Фольклорные мотивы в «Семейной хронике» С.Т. Аксакова
Н. А. Николаева
“Семейнаяхроника” (далее сокращенно – СХ) представляет собой воспоминания С.Т. Аксаковао своей семье, оформленные в виде пяти отрывков, каждый из которых –законченное изложение отдельной истории из жизни семьи Багровых. Повествованиев СХ не образует единой сюжетной линии, между отрывками нет такжепоследовательной временной связи, поэтому ее сложно назвать цельным художественнымпроизведением, написанным в жанре повести или хроники.
Достоверностьматериала, некоторая произвольность повествования, сложность определения жанраСХ позволяют некоторым исследователям: [1, 2, 3] рассматривать ее какпроизведение мемуарного жанра. Так, В. Кошелев отмечает: “Семейная хроника” непросто документальна и достоверна. Установка на достоверность – основнойпринцип организации художественного повествования.… Аксаков просто изменилимена, вот и вся дань художественному вымыслу” [3] Однако, на наш взгляд, в СХповествование лишено документальности, присущей мемуарной прозе. Изменениемимен действующих лиц и введением условной фигуры повествователя, С.Т. Аксаковуже переводит документальный материал в сферу художественного. Художественнаяобработка материала, на наш взгляд, выразилась, прежде всего, в том, что,принципиально не меняя фактических деталей, С.Т. Аксаков оформляет воспоминанияв отрывки, обладающие своим сюжетом, законченностью формы и явно обнаруживающиеблизость к определенным художественным жанрам.
Какправило, С.Т. Аксаков использует модели, характерные для фольклора. Части СХ,обозначенные автором как “отрывки”, изначально представляли собой отдельныевоспоминания С.Т. Аксакова о его семье, которые он рассказывал у себя вАбрамцеве друзьям еще в 30-е годы. Позже Н.В. Гоголь и И.С. Тургенев убедилиего опубликовать их. Впервые СХ была опубликована в 1854 году и включала дваотрывка “Степан Михайлович Багров” и “Михайла Максимович Куролесов”. Именно вэтих отрывках, созданных в разное время, и обнаруживается связь с фольклорнойтрадицией. Три последние отрывка были задуманы уже в рамках СХ и опубликованы в1856 году. Таким образом, хроника включает различные воспоминания С.Т. Аксакована протяжении почти тридцати лет. Это объясняет то, что событийно ихронологически части СХ связаны слабо, в качестве объединяющего компонента вних выступает сам повествователь и главные действующие лица. Кроме того, из-запотери зрения С.Т. Аксаков был вынужден диктовать свои сочинения дочери, чтоотразилось не только на стиле, но на способе организации хроники какхудожественного целого. То есть изначально “СХ” должна была и создаваться поканонам скорее устного творчества.
Связьс традицией устного творчества проявилась в “СХ” особенно отчетливо в первом ивтором отрывках. Изложение реальных событий удивительным образом укладывается вхудожественные формы былины – “Переселение”, сказки – отрывок “МихайлаМаксимович Куролесов”, идиллии – “Добрый день моего дедушки”. Каждый раз С.Т.Аксаков использовал ту художественную модель, которая наиболее соответствоваласодержанию отрывков.
Возникновениебылинных мотивов в первом отрывке, обусловлено самим выбором темы.Повествование о далеком прошлом рода Багровых приобретает торжественныйэпический тон, поскольку здесь рассказывается о событии грандиозного дляистории рода масштаба – переселении Багрова со своим семейством и крестьянамина новые земли. Повествователь рисует величественные картины богатой природы,необъятных просторов, напоминающие традиционные былинные запевы. В тексте этихчастей описания природы, в целом, пространства занимают гораздо большее местопо сравнению с изложением событий. Подобная малособытийность уже обнаруживаетсвязь отрывков с жанром былины, поскольку “сказитель былины привлекал вниманиеслушателей не сюжетностью и занимательностью различных событий, а важностью илизначимостью одного или нескольких событий” [4] Хронотоп данных частей хроникихарактеризуется масштабностью и разомкнутостью. Уже в части “Переселение” границыпередвижения героя охватывают Симбирскую губернию, Уфимское наместничество,лежащее за Волгой, Бугурусланский уезд. В качестве составляющих пространствавыделяются: “крутые горы”, “равнина”, “бескрайняя степь”, “лесистые отлоги”.Здесь также имеет место повторение одних и тех же обозначений пространства,указывающих, главным образом, на его обширность, и величественность. Вследующей части, “Оренбургская губерния”, взгляд повествователя охватываеттакже огромное пространство, включающее реки, леса, горы, озера, обширныестепи. Следует отметить соединение конкретности с явной гиперболизацией,масштабностью описаний пространства, являющегося, по мнению В.Я. Проппа,атрибутом былины: “действительность в былине не столько изображалась, скольковоспевалась” [5]. Подобной масштабностью характеризуется и время в“Переселении”. Оно разомкнуто в прошедшее и в будущее, вмещает не одну эпоху:“Тесно стало жить моему дедушке в родовой отчине своей, жалованной его предкамот царей московских”.- “На другой день затолкла толчея, замолола мельница итолчет и мелет до сих пор...” (42), – эти фразы начинают и завершаютповествование в первой части
СтепанМихайлович Багров, главный герой хроники, в зависимости от контекста отрывковпредстает то как герой эпического плана, то как идиллический помещик, то каксказочный персонаж. В первых трех частях в его изображении явно прослеживаютсябылинные мотивы. Данный образ раскрывается через связь с землей: именно оносуществляет переселение, его широкая душа требует приволья, простора: “Тесностало моему дедушке жить в Симбирской губернии…” [6], – так начинаетсяповествование. Национальный характер Степана Михайловича выражен уже в самомпортрете, имеющем много общего с типологическим фольклорным изображениембылинного богатыря. “Он был небольшого роста; но высокая грудь, необыкновенноширокие плечи, жилистые руки, каменное, мускулистое тело обличали в нем силача.В разгульной юности, в молодецких потехах кучу военных товарищей, на негонасыплявшихся, стряхивал он, как брызги воды стряхивает с себя коренастый дуб,после дождя, когда его качает ветер” (36). Традиционно в былине сила богатырясочеталась с кротостью и спокойствием. В портрете Степана Михайловича такжеподчеркивается соединение этих качеств. “… прекрасные, большие темно-голубыеглаза, лихо загоравшиеся гневом, но тихие и кроткие в часы душевногоспокойствия” Подобно Илье Муромцу, он “бывал часто употребляем для поимкиволжских разбойников…разбойники знали его в лицо и боялись как огня” (36).
Возникающийв описаниях героя параллелизм с явлениями природы (он “как дуб стряхивает каплидождя”, о его нем говорится: “ясен, светел проснулся”) также обнаруживает связьс былинной эстетикой. “Народные эпические герои прежде, чем низошли дочеловека…, прежде чем явились в исторической обстановке – были олицетворениямистихийных сил природы” [7]. Мотив грозы, возникает достаточно часто в описанияхСтепана Михайловича. Так, о его настроении говорится: “гроза миновала” (57),“все ждали новой грозы” (40); “он весь дрожал, лицо его дергали судороги,свирепый огонь лился из его глаз, помутившихся, потемневших от ярости” (48). Вдругом эпизоде изображение гнева Степана Михайловича сопровождаетсяпараллельным описанием собирающихся на небе туч: “С самого обеда две тучи, однадругой чернее, сошлись посередине неба и долго стояли на одном месте,перебрасываясь огнями молний…” (171). Все это актуализирует в тексте образславянского бога Перуна, что является вполне закономерным, учитывая центральноеположение данного образа в системе персонажей СХ.
Вцелом, Аксаков создает образ, не индивидуализируя его, изображения его героевскорее приближены к фольклорному, что проявляется, например, в способе созданияпортрета: Портрет Степана Михайловича (“Правильные черты лица, прекрасныебольшие темно-голубые глаза…густые брови…волосы у него были русые” (36)) воснове своей повторяется при описании Прасковьи Ивановны. “Правильные чертылица, прекрасные умные серые глаза, довольно широкие темные длинные брови”(50). Также постоянно акцентируется стать, внутренняя природная сила героини(“была развита не по годам, голос имела громкий” (50), “твердый и мужественныйнрав”), что ставит ее в один ряд с образом Степана Михайловича. Обобщенностьпортрета, подчеркивающего прежде всего национальную, родовую принадлежность,также сближает способ изображения Аксакова с фольклорной традицией. Более того– герои С.Т. Аксакова приобретают черты типологических фольклорных персонажей взависимости от контекста отрывка.
