Отечественная война 1812 года как война народнаяАвтор: Толстой Л.Н.
Роман Л. Н. Толстого «Война и мир» отличается необычайным богатством идейного содержания. Толстой глубоко раскрывает широчайшие темы, среди которых самой главной, связывающей все прочие, является тема русского народа, его подвига в Отечественной войне 1812 года. При этом, рассматривая проблему народа и русского национального характера, Толстой доказывает, что именно народ является носителем высокого нравственного начала. Народ у Толстого выступает как творец истории: миллионные массы простых людей, а не герои, полководцы бессознательно творят историю, двигают общество вперед, создают все ценное в материальной и в духовной жизни, совершают все великое и героическое. И эту мысль — «мысль народную» — Толстой доказывает на примере войны 1812 года: «Период кампании 1812 года от Бородинского сражения до изгнания французов доказал… что сила, решающая участь народов, лежит не в завоевателях, даже не в армиях и сражениях, а в чем-то другом». Толстой говорит здесь именно о «периоде кампании 1812 года» потому, что эту войну он считает отличной от всех прочих войн и кампаний, называя ее «народной войной».
Народный характер войны показан Толстым различными способами. Используются авторские историко-философские рассуждения о роли личности и народа в истории вообще и войне 1812 года в частности, рисуются живые картины выдающихся исторических событий; народ может изображаться (хотя и крайне редко) как целое, общее (например, замечания о том, что мужики не везли в Москву сено, что все жители покидали Москву и т, д.) и как бесчисленное множество живых рядовых персонажей. Побуждения и чувства всей нации концентрируются в образе «представителя народной войны» полководца Кутузова, ощущаются лучшими представителями дворянства, сблизившимися с народом.
Толстой считает, что победа в войне — это итог бессознательной, «роевой» деятельности миллионов людей из народа. Он неоднократно указывает на это в своих рассуждениях о ходе войны, полемизируя с традиционным, официальным взглядом на историю. «Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и все бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его». «Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню… делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию». Но эта бесконечная, бессознательная, «роевая» деятельность людей для Толстого проявляется не в едином движении однородной массы, а в движениях, поступках, чувствах, порывах тысяч отдельных людей: купца Ферапонтова и «человека во фризовой шинели» в Смоленске, солдат на батарее Раевского, лихого партизана Тихона Щербатого, солдата Апшеронского полка Платона Каратаева, старостихи Василисы, полководца Кутузова…
Впервые то великое патриотическое чувство, которое владело всеми настоящими русскими людьми в 1812 году, Толстой показывает, рисуя события в Смоленске. Купец Ферапонтов сам сжигает собственное добро, чтобы оно не досталось французам. «Человек во фризовой шинели» поджигает собственный дом, Жители Смоленска, несмотря на все заверения губернатора, один за другим покидают город. Все это — первые проявления того великого, истинного, народного патриотизма, который, по Толстому, спас Родину. На фоне общего национального патриотического движения омерзительны отдельные представители чиновно-аристократического общества, которые в дни всенародного бедствия действовали в эгоистических, корыстных целях. Враг уже был в Москве, а придворная петербургская жизнь шла по-старому: «Те же были выходы, балы, тот же французский театр… те же интересы службы и интриги». Патриотизм московских аристократов заключался в том, что они вместо французских блюд ели русские щи, а за французские слова назначали штраф. Гневно обличает Толстой московского генерал-губернатора и главнокомандующего Московским гарнизоном лжепатриота графа Растопчина, из-за своего высокомерия и трусости не сумевшего организовать пополнения для героически сражавшейся армии Кутузова. Московский генерал-губернатор боялся раздавать оружие жителям города. С возмущением рассказывает писатель о карьеристах — иностранных генералах типа Вольцогена. Они отдали Наполеону всю Европу и «приехали научить — славные учителя!». Среди штабистов Толстой выделяет самую большую группу людей, «желающих только одного и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий...» Они «ловили рубли, кресты, чины...» К числу таких людей — «трутневому населению армии» — относятся Несвицкий, Друбецкой, Берг, Жерков…
События романа развиваются по восходящей линии, приближая нас к грандиозной кульминации всего романа — Бородинскому сражению, где наиболее полно воплощена «мысль народная», где выносится окончательный приговор каждому человеку: все зависит от того, с кем сейчас этот человек и какие помыслы владеют им. Так, князь Андрей, Долохов, Пьер, Тимохин вместе с народом, а ничтожный Берг и в самую опасную для Родины минуту, через пять дней после Бородинского сражения, занят заботами о «шифоньерочке» для Веруши, не понимая и не чувствуя того стремления, которое охватило всех. Это чувство, это стремление предельно четко и ясно выразил князь Андрей в своем разговоре с Пьером накануне сражения: «Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям… Надо их казнить». Эти слова отражают решимость и самоотверженность всей армии (вспомним солдат батальона Тимохина или ополченцев, о которых говорит при Кутузове Друбецкой).
Князь Андрей уверен в завтрашней победе потому, что в сердце русского солдата есть то, «что одно только и нужно завтра», — «скрытая… теплота патриотизма», как назвал это Пьер, чувство ответственности «такой минуты», когда решается судьба Москвы, судьба России, когда необходимо напряжение сил всего народа. Здесь мы сталкиваемся с одним из противоречий в мировоззрении Толстого. С одной стороны, Толстой считает, что общественная, «роевая» жизнь людей абсолютно бессознательна. С другой — утверждая, что победа или поражение народа зависит от его духа, он показывает, что высокий дух русской армии в Бородинском сражении — следствие того, что каждый солдат, каждый ополченец осознает величие и ответственность этой минуты, осознает, что сейчас защищает Родину от врага. Об этом говорит хотя бы реплика одного из солдат: «Всем народом навалиться хотят, одно слово — Москва». Наиболее важны для характеристики народа сцены, которые видит Пьер на Бородинском поле. Его поражает спокойное, веселое мужество солдат на батарее Раевского, полное отсутствие страха перед смертью: ни один из этих людей не помнит о собственной судьбе, и Толстой дает понять, что это спокойное выполнение каждым из тысяч таких солдат своего долга, без высоких слов о долге, без понимания даже (по мнению Толстого) этого долга и есть причина того, что наполеоновская армия остановилась в своем движении у Москвы, — это и есть истинный героизм.
