К вопросу о политическом
могуществе галльских друидов I
века до н. э.
Геннадий Казакевич, Киевский
Национальный Университет им. Т. Шевченко
Важные социальные функции, лежавшие на плечах
кельтских друидов, почтение, которое окружало жрецов-философов в обществе,
неоднократно привлекали внимание многочисленных античных авторов. Кроме
исполнения своих непосредственных обязанностей, связанных с отправлением
культа, друиды воспитывали молодых галлов знатного происхождения, вершили суд. К
их советам, словно к указаниям, прислушивались цари, а сами они, время от
времени: «когда армии сходились одна с
другой с оголенными мечами и поднятыми копьями, … выходили между ними и останавливали
сражение, словно укрощая диких зверей» [Diod. Siculus., V, 31, 5.]
Подобные высказывания греческих и римских
писателей, подкрепленные, нередко, их собственными философско-этическими
воззрениями в большей мере нежели реальными фактами, способствовали
распространению в исторической литературе мнения, согласно которому, галльское
жречество представляло собой надплеменную корпорацию, деятельность которой
уравновешивала социальные противоречия древней Галлии и могла сплотить
разрозненные племена перед лицом внешней опасности. Представление об
экстраординарном политическом могуществе, суровой дисциплине и централизации
«ордена друидов», господствовало в научной литературе XIX века, но даже сейчас во многих специальных
работах слышны отголоски подобных воззрений. Как правило, они прослеживаются
когда речь идет об оценке значимости ежегодного съезда галльских жрецов, в ходе
которого они, якобы могли принимать судьбоносные решения в отношении целых
народов. Однако, существуют ли исторические факты способные подтвердить, что
галльские друиды действительно были объединены в централизованную
теократическую корпорацию? Можем ли мы вообще говорить о друидах как о
независимом субъекте политического влияния в Галлии?
Единственным источником, позволяющим нам с большей
или меньшей степенью достоверности реконструировать картину политической жизни
Галлии в течении достаточно продолжительного временного отрезка, являются
«Записки о галльской войне» Гая Юлия Цезаря. Описанная в этом произведении
почти восьмилетняя, победоносная для римлян, кампания засвидетельствовала
трагический финал независимости Галлии. Успех Юлия Цезаря традиционно объясняют
преимуществом римской военной организации, политическими талантами полководца,
а также наличием более или менее мощной проримской партии практически в каждом
галльском племени.
Римский военачальник характеризует друидическое
жречество как чрезвычайно влиятельную панкельтскую организацию, почти орден, с
верховным друидом во главе, наделенный неограниченными полномочиями в решении
не только религиозных, но и общественных вопросов [Caes. De bello gallico., VI, 13]. Такая организация должна была бы стать
серьезным препятствием в осуществлении планов Цезаря-политика и неоднократно
привлекать внимание Цезаря-писателя. Последний, однако, словно нарочно,
игнорирует друидов, которые, за исключением вышеуказанного отрывка, фигурируют
в тексте всего несколько раз. Н. Витт объясняет эту удивительную особенность
источника тем, что во времена Цезаря, друиды уже утратили былое могущество [Witt, 323]. На наш взгляд,
ближе к истине мысль Дж. Тьерни, который считает, что отношение Цезаря к
друидам обусловлено определенными политическими мотивами [Tierney, 223-224]. По
словам С. Пигготта, обращает на себя внимание стремление Цезаря увеличить в
глазах своих читателей-современников масштабы галльской угрозы [Piggott, 105].
Действительно, в I веке до н.э. metus gallicus все еще являлся существенным фактором влиявшим на
формирование римского политического сознания. Еще 113 году до н. э. при
известии о разгроме кельтами-скордисками римской консульской армии, Вечный
Город был объят такой паникой, что его жрецы прибегли к принесению человеческих
жертв [Briggs, 2].
Немногим более полувека спустя, на страницах
своего произведения Цезарь не упускал случая мастерски использовать страхи
своих соотечественников. Так произошло и в случае с друидами: создав однажды
образ могущественной жреческой корпорации, Цезарь не мог и не хотел
отказываться от этого образа в дальнейшем. Именно этим объясняется замалчивание
Цезарем ряда фактов, имевших непосредственное отношение к галльскому жречеству.
Так, например, проконсул не упоминает о
принадлежности к духовному сословию эдуя Дивитиака, одного из важнейших
действующих лиц в событиях 58-49 гг. до н. э. О том, что последний был, кроме
всего прочего, друидом мы узнаем из произведения Цицерона [Cicero. De divinatione. I, 41, 90]. Влиятельнейший
представитель своего племени, военный и политический деятель, Дивитиак
осуществлял важные миссии и посольства, в тоже время являясь самым
последовательным и верным союзником Цезаря. Однако, ничто не указывает на то,
что другие галлы считали предателем друида, стоявшего во главе проримской
партии мощнейшего племени эдуев. Куда более вероятно, что галльские друиды I века до н. э.,
являвшиеся зачастую богатыми людьми знатного происхождения, произвольно
примыкали к про- или антиримской партии в зависимости от своих собственных
интересов.
