--PAGE_BREAK--1.2 Адыгский эпос «Нарты»
Героический эпос «Нарты» существует у ряда народов Северного Кавказа: у кабардинцев, адыгейцев, осетин, абазин. Известны также версии эпоса, встречающиеся у чеченцев, ингушей, балкарцев и карачаевцев. Отзвуки эпоса находят также у сванов, горных грузинских племен и у дагестанских народов. Национальные варианты эпоса обогащались за счет местного фольклора.
Эпос начал создаваться в VIII–VIIвв. до нашей эры. В XIII–XIVвв. разрозненные сказания стали объединяться в циклы, которые были сгруппированы вокруг определенного события или определенного героя. Толчком для создания героического эпоса «Нарты» послужил древний аланский эпический цикл, восходящий к скифской эпохе VII–IVвв. до нашей эры. (Гадагатль 2002).
Героический эпос «Нартхэр»/«Нарты» адыгейских (черкесских) народов – «наиболее древний и мощный пласт в устно-поэтическом творчестве зихо-меото-адыгов, аборигенов Северного Кавказа, побережья Черного и Азовского (Меотского) морей, бассейнов Тек Тэнэ (Дона) и Пелизэ (Кубани), Лабы и Псыуапсэ, Шахэ и Пщищ». Зихо-меото-адыгские песни и легенды о нартах отражают отвагу, мужество и стойкость, проявляемые во имя жизни и благополучия людей в борьбе с природой и ее враждебными силами, с людьми и их коварством. Эти идейные особенности позволяют отнести эпос «Нарты» к категории героических». (Гадагатль 2002:7).
Подробнее остановимся на адыгском варианте героического эпоса о Нартах. Адыгейский письменный памятник «Нартхэр» является «своеобразным автографом народа, создававшего его на протяжении многих столетий». (Гадагатль 2002:7). Это произведение может ответить на интересующие всех вопросы истории и философии, этики и эстетики, лингвистики и фольклористики. Роль эпоса в развитии современного искусства народа велика. Эпос нашел свое отражение в особенностях национальных танцев, музыки и песен адыгов.
Героический эпос привлекает внимание ученых с давних пор. Исследователи многое сделали в смысле изучения эпоса «Нарты», выразили свое отношение к нему и выдвинули свои концепции. Эти обстоятельства позволяют сделать экскурс в область изучения эпоса с той целью, чтобы на этом общем фоне по возможности рельефнее освятить основные стороны героического эпоса «Нартхэр».
Наиболее ценной из всех дореволюционных публикаций адыгских текстов эпоса «Нарты» является книга общественного деятеля и педагога XIXвека Кази Атамукина, так как его труд является первым письменным памятником адыгской культуры. Сбором, переводом и публикацией адыгских текстов о Нартах на русский язык занимались ученые Л.Р. Лопатинский, А.И. Дьячков-Тарасов, П. Остряков и другие. «Древние песни и предания о знаменитых воинах, известных под именем Нартов, чрезвычайно любопытны, – писалось на страницах журнала «Русский вестник». (Гадагатль 2002:19).
В 1841 году адыгейский публицист и известный этнограф Хан Гирей написал: «Они любили странствия, поединки, песни, крепкие напитки и обожали женщин». (Хан Гирей 1841:36)
Позже, в 1846 году, на страницах газеты «Кавказ» была опубликована другая работа Хана Гирея, под названием «Мифология черкесов», в котором автор писал о том, какие пиршества задавали черкесы в честь воинов, как проводили свободное от военных походов время. Таким образом, первым автором, обратившим внимание на «песни и предания» адыгского героического эпоса «Нарты», явился этнограф Хан Гирей. Нужно подчеркнуть, что адыги вложили особенно значительную долю своего художественного дарования в народные песни, инструментальную музыку, сказки, предания, легенды, эпос, а так же в другие жанры фольклора. (Гадагатль 2002:16). Хан Гирей: «Поэзия – жизнь, душа, память бытия, дневник черкесов, живая летопись событий в их земле. Она управляла их умом и воображением в домашнем быту, на съездах народных, в увеселениях и в печали, встречала их рождение, сопровождала от колыбели до могилы их жизнь, и передавала потомству их дела». (Хан Гирей 1841: 311,312).
Также следует отметить, что за последнее время заметно усилился интерес исследователей к изучению героического эпоса «Нарты». В местной, центральной и зарубежной печати появляются статьи, очерки и книги, в которых прямо или косвенно затрагиваются и освещаются вопросы этого эпоса. Такие работы способствуют более широкому и глубокому изучению грандиозного народного памятника. Его переводили и переводят на многие языки мира: французский, английский, немецкий. Так, в 1965 году в коллекции показательных работ «Кавказ» ЮНЕСКО опубликован эпос «О Нартах» на французском языке под названием «Книга о героях», перевод осуществил профессор Жорж Дюмизиль. Его перу принадлежат такие работы, как: «LegendessunlesNaetes» (Paris, 1930), «Mutheetepopee» (Gallimarol, 1968). (Гадагатль 2002).
Другой ученый М.А. Дирр представил немецкой и англо-саксонской публике драгоценные примеры народной литературы Кавказа и большое количество эпизодов из эпоса о картах в своей книге «KaukasischeMärchen» (Jena, 1922). Его работа имела значительный успех. Исследователь Озбек Батирой в своей историко-филологической книге «DietschechischenNahtensagen» даёт краткий очерк об адыгах, проживающих в Адыгее, Карачаево-Черкессии и Кабардино-Балкарии, Сирии, Турции, Иордании, а также на Балканах; освещает адыгский героический эпос, привлекая к обзору обширную литературу, изданную в разных странах и на разных языках. (Гадагатль 2002).
продолжение
--PAGE_BREAK--1.3 Сюжет эпоса «Нарты»
Эпос представлен в семитомнике «Нартхэр» 10 циклами. Эпос появился еще тогда, когда человек знал об окружающем его мире очень немного. «Это необъятный, широкий, бесконечный мир, в котором живут и действуют боги, великаны, необыкновенные люди и необыкновенные Солнце, луна, звезды на небе, и само небо, огонь, вода, звери, дерево, молния все есть божество и божественное создание». (Шаззо 2001:16).И человек находится среди этих величественных созданий бога, природы, самого человека.
Тексты адыгского героического народного эпоса «нарты» бытуют среди адыгов в песенно-стихотворной и стихотворно-прозаической форме. «Адыгский традиционный стихотворный текст песен относительно устойчив и легко запоминается. Этот факт объясняется двумя факторами. Во-первых, большим интересом, проявляемым народом к содержанию этих произведений, несущих в себе историю народа, славу мужество и отвагу предков, во-вторых, устойчивостью адыгского стиха песен и …, достигаемой системой национально рифмовки, обеспечивающей связь между стихами и придающей тексту музыкальность и благозвучие». (Шаззо 2001:43).
Нарты жили тысячи и тысячи лет тому назад. Они занимались земледелием, растили детей, боролись с чужеземными захватчиками. Создатель эпоса стремится нарисовать эпический образ общенародного героя, признанного воина и гражданина своей земли, человека, всецело преданного идее справедливости, идее защиты и процветания Нартов. Сюжет строится из событий общенартского смысла и значения.
Наиболее интересным, для выявления последующих различий и сходств между адыгским и германским эпосом, является цикл о Саусырыко. Цикл повествует о жизни этого героя. Эпос начинается с подробного описания легендарного рождения сына Нартов – Саусырыко.
В те далекие времена жила прекрасная и мудрейшая из всех Сатаней. Ее неземную красоту заметил пастух Сос. Посланная пастухом через реку в сторону стоящей на противоположном берегу девушки Сатаней стрела любодеяния, попадет в камень, на котором и сидела главная героиня. Через положенное время (9 месяцев) из камня родится мальчик, позднее названный Саусырыко. Все 9 месяцев камень, в который вошла частица духа Соса, лежал над печкой, накаляясь и увеличиваясь. Искусный кузнец Тлепш прожил много лет, набрался житейской мудрости. Он понял, что это необыкновенный камень. Он расколол одним ударом камень, и вытащил из него ребенка. Так как младенец был таким горячим, что даже прожигал все материалы, Тлепш, схватив дитя железными клещами за бедра, окунул его три раза в воду и таким образом закалил его. И стало тело Саусырыко крепким, словно железо. А бедра остались единственным уязвимым местом на неуязвимом его теле.
«Четкие, ритмически выдержанные строки передают торжественность повествования, величие и красоту героя, внешние его характеристики – поэтому стих высокий, стиль возвышенный». (Шаззо Ш.Е. 2001:28). Саусырыко предстает перед читателями молодым воином, бесстрашным, смелым и решительным человеком. Повествователь объясняет путь воина, становление твердого характера будущего борца. Колебание и неуверенность в себе порождают страх в душе Саусырыко. Слог его становится сбивчивым, не ровным, за слогами кроется разрушение поколебленной личности, разлад ее с собою. Состояние природы (ночной сильный ветер, вой шакалов) тоже способствует настрою, чувствам и психологии героя. Так жизненные ситуации оттачивают нашего героя и подготавливают его на решение более сложных проблем и задач. (Шаззо 2001).
Действующие персонажи эпоса поделены на положительных, тех, кто помогает главному герою, и на отрицательных, тех, которые всячески препятствуют ему. Саусырыко борется не только с людьми, но и с мифологическими персонажами: драконом, великанами, страшными ведьмами, злостными карликами и чудо-зверьми. В нартском эпосе животные обладают человеческой речью, человеческими качествами – это связано с присутствующими в эпосе сказочными элементами. Так, например, у Саусырыко есть верный конь Тхожий, который не раз будет давать советы своему хозяину и спасать его от неминуемой гибели.
Мать главного героя – Сатаней обладает даром предвидения. В своем сне она увидит, как друзья ее сына будут пускать стрелы в его доспехи. Позже, в эпосе повествуется о том, как Саусырыко тяжело будет переживать обиды, причиненные ему близкими друзьями и единомышленниками.
Нартские сказания донесли не просто пережитки, а наиболее яркую картину живого матриархального общества сквозь призму мифологического восприятия. В эпосе доминирует фигура главной героини – матери Саусырыко, которая несет явные черты царившей на тот момент матриархальной системы. Хотелось бы обратить особое внимание на то, что в эпосе «Нарты» изображаются как единая семья, состоящая из ста братьев и одной сестры во главе их матерью Сатаней. В языковом отношении приоритет героини выражается в том, что главный герой нартского эпоса, наряду с собственным именем Саусырыко, назван в эпосе также по имени матери – Сатанайыкъуэ, что в переводе с адыгского языка значит «сын Сатаней». Как мы видим, черты матрилинейности нашли отражение в эпической лексике, в частности в образовании родовых, фамильных и личных имен по материнской линии.
В сюжетной структуре очень четко соблюдается иерархия нартских общественных отношений, раскрывающихся в ходе развертывания сюжета, который можно выразить схематически следующим образом:
События
Характеристика
Тхагаледж – верховный нарт, бог земледелия и урожая. Его восхождение на самую главную возвышенность обусловлено сообщением важного известия.
