Смерть Пушкина, рождение интеллигенции
А. Л. Осповат
1.
Начальная фаза истории русской интеллигенции до сих пор не попадала в фокус
внимания публицистов и исследователей. Мы имеем в виду не собственно появление
новой прослойки на поверхности социальной жизни — принято считать, что его
манифестировали зальцбруннское письмо Белинского к Гоголю (1847), а также
собрания в кружке Петрашевского (1845/6-1849), членам которого в особую вину
вменялось чтение и обсуждение этого документа, — но процесс зарождения и
кристаллизации интеллигентского сознания.
Ниже
мы обратимся к источнику, уже давно введенному в оборот и хорошо известному
историкам общественной мысли. Летом 1851 г., находясь в Париже, Герцен получает
несколько писем из Ниццы от литератора, историка и педагога Александра Чумикова
(1819-1902) 1, который привез из России список письма Белинского к Гоголю; еще
до того, как он передал Герцену этот список (по нему и была осуществлена первая
русская публикация в «Полярной звезде на 1855 год»), Чумиков предложил немецкой
газетой «Das Ausland» ряд статей, где дал информацию о самом письме и
процитировал его в своем переводе (ЛН56:540-544). Завязывая эпистолярный
контакт с Герценом, Чумиков выступает от имени целой группы русских либералов,
травмированных делом Петрашевского, но продолжающих надеяться на возможность
распространения «по всему отечеству» книг, трактующих необходимость
«освобождения крестьян» (ЛН 62: 725). С этой целью он призывает адресата
организовать вольную русскую печать, в чем, на его взгляд, должна быть
заинтересована и общественность Запада, «ибо деспотизм в России — деспотизм во
всей Европе» (доставлять печатную контрабанду предлагается «хоть посредством
аэростатов», — ЛН 62: 718). Ореол почтения, которым Чумиков окружает имя
Герцена («Ваше слово — для нас закон, вы наш оракул», — ЛН 62: 718), впрочем,
не мешает ему достаточно решительно оспорить некоторые пункты из только что
вышедшего французского издания книги «О развитии революционных идей в России».
Особенно эпатажной выглядит его реплика по поводу характеристики Пушкина как
национального поэта, смерть
------------------------------
1
См. о нем: Нефедова 1962; Нефедова 1965.
которого
оплакивал весь Петербург «за исключением двора» (Герцен VII: 207): «Неужели это
ваше мнение, или вы не нашего поколения; мы полагаем, что он очень кстати
убрался ad patres, потому что забыл язык «пророка». Я был в то время в
университете — люди с принципами сговорились не идти на похороны» (ЛЯ 62: 721).
2.
Здесь, несомненно, имеется в виду тот кружок студентов-разночинцев, в который
автор (сын ревельского купца) вошел в 1836 г., семнадцати лет поступив на
восточное отделение Петербургского университета (Чумиков 1888:125; спустя
несколько лет именно к этой компании примкнул «отец» русского нигилизма Иринарх
Введенский). Будучи моложе Герцена семью годами (впрочем, Бакунина — пятью, а
К. Аксакова — всего двумя годами), сверстники Чумикова действительно
принадлежат другой генерации: первой из тех, что воспитывались в николаевскую
эпоху. Уже в начальный период нового царствования соотношение официального и
неофициального переформировывается в жесткую оппозицию:
дозволенное—недозволенное, причем с середины 1830-х гг. само понятие
официальное/дозволенное вводится в рамки интенсивно конструируемой
национально-монархической доктрины (публикация программы Уварова резонировала
первым исполнениям нового гимна «Боже, царя храни» и постановкам исторических
трагедий Кукольника, параллельно — усилиями В. Стасова и К. Тона — утверждался
«русско-византийский» стиль в архитектуре и создавалась первая национальная
опера «Иван Сусанин», накануне премьеры переименованная в «Жизнь за царя»).
Такое идеологизирующее отвердение основных стандартов не только способствовало
их безотчетному усвоению, но также порождало реакцию обратного свойства, с
ретроспективным сарказмом описанную Яковом Полонским, одногодком Чумикова:
«...с детства смотреть на всякую истину как на нечто, запрещенное цензурой и,
стало быть, все запрещенное считать несомненною истиной» {Полонский
II: 274). И в этой связи показательна восторженная оценка кружковцами
философического письма Чаадаева (см. ЛН 62: 721), публикация которого поздней
осенью 1836 г. вызвала небывалый цензурный скандал.
