Содержание
Введение……………………………….…….…………..………………2Биография…………………………………..……………..……………..3
Литературныевоззрения И. Бродского…………...……..…………….5
Анализтворчества И. Бродского…...……………….……..………….8
Заключение……………………………………………………..………22
Библиография…………………………………………………..………24
Введение
Советская гласностьимеет особое значение для русской зарубежной литературы. В западных странахничего не видят предосудительного в том,что некоторые люди проживают за границей. По-английски таких людей называют «expatriates». Как известно,у русских писателей советского периодатаких возможностей не было. Теперь изгнание окончилось, хотя Исходпродолжается. И пришло время оглянутьсяназад и сохранить для будущих поколений показания тех, ктопережил изгнание.
Литературнымиизгнанниками можно считать и так называемыхвнутренних эмигрантов, то есть писателей, находящихся в ссылке внутри России.
Русские эмигрантысоветского периода традиционно делятся на три группы: «первая волна» — то есть те, которые уехаливо время или сразу после гражданскойвойны в России; «вторая волна», к которой относятся люди, бежавшие наЗапад или оставшиеся там во время Второй мировойвойны; и «третья волна» — эмигранты, покинувшие страну в семидесятыегоды и позднее.
Предметом нашегоисследования является «третья волна» эмиграции.
Советский Союзбеспрестанно проводил ожесточенную войну против эмиграции, выпускаямногочисленные статьи, которые рисовали мрачную картину эмигрантской жизни.
Не отступая от своейжесткой линии в отношении эмиграции, советские власти прибегли к тактике, примененной в свое время к Троцкому, — лишению гражданства.
История русскойэмиграции неумолимо связана с евреями в России. Евреи составляли основную часть экономической эмиграции. «Третья волна» сталаеврейским феноменом. По мере того, как отходят в иной мир старшие, русскаяэмигрантская община становится все более и более общиной русских евреев.
В своей работе мырассмотрим мир русской иммиграции и остановимся на творчестве Иосифа Бродского.
Биография.
Когда младенец вступает в мир, он, какбелый лист бумаги, открыт для любого, кто захочет написать свою строчку. Вмладенчестве все мы похожи, в старости — все разные. Формирование мировоззренияесть процесс без конца, даже в зрелом возрасте человек может резко изменитьсвои убеждения, но главный период становления личности, конечно, юность. Оттого, как поведут себя окружающие люди, что они скажут или сделают, частозависит вся дальнейшая жизнь.
Иосиф Бродский, позднее ставшийлауреатом Нобелевской премии, тоже, хорошо это или плохо, не стал исключением.Между его юношескими стихами, которые Ахматова называла волшебными, и зрелымтворчеством, за которое он, собственно, и был удостоен премии, огромнаяразница. Нет, мастерство мастера (тавтология) не изменилось, но совсем другимстало содержательное, и еще больше — психологическое наполнение стихов. Иосиф Бродский родился в1940 году в Ленинграде.
На стихотворениевыдающегося поэта обратила внимание Анна Ахматова, чьим учеником Бродский был многие годы.
Бродский рос в семье фотокорреспондента одной из газет, ажурналисты, как известно, обычно наиболее раскрепощенные личности. Немалоевлияние на развитие Бродского оказала и атмосфера Санкт-Петербурга. И поведениемолодого Бродского отличалось смелостью, полным пренебрежением к существовавшимканонам. Гордин пишет, что в 18 лет Бродский выступил в университете напрениях, построив свою речь на статье Троцкого, которую только что прочел, чемпривел присутствовавших там академиков и проч. в состояние глубокого шока.Можно понять их удивление, если учитывать, что в начале 60-х любое упоминаниеТроцкого было строжайше запрещено, такого политика никогда не существовало. Иможно понять ленинградские власти, которым, естественно, сообщили о происшедшем,сразу же взявшие строптивца на заметку. Но Бродский так и не взялся за ум.
В 1963 году состоялось выступление главы советского государства Н.С.Хрущева, началась новая кампания, направленная против интеллигенции, и — один из первых ударов тогдашней ленинградскойадминистрации пришелся по Бродскому. Его объявили тунеядцем. Бродскогосослали на пять лет в деревню НоринскоеАрхангельской области.
