Социальные детерминанты экономического развития
Г.П. Солодков, доктор экономических наук, профессор,
директор Ростовского международного института экономики Северо-Кавказской
академии государственной службы
Несостоятельность
экономических реформ трансформационного периода обусловливает обращение к
проблеме «обрессоривания» социального напряжения внутри страны. Надежды
реформаторов на то, что рыночный механизм сам обеспечит материальную базу для
решения социальных проблем, не оправдались. Отсутствие четкой социальной
политики обусловило социальную деградацию, что, в свою очередь, пагубно
сказалось на экономическом развитии общества. Данная статья направлена, прежде
всего, на выявление идентичности рынка и государства как экономического и
социального институтов.
В
ЗАРУБЕЖНОЙ социально-экономической науке, в частности немецкой, уже несколько
десятилетий назад выделилось особое направление, исследовавшее условия,
предпосылки и последствия проведения радикальных экономических и политических
преобразований. Это теоретическое направление под названием Entwicklungstheorie
und Entwicklungspolitik (теория и политика развития) адресовалось тем отставшим
в своем развитии странам, которые осуществляли или собирались осуществить
рыночные реформы, а на политическом жаргоне тех времен — меняли
социалистическую ориентацию на прозападную. В рамках этих исследований
рассматривались те проблемы, с которыми неизбежно столкнутся данные страны на
пути построения систем рыночного хозяйства и государственного устройства
современного типа. Одним из центральных понятий теоретических изысканий в
указанном направлении являлось сложно переводимое на русский язык понятие
Sozialabfede-rungsmalinahmen, или социальные обрес-соривающие мероприятия.
Проще говоря, речь шла о том, что принципиальные экономические преобразования
неотвратимо затрагивают интересы значительных масс населения, причем в сторону
существенного ухудшения их положения, что требует противоположных действий со
стороны государства и связанных с ним структур, т.е. разработки и осуществления
целой системы социальных мероприятий, смягчающих или нейтрализующих эти
негативные последствия. Отсутствие действий в данном направлении связывалось с
неизбежным провалом реформ и последующим политическим крахом, что в конечном
счете завершится разворотом в другую сторону идеологического горизонта.
Нельзя
с уверенностью утверждать, что все наши реформаторы и теоретически
обеспечивавшие их команды не знали о выводах этого направления зарубежной
науки, но можно уверенно констатировать, что в практической политике
реформационного периода ничто не обнаружило учета выводов и рекомендаций
зарубежных ученых о необходимости обрессоривания страшных экономических ударов
шоковой терапии и всего остального, свалившегося на головы и плечи подавляющей
части населения страны в ходе реформацион-ных потрясений. Постоянно нараставшее
социальное напряжение не привело тогда и не приводит сейчас к социальному
взрыву и краху только потому, что роль демпфера сыграла внешнеэкономическая
деятельность, в своем особом характере и масштабах. Но этот спасительный
расклад нисколько не зависел от сознательно проводившейся политики, а явился
простым результатом доставшегося реформаторам даром ресурсного богатства
страны.
Вся
мудрость социальной политики российской реформации сводилась к тому, что
«сначала перейдем к рынку, а уж потом он сам создаст материальную и финансовую
базу для решения социальных проблем». Другими словами, никакой социальной
политики не было вовсе. Это породило беспрецедентную по масштабам
социально-имущественную дифференциацию населения, привело к разрушению старых
структур и технологий социальной защиты и поддержки населения при отсутствии
формирования новых и, как следствие, к переходу допустимой границы снижения
жизненного уровня по всем индикаторам, за которой значительная и все
увеличивающаяся часть населения оказалась за чертой бедности и нищеты. Отрасли
социальной инфраструктуры: образование, здравоохранение, наука, культура — понесли
огромные и невосполнимые потери, обернувшиеся профессиональной деградацией
совокупной рабочей силы, внутренней и внешней растратой значительной части
интеллектуального потенциала страны и общим ухудшением
социально-демографической ситуации.
