Экзистенциальная
терапия в работе с телом
Ложная
духовность есть отрицание плоти, истинная духовность есть ее перерождение, спасение, воскресение
В.С.Соловьев
1. От
адаптивности к экзистенциальной аутентичности
Когда мы
говорим об экзистенциальной терапии, психологии, да и вообще об
экзитенционализме, первое, что приходит на ум, это философия и литература:
Киркегор, Сартр, Камю, Марсель, Тиллих, Толстой, Достоевский. Некоторые наши
коллеги из других школ, к примеру, так и говорят, что экзистенциальная
психотерапия - это психотерапия для особого типа людей, склонных к рефлексии и
любящих пофилософствовать. К слову сказать, и сами экзистенциальные
психотерапевты не спешат опровергать это явное недоразумение. Например, одна из
учениц Медарда Босса Хейди Бреннер так открыто и провозглашает:
"Единственным медиумом в экзистенциальной психотерапии остается медиум
говорящего мира" (Brenner, 1988, рр. 142-152). Задавшись вопросом, а почему
же собственно в экзистенциальной психотерапии сложилось мнение, что медиум
(канал связи между пациентом и терапевтом) говорящего мира считается
единственным, я провел небольшое исследование (Летуновский, 2002) в результате
которого пришел к выводу, что данное мнение сложилось вследствие двух
устойчивых традиций. С одной стороны - Фрейдистской, с другой Хайдеггерианской.
Вспомним, что первые экзистенциальные психотерапевты учились либо у самого
Фрейда (как, например, Л Бинсвангер и М.Босс), либо у его многочисленных
учеников и последователей. А техника психоанализа как мы помним преимущественно
вербальная. Что же касается Мартина Хайдеггера, также широко известен его
пристальный интерес к языку (вспомним хотя бы его высказывание "Язык - дом
бытия" (Хайдеггер, 1991)). Таким образом, обе традиции акцентируют свое
внимание преимущественно на вербальных аспектах коммуникации.
Но разве
коммуникация ограничивается исключительно вербальными аспектами? Возьмите любой
учебник по социальной психологии, и там Вы, наверняка, обнаружите, что
вербальная составляющая в процессе коммуникации составляет не более 30% от
целостного процесса коммуникации. Так почему же медиум говорящего мира является
единственным? А как насчет оставшихся 70% процентов? И что это за оставшиеся
70%? Ответ напрашивается сам собой оставшиеся 70% в процессе коммуникации - это
все, что связано с телом: мимика, жесты, интонация, тембр, непосредственный
телесный контакт. Можно ли в экзистенциальной психотерапии использовать и
другие медиумы, помимо медиума говорящего мира? На этот вопрос очень хочется
дать вполне традиционный для экзистенциальной терапии ответ: "А почему и
бы нет? [1]" Почему мы бы нам не использовать более широкие возможности,
которые нам открываются, к примеру, в использовании техник
телесно-ориентированной терапии?
При этом важно
отметить, что речь идет о техниках именно как медиумах встречи терапевта с
пациентом, а может быть и не только терапевта с пациентом, поскольку в
экзистенциальной терапии мы говорим о больших целостностях, которые нам
открываются в экзистенциалах бытия-вместе и бытия-в-мире. Термин
"встреча" также требует некоторого прояснения, поскольку в разных
психотерапевтических школах этот термин трактуется очень по разному. Встречу мы
понимаем близко к феномену встречи в процессе творчества, описанном Ролло Мэйем
в книге "Мужество творить" (Мэй, 2001). Особенностью и итогом такого
рода встречи является изменение в отношениях "Я - окружающий мир".
Данный процесс может сопровождаться ярко выраженным чувством страха у пациента,
поскольку чувство его самотождественности в момент встречи оказывается под
угрозой: "мир, данный нам в опыте изменяется, а поскольку существует
корреляция между "я" и окружающим миром, мы тоже изменяемся. Будущее,
прошлое и настоящее создают новый гештальт." (Р.Мэй, 2001,с.83-84)
Понятию встречи
Р.Мэя оказывается очень близким понятие инициации Карлфрида Дюркхайма
(Дюркхайм, 1992). Согласно Дюркхайма в процессе инициации происходит встреча
человека с бытием, которая существенным образом изменяет саму структуру его
существования, структуру его бытия-в-мире. А поскольку собственно терапия
Дюркхайма, на такого рода изменения и направлена, он ее называет инициальной,
т.е терапией инициирующей изменения. Возникает закономерный вопрос, а зачем
вообще эти изменения нужны, если они ставят под угрозу чувство
самотождественности и стабильности собственного бытия, при чем процесс смены
различных форм структуры бытия-в-мире пациента может быть весьма болезненным, а
новая структура бытия-в-мире может быть менее адаптивной, чем предыдущая?
Однако, в экзистенциальной психологии во главу угла ставиться не адаптивность,
а онтологическая или экзистенциальная аутентичность. В этой связи Д.А.Леонтьев
говорит об экзистенциальной необходимости и экзистенциальном долге (Леонтьев,
2002). Проблема заключается в том, что голос экзистенциальной необходимости
начинает явственно звучать лишь для человека, способного подняться над
детерминацией со стороны своей собственной биологии, социума, а также
стереотипов прошлого опыта. Когда человек становиться свободным, он начинает
ощущать потребность отдать свою свободу чему-то большему чем он сам.
(Марсель,1995). Возникает парадокс, описанный Аркадием и Борисом Стругацкими в
работах последних лет: "Чем свободнее человек, тем меньше у него
выбор".
Этот последний
высший уровень детерминации человеческого поведения можно определить как
онтологическая детерминация. На этом уровне "человек принимает решения в
соответствии с сутью вещей. Его выбор доброволен, но не произволен, потому что
суть вещей не произвольна, а императивна." (Леонтьев, 2002). Тема
императивного характера сути нашла свое отражение и в работах К.Дюркхайма. По
Дюркхайму суть - это само бытие, раскрывающееся в уникальном паттерне
конкретной человеческой экзистенции. Наша суть, которую Дюркхайм также называет
внутренним образом, одновременно имманентна и трансцендентна по отношению к нам
(Дюркхайм,1992). Однако, реальность человеческой жизни такова, что для того
чтобы реализовать требования своей сути человек должен преодолеть сопротивление
внешней среды. А для того, чтобы это сопротивление преодолеть, человеку
необходимо обладать бытийной структурой определенной жесткости. Жесткость же в
свою очередь приводит к ригидности основных способов и манер действования. А
такого рода ригидность препятствует проявлению сути человека в мир, поскольку
суть по своей природе динамична, а не статична.
Единственно
возможным способом удовлетворения требований собственной сути и выхода из
порочного круга является естественное рождение новых форм бытия, их созревание,
а потом умирание или изменение, которое может быть радикальным и очень тяжело
переживаться пациентом ("расставание - маленькая смерть" как поется в
песне одной известной советской певицы). Не случайно в этой связи, что тема
смерти - необходимый атрибут самых разных практик инициации. Дюркхайм
определяет этот процесс формулой "умри и стань" (Дюркхайм, 1992).
Таким образом,
для того, чтобы быть онтологически или экзистенциально аутентичным человеку
необходимо периодически изменяться в соответствии с требованиями своей сути.
Слово периодически (а не постоянно) здесь выбрано намеренно, поскольку для
того, чтобы эти требования выполнить человеку необходим инструмент воплощения
сути, а этот инструмент есть не что иное как его жизнь, или, выражаясь
философским языком, структура его бытия-в-мире, причем не просто структура, а
именно та форма, которая соответствует сути, а этой форме нужно родиться,
созреть и в свое время умереть, что бы дать место рождению новой формы.
Проблема
заключается в том, что серьезное изменение структуры бытия-в-мире пациента
всегда является для него риском, поскольку несет в себе угрозу стабильности в
самом широком понимании этого слова, это угроза авторитету, уважению со стороны
близких, угроза стабильному куску хлеба, риск оказаться не состоятельным, и в
конце концов, а может быть и, прежде всего, - это угроза чувству собственной
идентичности. В конечном итоге речь идет об угрозе тесным образом связанному с
чувством самоидентичностью онтологическому "Я есть", именно поэтому
серьезное изменение в структуре бытия может восприниматься как смерть.
Данная проблема
усугубляется явлением, метко обозначенным М.Хадеггером, термином
"Постав" (Gestell) (Хайдеггер, 1993 б). Постав пронизывает всю нашу
жизнь сверху донизу. Все, что у нас получается хорошо, мы в некотором смысле,
пытаемся поставить на конвейер и впоследствии извлекать из этого социальную
выгоду. Однако наша суть, которая в тоже самое время не только наша, но и суть
вещей и само бытие, зачастую требует от нас отказа от привычных социально
успешных моделей поведения и риска погружения в неизвестное и не освоенное.