Влияниеканона устной художественности обнаруживается также в статичности, изначальнойзавершенности образов СХ. В хронике, охватывающей значительный промежутоквремени, С.Т. Аксаков не показывает процесс формирования своих героев. Так,образ старика Багрова, человека широкого, противоречивого, но в то же время – мудрогохозяина и семьянина, патриарха рода, задан уже в начале произведения идостаточно статичен на протяжении всего повествования.
Сменатемы – рассказ об устройстве героя на новом месте (“Новые места”), описаниеобыденной жизни (“Добрый день Степана Михайловича”) – ведет к изменению модусахудожественности: снижается торжественность, размах в описании, эпическиекартины сменяются бытовыми зарисовками. Разомкнутый хронотоп первых двух частейсужается до рамок одного дня в пределах замкнутого пространства деревенскойусадьбы. Герои в таком контексте приобретают черты идиллических патриархальныхпомещиков.
Статическаямодель патриархальной идиллии, воспроизводящая застывший порядок жизнипомещиков, реализована в тексте наиболее полно, и появляется в последующихотрывках, повествующих о женитьбе сына Багрова. Поэтому появление отрывка“Михайла Максимович Куролесов”, авантюрного по своему характеру выглядитнесколько неожиданным. В основу сюжета данного отрывка положена необычайнаяистория женитьбы Куролесова на младшей сестре Багрова – богатой сиротеПрасковье Ивановне.
Действиев отрывке разворачивается динамично, здесь четко обозначен зачин, кульминациядействия и его завершение. Герои свободно передвигаются из одного пространствав другое, время охватывает значительный промежуток – около двадцати лет, сюжетразвивается стремительно, основным механизмом движения событий, являетсяслучай. Динамичность движения времени осуществляется за счет постоянной сменысобытий и характеризуется категориями “вдруг, внезапно” и т.п. Повествовательделает установку на необычность происходящего: главный герой Куролесовпредставляет собой героя исключительного, злодея, грешника. Он как бы иформирует динамичное развитие сюжета. Изображая события необычайные,отличающиеся от идиллической жизни Багровых, С.Т. Аксаков непроизвольноиспользовал модель волшебной сказки. Как отмечает В.Я. Пропп “будничное,обыкновенное, то, что каждый день может быть, сказку не интересует” [8].
Основнымкритерием, позволяющим соотнести данный отрывок со сказкой, является, преждевсего, его композиция, расстановка действующих лиц, что, по мнению В.Я. Проппа,составляет основополагающий элемент сказочного жанра: “Постоянным и устойчивымэлементом сказки являются функции действующих лиц, независимо от того, кем икак они выполняются…. Сказка начинается с некоторой исходной ситуации.Перечисляются члены семьи, и вводится главный герой” [9]. У Аксакова герои пофункциям распределяются следующим образом: Степан Михайлович, в данном случае –старший брат, – родитель (“Любил ее не меньше своих дочерей” (60)). ПрасковьяИвановна – младшая сестра, сирота. (“Еще в колыбели лишилась матери, а десятилет потеряла отца…. Была совершенный еще ребенок и умом и сердцем” (60)).Старуха Бактеева, дочери Степана Михайловича – будущие помощники антагониста –Куролесова.
Вначале отрывка дается картина благополучной счастливой жизни семьи. ПрасковьяИвановна жила у брата счастливо, “резвилась, прыгала и скакала с утра довечера” (60). Подчеркнутое благополучие исходной ситуации, как отмечает В.Я.Пропп, служит “контрастным фоном для будущей беды” [10]. С.Т. Аксаков наделяетглавную героиню традиционными сказочными атрибутами: она, во-первых, сирота, аво-вторых – младшая сестра. Наличие богатого наследства (“мать оставила дочеридевятьсот душ крестьян, много денег и еще более драгоценных вещей…” (60)), атакже внешней привлекательности в сочетании с сиротством, делает ее идеальнойжертвой.
