Воспитание
самураев
Звание самурая
в средневековой Японии было наследственным. Сын, как правило, шёл по стопам
отца, становясь воином-профессионалом, представителем сословия военно-служилого
дворянства, и оставался в том феодальном клане, членом которого был его
родитель. Поэтому в самурайских семьях особое внимание уделялось воспитанию
подрастающего поколения уже с раннего детства в духе бусидо. Основной задачей
наставников молодого буси была выработка в нём того комплекса особенностей,
которые считались необходимыми в профессии самурая, т.е. воспитание человека
физически сильного, владеющего в полной мере военным искусством, вооружённого
знанием моральных принципов господствующего класса.
Сын самурая с
самого рождения окружался исключительной заботой. Он являлся продолжателем
рода, хранителем и наследником его традиций. Он имел право совершать
религиозные обряды по отправлению культа предков. (Согласно синто и
конфуцианскому учению исполнять обряды и возносить благодарность духам предков,
"успокаивая" этим их души, могли только мужчины.) Исходя из этого,
рождение ребёнка мужского пола в японской семье считалось праздником. С особым
вниманием относились к первому сыну, так как он по закону уже с момента
рождения считался наследником дома, всего состояния семьи и имени самурая.
Кроме того, сын
наследовал землю или рисовый паёк, за который служил у феодала его отец.
Поэтому, если самурай без наследника в семье (в 1615 г. самураям было разрешено
усыновление наследников из среды их родственников, носящих то же родовое имя)
почему-либо не мог взять себе наложницу или если последней не удавалось родить
ему сына, феодал конфисковывал у буси его надел и лишал родового имени. Это
означало, что самурай терял место в социальной структуре и становился ронином.
Такая мера часто практиковалась феодалами при первых сёгунах Токугава ввиду
того, что земля находилась под их непосредственным контролем. В период между
временами Кэнтё (1601) и Кэинан (1651) около 60 феодальных семей потеряли по
этой причине свои феоды.
В первые дни
после появления ребёнка на свет в дом самурая приходили родственники,
приносившие мальчику подарки, среди которых были два веера изогнутой формы,
рассматривавшиеся как предвестники двух мечей воина и как символ храбрости.
Через несколько
лет сын воина получал один или два (в зависимости от ранга отца) маленьких
игрушечных меча, вырезанных из дерева. Это приучало юного самурая любить своё
оружие - мечи, принадлежность сословия воинов.
Развивать в детях
самураев военный дух и почитание воинской доблести (сёбу) были призваны
ежегодные праздники мальчиков - "танго-но сэкку", отмечаемые в пятый
день пятого месяца по лунному календарю и получившие затем большое
распространение в период Эдо. ("Танго-но сэкку" является одним из
традиционных японских праздников, который празднуется повсеместно в Японии и в
настоящее время). Во время праздника мальчиков выставляли в доме искусно
изготовленные миниатюрные доспехи, надетые иногда на специально изготовленных
для этой цели кукол (кабуто-нингё), мечи, луки и стрелы, знамёна, стараясь тем
самым воспитать в будущем самурае воинственность, уважение и благоговейное
отношение к военному снаряжению и к самому ремеслу самурая. Играть такими
мечами и доспехами детям запрещалось, на них можно было только смотреть, так
как демонстрация игрушек приравнивалась к самурайской практике показа мечей и
доспехов.
Непременным
аксессуаром на празднике мальчиков были коинобори - изображение карпов,
сделанные из цветной ткани или бумаги и поднимавшиеся на бамбуковых шестах над
каждым домом, где жили один или больше мальчиков. (Число вывешиваемых карпов
соответствовало числу мальчиков в семье). Карпы были предназначены для той же
цели, что и игрушечное вооружение. Они символизировали "мужественную
добродетель", которая подразумевала "военную добродетель". В
Японии карпы и доныне считаются самураями среди рыб. Их рассматривают как
символ энергии, храбрости и непреклонной твёрдости. Детям воинов внушали, что
от них требуется такое же упорство в достижении цели, какое показывает карп,
преодолевая бурные потоки, такой же стоицизм и бесстрашие, какие
"проявляет", по словам самураев, эта рыба на столе повара, не
уклоняясь и не вздрагивая от удара ножа. Возможно, что именно эти "качества"
карпа обусловили появление его амулетов в храме бога войны Хатимана.
Самурайская
молодёжь приобщалась к профессии воина также во время праздников в честь побед
над айнами и в других битвах эпохи средневековья, когда выставляли и носили по
городу самурайское снаряжение, демонстрировали искусство буси и рассказывали
повести о героизме (гундан). Значительное влияние оказывало конфуцианство. По
одному из его принципов, дети должны были относиться к родителям с почтением и
уважением, дорожить ими, любить их, не противодействовать их воле, не причинять
им огорчения и беспокойства даже в том случае, если "родители по влечениям
своим были дурными людьми и относились дурно к детям".