Необходимо
отметить, что экзистенциальная терапия, как и экзистенциальная психология не
однородна. Рассматриваемый в данной статье подход можно охарактеризовать как
онтоцентрический в противоположность антропоцентрическому (Летуновский, 2001).
Антропоцентрический экзистенциализм (Sartre, 1956; Камю,1990) ставит во главу
угла не бытие, а свободный выбор человека. В антропоцентрическом подходе мы в
итоге имеем свободу ради свободы, т.е. не "свободу для", а только
лишь "свободу от". Чем заканчивается такая свобода могут наглядно
проиллюстрируют порнографические журналы типа "Free teens",
"Free Amateurs" и т.д. Освободившись от социальной детерминации
(регламентирующее нормирование социума), человек часто попадает в еще более
жесткое рабство собственной биологии.
Онтоцентрический
подход помещает в центр своего рассмотрения само бытие (Онтос - бытие, греч).
Одним из самых ярких представителей онтоцентрического подхода является Мартин
Хайдеггер: "Такой вещи как человек, являющейся человеком только благодаря
самому себе не существует" (Хайдеггер, 1993а). У Хайдеггера и Дюркхайма
бытие приобретает черты субъекта действия [2] (Хайдеггер, 1993; Дюркхайм, 1992).
Поэтому наряду с социальной и биологической детерминацией мы вправе говорить о
детерминации онтологической, как требовании к человеку действовать в
соответствии с сутью вещей. Проблема заключается в том, что традиционные
картезианские схемы членения реальности на субъект и объект в исследовании
данного вопроса оказываются не адекватными, поскольку бытие одновременно
имманентно и трансцендентно по отношению к человеку: моя суть и суть вещей - не
есть нечто противоположное, в своей сути суть всегда одна. При этом важно
понимать, что стремясь построить свою жизнь в соответствие с онтологической
детерминацией, мы не ведем войну с другими видами детерминации, например,
биологической или социальной. В частности такие важнейшие механизмы социальной
идентификации как национальная, семейная, религиозная являются конститутивными
для самой структуры нашего бытия. Лишившись этих механизмов, мы переходим на
субчеловеческий уровень существования. Тоже самое можно сказать и относительно
биологической детерминации. Возможность дать начало новой жизни, новому
человеку, забота о нем, также является конститутивным элементом человеческой
экзистенции, лишаясь которого она остается неполной, ущербной. Проблема
возникает тогда, когда биологическая и социальная детерминация становятся доминирующими
и полностью преграждают путь к детерминации онтологической. Таким образом, мы
можем говорить о том, что механизмы социальной и биологической детерминации
являются важными составляющими формы, в которой реализуются онтологическая
детерминация.
Какой же,
исходя из вышеизложенного, должна быть задача психотерапевта? Задача
психотерапевта будет заключаться в том, чтобы помочь пациенту достичь состояния
экзистенциальной аутентичности, что означает помочь ему осознать требования
своей собственной сути, и что не менее важно помочь ему в перестройке или
построении новой, прозрачной по отношению к сути, структуры бытия-в-мире. При
чем очень важно понимать, что на этом пути, психотерапевт ничего сам не строит
и не формирует (кроме, возможно своей собственной структуры бытия-в-мире). На
этом пути, он для пациента лишь проводник и сопровождающий. Он в самом прямом
смысле этого слова заботится о своем пациенте. При чем забота эта должна быть
не замещающей (вместо пациента), а антиципирующей и оберегающей (Хайдеггер,
1993 а). В своей антиципирующей заботе психотерапевт должен быть впереди своего
пациента на несколько шагов, однако, он не должен стремиться полностью оградить
его от опасности (иногда даже наоборот). Он лишь следит за тем, чтобы встреча с
опасностью привела пациента не к разрушению, а к рождению новой бытийной
структуры, а в конечном итоге к онтологической зрелости. Проще говоря,
психотерапевт ведет пациента навстречу его (пациента) собственной сути, при
этом у терапевта нет четкого образа, чем конкретно эта суть должна быть.
Выражаясь метафорически, его задача привести к ней (к сути) своего пациента
"живым и здоровым".
Возникает
закономерный вопрос, а каким же образом и с помощью чего, психотерапевт может
привести пациента к его сути? Для этой цели действительно используются
различные методологические и технические средства, которые в данном конкретном
случае уместно назвать медиумами, посредниками. Например, вышеуказанный медиум
говорящего мира может быть проиллюстрирован классическим сократическим диалогом,
кстати говоря, неслучайно названным "майевтикой" - т.е. искусством
родовспоможения, иными словами способствования рождению нового состояния, новых
способов и манер поведения, опыт групповой терапии говорит о том, что такого
рода медиумом может быть и психотерапевтическая группа. Наше глубокое убеждение
заключается в том, что медиум говорящего мира не является единственно возможным
в экзистенциальной терапии. В ряде случаев другие медиумы, в большей степени
задействующие телесность человека, могут оказаться не менее, а может быть более
перспективными и эффективными в психотерапии, что, однако, вовсе не означает,
что мы можем вообще отказаться от вербальной составляющей в процессе терапии
вообще, и от медиума говорящего мира в частности. Он был, есть и всегда будет
важнейшим инструментом в любой психотерапии, не только в экзистенциальной.
2.
Телесность
Итак мы говорим
о методах работы в экзистенциальной терапии как медиумах, т.е. своего рода
пространстве, где происходит встреча человека со своей сутью. Следствием такого
рода встречи будет изменение привычной формы, способа бытия человека, изменение
в строну большей аутентичности. А поскольку мы утверждаем, есть и другие
медиумы помимо медиумов говорящего мира, а именно медиумы в большей степени
задействующие телесность человека, на экзистенциальном понимании самой
телесности стоит остановиться более подробно.
Известно, что в
экзистенциальной терапии понятие телесности развивал ученик и последователь
Мартина Хайдеггера - Медард Босс. Речь идет о так называемом экзистенциале
телесности. Сначала попробуем прояснить понятие экзистенциала. Строго говоря,
по Хайдеггеру, экзистенциал - это даже не понятие, а определенная данность,
черта, без которой человек, а точнее Вот-бытие (Da sein) вообще не мыслим. Экзистенциалы
по Хайдеггеру - бытийные черты человеческого Da sein, Вот-бытия, Присутсвия,
своего рода "человечности человека". Босс выделяет следующие
экзистенциалы как важнейшие.: бытие-в-мире, бытие-вместе, пространственность,
телесность, темпоральность, бытие-к-смерти.
Непосредственно
же сама телесность человека определяется Боссом как "телесная сфера
исполнения человеческого существования" (Boss 1979, pp.100). Босс - один
из немногих экзистенциалистов, уделяющих телесности человека самое серьезное
внимание. Телесность по Боссу не ограничивается тем, что под кожей; она
распространена, как и отношение к миру, он говорит о продолжении телесности
способов бытия-в-мире. В качестве иллюстрации он приводит пример указания на
что-либо. Телесность простирается до того объекта, на который указывают, и даже
далее ко всем феноменам мира, с которыми я имею дело. Такая телесность есть
проявление человеческой экзистенции, она имеет не только материальный, но также
смысловой, эк-зистирующий характер. Отношение человека к миру всегда находит
свое отражение в его отношении к своему телу.
Традиционный
естественно научный подход рассматривает тело человека в качестве одного из
множества объектов природы. Очевидно, что только благодаря такому подходу и
становится возможным воздействие на человека, а также управление им посредством
физико-химических и кибернетических методов. Только в этом случае становится
возможным применение естественнонаучного метода исследования. В самом
естественнонаучном методе нет ничего плохого. Проблема заключается в том, что
такого рода представление о человеке переносится на всю человеческую
реальность.
Босс говорит о
том, что, рассматривая телесность человека исключительно как материальную вещь,
естественная наука пренебрегает всем, что делает телесность человека собственно
человеческой. В качестве примера он приводит предметы искусства, в частности
картины Пикассо. Босс задается вопросом, смог бы естественнонаучный подход
постичь сущность этих предметов посредством своего метода - т.е. измерив размеры
картин, проведя химический анализ краски и т.д. Ответ Босса однозначен, -
конечно же, нет. Подобным образом, на его взгляд, обстоит дело и с изучением
телесности человека.
Согласно Боссу,
даже когда человек забывает о своем теле, он не перестает быть телесным. Все
проявления человеческой жизни телесны. Взгляды, представления и визуализации
так же телесны, как и непосредственные касания, поскольку и в этих случаях мы
имеем дело с цветом, запахом, вкусом и текстурой поверхности. Все, что мы видим
так называемым внутренним взором, также телесно. Даже самые абстрактные
математические мысли пронизаны нашей телесностью.