Весьма показателен упомянутый Цезарем эпизод,
завершающий собой VI главу «Записок». После второго британского похода Цезаря в Галлии
вспыхнуло восстание, инициированное тревером Индутиомаром и эбуроном
Амбиоригом. Восставшие нанесли римлянам ряд поражений, однако Цезарю все же
удалось переломить ход войны. Разгромив основные силы восставших, римляне огнем
и мечем прошли земли побежденных. «Мир», который на время установился в Галлии,
был достаточно прочен, поскольку Цезарь, оставив легионы, уехал по своим делам
в Италию. Однако, перед отъездом он созвал общегалльский съезд в стране ремов,
целью которого была нейтрализация руководителей антиримской партии двух
галльских племен. Приведем полностью посвященный этому событию фрагмент
произведения:
Tali modo vastatis regionobus exercitum Caesar duarum cohortium damno Durocortorum Remorum reducit, concilioque in eum locum Galliae indicto de coniuratione Senonum et Carnutum quaestionem habere instituit et de Accone, qui princeps eius consilii fuerat, graviore sentential pronuntiata more maiorum supplicium sumpsit. Nonulli iudicum veriti profugerunt. Quibus cum aqua atque igni
interdixisset … [Caes., Op. cit., VI, 44]
Опустошив таким образом эту местность, Цезарь,
потеряв две когорты, отвел войско в Дурокорторум ремов. Назначив в этом месте
общегалльское собрание, он решил произвести расследование о заговоре сенонов и
карнутов. Аккон, стоявший во главе этого сборища, был приговорен к смерти и
предан казни по обычаю предков. Некоторые в страхе перед судом бежали. Они были
лишены огня и воды …
Обращает на себя внимание отмеченный здесь
механизм галльского правосудия: расследование дела и вынесение приговора во
время общегалльского съезда, затем казнь «по обычаю предков», бегство части
виновных и объявление их изгнанными из общины. В той же шестой главе Цезарь
дает описание судопроизводства друидов, имевшего место во время ежегодной
ассамблеи в земле карнутов. Преступников здесь казнили, принося в жертву
согласно весьма архаичному ритуалу (ср. «mores maiorum»), а осмелившегося бежать от суда, ставили вне
закона, отлучая от религиозной жизни общины и обрекая его, тем самым, на полное
отчуждение (ср. «aqua atque igni interdixisset») [Caesar, Op. cit., VI, 13, 16].
В данном случае мы имеем сходный логический ряд:
общегалльский съезд – судопроизводство – ритуальная казнь – отчуждение
беглецов. Заметим, что связь между разгромом заговора и судопроизводством
друидов практически несомненна, так как судили Аккона и его сообщников
галльским судом, а ведь именно друиды выносили приговоры почти по всем
общественным и частным вопросам («fere de omnibus controversiis publicis privatisque constituunt»). Это Цезарево «почти по всем» (fere de omnibus), исходя из
контекста в котором употреблено выражение, можно читать как «по всем
важнейшим», а политический заговор аристократов двух племен уж никак нельзя
назвать событием заурядным. Нам важен, однако, не сам факт вынесения друидами
обвинительного приговора Аккону, а то, что их правосудие было использовано
Цезарем в целях проведения такой масштабной пропагандистской акции, какой была
казнь противников Рима перед лицом представителей всех галльских общин.
Таким образом, детальный анализ важнейшего
источника информации о галльских друидах дает возможность предположить, что в
ходе галло-римских войн середины I века до н. э. по меньшей мере часть галльского
жречества находилась на стороне римлян. Отметим, что речь идет именно о части
друидов, так как возможность выступления всего кельтского жречества на стороне
завоевателя невероятна, в силу своей абсурдности. Само по себе, это исключает
возможность существования политического единства галльских друидов, или, в
крайнем случае, делает его иллюзорным. Не отрицая значительного влияния,
которым обладали друиды в обществе доримской Галлии, мы считаем возможным
предположить, что следы этого влияния нужно искать в несколько иной плоскости.
Носителем могущества галльского жречества была не эфемерная организация
(корпорация, орден и т.п.) друидов, а конкретные личности, в силу тех или иных
причин обладавшие высоким социальным статусом.
Список литературы
Briggs L. Twyman. Metus Gallicus: The Celts and Roman Human Sacrifice. // The
Ancient History Bulletin. 11.1 (1997) – p. 1-11
Piggott S. Druidzi: tіum. z ang. – Warszawa: RTW, 2000. (1st
edition: The Druids. – London: Thames and Hudson, 1968.)
Ross A. Everyday life of the pagan Celts. – London, New York: B. T.
Batsford, G. P. Putnam’s, 1970.
Ross A. Ritual and the druids. //The Celtic World. – London, New
York: Routledge. – 1997. P. 423-443.
Tierney J. J. The Celtic ethnography of Posidonius. // Proceedings
of the Royal Irish Academy. – 1960. – vol. 60, section C, №5 – P. 189-275.
Witt N. J. de. «The druids and romanization» // Trans. and Procs.
Amer. Philolog. Ass. LXIX (1938), p. 319-332.