Человек на войне по произведениям В. Некрасова "В окопах Сталинграда" и В. Богомолова "В августе сорок четвёртого"

Реферат
по литературе
на тему:
«Человек на войне попроизведениям
В. Некрасова («В окопахСталинграда») и
В. Богомолова(«В августе сорокчетвёртого»)»
 
 
 
 
 
Ученика11 класса А

 
 
 
 
 
,2007.
План.


I. Введение.

II.Основнаячасть.
1.НекрасовВиктор Платонович(«В окопах Сталинграда).
2. Богомолов ВладимирОсипович(«В августе сорок четвёртого).
3.Вывод.

III. Заключение.

IV.Приложения.

V.Списоклитературы.

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Введение
ГодыВеликой Отечественной войны являются одной из главных тем нашей литературы.Одна из них — подвиг нашего народа. Отечество переживало дни и месяцысмертельной опасности. Искусство,, литература вышли на огневой рубеж. Писателивоенных лет владели всеми родами литературного оружия: лирикой и сатирой,эпосом и драмой. Горечь первых поражений, ненависть к врагу, стойкость и, верностьОтчизне, вера в победу — вот что под пером разных художников отличалось внеповторимых стихотворениях, балладах, поэмах, песнях. Создавались большиеэпические произведения, в которых дается осмысление сложныхобщественно-политических процессов периода войны, раскрываются нравственныеосновы личности. Независимо от жанра все произведения объединены одним —“памятью сердца”, страстным желанием поведать правду о пройденных дорогахвойны. Многие писатели, поэты посвящали теме войны и подвига советского народав Великой Отечественной войне свои произведения. Среди них такие, как Твардовский(“Василий Теркин”), Симонов (“Живые и мертвые”), Гроссман (“Жизнь и судьба”),Некрасов (“В окопах Сталинграда”) и многие другие замечательные поэты иписатели.
.
 
 
 