Для того, чтобы
понять суть человеческой телесности, мы должны разграничить ее с телесностью
неживых физических объектов. Подобное разделение можно провести с двух
стартовых точек. Первая касается предельных границ нашей телесности и
телесности физических объектов. Вторая представляет собой фундаментальное
различие местоположений (способов занимания места) человеческой экзистенции и
неживых материальных объектов.
Если
рассматривать человеческое тело как физический объект, его границы будут
заканчиваться кожей. В то же время неоспоримый факт состоит в том, что где бы
мы ни находились, мы всегда находимся в определенных отношениях с чем-то за
пределами нашей кожи. Следует ли из этого, что мы всегда находимся вне нашего
физического тела? Такое предположение также вводит нас в заблуждение. Босс
говорит, что в этом случае мы будем смешивать феномены Dasein и телесности
человека. Мы никогда не сможем постичь феномен телесности, если будем
рассматривать его отдельно от мира. Различия двух типов телесности человека и
неживого объекта, прежде всего, не количественны, а качественны.
Хотя Босс и
говорит о том, что феномены Dasein и телесности различны, тем не менее, мы все
равно можем обнаружить много общих черт. Это, прежде всего, так называемая
выдвинутость вперед, применительно к человеческой телесности, нашедшая свое
выражение в так называемом bodying forth. (Boss 1979, pp.104). Наше тело всегда
как бы простирается дальше вперед и в пространственном и во временном аспекте.
Оно простирается к потенциальным способам бытия, в которых мы существуем и
которые конституируют нашу экзистенцию в каждый конкретный момент времени.
"Границы моего тела совпадают с границами моей открытости миру" -
говорит Босс. Поэтому телесные феномены должны пониматься в контексте
меняющихся отношений с миром. А в той мере, в какой мы остаемся закрытыми - в
той же мере наша телесность сужается. Проще говоря, открытость расширяет наше жизненное
пространство и сферу присутствия в мире, а закрытость сужает (Boss 1979,
pp.100-105).
В подходе
М.Босса к телесности для нас принципиально важно, во-первых, то, что телесность
как таковая не ограничивается границами кожи, а во-вторых, что телесная сфера -
это сфера исполнения, исполненности нашей экзистенции, вне телесности,
экзистенции нет как таковой. Следующий мало разработанный, но очевидно весьма
перспективный с психотерапевтической точки зрения аспект, - это наша телесная
выдвинутость вперед в экзистенциале "бытия-к" (Хайдеггер, 1993а). Все
мы существуем (при чем телесно) одновременно и в настоящем будущем.
В близком
подходу М.Босса ключе, однако, со своей спецификой понимает феномен телесности
К.Дюркхайм (Дюркхайм, 1992), который говорит о том, что наше традиционное
понимание тела (Leib) страдает от дуалистического представления о теле
(Korper), лишенном души, которому противостоит бесплотная душа, с которой тело
загадочным образом связано. Дюркхайм настаивает на том, что такое разделение в отношении
человека не правомерно. "Кто-либо видел тело, бегущее без души, или
бегущую душу?" (Дюркхайм, 1992). Если спросить человека, что он слышит,
когда он разговаривает со своим партнером, он может ответить, что слышит звуки
определенного тона и частоты, т.е. речь пойдет о Korper. Он также может
сказать, что слышит нечто духовное, или даже что-то вроде единства тела, души и
духа. В любом случае ответ не будет соответствовать действительности.
Простой ответ
на вопрос "Кого вы слышите?" - должен звучать просто: "Я слышу
Вас". Т.е. слышат меня, человека, - говорит Дюркхайм, который, будучи
таковым, находится по ту сторону противоположности физического тела и души. И
если бы в науке о человеке научились подходить к этому серьезно, то в истории человечества
была бы открыта новая глава. Дюркхайм пишет о том, что в культуре Запада тело
упражняют и тренируют, для эффективной работы. При этом речь идет
преимущественно о теле Korper, т.е. теле, которое я имею, имею как инструмент
для производства чего-либо.
Решительный
переворот, который предлагает осуществить Дюркхайм - это переход от понимания
тела, как инструмента, который я имею, к пониманию тела, которое есть я сам.
Особенно важен этот поворот в понимании тела для психотерапии. Этот пункт
Дюркхайма созвучен пониманию психопатии Р.Лэнгом, который утверждает, что
отчуждение человека от его тела, рассматривание его в качестве инструмента,
является составляющей шизофренического процесса [3]. Лэнг называет этот феномен
онтологической незащищенностью (Лэнг, 1995). Тогда как противоположное здоровое
состояние, в котором тело (в широком смысле) воспринимается как "Я
сам" Лэнг называет "онтологическая защищенность".
Соответствующий этому термину термин Дюркхайма очень близок Лэнгу по своей
семантике - это "Онтологическая укорененность".
"Что
подразумевается под телом (Leib), которым ты являешься? - спрашивает Дюркхайм,
- Здесь имеется в виду весь человек, весь человек как личность в том виде
(образе жизни), в котором он не только познает себя, но и живет
(der-leibt)". Это есть тело (Leib), как чувственно осязаемый образ, в
котором я как личность присутствую тут в мире, мое окружение реально
воспринимает меня, а я воспринимаю других" (Дюркхайм, 1992, с.96).
Таким образом,
по Дюркхайму тело - это способ, в котором человек является видимым и осязаемым.
Как уже ранее указывалось, важнейшей задачей человека, согласно Дюркхайма,
является соответствие способа (формы) своего существования своей сути. Внешнее
выражение данное соответствие находит в феномене прозрачности. В этом смысле
Дюркхайм говорит о том, что прозрачность как таковая относится не только к
внутреннему состоянию человека, но и непосредственно к его телу (Leib). В этой
связи Дюркхайм выделяет три вида совести тела:
1. Совесть как
"самоохранение". Этот вид совести относится к здоровью и
работоспособности человека.
2. Второй вид
совести ориентирован на красоту, симметрию и правильность формы, на
совершенство нашего облика, в котором мы предстаем миру. Это относится как к
нашему физическому телу, так и к нашему поведению.
3. Совесть как
индикатор моей прозрачности по отношению к сути [4]. При этом Дюркхайм задается
вопросом: Правильно ли ты здесь есть такой, как ты есть? То есть, проницаем ли
ты для своей сути как для способа, которым жизнь в твоей индивидуальности приобретает
образ и хочет заявить о себе здесь и сейчас?
Дюркхайм пишет
о том, что человек может находиться в прекрасной физической форме тела
(Korper), но в тоже время быть очень далеким от всякой прозрачности. И
наоборот, человек может находиться при смерти, но в смысле проницаемости для
своей сути, "быть в высочайшем порядке". Он также говорит о том, что
мы можем нарушить нашу прозрачность, чем-нибудь таким, что не вредит нашему
здоровью, например, тем, что мы немножко больше чем нужно съедим за обедом, или
тем, что больше всего препятствует на пути духовного развития у молодых людей,
- речь идет о мастурбации. Чувство вины, которое обусловлено моральными
причинами можно подавить, но его не возможно подавить, если оно идет из сути.
Подход к телу Дюркхайма интересен тем, что он открывает путь использованию
специальных упражнений развивающих чувствительность к прозрачности тела Leib.
Особое внимание при этом уделяется правильному дыханию и тонусу (собранности).
В подходе к
телесности К.Дюркхайма, мы можем уловить новый и возможно даже звучащий более
экзистенциально аспект, нежели в концепции М.Босса. Это участная позиция по
отношению к своему телу и своей телесности. Не оппозиция к телу, а принятие его
как одного из важнейших условий своего собственного существования. Вне
телесности нет экзистенции как таковой, вне моей телесности нет формы, в
которой я могу реализовать свою суть.
Я намеренно
акцентирую внимание читателей на этой теме, поскольку в экзистенциальной
психологии и психотерапии бытует пренебрежительное, если не сказать
оппозиционное отношение, как к собственному телу, так и к телу пациентов. Более
того, можно даже говорить о том, что ряде случаев экзистенциальные терапевты
просто боятся тела и телесности. Примером тому может быть недавний разговор с
одной из моих московских коллег, локализующей себя в жанре экзистенциальной
терапии. Волею судьбы оказалось, что мы работали с ней с одним и тем же
пациентом. Когда я рассказал ей, что работал с ним (с пациентом) в
Дюркхаймовской технике (медиуме) Leibarbaiten, предполагающей непосредственный
телесный контакт, она тут же среагировала: "Нет, нет, только не
тело?".
