Сексуальное насилие над детьми. Выявление,
профилактика, реабилитация потерпевших.
Догадина М. А., Пережогин Л. О.
Введение
Сексуальное
насилие над детьми стало бичом современного общества. По некоторым оценкам,
органы внутренних дел ежегодно регистрируют 7-8 тысяч случаев сексуального
насилия над детьми, по которым возбуждаются уголовные дела. Однако в
реальности, эти показатели значительно выше. В пользу такого предположения
свидетельствуют данные анализа обращений по телефону доверия для лиц,
перенесших сексуальное насилие, согласно которым только одна жертва из ста
впоследствии обращается в милицию (Асанова Н.К., 1997). Иностранные авторы
указывают, что проблема сексуального насилия в отношении детей приобрела
известность в 70-х годах прошлого века, но затем длительное время оставалась в
тени, пока вновь не стала остро актуальной в 60-х годах нашего столетия. В
последние 10-15 лет медицинская общественность узнала о грандиозных размерах
сексуального злоупотребления в отношении детей (СЗД), которым могут
подвергаться последние как со стороны лиц незнакомых, так и со стороны
родителей и других членов семьи. Ежегодно в США имеют место от 150 000 до 200
000 случаев вновь выявленного СЗД (Finkelhor D., Hotaling G.T., 1984). От 10%
до 30% взрослых женщин в Великобритании были жертвами сексуального насилия в
детстве, причем только в 25% случаев посягатель был неизвестен ребенку (Ashurst
P., Hall Z., 1991).
Официальная
отечественная статистика сексуального насилия над детьми отсутствует, однако,
по данным выборочных исследований, самая распространенная форма сексуального
насилия - это развратные действия против малолетних (ответственность за них
предусмотрена ст. 135 УК РФ). Около 70% детей, подвергшихся СЗД, испытывали
развратные действия со стороны родственников и знакомых. 28% детей испытывают
сексуальное насилие со стороны родителей или опекунов. Весьма приблизительными
являются данные о правонарушении в отношении детей по ст. 131 УК РФ
(изнасилование), однако около 50% данных случаев приходится на насилие,
совершенное в отношении близких родственников (дочерей, сестер, внучек).
Приведенные данные указывают на то, что в 23 случаев насилие носит семейный
характер и 13 детей страдает от насилия вне семьи (Асанова Н.К., 1997).
В
отечественной медицинской и, в частности, психиатрической практике проблема СЗД
специальному исследованию не подвергалась. Лишь в ряде работ, посвященных
конкретным задачам судебно-психиатрического освидетельствования потерпевших,
именно на модели потерпевших от сексуальных преступлений, в том числе и
несовершеннолетних, рассматриваются вопросы, касающиеся беспомощного состояния,
способности давать показания, уголовно-процессуальной дееспособности и степени
тяжести повреждений, повлекших психические расстройства (Ткаченко А.А., Потапов
С.А., 1992). Но день ото дня актуальность данного вопроса все более смещается в
сторону профилактики СЗД, которая будет полноценной лишь в том случае, когда
широкий круг медиков, педагогов, сотрудников служб социальной защиты и,
наконец, родителей - получат в свои руки надежный и простой метод выявления СЗД
и подробные программы профилактической работы. В зарубежной научной печати в
последнее десятилетие появляется все больше подобных работ, которые перерабатываются
методистами, имеющими специальное образование, и распространяются среди
населения. К сожалению, в нашей стране такая практика не находит широкого
применения.
Возрастные
особенности психики малолетних и несовершеннолетних потерпевших (незрелость, подчиняемость
авторитету взрослого, доверчивость, недостаточность жизненного опыта и
осведомленности в вопросах половых отношений, неумение полно и критично
оценивать сложившуюся ситуацию и прогнозировать возможные действия других лиц)
являются определенной предпосылкой к сексуальному насилию над детьми
(Печерникова Т.П., Морозова Н.Б., Смирнова Т.А., Литвиненко И.В., 1993). В то
же время эти же качества служат сокрытию СЗД, и более того, если ребенок
рассказывает старшим о случившемся, провоцируют недоверие к его рассказу.
Имеются
лишь единичные работы, изучающие психосексуальные особенности детей и
подростков на судебно-психиатрическом материале (Бурелов Э.А., 1991; Морозова
И.Г., 1992; Кузнецов И.В., 1994). Однако необходимость в таких исследованиях
все более возрастает в практическом отношении (Гурьева В.А.,1991). В то же
время дети и подростки, которым проводится судебно-психиатрическая экспертиза,
представляют собой в совокупности уникальный материал, своего рода чистую
выборку, по которой можно достаточно строго судить о распространенности типов
СЗД в нашей стране и разрабатывать программы профилактики подобного рода
преступлений. Практическими экспертами накоплен огромный опыт по обследованию
детей, подвергшихся СЗД, выработаны свои методические подходы к оценке
провоцирующих СЗД и сопровождающих его факторов. Это давно используется за
рубежом (Wakefield H., Underwager R., 1994; Steen C.H., 1994; Coleman L.,1994).
Давно
известно, что на становление сексуальности малолетних и несовершеннолетних
потерпевших - жертв сексуального насилия оказывают влияние социальные,
биологические, психологические и психопатологические факторы, поэтому особую
роль приобретает изучение особенностей психосексуального развития у потерпевших
от СЗД. Дисгармоничное соотношение между соматической и психосексуальной
компонентами определяют разнообразные варианты сексуального дизонтогенеза
потерпевших, что является следствием недостаточной сохранности психических
процессов и психологических структур, связанных с половым самосознанием,
полоролевым поведением и психосексуальными ориентациями. Исходя из этих позиций
необходимо разрабатывать методы профилактики СЗД и реабилитации потерпевших.
Цель
нашей книги - дать в руки специалистов, работающих с детьми, и родителей
компактное практическое руководство, используя которое, они могли бы в
максимальной степени защитить детей от сексуального злоупотребления. В конечном
счете это позволит сохранить здоровье наших детей.
Глава 1. Современное состояние проблемы.
Анализ
имеющейся мировой литературы показывает, что попытки углубленного изучения
психосексуального развития детей и подростков остаются практически единичными.
Исследования, посвященные детскому сексуальному поведению, очень скудные, а
концепция детской сексуальности отличается бедностью содержания (Роуз Э.М.,
1996). Этому отчасти способствовали распространяемые врачами и педагогами
мнения об асексуальности детей, высказываемые еще с середины XIX века, а также
особое отношение к детям, когда дети были собственностью, “движимостью”, родитель
(владелец) обладал абсолютным контролем над их жизнью и смертью. Например,
существовала даже практика “аренды” детей, которая в США сохранялась до
середины 20-го века (Despert J.L., 1965). Главенствующим было мнение, что дети
нечувствительны, не могут реагировать на дурное обращение, помнить.
Такие
позиции в отношении детей на протяжении истории являлись почвой для
возникновения психопатологических расстройств, связанных с дурным обращением. К
тому же, как указывает Э. М. Роуз (1996), в трущобах Викторианской Англии
условия существования были таковыми, что могли провоцировать отношения,
основанные на насилии.