 
Основная часть.
Часмужества пробил на наших часах, и мужество нас не покинет…
А. Ахматова.
Некрасов Виктор Платонович
НекрасовВиктор Платонович (1911 — 1987), прозаик. Родился 4 июня в Киеве в семье врача.После средней школы поступает на архитектурный факультет Киевскогостроительного института, который оканчивает в 1936. Одновременно учился втеатральной студии при театре русской драмы. Работал актером и театральным художникомв театрах Киева, Владивостока, Кирова и Ростова-на-Дону… С началомОтечественной войны Некрасов отказывается от брони, уходит на фронт, пройдяпуть от Ростова до Сталинграда. Был инженером саперных войск, командовал батальоном.После войны, в 1947, в журнале «Знамя» появилось произведениеВ.Некрасова «В окопах Сталинграда», отмеченное Сталинской премией,которую писатель отдал на коляски для инвалидов войны. «В.Некрасов пришелв литературу отнюдь не как литератор, — он пришел как солдат, видавший буднивойны и стремившийся только к тому, чтобы рассказать правду о них...», — писали о нем критики. И это было правдой: весьма нелицеприятная в 1954 выходитего повесть «В родном городе», за публикацию которой был подвергнутсуровой партийной критике журнал «Знамя», а В. Вишневский (главныйредактор) уволен…
В1959 Некрасов пишет повесть «Кира Георгиевна» и выступает в«Литературной газете» с рядом статей о необходимости увековечить памятьсоветских людей, расстрелянных фашистами в 1941 в Бабьем Яре. Некрасова сталиобвинять в организации «массовых сионистских сборищ». И все-такипамятник в Бабьем Яре был установлен, и в этом немалая заслуга писателя. В1960-е совершает путешествия в Италию, Америку и Францию, впечатления откоторых описаны в очерках «Первое знакомство», «По обе стороныокеана», «Месяц во Франции». Главное для него «быть самимсобой, не врать, не притворяться, не льстить». После резких слов Н.Хрущевав адрес писателя в печати появились статьи, обвиняющие Некрасова в «низкопоклонстве»перед Западом. В киевской квартире писателя был произведен обыск, изъяты всепечатные материалы, журналы, фотоматериалы и т.д. В течение шести днейНекрасова допрашивал следователь. В 1974 писатель эмигрировал в Париж. Заграницей писал для газет и журналов, для радио, читал лекции о русской литературе.Продолжал творческую работу: роман «Сталинград» (1981), «Как ястал шевалье» (1986). Последнее произведение В.Некрасова — «Маленькаяпечальная повесть». Умер В.Некрасов 3 сентября 1987 в Париже.
 Однойиз первых повестей В. Некрасова была повесть “В окопах Сталинграда”. Этойповести суждено было стать этапной для литературы, открывающей войну, а такимобразом в определенном смысле и мир, в котором люди жили до войны и будут житьпосле нее. Автор описывает войну такой, какой он видел ее своими глазами…Сталинградская битва начиналась для него на перепутьях летнего отступления1942-го года, под бомбами первого налета на город… Потом бои на Украине, вПольше, одно ранение, второе, госпиталь. Сюжетная “неорганизованность”начальных глав — лишь отражение фронтовой неорганизованности. Чем ближеСталинград, Сталинградская битва, тем концентрированнее действие повести…Героем Некрасова становится Керженцев. Проводя его кругами Сталинградского ада,Некрасов утверждал неизменность добрых начал, высоких устремлений. Был воистинучеловечен в большом и в малом. Философский смысл этой последовательнойантифашистской повести — торжество истинны, человеческих качеств. Идеяпротяженности, упорства и неприметности героизма постоянно присутствует вповести Некрасова. На защитников навалилась война, тянувшаяся уже второй год,оба летних отступления. Отношения, какие обычно складывались между героями,просты, натуральны,, сердечны, без признаний и сантиментов. Кто бы ни вошел в повесть,какую бы должность ни занимал, в каком бы ни выступал качестве, Некрасовобязательно испытывает его на смелость, испытывает придирчиво. Все онинедостаточно осведомлены и не все могут додумать до конца. Они нравственны,человечески значительны. Некрасов ранее и проницательнее других писателей раскрылдуховое достояние защитников Сталинграда, увидел в них победителей Берлина. Духпобеды пронизывает повесть, кончавшуюся сценой на Мамаевом кургане, где совсемнедавно проходила передовая. Герои повести не чувствуют себя пешками в руках всеведущегостаршего. Они утвердились в гордом сознании своего достоинства. С такимчувством вернулись с войны солдаты, с таким чувством Некрасов писал повесть оСталинграде.