Откуда же
все-таки берется это наше "Нет, нет, только не тело?" Я думаю, что
глубинная причина этого страха лежит все в том же страхе перед жизнью и бегстве
от ответственности, против которых собственно и борется экзистенциальная
терапия. Однако здесь есть один тонкий момент, на котором стоит остановиться
подробнее. Речь идет о так называемой ноодинамике (Франкл, 2000 а), которая
характерна для конфликта между духовной составляющей человеческого бытия
(ноологическое измерение) и чувственно-телесной. Широко известны Франкловские
примеры преодоления нечеловеческих условий существования в концентрационном
лагере исключительно в опоре на дух (Франкл, 1990). Другая группа примеров -
это примеры борьбы, если так можно выразиться, с плотскими искушениями, которые
так же можно встретить в работах Франкла (Франкл, 2000 а), а также в
христианской (особенно православной) аскетике [5].
И здесь важно
понять, что наше понимание телесности, базирующееся на подходах М.Босса и
К.Дюркхайма, не коим образом не противоречит возможности и очевидной полезности
ноодинамики (с ее пафосом главенства духа) как таковой. Ведь мы говорим о том,
что необходимо ответственно относиться к телесному модусу человеческой
экзистенции, а не о том, чтобы локализовать человеческую экзистенцию
преимущественно в телесном модусе. Более того, мы отчетливо осознаем опасность
гедонистических тенденций в перенесении акцента в работе на телесность
человека. И поэтому мы лишь отчасти можем согласиться с высказыванием Ролло
Мэя:
"Я
предлагаю новую форму физического мужества - использовать тело не для развития
мускулатуры, а для воспитания чувств. Это будет означать развитие способности
слушать телом, "мыслить телом", как говорил Ницше. Это будет оценкой
тела как объекта эмпатии, выражением собственного "я" как
эстетической категории и неиссякаемого источника наслаждения" (Мэй, 2001,
с. 10).
Можно
согласиться с тем, что необходима работа по собиранию человеческого тела (в
широком понимании, а нетолько физического) воедино, к большей целостности и
цельности). Необходима работа по развитию чувствования своего тела как
выражения своего "я". Но самое главное для нас это развитие
чувствования того, насколько моя телесность в целом, т.е. физическое тело,
эмоции и чувства прозрачны по отношению к сути. Именно о такого рода
чувствительности говорит К.Дюркхайм, описывая третий вид совести тела (см.
выше, Дюркхайм, 1992). Очень важно развитие органа такого рода
чувствительности. Данный орган может быть развит путем специальных упражнений,
которые поэтому должны быть не просто упражнениями, а именно медиумами, т.е.
пространством, где возможна встреча человека со своей собственной сутью. При
чем слово возможна здесь принципиально, поскольку никакая техника не способна
такого рода встречу гарантировать, она может лишь ей способствовать.
Возвращаясь же
непосредственно ко второй части высказывания Р.Мэя, хочется сказать, что
призывы, направленные на развитие чувственности в связи с получением
наслаждения нас серьезно настораживают. Мы не имеем ничего против телесного
наслаждения как такового, поскольку оно естественно. Однако постановка принципа
удовольствия во главу угла, нам глубоко чужда. Гедонизм в психотерапии мы уже
проходили, всем известно к чему это приводит. Наберите в Интернете, в поисковой
системе одного из популярных провайдеров слово "Фрейд", и компьютер
сразу вам выдаст несколько порносайтов, что-нибудь вроде "Уголка дедушки
Фрейда".
Возвращаясь же
к теме прозрачности, можно сказать, что именно потворствование прихотям своего
тела и его эмоционально-чувтсвенной составляющей, делает нашу телесность
наименее прозрачной (Дюркхайм, 1992). Кроме того, важно отметить, что телесная
прозрачность очень мало коррелируют с разного рода бодибилдингом и
бодишейпингом, в случае которых часто оказывается правомерным высказывание о
смещении или сужении экзистенции преимущественно к ее телесному модусу.
Дюркхайм прямо говорит о том, что дряхлый старик может быть телесно гораздо
более прозрачен, чем великолепно физически развитый атлет или же супермодель.
Таким образом,
работая с телесностью человека, мы работает не только и не столько с его
физическим телом, сколько с целым человеком, а именно со структурой его
бытия-в-мире. Мы обращаемся к телесности человека, именно потому, что само
бытие предстает нам телесно, и обращение к другим, помимо медиума говорящего
мира, медиумам позволяет нам более полно и более целостно с ним (с бытием)
взаимодействовать в процессе терапии. При этом цель терапии остается прежней, а
именно - это экзистенциальная или онтологическая аутентичность, иными словами
прозрачность человека по отношению к собственной сути. При этом не будем
забывать, что суть не локализуется где-то в глубинах бессознательного, не важно
индивидуального или коллективного, суть - это само бытие, одновременно
трансцендентное и имманентное по отношению к человеку. Именно в этом смысле
оказывается удачным Бибихинский перевод Хайдеггеровского Dasein (Хайдеггер,
1993а) как Присутствие, При-Сутствие т.е. обитание, бытие при сути. Вот это то
обитание при сути и есть знаменитое Хайдеггеровское "пастушество
бытия".
Перенося акцент
на телесный модус человеческой экзистенции, мы открыто признаем и предупреждаем
об опасности гедонистического дрейфа, который не способствует, а наоборот
препятствует экзистенциальной аутентичности. Однако мы предупреждаем и о другой
опасности - опасности пренебрежительного и исключительно инструментального
отношения к своей телесности, которое в крайних шизофренических формах
проявляется в диссоциациативной симптоматике: обращении к себе самому как
"Он" и "Она", что в экзистенциальном смысле означает
развоплощение. А в отсутствии воплощенной формы, как известно, мы нетолько не
способны реализовать свою суть, мы не способны сделать что-либо вообще.
Другой важный
момент заключается в том, что телесные медиумы в экзистенциальной терапии
способны как никакие другие развить третий вид совести по Дюркхайму, а именно
чувствование насколько моя телесность прозрачна по отношению к моей сути, что
этой прозрачности способствует а, что наоборот препятствует.
3.
Методологические отличия работы с телом в экзистенциальной терапии от других
школ психотерапии, работающих с телом.
Определив круг
проблем, связанных с телесностью человека в экзистенциальной терапии и
расставив основные акценты, мы можем прейти непосредственно к методологии
работы. Вопрос методологии является чрезвычайно важным, поскольку, чисто
технически те или иные методы работы с телом могут быть очень похожими в разных
направлениях психотерапии. В частности в различных школах
телесно-ориентированной психотерапии, связанных с именами Райха, Лоуэна и
Фельденкрайза, акцент делается на раскрепощении, высвобождении внутреннего
потенциала, развитии чувствования и чувственности [6]. Тело в этом смысле
рассматривается как ресурс, в опоре на который мы достигаем раскрепощения
человека и тем самым освобождения от нозологической симптоматики, как на уровне
тела, так и на уровне психики. Подход к телу как к ресурсу наглядно
иллюстрируется названием Второй всероссийской конференции по
телесно-ориентированной терапии в Июле 2001г. - "Тело как ресурс".
В
экзистенциальной терапии подход к телу принципиально иной, мы не рассматриваем
тело пациента как ресурс, мы изначально нацелены в своей работе на его Dasein,
на структуру его бытия-в-мире. Так вот, именно в телесном модусе эта структура
наиболее ощутима, наиболее материальна. Кстати говоря, данный факт оказывается
особенно полезным при работе с интеллектуально развитыми пациентами,
обладающими невероятно изощренными способами защиты [7] по типу рационализации.
Частота такого рода случаев в моей психотерапевтической практике позволяет
выделить особый тип невротического состояния, который я определяю как
"невроз интерпретирующего структуралиста".
Данное
состояние характеризуется тотальной относительностью мировоззрения пациента. В
силу высокого интеллекта он оказывается способным интерпретировать те или иные
события в жизни с различных позиций, в разных структурах и в разных системах
координат. Однако он не способен ни одну из этих позиций выбрать в качестве
своей, вследствие чего он не может решиться на совершение серьезных поступков с
далеко идущими последствиями. Жизнь проходит мимо него, оставляя щемящее
чувство пустоты, ощущение отсутствия своего места, неверности и неправильности
происходящего.
Кроме того,
необходимо отметить, что избавление от невротического симптома само по себе не
является целью экзистенциальной терапии, целью является более аутентичная с
экзистенциальной точки зрения жизнь. Избавление от невротического симптома
может быть артефактом успешного процесса терапии. Хотя, безусловно, в отдельных
случаях, в зависимости от контекста ситуации, экзистенциальный терапевт может
прибегать и к симптоматической (проблемно-ориентированной) терапии. При этом он
должен четко осознавать, что часто симптоматическая терапия может быть вредной
с экзистенциальной точки зрения и препятствовать решению проблем более
глубокого экзистенциального уровня.
