Второе дыхание теории конвергенции.
Л. ЕВСТИГНЕЕВА, доктор экономических наук, Р.
ЕВСТИГНЕЕВ. доктор экономических наук
Постановка проблемы
Идея
конвергенции, то есть сближения и последующего слияния в смешанное общество
капитализма и социализма, оказалась в центре внимания после появления в 1961 г.
известной статьи Я. Тинбергена. Эта идея не противоречила концепции
индустриального общества, разработанной Р. Ароном и Дж. Гэлбрейтом. П. Грегори
и Г.Ю. Вагенер показали, что в любой общественной системе экономический рост
объективно устремлен к достижению определенного оптимума, при приближении к
которому различия между капиталистическими и социалистическими институтами
стираются.
Другие
основания конвергенции лежат в сфере теории цивилизации. Мы имеем в виду
перфекционизм (Джон Стюарт Милль, А. Сахаров), экономический детерминизм (Ф.
фон Хайек, Л. фон Мизес), культурный детерминизм (П. Сорокин). Для этого
направления характерно представление, что развитие всех компонентов цивилизации
рано или поздно приведет к возникновению рациональных форм, тем более что
научно-технический прогресс в сфере коммуникаций ускоряет распространение
передовых идей.
С
конца 80-х годов, когда начались политические и экономические реформы в странах
Центральной Европы и в СССР, идея конвергенции стала переживать кризис. Эту
идею поставили под сомнение и страны Запада, в которых на смену стратегии
"максимального государства", господствовавшей в 60-70-е годы, пришла
стратегия "минимального государства". Уже сформировавшаяся было
теория конвергенции вновь распалась на различные гипотезы. На повестку дня
встала проблема: либо возродить теорию на новой основе, либо отказаться от нее.
Сомнения
в оправданности конвергентного аспекта исследования развития мирового
сообщества были небеспочвенны. В условиях, когда рыночная трансформация
социализма определялась формированием финансового капитала, сближение с
социализмом стало похоже для капиталистического мира на беседу с улыбкой
Чеширского кота, когда сам кот уже ушел. О какой точке сближения капитализма и
социализма, расположенной между этими альтернативными системами, может теперь
идти речь?
В
новых условиях делается бессмысленным поиск общих черт, объединяющих две
системы. Напротив, нужно осознать их произрастание из одного общего -
цивилизационного - корня. Но это будет уже совсем иной научный подход. Если
оставить незыблемой методологию обобщения, в основе которой лежит идея о
примате экономики, понимаемой в духе неоклассической парадигмы как совокупность
вещных, или рациональных, отношений, то никакое привлечение дополнительных
факторов для сравнительного анализа не спасет положения. Поиск наиболее общих
рыночных условий и форм хозяйствования как точки отсчета для возникновения
специфических условий рынка в России не раскрывает логику его становления.
Генетическое основание формируемой рыночной системы лежит в области финансов.
Последнее предполагает вполне определенную структуру собственности и требует от
исследователя осознания становления экономики и ее функционирования как особой
институциональной системы общества. Здесь действует методология системного
синтеза.
Однако
методологическая платформа новой теории конвергенции этим не исчерпывается. К
системному синтезу нужно добавить определение "синергетический", если
мы хотим исследовать конвергенцию "капитализм - социализм" как
феномен саморазвития западной цивилизации, структурные трансформации которой
служат источником социальной энергии преобразований. Синергетический аспект
побуждает рассматривать развитие экономики и социальных отношений в широком
историко-культурном контексте.
В
теории цивилизации не принято исследовать ее развитие как внутренний
структурный процесс, тем более в аспекте социальной энергетики, хотя после А.
Тойнби утвердился взгляд на цивилизацию как на социальный организм со своим
жизненным сроком и стадиями развития. По нашему мнению, исследование
конвергенции в качестве феномена цивилизации как раз и дает возможность ввести
в научный оборот определение внутренних источников развития и его алгоритма.
Такой подход позволяет рассматривать ось "социализм - капитализм" как
естественные полюса развития западной цивилизации исходя из ее внутреннего
потенциала.
В
какой-то мере наш подход аналогичен идее С. Хантингтона о выделении
"сердцевинных государств" цивилизации, но она используется автором
для обоснования возможности межцивилизационных глобальных конфликтов.
Соответственно источник развития цивилизации переносится за ее границы:
"Межцивилизационное столкновение культур и религий вытесняет рожденное
Западом внутрицивилизационное столкновение политических идей... ". Логика
нашего исследования, кроме того, не приемлет отсутствия конструктивного
понимания цивилизации у Хантингтона: "Цивилизация... представляет собой
самую широкую культурную группировку людей и самый широкий круг их культурной
идентификации - за исключением того, что вообще отличает людей от других живых
существ. Цивилизацию определяют и такие общие объективные элементы, как язык,
история, религия, традиции, институты и субъективная самоидентификация людей.
...Цивилизация - это самое большое "мы". На наш взгляд, здесь верно
очерчены исторические горизонты цивилизации, но их нужно дополнить понятием
внутренней структурности. Речь идет о цивилизации как определенном типе и
адекватном ему механизме соединения человека и общества. И хотя автор ставит
эту проблему, но считает ее характерной только для западной цивилизации,
которая служит источником уникальной идеи индивидуальной свободы и политической
демократии. Между тем именно соотношение "человек и общество"
является осевой проблемой религии, лежащей в основании всякой цивилизации.