В бусидо такое
отношение детей к родителям опосредовалось принципом гири, обусловливавшим
почитание возраста (уважение родителей и старших вообще) и объяснявшим такие
поступки, как жертвование собой ради родителей.
Тщательное
домашнее воспитание детей подразумевало чтение им нравоучительных историй из
книг конфуцианского характера. Такого рода назидательные рассказы служили
руководством к практическому действию, являлись своеобразными сводами моральных
правил. Так, в одном из подобных рассказов говорилось о том, как мальчик лёг в
стужу на лёд замёрзшей реки, чтобы растопить его теплом своего тела и достать
рыбы для своей мачехи; в другом - как мальчик спал ночью, ничем не прикрывшись,
чтобы отвлечь москитов от родителей на себя.
Однако конечной
целью воспитания в ребёнке чувства сыновнего долга (оякоко) были не только
уважение и любовь к родителям и старшим, проявляемые в деле. Высшим пунктом
морального обучения самурайской молодёжи в духе учения Конфуция являлась
выработка верности государю, который также рассматривался как отец воина.
Сыновний долг, таким образом, служил как бы основой верноподданичества и
приравнивался к верности вассала сюзерену. В качестве примера можно привести
высказывание об обязанностях вассала одного из правителей токугавской Японии
князя Мито Мицукуни (1628-1700). Он говорил: "Если виновным (в
государственной измене) является ваш отец, я не склоню вас к измене ему;
поступить так - значило бы погрешить против справедливости (гири). Сыновняя
любовь и верность суть одинаковые добродетели, поэтому вы лично должны знать,
как поступить в подобном случае, я представляю решение подобного вопроса вашей
совести".
Не меньшим
уважением, чем отец, пользовался учитель молодого самурая. Авторитет наставника
был очень высок, его приказы выполнялись беспрекословно. Популярное изречение
гласило: "Родитель тот, кто произвёл меня на свет, учитель тот, кто делает
меня человеком". В другой поговорке сказано: "Твой отец и мать
подобны Небу и Земле, твой учитель и господин - солнцу и луне". Духовная
услуга учителя (часто священника) в воспитании считалась неоценимой. За
воспитание человека нельзя было дать материальное вознаграждение, так как
нельзя измерить неосязаемое и неизмеримое, за него следовало бесконечно
почитать и превозносить своего учителя.
Обучение в
семье и наставления учителя были двумя основными факторами, фундаментом в
воспитании молодёжи сословия самураев, формировавшими идеал воина, основанный
на мифических сказаниях, буддийском безразличии к смерти, конфуцианском культе
сыновней почтительности и чисто японской основе - верности своему феодалу.
Семья и наставник прежде всего заботились о становлении характера подростка,
вырабатывали отвагу и мужество, выносливость и терпение.
Будущих
самураев старались растить бесстрашными и смелыми, другими словами, развивали в
них качества, которые считались в среде самураев самыми главными добродетелями,
при которых воин мог пренебречь своей собственной жизнью ради жизни другого,
особенно жизни своего покровителя и господина. Такой характер развивался
чтением рассказов и историй о храбрости и воинственности легендарных героев,
знаменитых военачальников и самураев, просмотром театральных представлений.
Нередко отец приказывал будущему воину для развития смелости отправляться ночью
на кладбище или место, известное своей дурной славой (где "водилась"
нечистая сила, духи и т.д.). Практиковалось посещение мальчиками публичных
наказаний и казней, а также ночной осмотр отрубленных голов преступников, на
которых сын самурая должен был оставить свой знак, доказывающий, что молодой
буси действительно приходил на указанное ему место.
Чтобы развить у
молодёжи терпение и выносливость, сыновей воинов заставляли исполнять
непосильно тяжёлые работы, проводить ночи без сна (во время праздников богов
учения), ходить босиком зимой, рано вставать и т.д. Ненамеренное же лишение
пищи считалось полезным.
Мальчики и
девочки воспитывались в умении контролировать свои действия, воздерживаться от
выражения своих чувств восклицаниями, от стонов и слёз. "Что ты плачешь от
таких пустяков, трусишка? - говорила мать плачущему сыну. - Что ты будешь
делать, если тебе отрубят в битве руку или тебе придётся сделать харакири?" С самого раннего детства
детям буси прививали чувство чести и стыда, учили быть правдивыми и
дисциплинированными.
Такое
воспитание вырабатывало хладнокровие, спокойствие и присутствие духа, помогало
самураям не терять ясности ума при самых серьёзных испытаниях.
