Доклад:
“Любимые писатели “Серебряного века” и их произведения”.
Преподаватель: Помаз Н. Б.
Студент: Мостяев Н.И. (гр. 19ПВ-901П)
МГКИП г. Москва 2002г. “Серебреный век” – большинством читателей воспринимается как метафора,
обозначающая хороших, любимых писателей начала XX века. В зависимости от
личного вкуса здесь могут оказаться А. Блок и В. Маяковский, Д.
Мережковский и И. Бунин, Н. Гумилев и С. Есенин, А. Ахматова и А. Крученых,
Ф. Сологуб и А. Куприн.
“Школьное литературоведение” для полноты картины добавляют и названный
список М. Горького и целый ряд писателей “знаньевцев”
(художников, группировавшихся вокруг горьковского издательства “Знание”). При таком понимании серебряный век становится синонимом давно
существующего и гораздо более научного понятия “литература конца XIX –
начала XX века”.
Поэзию серебряного века можно разделить на несколько основных течении
такие как: Символизм. (Д. Мережковский,
К. Бальмонт, В. Брюсов, Ф. Сологуб, А. Блок, А. Белый), Предакмеизм.
Акмеизм.(М. Кузьмин, Н. Гумилев,
А. Ахматова, О. Мандельштам),
“Крестьянская литература” (Н. Клюев, С. Есенин)
футуристы серебряного века (И. Северянин, В. Хлебников)
Игорь Северянин (И. В. Лотарев 1887 - 1941 )
С 1913 г. сборником “Громкокипящии кубок” (переиздавался до 1915 г. 9 раз)
входит в большую литературу. За первой последовали другие книги поэзии:
“Златолира”(1914), “Ананасы в шампанском ”(1915), “Victoria Regia” (1915),
“Поэзоантракт”(1915), “Тост безответный”(1916). В эти годы И. Северянин
стал модным “певцом”, но оценил это трезво, назвав “двусмысленной славой”.
Поиски новых поэтических форм (важная часть эстетической программы) у И.
Северянина тесно “увязаны” с городскими реалиями:
Друзья! Но если в день убийственный
Падет последний исполин,
Тогда ваш нежный, ваш единственный,
Я поведу вас на Берлин!
В этих стихах поэт был таким, каким его хотела видеть публика. Он
растворялся во вкусах определенного контингента любителей экстравагантной,
экзальтированной поэзии, людей, отгораживающих себя от надвигающихся бурных
событий. Характерное взаимовлияние: публика создавала Северянина, а тот
формировал свою аудиторию, далеко не всегда заботясь о качестве своего
поэтического воздействия. “… не я ли пел порок/Десятки лет…”, - напишет он
в поэме “Солнечный дикарь” (1924), переоценив свое раннее творчество.
Остроумно выражено неприятие мещанской действительности: “Блеск и звон
карьеры – рубль, / А паспорт разума - диплом”. Эти мотивы сближали И. Северянина с кубофутуралистами. Однако сущность
своего творчества он считал собственную фантазию - “мои капризы, мои
волшебные сюрпризы”. Акцент был поставлен на “эго”, т.е. “Я” поэта. Отсюда
пролилась струя его самовозвиличивания: ”Я – гений Северянин”; “Я выполнил
свою задачу, литературу покорив”, что и вызвало многие нарекания
современников.
Слово “гений” относилось, однако, не столько к личности автора,
который ощущал и свою слабость, сколько к нему как носителю “вселенской
души”. Главный поиск – поиск естественной красоты: “Иду в природу, как в
обитель”. Поэтому жизнь раскрыта им как “сиренью упованье”, ”гимн
жасминовым ночам”, единенье с “весенней яблоней в нетающем снегу”.
Лирический герой испытывает никому неведомое: ”Влекусь рекой, цвету
сиренью,/Пылаю солнцем, льюсь луной …” А природа дарует свою тайну.