Интересно,
как автор рассматривает социализм в аспекте цивилизации. Он называет отношения
между Америкой и Россией межцивилизационными, "погружая" социализм в
русскую православную цивилизацию как отдельную, отличную от ее родительской
византийской цивилизации и от западнохристиаиской. Да, многое подтверждает
гипотезу существования социализма как отдельной цивилизации. Тем не менее
согласиться с этим трудно. Во-первых, социализм и капитализм альтернативны, а
значит, как уже упоминалось, должны произрастать из одного корня - западной
христианской цивилизации, поставившей историческую проблему соединения общества
и индивида при условии приоритета индивида. Во-вторых, альтернативность
постепенно сходит на нет по мере развития капиталистической и социалистической
систем, причем оно и в одном, и в другом случае имеет общую материальную основу
- индустриализацию и постиндустриализацию. В-третьих, противостояние социализма
и капитализма и их последующее сближение представляют собой стадии становления
либерального общества, необходимость которого заложена в христианстве и
реализуется в конвергенции социализма и капитализма.
Даже
первая альтернативность христианства, выраженная в его разделении на западное и
восточное, содержала потенциал будущих либеральных перспектив, так как
противопоставляла западную свободу существования (свободу воли) и восточную
свободу внутреннего, скрытого бытия, дистанцированного от общества (свободу
личностной оценки и самооценки, или свободу совести). Это ускоряло развитие
правового государства на Западе и замедляло - на христианском Востоке, где
формирование гражданского общества опосредовалось коллективностью под эгидой церкви,
или соборностью. Соответственно определились западная линия развития (примат
экономики и рынка) и восточная (примат социальной сферы). На Западе - развитие
демократии, на Востоке - поиск механизма общественного консенсуса. Будущее
пересечение этих параллельных линий было предопределено их взаимной
дополняемостью.
Цивилизационный
подход позволяет рассматривать рыночную трансформацию в России и других
постсоциалистических странах как переход в новое качество через системную
эволюцию социализма. Этот процесс нельзя трактовать как плавное накопление
структур и институтов рынка: дело не в плавности, а во всеобщности в том
смысле, что все уровни и структуры социализма должны быть втянуты в процесс
трансформации.
В
чем же смысл системной эволюции - в том, что побеждает рынок, свойственная ему
рациональность и тем самым экономический детерминизм? Но как тогда истолковать
растущее доверие к институционализму, стремление сочетать объективные законы
рынка с отходом от них под давлением институциональных факторов? Чем объяснить
преобразование экономического детерминизма в стохастический, вероятностный
процесс? Можно ли оторвать либеральную тенденцию западной христианской
цивилизации от конвергенции капитализма и социализма? И если нет - то как
связаны между собой рыночная трансформация и конвергенция? Ниже мы попытаемся
ответить на эти и другие вопросы.
Конвергенция как феномен западной цивилизации
При
чисто экономическом подходе социализм можно интерпретировать как альтернативную
форму классического капитализма. Присущий им обоим экстенсивный тип развития, в
пространстве которого возникали и использовались интенсивные факторы, связанные
с научно-техническим прогрессом, в социалистическом обществе приобрел
политизированную форму. Ее основанием служило централизованное плановое
управление производством как общественной кооперацией живого труда. Сейчас
нередко можно слышать рассуждения о капитале применительно к социализму. Но
такого рода "модернизм" не уместен, социализм не знал капитала, для
него была характерна экономика живого труда. Социализм был конкурентоспособным
по отношению к капитализму в период начальной ускоренной индустриализации, но и
по его завершении он еще долго не проявлял признаков социально-экономической
неустойчивости. Почему? Для ответа на этот вопрос нужно обратиться к
цивилизационным корням капитализма и социализма.
Социализм
нельзя выводить только из особенностей исторических условий России, несмотря на
то что без них его возникновение как системы вряд ли было бы возможным.
Социализм представлял собой общеевропейское явление и имел глубокие корни в
европейском общественном сознании. Советский Союз стал первым в истории
обществом, где массовый рабочий (пролетариат) выступил субъектно, тогда как в
капиталистическом обществе он - класс = объ ект. Социализм ввел в социальное
существование человека труда, человека без капитала. В результате буржуазное
общество было дополнено альтернативным обществом: с одной стороны, общество ==
класс капитала, с другой общество = класс труда. Это было неизбежно именно для
западной, подчеркнем, христи анской цивилизации, ставящей индивида в основание
общества как систе мы.
Христианская
цивилизация доверяет индивиду общение с Богом, от кровение. В то же время
христианство постулирует созидательный, трудовой характер нравственности.
Поэтому превращение трудящихся масс в класс = объект, отношения которого с
капиталом полностью технологизированы, не имманентно христианскому
мировоззрению, даже разрушительно для него. Со циалистический пролетариат,
будучи классом = субъектом, осуществил само идентификацию личности посредством
ее включенности в трудовую общность, представленную структурами общественной
кооперации живого труда. В итоге трудовое существование совпало с нравственным
и социальным, а социальное - с политическим. Масштаб социальных проблем как для
общества, так и для индивида был обусловлен отношением индивида к государству,
которое принимало на себя регулирование всех сфер жизнедеятельности общества на
принципах тоталитаризма. Парадоксальность социализма как формы западной
христианской цивилизации дополнялась идеологией атеизма, обслуживавшей не
только формирование нолитизированной трудовой общности, но и становление
адекватной ей личности.
Человек
социалистического общества характеризовался двойственностью, так как его
личностное существование было включено в общество полностью: человек есть часть
коллектива, а коллективность есть форма индивидуального социального
существования. Тем самым неизбежно формировалось интимное личностное духовное
бытие, нс принимаемое обществом, антагонистическое ему, развивающее свою
собственную форму скрытого одиночества (даже в том случае, сели мировоззрение
индивида являлось коммунистическим).