J.L.Despert
(1965) отмечает, что в античные времена Греции и Рима, в добиблейские и
парабиблейские годы на Ближнем Востоке ребенка нередко рассматривали как
нежелательный результат половых отношений. Дети могли представлять и сугубо
материальную ценность (Иосифа в рабство продали родные братья). Только в эпоху
Возрождения дети стали восприниматься окружающими как полноценные личности.
До
настоящего времени стандарты “типичного” сексуального поведения в семье,
обществе чрезвычайно различаются в разных культурах, социоэкономических
группах. Например, в Меланезии родители могут иметь половую близость на глазах
у своих детей, в то время как в других странах отец может быть обвинен в
“неприличном выставлении”, если он находится в пределах дома обнаженным. Во
всех культурах существует “табу кровосмешения”, однако природа запретов крайне
изменчива, она обусловлена спецификой семейных обстоятельств и взаимосвязей, и
тем, кто рассматривает “табу”.
Проблема
предотвращения насилия над детьми является особенно актуальной во всем мире.
Рост насилия над детьми обнаруживает связь с общим возрастанием насилия в
обществе, ростом насильственных преступлений, деликвентности, суицидов и
несчастных случаев с летальным исходом (Асанова Н.К., 1997).
Работы
J. Landis (1956), J. Gagnon (1965), D. Finkelhors (1978) показывают, что
сексуальные контакты детей со взрослыми довольно распространены, и количество
сексуальных преступлений против детей в последние годы продолжает расти во всем
мире. Так, F. Derlin, H. Malin, S. Dean (1991) провели в США анализ
зарегистрированных случаев сексуального насилия над детьми и вынесли
рекомендации о необходимости принятия законодательных актов, обеспечивающих
защиту детей от сексуальных посягательств.
Однако,
не так легко определить - какие формы контакта между ребенком и взрослым, кроме
собственно полового акта, подлежат юридическому запрету, в каких случаях
сексуальная стимуляция ребенка может рассматриваться как проявление
родительской любви, и в каких - как соблазнение.
Не
меньшие затруднения обнаруживаются и при определении частоты и различий в
половозрастном составе потерпевших. Согласно расхожим представлениям, жертвами
сексуального насилия могут быть только женщины, мужчины же и дети являются
жертвами, в отношении которых совершаются единичные случаи насилия. Это мнение,
однако, опровергается работами M. D. Lipscomb, J. Sarah, G. Christophis (1994)
и рядом других исследователей. Они указывают, что распространенность
сексуального насилия в детстве над женщинами в разных странах колеблется от 7
до 36%, а над мужчинами - от 3 до 29%. M.D. Lipscomb et al. (1992) указали, что
в сегодняшнем обществе превалируют преступления сексуального насилия, которым
подвержены как мужчины, так и женщины независимо от возраста и социального
статуса.
В
большинстве исследований установлено, что девочки и женщины в 1,5-3 раза чаще
подвергаются сексуальному насилию, чем мальчики и мужчины. C. R .Hayman, C.
Lanza (1971) приводят данные о школьницах - жертвах изнасилования, согласно
которым 12% были изнасилованы до 12-тилетнего возраста, 25% - между 13-17
годами. Однако очень трудно оценить эти цифры как достоверные из-за нечеткости
понятий, обозначающих сексуальное насилие и возникающей из-за этого
терминологической путаницы. Возможно, что различия статистических показателей
по странам Европы в большей мере обусловлены именно терминологической
путаницей, нежели реальным состоянием дел. В пользу такого мнения свидетельствует
высокая интеграция стран Европы и общие моральные и культурные ценности.
Одно
из первых определений сексуального злоупотребления в отношении детей (СЗД)
рассматривает его как “вовлечение зависимых, неразвитых детей и подростков в
сексуальную активность, сущности которой они полностью неспособны понять и на
которое они неспособны дать согласие”. Американский врач С. Кемпе (1961)
определил сексуальное насилие над детьми как “вовлечение функционально незрелых
детей и подростков в сексуальные действия, которые они совершают, полностью их
не понимая, на которые они не способны дать согласие или которые нарушают
социальные табу семейных ролей”. Таким образом, СЗД не есть обязательно
принуждение детей угрозами или силой к выполнению сексуальных действий, но сам
факт сексуальных действий с ними.
Анализ
имеющийся мировой литературы показывает, что теоретические и практические
аспекты СЗД недостаточно изучены и являются самостоятельным предметом
исследования.
Изучение
жертв сексуального насилия проводилось в основном в рамках виктимологических
исследований. J. Mendelson (1955) указывал, что центральная проблема
виктимологии - это оценка “вклада” жертвы в юридически значимую ситуацию, ее
роли в преступлении и во взаимоотношениях с преступником. Некоторые авторы проводят
параллели между формами взаимодействия и поведением. Так, Ю. М. Антонян (1991)
указывает, что под процессом взаимодействия живых существ с окружающей средой,
который опосредован их двигательной и внутренней психической активностью,
подразумевается процесс поведения. О поведении стоит говорить, когда субъект
приобрел способность воспринимать, хранить и преобразовывать информацию для
самосохранения, приспособления к окружающим условиям и их преобразования.
Поведение человека носит социальный характер и социально значимо. В поведении
человека и в его отдельных действиях сложно переплетаются осознанное и
бессознательное, рациональное и эмоциональное. Поэтому, при рассмотрении
поведения потерпевшего на всех этапах юридически значимой ситуации принимаются
во внимание не только вышеперечисленные аспекты, относящиеся к поведению, но и
последующее его изменение в процессе взаимодействия.
В
последнее время растет число публикаций, посвященных изучению последствий
сексуальной травматизации и ее влияния на формирование личности и психического
здоровья у потерпевшего. В Канаде, США существует система служб, помогающая
детям - жертвам сексуального и семейного насилия. Данные программы за последние
годы широко распространяются в странах Европы (Великобритания, Швеция,
Финляндия, Швейцария, Германия, Италия, Дания), а также в Иордании, Израиле,
ЮАР. Так, в 1995 году в мае проходила 5 Европейская конференция по
предупреждению злоупотребления и пренебрежения детьми в Осло, девизом которой
было: “Предупреждение сегодня - лечение может быть слишком запоздалым!”
По
данным Н. К. Асановой (1997), в нашей стране практически не существует системы
оказания помощи детям, пострадавшим от различных форм насилия. Количество
ученых и индивидуальных групп, занимающихся исследованиями в этой области,
также невелико. Только в сентябре 1993 года вышел указ Президента РФ “О
профилактике безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних, защите их
прав”. В настоящее время создаются первые кризисные центры для детей, ставших
жертвами насилия.
Проблемы
жестокого обращения и пренебрежения детьми стали активно обсуждаться как в
общей медицинской, так и психиатрической литературе в начале 1991-го года,
данные дискуссии нашли отражение и на 1-ой Московской международной конференции
“Службы психического здоровья в раннем развитии ребенка” 30 мая - 2 июня 1995
года. В апреле 1996 года в Москве состоялась Всероссийская конференция “Насилие
как проблема общественного здоровья” при поддержке Канадской Ассоциации
общественного здоровья (Оттава, Онтарио).