Такойже суровостью проникнуто произведение Казакевича “Звезда”. Повесть написана спредельным лаконизмом, события сгущены до предела. Повесть поэтична и лирична,насколько может быть лирично произведение, повествующее о гибели отряда разведчиков.Вот они, во главе со своим командиром, лейтенантом Травкиным, стыдливо идут подороге. Стыдливо, потому что не могут сказать, куда делись оторвавшиеся немцы.На этой же суровой ноте продолжается весь последующий рассказ о том, как молчаливый,весь отдающийся делу разведчик лейтенант Травкин уводит самых лучших своихразведчиков — веселого сибиряка Аникова и крымчанина  Мамочника, старых разведчиков Бражникова, Быковаи семнадцатилетнего Юру Голуба — на выполнение особо важного задания. Ониуходят в глубокий тыл к немцам и оказываются в самой гуще отборных немецких дивизий,с предельной осторожностью сосредоточившихся для нанесения неожиданного ударапод Ковелем, чтобы сорвать наступление на Польшу. Разведчики проявляютсмелость, решительность, берут нескольких “языков” и, выяснив секретнейшиезамыслы немецкого командования, успевают передать их по рации своемукомандованию. Но уже брошены группировки прочесывания группенфюрером СС дивизии“Викинг”, в схватке с одним из таких отрядов все разведчики гибнут. Повестьсопровождается коротеньким заключением.
Умениеувидеть героическое, масштабы происходящего, огромную бесстрашную массу людей,их стремление к победе характеризует произведения о Великой Отечественной войнеНекрасова и Казакевича.
Повесть В. Некрасова «В окопах Сталинграда», написанная в1946 году, стала одним из первых произведений о Великой Отечественной войне, вкотором без ложного пафоса раскрывалась ее будничная сущность. Будучи офицероми зная всю подноготную армейских побед и поражений, В. Некрасов смог найти своюоригинальную форму для их отражения. Все произведение словно соткано из единойцепи эпизодов, воспроизводящих рутину солдатской жизни. И в этих эпизодахраскрывается простая истина: война — особый мир, в котором люди проверяются поособым меркам. К этому выводу после очередного испытания приходит главный геройИгорь Керженцев. Именно он становится в повести носителем авторскогомировоззрения. Невозможно определить, кому же принадлежит наблюдение,Керженцеву или Некрасову: «На войне узнаешь людей по-настоящему. Мне теперь этоясно. Она — как лакмусовая бумажка, как проявитель какой-то особенный». Онинастолько близки, что это не может не вызвать доверие, не может не убедить втом, что все, о чем рассказывается в повести, — правда. Горькая, суроваяправда. Правда о том, что все объекты: завод «Метиз», мясокомбинат, заводхолодильников, хлебозавод и мельницы — должны были быть взорваны в случае приходанемцев, но при этом жителям Сталинграда, чтобы не было паники, никто не говорилправды: «Где бои, точно не знаем. В сводках расплывчатое — «северо-восточнееКотельникова; излучина Дона...» Говорят, Абганерово уже у немцев. Этошестьдесят пять километров отсюда». И при этом работает театр, открыт зоопарк,в библиотеке выдаются книги. И вдруг: «Сплошной грохот. Все дрожит мелкойпротивной дрожью. На секунду открываю глаза. Ничего не видно. Не то пыль, не тодым. Все затянуто чем-то сплошным и мутным. Опять свистят бомбы, опять грохот».Страшный в своей обыденности контраст. Что же испытывает человек, оказавшийся вхаосе войны? О чем можно думать, находясь на границе жизни и смерти, о чемговорят люди в этот момент: «Мы будем воевать до последнего солдата. Русскиевсегда так воюют. Но шансов у нас все-таки мало. Нас может спасти только чудо.Иначе нас задавят. Задавят организованностью и танками». Люди верят в чудо,хотят верить, иначе будет страшно. Игорь Керженцев в своем сознании фиксируетвсе, что может попасть в поле зрения. «Есть детали, которые запоминаются на всюжизнь. И не только запоминаются, они въедаются, впитываются как-то в тебя,начинают прорастать, вырастают во что-то большое, значительное, вбирают в себявсю сущность происходящего, становятся как бы символом». Игорь Керженцев непросто наблюдает за происходящим, он анализирует увиденное и как будто бы самвзрослеет и меняется от всего пережитого. Это он, Игорь Керженцев, говорит: «Япомню одного убитого бойца. Он лежал на спине, раскинув руки, и к губе егоприлип окурок. Маленький, еще дымившийся окурок. И это было страшней всего, чтоя видел до и после на