"Пространственно-временной континиум "Песни о Нибелунгах" (конспект статьи С. Я. Гуревича)
"Песнь о Нибелунгах" стоит в конце длительной традиции легенд - песней о Сигурде (Зигфриде) , бургундских королях, Гудрун (Кримхильде), Брюнхильд (Брюнхильде) и Атли (Этцеле). То, что на рубеже ХII и ХIII вв. в империи Штауфенов, в период расцвета феодального строя и подъема рыцарской культуры, неизвестный австрийский поэт вновь обращается к преданию, которое ведет свое начало от времен Великих переселений народов и по-новому его перерабатывает, в высшей степени показательно. Этот факт свидетельствует об определенной преемственности в развитии культуры германских народов, как доказательство того, что старые темы и образы героической поэзии еще не потеряли своего обаяния.
Стадиально "Песня о Нибелунгах" представляет собой более позднее явление, чем эддические песни, которые дошли до нас в рукописи второй половины ХIII в. Если следовать теории А. Хойслера о "разбухании" песней в обширный эпос, то эддические песни "предшествуют" немецкой эпопее: сжатость, спрессованность, скупость в выражении эмоций (помимо прямых речей героев) уступают место чрезвычайной распространенности, местами даже растянутости повествования в "Песни о Нибелунгах".
"Песнь о Нибелунгах; кажется далеко ушедшей от той интерпретации сказаний о Сигурде и бургундах, которая дана в "Старшей Эдде", - если, конечно, не придерживаться иной точки зрения, а именно, что исландский и немецкий циклы не представляли собой двух последовательных стадий развитии эпоса, не противостояли один другому в качестве разных вариантов, развивавшихся своими путями. Для того чтобы яснее понять связь "Песни о Нибелунгах" с другими произведениями на этот сюжет, равно как и степень различия между ними, мне представляется существенным рассмотреть интерпретацию в ней времени. Начать с того, что в эпосе герои не стареют. Напомню, что Беовульф, несмотря на то, что он правил геатами на протяжении пятидесяти лет, вступив на престол уже взрослым и свершив свои великие подвиги, тем не менее оказывается способным выдержать на склоне дней единоборство с драконом.
Собственно, то же самое мы видим в эддических песнях о героях. Каждая песнь, правда, воспевает обычно лишь одно событие, либо серию их, но в таком случае они тесно между собой связаны.
Мы не знаем, сколь длительное время протекло между отдельными эпизодами. Для эпического сознания это не существенно.
Как интерпретируется возраст героя в "Песни о Нибелунгах"? В начальных авентюрах песни Кримхильда - юная девушка. Но и в последних авентюрах по-прежнему прекрасная женщина, хотя миновало около сорока лет. Не убывает за все эти годы могущество Хагена, он и будучи убелен сединами остается все тем же непобедимым богатырем. О короле Гизельхере, который впервые появился в эпопее почти ребенком, как было сказано - "дитя", так до конца и говориться; пав в бою вполне взрослым мужчиной, Гизельхер остался "дитятей". Эпический поэт не слишком внимательно следит за возрастом своих персонажей. Так, младший брат Хагена Данкварт говорит перед началом решающей схватки между бургундами и гуннами: "Когда скончался Зигфрид, мне было мало лет, // И не обязан я держать за смерть его ответ" (строфа 1924). Но эти слова противоречат всему, что известно из первых авентюр эпопеи, где Данкварт фигурирует как "могучий витязь" и полноценный участник поездки Гунтера к Брюнхильде. Зигфрид появляется в песни облике юного нидерландского принца. Но за плечами у него уже серия богатырских подвигов: победа над сказочными обладателями клада - Нибелунгами, одоление дракона, в крови которого он омылся, приобретя тем самым неуязвимость. Когда свершал он все эти деяния, неизвестно. Первые подвиги Зигфрида в рамках "Песни о Нибелунгах" занимают год или два. После его женитьбы на Кримхильде проходит десять лет, прежде чем Зигфрид погибает таким же прекрасным и юным, каким впервые появился в Вормсе.