В данном отрывке, повествующем о герое Тхагаледже и его восхождении, заключена завязка идеи сюжета и всего произведения.
Собрание Нартов («нартхасэ» – орган власти, который решает главные вопросы Нартов) с целью выслушать речь Тхагаледжа.
Завершающий зачин, который образует контур дальнейшего повествования.
Перед нартами встает проблема сбережения семян, подаренных Тхагаледжем. Разногласия Нартов, связанные с решением данного вопроса, приводит к стычкам между ними.
Разворот сюжета. Появление новых героев. Описание их характеров и идей. Обострение конфликта.
Появление Сатаней. Нарты соглашаются с идеей героини и решают строить место для хранения семян.
Появление возможности решения конфликта. Прекращение распрей и начало мирного сосуществования
Включение в сюжет нового мифического героя Емынежа.
Великан Емынеж крадет семена. Собрание Нартов для решения новой проблемы – исчезновение семян.
Второй план сюжета. Крушение всех планов Нартов. Обострение противоречий между действующими силами. Поиски нового решения.
Сатаней и Саусырыко обращаются за советом к кузнецу Тлепшу.
Появление главного героя Саусырыко в качестве уже сформировавшегося воина
Поход Саусырыко на Емынежа, встреча с бабкой-колдуньей, у которой великан украл дочь. Борьба с Емынежем и гибель последнего.
Ожидание разрешения противоборствующих сил и победа над главным источником зла, Торжество Нартов и мирное развитие действия.
Возвращение Саусырыко с долгожданными семенами. Становление его непререкаемым авторитетом для нартов.
Возвращение главного героя. Завершение всех событий. Негласное признание его верховной власти.
Дальнейшие странствия и поиски главного героя. Борьба с предателями и мифологическими героями.
Окончательное становление главного героя. Все проблемы Нартов решает Саусырыко – предводитель Нартов.
Завистники узнают о тайне (уязвимое место). Гибель главного героя.
Эпос заканчивается описанием всенародной скорби, и печали по случаю смерти Саусырыко.
Так легенда о Саусырыко, переросшая в эпос, живет в народной памяти образами мифологическими, сказочными, но передающими глубокий смысл народной этики, морали и духовности.
Мы уже говорили о том, что адыгский эпос состоит из 10 циклов. Каждый цикл посвящен событиям, которые связанны с судьбой одного героя. Для сравнения двух эпосов, мы решили взять за основу цикл о Саусырыко.
История, рассказанная в эпосе «Нарты» и художественно, и философски, и этнически насыщена, глубоко поучительна, психологически тонка и до самого конца продумана.
Читатель, будто проникает в тот мир и сопереживает героям. Он существует вместе с ними на протяжении повествования всего эпоса и, так же, как и нарты, достигает умом своим главную мысль о том, что лишь общими силами в борьбе за идею справедливости, народ и его герои смогут одолеть все сложности и препятствия. Словом, эпос «Нарты» является одним из выдающихся эпических, духовных и эстетических явлений мировой литературы.
продолжение
--PAGE_BREAK--1.4 Германский эпос «Песнь о Нибелунгах»
Сказание о Нибелунгах возникает на средневерхненемецком языке в конце XII–начале XIII века. Окончательно эпос сложился около 1200 г. на юго-востоке Германии. Песнь дошла до нас в 10 рукописях и многих отрывках. Автор эпоса неизвестен.
Героический эпос дал литературную жизнь сюжетам народных героических песен, которые относились в основном к событиям 5 в.н.э. и бытовали в устной традиции. Рукописи различаются между собой более или менее существенными особенностями. Исследователи долгое время не оставляли попыток реконструировать на их основании якобы существовавший «первоначальный авторский текст» поэмы. (19).
Немецким филологом Г. Бракертом (1963 г.) была выдвинута следующая точка зрения, завоевавшая признание части специалистов: «разные варианты песни не представляют собой ответвлений от единого изначального «ствола» произведения, вследствие чего и самая реконструкций «пратекста» есть утопия». Эти варианты относительно самостоятельны, а это значит, что они отражают живую и подвижную эпическую традицию.
Один из известнейших исследователей памятника германского народа А. Хойслер утверждает, что «Песнь о Нибелунгах» складывалась поэтапно, на основе отдельных сказаний:
1. Сказание о Брюнхильде:
а) V–VI вв. – франкские поэты создают трагическое сказание о Брюнхильде и смерти Зигфрида;
б) «Младшая песнь о Брюнхильде» (конец XII в.);
в) «Песнь о Нибелунгах», часть 1 (то есть первый брак Кримхильды);
2. Сказание о гибели бургундах: а) франкская «Песнь о бургундах» (V в.);
б) баварская «Песнь о бургундах» (VIII в.);
в) австрийский эпос о бургундах (около 1160г.);
г) «Песнь о Нибелунгах», 2 часть (второй брак Кримхильды).
Следовательно, можно сделать вывод: германский эпос сложился из двух независимых сказаний, которые вполне независимо друг от друга развивались, а затем были объединены. (Гуревич 1984).
Важно отметить, что «Песнь о Нибелунгах» впервые была опубликована разыскавшим ее швейцарским филологом и поэтом И.-Я. Бодмером в 1757г. В том же году эпос получил популярность, став объектом пристального внимания и изучения как один из важнейших памятников немецкой средневековой литературы. Позже, в начале XIX в. немецкие романтики подчеркивали ее национальное значение: А.-В. Шлегель и братья Гримм сопоставляли «Песнь о Нибелунгах» с «Илиадой». С тех пор «Песнь о Нибелунгах» издавалась много раз. Что касается новейших изданий на языке оригинала, то к ним относятся: DasNibelungenlied. Nach der Ausgabe von Karl Bartsch herausgegeben von Helmut de Boor. 20. revid. Aufl., F. A, Brockhaus, Wiesbaden, 1972. (Гуревич 2008).
Существуют и другие теории возникновения германского героического эпоса. Исследователь К. Лахман выпускает первое критическое издание в начале XIX века. Он первым выдвинул «теорию редакционного свода». В соответствии с его предположением, эпос возникает в результате такого процесса, как суммирования песенных сюжетов. Объединение песен осуществлялось механически, с использованием соединительных строф, манера изложения «собирателем» не меняется. При таком понимании роль создателя поэмы ограничивалась компиляцией этих песен, их упорядочиванием и редактированием. Но подобная трактовка оставляла совершенно необъяснимым вопрос об ее художественном единстве, а оно более не вызывало сомнений — ни с точки зрения положенного в ее основу замысла, ни с точки зрении ее построения и поэтического языка. К. Лахман решил отделить в Нибелунгах подлинные песни от позднейших добавлений. «Из 3-х древнейших (XIII в.) пергаментных рукописей каждая представляет особую редакцию:
1.одна (гогенемская, ныне мюнхенская, А) значительно короче всех других;
2.другая (санкт-галленская, В; в ней, как и в А, поэма называется «Der Nibelunge nôt» – Горе Нибелунгов), к которой примыкает большинство рукописей позднейших и которая поэтому может считаться вульгарной, стоит в этом отношении посредине;
3. третья (прежде тоже гогенемская, ныне в Донауэшингене, С – «Der Nibelunge lied» – Песнь о Нибелунгах) представляет текст наиболее пространный.
Лахман заключает, что A ближе всего к песням, а В и С – её позднейшие распространения; с помощью приёмов, несомненно остроумных, но иногда искусственных, из 2316 строф рукописи А он выбрасывает 745, а остальные 1571 разделяет на 20 песен, которые, по его убеждению, явились на свет между 1190 и 1210 (все остальные переделки, до С включительно, произошли в последующее 10-летие). Так как Лахман в то же время разъяснил основу поэмы и определил её отношение к скандинавским сказаниям о Нибелунгах, то его выводы до 50-х годов считались общепринятыми. В 1854 против теории Лахмана выступили независимо друг от друга два германиста: Гольцман («Untersuchungen ueber das Nibelungenlied») и Царнке («Zur Nibelungenfrage»); они отвергли возможность механически слеплённых народных песен и пришли к заключению, что С ближе всех к оригиналу, а В и А — его сокращения. Возгоралась полемика (имевшая, кроме специального, весьма важное общее значение: дело шло об участии личности в создании памятников народной поэзии), так как на защиту теории Лахмана выступил его ученик Мюлленгоф («Zur Geschichte der Nibelunge naôt», 1855)».
Этим вопросом занимались многие мыслители и ученые, среди которых были как сторонники, так и противники его теории. К сожалению, зачастую в то время любая точка зрения человека, исследующего какую-либо проблему, или же участвующего в создании памятников народной поэзии, могла быть воспринята, и к ней несомненно прислушивались лишь в том случае, если личность исследователя была известна и имела вес в обществе.
В дальнейшем исследователь А. Хойслер (1865–1940) продолжает работать над этой темой. В своих работах он выдвигает противоположную точку зрения.
Он установил, что «Песнь о Нибелунгах» складывалась поэтапно, на основе отдельных анонимных песен, однако не путем механического соединения их сюжетов и мотивов, или, иначе говоря, не из «нанизывания» отдельных песен, а по принципу «разбухания», то есть происходит обрастание сюжета событийными и описательными подробностями. Если для песни характерны сжатость, обилие намеков и скачков в повествовании, то для эпоса, напротив, характерен спокойный, медлительный, живописующий подробности стиль изложения. В «Песни о Нибелунгах» «последовательно излагаются дна сюжета – сказание о Брюнхильде и сказание о гибели бургундов. (Хойслер 1960).
Для эпоса характерен отчетливый «книжный» характер: если песня рассчитана на исполнение дружинным певцом за один раз, то «Песнь о Нибелунгах» – книжный эпос, сочиненный образованным «книжником». Переход от героической песни к эпической поэме сопровождался глубокими качественными изменениями стиля.
Героическая песнь характеризовалась «строчечным стилем», где каждая строфа представляет собой законченное синтаксическое целое, разрушается. (Например, строфы 30–31, 1427–1428.) Книжный характер «Песни о Нибелунгах» связан с формальными различиями между старой песнью и сменяющей ее эпопеей, которым Хойслер придавал особое значение. (Хойслер 1960).
В новейшей литературе было также отмечено, что отдельные разделы песни (авентюры) могли запоминаться и устно исполняться (их максимальный объем не превышает 150 строф). Этому процессу способствовали как насыщенность эпопеи формулами, так и простота и повторяемость ее языковых единиц, в частности рифмующихся слов.
Хойслер сравнивал песни о Сигурде, Атли и Гудрун из «Старшей Эдды» с «Песнью о Нибелунгах». Благодаря сопоставлению, он показал различие не только культурно-исторических условий их возникновения, но и художественных задач, которые ставили перед собой эддические певцы и автор немецкой поэмы XIIIв. Хойслер подчеркивал, что развитие от более ранней стадии эпоса, представленной скандинавской версией сказаний о Сигурде и бургундах, к позднейшей его версии не происходило спонтанно, так как этот процесс стимулировался античными и христианскими влияниями. Хойслером был всесторонне исследован и вопрос о происхождении сюжетов и образы «Песни о Нибелунгах». (А. Хойслер 1960).