В
основе социальной психологии, развитие которой нe испытывало воздействия
личности как таковой, лежало особое отношение ко времени: вектор
психологического времени был не просто направлен в будущее, он как бы состоял
только из будущего: ни прошлое, ни настоящее не важны. Кроме того, социальная
психология имела дело с идеологизированным сознанием, ориентированным на
глобальную коммунистическую идею, что позволяло государству в каждый конкретный
момент времени подменять ее плановой целью и требовать достижения последней с
помощью административных и партийных рычагов. Отсюда проистекала ложная рациональность
- при социализме действовал нс "экономический человек", а человек,
ищущий пользы от своей жизни для общества, или, что то же самое, для
государства. В таком обществе индивидуальность может проявлять себя только
негативно - как неприятие или сопротивление коллективной личности, которое в
комсомольском возрасте подавлялось романтикой коллективного труда и
"строек коммунизма", а в зрелом - осознанием общественных условий
индивидуального существования как объективных, а потому необходимых.
Таким
образом, христианская цивилизация, породив общество массовой субъектности рядом
с обществом массовой объсктпости, создала угрозу своему собственному
существованию в виде конфликта между капитализмом и социализмом, но вместе с
тем возникло поле высокой социальной энергетики, необходимой для развития
цивилизации на принципах самоорганизации.
Нерациональность
социалистической экономики полностью обнаружилась лишь в середине 70-х годов.
Однако внутренних экономических или даже социально-политических причин для
системной эволюции социализма оказалось недостаточно. Требовалась социальная
зрелость общества (новое качество массовой субъектности), отвечающая новому
историческому этапу развития западной цивилизации, условиям глобализации
экономики и общества, нарождающейся информационной эпохи, обладающей
колоссальными возможностями для интеллектуализации и индивидуализации
общественного труда.
В
настоящее время западная цивилизация делает исторический шаг в направлении
массовой субъектности, укорененной в потреблении, тогда как социализм ввел в
историю массовую субьектность, укорененную в сфере труда. Указанные типы
субъектности противостоят друг другу как массовая субъектность индивида и
массовая субъектность класса. Это значит, что социализму противостоит
либеральное общество - та общая точка, к которой устремлено ныне развитие как
социализма, так и капитализма.
В
рамках эволюции капитализма в трехклассовое капиталистическое общество тоже был
сделан исторический шаг в направлении массовой субъектности. формы
собственности на капитал были демократизированы, количество собственников
существенно возросло. Это означало, что данный феномен массовой субъектности
укоренился в сфере распределения. Образование среднего класса знаменовало собой
появление субъекта модального дохода с его функцией базиса формирования нормы
сбережения к доходу (достаточно устойчивой и воспроизводимой).
Конвергенция
получила новые стимулы к развитию. Они были связаны со значительным
возрастанием роли - распределительной и регулирующей - государства в капиталистической
экономике, которая приобрела свойства макроэкономики. Государство в новых
условиях должно было проводить и определенную промышленную политику, так как
потребность общества в сохранении устойчивого среднедушевого уровня дохода и
благосостояния населения вынуждала заботиться о равенстве мультипликаторов
инвестиций и занятости, а значит, об определенной политике экономического роста
в сочетании с политикой занятости и уровня жизни.
Рыночную
трансформацию в России в некотором смысле можно считать продуктом конвергенции.
Вместе с тем речь не идет об отказе от своих исторических корней. Напротив,
именно потому, что конвергенция стимулировала развитие социальной сферы, она
пробудила исторические "воспоминания" и патриотизм. Выше уже
отмечалась такая особенность социализма, как трудовая обусловленность
социального поведения индивида. Из этого следует, что социализм может быть
отвергнут только под давлением лавинообразного падения эффективности, когда уже
не срабатывает социалистическая квазирациональность, вызванная замещением
показателей экономического роста показателями выполнения плана.
Опыт
социализма был однозначным: государство способно выступать проводником
социального выбора, если оно опирается на трудовую общность своего народа,
представленную общественной кооперацией живого труда. Как оценить этот опыт?
Хотя в данном случае государство наделяется универсальным социальным
потенциалом, но неэффективность общественной кооперации живого труда в конечном
счете усиливает отрыв государства как от экономики, так и от общества,
способствует возникновению тоталитарной модели развития, и основе которой лежит
процесс формирования номенклатурной партийно-хозяйственной монополии.
Саморазрушение социалистической системы становится неизбежным. Между тем распад
социализма не может означать просто его уничтожения в ходе революции. Речь
должна идти о системной эволюции социализма в направлении рыночной экономики,
построенной на принципах самоорганизации. Это возможно только тогда, когда
общественная кооперация живого труда становится структурным компонентом системы
национального капитала.
Решается
данная задача с помощью приватизации. Как свидетельствует опыт российских
реформ, приватизация, во-первых, "отрывает" массовый доход от
заработной платы, а его носителя - от сферы труда, во-вторых,
"привязывает" доход к национальному капиталу как к своему финансовому
базису. Последнее вносит элемент неопределенности в необходимость участия
производителя в общественном труде: массовый субъект дохода непременно должен участвовать
в финансовой системе страны, но он может не участвовать в общественном
производстве - это зависит от доли заработной платы в доходе. Тем самым
общественная кооперация живого труда формируется как технологическая структура,
подчиненная национальному капиталу. Приватизация создает частную собственность
не в виде отношения к имуществу (это - частный аспект), а в виде собственности
на деньги, что обусловливает ее преобразование в воспроизводственную финансовую
форму - доход, включенный в обороты финансово-денежной системы страны.