войне. Страшнее разрушенных городов, распоротых животов,оторванных рук и ног. Раскинутые руки и окурок на губе. Минуту назад была ещежизнь, мысли, желания. Сейчас — смерть». Игорь Керженцев, анализируя своеповедение и поведение людей, которые его окружали, приходит к выводу, чторусскому человеку свойственно испытывать чувства, которые еще Толстой назвал«скрытой теплотой патриотизма». А как же еще объяснить ту самоотверженность, скоторой эти люди идут на смерть. Полуголодные, плохо вооруженные, они оттаскиваютв сторону мертвых, чтобы те не мешали стрелять живым. А смерть их застаетповсюду. Игорь Керженцев улыбается молоденькому солдатику с детскими голубымиглазами, и в следующее мгновение тот медленно садится на дно траншеи. Никтодаже не слышал выстрела, а пуля между тем попала прямо в лоб… Керженцевневольно отмечает тонкие ножки убитого, на которых болтаются не по размерусапоги. Этих убитых и живых мальчиков в два раза меньше, чем немцев, но они допоследнего вздоха остаются верны своему долгу. Однако, следуя толстовскимтрадициям изображения войны, В. Некрасов использует неожиданное сравнение:Игорю Керженцеву попадает в руки толстовская «Севастопольская страда» безначала и конца, недостающие страницы ушли на курево солдат. Но, читаяоставшиеся, герой приходит к своеобразному сопоставлению. Что же сближает иотличает войны? Он узнает, что здесь, под Сталинградом, так же не хватаетсолдат и оружия, как и в русской армии времен Крымской кампании. Но самиармейские условия были намного легче. Игорь с удивлением прочитал, что вСевастополе «бойчей же всех шли дела рестораторов, которые выстраивали в рядсвои палатки. Эти палатки посещали теперь, после штурма, офицеры, приезжавшиенесколько повеселиться из города, с бастиона. В гостеприимных палатках, в которыхпомещался и буфет с большим выбором вин, водок, закусок и дюжина столиков дляпосетителей, и даже скрытая за буфетом кухня, пили, ели, сыпали остротами,весело хохотали». В окопах Сталинграда солдаты о еде только мечтали: «Съел бы ясейчас свиную отбивную в сухариках с тоненькой, нарезанной ломтиками, хрустящейкартошкой. Последний раз я, по-моему, свиную ел… Я даже не помню когда...» Иэти голодные, плохо вооруженные люди остаются солдатами до конца. Керженцевпонимает, что им всем страшно, потому что «людей, ничего не боящихся, нет…Только одни теряют голову от страха, а у других, наоборот, все мобилизуется втакую минуту и мозг работает особенно остро и точно. Это и есть храбрые люди».И таких храбрых людей в окружении Игоря Керженцева очень много. День за днемменяются лица солдат, но за каждым из них  для Игоря стоит «лицо войны». Ее последним«лицом» становится встреча с пленными немцами, обмотанными какими-то тряпками иполотенцами и обращающимися к русским словом «камрад». У пленных сохраниласьгазета трехмесячной давности с речью Гитлера, в которой он сообщал о том, что немецкиесолдаты уже заняли российские дома: «Я повторяю со всей ответственностью передбогом и историей — из Сталинграда мы никогда не уйдем. Никогда. Как бы нихотели этого большевики». И Керженцев опять и опять начинает понимать всю силуи значение русского солдата, не допустившего, чтобы немецкие солдаты заняли домаСталинграда.
В повести «В окопах Сталинграда» В. Некрасова война получиласьпохожей на документальную ленту, в которой каждый эпизод наполнен простотой иточностью. Эта повесть изменила представление многих о патриотизме, показав,что русский патриотизм, действительно скрытый и теплый, не нуждается в громкихфразах и красивых словах. Победа досталась нелегко, именно поэтому не должныбыть забыты даже самые обыденные поступки, жизнь солдат в окопах, освобождениекаждой пяди родной земли. По­весть В. Некрасова «Вокопах Сталинграда», пред­ставляющая собой дневниковые записи молодого бойца.Описание боев и воинского быта чередуют­ся с размышлениями героя во времяотдыха, перед боем, с воспоминаниями о довоенной жизни. Перед намивырисовывается нелегкий путь человека на войне, путь от желторотого вы­пускникаинститута к опытному командиру бата­льона. Новажнее, пожалуй, то, как через судьбы от­дельных людей писатель раскрывает переднами трагедию войны, принесшей горе всей нашей ог­ромной стране. В. Некрасоввпервые заговорил об этой трагедии правдивыми, откровенными слова­ми. Конечно,для этого требовалось мужество, и Некрасов не побоялся сказать об ужаснойправде войны, которую он рассматривает с разных точек зрения. Автор пишет о бесчеловечности войн как тако­вых. Подобно Л.