М.
Роуз Эссекс (1994) указывает, что порой трудно представить и осознать, что дети
могут быть вовлечены в какие-либо виды сексуального поведения. В
действительности же, дети с самых малых лет вовлечены в различного рода
сексуальные действия, причем их спектр распределен от нормативного до крайне
патологического.
И.
С. Кон (1997) повторяет, что дети зависят от взрослых, они зачастую не
осознают, что с ними делают, их “добровольность” может быть фиктивной. Он также
обращает внимание, что в области сексуальных злоупотреблений детьми бытует
много ложных представлений. Среди них мнение о том, что сексуальные покушения
на детей редки и являются признаком морального распада и деградации общества;
что большинство сексуальных покушений совершают посторонние; что все взрослые,
развращающие детей - “извращенцы”, сексуально больные люди; что сексуальные
покушения на детей совершаются главным образом в бедной, необразованной среде и
неполных семьях; что, рассказывая о сексуальных покушениях, дети лгут, выдают
воображаемое за действительное, и что ребенок - пассивный объект сексуальных
посягательств.
Если
в 70-е годы, как указывает в своей работе М. А. Бебчук (1993), исследователей
интересовала нравственная оценка и разнообразие форм сексуального насилия, то в
работах последних лет особую актуальность приобрели вопросы достоверности
показаний потерпевшего, диагностика и идентификация сексуального насилия.
Поэтому в настоящее время особое значение приобретает экспертиза жертв
сексуального насилия, т.к. наиболее частым объектом данных экспертных
исследований являются малолетние потерпевшие, что придает проблеме
дополнительную социальную остроту и создает определенные диагностические и
экспертные трудности. Дети, даже при отсутствии у них психической патологии, в
силу незрелой психики и недостаточной осведомленности в общежитейских вопросах
не всегда могут правильно воспринимать и отображать в показаниях интересующие
следствие факты.
Таким
образом, каких бы аспектов исследования насилия над детьми мы ни касались, будь
то проблемы виктимологии, проблемы оказания помощи детям, перенесшим
сексуальное насилие, либо проблема предупреждения насилия над детьми и т.д., мы
сталкиваемся с необходимостью изучения и раскрытия особенностей
психосексуального развития детей и подростков для оказания им более
квалифицированной помощи и объективной экспертной оценки.
Методы клинического исследования жертв сексуального
насилия.
Различные
авторы, например Т. П. Печерникова с соавт. (1997) указывают, что при общении
психиатра с ребенком, актуально не только изучение психического состояния
потерпевшего на период обследования и динамики психического заболевания (если
таковое имеется), но и прогностическая оценка состояния психики потерпевшего с
учетом достаточно непростой и нередко психогенно-травмирующей ситуации. Принято
считать, что психиатр обязан, вынося заключение, учитывать и необходимость
участия потерпевшего в длительном процессе следствия, очных ставках, возможный
шантаж и угрозы со стороны обвиняемых, а также, в отдельных случаях, достаточно
сложную процедуру судебного заседания с необходимостью откровенного обсуждения
деталей происшедшего, о которых (особенно при сексуальных деликтах) жертве
хотелось бы забыть как можно быстрее. В основе определения психических
расстройств, обусловливающих неспособность воспринимать обстоятельства
сексуального деликта, а также неспособность понимать характер и значение
противоправных действий обвиняемого всегда лежит ретроспективная оценка
психического состояния потерпевшего по отношению к конкретной криминальной
ситуации. Этим объясняется возможность неоднозначного экспертного заключения
применительно к разным криминальным ситуациям (Метелица Ю.Л., 1990).
При
психологическом исследовании жертв сексуального насилия центральной проблемой
является раскрытие способности воспринимать обстоятельства, имеющие значение
для дела, понимать характер и значение действий обвиняемого. То же справедливо
и в случаях, когда с ребенком работает психолог, ставящий перед собой целью
выработку реабилитационной программы. Индивидуально-психологические особенности
потерпевшего, определяющие содержание и объем восприятия информации, ее
переработку, общий уровень психического и личностного развития в соотношении с
соответствующими возрастными нормами влияют на тактику реабилитационных мероприятий
возможно, сильнее, чем на экспертное решение. При выявленных нарушениях или
отклонениях определяется степень их выраженности.
Для
получения объективной картины о способности ребенка давать показания необходимо
не только выявление особенностей его психических процессов, но и установление
индивидуально-психологических, оказывающих влияние на данную способность, и
тщательный анализ окружающей обстановки в ходе развития судебно-следственной
ситуации (Коченов М.М., 1980, 1991; Печерникова Т.П.,Гульдан В.В., 1985; Lempp
P., 1983).
КСППЭ
(комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза) проводится как в
отношении психически здоровых детей, так и лицам с аномалиями психического
развития, которые оцениваются как медицинскими, так и психологическими
показателями; а также тем, чье психическое состояние и степень выраженности
нарушений позволяет говорить о наличии психического заболевания. Традиционно
считается, что решение экспертных вопросов в отношении потерпевших, у которых
не было выявлено психических расстройств, является прерогативой
экспертов-психологов. Так, вопрос о неспособности понимать характер и значение
сексуального деликта (беспомощное состояние) психически здоровыми малолетними и
несовершеннолетними потерпевшими относится к предмету не судебно-психиатрической,
а судебно-психологической экспертизы (Коченов М.М.,1980).
Проблематика
комплексной оценки потерпевших от сексуальных деликтов решена, в основном, на
примере комплексных психолого-психиатрических экспертиз (Кудрявцев И.А.,1988),
в ходе которых специалисты, в процессе работы дополняя и освещая аспекты
личностного развития потерпевших, рассматривают их поведение на всех этапах
юридически значимых ситуаций.
И.А.Кудрявцев
(1993) говорит, что исследование черт характера потерпевшего имеет
самостоятельное значение, освещая возможность потерпевшей оказывать
сопротивление в ситуации психологического давления. Он указывает на
исследования Е.Г.Дозорцевой (1993) о двух типах характера потерпевших: первого
- тормозимого, характеризующегося внушаемостью, подчиняемостью,
нерешительностью, доверчивостью, эмоциональной неустойчивостью, трудностью
прогнозирования последствий своих действий, легкостью развития дезорганизации
мыслительной деятельности с реакцией растерянности в стрессовых условиях, и второго
- характеризующегося педагогической запущенностью, несформированностью
морально-этических установок, возбудимостью, расторможенностью, слабостью
волевого контроля.
И.А.Кудрявцев
(1988) указывает, что теоретическое рассмотрение психологического содержания
понятий “характер действия” и “значение действия” позволяет наметить наиболее
важные личностные структуры, необходимые для анализа способности
несовершеннолетней (малолетней) потерпевшей понимать характер и значение
действий виновного. К ним могут быть отнесены смысловой опыт личности,
становление самосознания и морального сознания с рефлексией собственных
нравственных качеств и моральных чувств. Он отмечает, что психологическое
содержание рассмотренных способностей различно, преимущественно информативное
при способности понимать “характер” и смысловое при понимании “значения”.