Распространение
отношений частной собственности на всю массу занятых в общественном
производстве гарантирует эффективность общественной кооперации живого труда.
Одновременно укрепляется связь национального капитала с внутренним рынком. В
его границах формируются механизмы взаимодействия микро- и макроуровней
экономики и складывается модель экономического роста с определенным типом
макроэкономического рыночного равновесия. В рамках именно такой модели
экономика способна воспринимать сигналы социальной сферы: целевые установки
общества, массовые хозяйственные инициативы.
Сложный
узел завязывается на стыке государства как субъекта собственного экономического
потенциала (бюджета) и участника финансовой рыночной системы и государства как
верховного институционального субъекта, обеспечивающего общественный контроль
над экономикой. Чем явственнее становятся экономические функции государства и
финансового капитала, тем очевиднее, что государство не должно оставаться
инвестиционным лидером, как это было при социализме, формирование глобальной
инвестиционной денежной системы - сфера финансового капитала. Экономический
потенциал государства практически сводится к сумме налоговых поступлений в
бюджет. Налоговая система должна быть приемлемой для финансового капитала. Это
не значит, что налогообложение нужно поддерживать на невысоком или снижающемся
уровне. Налоговая система должна способствовать повышению эффективности
общественного производства. Государству необходимо укорениться в
институциональной системе общества - стимулировать развитие институтов и как
механизмов поведения, и как механизмов формирования общественного сознания,
выявления целевых установок общества.
Опыт
реформ показывает, что следует создавать дополнительные предпосылки того, чтобы
государство не только зависело от экономики, по и могло осуществлять социальное
регулирование. На нынешнем этапе развития цивилизации встает вопрос о
субъектности трудящихся масс, но теперь как потребителей. С этой точки зрения
социальное существование индивида определяет развитие всех сфер
жизнедеятельности общества как открытой системы, обусловливая тем самым
процессы глобализации экономики и общества, направленные на более глубокое
проявление всех аспектов целостности западной цивилизации.
Глобализация
породила два общественно значимых вопроса, имеющих непосредственное отношение к
конвергенции западного, либерального типа. Первый вопрос - о "конце
истории" по Фукуяме: если в основание общества ставится индивид, не ведет
ли это к потере функции исторических субъектов государствами и народами и не
лишается ли мир исторического времени, неразрывно связанного с историческим
прогрессом? Думается, что ответ на данный вопрос требует переосмысления роли
индивида в соответствии с его новыми материальными и институциональными
возможностями. Этот аспект был четко сформулирован на "Форуме 2000"
(Прага, октябрь 1998 г.) Г. Сухоцкой, ныне министром юстиции и генеральным
прокурором Польши: каковы должны быть качества индивида и нации, чтобы индивид
мог стать фокусом глобализации?
Второй
вопрос, также рассмотренный на форуме, касается взаимодействия рынка,
государства и общества в условиях глобализации. Например, по мнению другого
участника форума, чилийского экономиста О. Сункеля, либеральная идеология,
"раскручиваемая" массмедиа, лишь ускоряет процессы глобализации и тем
самым усиливает присущую ей маргинализацию населения и стран: 60% населения
мира располагают 5-6% мирового продукта, "они выброшены из
глобализации".
На
первый взгляд глобализация экономики противоречит пафосу становления
либеральной личности. Создаются инфраструктура мировых рынков,
транснациональные корпорации, интеграционные союзы - все это усиливает
воздействие конкуренции на национальные экономики в направлении жесткой
экономической рациональности. Но экономическая рациональность и ее носитель -
финансовый капитал - образуют только одну сторону конвергенции. Другая сторона
представлена национальной, культурной, политической, социальной самобытностью и
ее хранителем - государством. В связи с этим можно говорить о новом стержне
процессов конвергенции внутри цивилизации. В условиях глобализации конвергенция
должна выполнять очень сложные функции одновременного сохранения целостности
цивилизации и ее открытости. Причем, если экономическая глобализация усиливает
рациональность, то формирование глобальных социальных движений и организации
ведет к большей социальной вариантности. Способна ли конвергенция справиться с
противоречием, которое она сама и породила?
Внутренняя и внешняя конвергенция
Речь
идет об имманентном конвергенции противоречии, а не о механическом
противопоставлении: дивергенция - конвергенция. Внутри сложной системы всякая
автономия проявляется в комплексе центробежных сил, а всякое взаимодействие
автономных структур внутри единой системы есть конвергенция, или комплекс
центростремительных сил, направляющих различное к тождественному и тем самым
выявляющих альтернативность автономий. Исследование любых внутрисистемных
взаимодействий (речь идет о крупных социальных системах, к каковым относятся и цивилизации)
в аспекте конвергентности открывает нам альтернативные, полюсные структуры,
социальное напряжение вокруг которых формирует энергию преобразований,
необходимую для их саморазвития. Понятие конвергенции как центростремительного
взаимодействия структурных компонентов системы должно быть дополнено указанием
на то, что по своим механизмам конвергенция есть субъектное, институциональное
отношение. Она предполагает осознанное преодоление центробежной природы всякой
автономии. Таким образом, конвергенция является не только результатом развития
цивилизации, не только его условием, но и его алгоритмом.