Н. Толстому, Некрасов считает войну ненормальным явлением, противоестест­веннымчеловеку состоянием. Вместе со своим ге­роем автор переживает потрясение от увиденного.Писатель осмысливает войну философски, он видит ее бесчеловечность, он видитлюдей, кото­рые постепенно привыкают к этой бесчеловечнос­ти. С точки зрения В.Некрасова, нет ничего более страшного и гибельного, чем подобное привыка­ние…Война становится бытом для людей. Есть вповести правда о героизме тех людей, которых всегда считали только винтиками вог­ромном корпусе государственной машины. Некра­сов беспощадно судит тех, ктоспокойно посылает людей на смерть, кто расстреливает за потерян­ную кирку илисаперную лопату, кто держит людей в страхе. Это был протест не только противсталинских методов ведения войны, но и против сталинских комиссаров,внимательно наблюдав­ших за словами и поведением человека, а человек этот шелна смерть: «Не везет нашему полку. Каких-нибудь несчастных полтора месяца воюем,а вот уже нет ни людей, ни пушек. По два-три пулемета на батальон…Необстрелянных, впервые попавших на фронт, нас перебрасывали с места на место,клали в оборону, снимали, передвигали, опять клали в оборону… Мы терялись,пугались, пугали других, никак не могли привыкнуть к бом­бежке». В. Некрасовпротив беспорядочности на войне: бездарность руководства стоит многих че­ловеческихжизней, люди становятся «пушечным мясом».Раскрывая подлинный облик войны, В.Некра­сов не проходит и мимо народа, его роли в ней, отмечает восприимчивостьпростых солдат к чужой беде, их открытость, их думу о России: «Фронт отступает.У ворот стоят женщины — молчаливые, с вытянутыми вдоль тела тяжелыми, грубымируками. У каждого дома стоят, смотрят, как мы проходим. Никто не бежит за нами.Все стоят и смотрят». Безысходность в душах людей, отчаяние в душе героя,которого длительное от­ступление заставляет серьезно задуматься над сло­жившейсяситуацией. Пожалуй, прав один из ге­роев повести, инженер, который считал, чтонельзя обольщаться рассуждениями о патриотиз­ме: «Геройство геройством, а танкитанками». Действительно, в годы ВеликойОтечественной войны на всем фронте русские люди проявляли чудеса героизма, нопри умелой организации бое­вых операций, при своевременной поддержке, призаботе о людских жизнях многих смертей можно было избежать. Анализируя правду войны Некрасова, можно уверенно сказать,что он был человеком-патрио­том, который хотел быть «Русским писателем» и «житьпо совести».
Богомолов Владимир Осипович
Владимир Осипович Богомолов родился в1926 году в деревне Кирилловке Московской губернии. В 1941 году окончил семьклассов средней школы. Участник Отечественной войны. В Действующей армии былпоследовательно рядовым, командиром отделения, помкомвзвода, командиром взвода- стрелкового, автоматчиков, пешей разведки, — в конце войны исполнял должностькомандира роты. Награжден орденами и медалями. Автор получивших широкую известностьи переведенных на десятки языков романа «Момент истины» («Вавгусте сорок четвертого...»), повестей «Иван»,«Зося», «В кригере» и рассказов. Романом В.Богомолова вобиход русского языка были введены несколько новых понятий и, прежде всеговыражение «момент истины» — «момент получения информации,способствующей установлению истины». Книги В.Богомолова входят в учебныепрограммы для чтения средних школ, гимназий и лицеев ряда стран и, в первуюочередь, России и Беларуси. По мотивам повести «Иван» кинорежиссеромАндреем Тарковским был поставлен известный фильм «Иваново детство»(1962), удостоенный высшей премии Венецианского кинофестиваля «Золотойлев». Роман «Момент истины»(«В августе сорокчетвертого...») и повесть «Иван» выдержали более сотни изданийи, согласно данным библиографов, лидируют по количеству переизданий средимногих тысяч других современных литературных произведений, опубликованныхсоответственно в последние 25 и 40 лет. Умер В. Богомолов 30 декабря 2003 годаи похоронен на Ваганьковском кладбище.
        Герои романа Владимира Богомолова «Моментистины» («В ав­густе сорок четвертого...») воюют не числом, а уменьем. Всемисвоими действиями, всем своим пониманием долга и возникшего по­ложения ониопровергают якобы заведомые преимущества больших чисел и количеств, их решающуюроль. Автору близка вера его героев, он тоже по-своему её исповедует. Как иони, он верит в честную, исполненную до конца, до «результата», работу, верит всилу умения и знаний, в решающие преимущества достойно мысля­щей и ответственнодействующей личности.