Научный деятель А.Я. Гуревич, который вложил огромный вклад в изучении германского героического эпоса, в свою очередь, не формулирует четкой оппозиционной теории, однако высказывает предположение: если следовать Хойслеру, исландский цикл следует рассматривать как предшествующий по отношению к немецкому, однако возможно, пишет Гуревич, «исландский и немецкий циклы не представляли собой последовательных стадий развития эпоса, но противостояли друг другу в качестве разных вариантов, развивающихся своими путями». (Гуревич 2008). Затем исследователь упоминает о«Старшей Эдде». Свидетельство их архаичности сборник древнеисландских песен о богах и героях скандинавской мифологии и истории, пишет А. Я. Гуревич, в том, что песни не развертываются в широкую эпопею, как это происходит с произведениями англосаксонского и немецкого эпоса.
Историческое ядро составляет повествование о событиях Vвека. Считается, что имена некоторых исторических персонажей более позднего времени было фантастически преобразовано в германской поэзии задолго до возникновения немецкой поэмы. Наиболее ранние песни, в которых действуют главные герои: Сигурд (Зигфрид), Атли (Этцель) и бургунды, восходящие к Vв., не сохранились. Однако, им посвящен обширный цикл исландских эддических песен. «Если стадиально эти песни предшествуют немецкому средневековому эпосу, то не приходится сомневаться в том, что на скандинавской почве некоторые сюжеты и персонажи получили вообще иную интерпретацию, поставлены в совершенно особые отношения». (Гуревич 2008).
Благодаря скандинавским сказаниям, где песни о Сигурде нашли отражение, удалось восстановить отдельные элементы «Песни о Нибелунгах» на ранних этапах его формирования: героические песни «Старшей Эдды», сказания «Младшей Эдды» Снорри Стурлусона, и норвежская «Саге о Тидреке» (записана в Норвегии в XIIIв.). Зигфрид фигурирует в немецком эпическом произведении позднего средневековья — «Песни о роговом Зейфриде». («Песнь о Нибелунгах», Л., 1972).
Эпический комплекс о Нибелунгах делится на несколько групп сказаний: о приключениях юного Зигфрида, о его смерти, о гибели бургундов, о гибели Аттилы. Эти сюжеты раскрываются по-разному согласно немецкой и скандинавской эпической традиции. Так, к примеру, в «Песни о Нибелунгах» внимание сосредоточено на смерти Зигфрида и гибели бургундских королей в результате мести вдовы Зигфрида Кримхильды. Похождения молодого Зигфрида лишь упомянуты в поэме. Об этих событиях подробно повествуют как песни «Старшей Эдды», так и «Саги о Тидреке», а также немецкие сказания о Зигфриде. Тема гибели Аттилы представлена в исландских песнях. Но данная тема практически не развита в немецкой традиции. Из чего следует сделать вывод: в «Песни о Нибелунгах» объединены два поначалу самостоятельных сюжета, а именно сказание о смерти Зигфрида и сказание о конце бургундского. Вместе эти сказания образуют как бы две части эпопеи. Немецкий исследователь Ф. Панцер полагал, что истоком сказочных сюжетов, которые были использованы в «Песни о Нибелунгах», является «Старшая Эдда». В своей работе он приводит примеры, которые, как ему кажется, могут служить доказательством его теории: сказание о драконе и кузнеце, у которого воспитывался искупавшийся Зигфрид, в крови убитого им дракона, и впоследствии чего он приобрел сверхсилу; сказание о кладе двух братьев- нибелунгов (в «Старшей Эдде» один из них сближен с кузнецом, а другой с драконом); сказание о спящей красавице (первоначально ею была валькирия Сигрдрива, впоследствии была отождествлена с Брюнхильдой); сказание о сватовстве и связанном с ним испытании (добывание Зигфридом невесты Гунтеру, обман невесты и как следствие убийство Зигфрида, которое интерпретируется в каждом сказании по-разному: как месть за оскорбленную честь Брюнхильды, как убийство для того, чтобы овладеть кладом нибелунгов). (Гуревич 1979).
Хойслер не был согласен с выдвинутой Ф. Панцером «сказочной теорией». Он считал, что мотивы, восходящие к сказке, были заимствованы эпосом не изначально, а на поздней стадии. Ф. Шредер и Я. де Фрис склоняются к следующей точке зрения: существует связь темы о Зигфриде с мифологией.
По мнению Хойслера, в основе первой части «Песни о Нибелунгах» лежит разросшаяся и переработанная песнь о сватовстве. Вторая часть эпопеи имеет более сложную предысторию. Не вдаваясь в рассмотрение всех ее этапов, отметим лишь, что первоначальные песни о судьбе бургундских королей после нескольких последовательных обработок превратились в XIIв. (около 1160 г.) в поэму, условно названную Хойслером «Гибель Нибелунгов». Жестокий король Аттила, который стремился присвоить себе сокровища бургундов, превратился в миролюбивого и куртуазного монарха; роль мстительницы, стремящейся заполучить в свои руки клад нибелунгов и губящей бургундов, стала играть Кримхильда. Эта поэма и была использована во второй части «Песни о Нибелунгах». Обе эти части не вполне согласованы, и между ними можно заметить некоторые противоречия. Так, к примеру, в первой части бургунды получают в целом негативную оценку и выглядят довольно мрачно в сравнении с умерщвляемым ими светлым героем Зигфридом, услугами и помощью которого они столь широко пользовались, тогда, как во второй части они фигурируют в качестве доблестных витязей, мужественно встречающих свою трагическую судьбу. Имя «нибелунги» в первой и во второй частях эпопеи употребляется различно: в первой это сказочные существа, а именно северные хранители клада и воины на службе Зигфрида, во второй они предстают в образе бургундов. Более ранние, в том числе и совершенно легендарные, сказочные пласты материала, использованного автором эпоса, далеко не всегда органично включены в него. Важно отметить и структурные различия между обеими частями «Песни о Нибелунгах». Если в первой части пространные статичные описания преобладают над изображением действия, то вторая часть, напротив, насыщена динамизмом, оттесняющим такие описания на задний план. (Хойслер 1960).
Специалисты приложили огромное усилие, чтобы восстановить основные этапы развития германского героического эпоса от начальных его форм и вплоть до эпопеи феодального общества. Нужно, однако, подчеркнуть, что ряд положений, которые были выдвинуты Хойслером, в новейшей научной литературе подвергаются сомнению. К ним относят метод реконструкции ранних стадий эпоса о нибелунгах и полученные им результаты. Однако, какие- либо теории и предположений, которые могли бы оспорить, а затем заменить суждения Хойслера, до сих пор нет.
На сегодняшний момент существует окончательная версия: сказание о Нибелунгах, составляющее сюжет поэмы, сложилось в эпоху переселения народов в землю прирейнских франков, состоит из двух несходных элементов:
1. древнегерманской героической саги (по мнению большинства — мифа) о Зигфриде, убийце дракона, освободителе вещей девы Брунгильды, который попадает во власть злых братьев и теряет сокровище, невесту и саму жизнь,
2. и исторической саги о гибели бургундского королевского дома в 437, в битве с гуннами Аттилы (Этцеля).(19).
Особое внимание уделяется исследованию личности автора «Песни о Нибелунгах». Поэт-рассказчик, то есть автор «Песни о Нибелунгах», объединил существовавшие до него поэтические произведения и сказания и, придал им окончательную художественную форму и структуру.
В науке высказывались различные предположения относительно личности автора эпоса. Одни ученые считали его шпильманом, бродячим певцом, «игрецом», другие думали, что он — духовное лицо (может быть, на службе епископа Пассауского), третьи другие склонялись к мысли, что он был образованным рыцарем невысокого рода. В 1865 появляется исследование К. Барча («Untersuchungen ueber d. Nibelungenlied»), который считал, что автором эпоса был австрийский рыцарь Кюренбергер. Позже Барч выдвинул мысль о том, что создание поэмы относится к 1150, а первая её переделкабыла совершена приблизительно к 1170; из неё вышли независимо В и С; А же есть только плохое сокращение популярного текста В, который нужно класть в основу издания.(19).
Следует полагать, что место возникновения эпоса следует искать на Дунае, в районе между Пассау и Веной: география тогдашней Австрии и примыкающих к ней областей известна автору несравненно лучше, нежели другие части Европы (см. авентюру XXIслед, и прим. к строфе 1302).
Каковы бы ни были истоки поэмы, в форме, приобретенной ею в начале XIIIв., она отражает, прежде всего, рыцарское мировоззрение эпохи Штауфенов.
Штауфен (Staufen), или иначе называютГогенштауфены (нем. Hohenstaufen) – династия южно-германских королей и императоров Священной Римской империи (1138–1254). В 1197–1268 были также королями Сицилийского королевства. Династия названа по их родовому замку в Швабии Гогенштауфен.Наиболее известные представители: Фридрих I Барбаросса, Генрих VI, Фридрих II Штауфен. Династия угасла в 1268 г. со смертью сицилийский короля Конрадина. Для эпохи Штауфенов было характерен недолгий, но весьма значительный культурный подъем. (Гуревич 2008:324).
Стоит уделить особое внимание особенностям структуры текста.
Песнь о Нибелунгах – объемное эпическое повествование, написанное «кюренберговской строфой». В русских переводах «кюренберговская строфа» обычно передается правильными ямбами, Например: «Сказать, что было дальше, я не сумею вам. Известно лишь, что долго и дамам и бойцам. Пришлось по ближним плакать, не осушая глаз… Про гибель нибелунгов мы окончили рассказ».
В разных рукописях число строф различно; в наиболее полном и общепринятом варианте их 2379. Строфы сгруппированы в авентюры (главы). Каждая нумеруется римской цифрой и имеет название (кроме первой), вкратце пересказывающее ее содержание (например, Авентюра XV: «О том, как Зигфрид был предан»).
Первый полный перевод «Песни о Нибелунгах» на русский язык принадлежит М. И. Кудряшову, который представлен в его книге «Пантеон литературы», 1889.Я же пользовалась переводом Ю. Корнеева, изданном в 1972 г.
Образы и сюжетные мотивы «Песни о Нибелунгах» нашли отражение в творчестве Г.И. Ибсена («Воители в Хельгеланде», 1857), Ф.К. Геббеля (трилогия «Нибелунги», 1862). Всемирно известна опера «Кольцо Нибелунгов» Р.Вагнера.
Следует отметить, что германский эпос пользуется особой популярностью. Ежегодно в августе Вормсе проходит Фестиваль Нибелунгов (Nibelungenfestspiele). На празднике можно увидеть современную театральная постановку средневековой поэмы «Песнь о Нибелунгах».
Известны две более-менее близкие к тексту «Песни» экранизации. В 1924 году состоялась премьера классического двухсерийного немого фильма Фрица Ланга «Нибелунги» («Die Nibelungen»).
Кроме того, существуют несколько фильмов (художественных и телевизионных), в которых были использованы те или иные мотивы эпоса. К примеру, фантастический двухсерийный телефильм, Ули Эделя (2004 г.) основан на средневековой германской эпической поэме «Песнь о Нибелунгах».
