Народ и господа в сказках Салтыкова-Щедрина
Уже в первые годы жизни человек встречается со сказками. Но сказки Салтыкова-Щедрина адресованы чаще всего «детям изрядного возраста». Они полны иносказания и гротеска высокого социального звучания. Но ни до, ни после Салтыкова-Щедрина не было таких сатирических, направленных против пороков своего времени сказок.
Бессмертный щедринский сказочный цикл, начатый еще в 1869 году, окончательно складывается в 1884 году. Сказки явились своеобразным шагом идейно-творческих исканий сатирика. Тематика сказок разнообразна и охватывает все основные проблемы, разрабатываемые писателем на протяжении 40 лет его литературной деятельности. Мужик и барин, народ и правительство, бедный и богатый, правда и ложь, добро и зло — таков стержень, вокруг которого вращается действие сказок Щедрина. Социальные симпатии Салтыкова-Щедрина и общий тон повествования определились уже в первой сказке — в «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил». По воле автора два генерала попадают на необитаемый остров, на котором всего в изобилии, где «рябчики свищут, тетерева токуют, зайцы бегают», рыба так и кипит. И среди этих благ земных генералы едва не умерли с голода, чуть не съели один другого, так как ничего не знали, ничего не умели, ничего не могли. До сих пор за них все делали другие, они же полагали, что «булки в том самом виде родятся, как их утром к кофею подают». К их счастью, на острове оказался мужик. Он и яблок для генералов нарвал, огонь извлек и рябчиков изжарил. Праздность, паразитизм и тунеядство правящего сословия, олицетворенные в образах двух генералов, составляют здесь основной объект сатирической ненависти Щедрина.
Но не жалует он и рабскую покорность мужика. Ведь посмотрите на него. Это «громадный мужичина», на все руки мастер. Все сделал для генералов. И что же? Генералам по десятку яблок, а себе «одно, кислое». Щедрин любуется силой и выносливостью мужика, но и возмущается его пассивной рабской психологией, невежеством. Ведь он, здоровый мужик, свил веревку, чтоб его генералы связали, чтоб они ночью держали его на привязи. Да еще готов был «генералов порадовать за то, что они его, тунеядца, жаловали и мужицким его трудом не брезговали!» Генералы ругают его за тунеядство, а мужик «все гребет и гребет, да кормит генералов селедками».
Наиболее глубокое художественное обобщение крестьянской доли Щедрин дал в сказке «Коняга». Коняга — замученная рабочая лошадь, «обыкновенный мужичий живот», который всю жизнь из хомута не вылезает. «Для всех поле раздолье, поэзия, простор; для Коняги оно — кабала. Для всех природа — мать, для него она — бич и истязание». До благополучия Коняги никому нет никакого дела. За беспрерывный каторжный труд Конягу кормят соломой, «чтобы только не дать замереть».
Не лучше участь мужика, хозяина Коняги. Вместе, на равных правах они выбиваются из сил на родном поле. «Пройдут борозду из конца в конец — и оба дрожат: вот она, смерть, пришла! Обоим смерть — и Коняге, и мужику; каждый день смерть». Образ мужика и Коняги сливается в одно единое понятие, олицетворяющее один бесконечный, безрадостный, непосильный труд. Мужик, как и его Коняга, «живет точно в темную бездну погружается, и из всех ощущений, доступных живому организму, знает только ноющую боль, которую дает работа».
Рядом с рабочей лошадью живут лошади-пустоплясы, господские любимчики, резвые скакуны, умеющие только красиво гарцевать. В их разглагольствованиях по поводу Коняги слышится очень четко фальшь барского народолюбия. Пустоплясы на разные лады восхваляют «здравый смысл» Коняги, который сказывается в покорности. На разные лады воспевают его силу, дивятся его трудолюбию, превозносят неуязвимость Коняги и несокрушимость, так как он «в себе жизнь духа и дух жизни носит». Бездельники-пустоплясы, воплощающие либералов и народников, разглагольствуют, а их «братец» Коняга продолжает жить в кабале. Разногласия не мешают им хором кричать на Конягу: «Но, каторжный, но!» В образе Коняги типически обобщено положение русского крестьянина, обездоленного реформой 1861 года, закабаленного каторжным трудом. Но сатирик верит, что, «сказочную силу» народную освободит из плена сам народ: «мужик да Коняга». Щедрин, может быть, единственный из писателей-современников отказался от всякой идеализации крестьянской жизни, крестьянского труда. И жизнь, и труд, и природа открываются ему через вековечные страдания мужика и Коняги. В сказке выражено не просто сочувствие и сострадание, но глубокое понимание той безмерной трагической безысходности жизни, которая таится в самом бессмертии мужика и Коняги.
В «Сказках» Салтыков-Щедрин обнаруживает истинно народное миропонимание, свои представления о добре и зле, нищете и богатстве, о преобладании враждебных народу сил и вместе с тем о неминуемом торжестве радости и справедливости. Он не может и не хочет даже в сказке «выдумывать» особой сказочной силы, которая бы облегчила страдания народа. Тем не менее мысль о необходимости пробуждения народного сознания, поисков правды, нравственной ответственности человека за жизнь не подлежит сомнению.