Мужественное сопротивление русских войск, их несокрушимость удивляют и поражают Наполеона, еще не знавшего поражения. Самоуверенный император сначала никак не мог понять, что происходит
на поле боя, так как вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля стройные колонны французских войск возвращались расстроенными, испуганными толпами. Наполеон натыкался на массу убитых и раненых солдат и испытывал ужас.
Рассуждая об итогах и значении Бородинского сражения, Толстой говорит, что русские одержали нравственную победу над войсками Наполеона. Толстой славит народ, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно, как и в начале сражения. Нравственная сила французской атакующей армии была истощена. «Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, — а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным».
Великолепные картины дальнейшего развития народной войны рисуются автором в четвертом томе романа, главы которого посвящены партизанскому движению в России. В партизанских действиях полнее всего воплощены черты Отечественной войны 1812 года как войны народной. Здесь уже в полном смысле слова весь народ — солдаты, мужики, казаки, даже женщины — начинает вооруженную борьбу: «Были партии, перенимавшие все приемы армии… были одни казачьи, кавалерийские; были мелкие, сборные, пешие и конные, были мужицкие и помещичьи… Был дьячок начальником партии, взявший в месяц несколько сот пленных. Была старостиха Василиса, побившая сотни французов».
Подлинным представителем партизанской войны в романе, человеком, воплотившим в себе главные настроения и чувства русского народа, является партизан отряда Денисова Тихон Щербатый. Это «самый нужный человек в отряде», он отважен, храбр, в нем нет абстрактного каратаевского человеколюбия: французы для него — враги, и он уничтожает их. Хотя для Толстого русский национальный характер связывался с образом Платона Каратаева, воплощавшего патриархальность, смирение, доброту русского крестьянина, все-таки именно Тихон Щербатый соединяет в себе те черты народа, которые особенно проявились в грозную для отечества пору: ненависть к захватчикам, неосознанный, но глубокий патриотизм, мужество и героизм в бою, стойкость и самоотверженность.
Как подлинный предводитель народной войны изображается в романе Кутузов. Толстой указывает на нравственную связь Кутузова с армией, на свойственные ему простоту, человечность, искренность. Кутузов поистине велик: главное в нем то, что он отрешается в своей деятельности от всего личного, руководствуется высокой гражданской целью — спасти Отечество. Как реалист, Толстой рисует Кутузова активным участником событий, каким он и был в действительности.
Теперь можно задать вопрос о том, что же есть народная война, когда она начинается. Она начинается не тогда, когда с пафосом читаются патриотические афишки графа Растопчина, не тогда, когда обезумевшая толпа жадно ловит каждый скользящий взгляд государя, не тогда, когда Жюли Карагина пытается вспомнить родной язык, потому что говорить по-французски непатриотично в 1812 году, — нет, народная война начинается с криком купца Ферапонтова: «Решилась! Расея!». Потому что это тот великий миг, когда расчетливый купец Ферапонтов перестает думать о своей выгоде, а думает о том, чтобы неприятелю не досталось его добро, это тот момент, когда каждый человек, в котором хоть где-то теплится любовь к Родине, забывает о себе и сознательно или нет действует только на пользу Отечества, ставя интересы Родины выше личных. В этот миг обнажается самая суть натуры человека, все люди, всех классов, всех сословий, разделяются на две части: тех, кто в этот миг со всем народом, и тех, кого и теперь волнуют ленточки на эфесе и крестики на мундире.
Так делятся и герои «Войны и мира»: не только народные массы готовы все отдать и все отдают для Родины, но и лучшая часть дворянства забывает личные интересы во имя общих, сближается с народом. Перед смертью горько рыдает о Родине старый князь
Николай Андреевич Болконский: «Погибла Россия! Погубили!» Княжна Марья не может чувствовать и мыслить иначе, как мыслями и чувствами отца и брата: «Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Что она, дочь князя Николая Андреевича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями!» Юный Петя Ростов отправляется в армию, говоря: «… я не могу ничему учиться теперь, когда… отечество в опасности». Долохов с его жестоким нравом перед Бородинским сражением просит прощения у Пьера за то дурное, что он сделал Безухову: чувство опасности для Родины, борьба за нее очищают его, делают выше нравственно. Недаром впоследствии Долохов становится настоящим героем партизанской войны. Вызывавшая прежде только неприязнь читателя, неожиданно проявляет что-то патриотическое унылая старшая княжна, племянница графа Безухова: «… какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу… Я вашему Наполеону не покорюсь». Даже Жюли Карагина с ее «патриотическим» пылом и ошибками в русской речи повинуется общему настроению и покидает оставляемую русскими войсками Москву. Наташа Ростова, зная о бедственном положении дел семьи, все-таки требует, чтобы вместо их добра на подводы положили раненых. Все это — проявления общего, «скрытого», действенного народного патриотизма, подлинным носителем которого явился русский народ. Это и была та сила, которая спасла в 1812 году Россию: «… благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью».