Петербургские извозчики
До
1847 извозчики представляли собой единственный вид наземного городского
транспорта, существовавший наряду с частными каретами и колясками. Извозчики
появились уже вскоре после основания города. В 1750 их было около 3 тыс., в
1790 – 4,6 тыс., а в 1900 было выдано жестяных знаков: для ломовых – 22752, для
дышловых и троечных запряжек – 1897, для дрожек – 13666 и для саней – 15989.
Селились
они слободами. Смоленская Ямская слобода располагалась на Шлиссельбургском
тракте, Московская Ямская — по Лиговской ул., Вологодская Ямская — по тракту на
Нарву, невдалеке от Петергофской першпективы. Первоначально жили здесь ямщики,
занимавшиеся «гоньбой» на почтовых трактах. Рядом с этими «междугород пиками»
постепенно пристраивался и «внутригородской» транспорт — извозчики. А точнее,
«извощики», как их тогда называли. От слова «извоз».
Далеко
не каждый мог тогда прокатиться на тройке по Невскому. И не только потому, что
дорого,— указ не велел! Еще в 1775 имп. Екатерина II распорядилась, как кому
ездить: дворянам 1-го и 2-го классов — «шестью лошадью», дворянам, «не имеющим
обер-офицерского чина, запрещается ездить по городам инако, как летом верхом
или в одноколке на одной лошади, а зимою в санях на одной же лошади...»
Французский
граф Сюгар, живший в Петербурге как раз во времена Екатерины II , не без
издевки писал по этому поводу: «...Лица, чином выше полковника, должны были
ездить в карете в четыре или шесть лошадей, смотря по чину, с длиннобородым
кучером и двумя форейторами. Когда я в первый раз выехал таким образом с
визитом к одной даме, живущей в соседнем доме, то мой форейтор был уже под ее
воротами, а моя карета еще в моем дворе!»
Вельможи
выезжали на улицы города с «букетом» на запятках кареты: в центре стоял
выездной лакей в ливрее по цветам княжеского или графского герба, в напудренном
парике и треугольной шляпе, рядом — высоченный гайдук в красной одежде, с
другого бока — арапчонок, опоясанный турецкой шалью и с белой чалмой на голове.
Вот
так-то! Кому — карета с «букетом», а кому — тяга в одну лошадиную силу. При
этом «купцам, мещанам и всяким посадским людям» строжайше запрещалось украшать
свои экипажи, красить и то разрешалось одного лишь цвета краской. Извозчичьим
саням и одноколкам предписывалось «быть не иной краске, окроме жолтой».
Желтый
цвет был обязательным и в одежде извозчиков. Летом они одевались в белые
холстинные балахоны, подпоясанные желтым кушаком, на голове — шляпа с желтой
лентой; зимой извозчикам разрешалось носить кафтаны и шубы «какие пожелают», но
шапка обязательно должна быть «с желтым верхом и опушкою» и опять же
непременный желтый кушак!
В
ту пору на спине извозчика прямо под воротником можно было видеть еще кожаный
номер. Кроме цифр здесь были также оттиснуты обозначение части и околотка, к
которым извозчик приписан. Так велел «извощичий билет», введенный в конце XVIII
в. В документе этом предписывалось: «...ездить самому в санях, одноколках, или
роспусках, или в каретах с заклейменными хомутами и номером, пришитым к платью
на спине... В городе и предместьях ездить на взнузданных лошадях малой рысью, а
скоро отнюдь не ездить. А когда случится подъехать к перекрестку, тогда ехать
тише и осматриваться во все стороны, чтобы кому повреждения не учинить или с
кем не съехаться... С ездоками поступать вежливо и грубости не чинить. На
улицах громко не кричать и не свистеть...»
Как
мы видим, уже и тогда были кое-какие
правила езды. Причем весьма строгие. Уже в 1705 кучеров, ехавших на
невзнузданных лошадях или сбивших пешехода, велено было драть кнутом и ссылать
на каторгу. В 1732 появилось предписание людям всех чинов и званий «ездить
смирно и на лошадях не скакать» Рекомендовалось
не обгонять знатных особ и воинские команды. Еще 6 лет спустя на главных улицах города были
введены специальные караулы, коим предписывалось следить, чтобы «никто скоро не
ездил».