Вот один из главных постулатов северянинской лирики: удивлять – неожиданным
поворотам смысла, безграничными возможностями словообразования. И –
постоянная претензия на оригинальность, хоть и всегда подкрепленная вкусом
и стилистическим разнообразием:
Не терпим мы дешевых копий,
Их примелькавшихся тонов,
И потрясающих утопий
Мы ждем, как розовых слонов …
Велимир Хлебников
(Виктор Владимирович Хлебников)
28.X. (09.XI.)1885—28.VI.1922
Хлебников привлекал к себе внимание и вызывал интерес оригинальным складом
личности, поражал мировоззрением и редкой для его возраста
самостоятельностью взглядов. Знакомится с кругом столичных поэтов-
модернистов (в том числе Гумилевым и Кузминым, которого называет «своим
учителем»), посещает знаменитую в художественной жизни Петербурга тех лет
«баню» Вяч. Иванова, где собирались писатели, философы, художники,
музыканты, артисты.
В 1910—1914 были опубликованы его стихотворения, поэмы, драмы, проза, в
том числе такие известные, как поэма «Журавль», стихотворение «Мария
Вечора», пьеса «Маркиза Дезес». В Херсоне вышла первая брошюра поэта с
математико-лингвистическими опытами «Учитель и ученик». Ученый и фантаст,
поэт и публицист, он полностью поглощен творческим трудом. Написаны поэмы
«Сельская очарованность», «Жуть лесная» и др., пьеса «Ошибка смерти».
Выходят книги «Ряв! Перчатки. 1908 — 1914», «Творения» (Том 1). В 1916
вместе с Н. Асеевым выпустил декларацию «Труба марсиан», в которой было
сформулировано хлебниковское разделение человечества на «изобретателей» и
«приобретателей». Главными героями его поэзии были Время и Слово, именно
через Время, зафиксированное Словом и превращенное в пространственный
фрагмент, осуществлялось для него философское единство «пространства-
времени». О. Мандельштам писал: «Хлебников возится со словами, как крот,
между тем он прорыл в земле ходы для будущего на целое столетие...» В 1920
живет в Харькове, много пишет: «Война в мышеловке», «Ладомир», «Три
сестры», «Царапина по небу» и др. В городском театре Харькова происходит
«шутовское» избрание Хлебникова «Председателем Земного шара», с участием
Есенина и Мариенгофа.
Творчество В. Хлебникова распадается на три части: теоретические
исследования в области стиля и иллюстрации к ним, поэтическое творчество и
шуточные стихи. К сожалению, границы между ними проведены крайне небрежно,
и часто прекрасное стихотворение портится примесью неожиданной и неловкой
шутки или еще далеко не продуманными словообразованиями. Очень чувствуя корни слов, Виктор Хлебников намеренно пренебрегает
флексиями, иногда отбрасывая их совсем, иногда изменяя до неузнаваемости.
Он верит, что каждая гласная заключает в себе не только действие, но и его
направление: таким образом, бык -- тот, кто ударяет, бок -- то, во что
ударяют; бобр -- то, за чем охотятся, бабр (тигр) -- тот, кто охотится и т.
д.
Взяв корень слова и приставляя к нему произвольные флексии, он создает
новые слова. Так, от корня "сме" он производит "смехачи", "смеево",
"смеюнчи-ки", "смеянствовать" и т. д.
Как поэт, Виктор Хлебников заклинательно любит - природу. Он никогда не
доволен тем, что есть. Его олень превращается в плотоядного зверя, он
видит, как на "вернисаже" оживают мертвые птицы на шляпах дам, как c людей
спадают одежды и превращаются - шерстяные в овец, льняные в голубые
цветочки льна.
Осип Мандельштам родился в 1891 году в еврейской семье. От матери
Мандельштам унаследовал, наряду с предрасположенностью к сердечным
заболеваниям и музыкальностью, обостренное чувство звуков русского языка.
Мандельштам будучи евреем избирает быть русским поэтом - не просто
“русскоязычным”, а именно русским. И это решение не такое само собой
разумеющееся: начало века в России - время бурного развития еврейской
литературы, как на иврите и на идише, так, отчасти, и на русском языке.