Конвергенция
возникла как механическое взаимодействие противоположного - как
межгосударственные усилия по сохранению мирного сосуществования двух систем. Только
в этой связи оправдано применение дихотомии "дивергенция -
конвергенция". В 60-е годы обнаружилось наличие общих закономерностей
экономического роста и появилась необходимость оптимизации экономики. Внутри
обеих общественных систем начались однотипные процессы, обусловленные
формированием структур макро- и микроэкономики, развитием социальных
институтов. Контакты между двумя системами стали устойчивее, обрели
соответствующие каналы. Это обогатило содержание и механизмы конвергенции.
Теперь ее можно было описать в терминах взаимодействия различного: конвергенция
как взаимная диффузия двух систем. В 90-е годы наблюдаются резкое усиление
интеграционных процессов в мире, повышение степени открытости экономики и
общества и вытекающей из этого глобализации: формируются мировая экономика и
мировое сообщество с явным приоритетом западной цивилизации. Сегодня можно
говорить о подчинении конвергенции законам диалектического тождества -
национальных экономик и национальных социально-политических структур, мирового
рынка и мировых институтов социально-политического взаимодействия. Можно
утверждать, что конвергентные процессы группируются вокруг экономики как
рационального (рыночного) фокуса и государства как иррационального
(институционального) фокуса.
Внутреннее
противоречие конвергенции между рациональным, собственно экономическим и
иррациональным, собственно институциональным порождает особого рода
двойственность - конвергенцию внутреннюю и внешнюю. Их можно сравнить с малым и
большим кругами кровообращения.
Внутренняя
конвергенция. Она соединяет экономику и государство внутри страны, точнее,
внутри государственной общности, которая в настоящее время заменила собственно
национальную (этническую) общность.
В
либеральной экономике массовый социальный субъект становится экономическим
благодаря тому, что он выступает в роли массового финансового субъекта: доход и
сбережения, в том числе долги бюджета населению, принимают форму банковских
вкладов. У этого простого факта есть важное следствие, состоящее в том, что
денежные обороты приводятся к финансовым и выходят на систему агрегированных
собственников. Отсюда - обороты фондовых бумаг, представляющих собственность,
массовые рынки корпоративных акций, универсальное распространение залогового
кредитования в форме как долговременных производственных инвестиций, так и
текущего финансирования расходов юридических и физических лиц, встроенность в
финансово-денежную систему вексельных оборотов (срочных кредитных денег) и т.п.
Именно поэтому нормальная жизнедеятельность экономической системы предполагает
ее превращение в денежную по Кейнсу.
Такого
рода трансформация становится возможной при условии открытости экономики,
включения ее в системные отношения мировых рынков, во главе которых стоит
мировой финансовый капитал. В свою очередь, глобальные формы мирового
финансового капитала фиксируют рациональную, эффективную траекторию его
развития как единой целостной системы. Для внутренней экономики целостность
системы мирового финансового капитала представляется внегосударственной, тогда
как для последнего она является межгосударственной. Здесь стыкуются внутренняя
и внешняя конвергенции.
Тождество
внутренней экономической системы социальной опосредуется единством экономики и
государства. Оно заключается не только в том, что для государства экономика
есть объект регулирования. финансовые структуры не позволяют абстрагироваться
от субъектной природы экономики. Как следствие государство осуществляет
партнерские отношения со своей экономикой, направленные на повышение
эффективности внутреннего рынка и поддержание его внешней
конкурентоспособности. Такие отношения между экономикой и государством
подготавливаются не только субъектным характером экономической системы, когда
во главе нее стоит финансовый капитал, но и развитием функций государства как
верховного социального институционального субъекта. Оба условия тесно связаны с
открытостью экономики и ее глобализацией.
Внешняя
конвергенция имеет свой стержень: рынок (мировой рынок во главе с финансовым
капиталом) - государство (межгосударственные интеграционные и связанные с ними
социально-политические структуры). Рынок создает ресурсную базу социального
развития, отстаивая свои приоритеты и таким образом воздействуя на сообщество
государств. Складывается ситуация, аналогичная внутренней конвергенции, а
именно: мировой рынок, сохраняя свою целостность в условиях, когда выявилась
базисная позиция финансового капитала, не остается нейтральным по отношению к
социальным процессам и государственным связям, так как финансовая система не
может быть оторвана от государства.
Финансовые
субъектные структуры современного рынка имеют партнерские отношения с
социально-политическими субъектными структурами. Они конвергентны по отношению
друг к другу. Между тем естественная метаморфоза финансовых потоков в денежные
трансформирует рынок в систему объективированных, или вещных, отношений,
доступных для регулирования на принципах рациональности. Требования
рациональности выражают необходимость достижения в конечном счете единства
экономического и социального развития, равновесного экономического роста,
обеспечивающего тенденцию к равенству приростов капитала, продукта и дохода, то
есть к формированию тренда нейтрального типа экономического роста.
Парадоксально,
что тенденция к рациональности рынка является производной от конвергентности
рынка и государства. Причем парадокс здесь двойной: если в рамках внутренней
конвергенции рациональность экономики обеспечивает ее восприимчивость к
социальным факторам, то в рамках внешней конвергенции субъектность экономики
(ее социализация) способствует сохранению ее рациональности.
В
национальной экономике открытость ее внутреннего рынка фиксирует его
рациональную природу, формирование автономных экономических структур и
институтов в отличие от социально-политических. Все это необходимо лишь в
качестве условия подчинения национальной экономики обществу и государству как
верховному социальному субъекту. Причем государство выступает в роли
ретранслятора социальных целей и инициатив в экономику.
