Пётр Великий
Детство и юность царя
Первые
государи из дома Романовых немало сделали для своей страны. Под их крепкой
самодержавной властью Русская земля оправилась от страшного разорения,
причиненного ей долгой смутой; государство Русское далеко раздвинуло свои
пределы на восток, на юге закрепило за собою службу вольных казачьих земель, а
на западе вернуло себе Смоленскую и Черниговскую области и половину Малороссии.
Но
многое еще предстояло сделать для того, чтобы Россия стала могучим
государством, не уступающим ни в чем государствам Запада.
У
сильных народов Западной Европы, например во Франции или в Англии, было тогда
уже постоянное, отлично вооруженное войско. У нас, несмотря на старания царей
Михаила, Алексея и Федора, полки иноземного строя далеко не могли еще
сравниться по выправке и военному искусству с настоящим европейским войском; а
часть нашего войска держала еще старый строй — состояла из стрелецких и конных
дворянских полков, плохо вооруженных и совсем почти не обученных.
У
других европейских народов были целые флоты военных и торговых кораблей,
устроенные гавани; они вели выгодную морскую торговлю, а благодаря торговле там
развилась всякого рода промышленность, было много фабрик и заводов, от которых
кормился и обогащался народ. У нас вся морская торговля велась через
единственный наш приморский город — Архангельск, исключительно на иностранных
кораблях; заводов и фабрик было мало, да и то их устраивали и заведовали ими
пришлые иноземцы. Самые науки и искусства, необходимые для военного дела и для
развития промышленности, у нас совсем не существовали.
Сами
русские стали понемногу понимать, что сравняться с соседями в богатстве,
образованности и военной силе удастся им только тогда, когда Россия найдет доступ
к вольному, открытому морю. Думал об этом еще царь Алексей Михайлович и его
главный советник боярин Ордин-Нащокин, но перейти от добрых желаний и намерений
к настоящему делу им не удалось.
Завоевать
доступ к морю и двинуть Россию по пути промышленного и торгового развития,
создать военный флот и новое войско, насадить в России необходимые искусства и
науки предстояло младшему сыну царя Алексея Михайловича — Великому Петру.
Петр
родился 30 мая 1672 года и был сыном второй супруги царя — Наталии Кирилловны,
происходившей из рода Нарышкиных. Царица до замужества жила в доме боярина
Матвеева и считала его для себя вторым отцом. Брак царя упрочил положение
Матвеева, родственники же первой супруги Алексея Михайловича — Милославские —
потеряли прежнее значение. Царевич Петр был крепким и рослым мальчиком,
необычайно живым и понятливым. Недаром о самом рождении его сложилось в народе
много сказаний, предвещавших его будущую великую судьбу.
Царь
Алексей очень любил Петра, но ему не пришлось проявить заботу о воспитании и
образовании сына, так как он скончался в 1676 году, всего 47 лет от роду.
Старший
сын царя Федор Алексеевич, рожденный от Милославской, вступил на престол.
Милославские торжествовали; боярина Матвеева отправили э ссылку; царица Наталия
Крилловна с детьми осталась в Москве, в Кремле, но никакого влияния на дела
государства не имела. Молодой царь, которому не было еще 15 лет от роду, от
природы был слаб и болезнен. Он получил прекрасное по тому времени образование
и, когда возмужал, стал хорошо править госудрством. Важным делом его
царствования было уничтожение местничества. Местничество состояло в том, что
родовитые служилые люди не желали находиться под начальством тех людей, которых
считали менее знатными по происхождению, хотя бы эти люди были способными,
долго служившими и принесшими много пользы государству. Это, конечно, сильно
вредило делу: бывали случаи, что воеводы из-за местнических счетов покидали
войско в виду неприятеля, хотя и знали, что за это понесут наказание. Русские
государи, начиная с Иоанна Грозного, всеми силами боролись с местничеством;
однако искоренить застарелый обычай им не удалось. При царях Алексее
Михайловиче и Федоре Алексеевиче в боярской думе было уже много людей
неродовитых, достигших этого положения своими заслугами. Уже среди знатных бояр
появились просвещенные люди, которые сознавали вред, проистекавший от
местничества. Среди них выделялся князь Голицын, просвещеннейший человек своего
времени, и любимец царя Федора — боярин Языков. По их совету, созвав в 1682 году
высшее духовенство, боярскую думу и главных военных начальников, царь, согласно
общему решению, уничтожил местничество и велел сжечь книги, на основании
которых решались местнические споры.
Царь
Федор детей не имел. Ввиду крайней болезненности царя окружавшие его сознавали,
что он недолго проживет. Всем же было известно, что и следующий за ним по
старшинству брат, царевич Иоанн — юноша слабый телом и духом, совсем
неспособный к государственным делам. Поэтому взоры русских людей давно
обращались к царевичу Петру. Сам ближайший друг царя боярин Языков склонился на
сторону Петра. Он просил царя о возвращении из сибирской ссылки боярина
Матвеева, дабы он в случае воцарения малолетнего Петра мог стать до времени
надежной опорой его матери царицы Наталии. Царь Федор возвратил Матвеева и
разрешил ему поселиться в Суздальском уезде.
Из
близких родных царя выделялась твердым, властолюбивым характером и умом его
сестра царевна София. При больших природных дарованиях она получила хорошее
образование, многое знала, сама сочиняла стихи. Она не хотела соблюдать
стародавнего обычая, предписавшего сидеть царевнам в теремах, никому не
показываясь; напротив, любила сама беседы с боярами о государственных делах и
удивляла их своим умом и находчивостью. Царевна решила воспрепятствовать
переходу царской власти к Петру. В тайниках души она питала надежду самой
сделаться полновластной правительницей государства от имени слабого брата
Иоанна.
27
апреля 1682 года умер царь Федор, не сделав распоряжения о своем преемнике.
Узнав о кончине государя, народ толпами повалил в Кремль. Там, во дворце, уже
собрались высшее духовенство и бояре. Шли толки о том, кому быть на царском
престоле. Патриарх Иоаким cтал на сторону Петра. Когда открылось заседание
освященного собора и боярской думы, патриарх указал, что 16-летний Иоанн слаб
умом и здоровьем, царевичу же Петру всего девять лет, и поставил вопрос, кому
из них царствовать. Хотя большинство предпочитало Петра, но на вопрос патриарха
прямого ответа дано не было; гюследовало лишь уклончивое указадело людей всех
чинов Русской земли. Патриарх велел тотчас созвать в Кремль людей всех чинов.
Собранию этому Иоаким предложил тот же вопрос. Немногие только голоса
отозвались за Иоанна. Большинство же высказалось за Петра, и тогда патриарх с
освященным собором и боярской думой объявил, что избран на царство Петр
Алексеевич. Царевна София была вне себя и упрекала патриарха за то, что царевич
Иоанн не сделан соправителем. «Многоначалие пагубно, — возражал патриарх, — да
будет един Царь, так угодно Богу».
Девяти
лет Петр был объявлен царем. За его малолетством управление сосредоточилось в
руках царицы Наталии Кирилловны, которая и поспешила вызвать в Москву Матвеева,
как необходимого в такое трудное время сотрудника и советника.
Но
в Москве уже подготовлялись волнения. Царевна София, Милославские и их друзья
распространяли мысль, что Иоанн неправильно устранен от престола. Особенно они
распространяли эту мысль среди беспокойных стрельцов, у которых были нелады
тогда со своими начальниками. Стрельцы не слушались их, буйствовали, шумели.
Власти не принимали, однако, решительных мер. Вследствие этого смута среди
стрельцов росла.
Пользуясь
этим, сторонники Милославских нашептывали среди стрельцов, будто родственники
царицы и Петра Нарышкины не только отстранили царевича Иоанна от престола, но
хотят и совсем его извести.
Об
эту пору вернулся в Москву боярин Матвеев; но не успел еще он вникнуть в дела,
как вспыхнул стрелецкий бунт. 15 мая, утром, клевреты Милославских Петр и Иван
Толстые прискакали в стрелецкие слободы и стали кричать, что Нарышкины задушили
царевича Иоанна. Тогда стрельцы бросились в Кремль, желая отомстить за смерть
его, но царица вышла на Красное крыльцо, ведя за собою Петра и царевича Иоанна.
Стрельцы поняли, что они обмануты и после разумных увещаний боярина Матвеева
готовы уже были спокойно разойтись. Но грубое вмешательство сына начальника
стрелецкого приказа князя Долгорукова распалило стрельцов; обезумев, они убили
его и боярина Матвеева и бросились затем искать Нарышкиных и других бояр,
неугодных Милославским. Многие убийства совершились на глазах самого юного
государя. Особенно злобились стрельцы на брата царицы боярина Ивана Нарышкина.
Они искали его целых два дня, но безуспешно. Тогда, придя на третий день, 17
мая, они заявили, что будут продолжать бесчинства, пока не будет выдан
Нарышкин. Дядя царя великодушно решил пожертвовать собой для успокоения Москвы.
Он исповедался, причастился и, простившись с горько рыдавшей сестрой и
царственным племянником, вышел к стрельцам, которые сначала его жестоко пытали,
а потом убили. Этим лютым убийством закончился мятеж.
Вместе
с тем исполнилось и заветное желание царевны Софии и Милославских: было
объявлено, что царствовать будут оба брата, а царевна София будет
правительницей государства. Последняя и не замедлила сосредоточить в своих
руках все высшее управление.
Царица
же Наталия Кирилловна уехала с Петром в село Преображенское. Страшные, кровавые
впечатления, пережитые в Москве, навсегда остались в памяти Петра, к стрельцам
в его душу запала вполне понятная вражда: самое имя их сделалось для него
ненавистным.