Соединяя в себе еврейство и Россию, мандельштамовская поэзия несет в себе
универсализм, соединяя в себе национальное русское православие и
национальный практикуляризм евреев.
Посох мой, моя свобода -
Сердцевина бытия,
Скоро ль истиной народа
Станет истина моя?
Я земле не поклонился
Прежде, чем себя нашел;
Посох взял, развеселился
И в далекий Рим пошел.
А снега на черных пашнях
Не растают никогда,
И печаль моих домашних
Мне по-прежнему чужда.
Первая русская революция и события, сопутствующие ей, для
мандельштамовского поколения совпали со вступлением в жизнь. В этот период
Мандельштама заинтересовала политика, но тогда, на переломе от отрочества к
юности, он оставил политику ради поэзии.
Мандельштам избегает слов, чересчур бросающихся в глаза: у него нет ни
разгула изысканных архаизмов, как у Вячеслава Иванова, ни нагнетания
вульгаризмов, как у Маяковского, ни обилия неологизмов, как у Цветаевой, ни
наплыва бытовых оборотов и словечек, как у Пастернака.
Есть целомудренные чары -
Высокий лад, глубокий мир,
Далеко от эфирных лир
Мной установленные лары.
У тщательно обмытых ниш
В часы внимательных закатов
Я слушаю моих пенатов
Всегда восторженную тишь.
Начало первой мировой войны - рубеж времен:
Век мой, зверь мой, кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки
И своею кровью склеит
Двух столетий позвонки?
Мандельштам отмечает, что прошло время окончательного прощания с
Россией Александра (Александра Ш и Александра Пушкина), Россией
европейской, классической, архитектурной. Но перед своим концом именно
обреченное “величие”,именно “исторические формы и идеи” обступают ум поэта.
В их внутренней опустошенности он должен убедиться - не из внешних событий,
а из внутреннего опыта усилий сочувствовать “миру державному”,
вчувствоваться в его строй. Он прощается с ним по-своему, перебирая старые
мотивы, приводя их в порядок, составляя для них средствами поэзии некий
каталог. В мандельштамовской системе шифров, обреченный Петербург, именно в
своем качестве имперской столицы, эквивалентен той Иудее, о которой
сказано, что она, распяв Христа, “окаменела”и связывается со святым
богоотступническим и гибнущим Иерусалимом. Цвета, характеризующие
базблагодатное иудейство - это черный и желтый. Так вот именно эти цвета
характеризуют петербургский “мир державный” (цвета российского
императорского штандарта).
Самым значительным из откликов Мандельштама на революцию 1917 года было
стихотворение “Сумерки свободы”. Его очень трудно подвести под рубрику
“принятия” или “непринятия” революции в тривиальном смысле, но тема отчания
звучит в нем очень громко:
Прославим, братья, сумерки свободы,
Великий сумеречный год!
В кипящие ночные воды
Опущен грузный лес тенет.
Восходишь ты в глухие годы, -
О, солнце, судия, народ.
Прославим роковое бремя,
Которое в слезах народный вождь берет.
Прославим власти сумрачное бремя,
Ее невыносимый гнет.
В ком сердце есть - тот должен слышать, время,
Как твой корабль ко дну идет.
Мы в легионы боевые
Связали ласточек - и вот
Не видно солнца; вся стихия
Щебечет, движется, живет;
Сквозь сети - сумерки густые -
Не видно солнца, и земля плывет.
Ну что ж, попробуем: огромный, неуклюжий,
Скрипучий поворот руля.
Земля плывет. Мужайтесь, мужи.
Как плугом, океан деля,
Мы будем помнить и в летейской стуже,
Что десяти небес нам стоила земля.
В этом докладе я старался рассказать о наиболее интересных писателях и их
произведениях. Я намеренно выбрал писателей не столь знаменитых как
например: И. Бунин и Н. Гумилев, А. Блок и В. Маяковский, С. Есенин и А.
Ахматова, А. Куприн. Но ни чуть не менее гениальных и известных в свое
время.