Ездить
по городу разрешалось со скоростью не более 10 км /ч. Нам кажется, что эта
скорость черепашья, а современники отмечали, что «езда в Петербурге чрезвычайно
быстра, расстояния огромны, а мостовая тяжела».
Первыми
правилами уличного движения в СПб можно считать «Извощичий билет», подписанный
в 1784 обер-полицмейстером Петербурга. Вместе с ярлыком из белой жести, на
котором указывался номер экипажа и часть города, каждому извозчику выдавали и
этот билет, где были напечатаны правила для ездового, состоящие из 28 пунктов.
Например, требовалось, чтобы на спине к платью был пришит номер, чтобы все
экипажи были выкрашены жёлтой краской, на улицах громко не кричать и не
свистеть, в городе и в предместьях ездить малой рысью и не скорее.
В
1901 состоялся 1-й выпуск «учёных извозчиков», которые 2,5 года посещали спец.
курсы. На курсах извозчиков обучали географии СПб и окрестностей, французскому
языку, управлению лошадьми, новой извозчичьей таксе, астрономии (специально для
ночных извозчиков) и хорошим манерам.
Мы
сейчас привыкли к остановкам трамваев и троллейбусов, к стоянкам такси. Они
были и у извозчиков. В ожидании седоков извозчики должны были стоять в
специально отведенных местах, причем обязательно по направлению движения
транспорта. Лошадей при этом привязывать к уличным тумбам или фонарям
воспрещалось.
Самым
распространенным среди извозчиков были «ваньки» — одноконные пролетки, дешевые
и вездесущие. В любой части города их можно было найти и тут же нанять. У
Гостиного двора, а также на углу Невского пр. и Владимирской ул. дожидались
седоков кареты и одноконные московские колясочники — эти были подороже «ванек»,
и нанимали их обычно сразу на день.
Самыми
дорогими были «лихачи» — наиболее привилегированная часть извозчиков. Экипажи
«лихачей» всегда выделялись чистотой, как зеркала блестели их лакированные
бока, верх был кожаным и складным, мог опускаться и подниматься, а когда
появилось электричество, на оглоблях экипажей «лихачей» загорелись
электрические лампочки, питавшиеся от аккумулятора, спрятанного под сиденьем. У
«лихачей» были надувные шины («дутики»), сзади на поясе у извозчиков часы для удобства
пассажиров. И одевались они с шиком.
Зимою «лихач» носил «волан» с лисьей меховой опушкой, а летом — «раскидной
армяк» из темно-синего сукна, обшитый по вороту и бортам бархатной тесьмой с
цветным кантом. За шелковым кушаком красовались отменно белые замшевые перчатки
и непременно с традиционной окладистой
бородой, картинно сидели на козлах. Выезжать на работу «лихачи» не спешили;
если обыкновенного «ваньку» хозяин выгонял со двора, когда еще и солнце не
взошло, то «лихачи» появлялись на улицах часа в три-четыре после полудня.
Седоков они тоже брали не всяких. За 20 коп. не ездили. Иной «лихач» весь день
простоит, с места не тронется, но уж дождется богатого господина, чтобы сразу,
с одной поездкой всю дневную выручку заработать. Услугами «лихачей»
пользовались лишь в торжественных случаях или для развлечения: сгонять
куда-нибудь на острова или в пригород. И там, где «ванька» свезёт за четвертак,
эта братия брала 5 руб., да с таким видом, будто делает одолжение.
В
богатые загородные рестораны: «Ливадию», «Аркадию», «Ташкент» принято было
мчаться на тройках, стоивших сумасшедших денег.
Зимою
появлялся в городе самый легкий и самый дешевый транспорт — «вейки»: легкие
сани с бубенцами и колокольчиками. На них приезжали из окрестных деревень финны
и, куда бы ни попросили их ехать, цену называли одну: «Тридцать копеек!»
В
сер. XIX в. на зиму в столицу приезжало из окрестных деревень до 3 тыс.
извозчиков. Очень богатые люди имели собственный выезд, более скромным
считалось завести свой экипаж, а кучера с лошадью нанимать. Можно было нанимать
и экипаж с кучером: дрожки с одной лошадью обходились в 150 руб. в месяц,
карета четвёркой – в 400. Извозный промысел считался достаточно выгодным,
многие купцы держали до 20 отборных лошадей, сдаваемых внаём. Одноразовые
поездки на городском извозчике были по средствам средне обеспеченной публике.
