Современное понятие культуры. Основные концепции культурологии
1. Введение. Культурология, как самостоятельная наука
Слово “культура” происходит от латинского слова colere, что
означает культивировать, или возделывать почву. В средние века это слово стало
обозначать прогрессивный метод возделывания зерновых, таким образом возник
термин agriculture или искусство земледелия. Но в XVIII и XIX вв. его стали
употреблять и по отношению к людям, следовательно, если человек отличался изяществом
манер и начитанностью, его считали “культурным”. Тогда этот термин применялся
главным образом к аристократам, чтобы отделить их от “некультурного” простого
народа. Немецкое слово Kultur также означало высокий уровень цивилизации. В
нашей сегодняшней жизни слово “культура” все еще ассоциируется с оперным
театром, прекрасной литературой, хорошим воспитанием.
Современное научное определение культуры отбросило
аристократические оттенки этого понятия. Оно символизирует убеждения, ценности
и выразительные средства (применяемые в литературе и искусстве), которые
являются общими для какой-то группы; они служат для упорядочения опыта и
регулирования поведения членов этой группы. Верования и взгляды подгруппы часто
называют субкультурой.
Усвоение культуры осуществляется с помощью научения. Культура
создается, культуре обучаются. Поскольку она не приобретаемая биологическим
путем, каждое поколение воспроизводит её и передает следующему поколению. Этот
процесс является основой социализации. В результате усвоения ценностей,
верований, норм, правил и идеалов происходят формирование личности ребенка и
регулирование его поведения. Если бы процесс социализации прекратился в
массовом масштабе, это привело бы к гибели культуры.
Культура формирует личности членов общества, тем самым она в
значительной степени регулирует их поведение.
Если культура регулирует поведение людей, можем ли мы зайти так
далеко, чтобы назвать ее репрессивной? Часто культура действительно подавляет
побуждения человека, но она не исключает их полностью. Она скорее определяет
условия, при которых они удовлетворяются. Способность культуры управлять
человеческим поведением ограничена по многим причинам. Прежде всего
небеспредельны биологические возможности человеческого организма. Простых
смертных нельзя научить перепрыгивать через высокие здания, даже если общество
высоко ценит такие подвиги. Точно также существует предел знаний, который может
усвоить человеческий мозг.
Факторы окружающей среды также ограничивают воздействие культуры.
Например, засуха или извержения вулкана могут нарушить сложившийся способ
земледелия. Факторы окружающей среды могут препятствовать формированию
некоторых моделей культуры. Согласно обычаям людей, живущих в тропических
джунглях с влажным климатом, не принято в течение длительного времени
возделывать определенные участки земли, поскольку на них нельзя долго получать
высокие урожаи зерновых.
Поддержание устойчивого общественного порядка также ограничивает
влияние культуры. Само выживание общества диктует необходимость осуждения таких
поступков, как убийство, воровство и поджог. Если бы эти поступки получили
широкое распространение, стало бы невозможным сотрудничество между людьми,
необходимое для собирания или производства продуктов питания, обеспечения
жильем и осуществления других важных видов деятельности.
Другая важная часть культуры состоит в том, что культурные
ценности формируются на основе отбора определенных видов поведения и опыта
людей.
Каждое общество осуществило свой отбор культурных форм. Каждое
общество с точки зрения другого пренебрегает главным и занимается маловажными
делами. В одной культуре материальные ценности едва признаются, в другой они
оказывают решающее влияние на поведение людей. В одном обществе к технологии
относятся с невероятным пренебрежением, даже в сферах, необходимых для
выживания людей; в другом аналогичном обществе постоянно совершенствующаяся
технология соответствует требованиям времени. Но каждое общество создает
огромную культурную надстройку, которая охватывает всю жизнь человека - и юность,
и смерть, и память о нем после смерти.
В результате такого отбора прошлые и нынешние культуры совершенно
различны. В некоторых обществах считали войну самой благородной деятельностью
человека. В других ее ненавидели,а представители третьих не имели о ней
представления. В соответствии с нормами одной культуры женщина имела право
выходить замуж за своего родственника. Нормы другой культуры это решительно
запрещают. В нашей культуре галлюцинации считаются симптомом психического
заболевания. Другие общества расценивают ”мистические видения” как высшую форму
сознания. Короче говоря, существует великое множество различий между
культурами.
Антропологи конца XIX в. были склонны сравнивать культуру с
огромной коллекцией “обрезков и лоскутков”, не имеющих между собой особых
связей и собранных по воле случая. Бенедикт (1934) и другие антропологи XX в.
утверждают, что формирование различных моделей одной культуры осуществляется на
основе единых принципов.
Культура — это неотъемлемая часть человеческой жизни. Культура
организует человеческую жизнь. В жизни людей культура в значительной мере
осуществляет ту же функцию, которую в жизни животных выполняет генетически
запрограммированное поведение.
2. а) философия культуры Освальда Шпенглера
Первое, что сразу же бросается в глаза: Шпенглер отказывается от
стремления свести весь культурно-исторический процесс к одной стержневой
логике, пронизывающей всю историю и находящей свое завершение в некоей высшей
точке. Для Шпенглера нет единой мировой культуры. Есть лишь различные культуры,
каждая из которых имеет свою собственную судьбу: “...У “человечества” нет ...
никакой идеи, никакого плана ... (...) Вместо безрадостной картины линеарной
всемирной истории ... я вижу настоящий спектакль множества мощных культур, с
первозданной силой расцветающих из лона материнского ландшафта, к которому
каждая из них строго привязана всем ходом своего существования, чеканящих на
своем материале - человечестве - собственную форму и имеющих каждая собственную
идею, собственные страсти, собственную жизнь, воление, чувствование,
собственную смерть”.
Но и собственная “идея” каждой культуры, о которой говорит
Шпенглер, вовсе не аналогична идее культуры, как ее понимает, например Гегель.