Опыт
многолетней работы с телом в экзистенциальной терапии позволил нам выделить ряд
принципиальных методологических отличий нашего подхода от других
психотерапевтических школ:
Принципиальные:
1. Тело
понимается как я сам, экзистенциальная опора всего сущего, эталон моей неразрывной
связи с миром, моей безусловной причастности миру.
2. Тело
рассматривается вне (или до) субъект-объектного членения реальности, как
телесно-душевный континуум, включающий смысловые горизонты.
3. Тело
человека рассматривается в неразрывной связи с другими и с миром (бытие-вместе,
бытие-в-мире).
4. Тело
выступает как своего рода "напоминатель" присутствия смерти в моей
жизни, конечности моего физического существования.
Методические:
5. Терапевт при
непосредственной работе с телом пациента не руководствуется ни какими заранее
установленными алгоритмами и схемами, его конкретные действия всецело
определяются и задаются контекстом ситуации.
6. В работе с
движениями тела отрабатывается движение всей целостностью своего существа,
исключая привычную последовательность: ментальный приказ - действие.
7. Терапевт
должен быть предельно собран и всецело присутствовать (быть при сути) в
психотерапевтической ситуации.
8. Уделяется
особое внимание связи человека с миром, развивается чувствование собственной
нераздельности с другими и с миром.
9. Базовый
принцип тренировки - от тела к более широкой реальности, например, от
собранности физического тела, к собранности на бытийном уровне, к собранности
как таковой вообще.
10. Толкование
конкретного опыта проводиться не каузально (психоаналитическая традиция), а
экзистенциально ("Как я существую?") и проспективно ("Какие
наброски смысла мне открываются?").
11.
Экзистенциальная психотерапия - не есть форма одностороннего воздействия на
пациента, а просто общий отрезок Пути (совместный процесс), на котором один
(терапевт) лишь немного больше заботиться о другом (пациенте), т.е. расчищает
дорогу и выступает в качестве проводника.
Возникает
закономерный вопрос, а каким образом все вышеизложенное может быть реализовано
на практике? Как уже указывалось ранее, непосредственно техники работы с телом
могут быть самые разнообразные, с тем лишь требованием, чтобы в них было
задействовано тело пациента. Это могут быть рисовальные, двигательный техники,
работа с глиной, с деревянным мечом, это может быть непосредственный телесный
контакт. Различие не в самих техниках, а в наших методологических установках и
в особенностях толкования опыта, полученного в ходе работы.
4. Применение
техник работы с телом в экзистенциальной терапии.
В данном
параграфе мне хотелось бы поделиться своими мыслями относительно четырех
психотерапевтических методов (или медиумов), которым я был обучен в Центре
экзистенциального образования и инициальной терапии им. Карлфрида Дюркхайма в
Тоодтмос-Рютте, Германия.
4.1. Рисование
(Zeichnen). Данный метод работы был разработан женой К.Дюркхайма Марией Гиппиус
(дальней родственницей известной русской поэтессы Зинаиды Гиппиус) и обоснован
ею в докторской диссертации "Выражение чувств в графике", которую она
защитила под руководством лидера Лейпцигской школы гештальтпсихологии Феликса
Крюгера. То, что подразумевае6тся под Zeichnen довольно трудно перевести на
русский язык. Чаще всего его переводят как "Ведомое рисование".
Однажды я спросил у немцев, а не лучше ли назвать этот метод как-нибудь
по-другому, уж очень это название отдает спиритизмом. Ведомое рисование, но кем
ведомое? В ответ Йозеф Робрехт, один из ведущих терапевтов данного центра
сказал мне, что они действительно рассматривали вопрос о смене названия, однако
решили его оставить именно потому, что на вопрос "кем ведомое?"
всегда остается возможность ответить кем. Однако ответить на этот вопрос не так
просто. Тем не менее, мы попытаемся это сделать.
Процесс
рисования строится таким образом, чтобы были задействованы самые глубокие слои
психики, если так можно выразиться глубинное я. А в глубинном я, если верить
Виктору Франклу (Франкл, 2000 а), скрывается не только Фрейдовское оно (т.е.
наши инстинктивные, прежде всего, сексуальные потребности), но и наше духовное
я, являющееся по тому же Франклу источником смысла. При чем не верно было бы
локализовать это духовное я непосредственно в самом человеке, скорее духовное я
- это место встречи человека с ноологическим измерением бытия. На языке
Дюркхайма это означает встречу со своей сутью, т.е. с самим бытием, которое в
этом смысле и "ведет" процесс рисования.
Технически
рисование выполняется в двух вариантах. Сначала обычно рисуются заданные формы,
например, такие как вертикальная и горизонтальные прямые, крест, чаша,
треугольник, лемниската, спираль и т.д. Идея заключается в том, чтобы войти в
контакт с базовыми типовыми формами, встречающимися повсюду в нашем бытии,
можно даже сказать конституирующих наше бытие. При рисовании этих форм человек
встречается и коммуницируют со своими корнями, с базовыми началами (Бибихин,
1995, с.87). В результате такого рода работы происходит укоренение человека в
бытии в самом непосредственном смысле этого слова. Женские принимающие
скругленные формы (чаша, круг, лемниската) способствуют проработке принятия,
открытости, мягкости, способствуя развитию данных аспектов в структуре бытия
пациентов в целом. Соответсвенно такие формы как вертикаль, горизонталь, крест
способствуют проработке тех бытийных аспектов, которые традиционно принято
считать мужскими, это целеустремленность, решительность, прорыв как выход за
границы привычного и т.д.
Толкование
опыта в ходе рисования строиться не по заранее подготовленной схеме или
шаблону, а исходя из конкретной ситуации пациента, т.е. из самого феномена
согласно требований феноменологической герменевтики (Хайдеггер, 1993 а). При
этом центральными вопросами, которые "при помощи терапевта задает себе
пациент", как уже ранее указывалось, являются вопросы: "Как я живу?
Как я существую?", т.е. каково мое бытие в аспекте принятия, в аспекте
решительности, целеустремленности и т.д. При чем толкование осуществляется
преимущественно самим пациентом, терапевт лишь помогает ему структурировать
мысли, в тоже время, предупреждая различные ложные пути в сторону
психологических защит.
Следует также
акцентировать внимание читателя, что уход пациента в разного рода символические
интерпретации типа "чаши Грааля" не поощряется, основной акцент в
толковании - это насколько способ моего рисования соотносится со способом моего
бытия, основными манерами моего действования в моей жизни.
Второй вариант
рисования - это свободное рисование. Пациент в этом случае выполняет рисунок
так как ему хочется, без заданной формы. Толкование опыта осуществляется
примерно также как и в первом случае, однако разница заключается в том, что в
случае свободного рисования, мы как бы имеем проекцию целостного бытия-в-мире
пациента, а не одного или нескольких его аспектов. Свободное рисование обычно
выполняется после серии рисунков заданной формы. Выполняя серию таких рисунков,
пациент может отнестись к усвоенному и освоенному им содержанию и следующий
рисунок выполнить в ином ключе. Изменение качества и содержание рисунка часто
коррелируют с изменениями в его жизни, в структуре его бытия. Из опыта
собственной терапевтической практики я могу сказать, что появление в рисунках
качества прозрачности (которое, кстати говоря, безошибочно улавливается
группой) может соответствовать появлению этого качества в жизни, а именно
свидетельствовать об исчезновении двусмысленности, о большей цельности и
действенности поступков.
Оба варианта
рисования могут выполняться как индивидуально, так и в групповой форме. При
работе в группе соответсвенно используется групповая обратная связь. Рисование
проводиться с закрытыми глазами на широких листах бумаги, твердыми восковыми
мелками. Непосредственно перед рисованием проводиться тренировка
сосредоточенности и собранности через тело. Инструкция терапевта заключается в
просьбе по возможности не рисовать с закрытыми глазами как с открытыми, т.е.
придумать образ, а затем его отобразить. Предпочтительна обратная
последовательность, сначала рисование, а затем ментальные ассоциации и
эмоциональные реакции, проще говоря, пациенту предлагается рисовать телом, а не
головой. Опыт показывает, что большинство пациентов начинает правильно
выполнять инструкцию со второй или третей сессии.
4.2. Работа с
глиной (Tonfeld) - еще один, не менее интересный медиум. Этот метод работы
достаточно хорошо известен как в Юнгианской терапии, так и в арттерапии. Однако
применение этого метода в экзистенциальной терапии имеет ряд принципиальных
особенностей. Если в юнгианской терапии особое внимание уделяется наличию
архитипических и символических форм, имеющим отношение к той или иной
мифологии, то в нашем случае символика и мифология не играют такого важного
значения, а если мы и рассматриваем мифологию, то исключительно в контексте
конкретной психотерапевтической ситуации и не иначе как индивидуальный способ
толкования понятого самим пациентом [8]. В работе с глиной как и в случае
рисования нас интересует корреляция форм и способов работы пациента с
материалом (с глиной) с жизнью пациента вообще, с типовыми способами его
бытия-в-мире.