Тяжелые
обстоятельства жизни не давали возможности подрастающему Петру получить такое
образование, какое в свое время получили покойный брат его царь Федор и царевна
София. Для обучения чтению и письму приставлен был к нему подьячий Никита
Зотов, человек малообразованный. Зотов учил его по старине: выучив азбуку,
перешли на часослов, потом на псалтырь. Благодаря прекрасной памяти Петр выучил
наизусть и всегда потом помнил множество изречений из священных и богослужебных
книг. Не много пользы принесли Петру занятия с Зотовым: впоследствии он сам
вспоминал об этом с большой скорбью, хотя навсегда сохранил к своему учителю
доброе расположение и за то немногое, что тот ему передал.
И
раньше, в Кремле, у Петра времени свободного было много, а теперь, в
Преображенском, стало его еще больше. Ища развлечения, для игры и забав, он
набрал себе толпу сверстников — детей дворцовых служителей и некоторых
приближенных бояр и дворян. Постепенно из этих мальчиков образовались «потешные
полки», которые были названы по двум подмосковным селам Преображенским и
Семеновским. В них стали поступать уже и взрослые молодые люди: первым
записавшимся в Преображенский полк был придворный конюх Сергей Бухвастов. Его Петр
всегда называл впоследствии «первым солдатом Русской армии». Потешные были
одеты и вооружены по образцу иностранных регулярных полков, и с ними Петр почти
не расставался: они были его друзьями. Из этих-то потешных образовались
впоследствии два доблестных полка императорской гвардии — Преображенский и
Семеновский. Правительница София не видела ничего для себя опасного в этих
воинских упражнениях своего брата и приказала доставлять Петру все то, что
понадобится для потешного его войска.
Но
не в одних потехах проходили отроческие годы царя. Быстрый, пытливый ум его не
мог удовлетвориться теми скудными познаниями, которые переданы были ему
Зотовым. Петру удалось самому подыскать себе нужных учителей, с помощью которых
он и стал восполнять пробелы своего образования. Не получив от окружающих
объяснения, для чего употребляется один попавший ему в руки инструмент, он
обратился к голландцу Тиммерману, жившему в Немецкой слободе под Москвой. Тот
ему объяснил употребление этого инструмента и прибавил, что для обращения со
многими полезными приборами необходимо предварительно изучить арифметику и
геометрию. Петр, не медля, стал прилежно учиться у Тиммермана этим наукам, а
также артиллерии и фортификации, т. е. науке о крепостях.
Спустя
немного времени Петр начинает увлекаться и корабельными потехами. В детстве он
не любил и боялся воды, но юношей он сильно полюбил плавание и судостроение.
Разбираясь в селе Измайлове в амбаре в старых вещах, Петр нашел английский бот;
ему объяснили, что это судно может ходить на парусах не только по ветру, но при
искусном управлении и против ветра. Петр решил немедленно овладеть таким
искусством. Из Немецкой же слободы был вызван знакомый с морским делом
голландец Брант, который и обучил царя этому делу. С этого времени не было уже
для Петра большего удовольствия, как плавать на судах и принимать участие в их
постройке.
Но
под Москвой не было больших рек и озер, где бы царь мог вполне отдаться новой
потехе. Тогда он решил упражняться в управлении парусами на Переяславском
озере. Здесь вскоре закипела работа: окрестные жители с удивлением видели
16-летнего Петра, окруженного голландскими и русскими мастерами, за сбором и
оснасткой ботов, шлюпок, яхт и других судов.
Правительница
София и ее приближенные со смехом говорили об этих занятиях Петра, они считали
его ни к чему не способным. Не так, однако, было на деле. Вот что писал однажды
Петр своей матери с Переяславского озера:
«Вселюбезнейшей
и дражайшей моей матери, Государыне-Царице и Великой Княгине Наталии
Кирилловне.
Сынишка
твой, в работе пребывающий, благословения прошу и о твоем здравии слышать
желаю; а у нас молитвами твоими здорово все. А озеро все вскрылось сего 20-го
числа, и суда все, кроме большого корабля, в деле, только за канатами дело
станет; и о том милости прошу, чтобы мне канаты до семисот сажень, не мешкав,
присланы были. Посем паки благословения прошу".
Здесь
Петр назвал себя «в работе пребывающим», и это вполне отвечало истине. Из этой
корабельной забавы вырос впоследствии русский флот.
Петру
уже минуло 17 лет, он мужал, был полон сил и наступало для него время
возвратить власть, насильственно захваченную царевной Софией. Царица Наталия
Кирилловна сама стала напоминать ему об этом.
Семилетнее
правление Софии не было отмечено какими-нибудь выдающимися событиями. Вначале
ей пришлось успокаивать волнения стрельцов, которых она сама же разнуздала: она
вынуждена была даже казнить их начальника князя Хованского. Затем возникли
вызвавшие большую смуту пререкания с защитниками старых церковных обрядов:
правительница начала жестоко преследовать ревнителей старины, которые бежали в
костромские и олонецкие леса. Два неудачных похода в Крым под начальством ее
любимца князя Голицына окончательно поколебали положение правительницы. Однако
она не желала уступить добровольно. Она цепко держалась за власть и даже стала
именовать себя в грамотах самодержицей.
София
понимала, что Петр недолго будет находиться в отдалении от государственных дел.
Он уже стал проявлять самостоятельность, отказавшись, например, от участия в
крестном ходе, в котором, противно обычаю, шла София в царском одеянии.
Правительница
была готова решиться на крайние меры и обратилась к испытанным своим
приверженцам — стрельцам.
В
ночь на 8 августа 1689 года несколько стрельцов — сторонников Петра прискакали
из Москвы в Преображенское и сообщили ему, что София злоумышляет на его жизнь.
Петр хорошо помнил майские дни 1682 года, когда лилась кровь его родственников,
и тою же ночью ускакал в Троице-Сергиеву обитель, под защиту ее крепких стен. К
Петру стали собираться многие знатные люди из Москвы, пришли потешные полки и
верный Петру стрелецкий Сухарев полк. София не нашла поддержки и среди
стрельцов. Патриарх Иоаким был также на стороне Петра. Покинутая всеми
правительница должна была смириться. Ей было приказано удалиться в Новодевичий
монастырь.
После
устранения Софии Петр не сразу принялся за все государственные дела. Он
по-прежнему более всего занимался военным и кораблестроительным делом. Военные
потехи его приняли теперь вид настоящих воинских действий: в них принимали
участие не только потешные полки, но и другие отряды. Более серьезный характер
получили и его судостроительная деятельность и плавание на судах. В 1693 году
перед ним впервые развернулось столь желанное море: он плавал на фрегате,
построенном в Архангельске, по Белому морю. Не всегда приветливо встречали
седые волны этого моря смелого царя. В следующем 1694 году корабль его, плывя
от Архангельска в Соловки, едва не погиб от бури. В память своего спасения царь
поставил крест на том месте, где вышел на берег. Но великие опасности не могли
отвлечь Петра от моря.
В
конце того же года Петру пришлось оплакивать смерть горячо любимой матери,
царицы Наталии. Теперь ему уже было 22 года, и он вполне самостоятельно взялся
за дела государственного управления.
Азовские походы
Внешнее
положение России в 1694 году было тревожное и тяжелое. Судьба все не давала
России мира, хотя государи наши сами никогда не искали войны.
С
главным врагом — Польшей — в правление царевны Софии удалось, наконец,
достигнуть примирения. Зато надвинулась на Русскую землю новая война: Турция с
подвластными ей татарскими ордами начинала уже прямое наступление на Москву и
Польшу. При царевне Софии Москва в союзе с Польшей и Австрией вела против
Турции войну. Царские рати дважды ходили походом через степи на Крым. С тех пор
мира с Турцией не было, но не было и открытых военных действий. Только крымцы
тревожили южную окраину обычными грабительскими наездами да донские казаки
рубились по-прежнему с азовскими татарами. К этому времени туркам удалось уже
загородить донцам выход в море: против Азова, на другом берегу Дона, они
построили новую крепость и самую реку перетянули толстыми железными цепями,
через которые казачьи ладьи, под выстрелами пушек, не могли прорваться. А сами
турки из своей азовской твердыни стали теснить донские городки так сильно, что
у казаков не хватало своих сил для борьбы с ними. Еще при царе Алексее
Михайловиче, в 1648 году, в нижних донских городках затрещали русские барабаны,
там располагались высланные на подмогу донцам, по их просьбе, царские
драгунские полки. С тех пор такие посылки стали обычными: в общей борьбе против
турок и татар вольный Дон все теснее связывался с Москвой.
Петр
унаследовал от царевны Софии польский союз и турецкую войну, начатую неудачно.
Живой и воинственный, молодой царь не хотел мириться с этой неудачей. Притом же
его манило к себе теплое море, круглый год открытое для кораблей и торговли.
Звали его на помощь и порабощенные турками православные христиане.
Но
военные силы, какими мог располагать молодой царь, были тогда очень невелики.
Полки иноземного строя, с такой заботой собранные его дедом, отцом и братом,
почти все были распущены в смутные годы малолетства Петра, и когда
возобновилась война, у Петра было всего четыре полка, обученных правильному
военному строю: два старых и два новых, потешных. К этим полкам он прибавил
отряд отборной дворянской конницы старого русского строя, сам выбрал в
арсеналах пушки получше и весной 1695 года двинул свою небольшую армию (30
тысяч) на лодках, через Донскую землю, на Азов.
Поход
не увенчался успехом. Недостаточное еще воинское искусство русских не могло
сломить твердой крепости. Подкопы, веденные под стены, не удались, взрывы не
повредили крепости, а перебили и переранили много своих. Только донские казаки
успели взять две башни, построенные турками впереди Азова по берегам Дона. К
зиме Петру пришлось отступить.