Если у Гегеля первичной была логика, то у Шпенглера первичной является душа
культуры. Логика же, как впрочем и искусство, наука, политика, всегда вторичны
по отношению к этой душе. В шпенглерском понимании культура - это символически
выраженная система, в которой реализует себя соответствующая душа: “Культура
как совокупность чувственно-ставшего выражения души в жестах и трудах, как тело
ее, смертное, переходящее ...; культура как совокупность великих символов
жизни, чувствования и понимания: таков язык, которым только и может поведать
душа, как она страждет”.
Большое значение имеет, какой смысл у Шпенглера приобретает термин
“душа” применительно к культуре. Для него термин “душа культуры” есть яркое и в
то же время точное выражение того обстоятельства, что основание культуры
несводимо к разуму. У каждой культуры есть своя собственная “душа”
реализующаяся во множестве индивидуальных жизней. Душа каждой культуры
уникальна и не может быть до конца выражена рациональными средствами. Поэтому
так трудно вникнуть во внутренний мир людей иной культуры, понять природу их
символов, чувств, верований: “... Каждой великой культуре присущ тайный язык
мирочувствования, вполне понятный лишь тому, чья душа вполне принадлежит этой
культуре”.
Шпенглер останавливается на рассмотрении трёх исторических
культур: античной, европейской и арабской. Им соответствуют три “души” -
аполлоновская, избравшая в качестве своего идеального типа чувственное тело;
фаустовская душа, символом которой является беспредельное пространство,
динамизм; магическая душа, выражающая постоянную дуэль между душой и телом,
магические отношения между ними. Отсюда вытекает содержание каждой из культур.
Каждая культура проходит возрастные ступени отдельного человека: детство,
юность, возмужалость и старость. Для Шпенглера все культуры равноправны; каждая
из них уникальна и не может быть осуждена с внешней позиции, с позиции другой
культуры. “Феномен других культур говорит на другом языке. Для других людей
существуют другие истины. Для мыслителя имеют силу либо все из них или не одна
из них”. Сконцентрировав своё внимание не на логике, а на душе культуры, он
сумел точно подметить своеобразие европейской души, образом которой может
являться душа гётевского Фауста - мятежная, стремящаяся преодолеть мир своей
волей.
Шпенглер считает, что каждая культура имеет не только своё искусство,
но и своё собственное естествознание и даже свою уникальную природу, т.к.
природа воспринимается человеком через культуру. “Каждой культуре присущ уже
вполне индивидуальный способ видения и познания мира - как природы, или - одно
и то же - у каждой есть своя собственная, своеобразная природа, каковой в точно
таком же виде не может обладать ни один человек иного склада. Но в ещё более
высокой степени у каждой культуры... есть... собственный тип истории, в...
стиле которой он непосредственно созерцает, чувствует и переживает общее и
личное, внутреннее и внешнее, всемирно-историческое и биографическое
становление”.
Я уже писал, что, по Шпенглеру, в основе каждой культуры лежит
душа, а культура - это символическое тело, жизненное воплощение этой души. Но ведь
всё живое когда-нибудь умирает. Живое существо рождается, чтобы реализовать
свои душевные силы, которые затем угасают со старостью и уходят в небытие
вместе со смертью. Такова судьба всех культур. Шпенглер не объясняет истоки и
причины рождения культур, но зато их дальнейшая судьба нарисована им со всей
возможной выразительностью. “Каждая культура проходит возрастные ступени
отдельного человека. У каждой есть своё детство, своя юность, своя возмужалость
и старость”. “Культура рождается в тот миг, когда из пра-душевного состояния
вечно-младенческого человечества пробуждается и отслаивается великая душа...
Она расцветает на почве строго отмежеванного ландшафта, к которому она остаются
привязанной чисто вегетативно. Культура умирает, когда эта душа осуществила уже
полную сумму своих возможностей в виде народов, языков, вероучений, искусств,
государств, наук...”.
Но что значит - умирает? Смерть культуры есть исчерпание её души,
когда её смыслы уже не вдохновляют людей, обращённых теперь не к осуществлению
культурных ценностей, а к утилитарным целям и благоустройству жизни. Этот
период Шпенглер связывает с наступлением эпохи цивилизации. “Цивилизация есть
неизбежная судьба культуры, Будущий Запад не есть безграничное движение вперёд
и вверх, по линии наших идеалов... Современность есть фаза цивилизации, а не
культуры. В связи с этим отпадает ряд жизненных содержаний как невозможных...
Как только цель достигнута, и... вся полнота внутренних возможностей, завершена
и осуществлена вовне, культура внезапно коченеет, она отмирает, её кровь
свёртывается, силы надламываются - она становится цивилизацией. И она, огромное
засохшее дерево в первобытном лесу, ещё многие столетия может топорщить свои
гнилые сучья”.
В чём же различия между культурой и цивилизацией? Очень хорошо
различия между ними сформулировал Н. Бердяев, основную мысль из работы которого
вывел профессор И.Я. Левяш: “Он был солидарен с О.Шпенглером, который “признал
цивилизацию роком всякой культуры... Культура не развивается бесконечно. Она
несёт в себе семя смерти. В ней заключены начала, которые неотвратимо влекут её
к цивилизации... Цивилизация же есть смерть духа культуры... динамичное
движение внутри культуры с её кристаллизованными формами неотвратимо влечёт к
выходу за пределы культуры... На этих путях свершается переход культуры к
цивилизации”. Чем объяснить такую глубокую метаморфозу? “Культура, - отмечал
мыслитель, - есть творческая деятельность
человека. В культуре творчество человека получает свою объективацию”.