Если же
говорить об арттерапии, то в арттерапии терапевтом используется прежде всего
исцеляющий эффект самого процесса творчества и самовыражения. В некотором
смысле арттерапия оказывается ближе к экзистенциальной, нежели юнгианская.
Ближе, поскольку истинное творчество - это всегда встреча с бытием (Мэй, 2001),
а значит и встреча с собственной сутью. Отличие же заключается в том, что в
экзистенциальной терапии всегда отчетливо ставиться вопрос: "А каков я
сейчас?", Каково оно это мое "Я есть"? Есть ли оно вообще, и
насколько оно соответствует моей сути.
Непосредственно
техника Tonfeld выглядит следующим образом: Пациент стоит или сидит перед
ящиком (50 Х 70 мм) с глиной, заранее подготовленной к работе. Чаще всего
работают с белой глиной, заранее увлажненной, высота ящика - около 12-15 мм.
Инструкция к работе подобна инструкции к рисованию. Пациенту предлагается очень
хорошо прочувствовать свое тело, начиная с ног, и медленно поднимаясь выше,
хорошо прочувствовать голени, колени, тазовые кости, позвоночник и т.д. При
обращении внимания на тело происходит собирание себя и укоренение себя в своем
собственном теле. Затем пациенту с закрытыми глазами предлагается медленно
ощупать глину, и далее следовать импульсам своего тела, т.е. делать с глиной
все, что он захочет. При этом пациент на период сессии чувствует себя творцом,
и то как он творит в процессе работы с глиной чаще всего напрямую коррелирует
со способами творчества в его жизни. Он может стремиться захватить как можно
больше материала или наоборот бояться до него дотронуться, он может стремиться
придать материалу идеальную совершенную форму, или наоборот стараться вырваться
из мира совершенных форм в бесконечно богатый потенциальными возможностями
хаос.
Он так же может
находиться в состоянии поиска и что самое главное, он может в результате этого
поиска найти свою форму [9]. В ходе работы с глиной пациент осознает, что есть
основные его способы обращения с жизненным материалом вообще, осознает каков
есть он сам, каково это его "Я есть" и может соответствующим образом
к этому отнестись. Однако, только лишь такого рода проекциями возможности
данного медиума не ограничиваются. В ходе работы пациент движется в глубину и к
центру своего существа [10], к своей сути. Встреча с сутью рождает новые идеи,
смыслы, ассоциации устремленные в будущее, а нахождение новой формы сопровождается
чувством радости удовлетворения и в зависимости от степени погруженности
пациента в процесс работы может выходить далеко за пределы рабочего стола в
кабинете психотерапевта. Часто мы вправе говорить о нахождении новой формы
вообще как нового способа отношения к действительности.
Как и рисование
данная техника может выполняться индивидуально и в небольших группах (5-6)
человек, в этом случае имеется возможность психотерапевтической работы в
экзистенциале бытия-вместе. При этом особенные интерес приобретают следующие
вопросы: Как каждый участник группы обходиться с результатом работы своего
предшественника? Обретает работа группы характер целостности? Что является
результатом работы группы как целого?
4.3. Деревянный
меч (боккен). Очень часто мне приходиться встречаться с непониманием данного
метода работы. При чем в основе этого непонимания лежит нежелание разобраться и
вникнуть в суть метода. Я часто слышу такие высказывания как "Мечи - это
не терапия, это дзен", или "мечи - это Кен-до, а не терапия". Со
всей ответственностью я хочу заявить, что данный метод работы - не дзен и не
Кен-до, поскольку дзен - это особая духовная практика, а Кен-до - это путь
воина, боевое искусство. А то, чем занимаемся мы, это конкретная
психотерапевтическая техника, использующая ряд простейших элементов Кен-до (3-4
движения) в психотерапевтических целях. Как она работает? Работа базируется на
тех же методологических основаниях, что и два предыдущих метода работы с телом,
поскольку она является тем же самым медиумом, посредником (пространством
встречи пациента и его сути). В каждом движении пациента с мечом
просматривается вся тотальность его бытия-в-мире, а также специфика способов и
манер взаимодействия с другими людьми, с миром и самим собой.
В чем же тогда
характерные особенности данного медиума? Если мы вспомним "павшее
бытие" Хайдеггера (Хайдеггер, 1993 а), т.е. бытие очень далекое от всякой
самости и подлинности, то оно у Хайдеггера характеризуется тремя отличительными
чертами: это толки, любопытство и двусмысленность. Работа с мечом, в частности
позволяет прорабатывать последний момент, а именно развить аспект
противоположный двусмысленности - решительность. Первое движение, которое
отрабатывается в данной технике - это прямой удар сверху вниз. Удар мечом - это
всегда либо "Да", либо "Нет", он исключает какого-либо рода
двусмысленность. Кроме того, некоторым пациентам меч помогает произнести
императивное для всей экзистенциальной терапии - "Я есть". В своей
практике я неоднократно отмечал, что такое простое задание как произнести
громко и отчетливо фразу "Я есть" оказывается невероятно сложным
делом для большинства моих пациентов. Выполнение данного задания очень часто
сопровождается бурными эмоциональными проявлениями, включая слезы. Однако
выполнение этого упражнения в совокупности с прямым ударом мечом, значительно
облегчает задачу и улучшает качество ее выполнения.
Следующий
аспект, который может быть проработан в опоре технику работы с мечом - это
целеустремленность, для проработки этого аспекта используется другое движение -
колющий удар, с выпадом. Выполнение данного движения пациентом также может
рассказать очень о многом. Например, одни выполняют это движение снизу, так
как-будто пытаются заколоть свинью, другие после выполнения движения
заваливаются вперед, третьи сосредотачиваются на определенной точке, и только
когда почувствуют себя полностью готовыми, выполняют движение быстро и
уверенно. Опыт работы говорит о том, что разные способы выполнения данного
упражнения всегда находят свое отражение в обычно й манере обращения пациента с
жизненным материалом, связанной с целеполаганием и способами достижения цели.
Рефлексия в
совокупности с отработкой "правильных" движений инициирует начало
изменений в структуре отношений с миром в движении в сторону большей аутентичности,
большего соответствия своей сути и сути вещей. На теме "правильности"
хотелось бы остановиться несколько подробнее. В ходе выполнения упражнений с
мечем, пациент безошибочно определяет какое из его движений было правильно, а
какое нет. Развитие этого чувства "правильности" является очень
важным, поскольку оно может быть в дальнейшем экстраполировано и на другие
способы действования в мире. К.Дюркхайм в этой связи говорит о выработке
особого органа бытийной чувствительности, или, что тоже самое, чувствительности
к собственной сути. Можно говорить о том, что все медиумы экзистенциальной
терапии направлены на развитие этого органа, однако в работе с мечом этот
процесс как бы более нагляден, более ощутим.
Поистине
огромен потенциал данного медиума в парной работе. Все без исключения пациенты
отмечают, что при работе в паре характер выполняемых движений и их качество
коренным образом изменяется. Для некоторых из них выполнение вышеуказанных
движений в паре намного легче, для других, наоборот, труднее. Работа в
непосредственном контакте иногда способна разбить самые изощренные иллюзии о
собственном бытии, например, о собственной неуязвимости. Мне вспоминается одна
из пациенток, долгое время увлекавшаяся псевдоэзотерическими оккультными
практиками. Ее особенностью была полная уверенность в том, что она всегда и
полностью управляет жизненными процессами, запуская их на глубинном уровне и в
дальнейшем контролируя их течение. Непосредственный контакт в работе с мечом с
партнером по паре показал ей полную несостоятельность подобного рода
измышлений: она не только не могла управлять целостным процессом работы в паре,
а, наоборот, каждый выпад меча в ее сторону вызывал у нее чувство безудержной
паники, которое в последствие, в одиночестве вылилось в настоящее переживание
ужаса [11]. Переживания, которые она испытала в ходе работы в данном медиуме и
сразу после него, инициировали очень глубокие изменения в структуре ее бытия,
выразившееся в полном разрыве со своим "эзотерическим" прошлым, смене
места работы, а также в серьезных изменениях в личной жизни. Вышеизложенное,
однако, ни в коей мере не означает, что терапевт должен стремиться вызвать у
пациента чувство ужаса намеренно. Каждая психотерапевтическая ситуация
уникальна, и ни для одной из них нет заранее готовых решений.
В заключение
хотелось бы добавить, что работа с мечом индивидуально и в паре позволяет
прорабатывать самые различные бытийные аспекты и психотерапевтические темы,
среди них страх смерти, конформность, границы Я-Ты, а также как это не парадоксально
- единство и целостность: единство со своим партнером и единство с миром
вообще.