Мы
вовсе не собираемся регистрировать каталог социальных деградаций
реформационного времени, которые со всеми настоящими и долговременными
последствиями заняли бы целые тома. Мы позволим себе лишь предположить, что с
определенного момента, который, на наш взгляд, давно наступил, нерешенность
целого ряда принципиальных социальных проблем делает невозможным дальнейшее
экономическое развитие или попросту блокирует саму его возможность. То есть
речь идет не о справедливости или гуманности, социальном благополучии или заботе
о народе. Под условия или в жесткие социальные детерминанты попадают собственно
экономические реальности: инвестиционная активность, совокупный спрос,
структура потребления, инновационные возможности, качественный состав
совокупной рабочей силы и др.
Здесь
необходима одна существенная оговорка. В бесконечно надоевших уже спорах
государственников и рыночников обычно упускается вот какая деталь. Тезис о
необходимости усиления регулирующих функций государства в рыночной экономике,
также как и прямо противоположный ему, сами по себе ровно ничего не значат.
Молчаливо допускается, что государство по самой своей природе изначально
предназначено для исправления «ошибок рынка». Только в одном случае это
исправление должно происходить на самой рыночной территории, а в другом — за ее
границами. Но дело вовсе не в этом. Сама реальность регулирования, как и его
характер и масштабы, действительна только в рамках содержания и направленности
экономической и социальной политики государства. Именно это содержание, и только
оно, объясняет, что собой представляет это государство. Вне и помимо
конкретного содержания его экономической и социальной деятельности говорить об
усилении или ослаблении регулирующих функций совершенно бессмысленно, потому
что это будет абстрактно и бессодержательно.
Если
все государственные усилия направлены прежде всего на создание наиболее
эффективных внутренних и внешних условий максимизации природ-но-экспортной
ренты, то это государство — комитет по управлению делами той небольшой группы
людей, которая имеет отношение к экспорту ресурсов и обеспечивающих его
инфраструктур, а усиление регулирующих функций такого государства — не более
чем корректировка распределения этой ренты между чиновником и олигархом. Если
же государство содержанием своей экономической и социальной политики реализует
интересы большинства нации, то усиление его регулирующих функций осуществляется
совершенно в иных формах и направлено на другие объекты и задачи. Другими
словами, не масштабы и характер государственного регулирования определяют
содержание экономической и социальной политики, а наоборот, реальный состав
социальных и экономических задач, решаемых государством, определяет формы,
способы и методы государственного регулирования общественно-экономической
жизни. Поэтому вопрос о регулирующей деятельности государства вытекает из
содержания его социальной и экономической политики и определяется им.
Теперь
о соотношении самих этих политик. Банальным местом любой работы о социальном
развитии и социальной политике является упоминание об их взаимосвязи и
взаимодействии с экономикой, об их взаимовлиянии, доходящем до взаимоперехода и
т.д. Но уже в этом они изначально представляются как нечто обособленное и
самостоятельное, в чем заключается определенный методологический изъян. Экономическая
деятельность и экономика — часть социальной жизни, элемент социальных отношений
и социальных процессов, каким бы определяющим и системообразующим характером
она ни обладала.
Если
этот принцип единства экономического и социального довести до логического
конца, то противоположность государства и рынка также обнаружит свою
условность. Оба эти инструмента существования и развития общества выполняют, в
общем, одну и ту же основную функцию. Они призваны обеспечить общественный
обмен веществ на базе поддержания баланса, равновесности, эквивалентности,
взаимного удовлетворения и бесконфликтности между затратами и результатами в
воспроизводственных процессах. На уровне целевой функции государство и рынок
суть одно и то же: эквивалентное, равновесное балансирование потерь и выгод
всех членов общества и общественных групп или населения страны. Различия
начинаются со способов осуществления этой эквивалентности. Рынок устанавливает
равновесие в отношениях между членами общества в сфере, где они преследуют
прямые индивидуальные выгоды, а сам процесс достаточно объективен, его
механизмы просты и опираются на столь же объективный механизм конкуренции,
который, правда, также нуждается в сознательной защите. Государственное
балансирование включает интересы и потребности, удовлетворение которых требует
дополнительного, практически обезличенного перераспределения денежных доходов
между всеми группами населения. Здесь фактически отсутствует рыночный
автоматизм и объективизм. Но трансфертное перераспределение, нарушая рыночную
эквивалентность, создает другую, более высокую форму эквивалентности на
социальном уровне.