Цивилизация же “есть переход от культуры, от созерцания, от творчества
ценностей к самой жизни”. И наконец: “Культура - религиозна по своей основе,
цивилизация - безрелигиозна... Культура происходит от культа, она связана с
культом предков, она невозможна без священных преданий. Цивилизация есть воля к
могуществу, к устроению поверхности земли. Культура - национальна. Цивилизация
- интернациональна. Культура - органична. Цивилизация - механична. Культура
основана на неравенстве, на качествах. Цивилизация проникнута стремлением к
равенству, она хочет обосноваться на количествах. Культура - аристократична.
Цивилизация - демократична”.
Различия между культурой и цивилизацией вызваны “... во многом
потребностью расширить перспективы исторического видения, включить в объект
теоретического исследования сферы материальной жизни, которая не укладывалась в
традиционные рамки анализа философии культуры и игнорирование которой в связи с
научно-техническим развитием означало бы дискредитацию социально-философских
построений”.
Почему же цивилизация, несущая человеку социальное и техническое
благоустройство жизни вызывает у Шпенглера ощущение гибели культуры? Ведь
сохраняются прекрасные произведения искусства, научные достижения, мир
культурных символов. Но Шпенглер увидел более глубокую и неочевидную сторону
дела. Культура жива до тех пор, пока она сохраняет глубоко интимную,
сокровенную связь с человеческой душой. Душа культуры живёт не сама по себе, а
лишь в душах людей, живущих смыслами и ценностями данной культуры. “Всякое
искусство смертно, не только отдельные творения, но и сами искусства. Настанет
день, когда перестанут существовать последний портрет Рембрандта и последний
такт моцартовской музыки - хотя раскрашенный холст и нотный лист, возможно, и
останутся, так как исчезнет последний глаз и последнее ухо, которым был
доступен язык их форм. Преходяща любая мысль, любая вера, любая наука, стоит
только угаснуть умам, которые с необходимостью ощущали миры своих “вечных
истин” как истинные”.
Если культура перестанет притягивать и вдохновлять человеческие
души, она обречена. Отсюда Шпенглер видит опасность, которую несёт с собой
цивилизация. Нет ничего дурного в благоустройстве жизни, но когда оно поглощает
человека целиком, то на культуру уже не остаётся душевных сил. Он ничего не
имеет против удобств и достижений цивилизации, но он предупреждает против
цивилизации, вытесняющей подлинную культуру: “Культура и цивилизация - это
живое тело душевности и её мумия”.
Шпенглер не отрицает цивилизацию, но он и не “человек
цивилизации”, способный откинуть в сторону старый “культурный хлам” ради того,
чтобы уютно чувствовать себя в мире обыденных забот. Отсюда вытекает его
двойственное мироощущение, которое блестяще охарактеризовал Н. Бердяев:
“Своеобразие Шпенглера в том, что ещё не было человека цивилизации... с таким
сознанием, как Шпенглер, печальным сознанием неотвратимого заката старой
культуры, который обладал бы такой чуткостью и таким даром проникновения в
культуры прошлого. Цивилизаторское самочувствие и самосознание Шпенглера в
корне противоречиво и раздвоено. В нём нет... цивилизаторского самодовольства,
нет этой веры в абсолютное превосходство своей эпохи над предшествующими
поколениями и эпохами. (...) Шпенглер слишком хорошо всё понимает. Он не новый
человек цивилизации, он... - человек старой европейской культуры”. Шпенглер был
одним из первых, кто почувствовал эту трагедию, и он первый, на мой взгляд, с
изумительной силой и выразительностью выразил её в формах теоретической мысли.
2 б) Движущие силы в развитии культуры, концепции А. Тойнби
Арнольд Джозеф Тойнби (1889—1975) — английский историк и социолог,
автор 12- томного «Исследования истории» (1934—1961) — труда, в котором он (на
первом этапе не без влияния О. Шпенглера) так же стремился осмыслить развитие
человечества в духе круговорота «цивилизаций», употребляя этот термин в
качестве синонима «культуры».
Первоначально Тойнби рассматривал историю как совокупность
параллельно и последовательно развивающихся «цивилизаций», генетически мало
связанных одна с другой, каждая из которых проходит одинаковые этапы от подъема
к надлому, распаду и гибели. Позднее он пересмотрел эти взгляды, придя к
заключению, что все известные культуры, питаемые мировыми религиями
(христианством, исламом, буддизмом и др.), суть ветви одного человеческого
«древа истории». Все они имеют тенденцию к единству, и каждая из них — его
частица. Всемирно-историческое развитие предстает в виде движения от локальных
культурных общностей к единой общечеловеческой культуре. В отличие от О.
Шпенглера, выделявшего всего 8 «цивилизаций», Тойнби, опиравшийся на более
широкие и современные исследования, насчитывал их от двух до трех десятков,
позднее остановившись на тринадцати, получивших наиболее законченное развитие.
Каждая цивилизация проходит в своём развитии стадии возникновения, роста, надлома
и разложения. Становление цивилизации есть ответ на вызов социально-природного
окружения. Ее генезис Тойнби связывает с деятельностью “творческого
меньшинства”, способного принять вызов и дать на него подобающий ответ. Вслед
за рождением цивилизации идет ее рост, осуществляемый творческой элитой,
ведомой мистическим “жизненным прорывом”. Критерии роста цивилизации —
увеличение ее духовной независимости и самодетерминации. Надлом ее Тойнби
связывает с утратой силы и самоуспокоенностью элиты, проявляющейся в
“идолизации эфемерных институтов”, непомерном превознесении техники,
“интоксикации от побед” и т.д. Причиной тому — утрата “жизненного порыва”, итог
— утрата цивилизацией внутреннего единства и способности к самоопределению. На
стадии дезинтеграции “творческое меньшинство” неспособно дать отпор восстанию
“внутреннего пролетариата” и вторжению варваров — “внешнего пролетариата”.
Однако дезинтеграционная тенденция имеет своей полярностью интеграционную,
проявляющуюся в создании универсального государства, универсальной церкви и
варварских военных банд. И если универсальное государство и варварские
формирования — достояние прошлого, то универсальная церковь всегда принадлежит
будущему, осуществляя функцию связующего звена в истории.