От
этой первой неудачи царь Петр не упал духом. Его зоркий взгляд наметил верный
способ овладеть крепостью. Азов нужно было отрезать от моря, чтобы турецкие
корабли не могли подвозить в крепость свежие войска, боевые и съестные припасы.
Казачьи челны не могли выполнить этой нелегкой задачи. Петр решился на дело,
которое для другого показалось бы невозможным: в несколько месяцев построить
корабли, которые могли бы быть вооружены пушками и выдержать открытый бой с
турецким флотом.
Под
личным надзором молодого царя работа закипела: спешно рубили в дремучих
воронежских лесах огромные сосны и дубы; в самом Воронеже устроили верфь; день
и ночь стучали там топоры и молоты, работали пилы, распиливая на доски и брусья
столетние стволы. Сам царь с топором в руках трудился без устали, показывая
пример мастерам. «По приказу Божию прадеду нашему Адаму, в поте лица едим хлеб
свой», — говорил он о себе. Ранней весной 1696 года несколько десятков
кораблей, на 200 человек каждый, были спущены на воду. Пользуясь разливом Дона,
они свободно прошли мимо Азова и вышли в море вместе с челнами донских казаков.
Два турецких корабля были захвачены и пущены ко дну, остальные бежали, — и с
тех пор до конца осады турки не осмелились напасть на царские суда,
заграждавшие с моря устье Дона.
На
подкрепление царскому войску подошли, кроме донских, и запорожские казаки.
Австрийский император, также находившийся в войне с Турцией, прислал Петру по
его просьбе опытных в военном деле инженеров. На этот раз осада пошла быстро и
успешно. Петр бывал всегда на первом месте, чтобы показать пример другим; даже
своими руками наводил пушки и метал бомбы в осажденный город; сам с инженерами вел
подкопы и рыл траншеи.
Сестра
царевна Наталия писала ему из Москвы, умоляя беречь себя и не подходить близко
к турецким пулям. Петр отвечал шуткою: «По письму твоему, я к ядрам и пулям
близко не хожу, а они ко мне ходят. Прикажи, чтобы не ходили», — и продолжал
работать в передовых окопах, под турецкими пулями. Отрезанный от моря и
стесненный правильной осадой, полуразрушенный бомбами русских пушек Азов едва
держался. Русские окопы с каждым днем подходили ближе к крепостной стене.
Наконец, после двухмесячной осады донские и запорожские казаки ночным приступом
ворвались в город и захватили передовые укрепления. На другой день, 18 июня
1696 года, турки, истощенные осадой и боясь общего приступа, сдались. Азов был
в русских руках, а с ним вместе и выход в Азовское и Черное моря.
Но
этой славной победой война не могла кончиться. Турция была сильна. Надо было
подумать о том, чтобы укрепить Азов за собой и удержать навсегда. Царь Петр, не
павший духом от неудачи, и после победы не складывал рук. Немедленно составил
он план новых сильных укреплений для Азова; сам объехал морской берег в
окрестности завоеванного города и выбрал гавань, удобную для постройки и
стоянки мореходных кораблей. Впоследствии на этом месте и вырос Таганрог. До
осени того же 1696 года неутомимый Петр посетил главнейшие железные заводы,
раздавая им заказы на новые пушки, якоря и прочие железные и чугунные
принадлежности для своего флота на Черном море. Землевладельцам-дворянам и
духовенству приказано было в складчину строить новые корабли. За недостатком
опытных в этом деле мастеров выписаны мастера и рабочие из Дании, Голландии и
Италии.
Царь
Петр, однако, понимал, что обходиться выписными мастерами невозможно: им и
платить приходилось дорого, да и шли-то не лучшие. Чтобы прочно утвердиться на
море, русским самим нужно было научиться морскому делу, научиться же ему можно
было только за границей, в приморских странах, где занимались этим делом сотни
лет, где понемногу сложилась целая наука постройки и снаряжения кораблей. Таким
искусством особенно славились тогда Голландия и Англия. В эти страны Петр решил
отправить для науки несколько десятков служилых людей — и молодых и постарше.
Но
посылая кого-нибудь на трудное новое дело, он любил сам показать пример, любил
сам выучиться всему прежде, чем учить других. Поэтому царь решил ехать сам за
границу. Известие это вызвало общее смущение: никогда еще ни один из государей
Московских не выезжал в чужие страны. Но Петр не боялся новизны, если видел от
нее пользу.
В
начале 1697 года снаряжено было из Москвы посольство к иноземным дворам. С
посольством кроме обычной свиты ехали 35 молодых людей, посланных для изучения
морского дела и разных наук. В числе их находился и сам царь под именем Петра
Михайлова. Он принял это скромное имя для того, чтобы не тратить времени на
разного рода церемонии и приемы.
В
марте 1697 года двинулось посольство в путь, и пробыло за границей год и четыре
месяца, посетили за это время Лифляндию, Пруссию, Голландию, Англию и Австрию.
Послы вели необходимые переговоры с иностранными властями и, кроме того,
приглашали на русскую службу нужных людей — корабельных и иных мастеров,
опытных офицеров, матросов для флота; тем временем молодые люди учились, но
никто из них не мог сравниться ни в усердии, ни в быстрых успехах с неутомимым
Петром. В голландских городах — Саардаме и Амстердаме, особенно славившихся
кораблестроением, царь пробыл пять месяцев. Спутников он распределил учиться
кого устройству мачт, кого управлению парусами, кого пушечной стрельбе; сам
учился всему. Пополняя пробелы своих знаний, он записался простым рабочим в
артель, работавшую на одной из лучших верфей, и прошел всю науку с самого
начала: без устали работал топором, стругал, сколачивал брусья, смолил,
конопатил; научился и составлять чертежи, и делать необходимые расчеты по
постройкам кораблей. Скоро он усвоил все, что могли ему дать лучшие голландские
мастера: по нужде он мог один своими руками построить и оснастить корабль до
последней веревки. Побывав еще в Англии, Петр усвоил себе и английские приемы
кораблестроения, несколько отличавшиеся от голландских.
Вообще
Петр останавливал свой внимательный взор на всем том, что встречал по пути
интересного и для себя нового и поучительного. Так, в Пруссии учился у лучших
знатоков стрельбе из пушек и получил свидетельство, что он может считаться
искусным артиллеристом. Осматривал он и собрание редкостей, замечательные
здания, города, знаменитые голландские плотины и каналы, дороги, мельницы. При
посещении фабрик и заводов всегда пытался сделать своими руками все то, что там
производилось, поражая всех легкостью и быстротой, с какою спорилось у него
всякое дело.
Послы,
переезжая из столицы в столицу, встречали всюду торжественный прием. Тем
временем Петр вел жизнь простого рабочего. В Голландии он жил в наемной комнате
в доме кузнеца, одевался по-голландски, как простой плотник, заходил отдохнуть
в харчевню, где бывали чернорабочие и матросы. Но вечером в своей убогой
комнате плотник Михайлов снова становился царем. Мозолистыми от тяжелой работы
руками разбирал он письма и донесения, присланные из России, писал ответные
распоряжения и указы, касающиеся важнейших сторон государственной жизни. Послы
по всякому важному делу обращались к нему за разрешением.
Царь
вернулся в Москву в августе 1698 года, не докончив намеченного путешествия: его
заставил преждевременно вернуться на родину бунт, поднятый в его отсутствие
стрельцами. Мятеж к его приезду был усмирен. Царь жестоко наказал бунтовщиков и
потом, не теряя времени, взялся за дела и прежде всего поехал в Воронеж — торопить
постройку кораблей.
Петр
мечтал о том, чтобы выгнать турок из Европы в Азию, освободить от их власти
порабощенные ими христианские народы, покорить Крым, прочно укрепить русское
господство на берегах Черного моря и получить выход в свободные моря.
Но
на призыв Петра — воевать заодно с ним против Турции — не отозвалась ни одна из
европейских держав. Даже прежние наши союзники — Польша и Австрия — нарушили
договор с Россией и тайно от Петра заключили с Турцией выгодный для себя мир.
Россия
неожиданно оказалась одна против Турции. Турки ободрились, собирались
возобновить войну, — и только появление в Черном море сильного русского флота,
спустившегося Доном из Воронежа, заставило их согласиться на мир.
Азов
остался за Россией.
Борьба за море
Взятие
Азова было важно для России тем, что давало возможность грозить с моря Турции и
Крыму и прекратить татарские набеги. Но другой важной цели, к которой стремился
Петр, он не добился: Черное море со всех сторон окружено было турецкими
владениями; завязать здесь торговлю можно было только с согласия турок, а турки
упрямо твердили, что скорее Турция станет вверх ногами, чем они допустят в свое
море хоть один иностранный торговый корабль.
Петр
тогда направил свои взоры на другое море — Балтийское, на котором полными хозяевами
были в то время шведы. Еще до окончания турецкой войны Польша и Дания
предложили Петру союз против шведов. Втайне поляки и датчане побаивались, чтобы
Петр, одолев шведов, не овладел сам лучшими приморскими городами — Нарвой,
Ревелем, Ригой; поляки с датчанами заранее уговаривались при разделе добычи
дать России как можно меньше, а для войны мечтали выманить у царя как можно
больше денег и солдат, так как русские солдаты, по их мнению, были очень
хороши, «чтобы рыть окопы под неприятельскими выстрелами». Для того же, чтобы
склонить царя к войне, польские и датские послы расписывали перед ним
бесчисленные выгоды, какие извлечет Россия от завоевания берегов Балтийского
моря.