М.В.Морозова
(1995) на модели экспертизы способности давать показания указывает на два
уровня понимания, которые существуют при соответствующей глубине осмысления
ситуации уже при ее восприятии. Это “внешняя, фактическая” и “внутренняя,
содержательная” стороны событий. Внешняя, фактическая сторона есть восприятие
предметов, их сочетаний, действий обвиняемого, окружающих и своих собственных,
а также их последовательности.
Внутренняя,
содержательная сторона - это понимание объективного (культурно-социального)
значения происходящего события (Коченов М.М.,1991), оценивание его как такового
в момент происшествия, т.е. способность понимать сущность события “во всей его
целостности” (Алексеев А.М.,1972).
По
мнению М.М.Коченова (1980), неспособность девочек моложе 10 лет понимать
характер и значение совершаемых с ними действий на практике никогда не вызывает
сомнений, но уже в отношении 10-12-тилетних этот вопрос приходится специально
выяснять. Еще сложнее определить уровень понимания потерпевшими старше 12 лет.
М.В.
Морозова (1995) говорит о потенциальной сохранности способности малолетних
потерпевших давать показания и об ограничении актуальной возможности ее
реализации, в соответствии с закономерностями онтогенеза, где наиболее рано
созревающей и сохранной является способность воспринимать внешнюю сторону
противоправных действий, тогда как способность воспринимать содержательную
сторону событий определяется сочетанием возрастного, дизонтогенетического,
личностного и ситуационного факторов.
При
проведении комплексных экспертиз по факту изнасилования встречаются и состояния
сниженной способности несовершеннолетних потерпевших осознавать характер и
значение совершаемых с ними действий, как указывает Л.П. Конышева (1988),
определяющиеся внутренними диспозициями исследуемых, спецификой ситуации
взаимодействия и проявляющиеся в неправильном отражении ими содержания
ситуации, ее оценке.
Среди
причин снижения способности понимать характер и значение действий обвиняемого,
а также давать показания Л.П.Конышева (1988) указывала на непонимание
потерпевшей содержания ситуации, выбор неверной тактики противодействия
обвиняемому, оценку ситуации как безвыходной и дезорганизацию произвольного
самоконтроля поведения. Эти причины сниженной способности потерпевшими понимать
характер и значение действий обвиняемого зависят от фактической осведомленности
потерпевших в вопросах взаимоотношения полов, поверхностного знания
“биологической” сущности данных отношений.
Поэтому,
потенциальная способность воспринимать обстоятельства сексуального деликта,
понимать характер и значение противоправных действий обвиняемого зависит от
сформированности у потерпевших психических процессов и психологических структур
в различных возрастных периодах, что указывает на необходимость исследования
психосексуальных особенностей потерпевших, т.к. в целом психосексуальное
развитие представляет собой процесс усвоения и переработки информации о
сексуальном взаимодействии полов.
Б.В.Шостакович
(1996) указывает, что при проведении судебно-психиатрической экспертизы
приходится сталкиваться с четырьмя основными этическими вопросами: 1) проблема
принуждения (направление на экспертизу не столько по медицинским показаниям,
сколько по предположению, высказанному юристами); 2) взаимоотношения
“врач-пациент” (преодоление психологической установки на отстраненность
непосредственной моральной оценки поведения и криминальных действий
подэкспертного/потерпевшего); 3) противоречие между врачебной тайной и гласностью
судопроизводства и 4) этическая проблема судебно-психиатрического диагноза.
Особенно
это важно, как подчеркивает Б.В.Шостакович, при освидетельствовании потерпевших
по сексуальным деликтам, когда неудачное описание поведения жертвы во время
криминального события может послужить основой неблагоприятного отношения к ней
со стороны суда и окружающих. Большое значение данный аспект может приобрести в
условиях суда присяжных, когда оценка экспертного заключения станет проводиться
непрофессионалами. В этих случаях врач обязан дать убедительное заключение,
избегая немедицинских терминов и трактовок, которые могли бы ущемить интересы
подэкспертного.
Во
время беседы с жертвами сексуального деликта необходимо учитывать многие
факторы: уровень развития ребенка, тяжесть сексуального насилия и информацию,
уже полученную в ходе беседы с родителями. При сборе информации у потерпевшего
относительно сексуального посягательства необходимо соблюдать
этически-нравственные аспекты данной процедуры, применяя индивидуальный подход
в каждом конкретном случае. Данную проблему рассматривали Т.А.Смирнова,
М.С.Литвинцева, И.В.Литвиненко (1995), которые указывали, что процедуры,
которым подвергается ребенок во время судебного разбирательства (допросы, очные
ставки, медицинские освидетельствования и т.п.) оказывают на ребенка
дополнительное психотравмирующее воздействие, т.к. постоянно напоминают о
случившемся.
В
некоторых регионах Канады и США осуществление сбора информации о сексуальном
деликте у потерпевших передано специальным службам, хорошо обученным проведению
беседы с детьми, подвергшимися сексуальному насилию. В суде, когда приходится
неоднократно повторять рассказ потерпевшего, используются кассеты аудио- и
видеозаписи (Draucker C.B.,1992).
В
Израиле юридически допустимо, чтобы вместо детей на суде свидетельствовали
адвокаты, что ограждает ребенка от неблагоприятного влияния судебной процедуры
на его эмоциональное состояние. В противоположность этому, в юридической
системе США криминальные процедуры не допускают подобных действий (Асанова
Н.К.,1997).
Использование
сексологического метода исследования при проведении экспертизы жертв насилия
позволяет решить проблему этики в судебно-психиатрической практике. Метод
сексологического исследования позволяет косвенным путем определить этап
психосексуального развития потерпевшего, т.е. уровень его компетенции в
вопросах взаимоотношения полов, что не только не травмирует, а скорее,
наоборот, снимает вопрос психотравмирующего воздействия обследования на
потерпевшего.
И.Ф.Обросов,
Л.З.Трегубов, Н.А.Шивирев (1996) отмечают, что при судебно-психологической
оценке малолетних и несовершеннолетних потерпевших в уголовных делах по
изнасилованию (ст. 131 УК РФ) отсутствие опыта сексуального общения и
недостаток сексуальной осведомленности обусловливают своеобразие поведения в
криминогенных ситуациях с преобладанием пассивных форм сопротивления, что, в
свою очередь, выступает как дополнительный фактор виктимности. Для исследования
анализируемых ситуаций наиболее важным является изучение индивидуально-психологических
особенностей потерпевших с учетом основных аспектов сексологического статуса
испытуемых.
Е.М.Холодковская,
В.В.Азбукина (1980) указывали, что малолетние потерпевшие, даже не страдающие
психическими заболеваниями, не могут выступать в суде, т.к. не всегда понимают
значение совершаемых в отношении них действий (не воспринимают их как
сексуальное посягательство).
И.В.Кузнецов
(1994) на примере обвиняемых несовершеннолетних показывает, что при
судебно-психиатрической оценке, помимо общих клинических критериев, необходимо
учитывать особенности психосексуального развития и мотивации правонарушения,
поскольку глубина нарушенного влечения может лишать подростков возможности в
полной мере руководить своими действиями.