У В.Богомолова был повод сказать твердо: «По моему убежде­нию, которому я неуклонноследую, автор может писать только о том, что он знает досконально («Я это знаюлучше всех на свете — живых и мертвых, — знаю только я»)».
Номало ли что твердо говорят, мало ли в чей уверяют себя и других!                                                                     
Нетот, однако, случай, чтобы сомневаться… Двадцать три года назад был написан«Иван», и ничто в том рассказе с тех пор не поблекло, не потеряло смысла. Ничтов нем не побуждает сегодня делать скидку на время,.обстоятельства,литературную неопытность автора и т. п. А рассказ-то был первый, напечатанныйВ. Богомоловым. Первый — и сразу замеченный и заставивший запомнить имя новогописателя.
Теперьбез «Ивана» наша военная проза непредставима. Как непредставима без всегобогомоловского: без повести «Зося», без коротких рассказов («Сердца моего боль»и др); без романа «В ав­густе сорок четвертого...». Теперь книги В. Богомоловазнают во многих странах мира: только роман за одиннадцать лет издай об­щимтиражом около одиннадцати миллионов экземпляров на 32 язы­ках; на 46 языковпереведен «Иван», общий тираж которого превы­сил двадцать миллионовэкземпляров.
Иногдао первых своих публикациях —- рассказах, повестях, даже романах — стараютсязабыть. Их не переиздают, признавая художественно слабыми, идейно бедными иустаревшими.
В.Богомолову незачем что-либо забывать. Кажется, что поры литературногоученичества у него вообще не было. Во всяком слу­чае, ничего ученического навсеобщее  обозрение он не выставлял. И ник каким сильный литературно-общественным поветриям, к влиятельнымобстоятельствам не приноравливался. Он опубликовал только то, что выдержало егосамосуд. Он в дальнейшем поступал так же: публиковал то, что отвечало егожестким требованиям к себе, к литературному делу. Уровень этих требованийпроверен и проверяется временеми подтверждается как достаточно высокий: богомоловская проза неизменно несет всебе «момент истины», ясно осознанной и необходимой.
ВладимирОсипович Богомолов принадлежит к поколению, кото­рое ушло на войну совсем юным,Украина. Белоруссия, Польша, Германия, Маньчжурия—вот его фронтовой путь. Онслужил в армии и после войны. Словом, был профессиональным военным —стал профессиональнымписателем.,
.Выражение «профессиональный военный», однако, более опреде­ленно по смыслу, тем«профессиональный писатель». Когда писателя хвалят за профессионализм, то этоможет означать развое. Например, то, что он хорошо знает свое. дело. Или то,что он способен выпол­нит любой заказ. Или же то, что он поставил сочинениероманов или стихов на поток, и т.д.   
Героибогомоловского романа, контрразведчики-розыскники, про­фессионалы говорят о«факторе человечности» и «моральном аспекте» своих действий. Идет жесточайшаявойна, их воинское ре­месло изощренное, рискованно, кроваво; человечность иобычная мораль присутствуют в нем как «фактор» и «аспект»; большее их участиепрактически, недостижимо. Но и простое их присутствие — уже акт доблести иблагородства, уже благо, и дается оно нелегко.
 Для Богомолова-писателя человечность иморальность —определяющий угол зрения; литературный профессионализм — лишь«фактор» и «аспект». Он всецело подчинен и служит заветной глав­ной задаче: «Отом, что знаю лучше всех на свете, сказать хочу. И так, как я хочу».
В.Богомоловсуществует в современной литературе только свои­ми книгами. Для такогосуществования необходимо, чтобы книги удерживали отчетливо отдельный, свой,хорошо различимый, памят­ный и дорогой смысл, не теряющийся в общем контексте литературы.Все богомоловское в ряду лучших явлений военной прозы сохраняет такой смысл.Это достигается не за счет сенсационности материала, не благодаря угождениюраспространенным вкусам, создающим спрос и молву; все это здесь ни при чем.Речь идет о том смысле, который вырастает из отношений художника с действительностьюи выражает- своеобразие   этихотношений,    этого продвижения кистине.         О сыне полка, о краткой и бренной любви на войне, оприклю­чениях разведчиков и контрразведчиков писали до Богомолова, и не раз. Ноэто не смутило его. Он писал вроде ;бы про то же самое, нопо-другому и про другое; иногда он превосходил в знании пред­мета, но ещеважнее, что понимал его зачастую глубже и видел дальше. Может быть,богомоловские истории потому и врезающей в память, что в них ощутима некаяабсолютная правота, словно все в них исчерпано и прояснено до конца? Словноправда там — просвет истинны, и не какой-нибудь частной, мелкой, короткой, а той,что связана с надеждой жизни на духовно стойкого и мораль­ного человека, на егопобеду.