Петр
сам хорошо понимал эти выгоды. Именно к Балтийскому морю стремились и царь
Иоанн Грозный, и царь Алексей Михайлович. Оно казалось для России еще более
заманчивым, чем Черное море; оно было ближе к Москве и большим торговым
городам, из него был свободный выход в другие западные моря, оно открывало путь
в страны просвещенные, богатые и промышленные.
Берега
Финского залива Балтийского моря принадлежали в старину России и были отняты у
нее шведами в Смутное время. Многие тамошние города помнили еще свои искони
русские имена: Ивангород, Ям, Копорье, Орешек, Юрьев. В Нарве в особой части
города жило много русских, и немецкие проповедники напрасно усиливались
обратить эту «русскую Нарву» в свою веру. Было, значит, у русских и право взять
обратно исконные свои земли; не хватало до сих пор только силы.
Теперь
представлялся удобный случай.
Оставленный
поляками во время турецкой войны Петр не особенно доверял им и датчанам; но
Швеция была тогда так сильна, что начать с ней войну один на один было опасно,
и союзники, хотя на первое время, были необходимы.
Петр
решился. 3 июля 1700 года подписан был мир с Турцией, а 19 августа объявлена
Швеции война.
Война
началась неудачно для союзников. Хотя Швеция была и одна против трех держав, но
у нее было превосходное войско, а король Карл был в то время лучшим полководцем
во всей Европе. Союзники не успели даже начать одновременно военных действий.
Датчане первые были разбиты наголову, потом русское 40-тысячное войско
потерпело жестокое поражение под Нарвой. Наскоро обученные наши полки под
командой наемных иностранцев-офицеров не могли устоять против образцового по
вооружению и военному искусству шведского войска; только царская гвардия —
Преображенский и Семеновский полки не побежали перед шведами, стойко бились до
ночи и отступили, не сложив оружия.
От
сильного поражения уныние распространилось повсюду. Но царь Петр не упал духом
от неудачи. Не теряя ни минуты, он приказал свежим войскам направиться в
шведскую Лифляндию; сам разослал повсюду приказы, ободряя растерявшихся и
оробевших. В близких к границам городах Новгороде и Пскове спешно возводились
под надзором царя укрепления на случай нападения шведов; на работу вызваны были
все жители поголовно. По всему государству набирали рекрутов и охочих людей в
новые полки. Петр без устали переезжал из города в город: то в Архангельск
строить корабли, то в Новгород обучать солдат, то осматривать крепости.
Особенно торопил с отливкой новых пушек; так как не хватало для этого меди, то
пришлось взять часть колоколов; за год успели отлить 300 пушек.
Шведы,
считая русских окончательно разбитыми, направились в Польшу. Карл объявил
польского короля Августа лишенным престола и велел полякам выбрать в короли
угодного ему польского пана Станислава Лещинского. Одна половина Польши
повиновалась ему, а другая нет.
Петр
поддерживал Августа, чтобы дольше задержать шведского короля в польских
пределах. Семь лет провели в Польше шведы. «Швед увяз в Польше», — говорил,
смеясь, Петр.
А
русские не теряли времени. Уже в 1702 году царь сам прибыл к войску,
наступавшему на шведские земли около Ладожского озера и по Неве, и осадил
Нотебург (бывший русский Орешек). Опять, как под Азовом, царь сам вел осаду,
сам наводил пушки. Крепость скоро сдалась. «Зело крепок был сей орех, — писал
Петр, — однако, слава Богу, счастливо разгрызен. Артиллерия наша зело чудесно
дело свое исправила». Небольшие шведские крепости падали одна за другой. В
открытом поле войска, оставленные шведским королем для защиты Ливонии, были
дважды, еще до взятия Нотебурга, разбиты генералом Шереметевым, потеряли около
10 тысяч человек и много пушек. Сбывались слова русских послов 1617 года:
шведы, не захотевшие тогда отдать русские города без крови, отдавали их теперь
с кровью. В 1703 году Петр взял Ниеншанц — последнюю шведскую крепость по Неве,
у самого уже ее устья. Вскоре после взятия крепости два шведских корабля вошли
с моря в Неву. Корабли были небольшие, но все же вооружены пушками, а у русских
не было ничего, кроме простых лодок. Тогда сам царь с солдатами Преображенского
и Семеновского полков на лодках напал на вражеские корабли и взял их с бою. Это
была первая его победа над шведами на воде.
Завоеванное
только что место было важно для защиты края от нападения с моря и удобно для
торговли, и Петр заложил здесь новый город. На двух островах, при впадении Невы
в море, возведены были укрепления, поставлены батареи. Здесь же был выстроен
скромный домик, в котором жил царь, наблюдая за работами. По обоим берегам
Невы, по островам, среди болот и лесов стали вырастать деревянные здания, дома,
верфь для постройки кораблей. Пустынный край заселялся русским пришлым людом, и
быстро рос здесь город: ему суждено было навсегда закрепить за Россией этот
край, свободный выход в море и стать столицей России. Этот город был Петербург.
В
1708 году шведы из Польши направились в Россию. Карл с отличным 40-тысячным
войском, пройдя по Белоруссии, принадлежавшей тогда Польше, вступил в
левобережную Малороссию, где гетманом в то время был Мазепа, которого Петр
считал вполне преданным себе.
Направляясь
в Малороссию, Карл руководился расчетом на помощь Мазепы, обещавшего ему в тайных
переговорах восстание Малороссии против Москвы. Карл хотел усилить свое войско
казачьими полками, а на будущее время — ослабить Москву, устроив из Малороссии
особое зависимое от Польши государство или отдав ее совсем Польше.
Но
Карл обманулся в своих ожиданиях. На призыв Мазепы отозвалась со всей
Малороссии лишь горсть изменников — не больше 2 000 человек, остальное
население — и крестьянское, и казацкое — осталось верно Москве, с которой уже
сжилось за 50 лет.
В
довершение беды для шведов царь Петр при деревне Лесной (Могилевской губернии)
напал на шведского генерала Левенгаупта, шедшего на помощь Карлу с запасами и
войсками. Хотя числом шведы превосходили русских, тем не менее Петр разбил
наголову Левенгаупта и отнял весь его обоз - 5 тысяч телег с боевыми и
съестными припасами. Карл и его войско оказались на зиму во враждебной стране
без продовольственных запасов, со скудным количеством пороха и снарядов.
Пока
Карл воевал в Польше, Петр не терял времени; за эти 8 лет он неуклонным и
настойчивым трудом успел создать новую грозную военную силу. Старые стрелецкие
полки были распущены. Дворяне вместо прежней временной службы поголовно созваны
были под ружье и записаны в новые регулярные полки, в постоянную службу, вместе
с рекрутами из всех податных сословий и охотниками из них же. Постоянное
пребывание в строю и усердное ученье установило среди солдат крепкую
дисциплину, привычку к дружным, стройным действиям в бою и в походе. Заботливо
обученные, хорошо вооруженные и привыкшие к войне, созданные Петром новые
войска не уступали в искусстве и храбрости лучшим войска того времени.
Весной
1709 года Карл осадил Полтаву. Маленькая крепость защищалась мужественно,
русские с большим уроном для шведов отбивали все их приступы. Карлу советовали
отступить, но он заупрямился: «Если бы Ангел Господний велел мне отступить от
Полтавы, — я и тогда не послушался бы», — говорил он.
Наконец,
подошел сам Петр с сильным войском. Шведы и русские стали друг против друга,
окружив свои станы окопами и укреплениями. Готовились к битве. В русском стане
читали перед полками царский приказ: «Воины! Пришел час, который должен решить
судьбу отечества. Не помышляйте, что сражаетесь за Петра, но за государство,
Богом Петру врученное, за род свой, за отечество, за веру и церковь. А о Петре
ведайте, что жизнь ему не дорога — только бы жила Россия, благочестие, слава и
благосостояние ея».
27
июня 1709 года на рассвете началась жестокая битва. Оба государя были во главе
своих полков. Петр во все время сражения оставался под огнем неприятеля и сам
распоряжался действиями войск. Пули сыпались вокруг него градом, седло, шляпа и
кафтан его были прострелены, но он по милости Божией оставался невредим. К
полудню все было кончено. Шведское войско разбито наголову и остатки его взяты
в плен. Раненого короля едва успели увезти с поля битвы. С изменником Мазепой и
с несколькими слугами он бежал за Днепр, в Турцию.
Не
многим полководцам выпадала на долю такая полная и блестящая победа, какая
одержана была Петром под Полтавой. Особенно дорога была эта победа тем, что
досталась русским не случайно: она была плодом долгого учения, настойчивой
работы, многих жертв и усилий самого царя и всего русского народа, как из
коренной России, так и из русских областей, бывших под польской властью, —
Белоруссии, Волыни, Подолии и далекой Галичины. Немало русских добровольцев из
этих областей, особенно крестьян, сражалось под Полтавой.
После
битвы, на обеде, в кругу своих доблестных сподвижников и пленных шведских
генералов Петр поднял чарку и пил за здоровье своих учителей, какими он считал
храбрых шведов. На это шведский фельдмаршал ответил: «Плохо же отплатили
ученики своим учителям».
Торжество
над шведами и надежда на окончание тяжелых войн омрачились одной неудачей.
Турция,
по подговорам нашедшего в ней приют Карла, объявила России войну. Петр,
понадеявшись на помощь турецких подданных-христиан — румын, болгар и сербов —
вступил в Молдавию с небольшим войском и, неосторожно углубившись в нее, был
окружен на берегах реки Прута двухсоттысячной турецкой армией. Порабощенных
христиан за Дунаем туркам удалось удержать в повиновении и лишь свободные
черногорцы поднялись против турок. Петру пришлось пойти на уступки и заключить
мир, по которому недавно взятый Азов отошел к Турции.
