Чевенгурский коммунизм Андрея ПлатоноваАвтор: Платонов А.П.
А.Платонов в своем творчестве подчеркивает неосознанное состояние человека, забывшего о собственном существовании: "… точно все живущее находилось где-то посреди времени и своего движения: начало его всеми забыто и конец неизвестен, осталось лишь направление". Писатель выражает сомнение в том, оправдана ли прекрасная будущая жизнь столькими жертвами, да и может ли она быть построена на таком зыбком фундаменте?
Вопрос, поставленный Платоновым, имеет давнюю традицию в русской литературе. Сюжетно он реализует мысль Достоевского о недопустимости постройки самого прекрасного здания, если в его основании заложена «слезинка ребенка» (реминисценция настолько очевидна и прозрачна, что прочитывается однозначно). Образ девочки Насти несет глубокую смысловую нагрузку. Как известно, в художественном мире Платонова тема ребенка тесно связана с концепцией будущего. «Котлован» завершается смертью девочки, символизирующей потерю в первую очередь культурной преемственности.
Свое отношение к проблеме культуры, забвение которой ведет к гибели нации, художник недвусмысленно выразил в романе «Чевенгур». Размышлениям главного героя о революции и культуре, отражающим революционное сознание в 20-е годы, придана явная пародийная окраска: "… Дванов был доволен, что в России революция выполола начисто те редкие места зарослей, где была культура, а народ как был, так и остался чистым полем — не нивой, а порожним плодородным местом. И Дванов не спешил ничего сеять: он полагал, что хорошая почва не выдержит долго и разродится произвольно чем-нибудь небывшим и драгоценным, если только ветер войны не принесет из Западной Европы семена капиталистического бурьяна". Платонов доводит до абсурда идею уничтожения старой культуры, конкретизируя известный пролетарский лозунг о «расчистке места» для постройки нового общества. Сюжетную реализацию эта мысль получает в главах, в которых описывается чевенгурский коммунизм.
Чевенгур — символический образ Будущего, его утрированно-гротескная модель, построенная путем овеществления абстрактных понятий. Примечательно, что идеологическая структура этого образа имеет двойную подоснову — философское учение Н. Федорова и коммунистические идеи. Именно эти два начала оказали существенное влияние на формирование мировоззрения раннего Платонова. Однако жизнь вносила свои коррективы. Художник иронически переосмысливал собственные взгляды. В «Чевенгуре» один из самых «неистовых» героев романа, Чепурный, своим отношением к революции близкий молодому Платонову, строит коммунизм в городе в течение нескольких дней (реконструкция идеи о мгновенном построении коммунистического общества с проекцией на библейский сюжет), уничтожив старый мир «до основанья». Писатель либо пародирует, либо тонко иронизирует над коммунистическим сознанием героя, прибегая к приему овеществления метафоры: «Лучше будет разрушить весь благоустроенный мир, но зато приобрести в голом порядке друг друга, а посему, пролетарии всех стран, соединяйтесь скорее всего!» Далее в романе рисуются трагические последствия деяний человека, пренебрегшего законами природы и истории. Существование общества, построенного на пустом месте, невозможно.
На элемент самопародии указывают трагифарсовые интерпретации наиболее близких Платонову идей Федорова — любви и равенства, родства и братства, отказа от земных благ. Платонов трагикомически рисует чевенгурское общество, в котором пролетарии «взамен степи, домов, пищи и одежды» имели «друг друга, потому что каждому человеку надо что-нибудь иметь».
Чевенгурский коммунизм, построенный идеалистом Чепурным при поддержке демагога Прокофия Дванова, с радостного согласия обманутых «идеей» Копенкина, Пашинцева и остальных, обречен на гибель, ибо в основании его одни абстракции, оторванные от реальной жизни. Критический пафос писателя выражается в его стремлении придать комические черты чевенгурским активистам, живущим в соответствии с прямолинейно понятыми лозунгами. Зачастую авторская позиция проявляется и в речи персонажей. Многие герои, в том числе и активный борец за социализм Копенкин, «за которого все однажды решила Роза Люксембург», начинают сомневаться в правильности чевенгурской жизни. После смерти ребенка вера Копенкина в коммунизм пошатнулась: «Какой же это коммунизм?.. От него ребенок ни разу не мог вздохнуть, при нем человек явился и умер. Тут зараза, а не коммунизм». Таким образом, мотив смерти, один из важнейших в творчестве художника, тесно связан в романе с темой Чевенгура. Он становится символом мертвой жизни, берущей истоки в примитивном усвоении необразованным народом философии социального рационализма, что ускоряло процесс мифологизации сознания.