Механизм
балансирования перераспределительных затрат и получаемых выгод, в отличие от
рыночного, относится большей своей частью к будущему времени и не поддается прямому,
полному и точному денежному выражению. Но это вполне конкретный результат
многосложных долговременных процессов социально бесконфликтного и
производительного развития страны. Поэтому экономически активная часть
населения, и в первую очередь его наиболее богатая прослойка, несущая расходы
на социальную поддержку и социальную защиту, на образование, здравоохранение
или содержание органов общественного порядка, вовсе не осуществляет
благотворительность, а по сути обеспечивает реальную собственную выгоду от
сохранения и поддержания социального равновесия и будущего прогрессирующего
развития страны.
Приближение
содержания социальных и экономических функций государства к исполнению этой
целевой функции и составило исторический процесс эволюции государства и
государственности, который прошли наиболее развитые страны на пути к
современному состоянию. Единство основной социально-экономической функции
государства и рынка реализуется в этих странах через углубление взаимодействия
и сращивания экономической и социальной политики, предполагающей существенное
изменение форм и функций государственного воздействия на
социально-экономическое развитие.
История
самой развитой в мире страны позволяет говорить о том, что движение общества и
экономики к социальной ориентации составляет универсальную закономерность
общественного развития, создавшую капитализм с «человеческим лицом» на основе
разрешения внутренне присущих ему противоречий, хотя и не без внешнего
воздействия, имевшего место в реальной истории. Миф же о свертывании
государственной активности в экономической сфере и других областях общественной
жизнедеятельности имеет вполне прагматическую направленность: скрыть за
ортодоксальным либерализмом широкомасштабные, текущие интересы очень узкого
круга лиц, предполагающие невмешательство государства и общества в
осуществление данных интересов. Этот узкий круг лиц в силу сложившихся
обстоятельств оставляет за собой решающее влияние на формирование
государственной экономической и социальной политики в России.
Причем
опять же сущность не в усилении или ослаблении, а в содержании и характере
государственной деятельности. Социальная ориентация рыночной экономики и
определяет усложнение регулирующих функций, их видоизменение и модификацию. Они
становятся более гибкими и эффективными, приобретают стратегический характер,
предопределенный глубоким внутренним единством между социальной и экономической
эффективностью в современном воспроизводстве.
Универсальность
содержания государственной политики на базе единства экономического и социального
является не меньшим императивом, чем единство законов рыночной экономики.
Только абсолютное непонимание этого, а скорее — сознательное игнорирование в
целях достижения необратимости рыночной трансформации любыми средствами и на
любых условиях, могло привести к утрате приоритета социальной политики.
Последствия этой утраты и социальные потери становятся все более ощутимыми, а
возможности принципиального изменения ситуации — все более ограниченными и
труднодостижимыми.
Социально-имущественная
дифференциация населения, приближающаяся по своим параметрам к той, которая
складывалась в развитых странах к концу XIX в., просто исключает саму
возможность формирования единого национального интереса, расколов российское
общество на две диаметрально противоположные части и предопределив основные
направления внутренних инвестиционных потоков, один из которых утекает вовне, а
другой создает условия ускорения первого. Средний класс практически
отсутствует, лишая общество реальной демократической основы и существенно
ограничивая внутренний спрос, а большинство населения, поставленное на грань
выживания, лишено серьезных трудовых мотиваций и экономической активности.
Такая общественная конфигурация крайне неустойчива, социально конфронтационна и
экономически контрпродуктивна.
Социально
неравновесное общество принципиально неспособно добиться существенных
экономических результатов. Поэтому социальные детерминанты, скорее всего, стали
главным тормозом экономического прогресса.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://ie.boom.ru/