Движущими силами истории, помимо божественного «провидения»,
Тойнби считал отдельных выдающихся личностей и «творческое меньшинство». Оно
отвечает на «вызовы», бросаемые данной культуре внешним миром и духовными
потребностями, в результате чего обеспечивается поступательное развитие того
или иного общества. При этом «творческое меньшинство» ведет за собой пассивное
большинство, опираясь на его поддержку и пополняясь за счет его лучших
представителей. Когда же «творческое меньшинство» оказывается неспособным
воплотить в жизнь свой мистический «жизненный порыв» и ответить на
"вызовы" истории, оно превращается в «господствующую элиту»,
навязывающую свою власть силой оружия, а не авторитетом; отчужденная же масса
населения становится «внутренним пролетариатом», который совместно с внешними
врагами в конечном счете разрушает данную цивилизацию, если она раньше не
гибнет от естественных катастроф. Стремясь ввести в свою концепцию элементы
поступательного развития, Тойнби усматривал прогресс человечества в духовном
совершенствовании, в религиозной эволюции от примитивных анимистических
верований через универсальные религии будущего.
Концепция Тойнби является идеалистическим ответом на
позитивистский эволюционизм; она содержит так же своеобразную альтернативу
"европоцентризму". В своих последующих работах, особенно в диалоге с
японским учёным Д. Икэдой (Choose Life. A dialoge", 1976), Тойнби всё больше
обращался к современным социальным проблемам капиталистического Запада; по его
мнению, выход из глубоких внутренних противоречий капиталистической системы и
конфликта между Западом и "третьим миром" лежит на пути духовного
обновления, отказа от меркантилистской философии и абсолютизации материальных
ценностей, а также в возрождении гармонии между человеком и природой. Тойнби
сочувственно относился к национально-освободительному движению, выступал за
мирное сосуществование и взаимопонимание между Западом и социалистическими
странами.
2 в) человек, творчество, культура в философии Бердяева
Человек:
Для характеристики человека как индивидуального феномена Бердяев
использует два термина - индивидуум и личность. Индивидуум есть
натуралистическая, прежде всего биологическая категория; есть часть рода и
подчинен роду. Индивидуум есть также социологическая категория, и в этом
качестве он подчинен обществу, есть часть общества. Индивидуум отстаивает свою
относительную самостоятельность, но принужден рассматривать себя как часть
(«один из»), он не может противопоставлять себя целому, как целое в себе.
Личность - категория духа, а не природы, и не подчинена ни
природе, ни обществу; не может быть мыслимо как часть в отношении к целому.
Личность есть целое, это основное определение личности. Личность не рождается
от родителей, как индивидуум, она творится Богом и самотворится, и она есть
Божья идея о всяком человеке. Личность обладает способностью вмещать в себя
универсальное содержание. Личность может быть понята лишь как акт, творческий
акт всегда связан с глубиной личности, личность есть творчество. Личность имеет
волевое ядро, в котором всякое движение определяется изнутри, а не извне. Быть
личностью не легкость, а трудность, бремя, которое человек должен нести. Ни
один человек не может себя считать законченной личностью. Личность не
самодостаточна, она всегда предполагает существование других личностей, выход
из себя в другого. Отношение личности к другим личностям есть качественное
содержание человеческой жизни. Личность предполагает жертву, но нельзя
пожертвовать личностью, можно пожертвовать своей жизнью. Но никто не имеет
права отказаться от своей личности, всякий должен в жертве и через жертву
оставаться личностью. Личность предполагает призвание, единственное и
неповторимое призвание каждого. Личность выковывается в своем творческом
самоопределении. Реализация личности предполагает аскезу как средство, упражнение,
концентрацию внутренней силы, необходимую для осуществления творчества
человека. Бердяев указывает на то, что в личности есть бессознательная основа -
стихийная, связанная с космосом и землей, являющаяся материалом, из которого
создаются величайшие добродетели личности; есть сознание и есть выход к
сверхсознательному, с последним связаны все высшие достоинства человека, с ним
связаны святость и гениальность, созерцательность и творчество. Путь реализации
человеческой личности лежит от бессознательного через сознание к
сверхсознательному.
Огромное значение имеет вопрос об отношении в человеке духа к душе
и телу. Можно говорить о тройственном составе человека. Душа и тело человека
принадлежат к природе; они являются реальностями природного мира. Но дух не
есть природа. Духовный элемент в человеке означает, что человек не только
природное существо, в нем есть сверхприродный элемент. Человек соединятся с
Богом через духовный элемент через духовную жизнь. Человек представляет собой
целостный организм, в который входит душа и тело. Личность есть целостное
духовно-душевно-телесное существо, в котором душа и тело подчинены духу,
одухотворены и этим соединены с высшим, сверхличным и сверхчеловечным бытием.
Человек не может определить себя только перед жизнью, он должен
определить себя и перед смертью, должен жить, зная, что умрет. «Смерть есть
самый важный факт человеческой жизни, и человек не может достойно жить, не
определив свое отношение к смерти». Без решения вопроса о смерти, без победы
над смертью (а не забвение смерти) личность не может себя реализовать.
Отношение к смерти двойственно. С одной стороны, смерть есть величайшая и
предельное зло, источник всех зол, результат грехопадения, ибо всякое существо
сотворено для вечной жизни. Положительный смысл смерти в том, что полнота жизни
не может быть реализована во времени, не только в конечном времени, но и во
времени бесконечном. Полнота жизни может быть реализована только лишь в
вечности, за пределами времени; во времени жизнь остается бессмысленной, если
она не получила смысла от вечности. Реализация полноты жизни личности
предполагает существование смерти. Смерть есть не только разложение и
уничтожение человека, но и облагораживание его, вырывание его из власти
обыденности. Человек не есть бессмертное существо вследствие своего
естественного состояния. Бессмертие достигается в силу духовного начала в
человеке и его связи с Богом. Бессмертна именно личность, а не душа, как
естественная субстанция. В известном смысле можно сказать, что бессмертие есть
завоевание духовного творчества, победа духовной личности, овладевшей душой и
телом, над природным индивидуумом.