В то же время, сочиняя эти внеидеологические,что само по себе было противопоказано, стихи, Бродский еще и ведет себявызывающе: работает кочегаром, санитаром в морге, коллектором в геологическойэкспедиции, и всегда поступает, как свободный человек, что по тем временам былопросто дико для окружающих. И его стихи той поры — оптимистичны, в них нетприсутствия тления, смерти.
Значит, нетуразлук.
Существуетгромадная встреча.
Значит, кто-тонас вдруг
в темнотеобнимает за плечи...
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ВОЗЗРЕНИЯ
ИОСИФА БРОДСКОГО
Иосифа Бродского часто называют «последним реальным новатором», «поэтом новогоизмерения» или «поэтом нового видения».
Во всех«определениях» Бродского-поэта присутствует слово «новый». И это, думается, неслучайно.
Он - поэт мыслитель, поражающий нетрадиционностью мыслей. Любой культурныйчеловек идет по выработанному человечеством руслу, и его гордость состоит в том, что он повторяет самые последние достижения культуры. Бродский, наоборот избегает читать то, что стремились понятьдесятки поколений до него.
На вопрос: «В чемваша поэтическая иерархия?». Бродский ответил, в интервью Джону Глэду: «Ну, прежде всего речь идет оценностях, хотя и не только о ценностях. Дело в том, что каждый литератор в течении жизни постоянно меняетсвои оценки. В его сознании существуеткак бы табель о рангах, скажем, тот-то внизу, а тот-то наверху… Вообще, как мне представляется, литератор, по крайней мере я, выстраивает эту шкалу по следующим соображениям: тот или иной автор, та или инаяидея важнее для него, чем другой авторили другая идея, — просто потому, что этот автор вбирает в себя предыдущих».
«В конечном счете каждый литератор стремится к одному и тому же: настигнуть или удержать утраченноеили текущее время».
Язык, по Бродскому, — анатомия, высшая созидающая ценность,язык первичен.
В творчестве Бродскогоисследуется конфликт двух философских категорий: пространства и времени.
«Меня более всего, — пишет Бродский, — интересует и всегда интересовало, — это время и тотэффект, какой оно оказывает на человека, как оно его меняет, как обтачивает, то есть это такое вот практическое время в его длительности. Это, если угодно, то, что происходит с человеком во времяжизни, то, что время делает с человеком, как оно его трансформирует… на самомделе литература не о жизни, да и самажизнь не о жизни, а о двух категориях, более или менее о двух:пространстве и о времени… время для меня куда более интересная категория, нежели пространство».
Пространство поэт нелюбит, потому что оно распространяетсявширь, то есть ведет в никуда. Время любит, потому что оно в конечном счете оканчивается вечностью, переходитв нее. Отсюда конфликт между этими категориями, который принимает частью форму противостояния белого и черного.
«Диктат языка — это и есть то, что в просторечии именуется диктатом музы, на самом деле это немуза диктует вам, а язык, который существует у вас на определенном уровнепомимо вашей воли», — сказал Бродский в одном интервью; эту мысль он повторил и в своей нобелевской речи.
Какой онтологическойценностью обладает художественное словов современном мире, ставящем индивида перед выбором: «прожить свою собственную, а ненавязанную или предписанную извне, даже самым благородным образом выглядящую жизнь» или же «израсходовать этот единственный шанс наповторение чужой внешности, чужогоопыта, на тавтологию»?[1]
Слово как сопротивлениекакой бы то ни было деспотии, как будущее культуры, реализующееся в ее настоящем.
«Поэта далекозаводит речь...» — эти слова Цветаевой Бродский воплотил всвоем поэтическом опыте, а также в жизни, выбросившей его на далекий берег.
АНАЛИЗ ТВОРЧЕСТВА
ИОСИФА БРОДСКОГО
Лауреат Нобелевскойпремии 1987 года по литературе, поэт русской культурыныне, по воле судьбы, принадлежит американской цивилизации.