Войнау В. Богомолова нигде не изображена, как бой или бои; у него и стреляют-томало. В «Иване» самое страшное—ночная переправа разведчиков на вражеский берег.Можно было добавить страшного и даже ужасного, рассказав о скитаниях мальчика втылу врата. Длят этого нужно было переменить угол зрения, взгля­нуть глазами нестаршего лейтенанта Гальцева, а самого мальчика или еще как-то, то естьпереступив границу! отделяющую твердое авторское знание от предположений вфантазий. Хорошо это или плохо, но для В. Богомолова переступать ту границутрудно по сей день. Возможно, вышло бы много чувствительнее, страшнее, но писательпредпочел, чтобы вместе с Гальцевым мы испытала горь­кую беспомощность взрослыхперед лицом такой детской судьбы. Судьба Ивана Буслова не располагает кумилению, суждениям о героизме; мешает возникающее сознание огромной, не­искупимойвзрослой вины.
Кажется,помимо трагического исхода, нет ничего горестнее в этой истории, чемодиночество и отрешенность мальчика. Как, а сущности, далек он от всех, кто еголюбит, как недоступно одинок в своей беде Он принадлежит миру мщения,ненависти, смертельного риска; оттуда все остальное, нормальное,— очень далекои нужно не для него. Эту отрешённость чувствуют все, но никто не мо­жет еепреодолеть. Иногда, когда его никто не видит мальчик играет; но большогожелания выжить и жить у него нет; сначала, oн должен рассчитаться за близких, егожжет ненависть, и нет ни­чего вокруг, что было бы сильнее этой ненависти, чтомогло бы его остановить и оставить для жизни...
Стрельбымало, но какова война, сомнений не остается. Преувеличенным представлениям о«факторе человечности» нет места. Вот короткое воспоминание в «Зосе» о недавнембое: «Я, ошалев от удара прикладом по каске и озверев, дрался врукопашнуюзапасным стволом от пулемета; выбиваясь из сил и задыхаясь, катался по земле сдюжим эсэсовцем, старавшимся — и довольно успешно — меня задушить, а затем,когда его прикончили, зарубил немца-огнеметчика чьей-то саперной лопаткой». Вотописание в романе того, что розыскники называют «экстренным потрошением»агента: «исте­рика» Таманцева с криком, руганью, угрозами, рыданием, устрашаю­щимижестами… Или же доскональное изображение «качания маят­ника» «вразножку» висполнении того же Таманцева, когда берут группу Мищенко… Все эти глаголы«задушить», «прикончить», «зару­бил», все жаргонные словечки розыскников типа«потрошение», «ка­чание»,   «вразножку»,   а главное — все,   что стоит  и возникает за ними,— не  очень-топривлекательно  с  отвлеченно-эстетической да и отвлеченно-нравственной точкизрения. То чем заняты Таманцев или Алехин, может даже покоробить иную тонкуюдушу, но тонкие души забывают, что война вообще малоприглядна и что существуетчерная работа, которую нужно делать   воимя спасения   многих, Таманцевдействует, и ему неважно, как он выглядит со стороны; ему вообще не приходит вголову, что возможна какая-то третья, все рассуживающая сторона. Эта сторонавозникает в романе   в лице автора, иавтор не сомневается: его герои правы. Они противо­стоят несомненному,беспощадному врагу своего народа, и всякая отвлеченность от этого основногофакта — безнравственна. Герои ро­мана стоят на самом острие категорическогоприказа, далее прика­зывать некому, да они и сами не хотят уйти от ответственности.:Они ясно сознают: «никто за нас это не сделает;..» Они добьются «ре­зультата» и«момента истины», и это будет торжеством   уменья, ума, мужества, торжеством  профессионализма над «любительским» подходом к делу.                                                                      
Войнаи воинское ремесло героев предопределяют в прозе В. Богомолова даже особенностиее стиля. Воспроизводится не толь­ко словарь, и сам образ мысли, способрассуждений, ищущий точности и краткости, опускающий эмоции. Но тщательноевоспроиз­ведение всего специально-военного, «технологии» и «философии» ро­зыскногодела не является для В. Богомолова самоцелью. Он стре­мится к максимальнойдостоверности всей обстановки, всех обстоя­тельств, потому что иначе желаннойправды не достичь. Иначе ему не добиться своего, художнического «моментаистины».