Послетого, как показана будущая жертва, герой и его семейство, в действие вступает антагонист– Куролесов. По канонам сказки о нем, как о представителе злых сил, не даетсядостоверной информации: “о нем мало знали”, “ходили слухи”. Единственное, начто указывает повествователь – двойственность его натуры, опасность, исходящуюот него: “многие называли его даже красавцем, но несмотря на свою красивостьбыл как-то неприятен” (62). Уже в начале рассказа задан мотив его отношения кПрасковье Ивановне: “увидев живую, веселую, богатую Прасковью Ивановну,составил план жениться на ней и прибрать к рукам ее богатство” (62).Повествователь называет его плутом, говорит, что он “рассыпался мелким бесом”(62). О Куролесове говорится: “гусь лапчатый, зверь полосатый”, “ему черт небрат” (61). В его образе сразу же подчеркивается нечто дурное, тревожное,хищное. Следует отметить, что, создавая портрет героя, автор используетопределенные языковые клише, создавая тем самым не индивидуальный образ, аскорее типологический портрет злодея. Весьма примечательна следующая деталь:повествователь отмечает, что любимым орудием истязания у Куролесова были“кошки”, что вызывает в сознании образ хищного зверя, кошки. Итак, соотношениеперсонажей складывается как, жертва – сирота, младшая сестра (“между тембеззаботная и веселая сирота и не подозревала, что решают судьбу ее” (66)) излодей, хищник.
ПосещениеКуролесовым Степана Михайловича соответствует “разведке антагониста” (терминВ.Я. Проппа). Степан Михайлович, в соответствии с ролью старшего, угадываетнамерения Куролесова и принимает его неучтиво: “покосился на гостя неласково”(63). Эта часть текста представляет собой несколько затянутую завязку действия.
Всказке действие начинается, собственно, с того момента, когда хозяин уезжает запределы своего пространства, и младшие нарушают запрет. После чего происходиткакая-либо беда – “вредительство антагониста”. В отрывке сказано, что СтепанМихайлович уехал “куда-то далеко и надолго” (64) (отметим характерную длясказки пространственную и временную неопределенность). “Смысл отлучки состоит втом, что разлучаются старшие и младшие, сильные и беззащитные… этимподготавливается почва для беды” [11]. Степан Михайлович отлучается,устанавливая запрет: “пригрозив строго-настрого своей супруге, чтоб береглаПарашу как зеницу ока и никуда от дома не отпускала” (64). Запрет нарушается,когда в действие вступают злые силы – антагонист (Куролесов) и его помощники(старуха Бактеева и дочери Степана Михайловича). Нарушением запрета вызываетсяначальная беда: Куролесов обманом женится на Прасковье Ивановне. Данный эпизодможно соотнести с вредительством антагониста. По сути, это соответствуетпохищению невесты, являющейся, по мнению В.Я. Проппа, “наиболее частовстречающейся формой беды” [12]. Причем, события с точки зрения героев, а также с точки зрения повествователя толкуются как не лишенные элемента злоговолшебства. Выйдя за пределы безопасного пространства, оказавшись на территориидействия злых сил антагониста, все попадают под его влияние, оказываются словнооколдованными. “Арина Васильевна воротилась совершенно обвороженная ласковымиречами Михайла Максимовича и разными подарками” (67). Степану Михайловичупринадлежат слова: “разбойник приворотил вас нечистой силой” (68).
Самповествователь употребляет такие слова, как “обворожил”, “очаровал”. Послесвадьбы, то есть, когда вредительство антагониста уже произошло, послевозвращения домой (в свое пространство), волшебство словно прекращается (“увсех словно пелена спала с глаз” (67)), и все с ужасом ждут возвращенияхозяина. Возвращение Степана Михайловича также представлено в фольклорномстиле: “Задрожали руки и ноги у Арины Васильевны, когда она услыхала страшныеслова: “Барин приехал”, – и далее, – “светел и радостен вошел в свой господскийдом, расцеловал свою Аришеньку, дочерей и сына и весело спросил: “А где же Парашенька?”(68).