Россия
отодвинута была от Черного моря. Но теперь потеря эта была не так тяжела.
Шведская война клонилась к концу. После Полтавской победы не было сомнений в
успешном исходе борьбы, и Петр уже мог считать своими берега Балтийского моря.
Случилось то, чего боялись еще перед войной двоедушные союзники России: в руках
Петра были все главные города на Финском и Рижском заливах — Рига, Ревель,
Нарва. Уверенность в окончательной победе была так велика, что уже в 1713 году,
не дожидаясь заключения мира, Петр объявил свой любимый Петербург «царствующим
градом» — столицей. Еще прежде (в 1710 году) взята была сильная шведская
крепость Выборг, ставшая надежным оплотом для Петербурга с севера. Петр очень
дорожил Выборгом и называл его «подушкою Петербурга».
Русские
военные корабли уже плавали по Балтийскому морю. Летом 1714 года целый флот
гребных галер (небольших судов) с 15 тысячами солдат вышел из устроенной Петром
на острове Котлин, перед самым Петербургом, военной гавани и крепости —
Кронштадта к берегам шведской области Финляндии и самой Швеции. Около острова
Гангут его встретил шведский флот. Шведских судов было меньше числом, но среди
них, помимо галер, находилось 28 больших кораблей с сильной артиллерией до 800
пушек; на русских же судах пушек было очень мало. Петр, узнав об опасном
положении своего флота, поспешил из Ревеля к Гангуту. По пути страшная буря
чуть не разбила царский корабль; все потеряли голову — один Петр ни на минуту
не упал духом, сам правил рулем и ободрял оробевших гребцов: «Чего боитесь?
Царя везете. С нами Бог». Прибыв к флоту, царь сам наметил план битвы и сам
повел свои галеры на врага. Шведы зашищались упорно. Русские с отчаянной
смелостью лезли с лодок и галер на шведские корабли невзирая на пальбу,
разрывавшую в куски нападавших солдат. Посте трех часов ожесточенной битвы шведы
сдались. Небывалая до тех пор по размеру морская победа несказанно обрадовала
царя. Вражеский флот был уничтожен. Русские остались господами Балтийского
моря.
Шведы
еще некоторое время продолжали борьбу, надеясь на помощь других европейских
государств, с опасением взиравших на усиление мощи России. Но Петр, несмотря на
угрозы со стороны Англии и Голландии, направил свой флот к самым берегам
Швеции. Русские высадились недалеко от шведской столицы Стокгольма и стали
разрушать литейные заводы, снабжавшие оружием шведскую армию.
Упорство
шведов было, наконец, сломлено, и начались переговоры о мире.
3
сентября 1721 года Петр отплыл по делам из Петербурга в Выборг. На другой день
царская яхта вновь показалась на Неве. С борта, не умолкая, звучали трубы и
каждую минуту гремели выстрелы из пушек. Сам царь, радостный, стоял на палубе,
махая шляпой. И скоро счастливая, давно желанная весть облетела город: 30
августа подписан русскими послами мирный договор со Швецией в Ништадте. По
условиям этого мира Россия получала три большие области — Лифляндию с Ригой,
Эстляндию с Ревелем и Ингрию, в пределах коей находился Петербург, а также
юго-западную часть Финляндии (Выборгская губерния).
Велики
были восторг и ликования, какими встречено было Россией, утомленной рядом тяжелых
войн, известие о мире. В Петербурге целую неделю не прекращалась пушечная и
ружейная пальба, жгли блестящий фейерверк, трубачи ездили по городу, разглашая
всюду радостную весть. Праздновали окончание тяжелой войны, тянувшейся 21 год;
праздновали славу небывалого успеха над непобедимым дотоле врагом; радовались
приобретенным неисчислимым торговым и иным выгодам, возвращению исконных
русских земель, завоеванию новых — целого обширного края с богатыми торговыми
городами; радовались возвращению ранее утраченного моря. Все это обеспечивало
России дальнейший рост ее могущества и занятие ею достойного места среди
европейских держав. Опасные ее противники были ослаблены и унижены. Швеция была
низведена на степень второстепенного государства, а Польша, раздираемая
внутренними междоусобиями, клонилась к упадку.
Неисчислимые
выгоды положения, занятого Россией после Ништадтского мира, были хорошо видны
современникам; понимали они и то, сколь обязана Россия своему царю новой своей
славой и величием.
Чтобы
ознаменовать завоеванное Россией положение великой державы, высшие чины
государства убедили Петра принять титул императора, который обычно
присваивается государям наиболее могущественных и сильных держав.
Так
выросла из Московского царства Российская империя.
Положение дворянского и крестьянского сословий
Петру
Великому приходилось вести войны почти непрерывно: в полном мире со времен
первого Азовского похода прошли только два года его царствования. Поэтому царю
приходилось держать и войско, и флот в постоянной боевой готовности. Он не раз
говорил: «Мир хорошо, однако при том дремать не надлежит, чтобы не связали рук,
да и солдаты чтобы не сделались бабами».
Содержание
армии и флота требовало значительных денежных средств; но выискивать их
возможно было лишь с величайшим трудом, так как Россия была бедна. Нужно было
подумать об увеличении государственных доходов. Петр хорошо понимал, что
большие денежные средства можно получать только тогда, когда государство
устроено хорошо и крепко, имеет развитую промышленность и ведет оживленную
торговлю. В этом отношении Россия тогда очень отстала от западноевропейских
государств. Петр решил уничтожить эту разницу и завести у себя такие же
мастерства, искусства и науки, какие процветали уже в то время на Западе.
Свои
преобразования Петр Великий проводил быстро, решительно, ослушников своей воли
и недовольных карал сурово. Но и работать самому царю приходилось среди
величайших затруднений и препятствий: очень многие не понимали смысла и цели
его преобразований, другие готовы были даже вредить ему. Так, в самый разгар
войны его со шведским королем возмутилась Астрахань: там распространился
нелепый слух, что вскоре выйдет приказ от царя выдать замуж всех девушек за
немцев. Для усмирения Астрахани пришлось посылать войско.
Во
все царствование Петра по Руси бродили люди, распространявшие самые нелепые о
нем слухи. В числе людей, недовольных деятельностью Петра, оказался даже его
собственный сын — царевич Алексей.
Вот
среди каких затруднений и препятствий проходила государственная работа Великого
царя на благо России. Не напрасно он с горечью иногда писал: «Страдаю, а все за
отчество, желая его пользы».
Многих
сторон жизни коснулись преобразования Великого государя. В первую очередь,
изменилась при нем военная служба. Она стала для дворян уже не временной, а
постоянной. Только тяжкие раны и неизлечимые болезни да глубокая старость
освобождали дворянина от военной службы. На службу молодые дворяне должны были
являться грамотными: без грамоты и науки они записывались навсегда в рядовые.
Не надо думать, что исполнить требование относительно обучения было тогда
легко. Теперь и крестьянским детям не трудно стать грамотными, во многих
деревнях есть школы, тогда же школы были очень редки.
Являвшимся
на службу дворянам часто сам царь делал смотры, причем назначал тех, кто не был
способен к военной службе, в гражданскую. Сам же царь и распределял новобранцев
по полкам и кораблям. Всякий дворянин начинал службу простым рядовым, и уже
потом знание, способности и труд давали ему возможность выслужиться и стать
офицером. Тяжелая военная служба была для некоторых так страшна, что они
старались всячески от нее отделаться; но суровое наказание — битье батогами —
ожидало таких дворян.
Наиболее
способных молодых людей государь отсылал для учения за границу. По возвращении
их в Россию он самолично производил им экзамен, и горе было тем, которые
оказывались слабыми в науках, которые провели время за границей за картами и
вином: жестокое наказание приходилось испытать таким ленивцам.
Тяжела
была служба дворянина при Петре Великом, не легка была жизнь и других сословий.
Для пополнения постоянной армии были заведены рекрутские наборы. В первые годы
шведской войны эти наборы производились очень часто: в рекруты брались
горожане, крестьяне государственные и помещичьи, а также холопы. Научившийся
грамоте, усердный и храбрый солдат из простых людей мог дослужиться до
офицерского чина и стать дворянином. Кроме рекрутских наборов на крестьян и
горожан легла еще новая повинность: они должны были платить так называемую
подушную подать. Она установлена была Петром в конце его царствования и
назначалась на содержание постоянной армии, достигшей к тому времени уже ста
тысяч человек. Установлена эта подушная, или поголовная, подать взамен старой —
подворной подати, которая признана была несправедливой, потому что в равной
мере взималась с больших и малых дворов. При первом счете людей, на которых
налагалась подушная подать, их оказалось около 6 миллионов.
За
правильным поступлением подушной подати от крестьян и холопов должны были
следить дворяне, на землях которых те жили; они же отвечали и за исправность
крестьян и холопов в отбывании рекрутской повинности. Власть дворянина-помещика
над крестьянином поэтому увеличилась. Дурные помещики злоупотребляли своей
властью и дошли до того, что продавали иногда своих неисправных крестьян даже в
одиночку, разлучая с семьями. Петр строго это запрещал. Боролся он и с другими
злоупотреблениями помещичьей власти: он приказывал наблюдать, чтобы помещики не
разоряли крестьян, а от разорителей имения отбирались.
Жизнь
крестьян, как и людей других сословий, в то время была тяжела. Переустройство
государства требовало больших усилий и труда от всех. Рекрутчина, подушная
подать, а также переселение государственных крестьян на постройки в Петербург
или на рытье ладожских каналов тяжело ложились на крестьянское сословие. Но сам
царь подавал пример напряженного труда и непрестанных лишений. Всем — и
дворянам, и крестьянам — Петр мог показать свои руки, покрытые мозолями.