Таким образом, мы может свидетельствовать глубокий интерес людей, вне зависимости от национальной принадлежности, этому, несомненно, великому творению германского народа.
продолжение
--PAGE_BREAK--1.5 Сюжет «Песни о Нибелунгах»
В композиционном плане «Песнь о Нибелунгах» – роман с линейным дискурсом (в случае переключения внимания автора на второй план развитие событий па первом приостанавливается). География романа – Исландия, Скандинавия, Нидерланды, прирейнская Германия, Австрия. Временной промежуток – свыше сорока лет. В смысловом отношении «Песнь» можно разделить на две части: Зигфрид и его гибель (авентюры 1– Х1Х); месть Кримхильды и гибель нибелунгов (XX–XXXIX). Поэма состоит из тридцати девяти песен (или другое название – авентюр). Немногочисленные исторические события этой легенды уходят в середину первого тысячелетия (такие как: убийство Атиллы, гибель древнего бургундского королевства). Поэма состоит из двух частей, которые используют разные источники и воспроизводят различные исторические события. Гете говорил о «Нибелунгах»: Обе части отличаются друг от друга. В первой больше пышности, во второй – больше силы. Но обе части как по содержанию, так и по форме стоят друг друга. (Хойслер 1960).
В «Песни о Нибелунгах» мы встречаем героев уже известных нам из эддической поэзии: Зигфрид (Сигурд), Кримхильда (Гудрун). Брюихильда (Брюнхильд), Гунтер (Гуннар), Этцель (Атли), Хаген (Хегни).
В эпосе повествуется о том, что в Бургундии, а точнее, в Вормсе на Рейне, жила молодая прекрасная Кримхильда. Красота ее пленила многих достойных воинов. Кримхильда имела братьев: Гунтера, Гернота и Гизельхера. Главный герой Зигфрид Нидерландский влюбляется в их сестру Кримхильду. Накануне их встречи главной героине снится сон о прирученном соколе, которого разрывают два других орла. Мать объясняет: сокол — будущий супруг, которого Кримхильда рано потеряет и за смерть которого, будет мстить.
Затем повествуется о королевиче Зигфриде, сыне Зигмунда и Зиглинды. В древнейших сказаниях Зигфрид – сирота, воспитанный в лесу кузнецом. Главный герой одержал победу в битве с нибелунгами, отнял у карлика Альбериха плащ-невидимку. Мы узнаем, что Зигфрид убивает дракона и становиться владельцем клада. Тело героя, искупавшегося в крови убитого им мифологического существа, приобретает магическую силу и становиться неуязвимым. Главный герой обладал сверхъестественной силой и прославился многочисленными подвигами.
Первая часть песни пронизана мифологическими мотивами. Утрату мифологической образности компенсировали описания придворного быта во всем его великолепии и эпической неторопливости. Об этом решил подшутить Хойслер, который сказал, что некоторые из песен «созданы придворными портными». (Хойслер 1960) .
Появляется еще одна героиня удивительной красоты и силы, которую зовут Брюнхильда. Многие пытаются добиться её любви, но она могла принадлежать только тому, кто победит её в военных играх. На ней пожелал жениться Гунтер. Зигфрид берется помочь ему в сватовстве, а именно в борьбе с Брюнхильдой, применив чудо-свойства плаща-невидимки. В брачном покое Брюнхильды Гунтер не может справиться со своей супругой, и тогда Зигфрид снова помогает ему и, победив Брюнхильду, берёт у неё пояс и кольцо. Эти предметы он подарит Кримхильде. Но эта помощь связана с обманом: богатырский подвиг, свершение которого является условием успеха сватовства, на самом деле содеял не Гунтер, а Зигфрид, укрывшийся под плащом-невидимкой. Брюнхильда и не догадывалась, что Зигфрид, благодаря необыкновенному плащу приобретет образ Гунтера, и обманом лишит ее своей необыкновенной силы (по средневековой литературной традиции Дева-воительница лишаясь невинности, лишалась и своей воинской силы, становясь обычной женщиной). Брюнхильду уверяют, что Зигфрид всего лишь вассал Гунтера.
Брюнхильда выходит замуж за Гунтера, Кримхильда – за Зигфрида. Читатель узнает, что спустя 10 лет Кримхильда родила Зигфриду сына, которого назвали в честь дяди Гунтером, а сын Гунтера получил имя Зигфрида. Спустя годы по настоянию Брюнхильды Гунтер приглашает Зигфрида с Кримхильдой к себе в Вормс. И здесь во время ссоры королев обман раскрывается. Семейное счастье и житейское спокойствие разрушает желание овладеть кладом нибелунгов, желание показать превосходство и упорядочить социальное положение других.
Брюнхильда пытается подчинить Зигфрида, а Кримхильда должна вести себя как подобает жене вассала Гунтера. Конфликт возникнет по причине существующих в те времена правил поведения людей, которые по сословной принадлежности относились к вассалам. Кримхильда, как жена вассала, должна зайти в собор после Брюнхильды. Конфликт между требованиями вассальной этики, не принимающей во внимание личных склонностей и чувств участников договора, и моральными принципами дружбы раскрыт в этом эпизоде с большей глубиной, чем где-либо в средневековой германской поэзии.
Чувство мести побуждает Кримхильду рассказать Брюнхильде, кем на самом деле героиня была повержена в борьбе. Противоречие двух умных и весьма сильных женщин приводит к ссоре двух семей. Пока мы не наблюдаем ничего мифического, ведь чувства, проснувшиеся в сердцах главных героинь вполне реалистичны. Вассал Брюнхильды Хаген обещает отмстить Зигфриду.
Особенность сюжетных линии заключается в постоянном сплетении двух противоборствующих сил. Хитрость, ум, отвага, чувство долга и своего слова, чувство мести движут героями эпоса.
Герои тонко чувствуют психологию своих врагов и добиваются своей цели с помощью хитрых уловок и козней. Об этом свидетельствует поступок Хагена, который распускает ложный слух о войне с датчанами, зная, если что-либо угрожает Гунтеру, Зигфрид непременно ринется ему на помощь.
Хаген узнает о тайне своего противника и Кримхильда, не зная, что откровенный разговор с ним приведет к погибели любимого, рассказывает о том, как при купании в крови дракона, Зигфриду между плеч упал лист, и это место осталось уязвимым. Хагену удается повергнуть Зигфрида.
В песне мы сопереживаем уже известной нам героине – Кримхильде, которая безутешно молиться за своего мужа и ужасно страдает. Желание Хагена овладеть богатством нибелунгов не дает ему покоя. Огромный клад нибелунгов принадлежал Кримхильде в качестве послесвадебного подарка мужа.
Кримхильда по доброте своей раздает сокровища бедным и богатым. Страх Хагена и его постоянные переживания заключались в том, что Кримхильда своими щедрыми дарами могла перенять на свою сторону слишком многих людей, а стечение таких обстоятельств может послужить для него причиной гибели. Поэтому он спрятал сокровища на дно Рейна, и его короли – Гунтер, Гернот, Гизельхер поклялись не открывать никому эту тайну. Проходит 30 лет.
В песне появляется новый герой – Рюдигер. В Рюдегере воплощены идеальные качества рыцаря, вассала и друга, но при столкновении с суровой действительностью их обладателя ожидает трагическая судьба. Он просит Кримхильду стать женой короля гуннов Этцеля (по «Старшей Эдде» – Атли), который овдовел и ищет новую супругу. После долгого сопротивления безутешная вдова Зигфрида соглашается на второй брак при условии, что Рюдигер отомстит за все ее страдания, связанные с предательством Хагена и смертью Зигфрида. Затем она добивается у Этцеля приглашения ее братьев к ним в гости. Несмотря на попытки Хагена предотвратить визит, грозящий стать роковым, бургунды с дружиной отправляются с Рейна на Дунай. (В этой части песни бургунды именуются нибелунгами). После их прибытия вспыхивает ссора, перерастающая во всеобщую бойню, в которой погибают бургундские и гуннские дружины, сын Кримхильды и Этцеля, ближайшие приближенные королей и братья Гунтера, Наконец-то Гунтер и Хаген вруках охваченной жаждой мести королевы.
Эпос насыщен жестокими сценами сражений между гуннами и бургундами. Суровая воинственность Кримхильды губит Гунтера, голову которого она велит отрубить. Хаген, после многих испытаний, все же не выдает тайну, где он спрятал клад нибелунгов, за что и был убит Кримхильдой в порыве ярости мечом Зигфрида. Старый Хильдебранд – единственный оставшийся в живых дружинник короля Дитриха Бернского, видя, что Кримхильда нарушила обещание, данное Дитриху, убивает её.
«Песнь о Нибелунгах» заканчивается смертью всех главных героев.
продолжение
--PAGE_BREAK--адыгский эпос германский персонаж сюжет
Вывод
Авторы древних эпосов удивительным образом сочетают описание происходящих в сердцах героев чувства ненависти за причиненные обиды, месть, а как следствие многочисленные сражения, и вместе с тем пышные празднования в их дворцах: военные игры, постоянные пиры.
Именно благодаря этим довольно подробным описаниям, мы можем говорить, как люди в те века проводили свободное от воины время, об их культуре и жизни в целом.
Эпически-неторопливое повествование подробно живописует придворные досуги и рыцарские турниры, пиры и войны, сцены сватовства и охоты, путешествия в дальние страны и все другие стороны пышной и утонченной куртуазной жизни. Поэт буквально с чувственной радостью повествует о богатом оружии и драгоценных одеяниях, подарках, которыми правители награждают рыцарей, а хозяева вручают гостям. Все эти изображения, несомненно, представляли для средневековой аудитории не меньший интерес, нежели сами драматические события. Битвы также обрисованы во всех деталях, и, хотя в них участвуют большие массы воинов, поединки, в которые вступают главные персонажи, даны крупным планом, В песнях постоянно предвосхищается трагический исход. Нередко такие предсказания (вспомним, что суеверность, вера в существование вещих снов и в наличие значимости происходящих в жизни событий-знамений свойственны людям тех времен. В германском эпосе описывается сон Кримхильды; рассказывает о предсказании купающихся женщин о том, что никто из бургундов, кроме одного, не вернется домой. В адыгском эпосе говориться о том, как мать главного героя предчувствовала гибель сына.) всплывают в картинах благополучия и празднеств, таким образом, происходит осознание контраста между настоящим и грядущим, что порождало у читателя чувство напряженного ожидания.
Говоря о «Песни о Нибелунгах», важно отметить, что мстительница Кримхильда мало чем отличается от яростной Брюнхильды, первая мстит по законам семьи за мужа, вторая – по законам рода за братьев.
Надо сказать, что судьбы героев «Старшей Эдды» похожи с событиями, происходящими с героями «Песни о Нибелунгах». Сквозными персонажами оказываются жена героя и се братья. Однако в силу указанных трансформаций в немецкой поэме в ряде образов (особенно женских) нарушается логика: если характеры Гудрун (героиня «Старшей Эдды») и Брунгильды практически не меняются на протяжении всего сюжета, то Кримхильда испытывает превращение из кроткой в беспощадную мстительницу, а Брюнхильда – из могучей воительницы в тщеславную королеву.