Реализация личности для вечной жизни имеет еще связь с проблемой
пола и любви. «Пол есть половинчатость, раздробленность, неполнота
человеческого существа, тоска по восполнении. Целостная личность бисексуальна,
андрогинна. Метафизический смысл любви - в достижении целостности личности для
вечной жизни. В этом есть духовная победа над безличным и смертоносным родовым
процессом».
Личность не может реализовать полноту своей жизни при замкнутости
в себе. Человек не только социальное существо и не может целиком принадлежать
обществу, но он и социальное существо. Но общество, нация, государство не
являются личностями, человек как личность имеет большую ценность, чем они.
Поэтому-то право человеческой личности и ее долг отстаивать свое своеобразие,
независимость, духовную свободу, осуществлять свое призвание в обществе.
Бердяев различает общение и общество. Общение всегда персоналистично, всегда
есть встреча личности с личностью, “Я” с “Ты” в “Мы”. Общество абстрактно, оно
есть объективация, в нем исчезает личность; в обществе мы часто обнаруживаем
темную демоническую силу, стремящуюся подчинить личность человека и превратить
его просто в орудие для своих собственных целей. Общение же конкретно и
экзистенциально, оно вне объективации. Общество, в основу которого будет
положен персонализм, признание верховной ценности всякой личности и
экзистенциальное отношение личности к личности, превратится в общину, в истинный
коммунизм. Общение, соборность есть общество духовное, которое скрыто за
внешним объектированным обществом. В общении “Я” с “Ты” в “Мы” неприметно
приходит царство Божие. Довольно неопределенно рисует Бердяев картину земной
проекции соборности. Таковым становится общество персоналистического
социализма, в котором исключена эксплуатация и отсутствует государственное
регулирование общественной и в том числе экономической жизни. Это должно быть
«трудовое общество с профессиональными представительствами, общество цеховое,
корпоративное и синдикалистское», руководствующееся принципом максимума свободы
личности.
Личное начало неразрывно связано с иерархизмом, с космическим
строем вселенной; оно предполагает различия, возвышения, качественные
несходства. Личность погибает, когда ее держат в принудительном равенстве со
всеми другими личностями, когда всякое нарастание ее силы, ее значительности,
ее качественного своеобразия задерживается и умеряется уравнением с соседями.
Это обида для лучших, потворство худшим. Разрушение всякого иерархизма в
государстве, в обществе, культуре, в жизни религиозной есть возвращение к
первоначальному хаотическому состоянию, оно разрушает человека, который есть
высший иерархический чин во вселенной, и отдает человека во власть низших
стихий, которые претендуют на равенство с человеком. «Личность поэтому только и
существует, что в ней есть сверхличное, ценное содержание, что она принадлежит
к иерархическому миру, в котором существуют качественные различия и расстояния.
Природа личности не выносит смешения и бескачественного уравнения».
Свобода - главная тема жизни Бердяева и главное слово его
творчества.
«Своеобразие моего философского типа прежде всего в том, что я
положил в основание философии не бытие, а свободу... В такой радикальной форме
этого, кажется, не делал ни один философ. В свободе скрыта тайна мира. Бог
захотел свободы и отсюда произошла трагедия мира. Свобода в начале и свобода в
конце. У меня есть основное убеждение, что Бог присутствует лишь в свободе и
действует лишь через свободу. Лишь свобода должна быть сокрализована». Философ
убежден в самоочевидности свободы человека. Свобода Бердяева - это свобода духа
человека, его сознания и самосознания. Он считает невозможным объяснить ее
причинно; в ней можно лишь «изначально пребывать». «Существует две свободы:
первая и последняя; свобода избрания добра и зла и свобода в добре; или свобода
иррациональная и свобода в разуме; свобода в избрании истины и свобода в
истине». Между этими двумя свободами лежит путь человека, полный мук и
страдания, путь раздвоения. Первая свобода - нечто существующее до бытия и
потому не может характеризоваться рациональным понятием. Свобода есть
исключительное достоинство личности. «Свобода есть моя независимость и
определяемость моей личности изнутри, и свобода есть моя творческая сила, не
выбор между поставленным передо мной добром и злом, а мое созидание добра и
зла». Такая свобода только моя свобода и даже Бог не властен над ней. Все в
человеческой жизни должно пройти через свободу, через испытание свободы, через
отвержение соблазнов свободы. Свободный выбор уравновешивает добро и зло и,
следовательно, делает человека слабым перед возможным проникновением зла в его
душу, перед силой зла как метафизического начала. «Свобода не может быть отождествлена
с добром, с истиной, с совершенством. Свобода имеет свою самобытную природу,
свобода есть свобода, а не добро. Принудительное добро не есть уже добро, оно
перерождается во зло. Свободное же добро, которое есть единственное добро,
предполагает свободу зла. В этом трагедия свободы». Всю жизнь Бердяев
пристально и мучительно вглядывался в феномен зла, «вопрос, который мучил его
всю жизнь». Этим объясняется и повышенный интерес философа к изображению зла
великими художниками - Н. В. Гоголем и М. Ф. Достоевским. В знаменитом эссе
«Духи русской революции» Бердяев не только называет творчество Гоголя
«художественным откровением зла как начала метафизического и внутреннего», но и
пересматривает традиционный взгляд на Гоголя как на реалиста, видя в нем «предтечу
современного аналитического кубо-футуристского искусства, намеренно
деформирующего действительность. Но, разумеется, еще в большей степени Бердяева
интересует Достоевский: он не абсолютизирует зло, а «уравновешивает» его добром
и любовью. Это соответствует концепции самого Бердяева, согласно которой
человек способен переходить от «первой свободы», «свободы ни для чего» (чему
соответствует представление о вседозволенности), - ко «второй свободе»,
рациональной, проявляющей себя в добре, в Боге. Ключом к философскому
исследованию знаменитых романов Достоевского является «взвешивание» добра и зла
на весах свободы. «Идея свободы всегда была основой моего религиозного
мироощущения и миросозерцания, и в этой первичной интуиции свободы я встретился
с Достоевским как своей духовной родиной». Романы Достоевского Бердяев называл
«трагедиями человеческой свободы». Достоевский не обрекал человека на заранее
заданное добро, не снимал с него бремени свободы; он рисовал свободного и,
стало быть открытого злу человека, но одновременно с этим возлагал на него
«огромную ответственность, соответствующую достоинству свободных».