«Видишь, братец, — говорил государь дворянину Неплюеву, — я и Царь, да у меня
на руках мозоли, а все от того, что хочу показать вам пример, и хоть бы под
старость видеть мне достойных помощников и слуг отечеству».
Великий
государь отлично понимал, что нельзя добиться большого увеличения
государственных доходов одним увеличением податей и всякого рода налогов. Он
всеми силами стремился поднять благосостояние русского народа, а достигнуть
этого можно было напряженной работой, распространением просвещения, полезных
знаний, развитием земледелия, промышленности и торговли. Для всего этого Петр
сделал гораздо больше всех предыдущих государей. Нет ни одной отрасли народного
труда, промышленности или торговли, которой бы ни коснулась заботливая рука
Великого царя. Сам царь знал более десятка различных ремесел: он одинаково
хорошо обходился как с топором на верфи, так и с токарным станком, выделывая
тончайшие узоры из слоновой кости.
Заботы о развитии промышленности и торговли
Приобретя
сам много знаний, государь решил научить им и своих подданных, обращая
особенное внимание на те из них, которые более всего годились для нашей страны.
Многими природными богатствами наделил господь Россию. Чего только у нас нет!
И, однако, до Петра все эти богатства лежали почти нетронутыми. Он настойчиво повторял,
что «Божие благословение втуне под землею не должно оставаться». Но для
выполнения его горячего желания нужна была помощь опытных и знающих людей, а
такими были только иностранцы, и вот он приглашает в Россию из-за границы
людей, знающих хорошо разного рода мастерства, а особенно рудное дело. Им было
дано большое жалованье и обещаны всякие милости. Но Петр требовал от них
деятельной и честной службы; он требовал, чтобы они обучали своих русских
учеников решительно всему тому, что сами знали, дабы русская промышленность не
осталась всегда в руках иноземцев. Петр сам наблюдал за работой иностранных
мастеров и всеми мерами добивался того, чтобы их русские ученики сравнялись с
ними в искусстве и знаниях.
Самым
любимым детищем Петра Великого были заводы железоделательные и горные. Еще в
начале шведской войны он устроил железоплавильный завод на берегу Онежского
озера — там, где теперь стоит город Петрозаводск: завод этот поставлял якоря и
пушки для нового Балтийского флота. Затем государь расширил деятельность
Тульского оружейного завода и основал еще новый оружейный завод в 30 верстах от
Петербурга, при впадении реки Сестры в Финский залив.
Но
главной заслугой Петра в деле открытия наших природных богатств является его
деятельность на Урале, на котором до него почти ничего, кроме соли, не
добывали. При нем же стали там добывать серебро, железо и медь. Во главе
Пермских и Уральских заводов был царем поставлен знающий и честный немец
Геннинг, который был уже известен царю своими работами на Олонецких заводах.
Вначале дело шло туго: искусных людей в горном деле почти не было. Но в конце
царствования Петра Геннинг с удовольствием отписывал ему, что Уральские заводы
выплавили 1500 пудов чистой меди и что медной руды добыто уже на целый год. В
конце письма Геннинг особенно хвалил железную руду на Урале: «А где такая
богатая руда есть, что на Алапаевских заводах? Половина железа из нее выходит,
а на Олонце пятая доля выходит, — то великая разница!» К девяти Пермским
заводам было приписано в качестве постоянных заводских рабочих 25 000 крестьян,
а управление заводами было сосредоточено во вновь основанном городе
Екатеринбурге, названном так в честь супруги государя. Но как ни хорош был
Геннинг, Петр и тут остался верен своему постоянному стремлению: где можно,
поручать дело русским людям. Еще в 1702 году он отдал Верхотурские заводы
простому русскому оружейнику Никите Демидову, человеку смышленому и
деятельному, который прекрасно повел дело на благо Родины и себе в пользу.
Потомки его, получившие дворянство, были в течение многих лет самыми богатыми
людьми в России.
Горными
и железными заводами не ограничивалась деятельность императора в области
русской промышленности. Он поощрял устройство шелковых, суконных и полотняных
фабрик. Некоторые из этих фабрик еще при жизни его достигли большого развития:
так, на шелковой фабрике Евреинова работало более 1500 человек. Среди хозяев
фабрик при Петре мы видим много русских людей: купцов Сериковых, Микляевых и
других. Чтобы развить и поощрить фабрично-заводскую промышленность, Петр давал
тем фабрикантам, которые вели хорошосвое дело, большие награды,
покровительствовал образованию промышленных и торговых кампаний, или
товариществ, и советовал своим приближенным принимать участие в них, указывая,
что в промышленной деятельности ничего зазорного нет даже для самых знатных
особ. Граф Толстой и адмирал Апраксин входили в состав предприятия,
вырабатывавшего шелковую материю, а светлейший князь Меньшиков участвовал в
компании поморов, ловивших треску на Белом море.
Заботы
великого труженика — государя простирались на такие стороны промышленности, о
которых другой занятый важными государственными делами и не подумал бы. Заметил
он, что в Англии приготовляют кожу для обуви лучше, чем в России: немедленно
приказывает и у нас ввести этот улучшенный способ обработки. Увидал царь, что в
Голландии хорошо солят треску: тотчас обучает этому солению и наших поморов.
Много
заботясь о развитии промышленности, Петр Великий не забывал и главного средства
к жизни русского народа — земледелие. После завоевания Лифляндии и Эстляндии он
увидел, что у тамошних жителей есть обычай вместо серпов снимать хлеб особо
приспособленными косами, что во многих случаях удобнее и скорее. Государь не
замедлил отослать в хлебородные наши губернии несколько человек лифляндских
крестьян для обучения этому населения. Не забывал Петр и скотоводства. Всякий
знает теперь о прекрасной холмогорской породе рогатого скота, но далеко не все
слышали, что разведением этой породы мы обязаны Петру. Царь нашел сходство
между поемными лугами по нижнему течению Северной Двины и лугами Голландии, на
которых выращивался лучший по своим качествам в Европе рогатый скот. И вот он
приказал вывезти из Голландии несколько штук тамошнего скота, которые и
послужили для разведения наших русских пород: холмогорской и ярославской.
Много
забот государь уделял и лесному хозяйству. Хороший строевой лес был нужен ему,
прежде всего, для постройки судов. Поэтому он заботился о разведении дубовых
рощ, особенно на севере, где дуб в диком (природном) состоянии не встречался.
Во многих местах России до сих пор сохранились дубовые рощи, посаженные рукой
Великого царя. Но, заботясь о разведении строевого леса, Петр, конечно, должен
был всеми мерами и охранять леса. Нельзя не признать, что русский человек и в
наше время, к сожалению, мало ценит и бережет лесные богатства — деревья, и
теперь зачастую леса истребляются безжалостным образом, тогда как за границей
не только относятся бережливо к лесам, но каждый старается вырастить около
своего дома хоть несколько деревьев. В своих заботах о благе народном Петр
издавал строгие законы об охране лесов, и надо пожалеть, что впоследствии они
были забыты. Не дожили бы мы до теперешнего печального состояния, когда целые
губернии, когда-то богатые лесом, совершенно обезлесились!
Заботы
Петра Великого о фабриках, заводах, мастерствах шли рядом с заботами его о
развитии торговли. При вступлении его на престол у России был только один
морской порт Архангельск, а со времени Ништадтского мира она имела на
Балтийском море Петербург с Кронштадтом, Нарву, Выборг, Ревель и Ригу.
Увеличение числа портов само по себе должно было способствовать оживлению
торговых сношений с чужими странами. От гениальной мысли царя не могло
укрыться, что самое положение России делало ее посредницей в торговле между
Востоком (Персией, Индией, Китаем) и Западной Европой. Он мечтал о том, чтобы
отвлечь западноевропейских купцов от тогдашнего пути в Индию кругом Африки и
побудить их ездить на Восток по сухому пути, через Россию. Но в России не было
в то время хороших путей сообщения — этого первого и главного условия успешной
торговли, — и вот смелый, изобретательный ум царя выискивает способ дешевого и
удобного сообщения по нашим рекам. Петр обратил внимание на то, что левый
приток Волги — река Тверца близко подходит к реке Мете, впадающей в озеро
Ильмень, откуда рекой Волховом, Ладожским озером и рекой Невой шел прямой
водный путь в Балтийское море. Он решился на огромное и необычайно трудное для
того времени предприятие — соединить Тверцу и Мету каналом. По его приказу и
был прорыт между этими реками соединительный Вышневолоцкий канал, дававший
возможность из Балтийского моря проехать на Волгу и по ней в Каспийское море.
Но на пути большим препятствием для безопасного плавания судов служило бурное
Ладожское озеро. Царь решил прорыть канал в обход этого озера.
Устройство
обоих каналов стоило больших денег и громадных трудов. Десятки тысяч рабочих
ежегодно высылались сюда из разных мест на земляные работы. Многие из них
заболевали и умирали здесь. Но царь признавал, что смерть этих рабочих,
делавших великое государственное дело, была не менее честной и благородной, чем
смерть воинов, погибавших за Отечество на поле битвы. И народ наш понимал
великое дело царя и безропотно шел «на канавушку на Ладожскую, на работу государеву»,
как поется в одной песне, сохранившейся у крестьян Олонецкой губернии. Петр
Великий не хотел ограничиться сооружением только Вышневолоцкого и Ладожского
каналов. Он мечтал провести и другие каналы, которые бы соединили Волгу с
Доном, Северную Двину с Невой и Волгой. Ранняя смерть не дала государю
осуществить все эти великие замыслы; но непрестанные и разнообразные его заботы
о русской торговле принесли большие плоды уже в последние годы его
царствования: более 200 иностранных кораблей каждый год приходило тогда в
Петербург, и наш заграничный вывоз достиг двух с половиной миллионов рублей в
год — деньги по тому времени очень большие. Вообще же доходы государства при
Петре Великом увеличились в три с лишком раза сравнительно с предшествующими
царствованиями.