Героический эпос бытовал в Германии при дворах крупных феодалов. Автор эпоса опирался на германские героические предания. По-видимому, он принадлежал к мелкому рыцарству. Доказательством такого предположения служит его желание воспевать княжескую щедрость и описывать подарки, раздариваемые сеньорами вассалам, друзьям и гостям. (Гуревич 1978).
«Песнь о Нибелунгах» родилась из потребностей новой этики и новой эстетики, во многом отошедших от канонов архаического эпоса варварской поры. Формы, в которых выражены здесь представления о человеческой чести и достоинстве, о способах их утверждения, принадлежат феодальной эпохе. Но накал страстей, обуревавших героев эпопеи, острые конфликты, в которых их сталкивает судьба, и поныне не могут не увлекать и не потрясать читателя». (Гуревич 1978).
Эпос «Нарты» отражает высокую степень гуманизма. Гуманизм заключается в уважительном, справедливом, сочувственном отношении к человеку. Борьба двух людей (или народностей), описанная в эпосе, происходит во имя справедливости, во имя утверждения гуманных идей общечеловеческого бытия.
Любопытные сведения об адыгах даются в Энциклопедическом словаре Ф.Бронгауза и И. Ефрона – «Их храбрость, лихое наездничество, рыцарство, великодушие, гостеприимство также славились, как красота и грация, как мужчин, так и женщин. Их внешность дышит достоинством и внушает симпатию. Они с гордостью говорят: «Сэ сыадыгэ – я адыг». (Цит. по Гадагатль 2001:86).
Образ бесстрашного, гордого, щедрого адыга, его высокая культура, эстетическое чутье и этикет прослеживается на протяжении всего сюжета.
В эпосе «Нарты» черкешенка выступает как символ красоты, черкес – как символ доблести, воинственности. Но, помимо участия в военных походах, адыги участвуют довольно активно в процессах торговли с другими племенами; создают валяные изделия из сукна, которые отличаются прочностью и красотой (серебряная и шелковая тесьма – покрой и отделка женского и мужского платья); делают посуду, пояса из меди и серебра, занимаются земледелием; выращивают скот; занимаются охотой; защищают от врагов свои земли. Все эти особенности характера народа и его быта в той или иной степени нашли свое отражение в древнеадыгском эпосе.
Познакомившись с сюжетом каждого эпоса, мы можем с уверенностью сказать, что каждое произведение раскрывает культуру народа, его ценности, нравы и обычаи.
Глава II.Сравнительная характеристика двух эпосов 2.1 Общие черты в германском и адыгском эпосах
Каждый народ стремится нарисовать эпический образ общенародного героя, признанного воина и гражданина своей земли, человека всецело преданного идее защиты и процветания своего народа. Формирование эпоса свидетельствует о высоком уровне художественного мышления народа. Каждый народ передает национально законченный, исторически верный и полный менталитет, его духовное завоевание, научно-аналитические представления о мире, человеке, о нравственном и безнравственном его поведении, о совершенном кодексе правил всечеловеческого общежития.
Эпос раскрывает суждения о Добре и Зле, Боге и Земле, жизни и смерти. Следовательно, можно сделать вывод о том, как и адыгский эпос, так и германский эпос, говорят о категориях общечеловеческих, общеземных.
Авторы, создавшие эти великие произведения, имели, на мой взгляд, основательные познания в области общественных, экономических, и социальных отношений.
Они хорошо разбирались в таких сферах, как: естествознание, неживая и живая природа, явления природы, и происходящие в ней процессы, космогония и законы земного существования, наконец, психология человека и его внутренний мир.
Адыгский эпос «Нарты» и германский эпос «Песнь о Нибелунгах» являются «энциклопедией национальной жизни, истории, философии, духовных исканий народа. Это кладезь их языка, поэтического мышления, восприятия и отражения окружающего мира, его религия и создание божественного и бесконечного в движении и эволюции». (Шаззо 2001:3).
Итак, теперь мы можем утверждать, что цели, которые заключены в эпосе каждого народа, имеют общий характер. А цель – отобразить наиболее детально все то, что представлялось важным в истории народа, показать мир, в котором жили предки.
продолжение
--PAGE_BREAK--2.1.1 Персонажи и мифические образы адыгского эпоса «Нарты» и германского эпоса «Песнь о Нибелунгах»
В германском и адыгском эпосах повествуется о мире, где существуют обыкновенные и необыкновенные люди, живут и действуют боги, великаны, колдуны и ведьмы. Так человек находится среди этих великих и величественных созданий бога, природы и самого человека. В эпических произведениях одновременно люди обладают вполне людскими качествами и достоинствами: они любят, ненавидят, рожают, убивают, смеются и плачут, служат верности и добру, предают и изменяют, радуются и страдают, провидчески доходят до понимания божеского разума и деяний, и вместе с тем преклоняются перед силами и явлениями природы.
Мир, нарисованный в каждом из эпосов многомерен и многообразен. Средства, с помощью которых безымянные художники отражают этот мир, многокрасочны, а поэтический слог — весьма торжественен и возвышен.
И это несмотря на то, что зарождение и формирование эпоса связаны напрямую с особенностями истории и культурой народа, а, как известно, адыги и германцы развивались при разных условиях.
И, конечно же, тот факт, что эти совершенно различные народы имеют не только видения на окружающий их мир, но выделяют в своем эпосе одних и тех же действующих лиц, превращая их в национальных героев. Германский эпос, равно, как и адыгский, начинает свое повествование о доблестных героях. Первые же страницы знакомят читателя с такими главными персонажами как: Саусырыко в адыгском эпосе «Нарты»; Зигфрид в германском эпосе «Песнь о Нибелунгах». Эпический зачин передает восторженный, величественный образ героя, который воссоздается рядом эпитетов, характеризующих их:
«Саусырыко нами воспитанный», «Саусырыко – наш свет, одетый в железную одежду», «с размахом, ударяющий врага, мечом своим»,
«Сын нартов Саусырыко,
Тверже железа тело его,
Ловкость присущая только ему,
Благоверному храброму мудрецу»
(«Нарты» 1974:16).
В германском эпосе, о главном герое Зигфрид говорится:
«Отвагою и мощью везде дивя людей», «По праву воитель молодой считался украшением страны своей родной». («Песнь о Нибелунгах» 2008:17,18).
Образы мифических существ
В адыгском эпосе, как и в германском, важное место занимают образы мифических существ. Чем архаичнее эпос, тем больше мы встречаем разного рода зооморфных и антропоморфных чудовищ, олицетворяющие не только злые силы природы, но враждебные общественные отношения. По сравнению с германским эпосом, который был создан гораздо позже, в более архаичных циклах адыгского эпоса количество мифологических персонажей преобладает. В германском эпосе врагами выступают уже обыкновенные люди, враждебные племена. Однако, важно отметить, что и этому эпосу также присущи элементы фантастики. В «Нартах» мы встречаем таких мифических героев, как: испы (испхэр) – карлики, иныжи (иныжъхэр) – великаны, чудовище Еминеж (Емынэжъ), бгэжи (бгъэжъхэр) – орлы, благо (благъо) – дракон, нагучица (Нэгъучгыц) – страшная старуха с железными зубами и уды (удхэр) – ведьмы и колдуньи
В германском эпосе мы находим таких же героев: нибелунги – карлики (во главе с Альберихом, который обладает волшебным плащом-невидимкой, а так же кладом), дракон (в бой с которым вступает главный герой Зигфрид). Итак, мы можем придти к выводу, что в двух эпосах разных народ встречаются одни и те же герои, в которых, с одной стороны, прослеживается обобщение облика внешних врагов, и в которых, с другой стороны наличествуют элементы фантастики, уводящие от конкретного, реального в область далеких вымыслов.
Для создания образов мифических существ в эпосах используются многообразные художественные приемы и средства. К важнейшим из них относится гипербола. Причем художественному преувеличению подвергаются не только герои, но и все, что их окружает. Например, одноглазый иныж в цикле о герое Батеи, держит в своем стаде огромного козла, у которого рога столь велики, что нарт свободно разместился между ними. В германском эпосе гиперболизирована сила многих персонажей. К примеру, рассказывая о борьбе Зигфрида и Брюнхильды, повествователь описывает невероятную силу девушки. В эпосах преувеличивается буквально все: рост, сила, выносливость, вооружение, масштабы схваток, способности верного коня главного героя, размеры жилья. Гипербола в эпосах обычно служит средством идеализации и героизации, но она применяется и для создания образов, как спасителей народа, так и непосредственных его врагов.
Один лишь внешний вид иныжа из адыгского эпоса или дракона из германского эпоса, наводит страх на всех окружающих действующих лиц.
Необузданная грубая физическая сила ярко контрастирует с умственной ограниченностью в образе карликов в адыгском эпосе, равно как и в германского эпосе. С этими персонажами будут сражаться главные герои Саусырыко и Зигфрид.
Интересно, что в каждом эпосе главные герои – Зигфрид и Саусырыко сражаются с драконом и одерживают победу.
В противоположность злым мифическим существам, борющиеся со злом знакомые нам уже герои – Зигфрид и Саусырыко обладают не только огромной физической силой, но и смекалкой, хитростью, благодаря которым им часто достается победа. Как правило, в каждом эпосе все мифические существа погибают в борьбе с главными героями.
В отличие от волшебного эпоса, основанного на эстетике поэтического вымысла, в нартском эпосе, равно как и в нибелунгской песне, в повествованиях всегда сохраняется вера в реальность, достоверность событий и образов.
Одно из главных мест в характеристике мифических образов принадлежит эпитетам. Часто эпитеты и сравнения, характеризующие типы, берутся из мифологии. Эпос почти не знает поэтических сравнений бытового происхождения. Сравнения черпаются преимущественно из мира природы (словно гроза, молния, туча, ветер, огонь и т. д.). Эпитет в эпосе всегда служит средством уточнения, характеристики. Часто встречаются эпитеты: «большой, огромный» для описания образа великана, а в характеристике карлика – «маленький, очень маленький». Нередко встречаются в нартском эпосе эпитеты, характеризующие материал, из которого сделана часть тела. Например, орлы злого бога Пако «железноклювы».
В нартском эпосе, по сравнению с германским эпосом, количество мифических героев преобладает. На их характеристике мы остановимся.
К одним из интересных персонажей адыгского героического эпоса «Нартхэр» относятся испы. Это карликовое племя фигурирует в эпических повествованиях довольно широко. Испы представлены бесстрашными, волевыми и очень жестокими. Их иногда называют «оырсы». Значение этого слова непонятно, видимо, оно произошло от названия местности, где проживали испы. Ведь убийцу своего отца, зятя испов, нарт Патерез побеждает в долине Бырсей у реки Уарп. Встречается и поле под названием «Бэрсае».
Земля испов граничила с нартской страной. Она, как повествует нартское предание «Как Саусырыко встретился с Адыиф», была достаточно плодородна. Река волнами здесь протекала, всюду высились красивые деревья, было множество пастбищ. По золотистым лугам паслись богатые стада. Дни здесь были самыми лучшими: не слишком жаркими и не холодными. «Испы, кому принадлежали эти богатства, были настолько маленькими, что были видны еле на земле… Однако они были достаточны отважны… Пусть твой неприятель встретится с испами. Кончиком меча раскромсают...» (Ханаху 2002:315).