Меньше
всего брали «ваньки», с измождёнными клячами и не менее жалкими санями, но зато
дежурившие на каждом углу. От Адмиралтейства до Александро-Невской лавры можно
было прокатиться за 6 коп.
Рассказывали
будто сам Александр I, любивший прогуливаться пешком по набережным, был как-то
застигнут дождём и вскочил на первые попавшиеся дрожки, велев вести его в
Зимний дворец. «Ванька» решил, что это какой-нибудь офицер из дворцового
караула. У императора, естественно, не было мелочи, и, доехав до места, он
попросил извозчика подождать, когда ему вынесут деньги. Мужик решил, что офицер
хочет улизнуть и потребовал в залог шинель. Когда через несколько минут вышел
ливрейный лакей с рублём серебром, что стоило месячного дохода «ваньки», но
дешевле шинели, извозчик возразил, что он не такой дурак отдавать дорогую вещь
неизвестному. Только когда к извозчику вышел с рублём Илья Байков, придворный
кучер, которого знали в лицо все в Петербурге, тот поверил, что возил царя.
Домов
в столице не строили дальше Обводного канала, потому что за ним простирались
обширные выгоны, где паслись лошади. Счёт им вёлся на десятки тысяч.
В
одних только придворных конюшнях содержалось 2 тыс. животных. Богатые кареты
запрягали шестёркой или даже восьмёркой попарно запряжённых коней, кучер
управлял ближней парой, а на передних сидели форейторы. Перед императорской
каретой следовал эскорт лейб-гусар и лейб-казаков, но и вельможи высших классов
не выезжали без скачущих верхом перед их экипажами двух ливрейных лакеев на отборных
лошадях.
Формы
экипажей были разнообразны: кареты, коляски, пролётки-«эгоистки», брички,
дрожки-«гитары», линейки, одноколки (в них пассажир-одиночка правил сам, а
извозчик стоял сзади). В придворном обиходе старинные кареты, украшенные
живописью, позолотой, зеркальными стёклами, использовались при парадных выездах
даже в то время, когда имп. Николай II уже предпочитал для личных нужд
автомобили «Рено».
Около
4 тыс. карет и больше 10 тыс. дрожек выезжало на улицы. Половину их составлял
наёмный транспорт. Обычная коляска стоила 2 тыс. руб., так что каретники Иохим,
Фребелиус, Туляков, Логинов, Бобунов процветали.
Окончательно
этот вид транспорта исчез в 1930-х. Ещё в начале ХХ в. в СПб насчитывалось до
15 тыс. извозчиков. Они пользовались спросом у зажиточных клиентов. Накануне
войны1914 г. на сидениях извозчиков пытались даже установить таксометры, но
нововведение не прижилось. Роль позднейших автозаправок выполняли водопойные
будки с желобами, куда лилась вода из кранов. Взяв седока, извозчик устремлялся
к будке со словами: «Барин, разрешите лошадку попоить, одним мигом готовы
будем». Время на водопой, естественно, засчитывалось в счёт поездки.
И
сегодня в городе, несмотря на обилие автомобильного транспорта, нет-нет да и
послышится цоканье подкованных копыт по асфальтовой мостовой. В старинных
каретах или колясках катят по петербургским улицам туристы, верхом и в тележках
едут замирающие от восторга дети.
Таких
«извозчиков» становится все больше. Губернатор Санкт-Петербурга 16 августа 1999
года даже издал распоряжение за № 804-р «О мерах по упорядочению эксплуатации и
движения гужевого, верхового транспорта, велосипедов, мопедов и роликовых
средств передвижения в Санкт-Петербурге».
Значит,
история конного транспорта еще не закончилась, и рядом с бронзовыми и чугунными
конями улицы города будут оживлять настоящие, неся свою службу.
Список литературы
Б.К.
Пукинский "Санкт-Петербург. 1000 вопросов и ответов". 1997. Норинт
“Pulse”.
апр. 2003. Юрий Пирютко «Питерские извозчики»
www.spb-history.net
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://subscribe.ru/archive/country.spb.spburg/