Образ Лафонтена на страницах русской печати XVIII -
начала XIX веков и особенности его восприятия в России
А.А. Скакун
В
отличие от произведений некоторых других французских писателей Нового времени,
современников Лафонтена (Ж.-Б. Мольера, Н. Буало, Б. де Фонтенеля, Т. Корнеля,
П. Тальмана), известных в России уже в первой трети XVIII в., лафонтеновские
сочинения стали достоянием широких кругов русских читателей сравнительно
поздно, только в 1740-х гг. (об этом свидетельствуют первые отечественные
литературно-критические отклики и попытки переводов басен Лафонтена,
относящиеся главным образом ко второй половине 40-х гг. XVIII в.). Отчасти это
было обусловлено тем, что лишь к этому времени была практически завершена
реформа русского стихосложения, создавшая необходимые условия для адекватного
восприятия в России поэтической системы лафонтеновских басен и «сказок». Однако, судя по всему, отдельные,
наиболее просвещенные представители российского дворянства и деятели
отечественной культуры были и ранее знакомы с произведениями Лафонтена - весьма
популярного в европейских придворно-аристократических кругах писателя,
сочинения которого регулярно переиздавались (иногда - несколько раз в течение
одного года) и считались «модными» в среде дворян и богатых буржуа.
Как
и во Франции, апогея своей популярности в России творчество Лафонтена достигает
в последней трети XVIII - начале XIX вв., когда появляются многочисленные
восторженные поклонники, подражатели и переводчики этого поэта. Именно в это
время отечественной культурой заимствуется апокрифический образ
Лафонтена-«добряка», как известно, чрезвычайно распространенный во французской
периодической печати и литературной критике эпохи сентиментализма и романтизма.
Легенда о Лафонтене была усвоена в России скорее механически, нежели осознанно,
что явилось следствием безграничной галломании при Екатерине II, а также
результатом общей активизации переводческой деятельности и стремительного
развития русской журналистики.
По
всей видимости, впервые апокрифический образ Лафонтена появился на страницах
отечественной печати в сентябрьском выпуске «Новых ежемесячных сочинений» за
1793 год. В этом номере журнала была опубликована статья «Нечто о славном г.
Лафонтене», являвшаяся переводом из «Englisches Magazin», выполненным А.
Лубкиным (возможно, переводчиком был Александр Степанович Лубкин - будущий
профессор, специалист по классической немецкой философии). Вся статья, по сути
дела, представляла собой непрерывную цепь анекдотов «из жизни» Лафонтена,
связанных друг с другом лишь образом их главного действующего лица. Характерная
совокупность текстов определенных анекдотических историй и особая манера
повествования позволяют предположить, что статья в «Englisches Magazin»
являлась, в свою очередь, сокращенным переводом французской статьи Монтено
«Жизнь Лафонтена» но если в тексте французского первоисточника, помимо наличия
обширного анекдотического материала, присутствовали некоторые элементы его
критического осмысления и авторские комментарии Монтено, то в английском и
русском вариантах были сохранены только одни анекдоты.
Во
второй части журнала «Иппокрена, или Утехи любословия» за 1799 год был напечатан
небольшой художественный диалог «Столетие Ла-Фонтена», автором которого являлся
князь П.И. Шаликов. Сюжет этого миниатюрного сочинения чрезвычайно прост и
непритязателен. Находящийся перед могилой Лафонтена старец сожалеет, что умер
столь великий поэт и «нежный друг», а прохожий его утешает, говоря, что
литературные произведения Лафонтена и его слава вечны. Их диалог завершается
небольшим торжественным надгробным словом в честь французского поэта,
произносимым прохожим и изобилующим публицистическими штампами той эпохи
(«несравненный Ла-Фонтен», «добрый человек» и т.п.).