Роберт Сильвестр писало Бродском: «В отличие от поэтов старшего поколения, созревших в товремя, когда в России процветала высокаяпоэтическая культура, Бродский, родившийся в 1940 году, рос в период, когда русская поэзиянаходилась в состоянии хронического упадка, и вследствиеэтого вынужден был прокладывать свой собственный путь».
Высказывание Сильвестрадостаточно справедливо, потому что в качестве поэзии выдавалось то, чтосуществовало на страницах печати, — ноэто был абсолютный вздор, об этом и говорить стыдно, и вспоминать не хочется.
«Ценность нашегопоколения заключается в том, что, никак и ничем не подготовленные,мы проложили эти самые, если угодно, дороги» — пишет Бродский. «Мыдействовали не только на свой страх и риск, это само собой, но просто исключительнопо интуиции. И что замечательно — чточеловеческая интуиция приводит именно к тем результатам, которые не так разительноотличаются от того, что произвела предыдущая культура, стало быть, перед нами не распавшиеся еще цепи времен, а этозамечательно».
Поэт русской культурыныне принадлежит американской цивилизации. Но дело не ограничивается цивилизацией. В случае с Бродским эмиграция не просто географическое понятие. Поэт пишет на двух языках, Такимобразом, в творчестве поэта сошлись и причудливо переплелись дверазнородные культуры, и их «конвергенция», случай в известной мереуникальный, чем-то напоминает творческую судьбу В. Набокова.
В своей книге-эссе«Меньше, чем единица», написанной по-английски, как считают сами американцы, пластично и безупречно, Бродский приобщает американского читателя к мирурусской поэзии. В своих же русскихстихах поэт парит над американским ландшафтом:
Северо-западныйветер его поднимает над
сизой,лиловой, пунцовой, алой
долинойКоннектикута. Он уже
невидит лакомый променад
курицыпо двору обветшалой
фермы,суслика на меже.
Навоздушном потоке распластанный, одинок,
все, что он видит — гряду покатых
холмов и серебро реки,
вьющейся точно живой клинок,
сталь в зазубринах перекатов,
схожие с бисером городки
Новой Англии...
Этот полет одинокогосильного ястреба, держащего курс на юг, к Рио-Гранде, на пороге зимы,прослежен, казалось бы, американским глазом, но смущает финальнаястрока стихотворения: детвора, завидевпервый снег, «кричит по-английски: „Зима, зима!“ На каком же языке ей кричать в США, как не по-английски? Последняястрока вызывает герметичность американского мира, вселяет подозрение, что здесь не обошлось безмистификаторской мимикрии, разрушеннойнапоследок намеренно и наверняка.
В декорацияхамериканского неба вдруг возникает черная языковая дыра, не менее страшная, чем осенний крик птицы, чей образ, ибез того нагруженный тяжестью разнородного смысла, в виду той дыры приобретает новое, четвертое измерение, куда и устремляется ястреб:
… Все выше. Вионосферу.
В астрономически объективный ад
птиц, где отсутствует кислород,
где вместо проса — крупа далеких
звезд. Что для двуногих высь,
то для пернатых наоборот.
Не мозжечком, но в мешочках легких
он догадывается: не спастись.
А вот стихотворение изкниги Бродского „части речи“ (1977). Оно написано в знакомой нам форме фрагмента, которая заставляет вспомнить, что он принадлежит к школе Ахматовой:
… и при слове „грядущее“ из русского языка
выбегают мыши и всей оравой
отгрызают от лакомого куска
памяти, что твой сыр дырявой.
После скольких зим уже безразлично, что
или кто стоит в углу у окна за шторой,
и в мозгу раздается не неземное „до“,
но ее шуршание. Жизнь, которой,
как даренной вещи, не смотрят в пасть,
обнажает зубы при каждой встрече.
От всего человека вам остается часть
речи. Часть вообще. Часть речи.