4.4.
Leibarbaiten ("Лайб"). Последний медиум, на котором мне хотелось бы
остановить ваше внимание, - это метод работы с телом Leibarbaiten Карлфрида
Дюркхайма. Известно, что Дюркхайм около семи лет провел в Японии, занимаясь
серьезными исследованиями духовной культуры этой страны. Поэтому один из первых
вопросов, который я задал его последователям в Центре экзистенциального
образования и инициальной терапии в Тоодтмоос-Рютте был следующего характера:
Является ли Leibarbaiten собственной разработкой Дюркхайма или же это его
адаптация одной из восточных духовных практик. На этот вопрос я получил вполне
однозначный ответ: Leibarbaiten является собственной разработкой К.Дюркхайма.
Более того, работа в данном медиуме является, в некотором смысле,
квинтэссенцией его подхода в антропологии, психологии и психотерапии вообще. В
настоящее время в центре Дюркхайма рисование Zeichnen и Leibarbaiten являются
базовыми методами психотерапевтической работы.
Что же
представляет собой метод Leibarbaiten, или как его иногда называют сокращенно:
"Лайб"? Ответить на этот вопрос чрезвычайно трудно. Возможно, это
будет сделать несколько легче, если в начале мы пойдем апофатическим путем.
Лайб - это не работа с мышечным панцирем, не работа с чакрами, не
биоэнергетика, не развитие чувственности, не резонансная терапия Мари Розен, не
релаксация до потери чувства себя, как это принято у некоторых отечественных
танатолюбов (Баскаков, 1996), а, наоборот, это укоренение в теле, не
"улет" в измененные состояния сознания, а наоборот заземление,
укоренение в своем бытии.
Феноменологически
Leibarbaiten представляет собой непосредственный телесный контакт с пациентом.
Обычно он осуществляется следующим образом: пациент лежит на полу на одеяле,
либо на невысокой плоской жесткой кушетке. Терапевт работает сидя на небольшой
скамеечке, либо на подушке, либо на коленях. Пациенту предлагается
расслабиться, но в то же время постоянно сохранять чувство осознанности без
напряжения. Терапевт очень бережно касается тела пациента, чаще всего работа
начинается с ног, однако нет жестких схем и алгоритмов. После работы пациент
делится с терапевтом своими переживаниями и ассоциациями, связанными с
конкретными частями тела и получает от него обратную связь, также привязанную к
телу.
Своими
касаниями терапевт помогает пациенту почувствовать свое тело как Leib, а именно
как телесно душевный континуум, собранный в единое "Я есть". Если
пациент склонен все время улетать в мир фантазий, терапевт может очень
осторожными движениями постараться его заземлить, вернуть ближе к земле. Однако
роль терапевта в целом - лишь сопровождение пациента в путешествии к своей
сути, к себе самому. Иногда говорят, что работая в "Лайб" терапевт в
буквальном смысле "берет пациента в свои руки", берет оберегая и
охраняя от тех опасностей, которые ему могут встретиться на его пути к себе. В
этой связи к терапевту предъявляются довольно жесткие требования: он должен
быть чувствителен, собран и самое главное у него должен быть хорошо развит
орган правильности [12] (орган чувства бытия), о котором мы упоминали, описывая
работу с мечом. Подобно тому, как в вербальных техниках работы существует
вполне реальная опасность навязывания пациенту образа "правильного" поведения
со стороны терапевта, такого же рода опасность существует и при работе с телом,
поэтому терапевт должен быть свободен от желания исправить тело пациента по
своему представлению о правильности. Когда мы говорим об органе правильности,
это близко к таким понятиям как экзистенциальный долг и экзистенциальная
необходимость, которая исходит не из теоретических предпочтений, а из чувства
самого бытия, сути вещей. На практике это означает, что терапевт чувствует, что
он должен сейчас выполнить именно это касание, а ни какое другое [13]. В ходе
работы пациент учиться слушать и понимать свое тело, как себя самого, как
целостного человека. Продвигаясь все дальше и дальше на этом пути, он подходит
к тому уровню когда его восприятие уже не ограничивается им самим. Т.е. когда
человек ближе всего к самому себе, он оказывается ближе всего к восприятию
бытия в его целостности и единстве, или наоборот, что в этом случае уже не
принципиально, поскольку оказывается, что моя суть и суть вещей - это одно.
Что касается терапевта,
то у него вырабатывается в ходе постоянной практики особого рода язык тела,
который не имеет ничего общего с "языком тела" Алана Пирса, речь идет
не о языке телодвижений, а об особого рода чувствовании о понимании
человеческого тела как "Лайб", что означает на практике восприятие и
понимание тотальных качеств человека, конституирующих его бытие-в-мире. Такой
язык очень трудно поддается вербализации. Тем не менее, ценность овладения этим
языком нельзя переоценить. Терапевта обладающего такого рода чувствительностью
очень трудно обмануть. Например, девушка, внешне демонстрирующая признаки
грубого брутального поведения, на деле оказывается очень нежным и тонким
существом, прячущим свою ранимость под маской маскулинности. И здесь нет
никакой мистики, развитие такого рода чувствительности, равным образом, как и
"органа правильности" приходит с опытом.
Трудно
вербализуемые когниции в ходе Лайб, могут быть изображены в образной форме с
помощью рисунка. Я помню когда одному из Рюттевских терапевтов показали рисунки
его пациента в технике "Zeichnen", а это были большие спиралевидные
структуры напоминающие галактики, он сказал: "Вот это то, что я в нем
ощущаю". Естественно, что работа в "Лайб" требует очень
глубокого доверия со стороны пациента к терапевту, поэтому к "Лайб"
целесообразно переходить после работы в других медиумах, когда с пациентом уже
установился хороший контакт. При этом, начальные сессии могут допускать в
качестве дополнительного средства коммуникации вербальные интеракции, позже
работа происходит молча, что способствует большей глубине процесса.
Иногда глубокий
контакт пациента с самим собой, приближение к своей сути может сопровождаться
различными ассоциациями возвращения домой, например, один из пациентов описывал
такого рода картину: "Старый парусный корабль возвращается домой из очень
далекого плаванья, моряки готовятся набросить веревки (швартовы) и поют
песню". Иногда по ходу работы терапевт прорабатывает различные телесные
зажимы пациента, однако, работа с этими зажимами не является самоцелью, а
проводиться в рамках целостной психотерапевтической ситуации, побуждаемая опять
все тем же чувством экзистенциальной необходимости (правильности). Иногда в
ходе работы происходит спонтанная проработка старых психологических травм,
полученных пациентами очень в раннем возрасте. Например, я помню случай, когда
после длительного контакта рук терапевта с костями голени пациента, у
последнего спонтанно возникло воспоминание травматического характера, связанное
с его отношениями с одноклассниками в начальной школе. В результате дальнейшей
психотерапевтической работы все негативные моменты, связанные с этим событием,
были элиминированы, что в свою очередь явилось толчком к изменению отношения
пациента с другими людьми в его ближайшем окружении.
Таким образом,
несмотря на всю трудность осмысления и описания данного метода работы с телом,
мы с полной уверенностью можем говорить о том, что в нем как и в других
описанных медиумах, происходит встреча пациента со своим бытием, со своей
собственной сутью, инициирующая глубокие изменения в структуре его отношений с
миром, в самой структуре его бытия.
В данной статье
мы прошли путь от принципиальных основных положений онтоцентрического подхода в
экзистенциальной терапии к ее методологии и конкретной реализации на практике.
Рассматривая методологию, мы пришли к выводу о возможности и необходимости ее
расширения за счет методов и техник телесно-ориентированной терапии. Данная
статья проиллюстрировала, каким образом строиться работа экзистенциального
терапевта с телом, и каковы ее основные отличия от работы терапевтов других
телесно-ориентированных подходов.
Сноски:
1. Когда
Медарда Босса спросили чем Dasein анализ отличается от психоанализа, он
ответил, что психоанализ спрашивает "Почему?", в то время как Dasein анализ
задает вопрос "А почему бы и нет?" (Boss, 1962).
2. "Одно
дело просто использовать землю, другое - принять благословение земли и найти
себя в законе этого зачинающего принятия, чтобы беречь тайну Бытия и стоять на
страже неприкосновенности Возможности". (Хайдеггер, 1993, с.191, статья
"Преодоление метафизики",) или ""Эк-зистенция" в
фундаментальном отличии от всякой existentia и existence есть эк-статическое
обитание вблизи бытия. Она пастушество, стража, забота о бытии"
(Хайдеггер, 1993 а, с.208, статья "Письмо о гуманизме",).
"Удачным
следовало бы считать лишь ту форму "Я", в которой человек находит
свое счастье и свободу как слуга и очевидец Бытия… Удачное "Я" не
является противоречием для сути, а является инструментом ее проявления в мире.