Государственность
общества, с которым идентифицирует себя индивид, обеспечивает не только
институты реализации личности, но и институты ее развития. В данной связи
встает вопрос о соотношении демократии и либерализма. По-видимому, существуют
разные типы демократии, в том числе либеральная как наиболее высокий ее тип. В
этом случае демократическое устройство общества включает права личности,
развитие самодеятельной коллективности и стремление государства к общественному
консенсусу.
Личность,
ее институты и рынок с его институтами равно принадлежат либеральному обществу,
и точно так же его достоянием является единство внутренней и внешней
конвергенции с ее полюсами -рынком и государством. Конвергенция работает на их
соединение, а не на разрыв. Это характерно для развитых рыночных стран, но как
тогда оценивать маргинализацию, сопровождающую процессы мировой глобализации и
интеграции? Вероятно, можно предположить появление в будущем форм социализма,
возникающего на почве маргинализации, которому противостоит капитализм в лице
развитых капиталистических государств. Последнее означает формирование
определенной монополии западной цивилизации в мировом сообществе, способной в
то же время служить социально-экономическим базисом для развития других
цивилизаций. Пока имеет место монополия, происходит возрождение ранних форм
конвергенции: сосуществования развитых капиталистических стран со странами
вторичного социализма и дополняющей эту примитивную конвергенцию их
дивергенции.
Что
касается сложных форм конвергенции на уровне глобализации, то их содержание
состоит в образовании единой системы цивилизаций. С одной стороны, импульс к
объединению дает открытость западной цивилизации. Чем теснее конвергентные
связи между фокусами экономики и государства внутри западной цивилизации, тем
интенсивнее формируется мировой рынок как целостность и складывается
социально-политическое единство мира. С другой стороны, на этом фоне
усиливаются внутренний динамизм всех других цивилизаций и их ориентация на
западные либеральные ценности (свобода личности).
Конвергенция и системная эволюция социализма
Обратимся
к анализу конвергенции с учетом проблем рыночной трансформации в России. С
точки зрения внутренней конвергенции рыночная трансформация невозможна без
собственной институциональной основы. В ней должна быть представлена социально-экономическая
структура социализма, так как все компоненты экономики социализма необходимо
"втянуть" в процессы рыночной трансформации. Эти компоненты не могут
утратить качества субъектности, в нарастании которой заключен весь смысл
либеральных преобразований. В то же время данные структуры должны пройти
последовательные этапы рыночной трансформации. В противном случае экономика не
может стать открытой и найти свою нишу в мировом хозяйстве.
Институты
- самое слабое место российских реформ. Пока преобразования коснулись только
финансового капитала и системы товарно-денежных и финансово-денежных оборотов.
Нельзя считать рыночным институтом федеральный бюджет, который еще находится в
фокусе экономики, а государство пытается при этом не допустить лидерства финансового
капитала в формировании общей инвестиционной денежной системы. Правительство
прямо-таки гордится бюджетом развития, присовокупляя к нему образование
Российского банка развития. Но сама эта связка говорит о создании института
бюджетного финансирования производства, что не относится к ряду
последовательных рыночных реформ: это, конечно, отступление, хотя государство
уверено, что оно действует в направлении рыночной трансформации. В перечне
стратегических задач государства, сформулированных специалистами Всемирного
банка, мы не найдем такой, как необходимость финансирования производства.
Перечислим их, ибо они четко фиксируют мировую тенденцию развития государства
как верховного социального или, точнее, институционального субъекта:
"Утверждение основ законности, поддержание сбалансированной политической
обстановки, не подверженной искажениям, включая обеспечение макроэконо-мической
стабильности, инвестиции в основы социального обеспечения и в инфраструктуру,
поддержка незащищенных групп населения, защита окружающей среды".
Разрешима
ли в рамках рыночных институтов ситуация с долгами государства населению?
Конечно. Для этого достаточно включить их в банковские обороты, например,
переведя долги на срочные лицевые счета в Сбербанке, номинировав сбережения в
долларах и разработав программу выплат через несколько лет, но одновременно
открыв вексельное кредитование граждан под залог этих сбережений. Понятно, что
сразу же сформируется вторичный рынок векселей, учет которых также должен быть
включен в специальную программу конвертируемости с частичной выплатой рублей и
долларов и дальнейшей реструктуризацией части долга Сбербанка по векселям.
Указанная схема соответствует задаче превращения пассивной массы населения в
активных рыночных финансовых субъектов. Государство же в России действует в
режиме нерыночного поведения, совмещая, например, предоставление гарантий
гражданам по валютным вкладам с частичной их национализацией.
Заметим,
что выход за пределы рыночной логики намечается всякий раз, когда государство
выступает как участник процесса формирования ресурсной базы экономики. Так, мы
постоянно слышим, что необходимо привлечь десятки миллиардов валютных и
рублевых "чулочных" сбережений к инвестированию в экономику вместо
того, чтобы обсуждать вопрос о банковских институтах, которые бы обеспечили
стабильный оборот дохода, включая сбережения физических лиц.
Ни
в коей мере нельзя признать рыночным предлагаемый А. Вольским и К. Боровым
институт по "раскручиванию" бартерных цепочек и переводу их в
денежную форму, чтобы сделать их налогооблагаемыми. В действительности теневая
экономика многоаспектна и уход от налогов - далеко не самая главная ее функция.