Интересным является тот факт, что главные герои эпосов обладают магической силой перевоплощения. Когда, к примеру, в германском эпосе Зигфрид помогает Гунтеру в женитьбе на Брюнхильде, и вместо него борется с ней, то внешность главного героя будет соответствовать тому, вместо которого он и борется, то есть Зигфрид принимает образ Гунтера.
Такое преобразование мы наблюдаем в нартском эпосе. Саусырыко превращается в кусочек земли и прилепляется к потолку пещеры, дабы избежать погибели от всевидящих стрел, посланных его врагом-великаном. Саусырыко помогают чудо-башмаки, которые обладали волшебной силой. Они ускорили бег героя, убегавшего от своих врагов. Зигфриду же, в свою очередь помогало необычное свойство плаща- невидимки, название которого само говорит за себя.
В адыгском эпосе «Нарты» и в германском эпосе «Песнь о Нибелунгах» не последнюю роль занимают и женские образы.
Конечно, женщины, описанные в германском эпосе, в отличие от адыгского эпоса, не имели большой власти. Однако и не были, на мой взгляд, безгласны и беспомощны. Главные героини – Кримхильда и Брюнхильда жестоко расправляются со своими врагами и обидчиками. Вспомним, как Кримхильда отомстила Брюнхильде за то, что последняя унизила ее, а именно укажет на то, что Кримхильда – жена вассала, и должна войти в собор после нее. В ответ Кримхильда покажет украденные у Брюнхильды аксессуары: кольцо и пояс, как доказательство того, что ее супруг Зигфрид сражался вместо Гунтера с Брюнхильдой.
Неизвестные авторы воспевают с необычайной любовью красоту героинь. В германском эпосе, например, мы встречаем следующее описание: «звалась она Кримхильдиной и так была мила, что многих красота ее, на гибель обрекла». («Песнь о Нибелунгах» 2008:15).Образ Брюнхильды автор описывал так: «с Брюнхильдой шутки плохи», «Брюнхильдина твердыня» («Песнь о Нибелунгах» 2008:63).
О главной героине нартского эпоса Сатаней – матери Саусырыко говорится: «Сатаней, ты одна так мудра», «ты чиста, как утром белая роса», «с тобою в дом приходит счастье». («Нартхэр» 1968:38). К Сатаней за советами обращаются все нарты, без ее напутствий Саусырыко не отправляется в путь.
Общие мотивы
Большой интерес представляет общность некоторых мотивов.
Мотив уязвимого места на неуязвимом теле
Общеизвестный образ Ахилла, героя Троянской войны, сына морской богини Фениды, находит отголоски в адыгском эпосе «Нарты» и германском эпосе «Песнь о Нибелунгах». Согласно греческой легенде, Фенида стремится сделать своего сына неуязвимым и отпускает его в подземную реку. Пятка, за которую его держала мать, осталась единственным уязвимым местом на теле.
В германском эпосе Зигфрид станет неуязвимым, лишь после того, как искупается в крови убитого им дракона. Единственное место на спине, куда упал листок, останется уязвимым.
Нартского же героя Саусырыко, новорожденным кузнец Тлепш схватил за оба бедра и окунул три раза в воду, и стало его тело крепким как сталь, а бедра были как у обыкновенного человека. Конь Тхожий нарта Саусырыко обладал так же уязвимым местом на неуязвимом месте – копыта. Только мелкие камни могли служить препятствием на его пути.
Зигфрид, Саусырыко и его конь погибают, так как о тайне их узнают их враги.
Мотив мести
Данный мотив прослеживается на протяжении всего сюжета, как германского, так и адыгского эпоса. Героиня «Песни о Нибелунгах» Кримхильда обезглавит «храбрейшего меж мужами» Хагена за то, что ее супруг пал от рук Хагена. В адыгском эпосе герои так же страшно мстят за причиненные завистниками обиды. Саусырыко отомстит великану, за то, что тот желал погубить всех нартов, украв последние семена для посева.
Кримхильда, узнав, что Хаген убил ее мужа, будет мстить ему всю свою жизнь. Лишь при условии, что ей будет оказана помощь в осуществлении плана мести, она соглашается на второй брак.
Мотив веры в вещие сны и знамения.
Сюжет окутан зловещими предчувствиями героев. Будучи язычниками, герои германского и адыгского эпоса верят в существования вещих снов, в события-знамения особой важности. В германском эпосе мы читаем о переживаниях Кримхильды, навеянные сном, предвещающим гибель ее будущего супруга. Другой герой Хаген узнает при случайной встрече от купающихся в реке женщин, о том, что бургунды не вернутся, лишь один останется в живых.
Пример, приведенный из нартского эпоса, повествует о том, как прилетел к Сатаней, матери Саусырыко, орел и рассказал о грозящей опасности.
Мотив войны
Эпосы насыщены жестокими сценами сражений. «Кровь текла, как водопад с гор», «Саусырыко, чей меч большой золотого цвета, чья кольчуга до колен», говорится в нартском эпосе. («Нарты» 1974:26).В «Песне о Нибелунгах» мы находим множество описаний, посвященных доспехам героев: «я нагружен крепкой бронью, щитом, мечом, и шлемом» («Песнь о Нибелунгах» 2008:236), а так же смертям воинов: «ручьями с победителей кровь недруга текла», « врагов рассеял ударами клинка», «резни кровопролитной от века не бывало». («Песнь о Нибелунгах» 2008:260, 261).
Теперь рассмотрим некоторые закономерности, которые были приемлемы в те далекие времена, когда жили наши уже знакомые герои. А именно о роли воина в социальной структуре общества, описанной в двух эпосах. В германском эпосе, как и адыгском эпосе, воин представляет собой не только сильным человеком, но и хитрым, зачастую мудрым храбрецом. С годами прославленный неоднократными победами в сражениях, тщеславно рассказывающий о боях, дающий бесценные советы пришедшим ему на смену младому поколению, воин становится значимой фигурой среди нартов. В германском эпосе Зигфрид, не раз доказывающий, что он отважен и силен, внушает доверие и уважение к себе со стороны окружающих его людей.
В германском эпосе говорится: «если умирать, так умирать в борьбе». («Песнь о Нибелунгах» 2008:260).В эпосе «Нарты» мы читаем: «только достоин счастья, кто добудет счастье людям». («Нарты» 1974: 35).
Для мужчины участвовать в сражениях, битвах, набегах, походах не только естественно, но и необходимо. Красота мужчины заключена в поступках воина. Мы приведем следующие эпитета, описывающие нам уже известных героев каждого эпоса: «тело его стальное», «стальные усы», «железные усы», «стройный», «грозный», «справедливый», «достойный», «воспитанный» («Нарты» 2008); «неустрашимый», «могучий», «великодушный», «отважный». («Песнь о Нибелунгах» 2008).
Мотив клятвонарушения и наказания.
Люди, находившиеся во власти стихийной природы, считали большим преступлением выступление против богов и нарушения клятв. Так, в германском эпосе, мы находим большое количество строк, посвященных клятвам главных героев. Вот некоторые примеры: «Тогда клянитесь мне, что за меня отмстите любым моим врагам». («Песнь о Нибелунгах» 2008:174).
«Клянусь Царем небесным, — рек Хильдебранд в ответ,–
В живых лишь Гунтер с Хагеном, всех прочих — больше нет». («Песнь о Нибелунгах» 2008:309).
«Взяв с королевы слово, что пленных пощадят,
В слезах пошел воитель куда глаза глядят.
Но клятве оказалась Кримхильда неверна –
У двух бургундских витязей жизнь отняла она».
«Лишь усмехнулся Хаген: «Не след меня стращать.
Поклялся вашим братьям о кладе я молчать,
Покамест не узнаю, что умерли все трое,
И где он — этого я вам до гроба не открою».
(«Песнь о Нибелунгах» 2008:315).
Так Хаген скрывает место, где находится клад нибелунгов.
В германском эпосе один из главных героев, а именно Хаген, не выполняет свое обещание: рассказать, где хранится клад лишь тогда, когда погибнут Гунтер, Гизельхер и Гернот. За клятвонарушение Хаген будет убит Кримхильдой.
В эпосе о нартах мы так же находим героев, которые не страшатся трудностей, способны перенести любые лишения, готовы рисковать своей жизнью, защищая честь, свободу и счастье человека. Герои клянутся быть честными в бою, и платят за клятвонарушения дорогой ценой – жизнью.
Так, к примеру, сын великана иныж – Шхабг совершил нарушил клятву: в неравной борьбе с нартом Нэгуром чудовище воспользуется знаниями о том, какими слабостями обладал нарт. За то, что великан победил благодаря раскрытой тайне нарта, он был наказан советом нартов, который решил прибить его к скале лицом к палящему солнцу.
Мотив обмана
В «Нартах» блистательно обозначен этот мотив. Главный герой Саусырыко отмстит тем, кто предал его и желают отнять у него жизнь. Так завистники Саусырыко намериваются убить его. Они решают обратиться за помощью к кузнецу Тлепшу, для которого Саусырыко был как сын. Враги главного героя уверяют Тлепша, что изготовленные им чудо-стрелы, которые настигают свою жертву, помогли бы в борьбе с чужеземным захватчиком. Таким образом, обманщики хотят умертвить Саусырыко руками Тлепша. Обман раскроется и Саусырыко покарает их.
В германском эпосе есть так же эпизоды, в которых действующие лица обманывают друг друга. Гунтер не сможет справиться с необыкновенной силой Брюнхильды. Только тот, кто одолеет ее, сможет стать ее супругом. Влюбленному Гунтеру помогает Зигфрид, который обманным путем сразит девушку. Но, как мы уже знаем, тайна откроется, и Брюнхильда обо всем узнает от Кримхильды.
Мотив пиршеств
Удивительным образом вместе с описаниями жестоких боев сочетаются картины, повествующие о пышных празднествах по случаю победы в сражениях. Авторы эпосов рассказывают о пирах, проводимых с широким размахом в честь закрепления браков.
«Тут высыпали гости во двор из-за стола, и от потехи ратной вновь задрожал дворец», «ломились от еды столов, накрытых пышно, бессчетные ряды», «вин, и медов, и пива хватало там вполне»; «сошлись оруженосцы и рыцари толпой, чтоб в честь хозяина начать большой потешный бой». («Песнь о Нибелунгах» 2008:91, 94).Благодаря эпосу, мы можем мысленно оказаться в те далекие времена, представить богато убранные столы, проводимые во время праздников турниры, а, следовательно, узнать многое о средневековой культуре. В эпосе рассказывается, что масштабы празднования важных событий столь же велики, как и масштабы бесчисленных сражений.
Однако присутствуют и описания пышных празднеств по случаю заключения браков, побед в бою; повествуется о проведении военных игр, о проводимых пирах с широким размахом.