Далеев отрывке наблюдается расхождение со сказочным сюжетом, по логике которогогерой должен отправиться на спасение сестры, преодолевая по пути множествопрепятствий. Степан Михайлович также пытается вернуть сестру, однако, вконечном итоге, оставляет все как есть. Таким образом, действие как быприостанавливается почти на двадцать лет. Повествователь описываетблагополучную жизнь Куролесовых, упоминая о несколько суровом нраве МихайлаМаксимовича, который, однако, окружает нежностью и заботой свою жену. Он строитдля Прасковьи Ивановны “великолепный господский дом со всемипринадлежностями…на высоком косогоре, из которого били и кипели более двадцатичудных родниковых ключей… все это обхватывалось и заключалось в богатомплодовитом саду…” (73). Там она беззаботно живет на протяжении многих лет,ничего не ведая. Все это позволяет сравнивать героиню с околдованными героинямиволшебных сказок, заточенными в волшебном замке за тридевять земель. (В отрывкесказано, что Чурасово расположено за Волгой). Любопытно, что в “Детских годахБагрова-внука” Чурасово будет непременно связываться в сознании маленькогоСережи с волшебным миром сказок “Тысячи и одной ночи” и “Аленького цветочка”.
Напряжениепостепенно возрастает, начиная с описания увеличивающихся злодейств Куролесова.Действие в отрывке вступает во второй виток, когда Прасковья Ивановна едетночью в Чурасово, чтобы проверить слухи о Куролесове. Оказывается в самомцентре его пространства – месте сосредоточения злых сил. В момент, когда ей грозитсмертельная опасность, в действие снова вступает герой – Степан Михайлович, онспасает героиню от Куролесова. Символика данного эпизода восходит к сказке. Всцене ночного разговора Куролесова и Прасковьи Ивановны героиня оказываетсябеззащитной жертвой в руках злодея, но с восходом солнца власть злых силкончается, и в силу вступает добро. Спасение героини происходит на рассвете:“Степан Михайлович своими руками вынес Прасковью Ивановну, положил ее нароспуски … и спокойно съехал со двора. Солнце начинало всходить, и опять яркозагорелся крест на церкви, когда Прасковья Ивановна проезжала мимо нее” (78).По логике сюжета, далее должно произойти столкновение между героем иантагонистом, но в данном случае схватки не происходит: Куролесов не решаетсявыступить против Степана Михайловича. Повествователь говорит: “Да, есть праваясила, перед которою уступает мужество неправого человека” (78).
Вероятно,С.Т. Аксаков не стремился выстраивать повествование в сказочном стиле, главнымобразом, связь с жанром сказки проявляется на уровне сюжета и композицииотрывка. Однако, выбранная художественная модель обусловила непроизвольноеиспользование языковых конструкций, свойственных сказочному жанру: “пустились сним было в разные ласковые речи”, “покривилась голова на сторону, посдвинулисьброви и покосился на гостя неласково”, “делать было нечего, надо было ехать”,“похлебав несолоно”. Двор Багровых назван “господским двором”. Используются также характерные для фольклорного произведения формы слов: “посдвинулись”, “покосился”,“воротился”, “ступил”, “приосанилась”, “кинулась в ноги”.
Итак,появление фольклорных мотивов в рассматриваемых отрывках СХ объясняетсявлиянием соответствующей художественной формы, выбор которой обусловленразличной установкой автора на изображение событий эпического, идиллическогоили авантюрного плана. Но проявление фольклорных мотивов в каждом отдельномотрывке, на наш взгляд, является не ситуативным, но следствием связи СХ какцелого произведения с традицией устного жанра.
СХсоздавалась по канонам скорее устного произведения, поэтому признакитрадиционных литературных жанров здесь выделить сложно. Однако как произведениеустного жанра СХ представляет собой цельное художественное произведение,благодаря введению фигуры повествователя, рассказывающего отдельные истории изжизни рода Багровых.
Переходот отрывка к отрывку оформляется как рассказывание, чем объясняется появлениетаких обрамляющих фраз, как: “Но, виноват, заговорился я, говоря о моейпрекрасной родине. Посмотрим лучше, как продолжает жить и действовать мойнеутомимый дедушка” (44); “Но я не стану более говорить о темной стороне моегодедушки; лучше опишу вам один из его добрых, светлых дней, о которых я многонаслышан” (49). В самих отрывках повествование нередко может прерватьсяотвлеченным рассуждением повествователя, или нечаянно навеянным воспоминанием окаком-либо человеке или эпизоде, которые также обрамляются фразами: “Но,виноват, заговорился о своем дедушке”, “Теперь возвратимся к прерванномурассказу” (37). В самих обращениях, вводных словах рассказчика угадываетсяречевая ситуация, чувствуется расположение к неторопливой дружеской беседе.