Для целей рыночной трансформации важно использовать рыночную природу теневой
экономики. В ее рамках осуществляются производственные инвестиции за счет
неучтенного долларового оборота. Чтобы их задействовать в легальной экономике,
необходимо создать специальный институт - Банк капитала, способный совмещать
операции по номинальному акционированию предприятий, формированию массового
рынка корпоративных акций и развитию залогового инвестиционного кредитования и
по полной внутренней конвертируемости рублей в доллары, финансовых активов в
рубли и доллары для всех типов юридических и физических лиц и для всех видов
банковских операций.
Институциональный
подход к реформированию предполагает сохранение старых социалистических
интеграционных образований, но одновременно осуществление рыночной
трансформации их внутреннего пространства, которая изменяла бы их конструкцию,
механизмы воспроизводства (а значит, и стабильности), отношения с рынком,
государством и индивидом. Такого рода свойством "компактного
множества" при социализме обладала сфера общественного производства,
являвшаяся целостным объектом централизованного планового управления. Как же
решается проблема ее трансформации в рыночную целостность - внутренний рынок?
Нельзя
сохранить присущее социализму разделение рыночных (хозрасчетных) отношений на
два вертикальных оборота - натурально-вещественный и финансово-денежный с
приматом натурального планирования и редуцированием финансов до ценовой
проекции натурально-вещественного оборота (целостная вертикаль финансов
обеспечивалась бюджетно-денежной системой социализма). Рыночная трансформация
общественного производства как целостности означает необходимость формирования
производительного капитала в качестве компонента рыночного-макроравновесия. В
этой связи должны быть созданы специальные банковские институты для поддержки
рыночных структур малого и среднего бизнеса, вовлечения в легальные рыночные
обороты теневой экономики, создания рыночного "моста" между микро- и
макро-экономикой. Банк капитала, о котором говорилось выше, призван стать
базовым для развития системы институтов внутреннего рынка.
Для
переходной экономики важнейшей проблемой, не решенной до сих пор, оказалась
воспроизводственная характеристика институтов и прежде всего определение границ
субъектности. Недостаточная воспроизводственная целостность возникших
институтов финансового капитала способствует тенденции к их политизации -
стремлению войти в правительство, в Госдуму, создать свои политические центры
влияния на государство и общество. В то же время неумение видеть
воспроизводственный аспект рыночной экономики с точки зрения институтов
парализует сами реформы в сфере общественного производства. Ощущается сильное
влияние идей, лежащих в плоскости неоклассической парадигмы и практически
выражающих логику экономического детерминизма: раздробить общественное
производство на отдельные рыночные предприятия и запустить процесс их рыночной
адаптации, который сам приведет к формированию рыночной инфраструктуры,
возникновению рыночного спроса и предложения и т.п.
Выше
отмечалось, что именно институт соединяет старое и новое, а не ресурс. Из этого
следует, что в основе реформирования должна лежать система макросубъектов:
государство - финансовый капитал - производительный капитал - агрегированный
массовый субъект дохода. Их системные связи активизируют воспроизводственный
компонент рыночного равновесия макроуровня; капитал, продукт, доход. В таком
случае примат институционализма будет означать не уход от экономики как
рациональной системы финансовых, денежных и товарных оборотов, а замену
экономического детерминизма объективно необходимым алгоритмом становления
рынка.
В
свою очередь, подобная замена означает изменение способа приведения реальных
экономических действий в соответствие с рыночными законами: вместо
объективизации, или овеществления, - внутренняя конвергенция. Речь идет о
сознательных взаимодействиях, сближающих старое и новое, экономику и
государство, направленных на максимизацию социальной энергетики развития,
сохранение экономической и социальной целостности России при постоянном
укреплении режима открытой экономики, отвечающих задачам идентификации
российского общества с западной христианской цивилизацией.
Внутренняя
конвергенция делает возможными такие подходы к реформированию, которые не
совместимы с экономическим детерминизмом и которые вне рамок внутренней
конвергенции потребовали бы чисто политических решений, то есть революции, а не
эволюции. Мы имеем в виду важные моменты системной эволюции социализма.
Становление
рынка начиная с макроэкономических субъектов. Здесь складывается такая
последовательность: сначала возникает финансовый капитал, затем в экономику
"входит" государство как субъект внутреннего долга, после чего
формируется производительный капитал. Процесс должен завершиться становлением
банковских институтов, вовлекающих массу населения как финансовых субъектов в
финансово-денежные обороты. В данной цепочке преобразований кризисы указывают
на нарушение рыночного равновесия по Кейнсу и тем самым на необходимость
соответствующей коррекции институционального развития.
Использование
спецификации денежных оборотов в качестве прообраза капитала и его кругооборота.
Становление финансового капитала опиралось вначале на развитие валютно-денежных
рынков и валютно-денежных оборотов, становление государства как рыночного
субъекта - на обороты ГКО и других государственных ценных бумаг. Соответственно
становление производительного капитала не может обойтись без развития на базе
Банка капитала массового рынка корпоративных акций, включая обороты документов
собственности (контрольных пакетов акций и др.), залогового инвестиционного
кредитования. Становление дохода как компонента рыночного равновесия
предполагает оборот дохода и сбережений в рамках кругооборота дохода. В
принципе формирование любого функционального капитала совпадает с образованием
его кругооборота, то есть устойчивого специфицированного денежного оборота, обладающего
собственными воспроизводственной базой, банковским институтом и -механизмом
инвестирования. Отсюда вытекает, что системное единство кругооборотов должно
опираться на механизмы, ослабляющие центробежные тенденции специфицированных
денежных оборотов.