Итак, всего песнь охватывает время примерно в тридцать восемь лет. Из них двадцать шесть Кримхильда вынашивает мысль о мести за мужа. На самом деле время, которое имеет отношение к повествованию, еще более протяженно. Уже упомянуто время сказочных подвигов Зигфрида, о которых рассказывает Хаген, но которые не описаны в самой эпопее. К этому нужно прибавить, что какое-то время до появления Зигфрида в Вормсе наш герой имел некие отношения с Брюнхильдой - на это имеются намеки, хотя автор "Песни о Нибелунгах" их не расшифровывает, видимо, потому, что подобный сказочный сюжет не мог органически включиться в рыцарский эпос. Аудитория ХIII в. , вне сомнения, эти намеки понимала.
Таким образом, герои "Песни о Нибелунгах" проходят сквозь весьма значительный пласт времени. Но они не меняются: юные остаются юными, зрелые, как Хаген, Этцель или Дитрих, так и остаются зрелыми, а Хильдебранд - пожилым. Не происходит внутреннего развития героев С теми свойствами, с какими они в эпопею вошли, они из нее и выйдут.
Но возвратимся к "хронотопу" "Песни о Нибелунгах". Эпическое течение времени неспешно. Обычная единица его исчисления - годы, самое меньшее - недели. Приготовление в дорогу, шитье нарядов, снаряжение войска, передвижение, пребывание в гостях - все значительные промежутки времени. Сбор в поход против саксов длится двенадцать недель, шитье платьев для короля Гюнтера и сопровождающих его в сватовстве друзей - семь недель, три с половиной года после смерти Зигфрида Кримхильда беспрерывно его оплакивает, праздник в Вене свадьба Этцеля - длится семнадцать суток и т. д. Измерение эпического времени расплывчато.
Ускорение хода времени наблюдается лишь в заключительной части эпопеи, где примерно за сутки страшное побоище приводит к всеобщей гибели его участников. В особенности последние сцены (умерщвление Гунтера и Хагена) даны крайне суммарно, почти скороговоркой, и находятся в разительном контрасте с чрезвычайно детализированными описаниями менее значительных эпизодов. Столь резкую смену темпа можно понять так: долгое время, годы, десятилетия готовилась катастрофа, наконец час пробил, и одним ударом решается судьба Нибелунгов! Но сцене убийства Гунтера и Хагена предшествует эпизод, который, мне кажется, проливает свет на трактовку времени эпическим поэтом. Это сцена в последней авентюре
"О том, как Дитрих бился с Гунтером и Хагеном". Дитрих Бернский, потрясенный гибелью всех своих дружинников, обращается к Хагену и Гунтеру с требованием дать ему удовлетворение, а именно - сдаться ему в качестве заложников. Они отвечают отказом, и тогда между Дитрихом и Хагеном происходит поединок. Бернец одолел Хагена, связал его и отвел к Кримхильде, взяв с нее обещание не умерщвлять его. Спрашивается: чем все это время был занят Гунтер? Он как бы забыт. Но вот эпизод стычки между Дитрихом и Хагеном завершен, Дитрих передал пленного Кримхильде, и мы читаем: "Меж тем державный Гунтер взывал у входа в зал: // "Куда же бернский богатырь, обидчик мой пропал? " После этого происходит схватка между Гунтером и Дитрихом и пленение вормского короля. Современному переводчику введение слов "меж тем" необходимо для того, чтобы возвратиться во двор, где Гунтер стоит без дела, ожидая своей очереди сразиться с Дитрихом. Но для средневекового поэта столь же естественно не замечать подобной несуразности: на время схватки между Дитрихом и Хагеном Гунтер просто-напросто был выключен из действия, и теперь автор вполне непринужденно возвращается к нему, лишь наделив Гунтера вопросом о запропастившемся противнике. В любом художественном произведении невозможно изобразить все протекающее время, и авторы всегда вычленяют эпизоды, особо ими оцениваемые и пристально изображаемые. Но в современной литературе этот неизображаемый массив всегда ощущается, подразумевается; покидая на время своих героев автор не убирает их в ящик, где они, неподвижно и никак не изменяясь, ожидают нового выхода на сцену, - они продолжают жить, стареть. В эпопее же не существует реально того времени, которое не стало предметом описания, оно выключается, останавливается.
Чем занята Кримхильда все те годы, которые протекли между убийством Зигфрида и выходом ее замуж за Этцеля? Она вдовела непрерывно горюя. Что делала она после выхода замуж за Этцеля и вплоть до приезда Гунтера со всеми остальными бургундами к ним в гости? Она жаждала мести им. Иными словами, она не жила не изменялась, - она пребывала в одном определенном состоянии. Нет представления о непрерывно текущем потоке времени, оно дискретно, прерывисто. Время эпоса - время шахматных часов.