Строго
говоря, схема, в которой Пушкин выступает символом дозволенного, вполне
отвечала современным веяниям, аккумулированным в приписанном поэту
высказывании: «Пушкин однажды сказал, что вместе с прекращением его запрещенных
стихов прекратилась и его слава» (Белинский 9: 315). Другое дело, что в
интересующем нас кругу тексты Пушкина трактуются исключительно с точки зрения
их идейного содержания, и, таким образом, биография автора понимается как путь
политического ренегата: в молодости он говорил «языком пророка», но в зрелые
годы «забыл» о своем призвании обличителя государственных и социальных пороков
и переметнулся на сторону власти. Этот перелом (как можно судить по отрывочным
замечаниям, разбросанным в том же письме Герцену) Чумиков относит к самому
началу 1830-х гг. Создатель целого корпуса запрещенных текстов (вопрос об их
аутентичности, естественно, не возникает), сохраняющего статус канона, по
степени близости к которому оцениваются все последующие образцы в этом роде
(см. ЛН 62: 720; ср.: «Как бы хорошо было, если бы напечатать все то, что ходит
рукописно по России под именем Пушкина». — ЛН 62: 721), Пушкин полностью
скомпрометировал себя стихотворением, «мерзким» уже по «одному заглавию», —
«Клеветникам России» (ЛН 62: 721 2; в ряду низких поступков названа еще «История
Пугачева», где автор «соглашался коверкать факты».-ЛЯ 62: 721).
---------------------------
2
Ср. в письме Н. А. Мельгунова С. П. Шевыреву от 21 декабря 1831 г.: после
«Клеветникам России» и «Бородинской годовщины» Пушкин «мне так огадился как
человек, что я потерял к нему уважение даже как к поэту» (Кирпичников II: }б7).
Роль этих текстов в создании социальной репутации Пушкина выявляет и письмо И.
В. Малиновского М. А. Корфу от 26 февраля 1837 г.: «Клеветник России повалил
автора „Клеветников России". Я с сей пьесы начал уважать в особенности
патриотизм его...» (ЛН 58: 142).
3.
Как представляется, данный эпизод позволяет конкретизировать вывод, имплицитно
содержавшийся в некоторых статьях авторов сборника «Вехи» (а также в работах Г.
П. Федотова) и теперь обоснованный в докладе Б. А. Успенского: русская
интеллигенция возникает в царствование Николая I — в ответ на строительство
регламентирующей базы самодержавного режима. Мы видим, что становление этой
прослойки (люди с принципами — не первое ли самоназвание интеллигенции? 3) идет
почти синхронно складыванию нового государственного порядка, и, как следует
предположить, уже со второй половины 1830-х гг. оба процесса развиваются не
только параллельно во времени, но и в тесном переплетении друг с другом. Поясним
сказанное одним примером, не выходящим за границы рассмотренного эпизода.
Негативистская позиция членов кружка, разумеется, являлась вызовом
доминирующему настроению петербургских студентов, которые сначала планировали
явиться на отпевание Пушкина в Исаакиевский собор в мундирах (т. е. выразить
скорбь от имени всей учащейся корпорации), а затем собраться большой группой
возле небольшой Конюшенной церкви; но между тем с некоторой точки зрения —
например, неосведомленного наблюдателя — эта позиция могла быть истолкована как
исполнение «строгого предписания» администрации, воспрещавшего профессорам и
студентам появляться на отпевании поэта (Никитенко I: 196). То обстоятельство,
что реакция власти и интеллигенции на смерть Пушкина приняла одну и ту же форму,
хорошо иллюстрирует общность утилитарно-политизированного подхода обоих
антагонистических лагерей к фактам культуры.
------------------------------------
3
Позднее Чумиков не обинуясь относил себя к «интеллигентной молодежи»
1830-1840-х гг. (Чумиков 1888: 134).
Список литературы
Белинский
9 - Белинский В. Г. Собр. соч.: В 9 т. М., 1982. Т. 9.
Герцен
VII - Герцен А. И. Собр. соч.: В 30 т. М., 1956. Т. VII.
Кирпичников
II — Кирпичников А. И. Очерки по истории новой русской литературы. М., 1903.
Изд. 2-е. Т. II.
ЛЯ
56, 58, 62 - Литературное наследство. М.. 1950. Т. 56; М., 1952. Т. 58; М..
1955.
Для подготовки данной работы были использованы материалы с
сайта http://ec-dejavu.ru/