В адыгском эпосе мы находим следующие описания значимых для народа дней: «ликовали все гости и друзья». Известным является то, что кавказцы – очень гостеприимный народ. Проведение праздников, описанное в эпосе, свидетельствуют о том, что эта черта характера зародилась давно, и испокон веков повелось так, что кавказцы славятся своей щедростью и уважением к гостям. Празднование свадеб могла длиться неделю, и в эти дни нарты танцевали, пели, играли на национальных инструментах (адыгская гармошка, трещотки), устраивали турниры.
Нарт Бадыко – единственный герой эпоса, не любящий пиры и пляски говорил о себе, как о воине:
«Никогда я не стремился
К угощениям богатым,
К песнопениям веселым.
…доспехи боевые
Я надел для дел высоких:
Мой удел- защита правды»
(«Нарты» 1974:64).
Автор каждого их эпосов дает подробную характеристику уклада жизни своего народа. И в адыгском эпосе «Нарты» и германском эпосе «Песнь о Нибелунгах» народы уделяют огромное внимание отдыху от постоянной военной деятельности. Эпосы подробнейшим образом описывают культуру, этику своего народа: правила застолья, развлекательные программы (потешные бои воинов-рыцарей, танцы).
продолжение
--PAGE_BREAK--2.2 Различия между адыгским и германским эпосами
Каждый творец эпоса старается по-своему описать все то, чем жил народ. Глубокий психологизм каждого эпоса проявляется в осмысленном поведении каждого из героев. Оценка вещей, явлений и высокое мастерство порождают гармонию поэтического произведения, и проявляются так же в целостности и идейно-художественной законченности.
Однако, несмотря на все сходства, о которых мы говорили ранее, следует подчеркнуть, что культура каждого народа носит самобытный характер. В эпосах отражена национальная жизнь, философия, история, духовные искания народа, его восприятие и знание окружающего мира.
У каждого народа есть свои изменения времени, пространства, так сказать свое развитое чувство расстояния. Время не течет в германском эпосе непрерывным потоком – оно идет как бы толчками. Несмотря на то, что песнь охватывает временной промежуток почти в сорок лет, герои остаются такими же молодыми и сильными, какими были, иначе говоря, не стареют. Надо сказать, что «скачкообразность» присуща и характерам героев. Читатель замечает, что Кримхильда в начале повествования предстает кроткой девушкой, затем – убитой горем вдовой, во второй половине песни – охваченной жаждой мести «дьяволицей». Эти изменения, несомненно, обусловлены происходящими в жизни героев событиями. (Гуревич 1975).
В архаичном адыгском эпосе действие происходит в нартском обществе. Надо сказать, что общество нартов не имеет исторически реального прототипа и является по сути мифологическим. Нарты и испы, как и мифические существа, представляющие противодействующую силу на пути к достижению целей протагониста (главного героя – Саусырыко), не имеют так же реального прототипа, и мы не можем привести прямые аналогий событиям. В нартском эпосе мы не находим описание исторических событий, как, например, в германском эпосе. Однако, адыгский нартский эпос, безусловно, является своеобразным отголоском определенных жизненных явлений.
Что касается времени действия нартского эпоса, то и оно не является реальным. Но в представлении создателей и носителей нартской эпической культуры это время, как и сами нарты, представлялось реально существовавшим. Нарты считали, что иныжи первые заселили землю, а они сменили их. Эпическое время, или, иначе говоря, время нартов, представляет собой «собственно-мифическое время». А это означает, что «нартское эпическое время идентично мифологическому», следовательно, мы можем обозначить его словом «мифоэпическое». Мифоэпическое время по представлениям адыгов – «особое время, время изобилия, благоденствия», «золотой век». «Это время первопредков, первотворения и перводействий. Отсчет времени идет с периода сотворения мира. М. И. Стеблин-Каменский отмечает: « Если время существует, только поскольку происходят какие-то события, то тем самым первое, т. е. древнейшее событие – это начало времени». (Гадагатль 2003).
Итак, повествование начинается с того, что нарты живут на земле, которая зародилась в те далекие времена, когда горы были так малы, что сравнить их можно с кочками, реки – так узки, что каждый мог перейти ее одним шагом.
В германском же эпосе нет никаких описаний, повествующих эпоху «первотворения». Мы не находим никакой информации о представлении германцев, как создавался мир, в котором они живут. Однако, благодаря работам исследователей, мы знаем, что в эпосе «описываются три слоя времени:
1. «Urzeit» – вневременная сказочная древность;
2. эпоха великого переселения;
3. современность.
Столь разным временным слоям соответствуют территории, так как в различных сферах пространства «Песни о Нибелунгах», развертывается и протекает собственное время …» (Гуревич 1978:36).
В мифоэпическом времени нартов последовательность событий не всегда четко выражена. Более или менее четко выражены важнейшие события в «биографии» главных персонажей. Так, в цикле о Саусырыко, наблюдается такая последовательность: рождение, потом закалка его кузнецом Тлепшем и первый подвиг героя. Автор обращает внимание читателя на обряд превращения Саусырыко из малоопытного молодца в отважного юношу. Автор не пытается ускорить процесс развития личности героя и подробно описывает весь путь от рождения до смерти своего героя. В эпосе повествуется о ряде важных для нарта событий, к ним относятся: возвращение огня и проса, бой с Емынежем. Все эти события могут следовать друг за другом более или менее произвольно. Гибель героя в его последнем бою завершает цикл о Саусырыко. Аналогичную картину мы наблюдаем и в отношении других героев: Батраза, Бадиноко, Ашамеза, каждому их которых посвящен цикл. Важно подчеркнуть, что порядок следования событий не выдерживается в рассказе обо всех героях эпоса. Так, к примеру, в «биографии» Сатаней отсутствует какая-либо последовательность, время в отношении к ней как будто статично.
Если в германском эпосе все герои остаются молодыми, то в адыгском эпосе Сатаней – единственная героиня, внешность которой на протяжении всего повествования не претерпевает никаких изменений; она вечно молодая мудрая женщина. Мы практически ничего не знаем о ее рождении; события, в которых она участвует, излагаются в различной последовательности. Таким же образом характеризуется и другая эпическая героиня Адиюх. Мы знаем о ней как о красавице, помогающей мужу своей светозарной рукой совершать подвиги. Но и о ее рождении и кончине ничего не известно.
Время у нартов показывает сущность их героев. «Лишь со временем можешь ты стать кем-нибудь», «Время покажет», говорят нарты, объясняя, что лишь оно может научить чему-либо человека. («Нартхэр» 1968:58).
Мифоэпическое время не бесконечно, и ему есть предел. Гибель всех нартов приведет к концу света – к закату «золотого века». В цикле «Гибель нартов» кончина нартов связывается с их первой встречей с другим народом, нарты называют их людьми. В эпосе говорится: охотник Асланбек Короткий видит, как один нартский всадник гонялся за быком, чтобы поймать его. Быка, не повиновавшегося всаднику, рассерженный нарт взял и положил за холку своего коня. Нарт испугался, когда увидел охотника и решил спрятаться. Охотник, узнавший об этом поступке, сказал о трусе: «Нартам, среди которых появился такой, будет конец...», «То было наступившей порой гибели нартов». («Нарты» 1974:58).
Из этого мы понимаем, что не только возникновение другого народа вблизи территории нартов, но и то, что появляется среди некоторых нехарактерная для нартов черта – трусость, ведет к краху мира нартов.
Существует и другая версия конца мифоэпического времени: нарты теряют «жир земли», который символизирует изобилие, свойственное «золотому веку» нартов. Неурожайность, смерть скота приводят к прекращению жизни, существованию всех нартов. Из сюжета следует, что мифическое время охватывает период от сотворения мира до его «катастрофы» – исчезновения «жира земли».
В «Песне о Нибелунгах» мы читаем о гибели всех бургундов и гуннского короля (434-453) Аттилы (Этцеля). Затем мы узнаем о гибели нибелунгов, на чем и заканчивается повествование. Германский эпос дает описание конкретных исторических событий, которые закреплены указанием географического местоположения. Упоминание других народов, а именно: ливийцев, аравийцев, марокканцев, бургундов говорит о наличии весьма глубоких для того времени знаний в области географии, а географическая карта германцев, как мы видим, весьма широка. Действия разворачиваются в Нидерландах, Исландии, Скандинавии, на берегу Рейна, в Вормсе.
Что же касается адыгского эпоса, то автор не дает абсолютно точных сведений о том, где жили нарты. Многие места, где развертывались действия, описанные в адыгском эпосе, были воссозданы исследователями благодаря археологическим раскопкам. Выражение пространства в нартском эпосе носит различный характер. Это может быть, например, место действия героя или просто место его пребывания или различных предметов с ним связанных. Важным представляется то, что, выражение пространства может носить как конкретный, так и качественно-эмоциональный характер.
Так, большинство мест, где, по представлениям нартов, действуют герои и боги, носили реальные географические названия. Например, местом пребывания бога плодородия Тхагаледжа и его быков чаще всего называют долины рек Псыжа (Кубани) и ее притока Лабы, а также берега Терека. Бадиноко обычно разъезжает в долинах рек Псыжа и Дона. В верховьях Кубани и ее притоков Теберды и Зеленчуков локализуются действия ряда героев, а также топонимы, связанные с именами. В верховьях Кубани находится камень – «место игр коня Саусырыко» и печь Сатаней. В долине Зеленчуков находится камень, которого рассек меч Саусырыко, и курган – могила мужа Адиюх. События, в которых участвовал Саусырыко развертывались в долине реки Баксан. Хотя при описании преодолеваемых главными героями путей мы встречаем названия рек, водопадов, гор, холмов, мы должны отметить, что расположение этих мест было несколько искажено. Например, река Пшиш не могла находиться вблизи долины реки Баксан. Расположение, какого-либо места указывалось в зависимости от важности сообщения. Поясним: если автор описывает путь, проделанный героем, то это делается для того, чтобы показать, насколько сложно было дойти до пункта назначения; мы встречаем описания гор, на которые взбирается герой; реки, которые переплывает персонаж. Однако, заметим, в эпосе мы встречаем случаи, когда нарт спустившись с одной горы, видел другую, которая, согласно современной географической карте, должна была находиться за рекой. Но, автор не упоминает о реке, так как это не представляет большого значения.
Местом состязания других действий нартов служит, к примеру, гора Харамаушха, которая, по всей вероятности, является мифической, поскольку ей нет соответствующего реального топонима. В эпосе одна и та же гора находится в различных местах: то возле Пятигорска (вблизи озера Тумбукан), то вблизи Анапы, то в верховьях Кубани.
В «Нартах» пространство – это место жительства богов, иныжей, испов, нартов.
Мир нартов поделен на «куски», где и живут персонажи эпоса:
– нарты обитают то на суровой, то щедрой на урожаи земле;
– испы находятся на прекрасной земле;
– иныжи расположились в местах за семью горами;
– боги обитают на горе Ошхамафо
(Эльбрус)
У нартов мир делится на две части: Земное и Потустороннее.
Земная часть вселенной имеет свойство возрождения, там все оживает; в Потусторонней части все уходит, безвозвратно исчезает, там вечная темнота, ночь. Так, Саусырыко просит своих врагов, чтобы после смерти тело его туда положили, где все перерождается, но его еще живым кладут, в страну мертвых «Хьэдрыхе» (место мертвецов).