Стихотворение так иначинается у Бродского со строчной буквыпосле отточия. При слове „грядущее“ по прихоти ассоциаций из языка возникают другие слова с присущими им шлейфами настроений, эмоций, чувствований. Они, какмыши, вгрызаются в память, и тут выясняется, что память стала дырявой,что многое уже забылось. Слово влечет за собой другое слово не только по смыслу, многие ассоциации возникаютпо созвучию: грядуЩее - мыШи - Шторой - ШурШание. За этой звуковой темой следует другая: Жизнь - обнаЖает — в каЖдой. Далее развивается третья: встреЧе — Человека — Часть — реЧи — Часть — реЧи — Часть — реЧи. Это непросто инструментовка на три темы шипящих согласных звуков, это слова-мыши, которые выбегаюти суетятся при одном только слове „грядущее“.
Творчество Бродского метафизично, это микрокосмос, где уживается Бог и черт, вера и атеизм,целомудрие и цинизм. Его поэзия чрезвычайно объемна и — одновременно — разнопланова. Не случайно один из еголучших сборников назван в честь музы астрономии — Урании.Обращаясь к Урании, Бродский пишет:
Днем и при свете слепых коптилок,
видишь: она ничего не скрыла
и, глядя на глобус, глядишь в затылок.
Вон они, те леса, где полно черники,
реки, где ловят рукой белугу,
либо — город, в чьей телефонной книге
ты уже не числишься. Дальше к югу,
то есть к юго-востоку, коричневеют горы,
бродят в осоке лошади-пржевали;
лица желтеют. А дальше — плывут линкоры,
и простор голубеет, как белье с кружевами.
»… зачастую,когда я сочиняю стихотворение и пытаюсь уловить рифму, вместорусской вылезает английская, но это издержки, которые у этого производства всегда велики. А какую рифму принимают эти издержки, ужебезразлично" - так говорит Бродский о «технологии» своего творчества.«Больше всего меня занимает процесс, а не его последствия». "… когда я пишу стихипо-английски, — это скорее игра, шахматы, если угодно, такое складывание кубиков. Хотя я часто ловлю себя на том,что процессы психологические, эмоционально-акустическиеидентичны".
Ветренно. Сыро, темно. И ветренно.
Полночь швыряет листву и ветви на
кровлю. Можно сказать уверенно:
здесь и скончаю я дни, теряя
волосы, зубы, глаголы, суффиксы,
черпая кепкой, что шлемом суздальским,
из океана волну, чтоб сузился,
хрупая рыбу, пускай сырая.
Бродский, подобноАхматовой и Мандельштаму, очень литературный поэт, у него много аллюзий напредшественников. В приведенном отрывке из стихотворения«1972» есть намек на «Слово о полку Игореве», в конце перефразирован Гейне; другоестихотворение начинается: «Ниоткудас любовью, надцатого мартобря...» — это «Записки сумасшедшего» Гоголя. Неожиданно возникает Хлебников:
Классический балет! Искусство лучших дней!
Когда шипел ваш грог и целовали в обе,
и мчались лихачи, и пелось бобэоби,
и ежели был враг, то он был — маршал Ней.
Поэтический мирБродского, по сути дела, оказывается квадратом, сторонами коего служат: отчаяние,любовь, здравый смысл и ирония.
Бродский был изначальноумным поэтом, то есть поэтом, нашедшим удельный вес времени в поэтическомхозяйстве вечности. Оттого он быстропреодолел «детскую болезнь» определенной части современной ему московско-ленинградской поэзии,так называемое «шестидесятничество», основной пафос которого определяется... впрочем, Бродский отдал этому пафосумимолетную дань, хотя бы в ранних,весьма банальных стихах о памятнике:
Поставим памятник
в конце длинной городской улицы...
У подножья пьедестала — ручаюсь -
каждое утро будут появляться
цветы...
Подобные стихи о памятнике обеспечивали поэту репутацию смутьяна, и Бродский в конце 50-х годов явно ценил этурепутацию. Но куда сильнее и своевольнее прорывалась в поэзии юного Бродскоготема экзистенциального отчаяния, захватывая попутно темы расставаний жанр, смешиваясь с темойабсурдности жизни и смотрящий из всех щелей смерти:
Смерть — это все машины,
это тюрьма и сад.
Смерть — это все мужчины,
галстуки их висят.
Смерть — это стекла в бане,
в церкви, в домах — подряд!
Смерть — это все, что с нами -
ибо они — не узрят.
Такой бурный«пессимизм» в сочетании с «фрондой» был чреват общественным скандалом.
Любовь — мощныйдвигатель поэзии Бродского. Обычная любовь переплетается с отчаянием и тревогой. Любовная трагедия может обернуться и фарсом, изложенным бойким ямбом:
Петров женат был на ее сестре,
но он любил свояченицу; в этом
сознавшись ей, он позапрошлым летом,
поехав в отпуск, утонул в Днестре.
(«Чаепитие»)
Фарс разлагает любовь — особенно тогда, когда она слаба, — на составные, чреватые натурализмом,элементы:
Сдав все свои экзамены, она
к себе в субботу пригласила друга;
был вечер, и закупорена туго
была бутылка красного вина.
(«Дебют»)
Ирония в поэзии Бродскогонепосредственным образом сопряжена со здравым смыслом. Бродский о главном неговорит прямо, а всегда уклончиво, обиняками.Заходит с одной и с другой стороны, ищет все новых возможностей пробитьсяк идее, к собеседнику.
Структура стихотворенияБродского в принципе открыта. Видна художественнаяцелесообразность каждого эпизода, а композиция часто основана на симметрии,так что массы стихов относительно легко обозримы. Можно дажевыявить такую закономерность: в коротких стихотворениях формальные ограничениянередко ослабляются, а в длинных нарастают. В коротких текстах Бродский иногдадоходит до полного разрушения формы. Так в стихотворении «Сонет» (1962), где не соблюдено ниединое правило построения этой твердой строфической формы, за исключениемодного: в нем 14 стихов:
Мы снова проживаем у залива,
и проплывают облака над нами,
и современный тарахтит Везувий,
и оседает пыль по переулкам,
и стекла переулков дребезжат.
Когда-нибудь и нас засыпет пепел.
Так я хотел бы в этот бедный час
Приехать на окраину в трамвае,
войти в твой дом,
и если через сотни лет
придет отряд раскапывать наш город,
то я хотел бы, чтоб меня нашли
оставшимся навек в твоих объятьях,
засыпанного новою золой.
В 1965 год Бродскийформулирует свое кредо, оставшееся в силе до конца его жизни. В стихотворении«Одной поэтессе» он писал:
Я заражен нормальным классицизмом.
А вы, мой друг, заражены сарказмом...
Бродский обнаруживаеттри вида поэзии:
Один певец подготавливает рапорт.
Другой рождает приглушенный ропот.
А третий знает, что он сам лишь рупор.
И он срывает все цветы родства.
Поэтика Бродскогослужит стремлению преодолеть страх смертии страх жизни.
Бродский дошел допредела в сплавлении всех стилистических пластов языка. Он соединяетсамое высокое с самым низким. Началостихотворения «Бюст Тиберия»:
Приветствую тебя две тыщи лет
спустя. Ты тоже был женат на бляди.
Одна из характернейшихпримет стихотворной речи Бродского — длинные сложные синтаксические конструкции, переливающиеся через границы строк и строф, иногда действительно вызывающие ассоциации со стальными гусеницами танка, неудержимо накатывающего на читателя. В«Стихах о зимней компании 1980-го года» танк появляется и буквально — закованный в бронютропов, бесконечными синтаксическими переносами выплывает из-за горизонтастрофы и обрушивается на читателя:
Механический слон, задирая хобот
в ужасе перед черной мышью
мины в снегу, изрыгает к горлу
подступивший комок, одержимый мыслью,
как Магомет, сдвинуть с места гору.
Танк — слон, пушка — хобот, мина — мышь. Из этих двух рядовтем вырастает образ. У Бродского нередко образы возникают на пересечении совершенно неожиданносопоставленных тем.
Стихи Бродского, всвоей совокупности, представляют собой гимн бесконечным возможностям русского языка, все пишется во славуему:
Слушай, дружина, враги и братие!
Все, что творил я, творил не ради я
славы в эпоху кино и радио,
но ради речи родной, словесности.