Князь
Шаликов, как известно, являвшийся одним из наиболее ярких приверженцев
сентиментализма в России тех лет, в данном случае создает диалог, внешне
соответствующий всем основным требованиям и канонам сентименталистской поэтики,
но вместе с тем принципиально иной по своему духу и звучанию, нежели все
известные нам образцы лафонтенов-ской критики той эпохи. С одной стороны,
«Столетие Ла-Фонтена» продолжает традицию типичного для сентиментализма
«meditatio mortis» (т.е. размышления о бренности бытия, происходящего, как
правило, на кладбище) и обладает всеми характерными стилистическими атрибутами
данной художественно-эстетической системы («ах!», «печальные предметы»,
«хладный мрамор», «трогательные элегии», «нежный друг» и т.п.). Но с другой
стороны, это сочинение является в своем роде уникальным, поскольку оно
качественно отличается по своему эмоциональному тону от восторженных
панегириков в честь Лафонтена, созданных французскими литературными критиками
эпохи сентиментализма, подобно тому, как надгробное слово отличается от
заздравной речи. Именно в этом своеобразии «Столетия Ла-Фонтена» князя Шаликова
и заключается, на наш взгляд, его главное художественное достоинство.
Вновь
апокрифический образ Лафонтена появился на страницах русской периодической
печати в июньском и июльском номерах «Московского зрителя» за 1806 год. В двух
выпусках этого журнала была опубликована статья «Ла-Фонтен», представляющая
собой перевод соответствующего фрагмента из популярного в Европе «Лицея, или
Курса древней и новой литературы» (1799), принадлежащего перу Ж.-Ф. де Лагарпа.
Статья не была подписана переводчиком, однако, учитывая, что «Московский
зритель» издавался П.И. Шаликовым, и принимая во внимание некоторые
орфографические (характерное написание «Ла-Фонтен») и стилистические
особенности текста статьи, можно предположить, что автором перевода являлся сам
Шаликов (об этом же свидетельствует и характер замечаний переводчика,
ссылающегося на близкое знакомство с И.И. Дмитриевым). Как и в тексте
французского оригинала, в этой статье Лафонтен периодически называется «добрым
человеком», который «кажется всегда чистосердечным» здесь же приводится
распространенный анекдот о Лафонтене, офицере и оде Малерба и цитируются слова
мадам де Ла Саблиер из другой апокрифической истории.
Вскоре
после публикации в «Московском зрителе» перевода указанного фрагмента из
«Лицея» В.А.Жуковский пишет фундаментальную статью «Басни Ивана Крылова» (с
1818 г. - «О басне и баснях Крылова»), посвященную выходу в свет их первого
отдельного издания и опубликованную в девятом номере «Вестника Европы» за 1809
год. Статья Жуковского явилась своеобразной попыткой обобщения и систематизации
тех знаний о жанре басни, которыми мог руководствоваться русский читатель в
начале XIX в., причем уровень ее научной значимости остается актуальным вплоть
до настоящего времени.
Критическому
разбору текстов крыловских басен Жуковский предпослал обстоятельное
теоретическое вступление о происхождении, специфике и основных этапах эволюции
этого жанра. Согласно концепции Жуковского, существуют две разновидности
басенного жанра: прозаическая и стихотворная басни. Целью первой является
мораль, целью второй - поэтически оформленный рассказ, в котором донесение нравственного
урока не составляет главной ценности повествования. Лучшим
баснописцем-моралистом, по мнению критика, следует признать Г.Э. Лессинга, а
лучшим баснописцем-поэтом - Ж. де Лафонтена. Судя по всему, Жуковский вполне
разделяет апокрифические представления о Лафонтене: его высказывания о «неподражаемом образце»,
«неискусственной чувствительности невинного сердца», «полноте души»,
«расположении к добру», «беззаботности» и «простодушии» Лафонтена напрямую
соотносятся с воззрениями представителей сентименталистской и
раннеромантической литературной критики.
Помимо
сочинений Монтено и Лагарпа, посвященных Лафонтену, в России были известны
также литературно-критические труды С.-Р.-Н. де Шамфора. Подтверждением этого
является перевод его «Похвального слова Лафонтену», удостоенного в 1774 г.