«Достоевского прежде всего интересует судьба человека в свободе, переходящей в
своеволие. Вот где обнаруживается человеческая природа». Путь человека на свободе
начинается с крайнего индивидуализма, с уединения, с бунта против внешнего
миропорядка. Развивается непомерное самолюбие, открывается подполье; появляется
подпольный человек. Для него характерна «неискоренимая потребность в
иррациональном, в безумной свободе, в страдании». Человек не стремится к
выгоде. В своеволии своем человек предпочитает страдания. Свобода выше
благополучия. «Но свобода не есть господство разума над душевной стихией,
свобода-сама иррациональна и безумна, она влечет к переходу за грани,
поставленные человеку». Эта безмерная свобода мучит человека, влечет его к
гибели; но человек дорожит этой мукой и этой гибелью. Начинается страдальческое
странствование человека на путях своевольной свободы... Свобода, как произвол и
насилие, свобода безбожная не может не породить «безграничного деспотизма».
Такая свобода заключает в себе величайшее насилие, такая свобода не несет в
себе гарантий свободы. Таков всегда путь революционной свободы, в ней
совершается отречение от свободы человеческого духа во имя принудительной
организации социального счастья. Свобода, перешедшая в своеволие, ведет к злу,
зло - к преступлению, преступление с внутренней неизбежностью к наказанию. Зло
есть дитя свободы; зло заложено в глубине человеческой природы, в ее иррациональной
свободе; зло связано с личностью, только личность может творить зло и отвечать
за зло. Зло не внешне карается, а имеет неотвратимые внутренние последствия.
Муки совести страшнее для человека, чем внешняя кара государственного закона.
«Совесть человеческая более беспощадна, чем холодный закон государства, она
большего требует от человека». Зло связано со страданием и должно привести к
искуплению. «В страдании сгорает зло». Искупление восстанавливает свободу
человека, возвращает ему свободу. «Поэтому Христос-Искупитель и есть свобода».
Для Бердяева совесть - главная составляющая души, она есть
«глубина личности, где человек соприкасается с Богом». В понимании Бердяева
совесть как точка соприкосновения с Богом наделена надвременной и сверхлогической
природой, она представляет собой тот интуитивно ощущаемый «подсказчик добра»,
который и делает человека способным переходить от «первой свободы» - ко
«второй». Совесть притягательна и тем, что в ней на весах добра и зла
«взвешивается» личное и коллективное. И при всей своей индивидуальной
крошечности совесть обладает удивительной резистентной силой, она способна
противостоять любым массовым движениям, если они не удовлетворяют ее внутренним
критериям.
Творчество:
Если говорить по большому счету, то ум Бердяева всецело поглощен
экзистенциальным интересом к человеку. Однако его волновала не столько трагедия
человеческого существования, сколько свобода человеческого творчества, он
вдохновлялся не сопереживанием, а антроподицеей - оправданием человека в творчестве
и через творчество. Антроподицея, согласно Бердяеву, это «третье
антропологическое откровение», возвещающее о наступлении «творческой
религиозной эпохи», оно упраздняет откровение Нового и Ветхого Заветов
(«Христианство также мертвеет и коснеет перед творческой религиозной эпохой,
как мертвел и коснел Ветхий Завет перед явлением Христа»).
Бердяев же считает творчество фундаментальной характеристикой
человека, только творчество говорит о призвании и назначении человека в мире;
творчество, творческое отношение ко всей жизни есть не право человека, а долг и
обязанность. «Бог ждет от человека творческого акта как ответ человека на
творческий акт Бога». Необычайно дерзновенна мысль, что Бог нуждается в
человеке, в ответе человека, в творчестве человека. «Творчество есть исполнение
воли Божьей, повиновение Божьему призыву, соучастие в деле Божьем в мире.
Плотник ли я, или философ, я призван Богом к творческому строительству».
Бердяев определяет творчество как «всегда прирост, прибавление,
создание нового, небывалого в мире... Ничто стало чем-то, небытие стало
бытием». Он говорит о трех элементах творчества. Первый - это свобода, та,
которая существует до Бога, свобода как потенция новизны, но не определявшаяся
как новизна. Второй элемент- дар, гений. Он «ни за что дается человеку, он не
связан с религиозным или нравственным усилием человека достигнуть совершенства
и преобразовать себя». Творец не властен над собой в творчестве. Творец может
оказаться «гулякой праздным», ничтожнейшим среди смертных. Но дар свой он
получает от Бога и потому он - «орудие Божьего дела в мире». Третьим элементом
выступает уже сотворенный Богом мир, в котором творчество совершается и из
которого он черпает материал. В творчестве Бердяев различает два разных акта;
есть первоначальный творческий акт, первичная творческая интуиция, в которой
человек стоит как бы перед лицом Божьим, и есть вторичный творческий акт, в
котором он как бы стоит перед лицом людей и мира, последний связан с тем, что
человек есть существо и социальное; происходит реализация творчества.