За каковое раденье-жречество
(сказано ж доктору: сам пусть лечится),
чаши лишившись в пиру Отечества,
ныне стою в незнакомой местности.
Именно вера в языквводит Бродского в классическую эстетику, сохраняет его экзистенциальное правобыть поэтом, не чувствующим абсурдностисвоего положения, подозревать за культурой серьезный и неразгаданный смысл и, что тоже важно, сдерживать капризы своенравного лирического«я», иначе его — в рамках эмоционального квадрата — швыряет во все стороны: от любовного безумства к ироническому признанию, от утверждениясвоей гениальности к утверждению собственного ничтожества.
Как истинный творец, онсам подвел итог своему творчеству. Вообщеговоря, Бродский — не просто поэт. На мой взгляд, русской поэзии не хваталофилософа, чтобы он окинул взглядом всю картину целиком и в то же время мог бырассказать о том, что увидел. Бродский рассказал. Не знаю, хорошо это илиплохо, но он сумел передать всю боль нашего времени, страх перед Ничем,спрятанный в обыденность, метафизическую тоску «и проч.» И только отнас зависит, сможет ли его слово пробиться к нам в наши микровселенные, чтобыпринести туда свет откровения.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
24 мая 1980 года, вдень своего сорокалетия, Бродский написал стихотворение, которое подвело итоги не только его собственной жизни за предшествующие годы, нов известной степени исканиям русской поэзии в области языка, поэтической формы, культурного и исторического контекста, художественнойи этической свободы. Здесь не только судьба Бродского, но, в обобщении, судьба русского поэта вообще.
Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя, что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна,
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок,
позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забирали глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.
Единственным долгомпоэта перед обществом Бродский считает долг «писать хорошо». Всущности, даже не только перед обществом, но и перед мировой культурой. Задачапоэта — найти свое место в культуре и соответствовать ему. Что,думается, Бродский с успехом сделал.
Утрата связи с живым,меняющимся русским языком не может пройти бесследно; этоплата за судьбу, которая, через страдания, муки и фанаберии поэта, предоставляет ему право почувствовать в полной мере себя инструментом языка в тот момент, когда языкоказывается не в обычном состоянии данности, а в положении ускользающей ценности, когда осенний крик ястреба приобретает болезненную пронзительность.
Обозревая творчествоИосифа Бродского, невольно приходишь квыводу: это поэт нового зрения. Поэт, какого еще не было в истории русской литературы ХХ века.
БИБЛИОГРАФИЯ
1. Бродский И. Избранныестихотворения. // М., «Панорама»,1994г.
2. Бродский И. Часть речи.Избранные стихотворения. // М., «Художественная литература», 1990г.
3. Бродский И. Письма римскомудругу. // Ленинград, «Экслибрис», 1991г.
4. Вайль П., Генис А. Вокрестностях Бродского. // ж. «Литературное обозрение», 1990г., № 8.
5. Гордин Я. «Дело Бродского:история одной расправы.» // ж. «Нева», 1989г., № 2.
6. Лурье С. Свобода последнегослова. // ж. «Звезда», 1990г., № 8.
7. Расторгуев А. Интуиция абсолюта в поэзии ИосифаБродского. // ж.«Звезда», 1993г., № 1.
8. ЯкимчукН. «Я работал, я писал стихи.» Дело Иосифа Бродского. // ж.«Юность», 1989, №2.
9.Баевский В.С. История русской поэзии. 1730-1980 гг. М.: Новая школа, 1996.
10.Баранников А.В., Калганова Т.А.,Рыбченкова Л.М. Русская литература ХХвека. Хрестоматия 11 класс. — М.: Просвещение, 1993.
11.Глэд Джон Беседы в изгнании.Русское литературное зарубежье. — М.: Книжная палата, 1991.
12.Ерофеев В.В. В лабиринте проклятыхвопросов. — М.: Советский писатель, 1990.
13.Прищепа В.П., Прищепа В.А. Литературарусского зарубежья. Учебное пособие. — Абакан, 1994.
[1] Из«Нобелевской лекции» Иосифа Бродского