В
последнее время изучение сексуальных нарушений у подростков в
судебно-психиатрической клинике показало актуальность изучения нарушений
психосексуального развития как в практическом, так и в теоретическом планах
подростковой психиатрии (Гурьева В.А., Бурелов Э.А., Кузнецов И.В., Смирнова
Л.К.,1991).
На
отдельные аспекты психосексуального развития потерпевших обращается внимание в
некоторых работах современных исследователей.
Например,
Ю.Л.Метелица (1990) поясняет, что применительно к делам об изнасиловании
понимание потерпевшими внутренней, содержательной стороны деликта, означает
понимание “биологической сущности половых отношений”, “сформированности
представлений о взаимоотношении полов”.
И.А.Кудрявцев
(1985,1988) рассмотрел понимание потерпевшими характера и значения действий
обвиняемого как отдельные категории. Им было предложено рассматривать первую
как прежде всего правильное отражение их содержательной стороны, основанное на
информированности потерпевшей в вопросах пола: в существе сексуальных отношений
между полами, принятых нормах их проявлений, в одобряемой общественной моралью
времени начала половой жизни, в физиологии половых отношений и т.п. Категория
же понимания потерпевшей значения действий обвиняемого схватывает главным
образом смысловой аспект отражения этих действий в сознании потерпевшей,
раскрывает результат их смыслового оценивания, т.е. оценки отношения данных
действий к ее собственным мотивам и к будущему, к морально-этическим нормам.
Ф.С.Сафуанов
(1998) говорит, что сохранность способности потерпевших понимать сексуальную
направленность и социальное значение совершаемых с ними насильственных действий
зависит от многих психологических факторов, взаимодействующих с особенностями
криминальной ситуаци, среди которых ведущими являются: 1) уровень психического
развития подэкспертного, где важным объектом изучения является исследование
специфических знаний в области вопросов пола, а также уровня сексуального
сознания и самосознания испытуемого; 2) эмоциональное состояние потерпевшей в
криминальной ситуации, когда особое внимание уделяется аффекту страха, который
приводит к частичному сужению сознания и дезорганизации полноценной волевой
регуляции поведения, что снижает возможность осознания происходящего, понимания
смысла собственных поступков и поведения преступника.
Н.Б.Морозова
(1994) подчеркивает, что при проведении экспертизы важно учитывать
физиологический процесс взросления, психическое развитие с накоплением
жизненного опыта, углублением знаний, что, в свою очередь, диктует
неоднозначность экспертного решения в зависимости не только от выраженности
психических расстройств, но и от возрастных особенностей детей и подростков.
Возможны не только альтернативные ответы на юридически значимые вопросы, но и
дифференцированные, промежуточные.
Рассматривая
вопросы комплексной судебной сексолого-психиатрической экспертизы,
Б.В.Шостакович и А.А.Ткаченко (1991) указывают, что сексуальная патология
практически всегда предполагает изменение психического функционирования, в силу
чего в любом сексологическом нарушении преобладают поведенческие и личностные
аспекты. Такие ситуации возникают не только в случаях явных нарушений
сексуальности, но и при иных патологических состояниях, в патогенезе которых
играют роль возможные аномалии полового и психосексуального развития.
Они
также указывали на необходимость определения характера дизонтогенеза
психосексуального развития, конкретные проявления которого обусловливаются
особенностями психосексуального и соматосексуального развития личности,
возможными нарушениями каждой из этих составляющих сексуального становления или
их асинхронией, что само по себе может явиться основанием для вывода о влиянии,
в той или иной мере выраженном, нарушения сексуальности на конкретное поведение
индивидуума.
Так,
в работе И.М.Ушаковой, А.А.Ткаченко (1993) указано, что у потерпевших от
сексуального деликта возможны нарушения психосексуального развития с
торможением формирования эротической фазы сексуальности и зрелого сексуального
влечения. Они утверждают, что у девочек, перенесших сексуальное насилие, в
последующем нередко формируется склонность к сексуальным эксцессам,
промискуитету или компульсивной мастурбации, преждевременное сексуальное
поведение по отношению к взрослым, что может приводить к неблагоприятным
социальным и медицинским последствиям и также должно учитываться при экспертной
оценке.
А.А.Ткаченко
и Б.В.Шостакович (1995) утверждают, что трудно представить изолированнное
нарушение связанных с сексуальностью компонентов, которые отражают лишь
некоторое целостное дизонтогенетическое состояние, поскольку половое
самосознание является частью целостного самосознания, точно также как
психосексуальное развитие - лишь частью психического становления в целом.
Именно поэтому наряду с признаками нарушения психосексуального развития с
закономерным постоянством выстраивается параллельный ряд чисто
психопатологических феноменов, затрагивающих прежде всего этапность развития
личности. Здесь несомненна роль сексологического и патопсихологического
исследований для верификации конкретных вариантов нарушений и определения степени
зрелости и кофликтности самосознания.
И.А.Кудрявцев
(1988) указывает, что явления акселерации, дисгармоничности психического
развития нередко предопределяют неодинаковое личностное созревание, что
необходимо учитывать при вынесении экспертного решения.
Согласно
концепции психосексуального дизонтогенеза (Васильченко Г.С., 1983), все
расстройства становления сексуальности представляют собой частный случай
нарушений индивидуального психосексуального развития человека. Он выделяет 3
этапа психосексуального развития: 1) формирование полового самосознания (1-7
лет); 2) формирование стереотипа полоролевого поведения (7-13 лет); 3)
формирование психосексуальных ориентаций (14-26 лет) с условным делением на
стадии соответственно формированию платонического, эротического и сексуального
либидо, охватывающих 2 возрастных периода: пубертатный (12-18 лет) и переходный
(16-26 лет). Отсутствие или нарушение ранних этапов психосексуального развития
приводит к грубым деформациям, затрагивающим ядро личности, а воздействие
патогенных факторов на завершающем этапе становления сексуальности ведет к
поверхностным, легким, “краевым” нарушениям.
Таким
образом, из приведенных данных видно, что раскрытие юридического критерия
способности исследуемого воспринимать обстоятельства, имеющие значение для
дела, а также способность понимать характер и значение действий обвиняемого в
экспертной оценке жертв сексуального насилия, подразумевает решение вопроса о
способности потерпевшего осмыслить и воспринять, а также понять “биологическую”
суть противоправного деликта. Констатация данного факта в полной мере
невозможна без изучения этапа психосексуального развития потерпевшего,
формирование которого во многом и определяет сохранность способности восприятия
и понимания “биологической” сути сексуального взаимодействия между полами, в
том числе и в юридически значимых ситуациях.
Проблема
разработки теоретических и практических аспектов экспертизы жертв сексуального
насилия обсуждается и в иностранной литературе. Однако задачи, поставленные перед
учеными, отличаются от исследования способности потерпевшими понимать характер
и значение действий обвиняемого, воспринимать обстоятельства, имеющие значения
для дела. Однако какие бы проблемы ни стояли перед учеными, исследование
потерпевших - жертв сексуального насилия является одной из актуальных задач,
расскрывающих особенности психосексуального развития.