Нартовский мир и мир германского эпоса проявили отношения к окружающему пространству, развернутому в бесконечном временном движении: каждое время, каждая эпоха порождает своих героев, свое восприятие Добра и Зла, обозначает Время и Пространство своего пребывания в мире.
Германцы и адыги имеют свои дома, свою утварь и предметы обихода, которые отражают черты национальной культуры. Люди находятся в определенных отношениях с природой и ее явлениями, только степень этих отношений различна. Так как адыгский эпос был создан раньше, чем германский, то и связь человека с природой более крепкая. В адыгском эпосе прослеживается мотив умирающей и воскресающей природы. Приближение врага иныжи встречают страшными стихийными явлениями. Так, к примеру, когда нарт Шауай пересек владения великанов, началась буря, все померкло, день сменился ночью, пошел внезапно снег, то там, то здесь впыхивали огни, все кругом было охвачено пламенем, огромные горы сотрясались, откуда ни возьмись, с неба посыпались громадные камни. Это все сделали иныжи, узнавшие, что Шауай идет к ним. Герой Ащэмез играет на национальном адыгейском музыкальном инструменте – камыль (свирель) и оживляет кругом всю природу. Его музыка может заставить деревья склонить свои ветви, а камни — сдвигаться. В германском эпосе данный мотив умирающей и воскресающей природы отсутствует.
Следующее, что различает героические эпосы, это описание феодальных отношений. В эпохе Средневековья в германском эпосе, несомненно, уже царят феодальные отношения. Что же касается нартского эпоса, данный период истории не зафиксирован, ввиду того, что эпос был написан ранее. Приведем пример: главный герой «Песни о Нибелунгах» Зигфрид едет в Вормс, где он должен показать соответствие своим феодальным владельческим правам. Для этого Зигфрид должен быть одет, и, конечно, вести себя так, как подобает наследнику престола Нидерландов. Зигфрид говорит: «Как вы, – я тоже витязь, и ждет меня корона, но доказать мне надо, что я достоин трона, и что владеть по праву своей страной могу». («Песни о Нибелунгах» 2008:29). Носитель германского стереотипа, поведения, утверждает свои владельческие права, силой меча, отрицая роль узаконенных прав наследования земель. Одежда человека играла большую роль, так как по ней можно было определить, к какой социальной группе человек относится. Феодальное общество, как общество с жёстко фиксированной социальной иерархией, не могло позволить себе смешение стилей. В германском эпосе автор дает подробное описание одежд, ювелирных украшений.(20).
Об этом свидетельствуют следующие строки:
«Меж тем шепнули вормсцы владыке своему,
Что чужеземец знатный пожаловал к нему
Со свитой в пышном платье, в сверкающей броне,
А как их звать – не ведает никто во всей стране».
(«Песни о Нибелунгах» 2008:25).
«Это важный элемент стереотипа поведения крупных феодалов».
Теперь обратим внимание на роль женщины в обществе, описанном в каждом из эпосов. В цикле о жизни Саусырыко, его архаичном пласте, доминирует фигура главной героини-матери Саусырыко, которая несет явные черты матрилинейной системы. Хотелось бы обратить особое внимание на то, что в эпосе нарты изображаются как единая семья, состоящая из ста братьев и одной сестры во главе с их матерью Сатаней. Именно образ Сатаней в адыгских сказаниях имеет наиболее характерный ряд матриархальных черт. Мы не будем глубоко обсуждать этот вопрос, который достаточно подробно освещен в специальной литературе. В языковом отношении приоритет героини выражается в том, что главный герой нартского эпоса наряду с собственным именем Саусырыко, назван также по имени матери «сын Сатаней». В этой связи лишь отметим, что статус главной героини, отражающий отношения матриархального общества в адыгском эпосе, довольно динамичен. Как мы видим, черты матрилинейности нашли отражение в эпической лексике, в частности, в образовании родовых, фамильных и личных имен по материнской линии. В эпосе о нартах, где важнейшую роль начитает играть сформированный Хасэ верховный орган нартов, героиня, хотя и во многом утратила черты Великой матери и становится женой старшего нарта, все же имеет влияние на решение наиглавнейших вопросов для нартов. (Гадагатль 2002).
Теперь, попробуем привести примеры из германского эпоса о Нибелунгах, которые указывали бы нам о господствующей в те времена матрилинейной системе. Такое явление, как оформление родовых имен братьев по имени матери (при живом отце), которое доказывает о существовании на тот момент пережитков матриархата, в этом произведении не наблюдается. Однако, женщина в песне о Нибелунгах (главные героини — Кримхильда, Брюнхильда), бесспорно, не так уж и бессильны. Вспомним, что Кримхильда лишь при определенном условии (помощь в мести за убийство Зигфрида) согласна на брак с Этцелем. Кримхильда строит план мщения и собственноручно убивает некоторых героев эпоса – Гунтера и Хагена. Для германского эпоса характерен патриархат, то есть управление сосредоточенно в руках мужчин, их положение доминирует в обществе и семье.
Для женщины важно, какой смертью умер ее муж. Если поединок был честным, например, при борьбе в турнире, то убийство не наказывалось и не считалось серьезным преступлением; если убийство было спланировано и совершенно путем ухищрений, то род мог объявить им войну и мстить за причиненные страдания и обиды. Так и поступает Кримхильда.
Для адыгского эпоса такой поведенческий стереотип не наблюдается. Конечно, как мы ранее и говорили, герои мстят за убийства, предательства и обман, однако, не всему роду, а конкретному человеку или мифическому существу. Надо сказать, что каждый нарт мстит своему врагу сам, и не призывает никого в помощь. Если враг побеждает нарта в неравном бою (например, неприятель выведал тайну об уязвимом месте противника), то единомышленники нарта могут мстить за своего друга. Месть в адыгском эпосе может быть и некровной.
Главные герои каждого эпоса – борцы, воины. В германском эпосе перед нами предстают рыцари, которые освоили соответствующие навыки воинской профессии – владение оружием (мечом и копьем), тактические приемы конного боя. В адыгском эпосе понятие «рыцарь», конечно же, отсутствует, так как рыцарство было характерно для эпохи Средневековья. Однако в эпосах роль воина в обществе описывается, на первый взгляд одинаково. Несомненно, они заслуживают уважение. Их слово, порой, решает исход некоторых событий. Но все же есть различия, о которых мы не можем не сказать.
В адыгском эпосе неоднократно отмечалось, что у нартов был обычай убивать своих стариков, когда-то славных воинов, на «Горе старости». Такое явление исследователи объясняют тем, что для нартов достойной смертью для мужчины считалась гибель в бою. Такое же представление о смерти воина мы встречаем и в Песне о Нибелунгах, как мы уже говорили, при условии, что воин пал, благородно и бесстрашно защищая свой народ.
Сразу же заметим, что обряд убиения старцев, вписывающийся в архаичные представления о мире, встречается не только в нартском эпосе, но и у многих других народов. Что же касается германского эпоса, то такого обычая умерщвления старейшин, не наблюдается.
Однако, следует подчеркнуть, что в нартском эпосе мы отчетливо наблюдаем тенденцию сурового осуждения этого жестокого обряда. В итоге, с помощью главного героя эпоса –Саусырыко и благодаря мудрости самих стариков, нарты отказываются от этого обычая. Согласно этому обряду, после длительной жизни немощные старики сами вынужденно обращаются к главе нартов созвать совет, где они во время пира добровольно уходят из жизни, выпивая, как правило, чашу отравленного змеиным ядом вина.
Несомненно, уже тогда, в те времена, у нартов и у германцев формируются первые правила хорошего поведения: почитание старших, уважение к родителям. В нартском эпосе повествуется о том, что женщины и мужчины едят за разными столами; что если увидишь идущих три брата, нетрудно догадаться, кто из них старше и, следовательно, младше по тому, кто с какой стороны стоит: справа – младший, в середине – старший, слева – средний. За именами благородных нартов раз и навсегда закрепляются устойчивые определения: «мужественный», «прекрасный», «всесильный».
В германском эпосе так же имеют место обычай, ритуалы, этикет, однако, они отвечают национальной культуре германцев и, тому времени, в котором наши герои жили.
Ритуал регулировал отношения между людьми. «Обряд, жест, слово, формула, присяга играли огромную роль, – они придавали практическим действиям людей общезначимую и обязательную ценность. Социальный акт неизменно нуждался в зримом, ощутимом оформлении и приобретал реальность постольку, поскольку сопровождался ритуальным словом и поступком. Прием послов, посвящение в рыцари, пожалование феодала, обмен подарками, заключение брачного союза, торговая сделка, передача имущества – все это и многое другое регулировалось этикетом». (Гуревич 2008). Предметы, которые применялись при выполнении ритуала, равно как и сопровождавшие его слова, жесты, имели определенное символическое значение. Средневековье – это «мир жестов». С особенной неукоснительностью этикет соблюдался членами господствующего класса. Понятно, что и в рыцарской эпопее знаковая, символическая сторона жизни нашла широкое отражение. (Гуревич 1978).
Приведем пример, доказывающий, как велика была роль ритуалов для героев германского эпоса. Обратимся к сцене ссоры королев. «После того как Кримхильда публично бросила упрек Брюнхильде, что девственности ее лишил не муж ее Гунтер, а Зигфрид, и предъявила в доказательство принадлежавшие ей пояс и кольцо, которые у нее забрал Зигфрид в брачную ночь, оскорбленная Брюнхильда обратилась за защитой к мужу. Гунтер хорошо знает, что жена его обманута и что одолел ее не он, а нидерландец, но крайне заинтересован в том, чтобы истина не вышла наружу. Этим определяется его поведение в упомянутой сцене. Является Зигфрид и выражает готовность поклясться в том, что не рассказывал Кримхильде о лишении им Брюнхильды девственности. Гунтер согласен принять клятву, и Зигфрид уже подает ему руку для того, чтобы произнести ее, как Гунтер прерывает его со словами: «теперь мне хорошо известна ваша невиновность, вы чисты». («Песнь о Нибелунгах» 2008:124). Но, воспрепятствовав принесению очистительной клятвы, Гунтер не сумел отвлечь присутствующих от подозрения, что дело нечисто, и изумленные рыцари переглядываются между собой. Таким образом, можно было бы сказать, что дело прекращено лишь по форме, если б не приходилось иметь в виду, что формальный, то есть ритуальный аспект правового акта составлял неотъемлемую и в высшей степени существенную его сторону».
В феодальном обществе значительную роль играл церемониал: встреча гостей и обращение с ними, место, на которое его сажают. Все это имело «не меньшую знаковую функцию, чем другие стороны феодального этикета». (Гуревич 1978).
Герои рыцарской эпопеи, как и персонажи адыгского эпоса, так же имеют крепкое положение в обществе. При обращении к ним используются такие выражения, как: «доблестный», «отважный», «бесстрашный». Но мы ведь уже говорили об одинаковом отношении к воинам в германском и адыгском эпосе. А эти обращения, полные уважения к личности воина, лишний раз доказывают выше сказанное мной утверждение.
продолжение
--PAGE_BREAK--