премии Марсельской Академии, выполненный А.Ф. Рихтером и опубликованный в 1825
г. в Санкт-Петербурге отдельным оттиском. Данная работа Шамфора с полным
основанием может быть названа классическим образцом лафонтеновской литературной
критики эпохи сентиментализма, поскольку она обладает всеми ее основными
признаками: повышенная эмоциональность и экспрессивность сочетаются в ней с
обилием анекдотического материала и ярко выраженной публицистической
направленностью. Сентименталистский культ нежности и чувствительности, которым
буквально пронизано «Похвальное слово» Шамфора и который постоянно заявляет о
себе в языке и стиле этого сочинения, был вполне адекватно передан русским
переводчиком. Однако в некоторых случаях А.Ф. Рихтер все же допускает отдельные
погрешности стилистического характера; следуя укоренившейся традиции «склонения
на русские нравы», он русифицирует имена персонажей лафонтеновских басен,
упоминаемые в работе Шамфора («Жан Кролик, Пьер и Симон»), что приводит к
возникновению определенного стилистического диссонанса, когда рядом с
изысканной, подчеркнуто книжной лексикой писателей-сентименталистов соседствуют
русские варианты имен французских литературных героев («Иван Кролик, Петр и
Семен»).
Таким
образом, апокрифический образ Лафонтена был достаточно хорошо представлен на
страницах русской периодики конца XVIII - начала XIX вв. Однако многие деятели
отечественной культуры того времени, владевшие французским языком, имели
возможность ознакомиться с текстами литературно-критических статей и
анекдотических историй, посвященных Лафонтену, либо непосредственно во Франции,
либо из парижских журналов.
В
этом отношении особого внимания заслуживает редкий анекдот о коллективной
попытке самоубийства, предпринятой Лафонтеном, Мольером, Расином, Буало и
Шапелем, упоминаемый в «Письмах русского путешественника» (1789-1790) Н.М.
Карамзина (во фрагменте, датированном июнем 1790 года). Как известно, «Письма
русского путешественника» первоначально предполагалось опубликовать в
издаваемом этим писателем «Московском журнале» (1791-1792), однако, ввиду
прекращения этого издания, данный замысел не был осуществлен в полной мере (в
последней, восьмой части «Московского журнала» публикация «Писем русского
путешественника» завершилась фрагментом от 27 марта 1790 г.). Указанный
фрагмент, содержащий анекдот о Лафонтене, впервые увидел свет только в 1801
году, в составе пятой части отдельного издания «Писем русского
путешественника».
Проведенный
нами сопоставительный анализ особенностей восприятия личности Ж. де Лафонтена
во Франции и России позволяет говорить как об общих, так и об отличительных
чертах рецепции образа этого поэта. И в одной, и в другой стране в последней
трети XVIII - первой трети XIX вв. существовал своеобразный культ Лафонтена-баснописца,
основой которого стал апокрифический образ «доброго Лафонтена»,
присутствовавший в многочисленных анекдотах, воспоминаниях современников,
биографических материалах и литературно-критических статьях той эпохи. Но если
во французской литературе образ Лафонтена был представлен в основном в
писательской литературной критике и художественной прозе, то в русской
литературе - в поэзии и журнальной критике. Кроме того, история отечественной
словесности никогда не знала «антилафонтеновской» критики, представленной во
Франции трудами Ж.-Ж. Руссо, А. де Ламартина, Ф.-Ж. Бюше, Э. Барро; однако в
России существовал своеобразный национальный аналог этого явления -
«антикрыловская» критика, заявившая о себе в работах Ф.Ф. Вигеля и раннего П.А.
Вяземского.
Европейские
читатели XVIII - первой трети XIX вв. совершенно не были знакомы с достоверными
фактами биографии Лафонтена, прекрасно зная при этом всевозможные
анекдотические истории и подробности из его жизни, рассказанные
профессиональными компиляторами и литературными критиками. Апокрифический образ
«доброго Лафонтена» стал в это время не просто составной и неотъемлемой частью
его творческого наследия, но и неким залогом колоссального литературного успеха
этого баснописца, поскольку знакомству читателей с текстами лафонтеновских
сочинений, как правило, предшествовало знакомство с личностью их автора -
чрезвычайно милого, добродушного и дружелюбного человека. Именно поэтому
изучение истории и особенностей восприятия личности Лафонтена представляется нам
целесообразным и актуальным.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://filosof.historic.ru