Так,
в Мемфисе существует центр по изучению жертв сексуального насилия, где работает
специально подготовленный персонал (психиатры, психологи, юристы, социальные
работники). Основной целью центра является помощь жертве насилия при
возникновении посттравматических стрессовых расстройств (ПТРС), адаптация и
реабилитация их в последующем. В центре подготавливаются и отрабатываются
программы для оказания квалифицированной помощи, составляются опросники для
изучения жертв сексуального насилия, а также разрабатываются обучающие
программы, помогающие детям, подвергшимся сексуальному насилию, правильно вести
себя во время судебного разбирательства. Данные программы обсуждаются с
жертвами насилия как в дошкольных учреждениях, так и в школах, а также в
домашних условиях. Обучающие программы направлены на предотвращение
поведенческих и эмоциональных срывов у детей во время судебного
разбирательства, при этом не оказывая какого-либо влияния на содержание
показаний потерпевшего. В качестве основного методологического подхода при
изучении жертв сексуального насилия, в основном, использовались опросники и
ретроспективные самоотчеты.
Однако,
еще В.Мастер и В.Джонсон упоминали, что ретроспективные самоотчеты, по выводам
психологов, крайне недостоверны. Во-первых, человека подводит память, он легко
может отнести событие, произошедшее в 15 лет, к 12-ти годам или наоборот.
Во-вторых, индивидуум невольно “выпрямляет” свой жизненный путь, подстраивая
прошлое к своему нынешнему образу “я”. Так, взрослый гомосексуалист вспомнит
свои детские гомоэротические игры и интересы, потому что видит в них истоки
своей психосексуальной биографии. Напротив, гетеросексуальный индивид обычно забывает
подобные факты (если они были), поскольку они несущественны для него и даже
противоречат его сексуальному самосознанию. В-третьих, в ответах сказывается
уровень сексуальной просвещенности респондента, который часто сообщает не то,
что было на самом деле, а то, что должно было бы быть, исходя из положений
науки, как он себе их представляет.
В
качестве методического подхода при работе с детьми, перенесшими сексуальное
насилие, до недавнего времени использовалось наблюдение за игрой детей с
анатомически точными куклами и интерпретация детских рисунков на свободную
тему. В первое время анатомически точные куклы использовались различными
специалистами при исследовании детей с трудностями вербализации (Boat M.D. and
Everson B.W., 1988; Kendall-Tackett K.A. and Watson M.W., 1992). В последующем
они применялись и с целью диагностики сексуального насилия. S.White, G.A.Strom
and G.Santilli (1986) разрабатывали структуру протокола для использования
кукол, однако в клинической практике это не нашло применения, так как главный
методологический недостаток в применении кукол - отсутствие адекватного
диагностического критерия, определяющего паттерны поведения детей,
подвергнувшихся сексуальному насилию и не подвергавшихся таковому (Skinner L.
J. et al., 1992, Ceci S.J. and Bruch M., 1993).
Изучая
сексуальное поведение детей, F.Lindbland et al. (1995) указывали, что элементы
сексуального поведения дошкольников, подвергавшихся насилию и не подвергавшихся
таковому, не зависели от возраста, а отражали психосексуальное становление
детей, поэтому констатация сексуального насилия по одним поведенческим
предикторам не является адекватной и должна рассматриваться в более общем виде
с учетом социокультуральных рамок.
Американская
психологическая ассоциация (Consil of Representatives, 1991) дала заключение,
что нет нормативных актов и универсальных стандартов для использования
анатомически точных кукол. G.Wolfner et al. (1993) утверждали, что ненаучно
диагностировать сексуальное насилие, основываясь на игре ребенка с куклой.
В
оценке возможности сексуального насилия также использовались свободные рисунки
детей. Однако H.Wakefild and R.Underwager (1988, 1989) указывали на отсутствие
хорошего диагностического критерия сексуального насилия, который бы отличал
рисунок оскорбленного ребенка от рисунка ребенка, не подвергавшегося
сексуальному насилию. A.W.Burgess and C.R.Hartman (1993) же использовали
рисунок как активный инструмент в определении доступности запаса памяти детей.
Каждый
из приведенных методов для изучения поведения жертв сексуального насилия в том
или ином виде подразумевает обязательный анализ степени сформированности и
ориентации потерпевшего в вопросах сексуальности, что, в свою очередь,
затруднительно без исследования психосексуального развития потерпевших в целом.
Таким
образом, обзор литературных данных демонстрирует актуальность изучения
особенностей психосексуального развития детей, в частности, жертв сексуального
насилия, а также незначительное количество направленных исследований в данной
области. В литературе недостаточно освещены вопросы качественных и
количественных проявлений становления сексуальности у жертв сексуального
насилия. В рамках комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы
потерпевших - жертв сексуального насилия остается актуальной трактовка
юридических критериев “беспомощного состояния” и способности воспринимать
обстоятельства сексуального деликта.
Глава 2. Сексуальное развитие у жертв сексуального
насилия
Психосексуальное
развитие человека начинается с первых месяцев жизни. В процессе индивидуального
развития формируются половое самосознание, половая роль и психосексуальные
ориентации. По Г.С.Васильченко (1988) выделяют следующие возрастные периоды
становления и динамики сексуальности: 1) парапубертатный период (1-6 лет),
когда формируется половое самосознание. Считается, что первичная половая
идентификация (знание своей половой принадлежности) складывается к 3 годам и
служит наиболее устойчивым, стержневым элементом самосознания (Васильченко
Г.С., 1988). J.Money (1970) делает вывод о формировании половой идентификации у
детей к 1,5 годам, указывая, что с возрастом, половая идентичность, сохраняясь
по сути, изменяется по объему и содержанию. На протяжении всего периода
становления полового самосознания ребенок в играх и при расспросе взрослых или
сверстников накапливает знания о строении гениталий у представителей своего и
противоположного пола, механизмах деторождения, что необходимо для формирования
половой идентификации. В возрасте 6-7 лет большинство детей окончательно
осознают необратимость своей половой принадлежности, что становится одним из
факторов завершения формирования половой аутоидентификации (полового
самосознания); 2) препубертатный период (7-13 лет) - период формирования
половой роли. По определению J.Money (1972), полоролевое поведение есть
публичное выражение половой идентичности, соответствующее принятым в обществе
нормативам и обеспечивающее индивиду принадлежность к определенному полу в
глазах окружающих. На этапе формирования полоролевого поведения основная роль в
половой социализации отводится обществу сверстников как своего, так и
противоположного пола, где существуют жесткие критерии маскулинности и
фемининности. По данным критериям оценивается телосложение и поведение членов
группы, что укрепляет или, наоборот, подвергает сомнению половую идентичность и
полоролевые ориентации мальчика или девочки. Кроме того, общество сверстников
является главным посредником в приобщении ребенка к принятой в обществе (но
скрываемой от детей) системе сексуального символизма - сексуально-эротическим
стимулам (Кон И.С., 1978); 3) пубертатный период (14-18 лет) - период
формирования платонического, эротического и начальной фазы сексуального либидо;
4) переходный период становления сексуальности (16-26 лет), в процессе которого
завершается формирование последней фазы сексуального либидо, что соответствует
началу половой жизни; 5) период зрелой сексуальности (26-55 лет), который
характеризуется регулярной половой жизнью с постоянным партнером, вхождение в
полосу УФР (условно физиологического ритма) половой активности; 6)
инволюционный период (51-70 лет), характеризующийся снижением половой
активности, сочетающейся с регрессом либидо.