Творчество для Бердяева не столько оформление в конечном, в творческом
продукте, сколько раскрытие бесконечного, полет в бесконечность; не
объективация, а трансцендирование, выход за границу имманентной
действительности, прорыв свободы через необходимость. Творчество связано с
воображением, гениально по своей природе, в творчестве есть аскеза, но это не
аскетический подвиг самоусовершенствования, а творческое напряжение первородной
свободы. Творчество предполагает забвение о личном совершенстве и жертву
личности. «Не творчество мы должны оправдывать, а, наоборот, творчеством мы
должны оправдывать жизнь». Человеку свойственно и лжетворчество, человек может
давать ответ не на призыв Бога, а на призыв сатаны. Творец одинок, и творчество
носит не коллективно-общий характер, а индивидуально-личностный. Бердяев в
своей работе «Литературное направление и “социальный заказ”, основываясь на
различных сочетаниях «одиночества» и «социальности» в истории, в искусстве,
выделяет четыре типа творческой личности.Творец может быть не одинок и
социален. Это самый элементарный случай равновесия между личностью и социальной
средой, случай относительной гармоничности. Этот тип отношений - социальный по
преимуществу, он создает социальное искусство, и это независимо от
миросозерцания. Личность пребывает в социальном коллективе. 2.ой тип, полярно
противоположный первому - творческая личность одинока и не социальна. Таков тип
эстетизма, рафинированности и упадочности. Одиночество эстета редко бывает
изолированным, обыкновенно это групповое одиночество, одиночество элит,
выделяющего себя из социального целого, не интересующегося ни его
консервированием, ни его революционизированием. Тот же тип может иметь свое
выражение в других сферах творчества, в философии, в морали. 3ий тип - не
одинок и не социален. В сфере религиозной это есть тип
сакраментально-литургический. Личность пребывает в религиозном коллективе, этот
тип не социален потому, что творческая личность обращена не к обществу, не к
судьбе народа и человечества, а к душе, к собственной душе, ее спасению и к
душам других людей. Но обращенность к душе не делает человека одиноким.
Наиболее близок философу 4ый тип, профетический («Я все-таки одиночка, хотя и
часто действующий социально»), он выражается в соотношении одинок и социален.
Пророк - одинок и социален, «он в конфликте с коллективом, борется с ним, его
не признают и побивают камнями, и вместе с тем он обращен к обществу и судьбе
народа, человечеству, миру; предвидит грядущее, обличает и призывает к обновлению
и возрождению». Первичный творческий акт не является искусством, искусство
вторично. Творческий взлет направлен на создание нового бытия, но в результате
получаются «охлажденные» продукты культуры, культурные ценности, книги,
картины, учреждения, добрые дела. В этом Бердяев видит трагедию творчества и
границы человеческого творчества. В своей внешней реализации творческий акт
находится во власти мира и скован миром. Это трагическая ситуация ставит вопрос
о смысле творчества культуры и истории. Проблема смысла творчества связана у
Бердяева с проблемой времени и разрешается эсхатологически. Эсхатология - вот
последнее слово творчества и истории. У Бердяева имеются свои, более
радикальные представления об эсхатологическом исходе. Конец истории не нужно воображать
в виде космической или социальной катастрофы; в этом случае распад бытия
совершится в рамках времени и, следовательно, только изменит форму
существования объективированного мира. Не надо ожидать второго пришествия
Христа, такое ожидание обрекает человека на историческую пассивность.
Эсхатологический исход должен быть совершен самим человеком, и исход этот есть
прежде всего преодоление объективации, то есть отчужденности, безличности. Вот
что, по Бердяеву, означает прервать бег времени. Такое преодоление объективации
достигается в акте творчества, которое и есть прорыв вечного во временное. В
творческом акте проявляет себя время экзистенциальное. Экзистенциальное время
не исчисляется математически, оно зависит от напряженности творческого подъема,
когда творец переживает универсум как себя и себя как универсум. Это время
символизируется точкой, говорящей о движении вглубь, в глубину духа. Бердяев
верит, что мир не исчерпывается разъединенностью и враждой, бессмыслицей и
абсурдом. Возможно его иное бытие, преображенное, где нас ожидает не только
новое духовное, но и новое телесное существование, совершенно вышедшее за рамки
времени. Но человечеству еще нужно дорасти до всеобщего «исхода» из плена
объективации. Все это сказанное, наверное, не очень понятно, но Бердяев и не
настаивает на понимании, как и в случае с добытийственной свободой.
Культура:
Противопоставление культуры и цивилизации стало одним из
центральных тем европейской философии 20 века. Однако Бердяев справедливо
заметил, что русских нельзя было поразить этими мыслями. «Все русские
религиозные мыслители утверждали это различие. Все они ощущали некий священный
ужас от гибели культуры и надвигающегося творчества цивилизации». Бердяев
доводит различие культуры и цивилизации до противопоставления.
Культура духовна и символична, поскольку в царстве объективации
только она может символизировать подлинное бытие духа. Напротив, цивилизация
есть сама жизнь в ее самодостаточности, она есть сама реальность, за пределами
которой она все отрицает. Культура - религиозна, цивилизация - атеистична.
Культура, полагает мыслитель, нужна человеку как спасительное указание на
неполноту его жизни на земле и выступает как некая достройка до требуемой
полноты, и все же полнота в ней не достигается. Поэтому культура -
«предпоследнее». Цивилизация есть сама жизнь, она - «последнее», ее цель - она
сама. Выросшая из культуры цивилизация уничтожает культуру. То, что почиталось
в культуре ценным и священным, цивилизация объявила недостатком
организованности жизни, недостатком познания, практического освоения мира.