Органическивошедшие в роман оперативные документы — свод­ки,, записки, спецсообщения,шифротелеграммы— еще более укреп­ляют эту достоверность, придавая ейисторически конкретный и объективный характер. Перипетии романа находятпродолжение в доку­ментах; содержание, логика и тон документов отражаются нагероях романа, нагнетая напряженность и драматизм; иные действующие лицазавершают в документах свою романную судьбу, другие явля­ются из документов,чтобы действовать. Образуется единое художественное произведение, всесторонне инеотразимо аргументирован­ное. Оно выходит за рамки приключенческого жанра хотябы уже потому, что смысл его не исчерпывается искусной интригой и благо­получнымисходом приключения. Это для нас приключение, а для героев романа — тяжкая,смертельно опасная работа. Для них это их жизнь, другой никакой сейчас нет,другая — в тревожных пись­мах из дому, в переживаниях за судьбу близких, вредких воспоми­наниях о довоенных надеждах. Иные из них и профессионалы-топоневоле — такими их сделала война… В романе — часть жизни воюющих людей; обэтой же жизни рассказывалось и в «Зосе», и в «Иване».                                          .                             .
Войнаостается войной, военные заботы военными заботами, но повсюду у В. Богомолова,во всем, что написано, изображено им, присутствуют и внимательно смотрят широкооткрытые, живые чело­веческие глаза, вбирающие весь доступный им мир — безизъятия, без небрежения, без каких-либо шор. Да, они смотрят пристально ицепко, и всякий персонаж романа, даже приходной, мимолетный, предстает какживой, но разве б иначе мы поверили в этих розыск­ников? Не поверили бы! К томуже эти глаза не притерпелись к злу войны, не обвыклись среди беды и горя. Имоткрыта боль жизни, ввергнутой в войну. Им открыто и мужество человека,чувствующего эту боль вокруг и в себе и вою­ющего во имя возрождения человечности.
В«Зосе» взгляд автора соединяет погожее утро в польской деревушке, бойцов заловлей раков на речке, счастье покоя и передышки, красоту окрестного мира,память о жестокой рукопашной, чтение Есенина, прекрасную юную полячку, двеститри похоронки, которые нужно заполнить. А герой — «совсем еще мальчишка, меч­тательныйи во многом несмышленый...» Но он уже начальник штаба батальона, в котором малокто уцелел, и ему невмоготу вносить в форменные бланки имена тех, кого он знал и помнит. Ему невмоготуповторять каллиграфически заполненный образец с официально-ка­зеннымобращением: «Гр-ке...», и он ищет слов проще и человечней, чтобы смягчить этусухость. Что ж, думает он, если в штабе брига­ды не заверят «моюсамодеятельность печатью», перепишу заново — «в батальоне имелись еще тысячидве чистых бланков». Все суще­ствует вместе и все вместе проходит: эта паузамежду боями, похо­ронные, запах яблок и меда в саду, семнадцатилетняя польскаяде­вочка, и отчаянно-робкое, юношески-чистое чувство к ней. Это то, что называютпервой любовью, и даже война не могла ее заглушить или исказить, не могласправиться с нею. Эта любовь так и канет чудесным, светлым обещанием; ей нетволи, она обречена, но во имя ее света и с горечью о ее утрате существуеттеперь эта короткая повесть.
Больжизни, терзаемой войной, обнаруживает себя у В. Богомолова резче всего черезгибель или несбыточность молодых надежд («Сердца моего боль», «Первая любовь»,«Зося»), через страдание детей («Иван»). Не зря же в «приключенческом» романетак неожи­данно много страдающих детей: однорукий сынишка председателясельсовета, маленькая дочка Юлия Антонюк, несчастный, мальчик, «усыновленный»диверсантами, заболевшая дочь Алехина, которой он ничем не в силах помочь…Они возникают в романе ненадолго, словно напоминая, насколько этот мирнуждается в возвращении к нормальному состоянию.
Вромане В. Богомолова заметнее, чем прежде, отвергается схематическое,скороспешное мышление, огульное, упрощенное определе­ние людей и явлений. Людивыбиваются из-под готовых, жестких определения; отвердевшая, предубежденнаямысль ведет к непопра­вимой ошибке.Да и сама предубежден­ность вырастает подвоздействием испытанных им на себе категори­ческих оценок человека. Когда вромане произносятся слова о безот­ветственности и чуть ли не саботаже, то отних веет все тем же удобным, все