При
изучении психосексуального развития детей и подростков следует дать четкое
определение понятий, которые обозначают составляющие его процессы. Так, под
этапом психосексуального развития следует подразумевать временной промежуток, в
течение которого формируются и устанавливаются навыки, понятия, характерные для
каждого этапа. Считается, что фазность - это внутренняя характеристика как
этапа, так и стадии, определяющая динамику их становления (1 фаза - научение, 2
фаза - реализация). Стадийность же характерна для третьего этапа
психосексуального развития и отражает динамику либидо. Так, 1-ая стадия 3 этапа
психосексуального развития - платоническая, 2-ая - эротическая и 3-я -
сексуальная.
Провести
четкую границу между фазами трудно, т.к. в течение стадии возможны
неоднократные возвраты от второй фазы к первой. Каждый новый переход первой
фазы во вторую означает новый уровень в формировании того или иного компонента
сексуальности. Считается, что чем меньше разрыв между научением и реализацией,
тем гармоничнее стадия формирования того или иного компонента влечения.
Нами
анализировалось психосексуальное развитие потерпевших - жертв сексуального
насилия в возрасте от 3-х до 18 лет включительно. Данный возрастной промежуток
соответствует трем этапам становления сексуальности. В соответствии с истинной
сформированностью этапа психосексуального развития все испытуемые были
распределены по трем группам :
Первую
группу составили 20 потерпевших (13 девочек и 7 мальчиков), у которых полностью
был сформирован только первый этап психосексуального развития - половое
самосознание. В эту группу вошли 4 человека (3 девочки и 1 мальчик) в возрасте
до 7-ми лет и 16 человек в возрасте от 7-ми до 14-ти лет. Последние были также
включены в данную группу, т.к. у них было полностью сформировано половое
самосознание, но не было завершено формирование следующего периода становления
сексуальности - периода полоролевого поведения. Все испытуемые (20 человек)
имели правильное представление о своей половой принадлежности, могли
дифференцировать окружающих людей по всем половым признакам (внешний вид,
одежда, строение тела, половых органов), они обнаруживали любопытство,
направленное на половые органы, на поведение животных и взрослых с констатацией
элементов сексуального взаимодействия, их интересовали вопросы деторождения,
строения тела, супружества, что находило отражение прежде всего в содержании
игровой деятельности, включавшей также игры с имитацией элементов собственно
сексуального взаимодействия (“дом”, “доктор”).
Для
4-х испытуемых в возрасте до 7 лет сформированность только этапа полового
самосознания является нормативной. Неполная сформированность полоролевого
поведения для 11 человек в возрасте 8-11 лет является условно нормативной. Для
5 же потерпевших в возрасте 12-13 лет сформированность только этапа полового
самосознания свидетельствовала о задержке психосексуального развития. В качестве
возможных причин подобной ретардации (задержки) выступали психические аномалии
развития (олигофрения - 2 человека, последствия раннего органического поражения
головного мозга - 3 человека). Эти испытуемые (5 человек) характеризовались
робостью, застенчивостью, впечатлительностью, эмоциональной лабильностью,
слабостью волевых процессов, побуждений.
Вторую
группу составили 31 потерпевший (6 мальчиков и 25 девочек) в возрасте от 10-ти
до 18-ти лет, которые характеризовались сформированностью стереотипа полоролевого
поведения, наиболее соответствующего психофизиологическим особенностям и
идеалам маскулинности и фемининности в микросоциальной среде. В данную группу
были включены также 18 человек в возрасте от 13-ти до 18-ти лет, которые
находились на платонической, эротической и сексуальной фазах становления
либидо, но ни одна из них не была полностью сформирована.
Все
потерпевшие в данной группе уже имели информацию о половом акте и не менее 1/3
из них принимали участие в сексуальных играх с противоположным полом. В этот
период происходило обучение общению со сверстниками, апробировалась и
закреплялась выбранная половая роль, отражающая различные аспекты человеческих
взаимоотношений, в том числе и сексуальных. На этом этапе психосексуального
развития возрастают требования к проявлениям мужественности или женственности,
полностью исключая компромиссы в выборе половой роли, т.к. значение периода
заключается в дифференциации мужского и женского стереотипа.
Для
13-ти потерпевших в возрасте 13-14 лет сформированность периода полоролевого
поведения, согласно среднестатистическим данным, являлась нормативной, тогда
как для 18-ти потерпевших в возрасте от 14-ти до 18-ти лет отсутствие признаков
сформированности хотя бы одной из стадий следующего этапа психосексуального развития
(психосексуальных ориентаций) характеризовалось как задержка.
Психосексуальное
развитие является составной частью психического развития в целом, поэтому не
было неожиданным, что у этих 18-ти детей выявлялись признаки психического
инфантилизма. Они характеризовались неуравновешенностью эмоциональных реакций с
чрезмерным интересом к внешним эффектам, импульсивностью поведения, им была
свойственна недостаточная дифференцированность восприятия, его поверхностность
и неустойчивость, эгоцентризм, стремление быть в центре внимания, и в тоже
время - доверчивость и подражательность в поведении значимым взрослым.
Ретардация психосексуального развития включала элементы трансформации
полоролевого поведения (элементы поведения, свойственные противоположному полу при
правильном половом самосознании), когда игра чаще носила смешанный характер -
эмоционально-экспрессивный и предметно-инструментальный. При этом также иногда
встречалось предпочтение элементов одежды, свойственных противоположному полу.
Определялись и элементы гиперролевого поведения, которые характеризовались
некоторой акцентуацией особенностей половой роли. У мальчиков клинически они
проявлялись повышенной агрессивностью, стремлением к неформальному лидерству,
нарочитой грубостью, асоциальным поведением, увлечением силовыми и боевыми
видами спорта. Элементов гиперролевого поведения у девочек выявлено не было,
определялись только элементы трансформации половой роли.
Третью
группу составили 15 подростков в возрасте от 14-ти до 18-ти лет, и 2 человека в
возрасте 9-ти и 11-ти лет, которые находились на этапе формирования
психосексуальных ориентаций. В соответствии с условным делением этапа на 3
стадии, указанные испытуемые распределились следующим образом:
-
6 человек, у которых была сформирована стадия платонического либидо. Все они
умели обратить на себя внимание объекта влюбленности и общались с ним
(совместное приготовление уроков, посещение кино, театра). В фантазирование
начинали включаться отдельные эротические компоненты (желание остаться наедине,
стремление к прикосновениям), что свидетельствует о переходе на следующую
стадию - стадию формирования эротического либидо.
