стадо баранов, бегут от
поляков.
Впрочем, справедливости ради надо сказать, что нравы поляков и татар
были не менее жестоки. Но в отличие от козаков, целью поляков был захват, а
не опустошение. Они стремились не разрушить, а наладить жизнь на
захваченных землях, чтобы получать с них доходы. Отличие татар от козаков
состояло в том, что татары во время своих набегов многих не убивали, а
угоняли в рабство.
Все вышесказанное подтверждает вывод, что запорожские козаки – это
бандиты, вроде нынешних чеченских боевиков. А «любовь к родине» и «защита
веры» как для одних, так и для других – не более, чем пропагандистские
клише.
Бандитский характер козацкого сообщества поддерживался во многом
благодаря глубокому невежеству, низкому интеллектуальному уровню козаков.
При походном и разгульном образе жизни, который вели запорожцы, никаких
школ в Сечи быть не могло. Для людей высокого общественного положения было
престижно отправлять сыновей в монастырскую бурсу. Но целью обучения было
только научить их читать, писать и считать, так как это приносило
практическую пользу для дальнейшей бандитской карьеры. Но более глубокие
знания и самостоятельность мышления считались ненужными и даже вредными.
Тарас говорил: «Это все дрянь, чем набивают головы ваши; и академия, и все
те книжки, буквари и философия – все это ка зна що, я плевать на все это!»
Только люди с ограниченным интеллектом могли занять видное положение в
козацкой среде, так как у них не было возможности понять убогость своей
жизни и весь ужас своих деяний.
Остап легко вошел в запорожскую среду, так как он был типичным
«человеком толпы», которым можно было легко манипулировать. «Он редко
предводительствовал другими в дерзких предприятиях ..., но зато он был
всегда один из первых, приходивших под знамена предприимчивого бурсака.»
«Остап считался всегда одним из лучших товарищей.» Что бы ни творила
ватага, частью которой он считал себя, - от кражи яблок до убийства женщин
и детей – он никогда не возражал и даже не задумывался над аморальностью
своих действий. Раз мои товарищи это делают, значит это дело правое, значит
и я буду его делать.
Людям с более высоким интеллектом и более высокими моральными нормами
было труднее. Они либо глушили тоску в горелке, либо чувствовали
потребность вырваться из этой среды.
Таким был Андрий. Потребность в самостоятельности мышления, потребность
быть не частью толпы, а личностью была у него неосознанной и выражалась
вначале просто в том, что он «бродил один где-нибудь в уединенном
закоулке.» Его тянуло в другой мир, «где жили малороссийские и польские
дворяне и домы были выстроены с некоторою прихотливостью.» Его угнетала
животная атмосфера Запорожской Сечи, с бесконечной чередой убийств,
грабежей и пьянок. У него была потребность в общении с нормальными людьми.
И встреча с полячкой, так не похожей на девушек и женщин из козацкой среды,
стала для Андрия только поводом для того, чтобы порвать с запорожцами.
Но Андрий связан дикой традицией, которая делит людей на «своих»
(козаки) и «чужих» (поляки, татары, жиды и т.д.). Он еще молод и не знает,
что главным судьей человека должно быть не мнение дикой толпы, а веление
его собственной совести. Он не может просить себе того, что он сам считает
«предательством». Поэтому он не сопротивляется отцу и смиренно встречает
смерть.
Андрий – первый диссидент на Руси, и участь его плачевна, как и у многих
последующих поколений диссидентов.
А Тарас так и не смог понять глубинные причины поступка Андрия.
Стереотип мышления козацкого круга – дикой толпы – оказался сильнее
отцовских чувств, которых, впрочем, у него, наверно, и не было вовсе. Остап
и Андрий были для него всего лишь красивыми игрушками для того, чтобы еще
раз потешить свою гордыню: «Смотрите, козаки, какой у меня конь, какой
кунтуш, какая сабля, какие сыновья.»
Гибель таких людей как Тарас и Остап предопределена исторически.
Цивилизованное общество рано или поздно уничтожает оставшиеся очаги дикости
в своей среде. Процесс этот долог и кровав и невозможно сказать, закончится
ли он когда-нибудь.
30 октября 1998 г.
Have a nice Haloween!