Эпическому поэту ничего не стоит свести вместе людей, которые на самом деле жили в разное время. Дитрих Бернский живет при дворе Этцеля. Но Аттила, прототип Этцеля умер в 453 г. , тогда как Теодорих, прототип Дитриха родился около 471 г. и правил Италией с 493 по 526 г. К тому же, в противоположнность Дитртху "Песни о Нибелунгах", исторический Теодорих не был изгнанником, - он завоевал Италию.
Все исторические персонажи, по тем или иным причинам включающиеся в эпос, современники, все они пребывают в особом времени, и это эпическое время не пересекается с хронологией хронотопа.
Проблема времени в "Песни о Нибелунгах" не исчерпаема. Внимательное рассмотрение этого произведения приводит к заключению, что интерпретация времени принадлежит к самой сути того, что можно было бы назвать концепцией всей немецкой эпопеи. Герои ее, равно и место их действия, теснейшим образом соотнесены с некоторыми пластами времени. Самое главное, то, что пласты эти разные. Здесь мы переходим к признаку, отличающему "Песнь о Нибелунгах" от иных произведений эпического жанра. Ведь в песнях о героях дан только один пласт времени. Это абсолютное прошлое. Все, о чем поется в героических песнях, было "некогда", "очень давно". Иначе обстоит дело в " Песни о Нибелунгах". Зигфрид, Брюнхильда принадлежат времени древнему. Хаген- персонаж, укорененный в эпохе Великих переселений, так же как и Дитрих, - они ведь и встречались когда- то прежде. Гунтер с братьями принадлежат к новому времени. Перед нами три слоя времени: вневременная сказочная древность, героическая эпоха переселений, современность.
В различных сферах пространства "Песни о Нибелунгах" развертывается и протекает собственное время. Страна Нибелунгов- местность, пребывающая в сказочном "первобытном" времени. Здесь возможны подвиги богатырей, добывание клада, волшебного жезла, поединок героя Зигфрида с Брюнхильдой.
Страна прошлого , но уже не сказочно-эпического, страна Этцеля, гуннская держава. Вормс в эпопеи как бы двоится. Он занимает одну и ту же точку в пространстве, но они расположены и в эпохе около 1200 г. и в эпохе Великих переселений.
Наличие разных пространственно-временных единств приводит к тому, что герои, перемещаясь в пространстве, переходят из одного времени в другое. Зигфрид, сказочный победитель дракона, прибывает в Вормс- из седой старины он приходит в куртуазную современность. Напротив, когда Гюнтер едет из Вормса в Изенштейн за невестой, он перемещается из современности в древность.
Любопытно, что переход из одного пространства-времени в другое совершается каждый раз преодолением водной преграды: нужно переплыть море, что бы добраться до страны Нибелунгов. Воды Дуная оказываются тем рубежом, за которым начинается иное время для путников, покинувших Вормс.
Таким образом, перемещение героев эпопеи из одного времени в иное приобретает новый смысл: это не просто путешествие- такие перемещения имеют мифологический характер, наподобие сказочных визитов героев мифа в иной мир. Поэтому и судьбы героев обусловлены не стечением обстоятельств, - они детерминированы тем, что герой, покидая родную почву попадает в мир не соответствующий его природе. Тем самым его гибель оказывается неизбежной и вполне мотивированной. Можно ли утверждать, что автор, живший около 1200 г. , сознательно построил "Песнь о Нибелунгах" на контрасте разных пространственно-временных пластов? Или же подобную структуру "примысливают" люди XX века?
Фр. Нойман констатировал противоречия, несообразности в поведении основных персонажей эпопеи. Они как бы двоятся. Перед нами - два разных Зигфрида: примитивный герой и придворный рыцарь; две Кримхильды - куртуазная сестра короля и кровожадная мстительница, упорно добивающаяся возвращения клада источника власти. Хаген также имеет два облика: ворский верный феодальный вассал и персонаж героических песней варварской поры, каким он оказывается в гунских пределах. Нойман на основании этой констатации пришел к выводу, что герои "Песни о Нибелунгах; под рыцарскими одеяниями и внешним лоском сохраняют более примитивную внешность. Что касается Брюнхильды, то эта первобытная дева-богатырша, пришедшая в рыцарский мир из сказки о сватовстве, никак не может в него вжиться и выполнив свою роль в развертывании конфликта, попросту исчезает из песни.