Крометого, использование образа повествователя позволило С.Т. Аксакову объединитьразрозненные части СХ в единое произведение, имеющее определенный замысел. Этопривело к появлению рамки в произведении, к очерчиванию его структуры. Так, вСХ можно выделить зачин, который начинается в первом предложении изаканчивается в тринадцатом. “Тесно стало моему дедушке жить в Симбирскойгубернии… с некоторого времени стал он слышать об Уфимском наместничестве…Полюбились моему дедушке такие рассказы, что бросить родимое пепелище, гнездосвоих дедов и прадедов, сделалось любимою его мыслию” (33). Такая растянутостьобусловлена многочисленными отступлениями рассказчика, возникающими по ходуповествования: Повествование охватывает важнейшие этапы семейной истории:переселение и устройство Багрова на новых местах, женитьба сына, жизнь молодыхв Багрове и в Уфе, рождение внука. В конце произведения повествовательобращается к своим героям: “…Вы не великие герои, не громкие личности; в тишинеи безвестности прошли вы свое земное поприще и давно, очень давно его оставили:но вы были люди, и ваша внешняя и внутренняя жизнь также исполнена поэзии, такжелюбопытна и поучительна для нас...” (233). Появление концовки в СХ выражает нетолько основную идею повествователя. Обрамление придает произведению,законченность, обозначает как бы начало и окончание самого процессарассказывания.
Введениефигуры повествователя само по себе обнаруживает связь СХ с фольклорнойтрадицией, так как произведение фольклора преимущественно рассказывалось,повествователь являлся скорее не автором, а передатчиком событий. Поэтому дляряда фольклорных жанров характерна установка на достоверность. Название“хроника” в применении к произведению С.Т. Аксакова не предполагает временнойпоследовательности в изложении материала, вероятно, словом “хроника” автор истремился подчеркнуть достоверность изображаемых событий. Однако, возвращаясь квысказыванию В. Кошелева, хотелось бы отметить, что в данном случаедостоверность следует рассматривать не как “основной принцип организацииповествования” [3], а, скорее, как художественный прием, обусловленныйтребованиями выбранного жанра. Организующим принципом повествования в СХявляется сам устный способ изложения. Устное начало СХ формирует еехудожественность, в частности – фольклорный пласт первых двух отрывков.Объединяющим компонентом СХ является образ рассказчика, сознание которого и организуетповествование. Поскольку рассказ ведется от его лица, а не от лица автора,реальные события и образы реальных людей даются через преломление его сознания.
Такимобразом, появление фольклорных мотивов в тексте хроники можно такжеинтерпретировать, как отражение фольклорного мироощущения повествователя –основного организующего начала “Семейной хроники”.
Список литературы
1.Кожинов В. “Семейная хроника” С.Т. Аксакова // ЛВШ. – 1995.- № 1. – С. 19.
2.Калмановский Е. Перед третьим веком: Аксаков С.Т. // Нева. – 1991. – № 3. – С.21.
3.Кошелев В. Время Аксаковых // ЛВШ. – 1993. – № 4. – С. 9.
4.Лазутин С.Г. Сюжет и композиция былины (в сравнении со сказкой ) // Сюжет икомпозиция литературных и фольклорных произведений: Сб. статей. – Воронеж,1981. – С. 7.
5.Пропп В.Я. Собрание трудов. Поэтика фольклора. – М., 1998. – С. 83.
6.Аксаков С.Т. Собрание сочинений в 3-х т. Т. 1. – М., 1986. – С. 24. Вдальнейшем цитируется по этому изданию с обозначением страницы в скобках.
7.Афанасьев А.Н. Древо жизни. – М., 1983. – С. 34.
8.Пропп В.Я. Собрание трудов, с. 83.
9.Пропп В.Я. Собрание трудов. Русская сказка. – М., 2000. – С. 195.
10.Там же. – С. 200.
12.Там же. – С. 201.
13.Там же. – С. 13.
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.philology.ru