От самурайского
юношества требовали систематически тренироваться, чтобы овладеть военным
искусством, быть всесторонне подготовленным для пользования оружием, физически
сильным и ловким. Молодые самураи должны были в совершенстве владеть приёмами
фехтования (на мечах и алебардах), стрелять из лука, знать дзю-дзюцу, уметь обращаться с копьём, ездить
верхом (для юношей из самурайских семей высокого ранга), обладать знанием тактики.
В каждом клане,
при дворе каждого феодала для этой цели были устроены великолепные фехтовальные
залы, площадки для стрельбы из лука и гимнастических упражнений, манежи, где
преподавали лучшие знатоки своего дела под непосредственным руководством самого
феодала. Обучение в этих клановых школах начиналось обычно с восьми лет и
продолжалось до 15.
Педагогические
требования бусидо добавляли к овладению военными искусствами ещё и изучение
литературы, истории, каллиграфии и т.д. Однако самураи останавливали своё
внимание на посторонних военному делу дисциплинах лишь постольку, поскольку это
касалось профессии воина и могло быть полезно в военной практике. Специальные
школы, в которых преподавались классическая китайская литература, изящные
искусства и т.д., считавшиеся необходимым аксессуаром поместья феодала скорее
из приличия, как подражание императорскому двору в Киото, где император
находился в почётной ссылке, презирались самураями и ни в коем случае не были
уважаемы, а лишь терпимы. В этих школах можно было увидеть детей, не способных
к овладению самурайскими военными науками, болезненных и слабых, просто
физических уродов или же людей, добровольно отрешившихся от мира насилия.
Насмехаясь и презирая таких учащихся, самураи говорили: "Занятия науками -
это жалкий удел изнеженных женоподобных царедворцев Киото, слабое здоровье
которых не позволяет им пользоваться своими мускулами и лишает их приятной
возможности упражняться в благородном искусстве самураев".
Тем не менее
именно из этой среды вышли многие национальные мыслители, знаменитые поэты, писатели
и прославленные художники эпохи японского средневековья.
В 15 лет
воспитание молодого самурая считалось законченным. Он получал настоящие боевые
мечи, с которыми не должен был расставаться всю жизнь; девушке вручался
короткий кинжал - принадлежность каждой женщины сословия воинов. Юноша
переходил в новую возрастную группу - общество взрослых. Совершеннолетие
сопровождалось и другими иниционными действиями, называвшимися
"гэмбуку", или "гэнпуку".
Во время обряда
половой зрелости иницианту, по древнему обычаю, впервые делали причёску самурая - сакаяки: сбривали волосы
у лба и завязывали на макушке узел волос (мотодори). Юноше надевали специальный
высокий головной убор - эбоси, приспособленный для ношения мотодори. Человек,
который во время церемонии надевал на голову молодого буси эбоси, назывался
"усироми", т.е. опекун, или эбоси-оя (букв. "родитель по
головному убору"). В Японии обряд инициации был распространён как среди
аристократии, так и простого народа со времён древности. Начиная с периода Нара
(710 - 794) юноши аристократических семей церемониально инициировались по
ритуалу, определённому влиянием китайских обычаев. Этот обряд назывался
"уи-кобури", или "какан" (какан-но сики) - "первое
ношение короны").
В связи с
гэмбуку самурай облачался впервые в одежду взрослого человека; в её комплект
вхо-дили широкие шаровары (хакама), похожие на юбку и являвшиеся особым
отличием сословия воинов. Их первое торжественное одевание было семейным
праздником и связывалось с посеще-нием храма божества - покровителя рода
совершеннолетнего.
В состав
инициационных действий входили получение взрослого имени, церемониальное
сожительство со своей невестой (хода-авасэ), испытание силы самурая и т.д.
Опекуном
подвергавшегося гэмбуку обычно просили стать сильного и могущественного
феодала, чему самураи придавали очень большое значение и что рассматривалось
как принятие обоюдных обязательств сеньора и буси.
Получив оружие
и пройдя обряд инициации, молодой самурай обретал свободу и независимость в
действиях, был преисполнен чувства самоуважения и ответственности. Он
становился полноправным членом своего сословия.
Само собой
разумеется, что, будучи профессиональными воинами, самураи должны были основное
внимание уделять военному ремеслу и признавать только его единственным занятием,
достойным "благородного" человека, т.е. буси. Весь комплекс того, что
культивировал в себе каждый самурай, все духовные и физические способности были
подчинены в конечном счёте единственному и главному моменту - овладению военным
мастерством, без которого было бы бессмысленным само понятие
"самурай". От степени военной и физической подготовленности самурая
зависело высшее требование, предъявляемое каждому воину: умение бороться (с
оружием или без оружия) с противником и побеждать его. Это обусловило то, что,
готовя себя к основному в жизни - войне, буси постоянно совершенствовали
искусство воина и физическую подготовку уже с раннего детства, упражняясь во
владении оружием, воспитывая телесную и духовную твёрдость, храбрость и
решительность.