В. И. Шредер делает шаг дальше и находит в ней "напряжение" между "современностью" и "древностью#, характеризующее, по его оценке, всю структуру песни. В полярности типов, принадлежащим разным пластам времени, коренится сам конфликт эпопеи. Действительно, в объединении и противостоянии разных срезов времени, видимо, заключается своеобразие понимания истории автором ХIII в. Немецкий поэт начала ХIII в. в своей интерпретации истории не был ни вполне оригинален, ни самостоятелен. Он черпал из того фонда представлений о времени и его течении, который был более или менее общим достоянием людей той эпохи. Как известно, линейное течение времени не было в Средние века единственным, наряду с ним в общественном сознании сохранялись и иные формы восприятия и переживания времени, связанные с идеей его возвращения, повторения. Да и в самом христианстве, в той мере, в какой оно оставалось мифологией, время воспроизводится: сакральное прошлое, искупительная жертва Христа возвращается с каждой литургией и годичным праздником. Средневековому сознанию присуща многоплановость отношения к времени, и эта многоплановость находит выражение в "Песни о Нибелунгах".
Но помимо древности существует современность. Оба пласта времени сопоставляются в немецком эпосе. Это со- и противопоставление обнаруживает различия. В "Песни о Нибелунгах" различия между былым и нынешним осознаются глубже, чем в германской героической поэзии Раннего Средневековья. В ней обострено ощущение истории. Поэт ссылается не "давние сказания", - этим упоминанием и открывается песнь, перенося аудиторию в прежние времена. При сравнении с современной ей поэзией и рыцарским романом "Песнь о Нибелунгах должна была восприниматься как несколько архаичная и по своему языку и применяемой в ней "кюренберговой строфе". Подобная архаизирующая стилизация способствовала созданию перспективы, в которой виделись события, воспеваемые эпопеей, В этой перспективе рассматривается и собственное время автора.
В песни немало фантастичного. Но, я бы сказал, в самом этом фантастичном в свою очередь имеются разные слои. Схватка сотен и сотен тысяч воинов в пиршественном зале Этцеля, или успешное отражение двумя героями, Хагеном и Фолькером, атаки полчища гуннов, или переправа войска бургундов в утлой ладье через Дунай неправдоподобны для современности "Песни о Нибелунгах", но кажутся возможными для героического времени. Однако в эпопее имеется фантастический элемент и другого рода. Таковы юношеские подвиги Зигфрида, сцена сватовства - борьбы с Брюнхильдой, расчлененная на два поединка - ристания ее с Зигфридом в Изенштейне и схватку Гунтера с невестой в его опочивальне; таковы и вещие сестры-русалки, предрекающие Хагену судьбу бургундов. К миру сверхъестественного близок и Хаген. Здесь имеется в виду уже не эпоха Великих переселений и вообще не история. Мы оказываемся в мире сказки и мифа. Чувство времени в "Песни о Нибелунгах" во многом определяется тем, как в ней преподнесена христианская религия, но этот давно дискутируемый вопрос заслуживал бы особого рассмотрения. Тем не менее не могу не указать на то, что в песни как саморазумеющиеся упоминаются месса, собор, священники, церковные шествия, погребения по христианскому обряду; герои клянутся именем Господа, взывают к нему. В отличии от героического эпоса Раннего Средневековья "Песнь о Нибелунгах" обнаруживает сильную тенденцию к сентиментализации традиционного сюжета. Ее персонажи охотно сетуют на невзгоды, плачут, рыдают. Стенаниями и завершается эпопея. Героической сдержанности в изъявлении чувств, в особенности горя, нет и в помине, у фигурирующих в ней людей открылся "слезный дар". Но эта новая черта находится в противоречии с жестокостью и безжалостностью, которые они проявляют во многих ситуациях. Жажду мести полностью утоляемую всеми героями эпопеи трудно примирить с христианским учением о любви к ближнему, да автор и не пытается их координировать.
"Песнь о Нибелунгах демонстрирует нам, как миф, сказка, древнее предание, воплощавшие архаические тенденции сознания, оставаясь существенными аспектами мировидения человека ХIII в. , переплетались с историческими представлениями, созданными христианством. Вместе они образовывали сложный и противоречивы сплав - "хронотоп", приспосабливавший древнюю эпическую традицию к новому миропониманию. Но подобная трансформация не исчерпывала содержания "пространственно-временного континуума" изучаемой эпохи.