Удачное "Я" означает форму человеческого существования, в которой
человек может поведать миру о сути." (Дюркхайм, 1992, с.34-35)".
3. Известно,
что в проективных рисунках больных шизофренией (сам автор был тому свидетелем),
очень часто живые части тела соседствуют с неживыми: колесами, мигалками,
вентиляторами, и т.д.
4. В оригинале,
пытаясь освободиться от картезианской парадигмы, Дюркхайм говорит о
"прозрачности по отношению к сути и из сути" (Дюркхайм, 1992)
5. См.
Добротолюбие, собр. в 5-ти томах, Свято-троицкая Сергиева лавра, 1993 г.
6. См.
Телесно-ориентированная психотерапия. Хрестоматия / Автор-составитель
Л.С.Сергеева. - СПб., 2000 - 290с.
7. В данном
случае термин защита понимается не в традиционном психоаналитическом ключе, и
также не в смысле экзистенциальных защит И.Ялома как способов избегания
конфронтации с экзистенциальными данностями, прежде всего, такими как смерть,
бессмысленность и одиночество (Ялом, 1999). Под защитой мы понимаем попытку
отмахнуться от требований сути, заглушить в себе голос экзистенциальной
необходимости, экзистенциального долга.
8.
"Толкование - есть способ освоения понятого" (Хайдеггер, 1993 а)
9. Подобным
образом, нахождение своей новой, аутентичной по отношению к собственной сути
формы, может произойти и в процессе рисования (Zeichnen), - особенно во втором
его варианте, - в "свободном рисовании", однако в трехмерном виде
данная форма более наглядна, и если можно так выразиться, более ощутима.
10. В этой
связи вспоминается техника работы, которую использует Гагик Назлоян в Институте
маскотерапии г.Москва. Техника заключается в лепке из большого куска
технического пластилина скульптурного автопортрета. Техника хорошо себя
зарекомендовала даже в работе с психозами (Назлоян, 2001). На наш взгляд при
работе с глиной работают сходные механизмы.
11. Вспомним,
что ужас по Хайдеггеру ставит бытие перед самим собой во всей его целостности,
тотальности, не обусловленной мирскими детерминантами. (Хайдеггер, 1993 а).
Такого рода встреча может быть целительна для пациента, поскольку в состоянии
ужаса он способен максимально близко приблизиться к своей сути.
12. Такого рода
"правильность" не имеет ничего общего ни с перфекционизмом, не с
образом правильности, вытекающим из каких-либо норм, традиций и теоретических
концепций.
13. Я помню,
что при работе с одним из пациентов, я испытывал нерешительность по поводу
того, уместно ли сейчас взять голову пациента в свои руки сзади под затылок. Я,
все-таки, решился на это движение, а после сессии, пациент сказал, что он
наконец-то "почувствовал руки отца", т.е. испытал переживание,
которого с его слов ему не хватало около полутора десятков лет.
Список
литературы
1. Баскаков
В.Ю. Танатотерапия - искусство жизни. М.1996
2. Бибихин В.В.
Мир. - Томск, 1995. - 144с.
3.
Добротолюбие, собр. в 5-ти томах, Свято-троицкая Сергиева лавра, 1993 г.
4. Дюркхайм
Карлфрид. О двойственном происхождении человека. - Спб., - Импакс, 1992. - 156
с.
5. Камю Альбер.
Творчество и свобода. Сборник. Пер. с франц. - М.: Радуга, 1990. - с.5 - 106
6. Леонтььев
Д.А. Симбиоз и адаптация или автономия и трансценденция: выбор личности в
непредсказуемом мире./ Понимание как фактор личностного развития. - Кемерово:
Графика, 2002
7. Летуновский
В.В. Экзистенциальный анализ. Перспективы метода в психологической практике. //
1 Всероссийская научно-практическая конференция по экзистенциальной психологии.
Материалы сообщений. - М.2001а. - с.28-32
8. Летуновский
В.В. Экзистенциальная психотерапия и телесность человека. // Вопросы ментальной
медицины и экологии , 2002г. №2 (в печати)
9. Лоуэн А.
Психология тела. Телесно-ориентированный психоанализ. - М., 1999
10. Лэнг
Рональд. Разделенное Я. - К.: Государственная библиотека Украины для юношества,
1995. - 320с.
11. Назлоян
Г.М. Портретный метод в психотерапии. - М.: ПЕР СЭ, 2001. - 144 с.
12. Марсель
Габриэль. Трагическая мудрость философии. Избранные работы. - М.,1995. - 187с.
13. Мэй Р.
Мужество творить: Очерк психологии творчества / Перевод с английского. - Львов:
Инициатива; Москва: Институт общегуманитарных исследования, 2001 г. - 128 с.
14.
Телесно-ориентированная психотерапия. Хрестоматия / Автор-составитель
Л.С.Сергеева. - СПб., 2000 - 290 с.
15. Хайдеггер
М. Разговор на проселочной дороге: Сборник: Пер. С нем./ Под ред. А.Л.
Доброхотова - М.: Высшая шк., 1991. - 192 с.
16. Хайдеггер
М. Время и бытие: Статьи и выступления: пер. с нем. - М.: Республика, 1993а. -
447с.
17. Хайдеггер
М. Бытие и время. - М,.1993б. - 451с.
18. Франкл В.Э.
Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990, с.154-155
19. Франкл В.Э.
Основы логотерапии. Психотерапия и религия - Спб: Речь, 2000а. с.187-189, 213,
217-280.
20. Ялом И.
Экзистенциальная психотерапия. - М.: Независимая фирма "Класс", 1999
- с.5-33, 231-340
21. Boss, M. "Daseinanalysis" and
psychotherapy. Psychoanalysis and Existential Philosophy. New York: E.P.Dutton
Co. 1962, pp.81-89
22. Boss, M. (1979) Existential foundations of
medicine and psychology. (Trans S. Conway & A. Cleaves). New York: Jason
Aronson.
23. Brenner H. (1988) The Self Understanding of the
Psychotherapist Humanistic Psychologist, 16, pp. 141-152
24. Duerckheim K. "Uberweltliches Leben in der
Welt" Norbert Friedrich Weitz Verlag, Aachen 1989.
25. Feldenkrais M. Awareness through movement. - New
York, 1972.
26. Reich W. Die Fuktion des Orgasmus. Kieppenheuer
& Wisch, 1969
27. Sartre J.-P., Being and Nothingness, trans. By
Hazel E. Barnes (New York, 1956), pp. 560-564.
Resume of the article "Working with the body in
existential therapy"
This article is devoted to such an underdeveloped
topic as methods of working with the body in existential therapy. In the
article the author describes his understanding of the purposes of existential
therapy and its methods. He determines his position as ontocentric, t.i. focused
on being (ontos) as it is. The author finds methodological bases of his
approach in the works of M. Heidegger, M. Boss and K. Durckheim. According to
the author the purpose of ontocentric existential therapy is increasing
ontological or existential authenticity, t.i. increasing the accordance of the
structure of his being to the main ways of his Essence. The Essence is
localized neither in personal nor in collective subconsciousness. The Essence
is the being itself opening in unique pattern of human existence. It is both
immanent and transcendent to human being.
Existential therapy methods are considered to be
mediums (mediator) with the help of which man can meet with the Essence. (The
word "can" is important because no technique guarantees that such a
meeting will happen, it can just create the conditions and set the space for
this meeting. If this meeting happens it brings sufficient changes in the
structure of human being-in-the-world, it changes his attitude to the world, to
other people and to himself.) The idea of the article is that besides the
verbal methods ("medium of the speaking world" - the term of M. Boss
student Heidi Brenner), that are traditional for existential therapy; there are
other methods (mediums) that can be not less and sometimes even more effective
than verbal. These are methods of working with body.
In the second paragraph of the article the existential
therapy understanding of the body is described. It is based on theoretical
works of M. Boss and K. Durckheim. The reader's attention is drawn to the fact
that our body is not limited to the borders of our skin and that our body is an
integral condition of our living and that we should treat it with maximum
responsibility.
The third paragraph of the article is devoted to
principal and methodological differences between the approach to body in
existential therapy and traditional body-oriented therapy connected with the
names of Reich, Lowen and Feldenkrais.
The last paragraph is devoted to the practical usage
of the methodology described above. The real therapeutic work with four methods
(mediums) of working with body is described: Guided drawing (Gef. Zeichnen),
work with the wooden sword (Bokken), work with clay (Tonfeld) and Leibarbaiten
method of K. Durckheim, implementing the direct physical contact with the
patient.
In general the article supports the idea that working
with body in existential therapy is not only possible but necessary.
Летуновский
В.В. Экзистенциальная терапия в работе с телом