Отличительной
особенностью всех японских видов военных искусств (бугэй) являлось то, что
основной акцент при овладении ими делался прежде всего на нравственно-моральную
сторону и развитие "духовных способностей самурая", т.е. психической
уравновешенности воина, а затем уже на формирование физически развитой
личности. Моральное содержание таких дисциплин, как кэндо, кю-до и т.д.,
показывается иероглифом, который в сочетании с другими звучал как
"до", являясь основой этих слов, говорящей о нравственном принципе и
имеющей также глубокую связь с религиозными аспектами жизни военного сословия.
Моральный принцип в военных тренировках японских воинов был обусловлен учением
Конфуция. В Конфуцианстве "до" рассматривалось как определённая
этическая категория. Что же касается религиозного аспекта, то основой сделать
была непосредственная связь "до" с дзен-буддизмом.
Познание
"до" ("правильного истинного пути", или "правды")
считалось главным в фехтовании, стрельбе из лука, борьбе без оружия, плавании и
т.д. (где оно являлось как бы образующим идеалом самурая, достижение которого
означало в философском смысле познание самого себя), необходимым для
гармонического развития индивидуума.
Восточная
философская традиция часто называет "до" "путём",
обладающим жизнедарящими силами, испускающим лучи света, подобно солнцу. В этом
плане "до" идентично понятию "дао", трактуемому в философии
и эстетике Китая как вечная и неотъемлемая первопричина всего существующего
духовного и материального и отождествляемому объективным идеализмом с источником
вещей и явлений мира, с "путём" природы. В соответствии с этим
теоретики военных искусств считали, что "до" как первичная субстанция
может однократно пробуждать в человеке "ценное" явление, понимаемое
лишь инстинктивно, мистически, что позволяет индивидууму становится причастным
цели "великого учения". В военных искусствах самураев "до"
носило характер образующего идеала и начала, без которых эти искусства были
невозможны. Целью и сутью борьбы было достижение и соприкосновение каждого
воина с "до", т.е. слияние единичного и целого. Другими словами,
"до" должно было помочь самураю найти "единичное бытиё во
всём", "войти в соприкосновение с божественным (божеством), уловить
его присутствие, увидеть его существование. Это согласуется с дзеновскими
положениями об "изначальной природе Будды", присутствующей во всём
(живом и неодушевлённом), которая постигается человеком посредством сатори,
обретения нирваны на земле, среди живых.
Таким образом,
самурай, познавая "до", должен был достичь военного мастерства, соприкасающегося
с "истинным путём", и "войти в совершенную гармонию с
природой", с которой человек составляет неразделимое целое. Преобладающее
значение имела внутренняя подготовка воина, на что обращалось больше внимания,
чем на напряжение внешних физических сил самурая. Решающим фактором в деле
выработки силы духа была медитация. При помощи дзадзен - духовной основы
военно-спортивного образования самураев, призванной, по выражениям толкователей
дзен-буддизма, помочь в достижении гармонии с "отрицательным ничто",
воины должны были развить у себя психически уравновешенное состояние для
исполнения своих основных, военных функций, а также для не менее важного дела -
тренировок в фехтовании, стрельбе и т.д., которые в свою очередь выступали как
репетиции собственно боевых действий. Это было состояние "повышенной
готовности", которое ни в коем случае не означало "малодушной
сонливости".
Несмотря на ряд
чисто мистических элементов, медитация по системе дзен имела и рациональное
зерно. Прежде всего это касается постановки правильного дыхания, что крайне
необходимо при любых физических упражнениях. Перед тренировочным боем самураи
обычно принимали позы, характерные для дзен-буддийских монахов, приготовившихся
к созерцанию, и старались дышать глубоко и равномерно. Это заранее готовило
органы дыхания к физической работе и содействовало дальнейшему ритмическому
функционированию лёгких во время самой схватки с противником, когда резко
возрастала потребность организма в кислороде.
Преимущественное
духовное напряжение, способствовавшее развитию самообладания, хладнокровия и
трезвости мысли при всех упражнениях, однако, не означало что в военных
искусствах самураев физический фактор (сила и выносливость) рассматривался как
несущественный. Являясь вторым образующим элементом в военных дисциплинах,
физическое воспитание требовало от воина кропотливого оттачивания техники,
развития физической силы, выносливости, выработки почти инстинктивной
феноменальной реакции и координации движений. Всё это достигалось в результате
каждодневных и многочасовых тренировок.
Список
литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://www.aikido.km.ru/