«Духовные иллюзии исчезают, преодолеваются, когда цивилизация овладевает
техникой и организует жизнь». Современная наука предлагает нам картину
механического космоса, ликвидируя представление о нем как об организме. К
низшим инстинктам свел духовность человека З. Фрейд; духовная жизнь общества
сведена К. Марксом к экономике. Еще одно различие культуры и цивилизации
связано с метафизическим и социальным статусом их создателей. Культура «идет
сверху вниз, путь ее аристократический. Цивилизация идет снизу вверх, путь ее
демократический». Культура создается индивидуальностью, личностью, обладающей
своим местом в иерархии иных духовных существ, она обращается к личности.
Культура качественно, аристократична, иерархична. «Культура развивалась
благодаря досугу, благодаря возможности проявить творческую избыточность, она
предполагала неравенство. Культура никогда не существовала для всей массы
человечества и никогда не была удовлетворением ее запросов и требований».
Гуманистическая культура никогда не была народной, она всегда была культурой
верхнего, интеллектуального слоя. Цивилизация, напротив, количественна,
демократична, эгалитарна. Ей присущ пафос равенства, и как раз этот пафос,
вдохновляющий массу, привел к понижению качества культуры. Равенство составляет
жизненный нерв цивилизации. «Энергии творческие, создающие многообразие
космоса, идут на убыль. Мир погибнет от неотвратимого и непреодолимого
стремления к физическому равенству». Бердяев стоит за неравенство и иерархизм в
социальной и культурной жизни. Иногда, например в «Философии неравенства»,
такая его позиция вызывающе дерзка. Тем не менее, ее нельзя воспринимать
упрощенною Его неравенство образовано «подбором личностей более высокого
качества». Он настаивает на незыблемости неравенства индивидуальностей. Нет,
Бердяев не против демократизации культуры. Но это возможно, если массы
воспитаны на религиозных идеях. Тогда культура будет органически воспринята
массами и обогатит их жизнь. Однако, сегодня «масса живет низкими идеями -
техническими, социального равенства» и это для культуры «очень страшная и
грозная вещь, срыв в бездну». Такая масса есть «чернь», которая грозит
истреблением творческой свободы, вульгаризацией культуры и понижением ее
качественного уровня, уничтожением ее благородства. Теперь Бердяев говорит о
«хамизме» цивилизации. Наконец, культура, создаваемая творческими личностями,
каждая из которых занимает собственное и абсолютное место в духовной иерархии,
тоже представляет собой иерархию ценностей, или духовный организм; тогда как
цивилизация с ее пафосом равенства, стремлением разоблачить священные тайны
культурной символики является механизмом. «Культура имеет душу. Цивилизация же
имеет лишь методы и орудия». Оттого по - разному включается человек в культуру
и цивилизацию. В культуре он духовно растет и сам является ее органическим
элементом. В цивилизации же «совершенствование переносится с человека на
социальную сферу», а сам человек становится средством этого совершенствования.
При своей полной включенности в цивилизацию, при полной социализации и
обобществлении человек внутренне отчужден от цивилизации.
Но и в наступлении цивилизации есть свой смысл: она невероятна
обездушивает мир, зато бессмысленность ее становится очевиднее. Дух
освобождается от связи с материей. «Человеческий дух освобождается от старой
власти органической материи. Машина клещами вырывает дух из власти у материи,
разрушает старую скрепку духа и материи». Выбор между земным и небесным, между
царством Кесаря и царством Духа, становится неизбежным. «Выход может быть лишь
переход в новый мировой эон, в котором творчество будет уже продолжением
Божьего творения мира».
Нравственная и культурная ценность сочинений Бердяева не исчезает
оттого, что их автор стоит на религиозных позициях, и застревает в каких-то
противоречиях. Бердяев принадлежит к тому типу русских мыслителей, которых мы
зовем правдоискателями. Они ищут высшей правды и по-иному, чем с точки зрения
вечности, не видят мир. Бердяев сверяет свой путь по звездам, а не по учебному
компасу. Он более озабочен тем, каким быть миру, нежели тем, каков он есть.
Представьте, что правдоискатели исчезли. Тогда мир потеряет спасительное
чувство недовольства собой, предохраняющее нас от душевной сытости.
Правдоискатели стоят на страже социального и нравственного совершенствования
людей. В “минуты роковые правдоискатели-идеалисты вдруг оказываются насущно
необходимыми человеку, а их вечный призыв к духовному возрождению находит
отклик в сердцах и умах людей.
3. Заключение
Культура - цемент здания общественной жизни. И не только потому,
что она передается от одного человека к другому в процессе социализации и
контактов с другими культурами, но также и потому, что формирует у людей
чувство принадлежности к определенной группе. По всей видимости, члены одной
культурной группы в большей мере испытывают взаимопонимание, доверяют и
сочувствуют друг другу, чем посторонним. Их общие чувства отражены в сленге и
жаргоне, в любимых блюдах, моде и других аспектах культуры.
Культура не только укрепляет солидарность между людьми, но и
является причиной конфликтов внутри групп и между ними. Это можно
проиллюстрировать на примере языка, главного элемента культуры. С одной
стороны, возможность общения способствует сплочению членов социальной группы.
Общий язык объединяет людей. С другой - общий язык проблема тех, кто не говорит
на этом языке или говорит на нем несколько иначе. В Великобритании
представители различных общественных классов употребляют несколько отличающиеся
формы английского языка. Хотя все владеют "английским языком",
некоторые группы употребляют " более правильный" английский, чем
другие. В Америке имеется буквально тысяча и одна разновидностей английского
языка. Кроме того, социальные группы отличаются друг от друга своеобразием
жестикуляции, стиля одежды и культурных ценностей. Все это может стать причиной
конфликтов между группами.
Список литературы
1. Данные сети Интернет:
http://www.velikanov.ru/culturology/index.html
http://www.allbest.ru
http://kulichki.ram
bler.ru/~gumilev/ (А. Дж. Тойнби "Постижение истории")
2. "Культурология. История мировой культуры", под
редакцией Марковой
3. "Культурология. Учебное пособие для вузов". Драч,
Самыгин