Преобразование государственных учреждений и заботы о
просвещении
Для
устройства армии и флота, для снабжения их всем необходимым, для развития
промышленности и торговли и для проведения в жизнь других новых начинаний
царя-преобразователя были уже непригодны прежние правительственные учреждения
Московского государства. Новые условия жизни потребовали и новых
правительственных учреждений. Прежние устарели и не поспевали работать за
государем. Старую боярскую думу Петр заменил в 1711 году сенатом, который
первоначально должен был действовать тогда, когда государь находился в
отсутствии, но затем стал учреждением постоянным и занял самое высокое место в
государстве. Сенат должен был следить за действиями всех властей. Ему были
подчинены коллегии, заменившие прежние московские приказы.
Каждая
коллегия состояла из председателя и нескольких членов, и дела в ней решались по
большинству голосов. Всех коллегий было десять. Они ведали всеми отраслями
управления, суда и государственного хозяйства. Особые коллегии были учреждены
для заведования горно-заводским делом, торговлей и промышленностью.
Изменилось
при Петре управление и на местах: взамен прежнего деления страны на
многочисленные уезды, очень неравномерные по пространству, ничем не связанные
между собой, Россия была разделена сначала на восемь, а потом на десять
губерний; губернии же эти делились на провинции, а провинции — на уезды.
Изменяя
правительственные учреждения, государь понимал, что одним этим нельзя многого
достигнуть, что надо приготовить хороших работников для этих учреждений, нужно
иметь всюду людей сведущих и образованных.
Поэтому
мысль о скорейшем распространении в России образования никогда не покидала
государя, и, несмотря на то, что ему приходилось заниматься множеством других
дел, он для насаждения образования в России сделал все, что было в его силах.
Мы уже знаем, что царь молодых дворян отправлял учиться за границу; но обучение
за границей было для многих невозможно, да и стоило государству дорого. Надо
было завести собственные школы. На Руси до Петра существовали только низшие
церковно-приходские училища. Только в правление царевны Софии в Москве была
учреждена высшая школа, которая получила название Славяно-греко-латинской
академии. Во главе ее были поставлены два греческих монаха — братья Лихуды,
получившие прекрасное образование. Кроме того, в Киеве с давних пор
существовала славная Киево-Могилянская академия, многие ученики которой стали
помощниками Петра в его просветительских делах.
При
всех достоинствах этих высших учебных заведений они, однако, давая главным
образом духовное образование, не могли подготовить таких людей, которые нужны
были Петру Великому. Ему были необходимы люди, хорошо знающие морское, военное
и инженерное дело. Поэтому, оставив академии в прежнем виде, он стал заводить
новые школы. Еще в 1701 году государь открыл для изучения морских наук
Навигацкую школу, поместив ее в Сухаревой башне в Москве. Одни поступали в нее
добровольно, но таких было сначала немного; других стали набирать
принудительно. Через десять лет в школе было более 400 учеников. Всем им
выдавались кормовые деньги, пока они учились; за самым же их учением был
установлен строгий надзор: за пропуски учебных дней с учеников брали большие
денежные штрафы, а если они их не уплачивали, то учеников подвергали телесному
наказанию. Навигацкая школа вела свое дело с большим успехом, особенно когда
начальником ее был поставлен первый русский математик Магницкий, всю душу свою
отдававший школе. Из Навигацкой школы вышли деятельные и сведущие помощники Петра
в деле морском, артиллерийском, инженерном. Они же стали первыми учителями в
других вновь открываемых школах.
Вслед
за Навигацкой появились в Москве и другие школы: Инженерная, Артиллерийская, а
также Медицинская, которой заведовал голландский доктор Бидлоо, весьма
хваливший понятливость и сообразительность своих учеников. В 1715 году высшие
классы Навигацкой школы были переведены в Петербург и из них образовалась
Морская академия. Вначале во главе ее был поставлен француз Сент-Илер, который
относился к своим обязанностям небрежно. Царь, узнав об этом, написал:
«Спросить француза, чтобы подлинно объявил, хочет ли он свое дело делать?.. И
буде будет, — чтобы делал; буде нет, то чтобы отдал взятое жалованье и убирался
из России». Вскоре Сент-Илера уволили, и Петр назначил начальником академии
Нарышкина, при котором она достигла особенного процветания: ученики ее стали
самостоятельно совершать плаванье на фрегатах и на деле изучать морскую службу.
Но для того, чтобы заставить молодых людей учиться, надо было государю
прибегать к весьма суровым мерам: в каждом классе по приказу Петра был
поставлен солдат с хлыстом, который должен был, «буде кто из учеников станет
безчинствовать, оным хлыстом быть, не смотря какой бы фамилии ученик не был».
Такова была школа, которую проходило тогда русское юношество. Но иначе и нельзя
было поступать царю-преобразователю, когда многие не сознавали пользы
образования и только силой можно было заставить их учиться.
Не
ограничиваясь Москвой и Петербургом, Петр стал открывать школы, хотя только
начальные, и в других городах. Эти школы назывались цифирными, потому что в них
особенно изучались арифметика и геометрия. Школы эти назначались для дворянских
детей, но потом в них стали допускать и детей других сословий. Для подготовки образованных
священников Петр велел архиереям открыть особые школы, или духовные семинарии,
в которых тоже могли учиться дети и не духовных лиц. Упразднив патриаршество и
учредив Святейший Синод (в 1721 году), он поставил ему, между прочим, в особую
обязанность заботиться о поднятии образования духовенства и о просвещении верой
Христовой язычников, особенно в Сибири.
Кроме
распространения образования путем школ царь действовал и другими мерами. В одно
из своих путешествий за границей он купил большое собрание редких камней,
раковин и чучел различных рыб, зверей, насекомых, совсем неизвестных или мало
известных в России. Присоединив к этому собранию разные русские редкости,
которые Петр приказывал привозить отовсюду в столицу, он открыл в Петербурге
так называемую «кунсткамеру», в которой эти диковинки показывались желающим
бесплатно.
Для
того чтобы народ меньше верил всяким нелепым слухам и лучше понимал мероприятия
правительства, Петр основал первую русскую газету: с 1 января 1703 года стали
выходить «Ведомости». Содержание первого номера их было составлено при
ближайшем участии государя. В них стали сообщаться разнообразные известия из
России и из-за границы. Особенно много места, конечно, эта первая русская
газета уделяла живо всех интересовавшей войне со шведами. При Петре было издано
много книг разнообразного содержания: по географии, по истории, по разным
военным наукам. Царь сам часто указывал перевести ту или другую полезную
иностранную книгу. Петр очень любил и свои русские старые летописи, велел бережно
их сохранять и хотел общий свод их напечатать во всеобщее сведение. Вообще надо
сказать, что с Петра Великого всякого рода книги значительно подешевели и стали
более доступными.
Петр
Великий желал, чтобы русские и в области высшего знания скорее догнали другие
просвещенные народы, чтобы и русские с течением времени стали приносить пользу
всему человечеству своими собственными научными открытиями и изобретениями. По
совету знаменитого немецкого ученого Лейбница Петр задумал устроить в
Петербурге Общество ученых людей, которые бы трудились над усовершенствованием
искусств и наук. В 1724 году был утвержден им устав этого общества, которое
было названо Академией наук. Но самое открытие Академии совершилось уже после
смерти Петра, в царствование его супруги Екатерины Первой.
В
состав Академии были приглашены, за неимением русских ученых, иностранцы. При
ней было открыто особое учебное заведение, в котором даровитые юноши
подготовлялись к занятиям науками. С течением времени из этих юношей и стали
выходить настоящие ученые из русских, вступавшие в состав самой Академии наук.
К сожалению, сама Академия на долгие годы сделалась приютом одних почти ученых
немцев, которые часто забывали о том, для чего хотел открыть Академию Великий
император. С этими немцами пришлось впоследствии вести тяжелую борьбу первому
русскому знаменитому ученому — Ломоносову.
Петербург — столица государства
Заботясь
так много о распространении просвещения, Петр Великий желал изменить многое и в
правах русских людей, особенно дворянства.
Государь
не мог оставить без внимания и ту слепую приверженность к старине, которая
мешала проведению в жизнь многих его начинаний. Он думал, что одной из главных
причин отчуждения русских от иноземцев и нежелания русских заимствовать у
иностранцев хорошее было различие между внешним обликом русского человека и
западного европейца. Поэтому он приказал всем дворянам и горожанам одеваться в
немецкое платье и брить бороды.
Петру
не нравилось также затворничество русских знатных женщин в теремах. Чтобы
постепенно уничтожить этот обычай, государь устраивал у себя и велел устраивать
своим приближенным так называемые «ассамблеи», или собрания, где сходились для
разговоров, танцев и других развлечений женщины и мужчины. Не особенно удобно
чувствовали себя в новомодных французских платьях и среди новой обстановки
тогдашние женщины; но человек ко всему привыкает: вошли в обычай и выезды на
вечера, о которых раньше никто не смел бы и подумать. Конечно, народные обычаи
изменяются не скоро, с большим трудом. Но и в этом деле Петр достиг некоторых
успехов. Вместе с тем, однако, у некоторых нерассудительных молодых людей
появилось пренебрежение к своему родному, даже к установлениям православной
церкви. Петр весьма не одобрял вольнодумства, и подобным молодым людям приходилось
не раз испробовать на себе тяжесть его дубинки.