В
ходе рыночной трансформации монополизация играет не меньшую роль, чем
либерализация рынка. Точнее, движение идет через монополизацию к либерализации
и к формированию в конечном счете системы олигопольньгх рынков. Это связано с
тем, что первичные институты, будучи соединенными со своими кругооборотами, по
мере усиления их системных отношений сначала выстраивают структуры
макроэкономического рыночного равновесия (по Кейнсу), а затем развертывают их в
адекватные конкурентные рынки. Именно монопольные структуры становятся
субъектами внешнеэкономических отношений прежде всего с мировым финансовым
капиталом. А открытость российской экономики и ее участие в процессах
глобализации оказывают, в свою очередь, мощную поддержку развитию конкурентных
рынков, или, другими словами, либерализации экономики.
Для
создания стартовых условий рыночной трансформации не имеет значения платность
шш бесплатность приватизации, но чрезвычайно важны ее массовость и объект -
доход. Позитивная социальная роль массовой приватизации как базы формирования
либеральной ориентации реформ практически не осмыслена российской научной
общественностью. Приватизацию оценивают с позиций эффективного собственника,,
тогда как проблема его формирования относится к задачам трансформации социалистических
основных производственных фондов в производительный капитал. Массовая
приватизация создала универсальную денежную форму собственности, которая при
определенных институциональных предпосылках легко может охватить доход и
послужить началом образования массового финансового субъекта.
Кроме
того, приватизация "развела" доход и заработную плату, создав условия
для повышения уровня дохода посредством его капитализации, без чего не мог бы
сложиться кругооборот дохода как элемента макроэкономического рыночного
равновесия. Это - первая экономическая функция массовой приватизации.
Наконец,
массовая приватизация сформировала новое глобальное распределение (капитал -
доход) и тем самым заложила первый кирпич в создание системы кругооборотов и
объединяющего их рыночного равновесия по Кейнсу. Именно эта, вторая
экономическая функция массовой приватизации имеет главное макроэкономическое
значение. Благодаря новой структуре распределения была разрушена межотраслевая
целостность микроэкономики и начался переход от инфляционной и неэффективной
отраслевой структуры к эффективной. Здесь существенно то, что противоречие
между отраслевым индустриальным ядром и производственной периферией, которое
сложилось в процессе социалистической ускоренной индустриализации, получило механизм
своего разрешения. Теперь актуальным является другое противоречие - между
нормативной и теневой экономикой. Оно разрешимо при условии примата
институционального (конвергентного) подхода. Сложность в том, что данный подход
не приемлст "бюджетной" экономики и предполагает формирование
всеобщей инвестиционной денежной системы во главе с финансовым капиталом.
Правительство должно осознать необходимость диалога финансового капитала (и
экономики в целом) и государства.
На
старте реформ их альфой и омегой была приватизация, на современном этапе
рыночной трансформации - формирование системы институтов и освоение внутренней
конвергенции. С точки зрения перспектив либерального развития огромную роль
играет становление системы социальных институтов как механизма формирования
общественного сознания. Здесь индивид - подлинный лидер, так как именно он
является носителем критической оценочной функции общественного сознания.
Индивиду необходима вся полнота свободы - и экономической свободы в коллективе,
опыт которой привнес в западную христианскую цивилизацию капитализм, и глубоко
личностной свободы размышлений и оценок вне коллектива, то есть тот опыт
подспудного духовного существования, который привнес в западную христианскую
цивилизацию социализм.
Выше
мы уже говорили о том, что внешняя конвергенция строится на примате
рациональных рыночных отношений. И вряд ли этот примат будет когда-нибудь
поколеблен, так как он ведет к глобализации, превращающей мировой рынок в
жесткую рациональную конструкцию. Вместе с тем внешняя конвергенция использует
субъектную (межгосударственную) форму для защиты рационального пространства
рынков независимо от степени их интеграции. Причем с углублением рыночной
интеграции возникают международные рыночные институты, оказывающие давление на
государства и через них - на внутренние рынки, побуждая их к открытости. Что
касается социального "полюса" внешней конвергенции и
межгосударственного взаимодействия как системы национальных институциональных
центров, то в этом пространстве формируется инфраструктура для реализации
лидирующей роли индивида в обществе и приведения последнего к самоидентификации
в рамках единой западной христианской цивилизации. При этом преодолеваются
классовые ограничители развития социальных отношении в направлении к либерализму,
что невозможно на базе неоклассического подхода (классовая структура производна
от структуры факторов производства) . Между тем необходимый для развития
либерализма отрыв социальной сферы от экономики не может и не должен быть
полным. Важно, чтобы их стыковка осуществлялась на уровне индивида как
потребителя товаров, денег и финансов, то есть на уровне массового финансового
субъекта дохода. Все это свидетельствует о том, что открытость экономики России
и ее активность в сфере внешних политических контактов являются очень важными
позитивными условиями реформ. Государство сделало бы непоправимую ошибку,
поддавшись раздающимся в обществе требованиям отхода от политики открытости.
В
исторической памяти западной цивилизации навсегда останется драматический опыт
социализма как неправового тоталитарного государства, способного, однако, быть
экстремальной цивилизационной формой выхода из сложных или опасных для общества
ситуаций, граничащих с социальным коллапсом. Но с точки зрения конвергенции в
нашем понимании социализм всегда будет предметом общественного выбора.
Сегодня
возврат к социализму снова грозит России, так как до сих пор не отработаны
механизмы рыночного поведения государства и остальных субъектов экономической
трансформации при том, что еще живы социалистические традиции и их адепты -
коммунистическая и близкие к ней партии. Но ситуация не безвыходная.
Конвергентный аспект анализа открывает перед нашей страной обнадеживающие
перспективы.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.i-u.ru/