-
7 человек, у которых была сформирована стадия эротического либидо, проявляли
интерес к эротической литературе. Эротическое фантазирование было направлено на
определенный объект. Завершение данной стадии заключалось в реализации
эротических фантазий (ласки, поцелуи, танцы). Реализация влечения, как правило,
была без оргазма, на уровне фрустраций, что в плане биологического развития являлось
прогрессивным, приводило к дальнейшим действиям, форсировало переход к
сексуальной стадии.
-
4 человека, находящиеся на стадии формирования сексуального либидо, отмечали
включение в фантазирование элементов сексуального взаимодействия. Реализация
сексуального влечения, как правило, наступала в половом акте и подкреплялась
оргастическими переживаниями. Если для 2-х 18-тилетних девушек данная
реализация может считаться нормативной бесспорно, то для 14-тилетней -
нормативной условно, а для 9-тилетней - явно опережающей.
В
развитии человека и животных особо важное значение имеют критические или
“кризисные” периоды (Ушаков Г.К.,1973), по Г.Е. Сухаревой (1974) - “возрастные
кризисы”, когда повышается риск заболеваемости и чувствительность к различным
факторам, изменяется резистентность организма. В пренатальном онтогенезе
критический период у человека приходится на 6-32-ю недели внутриутробной жизни
(Голубева И.В., 1970). Половая дифференцировка, происходящая в это время,
затрагивает уже не только гонады и гениталии, но и мозговые структуры,
ответственные за половое поведение, материнский инстинкт, агрессивность,
двигательную активность и т.д. Хотя единого взгляда на механизмы половой
дифференцировки эмбриона нет, большинство авторов считают, что этот необратимый
процесс (морфогенетический) определяется наличием (у особей мужского пола) или
отсутствием (у особей женского пола) воздействия собственных андрогенов
эмбриона на структуры, ответственные за дифференцировку генитального тракта и
полового поведения (Вундер П.А., 1980; Колесов Д.В., Сильверова Н.Б., 1978).
Нарушения половой дифференцировки в этот период наблюдались в эксперименте под
воздействием различных факторов (стресс, острая асфиксия, введение андрогенов)
(Albert A., 1961; Dorner G., 1978; Антонов В.В., 1979).
Главное
значение возрастных кризов постнатального онтогенеза состоит в
"перестройке особенностей психического развития" (Ушаков Г.К., 1973).
Г.С.Васильченко (1990) указывает, что среди выделенных разными авторами
возрастных кризов для становления сексуальности и возникновения половых
расстройств наиболее значимы: 1) парапубертатный период (2-4 года), 2)
препубертатный период (7-8 лет), 3) пубертатный период (12-15 лет), 4)
переходный период (16-24 года).
Л.С.
Выготский (1984) обращает внимание на следующие возрастные кризы - кризис
новорожденности, кризис 1-го года, кризис 3-х лет, кризис 7-ми, 13-ти и 17-ти
лет. Неблагоприятные внешние воздействия, "стрессовые" факторы
оказывают влияние на дальнейшее формирование личности, становление сексуальности,
реактивность организма.
Возникающие
биологические вредности, как указывал Л.С. Выготский (1956, 1984), в том или
ином периоде развития ведут к различным нарушениям в формировании психических
процессов и психологических структур. Он также подчеркивал, что развитие
аномального ребенка идет по тем же законам, что и развитие здорового, но на
естественные возрастные свойства психического и личностного развития при
дизонтогенезе накладываются специфические особенности. Внимание, восприятие,
память, мышление, речь, эмоционально-волевая регуляция и личностное развитие
ребенка имеют не только количественные, но и качественные отличия от возрастных
особенностей при нормативном развитии.
Наиболее
популярна в детской отечественной психиатрии классификация дизонтогенеза по
Г.Е.Сухаревой (1959) - это задержанное, искаженное и поврежденное развитие.
Существуют классификации, в которых проводятся прямые корреляции между типом
дизонтогенеза и нозологической формой психического расстройства. Так,
В.В.Лебединский (1985) отмечал, что различные варианты дизонтогенеза могут
существовать в общей клинической картине и предлагал психологическую
классификацию вариантов дизонтогенеза: недоразвитие, задержанное развитие,
поврежденное развитие, дефицитарное развитие, искаженное развитие,
дисгармоничное развитие.
Примером
недоразвития является олигофрения с характерной недостаточностью высших
психических функций, инертностью психических процессов, трудностями
формирования иерархических связей.
Задержанное
развитие возникает вследствие генетических, соматических, психогенных факторов,
а также церебрально-органической недостаточности и проявляется в задержке
развития познавательной и эмоциональной сфер, наблюдается мозаичность
поражения. Сохранными остаются высшие регуляторные системы.
Дефицитарное
развитие связано с тяжелыми нарушениями отдельных анализаторных систем (зрения,
слуха), что тормозит общее психическое развитие, хотя может быть компенсировано
за счет сохранных систем в условиях адекватного воспитания и обучения.
Дисгармоничное
развитие - врожденная либо рано приобретенная стойкая диспропорция психики
преимущественно в эмоционально-волевой сфере (психопатии и патологическое
формирование личности).
В.В.Ковалев
(1981) считает психический дизонтогенез понятием, включающим как ретардацию,
так и асинхронию развития, т.е. неравномерное психическое развитие с выраженным
опережением одних психических функций и свойств и с отставанием других.
Психический инфантилизм может служить одним из примеров такой асинхронии, т.к.
при большинстве его видов интеллектуальное развитие не задержано,
инфантильность же проявляется в несоответствующих возрасту интересах,
поведении, недостатке чувства ответственности и т.п.
По
мнению Г.Д.Смирнова (1972), дизонтогенез психики может быть вызван не только
экзогенными биологическими факторами, но и факторами
социально-психологическими. Вместе с тем, обусловленные последними, психические
дизонтогении отличаются от дизонтогений, вызванных биологическими факторами,
меньшей тяжестью и глубиной дисгармонии личности в связи с отсутствием при них
аномалии инстинктов, влечений, элементарной аффективности, темперамента, т.е.
природно-психических образований личности. Эти отличия объясняются прежде всего
отсутствием в генезе “психогенных дизонтогений” структурно-органического
компонента, а главное - возникновением их на относительно позднем этапе
онтогенеза.
В.А.Гурьева
(1998) отмечает, что дизонтогенез не является ни синдромом, ни нозологической
формой, а означает в широком смысле нарушение, искажение онтогенетического
развития в результате воздействия разных повреждающих факторов - от
генетических и грубых структурных ранних поражений головного мозга и
последствий хронических психических заболеваний до функциональных задержек и
асинхроний развития психогенного или социального происхождения.
Социально-психологические факторы могут способствовать дизонтогенезу
(инфантилизация, дисгармоничность личности) и качественно менять характеристику
личности.
Поскольку
с понятием дизонтогенеза связано учение о патологической почве, в нашем
исследовании рассматривалась корреляционная взаимосвязь между пренатальными,
натальными и постнатальными вредностями, воздействующими на плод и
психосексуальным дизонтогенезом у потерпевших от сексуального насилия.
Для
потерпевших первой группы данная зависимость не была выявлена, но наблюдались
вредности, воздействующие на плод в натальный период и прослеживалась их
взаимосвязь с постнатальной травмой (р