Новые
порядки и новые обычаи трудно было заводить в старой столице. Много было в ней
людей, которые еще бороду считали образом Божьим, а за старое русское платье
готовы были стоять горой. Поэтому Петр с 1703 года почасту уже живет во вновь
основанном им Петербурге, а затем постепенно этот город превращается и столицу
Русской империи.
Петербург
был основан при самом устье Невы, где широкая река разветвляется на несколько
рукавов, образуя острова. Земля, на которой стоит теперь столица, была
завоевана Петром у шведов. Но она за шведами была только последние 90 лет,
раньше же принадлежала нам: на нынешнем Васильевском острове и в других местах
по Неве и ее притокам кое-где уцелели еще к тому времени русские поселения, а
на том месте левого берега Невы, где теперь Смольный монастырь, была даже
православная церковь. Русские поселения встречались и далее на север, вплоть до
Выборга и Кексгольма, а на западе — до Нарвы. Когда в 1703 году Петр впервые
достиг устья Невы, он здесь нашел и взял шведскую крепость Ниеншанц, стоявшую
на месте нынешней окраины Петербурга — Большой Охты. Однако это место Петру не
понравилось, и он заложил город несколько ниже по течению реки.
Чтобы
обеспечить новый город от нападения шведов, государь прежде всего озаботился
постройкой крепости. Сам он жил вблизи от нее, в маленьком домике, неустанно
наблюдая за работами. Этот знаменитый «Домик Петра Великого», одна из комнат
которого обращена в часовню, где находится чудотворный образ Нерукотворного
Спаса, и теперь стоит на том месте, где поставил его Великий царь. Сюда
стекаются во множестве богомольцы для поклонения, и здесь непрестанно
совершаются молебны перед образом, сопутствовавшим Петру во всех его походах.
Вскоре вслед за построением домика и первой в Петербурге церкви Св. Троицы
(недалеко от него) появились и дворцы «летний» и «зимний»; но эти «дворцы» были
скорее похожи на обыкновенные каменные дома, которые можно встретить теперь
чуть не в каждом уездном городе: так они были малы и просты.
По
мере увеличения населения Петербурга стали созидаться в нем и новые храмы
Божий. Благочестивый государь сооружал их в ознаменование важных событий. Так,
была воздвигнута церковь во имя Преподобного Самсона Странноприимца, в день
памяти которого одержана была Полтавская победа. Затем был построен храм во имя
Преподобного Исаакия Далматского, в день памяти которого родился Петр. Имени
Первоверховных Апостолов Петра и Павла посвящен был построенный им собор в
крепости. Наконец, Петр основал Лавру, куда из Владимира-на-Клязьме были
торжественно перенесены мощи Св. Александра Невского: этот доблестный князь был
радетелем Русской земли, в 1240 году одержал блестящую победу над шведами на
берегу реки Невы, отчего и прозван был Невским.
Место,
на котором возникал новый город, было лесисто и болотисто. Со страшными
трудностями приходилось бороться при постройках, частые наводнения причиняли
много вреда. Петр думал бороться с наводнениями прорытием многочисленных
каналов, но это не всегда приносило ожидаемую пользу. Тогда Петр задумал
обезопасить дорогой его сердцу город громадной насыпью, но он не успел привести
этот замысел в исполнение.
Для
земляных работ, для строения домов и других дел в Петербурге требовалось много
рабочих рук; но добровольных пришельцев сюда было сначала немного. Государю
приходилось особыми приказами собирать рабочих из разных губерний. Первые
петербургские купцы и ремесленники явились тоже не по доброй воле: они царским
указом были вызваны из Москвы и других городов. Но вскоре за подневольными
жителями потянулись и добровольные переселенцы: увидали, что и заработать,
умеючи, в Петербурге можно, да и поторговать можно хорошо. Стала здесь
развиваться и морская торговля: суда всяких наций посещали новый город. Петр
Великий всякими мерами старался приохотить иностранных моряков и купцов к
посещению Петербурга, часто сам выходил на боте встречать иностранные торговые
суда к Кронштадту, проводил их и, как лоцман, получал от капитанов
установленную за это плату. Царь радушно принимал иностранных, особенно
голландских, моряков и купцов, среди которых у него было много знакомцев еще со
времени путешествия за границу.
Благодаря
неустанным заботам Петра Великого новая столица быстро обстроилась и
разукрасилась. Тогда она занимала только часть нынешнего Петербурга. Еще на
реке Фонтанке стоял дремучий лес, а Невский проспект окружали главным образом
огороды; но встречались уже и тогда такие величественные сооружения, как дворец
князя Меньшикова или коллегии (ныне первый кадетский корпус и университет).
Смотря на создание своих рук, Петр под конец своей жизни говорил: «Кому из вас,
братцы мои, хоть во сне снилось, лет 30 тому назад, что мы с вами здесь, у
Балтийского моря, будем плотничать и в одеждах немцев, в завоеванной у них же
нашими трудами и мужеством стране». Петр говорил сущую правду: только благодаря
его необычайному уму и настойчивости удалось создать все это. И правильно
сказал впоследствии наш великий писатель Пушкин о новом царственном городе, что
он «из тьмы лесов, из топи блат вознесся пышно, горделиво».
Но
не пышно и не горделиво, а удивительно просто жил в этом городе его великий
основатель. Петр поселился в своем любимом Петербурге на постоянное житье в
1712 году. Но его живой, кипучий дух не знал покоя: часто и после этого покидал
он по разным делам новую столицу, как раньше покидал Москву, быстро переносился
из одного конца России в другой, «на свою, — как он говаривал, — государеву
службу». Скоро и просто совершал он эти поездки: садился зимой в простые сани,
летом в кибитку, брал с собою денщика Румянцева да еще двух-трех молодых людей
и катил куда нужно, за сотни верст.
Проста
была и полна непрерывных трудов жизнь государя: вставал он очень рано, часов в
5 утра, и, наскоро выпив кофе, который ему часто приготовляла сама супруга,
спешил на корабельные верфи или на другие постройки, в высоких сапогах, иногда
зачиненных им самим, в зеленом кафтане немецкого покроя из русского сукна,
подчас с заплатами, сделанными императрицей. Осмотрев верфи или постройки, царь
переходил в сенат или коллегии или же возвращался домой и там принимал своих
сотрудников. Обедал государь в 12 часов, затем по старому русскому обычаю шел
часок-другой соснуть, а потом вновь начиналась государственная работа. В часы
досуга царь не любил сидеть сложа руки: в свободное время он занимался у себя
токарным делом. Но и сюда к нему приходили зачастую с неотложными докладами о
делах государственных. Случалось, что сюда же царь вызывал для отеческого
внушения своих приближенных, в чем-либо провинившихся. Иногда и знатнейшим из
них приходилось попробовать царской дубинки.
Петр
Великий был для всех доступен, готов был всякого выслушать, но болтовни и
длинных разглагольствований не терпел. «Отпиши, Макар, — сказал он однажды
своему секретарю, — к астраханскому губернатору, чтобы впредь лишнего ко мне не
брехал, а писал бы о деле кратко и ясно. Знать, он забыл, что я многоглаголевых
вралей не люблю, у меня и без того хлопот много».
Любя
простоту во всем, царь, однако, не был человеком мрачным, угрюмым. Широкое
русское веселье любил он всей душой, и если у него бывал пир, так уж, можно
сказать, на весь мир. Такие пиры устраивались обыкновенно после великих,
радостных для Руси событий.
Царя
некоторые неразумные люди обвиняли в пристрастии к иностранцам, но это
обвинение было несправедливо. Петр никогда не назначал иностранцев на первые
места. На такие места у него были поставлены русские люди: Меньшиков, Апраксин,
Головкин, Шереметев и др. Иностранцами царь пользовался только как орудием ради
их знаний. Беззаветно любя Родину, он за честь и славу ее готов был отдать свою
жизнь. Вся его жизнь была посвящена служению России. Конечно, и Петру случалось
ошибаться; иногда он карал слишком сурово, требовал того, что трудно было
исполнить, но его бескорыстная любовь к Отечеству, его напряженные труды,
поставившие Россию на ряд с великими мировыми державами, по справедливости
заслужили ему у потомства прозвание Великого.
Самая
смерть Петра глубоко трогает сердце. Он ускорил свою кончину из-за того, что
подданных любил больше жизни своей.
Уже
с 1715—1716 годов Петр не раз прихварывал, а в 1724 году летом он заболел
довольно опасно. Врачи советовали ему осторожность, но он не обращал на их
советы внимания. В 1724 году, в бурную октябрьскую, дождливую и холодную ночь,
царь плыл из Кронштадта в столицу. Невдалеке от деревни Лахты на заливе
послышались крики о помощи: тонул севший на мель военный бот. Царь немедленно
отправился туда и сам помогал спасать матросов, стоя по пояс в ледяной воде.
Болезнь после этого сразу усилилась, но железная натура царя боролась с
приближающейся смертью: только в январе 1725 года он слег окончательно. Силы
оставляли царя; он не мог уже говорить, а только писал на грифельной доске.
Утром
28 января душа Великого Петра отошла в вечность. Но то, что создано было им,
осталось на благо Отечества. Отпевавший государя в Петропавловском соборе
архиепископ хорошо выразил эту мысль в своем надгробном слове. «Какову он
Россию свою сделал, такова и будет: сделал добрым любимую, любимая и будет,
сделал врагам страшную, страшная и будет; сделал ее на весь мир славною,
славная и быть не перестанет!»
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://historic.ru/